Текст книги "Obsessio (СИ)"

Автор книги: YumeMatsumoto

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Это было так… необычно. И приятно. Что-то в груди вспыхнуло и разгорелось, как лесной пожар от палящего солнца. Одновременно он испытывал и восторг, и смятение, и безграничную радости, и желание удрать со всех ног.

Неужели, это..?

Хотя нет. Это больше. Это лучше. Это губительней.

Это просто безумие. Ни на что не похожее безумие.

Похоже, Малфой испытывал то же самое. Выйдя из оцепенения, он сложил свои руки за спиной Гарри и опрокинул подбородок на его плечо.

– Знаешь, Поттер, я сейчас скажу то, о чем никогда не думал, и что уже завтра буду отрицать, но… – Он издал глухой смешок и нервно ухмыльнулся. – Но я действительно рад тебя видеть. Сейчас так легко стало. А до этого я испытывал только боль. И не потому что на мне применяли Круциатус и заставляли меня смотреть на смерть родных. Это все Вельзевул. Он борется за право возвыситься надо мной, вырваться наружу. Он пожирает меня, он убивает меня изнутри. Это больно, Поттер. Это очень больно.

Гарри сжал объятия сильнее, что было силы в астральном теле. Он не хотел, совсем не хотел, чтобы Малфой снова страдал.

– Я обещаю тебе, я вытащу тебя. Я спасу тебя и останусь невредим.

– Хотелось бы верить. Просто знай, что я не переживу, если ты погибнешь.

Последние слова Малфой произнес слишком тихо, его голос угасал с каждым слогом. Тело его ослабло, и тогда Поттер понял, что Драко теряет сознание.

А это означало только то, что астральной проекции пришел конец. Его с силой удара бейсбольной биты вышвырнуло из проекции и вссосало в мифическую черную дыру, выплюнув обратно на тот самый “могильный” камень. А если быть точнее, Гарри продолжал на нем лежать неподвижно. Его парализовало так, что даже голову не удавалось повернуть.

Все вокруг горело высоким пламенем. Поттер его не видел, он чувствовал жар огня и видел мигающие на небе блики красного. Отовсюду доносились суетливые всполошенные голоса.

– Гарри, Гарри, мой мальчик! – истошно кричала Молли где-то поблизости.

– Гарри! – хором звали его, судя по голосам, Гермиона, Невилл и Полумна.

– Все хорошо, все под контролем, сохраняйте спокойствие, – Агнесса стояла совсем рядом. – Ради всего святого, Артур, придержи свою жену, она же в меня сейчас Авадой Кедаврой запустит.

– Еще чего! Чтобы я руки так марала! Я просто побью тебя! Я же говорила!

– Да все же нормально! Он живой, не сгорел, и все целы.

Тут Агнесса резко развернулась и склонилась над Гарри, обхватывая его лицо обожженными ладонями, которые быстро регенерировались и возвращали нормальное состояние кожи.

– Гарри! Ты меня слышишь? Гарри! – она трясла его голову так, что тошнота вернулась, и Поттеру пришлось опознавательно моргнуть, чтобы остановить эту тряску. – Что он сказал?

Это уже было слишком. Герой с трудом расклеил губы, но язык отчаянно цеплялся за нёбо.

– Что он сказал? – повторила друид. – Что в нем взросло?

– Вельзевул, – кое-как выдавил он совсем осипшим голосом.

На миг Агнесса помрачнела, словно услышала о чьем-то смертельном родовом проклятии. Но после, встряхнувшись, она на удивление ласково погладила Гарри по щеке.

– Ты молодец, Поттер. Все будет хорошо.

Торопливо чмокнув парня в лоб, она развернулась и начала что-то кричать окружающим ее людям.

Гарри уже не слышал. Он постепенно терял сознание.

========== Экспериментальная терапия 2 ==========

Комментарий к Экспериментальная терапия 2

Эпизод, который будет упоминаться Малфоем в конце главы, не существует в книге и выдуман мной.

Но кто знает, какие моменты могла упустить Роулинг…)

И еще, в книгах, а также в справочниках по книгам ГП я не нашла упоминаний о Лесных Эльфах. Но предполагаю, что раз есть Домашние, значит должны быть и Лесные, такие же разумные существа.

Globus – Orchard of Mines (Radio Edit)

Гарри ненавидел лживое ощущение пустоты в темноте. Отсутствие света порождает галлюцинации.

И вот сейчас. Абсолютная тьма, в ней ничего не может быть. Но есть.

Это Малфой. На нем зеленая мантия участника слизеринской сборной по квиддичу, плотная ткань пропитана свежей кровью, да так сильно, что можно было набрать целый стакан красной жидкости, если хорошенько выжать одежду.

Все его лицо в кровоточащих порезах, его глаза, блестящие чистым серебром, налиты кровью, сквозь губы просачиваются тонкие струйки, как у вампира, который только что закончил трапезу, даже в волосах поблескивают засохшие сгустки.

Малфой выглядит довольно взрослым, но при этом невероятно юным, каким он был в тринадцать лет. Он стоит на одном колене, опираясь левой рукой о темную опору, которую можно было назвать полом, правую он почему-то отчаянно прижимает к груди, стискивая зеленую ткань формы между пальцев. Он дышит часто, прерывисто, каждый вздох ему дается с трудом и, судя по его искаженной гримасе, сопровождается мучительной болью.

Ноги Гарри становятся ватными и совсем не слушаются, но ему удается, ковыляя, подойти так близко к Драко, что для него становится понятной причина безумного количество крови на одежде: все тело блондина исполосовано глубокими порезами, словно кто-то нарочно размахивал по нему ножом.

Гарри пытается протянуть к нему свою руку, но Малфой с силой отталкивает.

– Не надо.

– Но я хочу помочь тебе…

– Поздно помогать!

Полные горечью глаза Драко извергают поток горячих слез, теперь он мироточил не только кровью. Такой обессиленный. Такой беззащитный, но все еще пытающийся себя защитить, как тяжело раненный зверь, не подпускающий к себе никого. Даже тех, кто с добрыми намерениями.

– Малфой…

Поттер хочет помочь, хочет сказать что-то, что может стать обезболивающим. Хочет, но… не знает, что и как. Еще никогда он не видел Драко таким затравленным.

– Где ты был раньше? – цедит тот сквозь стиснутые от боли зубы. – Где ты был, когда Лорд пытал меня? Когда он против моей воли высек на мне метку, как послание на надгробной плите? Где была твоя геройская помощь, когда Министерство ворвалось в мой дом и приговорило мою семью к скорой смерти? Я спрашиваю, где ты был, когда ты был так нужен? Когда я звал тебя по ночам, где ты был?!

– Ты меня звал?..

– Всегда, всегда против воли, всегда звал! Хорошо, сначала крестраж был проблемой, ты не слышал меня. Но сейчас то что?! Неужели попытки палочки нас связать для тебя показались непосильной загадкой?!

– Я…

Гарри становится трудно дышать. Холодно, невыносимо холодно, жилы леденеют, а легкие заполняются морозными иголками. Он садится на свои колени так, чтобы его лицо было напротив лица Малфоя. Тот даже не шевелится. Просто молча глотает собственные слезы.

– Позволь мне помочь тебе сейчас?

Блондин смотрит на него с ненавистью, граничащей с чем-то похожим на наркотическую ломку. Он еще сильнее сжимает руку на груди и выдавливает из себя каждое слово сквозь боль, охватывающую его горло, его легкие:

– Все, что ты можешь сделать – это убраться из моей жизни навсегда.

– Но почему?!

– Потому что ты в споре с самой смертью. Ты играешь с ней и даже не понимаешь, что у смерти есть свой план, и совсем скоро она тебя получит!

Такая речь не похожа на привычного Малфоя и сбивает с толку. Гарри, охваченный каким-то немыслимым отчаянием, стискивает костлявые плечи Драко своими руками и резко встряхивает его.

– Не неси ерунды! Я не умру! Особенно сейчас, когда я знаю, что я не один, у меня есть родственник, я не умру ни за что! Я буду защищать тебя, Малфой. Слышишь? Я помогу тебе преодолеть эту тьму.

Малфой на удивление спокоен.

Спокойствие и опаляющая скорбь. Лицо человека, который потерял почти все дорогое.

Почти.

Он разрывает свои склеившиеся трясущиеся губы и невзрачно бросает:

– Какой же ты идиот, Поттер.

А затем резко толкает Гарри так, что тот падает на спину. Блондин нависает сверху, удерживая свое тело на дрожащих от напряжения руках.

Поттер замирает, не в силах шевельнуться. Он смотрит на Драко снизу вверх и не ощущает никакой опасности. Только покровительство. Только легкое беспокойство от властного давления. А еще эти глаза, ни один драгоценный камень на свете не блещет в темноте так, как эти серые бездонные звезды.

– Это больно, – скрипучим шепотом выдает Малфой, и слезы сново рассекают его лицо.

– Что?

– Быть твоим хранителем. Это очень больно. Знать, что я желаю тебя также сильно, как сама смерть.

И тут стальные глаза вспыхивают чем-то желтым, как некачественное золото, и голова его склоняется очень низко. Так низко, что его ледяные губы едва касаются губ ошарашенного Гарри.

Гарри лежит и ощущает, что густая тьма за его спиной обнимает его, как гроб обнимает покойника. Этот поцелуй отравой растекается по его лицу, проникает в мозг и заставляет разум узаконить брак с безумием.

Кровь изо рта Малфоя просачивается сквозь слегка раскрытые губы Гарри, омывая замерзшие десны. И Поттер не чувствует отвращения, ведь у него точно такая же кровь. Точь-в-точь. И оттолкнуть Малфоя совсем не хочется. И нет никакого взрыва эмоций, радости или огорчения от близости.

Лишь безмолвная поминальная тоска и смутное ощущение, что если завтра он не увидит Драко на пороге Хогвартса, то не сможет существовать в этом мире. Будто Малфой уже мёртв, а все это лишь горькое воспоминание. Или сам Гарри мёртв.

Не успевает он подумать об этом, как грудь пронзает острая осколочная боль.

Это нож. Нож, который внезапно оказался в руке Драко и прошел в сердце насквозь.

Тело резко немеет и теряет тепло, сердце не бьется, и дыханья больше нет.

Малфой резко, будто кто-то потянул его за волосы, отрывается от губ Гарри, садится на его ноги и выгибается в спине дугой так сильно, что макушкой достает до пола.

Раздается звук ломающихся костей – это трещит позвоночник.

На изогнутой колесом груди появляются рваные неровности, словно что-то пытается вырваться наружу. Рельефы становятся все больше и больше. А затем с чавкающим звуком грудная клетка трещит по швам и рвется, образовывая тонкую щель. Из щели, сквозь мышечные ткани протискиваются длинные когтистые лапы из черной космической материи. Эти лапы хватаются за края образовавшейся бреши в груди и под омерзительный треск костей и жвачные звуки обглоданной плоти распарывают тело пополам. Кровь заливает фонтаном лежащего почти без сознания Поттера.

Вслед за лапами из нутра появляется верхняя часть туловища. Это чудовище. Черное дьяволоподобное чудовище с могучими рогами и горящие золотым пламенем глаза. Пасть у чудовища огромная, клыкастые челюсти сжимают сердце. Живое, еще бьющееся в агонии сердце Малфоя, которое через секунду замирает и…

Гарри ненавидел свои сны. А еще он ненавидел просыпаться в больничном крыле, где все предметы настолько пропахли медикаментами, что избавиться от этого смрада можно было бы, лишь вымачивая их столетиями в уксусе.

И то не факт.

И также Гарри ненавидел видеть сразу после пробуждения слишком энергичную и громкую Агнессу. По правде сказать, друида в его жизни стало слишком много. Но сегодня информация, которой она поспешила поделиться с парнем, не дожидаясь, когда тот окончательно придет в себя и хотя бы поест, была как нельзя кстати. Конечно, новости ничем не лучше предыдущих, но хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.

Во-первых, пока Поттер пребывал без сознания, Кингсли попытался связаться с Игорем Каркаровым, однако напоролся на очередную неприятность: он был мертв. Достаточно давно мертв. И что самое ужасное, как эта новость доносилась до кого-то, кто с ним был знаком, этот кто-то сразу же вспоминал, что знал о смерти Игоря. Было похоже на Забвение, но какое-то временное и с погрешностями. Примерно такое же, каким был охвачен магловский мир по отношению к Кингсли, сам по себе часто контактировавший с немагической Англией. Скорее всего погрешности возникали из-за масштабности заклинания.

В любом случае, это означало только одно: ко всему причастны Пожиратели смерти или другие недоброжелатели. И показывать им Кингсли и приводить под нос Поттера на блюдечке было бы неразумно.

Хотя Марев, видимо, что-то заподозрил или почуял, поэтому успел уже назначить сумму награды за поимку Кингсли, убеждая простой народ, что тот примкнул к темной стороне и уничтожил экспедицию своими руками.

Поэтому перед “отрядом Хогвартса”, как провозгласил их сам несостоявшийся министр, стояла важная задача – найти сторонников, чем больше, тем лучше, и желательно сделать это незаметно, особенно для репортеров, а также разработать план, при котором процент поражения Марева больше процента поражения отряда. При этом нужно было еще обязательно изъять из стен Министерства важный артефакт – Драко Малфоя.

И вот, во-вторых, Агнесса подробно объяснила, что же не так с белобрысым слизеринцем и с тем, что засело внутри него. Собственно, Везельвул в темных мифах представляет собой зловещего властного Демона, возглавлявшего один из девяти кругов ада. Проросший Вельзевул из семя зла в душе Малфоя стал ничем иным, как темным духом, олицетворением могущественного Демона Ада на земле, заключенным в человеческом теле, что делало из носителя этой заразы подобие оборотня. Это как Агнесса, только в ней светлое божество, пусть и воинственное, а в Драко – нечто, что способно только разрушать, а значит, и нести погибель. В руках недоброжелателей он мог превратиться в настоящее оружие массового поражения. Именно поэтому задача вытащить Малфоя стала одной из самых важных для отряда.

И Гарри был этому безумно рад. Потому что он даже не представлял, как он на самом деле мог помочь Драко. Вся его геройская сущность зарылась в рыхлых сомнениях.

Дышать свежим воздухом и не лезть в дела правительственной важности – вот какое наставление оставила для Гарри миссис Уизли, взамен пообещав, что не будет пытаться наслать на Агнессу проклятие. Хотя, по словам МакГонагалл, Молли успокоилась сразу после того. как мадам Помфри убедила ее в том, что мальчик просто спит и набирается сил.

И вот плотно пообедав, опять же в добровольно-принудительном порядке, Гарри наслаждался этим самым свежим воздухом, стоя на восстановленном мосту. Мост не выглядел как новенький. Его восстановили в то же состояние, в каком он был до момента взрыва. Будто бы кто-то просто отмотал время назад.

Поттер опирался локтями о деревянный парапет и чуть склонился, вглядываясь бездну зарослей, проложенных под обрывом. Как ни странно, несмотря на массовые разрушения, в окрестностях Хогвартса не было никаких признаков войны: обломки, щепки, руинный склад из камней – ничего не осталось, все убрали подчистую. От этого появлялось ощущение, что битвы никогда не было, и все это просто дурной сон.

Но Гарри помнил. Помнил, где кого ранили, где кто погиб, какое место чья кровь орошала, какие стены услышали последние слова. Из-за этого Хогвартс прекращал быть для него любимой школой и превращался в склеп.

И вновь он приходил к мысли о том, что Хогвартс больше не имеет право обучать детей. Теперь это место покоя для тех, кто потерял себя в ту страшную ночь.

Любая попытка подумать о чем-то другом оборачивалась неудачей, расширяя просторы для очередных темных размышлений. Благо, чаще всего кто-то из друзей появлялся очень вовремя и разгонял смертельную тоску.

– Привет, Гарри.

Полумна действительно появлялась тогда, когда это было жизненно необходимо.

Гарри обернулся. Светловолосая ученица Когтеврана стояла по правую руку и обнимала ту самую толстенную книгу с очерками, не вошедшими в Историю Магии.

Как никогда раньше Поттер понимал, что теперь его с Полумной связывали не только обучение в Хогвартсе и отряд Дамблдора, но и действительно схожие ситуации. Он мог ей поведать многое, многое у нее спросить, и Лавгуд должна понять, помочь найти ответ, потому что никто, никто из его друзей не чувствовал на себе странное явление – единение сознания с другим человеком.

– Привет, Полумна, – брюнет широко улыбнулся, чувствуя, как сводит щеки, и кивнул на книгу, – Все еще читаешь?

– Да, потихоньку, – девушка загадочно помотала головой и прислонилась спиной к деревянному ограждению. – Как ты себя чувствуешь, Гарри?

– На самом деле, очень даже хорошо, спасибо.

– Я очень рада за тебя. Тяжело, наверное, было оставаться в астральном теле, смотреть на него страдающего и знать, что ты не можешь помочь?

Она действительно знала все болевые точки, каждый подводный камень. Она понимала настоящую боль, не ту, которую Гарри ощущал в теле после того, как вернулся из астрального путешествия, а ту, которая саднила под самым сердцем при виде искалеченного и обреченного на вечные муки Малфоя.

Гарри вновь вернулся к созерцанию прекрасной природы, окружавшей школу, лишь бы скрыть свое отчаяние от чужих глаз.

– Очень тяжело, – на выдохе выпалил он, понимая, что сейчас не сможет остановиться и выложит все, что рвется наружу ментальной блевотой. – Я… я был с ним рядом. Я смотрел на него и думал, что если он сейчас попросит меня о помощи, я рискну и отделюсь от тела навсегда, лишь бы он не страдал. Малфой, он… ты бы его видела. Такой измученный. Он все еще пытался язвить, но скорее просто рефлексировал. В нем остается все меньше жизни, и все больше этого темного существа. Малфой, он… Я впервые готов признать, что я отвратительно себя вел все это время по отношению к нему, и что я сам виноват в его поведении, ведь я просто не замечал, не хотел замечать его косвенных криков о помощи. Я такой дурак… я один из тех, кто спровоцировал появление зла в душе Малфоя. Я ужасен.

Поттер замолчал, понуро опустив голову, то ли от стыда после всего сказанного, то ли от сильной головной боли, которая начала пульсировать в висках от напряжения.

Полумна слушала молча, внимала каждому слову. Заметив, что парень не в силах больше говорить, она осторожно внесла свою лепту в беседу:

– Гарри, есть вещи, которые нельзя исправить, как ни старайся. Разбив стеклянный стакан и попытавшись его склеить, ты не получишь тот же самый стакан. Но ты можешь переработать стекло и сотворить из этого материала новый предмет. Так же и с Драко Малфоем. Ты не исправишь того, что в нем сидит чудовище. Но ты можешь развернуть его дальнейшую жизнь так, что он никогда не вспомнит о том ужасе, что проживает сейчас. Ты должен спасти его, потому что ты сам этого хочешь. Поступай так, как велит твоя душа. Ты ведь этого хочешь?

Гарри непроизвольно поджал губы, задумавшись. Мимо него со свистом пролетел мелкий зеленый листочек, будто мини-дельтаплан, скорее всего из-за резкого похолодания Гремучая Ива подумала, что близится осень, и начала неспеша скидывать листву.

Гарри проследил взглядом за отделившимся листом, пока тот не исчез за пределами моста. Как и все его сомнения и страхи по поводу того, как он поступает.

Все, чего Поттер сейчас хотел – спокойствия, и никакой войны. И без спасения Малфоя тут не обойтись. Тем более после астрального прыжка их связь словно окрепла и вышла за пределы телесного.

– Не схожу ли я с ума, Полумна?

Лавгуд на это лишь отстраненно улыбнулась.

– Все мы немного сумасшедшие, Гарри.

– Я о другом. Мне иногда кажется, что…

– Что?

Слишком агрессивный поток смущения накрыл Поттера, прежде чем он смог сказать то, что вертелось у нее на языке последние несколько часов, а в голове, скорее всего, последние лет пять.

– Мне кажется, что я помешан на Малфое. Если когда-то причина была в моих подозрениях о его прегрешениях , то сейчас… я как будто проникся к нему каким-то чувством. Может, я влюбился в своего врага?

Он сам не ожидал такой прямолинейности от себя. Вообще, он планировал поведать о том, как тревожно ему от спутанности чувств в двух сознаниях, но выпалил совсем другое. Где-то между позвоночником и легкими образовался еле заметный спазм от волнения, из-за чего парень импульсивно дернулся и непроизвольно схватился за сердце. Оно билось с бешеной скоростью, как это бывает перед важным событием. В таком состоянии Гарри был опасен сам для себя: он готов был тут же трансгрессировать в Англию и добраться до Министерства, до Малфоя, схватить того в свой личный плен. Сбежать, раствориться, если нужно, погибнуть и воскреснуть вновь, лишь бы ухватиться за эту руку, как за ускользающее воспоминание.

Каждая секунда на счету. Каждый вздох мог стать для Драко последним. Нельзя ждать, нельзя. Но приходится. И придется ждать еще, пока Отряд Хогвартса не разберется с планами.

Единственное, что успокаивало, это отсутствие приступов панической атаки и дурных видений, не считая сна. Гарри будто чувствовал, как дышит Малфой. А это означало, что пленник еще жив.

Влюбиться?

Мерлин упаси.

– Не-не-не, в смысле… Черт, – он запнулся и забавно растормошил свои волосы, – это все так сложно. Я не знаю, какие слова подобрать.

Девушка вдруг радушно захихикала, прикрывая губы массивной книгой.

– Не всегда нужны “правильные” слова, чтобы достигнуть понимания. Даже так, я поняла, что ты хотел сказать.

Герой нахмурился, поднимая взгляд, явно не доверяя возможной проницательности Полумны, которая поспешила пояснить:

– Мой отец недавно сказал мне очень интересную вещь. Все слова, придуманные людьми для обозначения каких-либо феноменов, например, чувства, являются лишь ярлыком для отличия одного от другого. Но эти все слова не передают и четверти того значения, которое должно присутствовать. Особенно слово “Любовь”. Что это? Обожание, очарование, близость, зависимость, хандра, великое горе, великое счастье – она может являться всем сразу, а может не быть ничем одновременно. Поэтому, важно то, что с тобой происходит, когда ты говоришь о том или ином человеке. И я знаю, что у тебя на уме.

После этих слов, студентка Когтеврана подмигнула, а Гарри густо покраснел и обронил голову вниз через бортик, стараясь в очередной раз скрыть лицо. И тут ему пришла в голову шальная мысль. Если уж он так разоткровенничался с Лавгуд, значит, он мог…

– Знаешь, он мне снился… – ляпнул он, не успев окончательно поразмыслить. – Он был измученным и раненным. Очень много крови. Он просил убраться из его жизни, говорил, что я в споре со смертью. А потом он…

Коснувшись пальцами своих губ, он ойкнул и запнулся, стиснув зубы так, чтобы не сболтнуть о той части сна, что даже для себя не мог признать.

– Что он? – как назло переспросила Полумна, и пора было переводить тему.

– Не, ничего. А как твой отец, кстати? С ним все хорошо?

– А, папа… – Полумна медленно кивнула. – Да, ему уже гораздо лучше. Не перестает тебя благодарить за твое милосердие и отзывчивость. Конечно, он стал вести себя немного странно, но он поправится, это точно.

Было необычно слышать, что самая загадочная девушка Хогвартса может назвать кого-то странным. Хотя после всего пережитого, Ксенофилиус Лавгуд, почти предавший Поттера ради спасения дочери, после потери собственного дома, должен был вообще выйти из ума.

– Гарри, Гарри! – звонкий голос прорвался сквозь густую массу воздуха, находящуюся в состоянии покоя.

Полумна и Поттер обернулись на звук. К ним второпях неслась Гермиона, на ходу убирая налипшие на лицо рыжие локоны волос.

Она подбежала максимально близко, еле успев затормозить, и согнулась пополам.

– Что… что такое? – изумленно поинтересовался Гарри, пытаясь поймать взгляд взволнованной подруги.

Грейнджер быстро отдышалась и выпрямилась. Ее лицо озаряла счастливая улыбка.

– Хагрид. Он, наконец, вернулся.

– Боже правый, да ты, видать, совсем не ешь! – возбухал громила-Хагрид, достаточно быстро передвигаясь по своей хижине в поисках чашек, так как чайник на плите уже игриво посвистывал.

Чайный сервиз стоял в самом углу, хозяин запылившийся хижины наспех сполоснул их водой из своей фляги и поставил на стол перед гостями.

– Да ем я! – Гарри ничуть не возмущался, скорее шутливо держал оборону, чтобы поддержать привычную домашнюю атмосферу. – Просто сплю плохо.

– А мне тут птичка напела, что ты спишь больше, чем среднестатический человек!

– А это птичку, случайно, не Молли Уизли зовут?

Великан задорно хохотнул и разлил воду по чашкам, предварительно закинув в них рассыпчатые лепестки зеленого чая, а после сел на небольшой сундук, размерами напоминающий стандартный чемодан. Он машинально вытер вспотевший лоб рукавом грязной рубашки, совсем не успел переодеться с дороги.

– Как твое путешествие? – спросила Гермиона, в надежде отвлечься от тяжести на ногах: ее колени оккупировала увесистая морда пса по имени Клык, он явно устал после долгого пути.

По приказу МакГонагалл, сразу после окончания битвы Хагрида отправили в горы, присмотреть за разнообразием магических существ и магических народов, живущих поодаль от современных волшебников. Например, великаны, лесные эльфы и нимфы, кентавры, единороги и так далее. Ходил слух, что именно туда могли рвануть оставшиеся в живых сторонники Темного Лорда, а их присутствие могло губительно сказаться на сказочных местах. Поэтому великана отправили на разведку.

– Не дурно прошло, на самом деле, – Хагрид хлопнул своими огромными ладонями, отчего зазвенело в ушах. – Добираться тяжко, не отрицаю. Я же только домашних эльфов видал, думал, лесные такие же. Но нет, они похожи на разумных фей, во! Я ожидал, что они меня изгнать попытаются. Но диковинный народ, эти лесные эльфийки. Им не хватало больших рук, вот они и обрадовались, что подмога пришла. Они меня приютили, а я взамен валуны перекатывал, мертвые деревья тягал, за садами их присматривал. В общем-то, никаких врагов я там не видел, и слава Мерлину. А потом сова прилетела с письмом, я как узнал, что Гарри в беде, да еще и Кингсли нашли, так прямиком сюда!

– Тебя же в Отряд Хогвартса позвали? – Гермиона случайно громко хлюпнула чаем.

Ее лицо преобразилось искренним изумлением, видимо, напиток оказался гораздо вкуснее, чем она ожидала, поэтому сразу после последовал еще один глоток, и еще один.

– Да-да, – Хагрид энергично махнул своей косматой гривой. – Буду вместе с вами спасать магический мир… э-э-э… если это понадобится, конечно.

– Надо же, даже ты в Отряде, а меня не зовут, – Гарри грустно уставился в свою чашку, наблюдая, как чай приобретает зеленоватый оттенок.

– Будет тебе! Уверен, ты сыграешь большую роль в этом… э-э-э, деле. Ты как-никак связан с пленным Малфоем! Без тебя мы вряд ли что-либо сможем.

– А толку-то от этой связи.

Парень совсем поник, и чтобы не раскрыть, насколько он раздосадован таким положением вещей, быстро отпил напиток, оказавшийся весьма приятным на вкус. Будто это был не зеленый чай, а сок из ягод.

Гермиона потянулась через весь стол и ткнула друга указательным пальцем ровно в шрам, отчего тот ойкнул.

– Не расстраивайся. Всему нужно время.

– Гермиона права, – Хагрид часто подхватывал слова Грейнджер. – Тебе просто нужно подождать.

– Но времени так мало… Он может в любой момент…

– Все мы можем в любой момент… того самого. Все будет в порядке, они не убьют то, за чем охотятся. И кстати!

Великан подпрыгнул, словно опомнился, что что-то забыл. Пошарив в широких карманах, он достал мешочек, смотрящийся на его ладони совсем крохотным.

– Это тебе, Гарри, королева Лесных Эльфов просила передать в качестве награды за спасение магического мира, – он положил подарок на середину стола. – Говорит, такому герою, как ты, лишним это не будет.

Поттер в недоумении с любопытством потянул руки, оставив чашку в покое, и в один миг развязал мешочек. Внутри него была ромбообразная полупрозрачная капсула цвета растворенного в воде йода. Внутри капсулы хаотично двигался темно-серый воздух, возможно это была пыль, возможно эффект какого-то заклинания, было непонятно.

Но судя по реакции Гермионы, она знала, что это за вещица. Девушка резко соскочила со стула, вызвав негодование у собаки, чья морда соскользнула на пол, и отошла назад на пару шагов.

– Какого Мерлина, Хагрид! – она вскрикнула весьма эмоционально. – Зачем оно Гарри?

– Что это? – Гарри заметался, бросая взгляд то на вставшую на дыбы Гермиону, то на растерянного Хагрида.

– Ну я не знаю, – громила в смятении пожал плечами. – Нужно ему, так эльфийка сказала.

– Да что она знает!

– Эй, объясните!

Поттеру не нравилось что-то не понимать. Он резко поднялся со стула и уперся руками о край стола, давая понять, что он все же еще тут.

Грейнджер недоверчиво покосилась на подарок.

– Это дополнительная жизнь.

– Что-что?

– Типа воскрешающий камень, – попытался пояснить Хагрид, но Гермиона осторожно его поправила.

– Не совсем. Воскрешающий камень возвращает из мира мертвых. А дополнительная жизнь дарует ее обладателю еще один шанс на жизнь. Когда ты вокрешаешься, ты теряешь часть себя, но все равно остаешься собой. Отчасти. А дополнительная жизнь дает тебе право вернуться без потерь. Но она подменяет тебя.

– В смысле, вернется уже другой человек?

– Нет. Вернешься абсолютно другой ты. У тебя сохранятся физические способности, память, но чувства и эмоции, и даже поведение… Все это станет другим. Конечно, чтобы совсем не разорвать связь между телом и душой, дополнительная жизнь ухватится за какую-то очень сильную и важную часть души. Но это будет единственной искоркой прошлого. С таким не играют.

Гарри нахмурился, наблюдая за живой материей внутри капсулы, задумчиво сузив глаза. С одной стороны, действительно страшная штука. А с другой…

– Когда-нибудь да пригодится, – с этими словами он молниеносно схватил подарок и тут же отправил его в карман штанов.

– Но Гарри! – хотела было возмутиться Гермиона, но в дверь кто-то постучал и, не дожидаясь ответа, отворил ее.

На улице стояла МакГонагалл. Она как всегда держала осанку, обводя всех находящихся в хижине строгим взглядом.

– Здравствуй, Хагрид, – поприветствовала она хозяина жилища, остановив взгляд на нем.

– Здравствуйте, профессор, – он учтиво улыбнулся. – Не желаете ли чаю?

– Боюсь, не сегодня, Хагрид. У нас вот-вот будет собрание Отряда, и ты обязан присутствовать.

– О. Хорошо, только мне бы одежду сменить…

– Следуй за мной, я выдам тебе новую. Олимпия тут на днях подарок прислала.

От этих слов Хагрид вдруг засмущался, и если бы не борода, было бы отчетливо видно его багровое лицо. Он уже сделал шаг вперед, как вдруг МакГонагалл указала пальцем на Гермиону.

– Мисс Грейнджер, Вас это тоже касается. Собрание через пятнадцать минут. Без опозданий.

– Хорошо, профессор, – рыжая девушка слегка сконфузилась от довольно резкого тона директора школы, похоже, та была не в духе.

– Профессор, я тоже хочу присутствовать на… – Гарри не успел договорить, МакГонагалл быстро покинула хижину.

Хагрид направился за ней, кинув друзьям тихое “увидимся позже”. Гарри чертыхнулся.

– Да почему?! Снова и снова!

Разгоряченно он со всего размаха пнул рядом стоящий стул, чем вызвал громкое негодование Клыка, который сжато проскулил.

Гермиона поспешила остановить разозлившегося друга, схватив его за плечо.