Текст книги "Obsessio (СИ)"

Автор книги: YumeMatsumoto

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Он выполнял все приказы Волан-де-Морта беспрекословно. А потом запирался в чулане их темного убежища, забивался в угол среди такого же мусора, каким он в тот момент стал сам, и рыдал. Скрипел зубами и рыдал, не в состоянии что-либо изменить. И каждый раз его истерику прерывала врывающаяся в пространство безумная Беллатриса, которая своим мерзким сладким, как просроченный трюфель, голосом звала Драко к себе “пошептаться”. А потом била, била его плетью до образования красных кровоточащих вмятин на коже за то, что он не поддавался ее велению.

Гермиона больше не выдерживала, поэтому резко оборвала действие заклинания и силой вытолкнула себя из чужого сознания. Вывалившись в реальность, она еле устояла на ногах. Дыхание перехватило, легкие скукожились в болезненный спазм, и Гермиона громко откашлялась, прикрывая рот рукой, издавая звуки висящего в петле человека.

Ощутив на ладони что-то мерзкое и влажное, Грейнджер с ужасом отстранила руку и увидела шматок багровой крови, который сама только что отхаркнула. Оставаясь под воздействием шока, она подняла свои широко раскрытые глаза на Малфоя.

Тот корчился и извивался в кресле, будто его истязали сотни копий и плетей, и истерично выл, периодически гортанно всхлипывая.

– Боже, Малфой… – ее голос дрожал и звучал как-то сочувствующе.

Гермиона не знала, что теперь говорить, ведь испытав все то, что перенес на себе Малфой, а точнее только десятую долю, она не могла спокойно наблюдать, как бьется в конвульсиях измученный беспомощный бывший враг.

– Проваливай! – вдруг закричал он, так оглушающе и так свирепо, что любой дракон позавидовал бы мощи его голоса. – Убирайся отсюда, поганая грязнокровка! Гори в аду! Исчезни!!

Повторять Гермионе не пришлось. Она пулей вылетела из комнаты, успев только спрятать палочку, и понеслась прочь по коридору.

Она бежала так быстро, что не заметила на полу небольшой железный брусок, споткнулась о него и, пролетев где-то полметра, шарахнулась лицом прямо на холодный мрамор.

Падать было больно. Но еще больнее было находиться в сознании Драко.

После такого неприятного сеанса, психологические силы покинули бедную девушку, и она непроизвольно разревелась, прямо так, лежа на полу лицом.

Она не хотела. Она не собиралась лезть так далеко, проникать в такие глубины души совершенно чужого ей человека. Но видимо Малфой с самого детства захоронил себя настоящего, и все обиды, все переживания, муки, слезы и сожаления долго копились в подсознании, образовывая новый мир, таивший в себе только боль и скорбь.

Гермиона так и продолжила бы лежать и беззвучно рыдать на полу, если бы до ее ушей не донеслось знакомое, выворачивающее душу наизнанку заклинание Круциатус.

По телу пробежал холодок, от которого скрутило живот и ноги.

Грейнджер приподнялась на локтях и прислушалась.

“Показалось?” – подумала она спустя миг тишины.

Но мужской бас снова прокричал “Круцио”, а следом раздался истошный надрывающийся женский крик.

Гермиона в панике быстро поднялась на ноги и огляделась. На глаза ей попалась комната за прозрачной стеной, еще одно помещение для допросов. За стеклом она увидела Люциуса и Нарциссу Малфоев, которые были также прикованы к креслам, как и их сын. Рядом стояли два человека в черных мантиях, направив свои палочки на допрашиваемых.

Малфои выглядели измученными, худыми и будто бы избитыми. Они сидели, скрючившись, и почти не шевелись.

И только когда в очередной раз один из тех, что в мантиях, применил на Нарциссе непростительное заклинание, женщина начала истошно орать, извиваться телом так, что, казалось, оно сейчас порвется или сломается. Казалось, был слышен даже хруст непрочных костей и липкие чавкающие звуки разрыва мышечных связок.

Истомленный Люциус не мог смотреть на то, как пытают его жену, поэтому тоже кричал, дергался, пытался безуспешно вырваться из заточения, молил о том, чтобы Нарциссу пощадили, но был схвачен за свои длинные, спутанные в один большой колтун волосы и зафиксирован так, чтобы видеть муки своей любимой, так сказать, с первого ряда.

У Гермионы душа встала колом. Она не могла пошевелиться, тело пробивала мелкая дрожь, сердце колотилось с неистовой силой, хотелось дать деру, но ноги пристыли к полу, врослись в мрамор и не желали двигаться.

Животный страх охватил девушку, и она просто раскрыла рот, не в состоянии управлять своими голосовыми связками.

– Мисс Грейнджер? – голос откуда-то сбоку вытащил ее из плена кошмара.

Рыжая студентка Хогвартса слишком резко повернула голову и столкнулась взглядами с Георги.

“Я не должна была этого видеть” – промелькнула мысль в ее голове.

Но Министр был на удивление равнодушен к тому, что лишние глаза увидели чужие пытки, и абсолютно спокоен.

– Господин Министр… – Гермиона с трудом перехватывала воздух ртом.

– Да?

– А почему Вы делаете с ними ЭТО?

Она указала на комнату позади себя.

Министр без эмоций посмотрел за спину Грейнджер, будто бы понятия не имел, что там творится, затем снова посмотрел на гостью и как-то приторно улыбнулся, как это делают врачи с пациентами в доме для душевнобольных.

– Видите ли, Мисс Грейнджер, не все Пожиратели смерти готовы добровольно сотрудничать, поэтому приходится идти на крайние меры, чтобы получить нужную информацию.

– Но это же..!

– Непростительное заклинание? Да-да, ведь поймите, лучшее оружие против врага – это оружие самого врага.

Гермиона вообще не понимала, о чем трепетал этот сомнительный Министр, ведь Малфои вряд ли бы уклонялись от дачи показаний, им теперь это только на руку.

Но сейчас ее волновало немного другое.

– А на младшем вы тоже..?

– Драко Малфой? Нет, пока без надобности. Но в последнее время он капризничает и оказывает ярое сопротивление. Боюсь, и ему достанется.

– Но он же..!

– Ребенок? Мисс Грейнджер, Вы поймите, у Пожирателей нет разделение на детей и взрослых, у них вообще нет никаких понятий и норм, они все равны в своей кровожадности и преданности Лорду. И Малфой-младший не исключение.

Гермиону внутри заколотило. Ее дробила внутри неимоверная злость на такие слова. Ей было мерзко, жутко мерзко, хотелось не то, что плюнуть, хотелось сблевать всю накопившуюся желчь прямо в лицо этому ненормальному.

Но пришлось взять себя в руки.

– Малфой чист, и я Вам это докажу.

Марев нисколько не удивился словам Грейнджер и даже в похвалу закивал.

– Вы имеете на это полное право. Но не думаю, что Вам удастся переубедить кого-то. Предателям – собачье наказание.

Гермиона хотела что-то возразить, но тут же моментально осеклась.

Что он сказал?

Предатели?

Что?

В ее голову закралось небольшое подозрение, но сейчас был не лучший момент, чтобы его оглашать.

– Прошу прощения, мистер Марев, но мне пора. Учеба ждет. Хорошего вечера.

Проскрипев все это сквозь стиснутые зубы, девушка поспешила удалиться из этого адского заведения.

========== Богохульственные религиозные мысли ==========

Как можно вообще веселиться?

Как можно сохранять ум, сдержанность и повседневные привычки после всего, что свалилось на плечи невинных людей?

Как можно спать спокойно, когда еще совсем недавно сама жизнь была похожа на затяжной кошмар?

Гарри не понимал.

Как и не понимал, зачем вообще сейчас в срочном порядке ремонтировать разрушенный Хогвартс, вряд ли кто-то решится переступить порог этой школы уже осенью. Пострадавшим и просто всем тем, кто невольно стал свидетелем умопомрачающих событий, необходим период реабилитации, и несколько оставшихся месяцев явно будет недостаточно.

Да и вообще, кому это все нужно?

Есть ли смысл продолжать? Может, истинное назначение войны с Волан-де-Мортом было в том, чтобы показать неокрепшим умам полное отсутствие смысла в их жалком существовании и заставить выйти из зоны комфорта и пересмотреть собственный подход к жизни?

Ну что ж, если так, то замысел Темного Лорда осуществился. По крайней мере, мышеловка захлопнулась на шее Гарри Поттера. Ведь парень теперь видел абсолютно все с другой стороны спектра

Как говорится, если сломать человека. то он не умрет. Он просто начнет смотреть на все под другим углом.

Поэтому Гарри считал бессмысленным восстановление Хогвартса: кому эта учеба сейчас была бы необходима? Разве может школа, выпустившая одного из самых ужасных черных магов, обучать новое поколение детей? Да и старое. Хогвартс в ответе за тех, чьи родители пали в этой войне.

Мыслей на эту тему в голове Гарри было много, одна чернее другой. Но поделиться было не с кем. Он пытался поговорить, с многими пытался, но этот тошнотворный гриффиндорский дух, который казался теперь неуместным, мешал ему получить адекватный ответ. Молли, вон, вообще считала, что “у мальчика глубокая депрессия и нужно действительно лечить недуг, дабы стадия не перешла в клиническую”.

Это не депрессия. Это скорбь и осознание бессмысленности бытия.

Поттер не понимал, зачем восстанавливать Хогвартс. Но все равно помогал добровольцам.

Был уже поздний вечер, старые настенные часы из полированной коры дуба в гостиной Гриффиндора, настолько старые, что и цифры там были римские, уже спешили к десяти.

Наконец, это помещение полностью восстановили. Гарри с помощью заклинания левитации расставлял оставшиеся деревянные, обработанные золотым покрытием и обшитые красным бархатом, стулья вдоль небольшого письменного стола, посреди поверхности которого был изображен герб факультета в виде отважного льва.

Наводить порядок парню помогала Джинни. Она развешивала небольшие картины с рыцарями и тучными женщинами, чьи тела были в моде в веке так восемнадцатом. Люди с картин благодарили девушку, так как, по их словам, в комоде им было тесно, да и пахло нафталином.

“Привереды” – подумал Поттер, но оставил мысли при себе.

Джинни между тем смущенно прятала свое настолько раскрасневшееся лицо, что под румянцем даже веснушек не было видно. И смущали ее не слова благодарности, а скорее факт, что впервые за долгое время живые картины видели ее в домашней пижамке нежно алого цвета с вышитыми на мягкой ткани зайчиками.

Да, была такая придурь. Для того, чтобы хоть как-то избавиться от тягостной ауры похолодевших стен Хогвартса, все добровольцы решили в знак мира и дружбы ходить в своей домашней одежде по школе, таким образом символизируя большую семью.

Ну как все, девяносто девять и девять десятых процента, а Гарри просто повиновался.

Он кстати тоже был одет по-домашнему: серая хлопчатобумажная футболка без рисунка и черные штаны такого же материала на резинке.

Было как-то… неуютно.

– У меня дух перехватывает, – вдруг выдала Джинни, закончив с последней картиной.

– От чего?

Поттер не особо понимал, чего именно коснется тема, так как ее голос в прямом смысле выпнул его из котла раздумий, в котором он купался наедине со своими мыслями, так как вся мебель теперь стояла на своих местах.

– Я уже представляю, что осенью в эту гостиную ворвутся ученики Гриффиндора, как и прежде, не ощущая вокруг видимых последствий войны. Это ведь так чудесно, что стены снова будут согреты пламенем камина, не правда ли?

Джинни смотрела на Гарри с легкой воодушевленной улыбкой, а тот в свою очередь не мог ответить такой же мимикой и просто глупо еле заметно кивал.

– Да, действительно чудесно, – темноволосый парень прекрасно понимал, что со своей “депрессией” выглядит совсем не дружелюбно, а потому поспешил отвести взгляд, изображая усердие в попытке убрать палочку в мешковатый чехол, который висел на бедре.

– Погоди, Гарри, это чья палочка?

Младшая из семейства Уизли обратила внимание, что колдовской инструмент не был похож на тот, который она видела пару дней назад, потому испытующе посмотрела на обладателя новой палочки, в ожидании ответа скрестив руки на груди.

Поттер в свою очередь невольно вздрогнул и, призадумавшись на секунду, снова мелко закивал, ероша свои отросшие патлы.

– А, да. Это Рона, он все равно на сегодня дела закончил, ему без надобности.

– А чем тебя не устраивает другая?

– Ну… она же Малфою принадлежит.

– Раньше тебя это не останавливало.

Гарри обреченно вздохнул. Джинни порой была невыносима, и за ее настойчивость иногда хотелось на нее накричать или просто выставить за дверь. Нет, она безумно хорошая и заботливая, но к словам цеплялась так, что могла победить даже Гермиону в конкурсе занудства.

Да и в последнее время девушка превосходила саму себя в степени истеричности. И эта ее степень повышалась каждый раз, когда Гарри хоть как-то упоминал Драко в разговоре. Эти ее претензии были слегка… ревностные. Первопричина непонятна, но Уизли объясняла это тем, что кое-кто “уже одержим мыслями о Малфое, как раньше был одержим Темным Лордом”.

Хотя Поттеру не казалось, что он так много говорил о Драко, просто иногда проскакивало в разговоре, когда воспоминания о войне всплывали. Ну как иногда, раз в день точно.

Поэтому юный спаситель не очень-то хотел говорить со своей девушкой на эту тему, но куда деваться. Он вновь неловко растормошил свои волосы и набрался смелости спокойно посмотреть на Джинни.

– Палочка Малфоя… она как бы со мной разговаривает.

– Что?

– Ну, понимаешь… Это как с Волан-де-Мортом было. Только там у нас сознания объединялись, а тут палочка просто проводник.

У Джинни мурашки по коже побежали от такой новости, звучало странно и пугающе. Она выпучила и без того большие глаза в ответ на растерянное выражение лица Гарри.

– Только не говори, что ты в его голову попадаешь.

– Не совсем. Я вижу не его глазами, а со стороны. Наверное, так бы видела все происходящее палочка, будь она с ним. Но знаешь, я все равно не понимаю, что я вижу, что там происходит, все так размыто… Может это все-таки мысли. Мерлин его знает, ничего не понимаю!

Поттер вдруг вскинул голову и зажал ее руками, черепная коробка начала вибрировать от нехороших, очень темных мыслей, которые рождались каждый раз, когда хоть как-то упоминался Драко.

Он просто однажды подумал, что сожалеет. Сожалеет, что не успел поблагодарить Драко и узнать мотивы, которыми он был ведом последний год жизни с Темным Лордом. Мотивы, что противоречили всем уставам семьи Малфоев. Он просто однажды подумал, и понеслась.

Гарри спал с кошмарами, в которых участвовал Драко и чаще всего умирал, защищая своего врага, либо, так или иначе, страдал из-за необъяснимой связи между ними. Гарри засыпал и просыпался с мыслями о Малфое младшем, потому что палочка то и дело подкидывала сомнительные видения, из прошлого или настоящего, что не совсем понятно.

Гарри просто живет с этим. И это ненормально.

Джинни, несмотря на щепетильную тему, взяла свою расшатанную женскую натуру под контроль, схватила руку Гарри за запястье и обняла его пальцы, сжатые в кулак, своими теплыми ладонями, таким жестом показывая свою открытость и доброту.

– Милый, успокойся, сейчас все хорошо. Если так с ней тяжело, то после завтрашней помолвки мы сходим и купим тебе новую палочку.

И тут прозрение. Гарри вдруг вспомнил, что на завтра назначена его помолвка с Уизли-младшей. Он опустил голову и принялся разглядывать девушку, будто бы что-то искал, что-то такое, что должно было объяснить, почему он допустил весьма значительное событие в своей жизни.

Нельзя было сказать, что он не любил Джинни. Она ему нравилась, очень нравилась, он любил смотреть на нее с неким восхищением, защищать ее и принимать от нее заботу, смеяться с ней и делиться чем-то сокровенным, а еще созерцать ее юную красоту особенно с утра.

Но также он не мог назвать чувство по отношению к ней “любовью”. Да что говорить. даже та подростковая влюбленность, тот вихрь эмоций и гормонального всплеска остались далеко в довоенном периоде. Сейчас все как-то притупилось. И ощущение от встреч, поцелуев и объятий уже не те.

Гарри как-то говорил об этом с опытным в плане отношений Биллом. Он тот сказал, что такой период случается у каждого, его просто нужно пережить, а после все наладится.

Наверное, поэтому Поттер согласился на помолвку, которую чрезмерно романтизирующая Молли решила превратить в праздник, так как свадьбу еще играть рановато.

– Да, я помню об этом, – Гарри призвал всю нежность, которую только мог найти в глубинах несвежей души, чтобы максимально искренне улыбнуться своей девушке.

Она – все, что у него осталось, и все, что держит его от попытки прыгнуть в бездну.

– Да какого Мерлина творится в этом министерстве?!

Из ниоткуда раздался приглушенный знакомый голос, а затем послышалось заклинание, открывающее потайные двери. Да, именно двери. После нападения Пожирателей Смерти на Хогвартс, все картины, охранявшие факультеты, отказались от своих постов, и их на время каникул заменили обычными дверями, на которые наложили специальное заклятие, чтобы никто лишний не мог пройти.

Спустя мгновение в гостиную с громким недовольным топотом вошла Гермиона. Она была какой-то помятой и взъерошенной.

– Добрый вечер, – хором поприветствовали ее растерянные Джинни и Гарри, предварительно сконфуженно переглянувшись.

– Вечер? Серьезно? – в голосе Грейнджер чувствовались истеричные срывающиеся нотки. – Ах да, у нас же есть ОКНА, которые и без часов определяют для нас время суток! А некоторые, знаете ли, кроме гнилой камеры ничего уже неделю не видели!

Ребята опешили и стояли неподвижно, в нескрываемым изумлением наблюдая за тем. как Гермиона превращается в Молли Уизли в моменты, когда что-то идет не так.

– Гермиона, ты чего? – Гарри попытался наладить контакт с подругой, но та его оборвала.

– Неважно! Где Рональд?!

– Т-там, наверху, – Джинни, не рискуя совершать резких движений, дабы не разбудить Гаргулью, кивнула в сторону прохода в спальню мальчиков.

– Спасибо! – все еще почти криком поблагодарила ее Грейнджер и громко топая направилась к лестнице.

– Гермиона! – не подумав, окликнул ее Гарри.

Девушка резко остановилась и бросила в сторону мальчика-который-выжил-и-похоже-готов-все-таки-умереть свой строгий взгляд.

– Что?!

– У тебя это, – он указал на уголок своих губ, – кровь засохла.

На миг Гермиона затихла, соображая, откуда на лице могла быть кровь. Но вспомнив, что ее довело до такого психозного состояния, она быстро стерла красную полосу рукавом мантии и побежала вверх по лестнице, не проронив больше ни слова.

Рон лежал на своей кровати, также как и все одетый в абсолютно домашнее: растянутая майка цвета хаки и широкие бежевые шорты почти до колен. Он отдыхал после насыщенного трудового дня и читал сборник магловских комиксов, который перепал ему от отца. В комнате было абсолютно тихо. Пока не появилась Гермиона.

Она пинком открыла, если не сказать, выбила дверь, и также с помощью ноги захлопнула ее. Раздался глухой треск – скорее всего еще не прижившаяся деревянная дверная коробка дала трещину.

У Рона от удивления отвисла челюсть, он отложил книгу комиксов в сторону и приподнялся.

– Герми, что случилось?

Гермиона непроизвольно зажестикулировала.

– Они… Они… – девушка вдруг всплеснула руками в негодовании. – Да как они вообще могли!

– Кто они?

– Министерство!

– Что они сделали?

– Они… они… Круциатус, вот что!

Грейнджер осеклась и замолкла. У нее тряслись губы, и срывался голос, а глаза так и норовили выпустить на волю пару слезинок.

Уизли, хоть и был идиотом по жизни, но всегда понимал, что если его девушка кричит, значит дела совсем плохи, тем более если речь идет об одном из непростительных заклинаний. Он встал с кровати, предварительно раскинув по всей длине бордовое покрывало, подошел к Гермионе и осторожно положил руки на ее плечи.

– Солнышко мое, успокойся и скажи, на ком министерство применяло Круциатус?

Девушку передернуло от последнего слова. Он поджала все еще дрожащие губы, шумно вдохнула носом и тихо произнесла:

– Малфоев. Они пытают старших Малфоев Круциатусом, и планируют использовать это заклинание и на Драко.

Рон заметил, как Гермиону трясло, и она могла вот-вот расплакаться, поэтом поспешил крепко обнять ее.

– Ну тише, тише, главное, что не на тебе и не на ком-то из нас в принципе, – и тут до него кое-что дошло. – Так, стоп, а откуда ты знаешь это все?

– Только не ори на меня, – Грейнджер осторожно отстранила от себя парня, упираясь ладонями в его грудь.

Рону ох как не нравилась эта фраза, он выжидающе всматривался в лицо Гермионы, надеясь на более-менее мягкий ответ, но судя по тому, как та замялась, ничего хорошего не сулило.

– Рон, я… я была у Малфоя. В Министерстве, где проводят допросы.

У парня все рухнуло. Он просто не знал, как реагировать. Он разучился быть тем бестактным бесчувственным недотепой, которым был когда-то, но и избавиться от своей заносчивости и недоверия было сложно.

Поэтому Уизли стоял, как истукан, разинув рот, и пытался переварить полученную информацию.

– В смысле ты была там?

– Ну, я знала, что Министр любит умных, поэтому связалась…

– Меня не интересует, как ты попала в Министерство, мне важно, какого черта тебе понадобился Малфой?

Гермиона была готова к такой реакции, поэтому, прежде чем заговорить, сдержала паузу, чтобы преподнести эмоциональному будущему мужу всю информацию правильно.

– Ты, наверное, заметил, что Гарри в последнее время поникший ходит, весь в своих мыслях, будто бы скорбит.

– Мама говорит, что это послевоенная депрессия.

– И не только. Гарри признался мне, что очень сожалеет, что не может поблагодарить и спасти хотя бы Драко Малфоя от участи Министерства. Ведь тот, кого мы считали врагом, помог в битве…

– Да чушь все это, уверяю! Чистая случайность, или задумка его мамаши, для которой только выживание – главная цель.

– Я тоже так подумала, поэтому и пошла проверить свои догадки, в чем, собственно, мотив.

– Ты серьезно думала, что Малфой вот так просто все тебе раскроет?

– Конечно, нет. Поэтому я залезла в его сознание.

Рон аж отшатнулся в сторону, иногда его девушка пугала своими методами.

Гермиона поспешила его успокоить.

– Ничего такого, в моих планах не было изучить все его прошлое, только определенная часть. Хотя я в любом случае узнала слишком много.

– И что же ты узнала?

Грейнджер не совсем понимала, как верно сформулировать это знание. В моменты глубоких размышлений тело часто совершает автономные действия, поэтому она сама того не понимая, прошлась вдоль комнаты и села на кровать Рона.

– Гарри нужен Малфою.

Эта фраза аккумулировала в себе всю необходимую информацию, но, конечно же, для Уизли, этого было недостаточно.

– В смысле нужен? – Рональд тут же присел рядом с девушкой.

– Помощь. Драко нужна помощь, и только Гарри способен ему помочь.

– Почему это?

– Потому что Малфой одержим им, нашим Гарри.

– Понятно дело, они заклятые враги.

– Это ты и Малфой заклятые враги, а Гарри для него предмет одержимости, который чуть не свел его со смертью от руки Темного Лорда.

– Я не понимаю, при чем тут Гарри, если этот Хорек просто болен?

– Этот, как ты выразился, Хорек болен, потому что кое-кто когда-то не заметил кое-что важное.

Рон с досадой развел руками и почти завыл с привычным бестолковым выражением лица.

– Я ничего не понимаю!

– И не поймешь, – Гермиона оглянулась, чтобы проверить, не появились ли лишние глаза и уши в комнате. – В общем, я планирую рассказать Гарри обо всем, что я узнала, только не знаю, как к нему с этим подойти.

– Да ты с ума сошла!

– Он имеет право знать, я не хочу, как Дамблдор, все в тайне держать.

– А вдруг Малфой специально показал тебе это, чтобы ты затащила Гарри в очередное дерьмо?

– Нет, Малфой слишком слаб с магической точки зрения, и никогда бы не смог освоить окклюменцию.

– То есть ты хочешь, чтобы Гарри все это знал? Да он же сразу рванет спасать этого белобрысого Хорька! Последний раз, когда он спасал Малфоя, мы чуть не сгорели заживо!

– Но не сгорели же!

Рыжеволосый парень хотел было выдать тираду, почему нельзя пускать их друга Поттера в спасательную операцию, но аргументы внезапно закончились, поэтому он некоторое время сидел, глупо шлепая губами, как рыбка Гуппи, затем лишь сплюнул в сторону и громко выругался.

– Хорошо. Мы ему скажем. Точнее ты скажешь. Но давай через пару дней, после помолвки.

– Через пару дней будет очень поздно!

– Да дай ты хоть одному члену моей семьи почувствовать себя по-настоящему счастливым!

– Это Круциатус, ты не понимаешь, Круциатус!

После этих слов Грейнджер не выдержала и разревелась, обреченно роняя свое лицо в ладони, чтобы только никто не видел слез. Она слишком эмоционально близко воспринимала это заклинание, поэтому психика не выдерживала даже простого упоминания этого слова. Сопереживание – это то большое гриффиндорское, что было уже не уничтожить.

Рон опешил. Ему ужасно не нравилась вся эта идея, Малфоя он ненавидел, как и прежде, да и хотелось, чтобы Джинни радовалась на празднике вместе Гарри. Но слезы Гермионы – это просто острые иглы в его дряблое сердце. Рон готов был отдать свою жизнь, лишь бы самое прекрасное создание на свете не резала свое лицо слезами.

Он приобнял Гермиону за плечи, успокаивать у него получалось хуже всего

– Хорошо. Завтра, но только вечером, после основного мероприятия, когда все разойдутся. Будем надеяться, что апокалипсис это не вызовет.

Девушка лишь сдавленно угукнула и уткнулась лицом в шею Рона.

========== Навязчивые воспоминания ==========

Вот и жизнь налаживается.

Так кажется всегда, если вокруг торжество и плещется шампанское из бокала в бокал, пузырьками заполняя душу каждого. А потом эти пузырьки лопаются, с треском, визгом, неприятным шипением. Ровно в тот момент, когда начинают расходиться первые приглашенные. Зал пустеет, свет меркнет и звуки приглушаются. И тогда вновь серая масса остаточных эмоций начинает пробиваться сквозь барьеры успешности и талант. И топит, топит человека в его же сомнениях, в его же страхах.

Гарри, одетый в строгий черный костюм с бабочкой поверх идеально белой рубашки, сидел на мягком диване в углу золотистого шатра, который натянули вдоль поля для Квиддича. Решили далеко не уезжать, поэтому мероприятие в честь помолвки Гарри и Джинни проходило на территории Хогвартса.

Было уже ближе к полуночи, столы почти полностью опустели, если не считать внушительного количества алкоголя, на него отец семейства Уизли не скупился, сказал, что такое событие надо хорошенько обмыть.

Но почти никто не планировал веселиться до утра, на завтра еще оставалось много работы по восстановлению школы, поэтому больше половины гостей уже отправились отдыхать. Те, кто остался, либо просто допивали свою порцию игристого, либо были заняты задушевными разговорами, либо просто попали под очередную авантюру Джорджа.

Несмотря на смерть брата, Джордж Уизли держался молодцом и продолжал дело, начатое близнецами когда-то: чудить и развлекать народ. И вот, чтобы самые стойкие гости не скучали, он устроил соревнование по превращению: надо было составить композицию из превращенных во что-либо бокалов и посуды. Победу обещали тому, кто оригинальнее всего составить эту самую композицию.

Гарри тоже хотел поучаствовать, только вот была проблема.

– Милый, это же Хогвартс, тут должно быть полно запасных палочек.

Джинни стояла над своим будущим мужем и рассеянно оглядывалась, будто бы где-то поблизости могла появиться любая другая волшебная палочка.

– Даже если есть, они перестанут работать как только я попытаюсь колдовать.

Поттер раздосадовано опустил голову, задумчиво переминая пальцы рук. С некоторых пор, все палочки на свете, которые попадали в его руки, начинали выходить из строя и порой даже портиться, гнить, ломаться. Даже палочка Рона этим утром ударила Гарри разрядом молнии и отказалась выполнять свои обязанности.

И единственным волшебным инструментом данного назначения, который беспрекословно слушался хозяина, была, конечно же, палочка Малфоя. Но взамен, она стала отбирать у парня силы, энергию, и нельзя забывать про ведения, которыми она снабжала и без того перегруженное сознание.

– Слушай, раз палочка моего брата дала отпор, может быть моя подойдет? – Джинни всячески искала способы помочь.

– Не хватало еще твою вывести из строя, – Гарри поднял взгляд на девушку и слабо, но вполне правдоподобно улыбнулся. – Ты иди, поучаствуй в батле, покажи себя.

– А ты?

– А я буду сидеть и болеть за тебя!

– Точно не расстроишься?

– Нет! Ты главное не расстрой меня и не проиграй своему брату.

Уизли-младшая смущенно захихикала и растормошила и без того лохматые волосы Поттера.

– Не скучай, я скоро вернусь.

Чмокнув его в макушку, девушка побежала к остальным, так как подошла ее очередь.

Как только она принялась усердно колдовать, мысли, как и взгляд Гарри, вновь приковались к злосчастной палочке Малфоя, которая покоилась на столе рядом с пустой тарелкой.

Вот вроде бы, сегодня важное событие, особенный день, когда он скрепил себя обещанием вступить в брак со своей прелестной суженой. А он сидел, поникнув взором, и думал, и думал о человеке, чье присутствие запечатано в его волшебном инструменте и не дает покоя Гарри и во снах, и наяву.

Он даже толком не понимал, что означали эти ведения. Порой он видел тускло-зеленую комнату, в которой какие-то мрачные типы, чьих лиц он разглядеть не мог, о чем-то спрашивали Малфоя. Хотя судя по тому, как он был измучен и запуган, его скорее допрашивали. Иногда Гарри видел, как Драко плачет и молит о помощи, будто бы зная, что Великий Спаситель слышит его. Но чаще всего, Поттеру являлись воспоминания. Воспоминания, которые связывали его и Малфоя. Только угол зрения на них был совсем другой. Да и эмоции иные, не было прежней озлобленности и отвращения. Скорее непонимание и совсем немного грусти.

– Гарри, – из очередного мыслительного потока парня вытащила Гермиона, которая стояла слева от него, скрепив свои руки в замок и улыбаясь, – я могу присесть?

С секунду потупив, Гарри резво закивал.

– Да-да, конечно, – он пододвинулся так, чтобы было достаточно место и для девушки. – А ты разве не будешь принимать участие в соревновании?

– Не-а, решила дать остальным шанс, – Гермиона игриво хихикнула и осторожно присела, придерживая подол своего пышного платья нежно-розового цвета с мягкой белой бахромой. – Если я вдруг выиграю, Джинни меня в прямом смысле испепелит.

– Это уж точно, – согласился Гарри, откинувшись на спинку дивана. – Как-то она ревностно стала относиться.

– Это не удивительно, ты и раньше был звездой, а сейчас так вообще супер герой, завидный такой жених среди многих волшебниц Англии. – Грейнджер шутливо ущипнула Поттера за щеку, что смутило зеленоглазого парня больше, чем ее слова. – Ты вообще как сам?

Вопрос был весьма в тему, ведь с утра его одолел мандраж, и Молли уже боялась, что окончательный невроз может сорвать помолвку.

– Уже лучше. Когда вся эта тягомотина с официальной частью прошла, стало куда легче. Они превратили помолвку в венчание, а ведь мы даже брак не заключили.