Текст книги "О мифах и магии (ЛП)"
Автор книги: Wonkington
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Думаю, у вас много разных талантов, – ровным тоном ответила Гермиона.
– Это был просто подарок.
– Необычный подарок.
– Я подумал, такой вам в самый раз.
Гермиона с минуту наблюдала за ним, ведя взгляд по крутой дуге: от бледной шеи до кончика задранного кверху подбородка, по впадинам щек, крючкообразному изгибу носа, открытому лбу и завесе волос. И как раз тогда, когда она пыталась разглядеть его глаза, он вдруг опустил подбородок. Гермиона сдержала порыв смущенно отвернуться и просто ответила на его озадаченный взгляд своим решительным, затем кивнула на забытый на столе свёрток, испытывая облегчение от того, что никто из них не вспомнил Поцелуй.
– Счастливого Рождества, – сказала она.
– Это мне, – наморщил лоб Снейп.
– Кому ж ещё?
Снейп не ответил. Он взял подарок в руки и провёл длинным пальцем сначала под одним отворотом, затем под другим, осторожно приподнимая оберточную бумагу, аккуратно разворачивая идеально прямые уголки.
– Надеюсь, вам нравится мерино. – Огонь, казалось, пылал всё жарче, так жарко, что обжигал ей щёки.
Издав глубокий гортанный звук, Снейп отбросил бумагу в сторону.
– Я сама связала… – добавила Гермиона неуклюже. – То есть, я не специально для вас вязала, я же с вами тогда не разговаривала, хотя, наверное, вязала для кого-то… – она поборола желание спрятать лицо в руках и изобразила храбрую улыбку.
– Шапка, – сказал Снейп, отворачивая край и растягивая гофрированную резинку. – Чёрная.
Гермиона покраснела ещё гуще.
– Наверное, я всё-таки о вас думала.
Снейп всё водил пальцами по столбикам шерстяных петель, беря шапку в руки, растягивая её в разные стороны, и Гермиона переживала, что петли не выдержат.
– Я заметила, что ваша шапка немножко колючая.
Снейп не произнёс ни слова. Шерсть принимала форму его рук, резинка вилась вокруг его пальцев. Он смотрел на неё с каким-то блеском в глазах, и Гермиона вдруг почувствовала себя чрезвычайно неловко.
– Спасибо, – прошептал он.
Гермиона прочистила горло. Она уже не улыбалась.
– Пожалуйста.
***
Казалось, в гостиной не может быть ещё холоднее, но это только казалось. На следующее утро Гермиона проснулась с холодными пальцами, ледяным носом и легким першением в горле – предвестниками надвигающейся простуды. Снейп извинился (в присущей ему особой манере), когда увидел, что на окнах изнутри снова образовался иней, но в качестве утешения сказал только: «Уверяю вас, в моей комнате ненамного теплее».
И оба почему-то покраснели.
Жизнь вошла в привычную колею. Беседы за едой, заказанной на дом или сварганенной из результатов раскопок в Снейповых шкафах и заиндевевшей морозилке. Тихие дни у камина среди груд книг. Они теснились на диване, зарывшись в одеяла, сравнивая добытую информацию и записывая всё мало-мальски примечательное в дневник. На одной из страниц дневника Снейп – Гермиона притворилась, что не заметила – написал «ЛИЛИ ЭВАНС?», мелким почерком, на полях. Прямо под веселым, жирным «Вяжет для убийц: новый симптом?» – видимо, исключительно с целью рассмешить её.
Вот уж странное развитие событий.
Гермиона не привыкла иметь друзей. Их у неё было немного даже до того, как её жизнь круто изменилась. Друзья заводились нелегко. И были это скорее знакомства, родившиеся в неблагоприятных обстоятельствах (в основном, союзы против ужасных учителей – которых было возмутительно много для такой дорогой школы) и переходившие затем в знакомства на основе общих интересов, выходивших за рамки пикетирования против несправедливых экзаменационных порядков или против использования в школьной столовой яиц от кур, содержащихся в клетках. Но такая дружба быстро ломалась. При малейшем разногласии, при одном только намеке на то, что отношения становятся чуть более непривычными, личными, тонкая ниточка рвалась в пользу девочки, которая была чуть нормальнее, чуть менее всезнайкой, чем Гермиона Грейнджер. (Гермионе всегда казалось, что с дружбой у неё сложилось бы получше, учись она не в школе для девочек.)
А потом… потом рядом с ней надолго не задерживался никто, кроме родителей. И Дина, несмотря на то, что общего у них было только… оно.
– Что?
Гермиона и не осознавала, что смотрит на него, пока Снейп не встретился с ней взглядом, удивленно подняв брови.
– Ничего, – сказала она, лучшим из всех возможных способов борясь с желанием закусить кончик ручки – проведя пером под подбородком. Перо Гермионе неожиданно очень понравилось. Она как будто всю жизнь это делала: остановиться, подумать, обмакнуть кончик в чернила… Писать пером получалось не так аккуратно, как шариковой ручкой, и высыхали чернила медленнее, потому страница за страницей её дневник всё больше заляпывался кляксами и отпечатками ладоней, но ей было всё равно. Почему-то казалось, что так честнее, по-настоящему.
– С вами всё нормально?
– Всё прекрасно. – Гермиона снова прочистила горло, пытаясь смягчить першение. – Северус, – произнесла она, и он поднял на неё глаза, смотря с ожиданием, затем с досадой, уже зная, что именно она собирается сказать. – У вас скоро день рождения. – Дату она видела на обвинительном акте – ему исполнится сорок пять. Гораздо, гораздо больше, чем ей.
– Да.
– Вы что-нибудь планируете?
– Нет.
– А хотели бы? – Она знала, что Снейп опять и очень недвусмысленно ответит «нет», и опередила его: – Пожалуй, как-нибудь пораньше, до отъезда. Как насчет завтрашнего вечера? В канун Нового Года? Можем пойти поужинать.
Угрюмая досада на его лице сменилась непониманием.
– Вы хотите пойти поужинать со мной.
Гермиона провела языком по нёбу. Во рту вдруг сделалось очень сухо.
– Я угощаю.
– Но почему?
Она пожала плечами.
– У вас ведь день рождения.
– Вы хоть представляете, что будет, если вас увидят со мной…
Гермиона шумно выдохнула.
– Что будет с моей репутацией? Какой у нас нынче век на дворе, Северус?
– Я просто…
– А что будет с вашей репутацией? При тех слухах, которые о вас ходят в Коукворте… – слово «слухи» казалось таким неподходящим, но что уж там, – увидеть вас на людях с девушкой, о которой сообщали в новостях, с девушкой, которая не выглядит ни мёртвой, ни похищенной, а вполне даже наслаждающейся жизнью и вашей компанией…
Снейп фыркнул.
– А у вас большие надежды.
– Мне нравится проводить с вами время. – Гермиона закрыла дневник, отложила перо, вцепившись в свои коленки и подавшись к нему, твёрдо намереваясь продемонстрировать ему свою уверенность. – С кем ещё я могу так разговаривать? Ни с кем. Вы сварливый засранец, но мне вы вроде как нравитесь, и мы вполне заслужили получить хоть немножко удовольствия от той жизни, какая она у нас сейчас. Ну что, согласны или нет?
Снейп пробормотал что-то, смутно напоминающее «ладно».
– Славно, – кивнула Гермиона. Она выдрала из груды книг Батильду Бэгшот и зарылась в семнадцатую главу, надеясь, что за страницами он не увидит её пылающие щёки.
***
Можно было свалить нервозность на недостаток сна (столько усилий приходилось прикладывать, чтобы не замёрзнуть в гостиной, но холод всё равно пробирался внутрь, грозясь завладеть ею), но уснуть было трудно не от усталости. Спать Гермиона не могла потому, что собиралась выйти из дома и делать нормальные взрослые вещи в нормальном взрослом мире. Со Снейпом. В канун Нового Года.
Вот уж действительно странный припадок, и Рон на сей раз совершенно ни при чем.
Ещё Гермиона этим утром очень по-взрослому выполнила свой дочерний долг и позвонила матери, твёрдо игнорируя мольбы вернуться домой и уверяя, что она цела, здорова, счастлива и собирается выйти в свет, пообщаться с другими людьми, как самое настоящее человеческое существо. Миссис Грейнджер даже казалась чуточку довольной. Она попрощалась со словами: «Просто дай мне знать, если нужно тебя забрать домой. Пусть даже в три часа утра, неважно», и Гермиона оборвала её: «Пока, мам».
Оделась она не совсем подходяще, поскольку не захватила с собой ничего нарядного, Снейп —ненамного лучше. Его вещи были скромными и хорошо подогнанными по фигуре, но выцветшими от носки и стирки. В общем, выглядели они странно, а стоя у кассы местного ресторана индийской кухни в ожидании столика, чувствовали себя ещё страннее… и уж совсем дико, когда их усадили напротив друг друга в интимном уголке за большим папоротником.
Гермиона, встряхнув салфеткой, развернула её у себя на коленях и отвела гриву волос за плечи.
– Не забывайте, я угощаю, – сказала она. – Возьмите и пападамы[1], и закуску. Гулять так гулять.
Ответа не последовало: Снейп с неким подобием улыбки на губах изучал меню.
До возвращения официанта они болтали о всякой всячине: что заказать, что нужно купить домой, когда, интересно, пойдет снег. Разговор о пустяках, который с любым другим человеком был бы скучен, со Снейпом почему-то был увлекательным. Снейп, может быть, и нервничал – он явно не любил часто ужинать вне дома, а вспоминая его прошлое, Гермиона сомневалась, что он вообще когда-либо посещал заведения общепита в Коукворте – но скучно с ним определённо не было.
– Вы сегодня что-нибудь нашли? – спросила Гермиона, когда меню унесли. Низко склонившись над своей кружкой «Кобры»[2], она прошептала: – На которой, говорите, вы сейчас?
– Книга третья. – Снейп отставил свое пиво в сторону, слизывая с большого пальца пятнышко мангового чатни[3]. – Корнуолльские народные сказки.
– Есть что-нибудь интересное?
– О, полно великанов, русалок и пикси, как и ожидалось, – вздохнул Снейп. – Ничего во мне особенно не отозвалось.
Поразмыслив немного, Гермиона произнесла:
– А не встречалась ли вам сказка под названием «Три брата»?
– Не припомню такой. А что?
– Она есть в книге Бэгшот. Ну, не есть, а упоминается. Мельком упоминается, вот только… название кажется таким знакомым.
– Наверное, распространённое название, – сказал Снейп, которого сейчас волновал, кажется, только его пападам, разломившийся на множество жирных осколков.
– М-м, – согласилась Гермиона. – Просто… я поискала онлайн и ничего не нашла. Насколько мне известно, сказок с таким названием не существует.
– Странно. – Снейп по-прежнему не выказывал и доли должного беспокойства. Он, вероятно, отвлёкся. Но не на неё – в ресторане становилось суетнее, столики заполнялись, а до них, укрытых растением в горшке, доносились только звуки.
– Я оставила сообщение на своём форуме, – продолжила Гермиона. – Там в последнее время тихо, сомневаюсь, что кто-то ответит, но попытаться стоит.
– Хорошо, – отозвался Снейп. Он некоторое время задумчиво жевал, а потом сказал, как бы между прочим: – Как вы думаете, сколько времени пройдёт, прежде чем меня выволокут на улицу и дружно истолкут в пюре?
– Нас никто не видит. Что, кстати, несколько лишает смысла наш сегодняшний выход в свет, – раздражённо ответила Гермиона. – К тому же, ваш вечер будет приятнее, если вы перестанете об этом беспокоиться.
– Мне будет приятнее, если люди перестанут уродовать мой дом.
– Ну, нас тут скоро не будет. Давайте уедем в понедельник. Выпьем за Шотландию. – Гермиона подняла свою кружку для тоста, но Снейп по-прежнему не смотрел на неё, пытаясь разглядеть что-то сквозь листья папоротника.
– Северус! – прошипела она.
Он наконец повернулся к ней, неискренне извинился, затем сказал, голосом, в котором слышались надежда и голод, голосом человека, не привыкшего есть досыта:
– Как вы думаете, скоро наш заказ будет готов?
Три «Кобры» спустя острые углы беседы начали наконец обтесываться. Гермионино мадрас карри оказалось неожиданно острым, и она, наверное, вся блестела от пота, но её это совершенно не заботило.
– Итак, – сказала она слишком громко, после того как официант забрал их тарелки. – Пора признаться, профессор. Вы, – она обвинительным жестом ткнула в него пальцем, – обязаны рассказать мне, чем зарабатываете на жизнь.
Снейп хмуро глянул на неё, вдребезги разбивая все её надежды на то, что алкоголь настраивает его на благостный лад.
– Я понимаю, что в академической сфере платят не много. Тем не менее, я ожидала увидеть чуть более корморта… пардон, комфортабельные жилищные условия, чем вы можете себе позволить.
Снейп некоторое время смотрел пристально в глубину своей кружки, закручивая пузырьки в воронку, а потом пробормотал что-то – Гермиона не расслышала.
– Что, простите?
– Я пишу работы, – буркнул он в пиво.
– Что? – не поняла Гермиона. – То есть, в качестве примеров или…
– Нет, – перебил он. – Для избалованных говнюков, которые не справляются с университетской нагрузкой. Я пишу за них работы. – Ухмылка вернулась, но казалась теперь самоуничижительной. – И в этом ирония ситуации – если вспомнить причину, по которой сам я в университете учиться не мог.
– Диссертации, – бесцветным голосом произнесла Гермиона.
– Среди прочего.
Она, наверное, смотрела на него, не отрываясь, потому что пришлось вдруг заморгать, чтобы глаза не жгло сухостью.
– Вы помогаете имбецилам заканчивать университет.
– Я этим не горжусь. – Снейп опять с тоской вперился в папоротник.
– Просто как-то это … – Гермиона неуклюже подыскивала слова, язык её буквально заплетался, – …не похоже на то, чем вы могли бы заниматься.
В ответ ворчание.
– И как у них успехи? Какие оценки вам ставят?
– Обычно я стараюсь подогнать работу под образец их собственной, – сказал Снейп, – так что это зависит от студента, но обычно оценки довольно хорошие. Иногда очень хорошие.
– Это сколько же у вас было бы степеней, – задумчиво вздохнула Гермиона.
– Действительно, – согласился Снейп.
– По каким предметам?
– По точным наукам. Химия, главным образом.
– Страшно представить, как у них проходят практические экзамены.
– А это уже не моя проблема. – Голос Снейпа звучал сдавленно, а плечи приподнялись, будто он боролся с икотой.
– Как вы выучились? – спросила Гермиона. Даже сквозь пивную пелену образ Снейпа становился всё понятнее, логичнее. Все эти мелкие шероховатости, молчаливый протест против несправедливости, негласные обязанности. И то, что он мог таскаться с ней по сельской местности, вроде бы не имея работы.
– В школе химия давалась мне лучше всего. И я учился в тюрьме, а затем продолжил обучение после освобождения.
– Я не знала, что в тюрьме можно учиться.
– Можно.
– Лучше, чем в клинике, – неожиданно обозлилась Гермиона. – Мне говорили, что мои книги «не поспособствуют выздоровлению».
– И были, вероятно, правы.
Вместе с разгорающейся злостью к Гермионе стремительно возвращалась трезвость. Она сжала руки в кулаки, вдруг очень явственно осознавая, что нога Снейпа под столом (вроде бы непреднамеренно) ткнулась в её лодыжку, да так там и осталась.
– Ну, – продолжил Снейп, прежде чем она успела ответить, – если решите отправиться в прошлое и поменяться со мной местами, дайте мне знать.
Его просьба прозвучала далеко не так горько, как могла бы. Отведя взгляд от своих колен, Гермиона обнаружила, что Снейп как-то необычно ей улыбается.
Под Гермиониным взглядом его улыбка мгновенно померкла – она, оказывается, хмурилась. Снейп отвёл ногу.
– В чём дело? – сказал он.
– Думаете, – осторожно произнесла она, еле сдерживая закусивший удила разум, – это оно и есть? Что-то вроде путешествия во времени?
Снейп фыркнул.
– Не будьте гадким, – упрекнула его Гермиона.
– Прошу прощения, – сухо отозвался он, – но путешествия во времени, Гермиона?
– Магия, профессор?
Снейп ощетинился.
– Один из этих терминов можно интерпретировать шире, чем другой.
– Я так не думаю, по крайней мере, не в том смысле, в котором мы его определяем. – Она задумчиво обхватила подбородок пальцами. – Что же это тогда может быть? Кто-то изменил наше прошлое? Направил нас не по тому пути, который нам предназначался?
– Какая романтическая точка зрения.
– Реалистичная.
– Да не особенно.
– Было бы больше толку, если бы вместо того, чтобы затыкать мне рот, вы помогали мне строить теории, – бросила Гермиона, но вскоре её голос опять стал задумчив. – Впрочем, если кто-то изменил мир, изменил нас, то каким образом мы помним… – её сердитый взгляд остановился на Снейпе, – пардон, каким образом я помню то, что помню?
– Вы пьяны, Гермиона, – заметил Снейп. – Вы даже этот наш разговор утром не вспомните.
Но Гермиона уже не чувствовала хмеля. Напротив, она была трезва и собрана. Музыка – индийский ситар – играла тихо, но отдавалась гулом в её пальцах, сытый желудок был тяжёл, и она физически ощущала свой мозг.
– В прошлой жизни я была ведьмой, – пробормотала она.
Снейп снова ухмыльнулся.
«Некрасивый», – напомнила себе Гермиона.
– Пойдём, – воскликнула она, и, как по волшебству, рядом возник официант. – Можно заплатить? – Она вскочила на ноги.
– Уже домой, – сказал Снейп странным голосом – с разочарованием или с надеждой?
– Нет, – ответила Гермиона, хватая сумочку. – Нам пора отправиться в более людное место.
Он не успел возразить, потому что она проследовала за официантом к кассе, оставив Снейпа пробираться через кишащий как улей ресторан в одиночестве и без укрытия. Несколько голов повернулись в их сторону. Гермиона подумала, что повернулись бы они в любом случае, какую бы репутацию не имел Снейп в Коукворте – он производил внушительное впечатление, необычайно примечательный, мрачный, резко выделяющийся на таком ярком фоне. Но местные его явно узнали – несколько лиц там и сям застыли в замешательстве.
– Всё было замечательно, спасибо, – сказала Гермиона официанту, хотя тот не спрашивал.
Официант всё переводил взгляд с неё на Снейпа и обратно. Она широко улыбнулась и поняла, что вот уже много недель ей не хочется прятать улыбку за ладонью.
***
Снейп не совсем понимал, как это произошло. Он придержал для Гермионы дверь, выходя из ресторана. За ними наблюдали, и она отказалась проходить первой. Она просто стояла на месте, выглядя далеко не такой пьяной, какой должна была быть после целых трех пинт пива, и смотрела на него снизу вверх, заломив бровь.
Она протянула руку.
– Вы что, серьёзно? – сказал Снейп. Видимость была обманчива, как обманчив был внезапный Гермионин поворот к серьёзному и членораздельному разговору – она определённо была всё ещё пьяна.
Её пальчики переплелись с его длинными пальцами. Гермиона встала на цыпочки, прямо перед всеми (за ними наверняка наблюдал весь город), и быстро поцеловала его в губы, после чего потянула его на улицу, оставив за собой звон колокольчика.
Она не выпустила его руку, когда, охваченные странным победным ликованием, они вывалились на тротуар.
– Гермиона, – начал Снейп, не в силах подобрать слова.
– Если не хотите, не нужно, – сказала Гермиона, по-прежнему держа его за руку.
Снейп руки не отнял.
– Вот и хорошо. – Её улыбка слегка померкла, и рука начала потеть. Снейп потер её пальцы о свое пальто. Гермиона рассмеялась.
– Куда ещё можно пойти, чтобы нас заметили? – спросила она. Её лицо золотисто сияло в свете уличных фонарей.
Они бросили якорь в пабе на центральной улице. Если в индийском ресторане было оживлённо, то центральная улица просто-таки гудела. Потоки людей вливались в пабы и клубы и выливались из них, за группой подростков, собиравшихся на лужайке, украдкой наблюдала стайка настороженных полицейских. В баре «Тюдор Роуз» было место, шириной в два человека, будто как раз для них.
Бармен узнал его.
– Чего надо? – спросил он Снейпа неприветливо и вытаращил глаза, заметив Гермиону. Она снова улыбнулась Снейпу, и тот понял, что, пьяна она или нет, он никогда не видел Гермиону настолько уверенной в себе и настолько готовой к бою.
– Во-первых, вашего уважения. – Гермиона бросила на стойку свою банковскую карточку, которая эффектно перевернулась в воздухе. – Во-вторых, мой друг желает виски, а мне хотелось бы джина с тоником.
– Точно? – Удивлённо сощурившиеся маленькие глазки метались между Гермионой и Снейпом.
– Точнее не бывает.
Когда были готовы их напитки, в толпе кстати образовался просвет, а в просвете материализовалась кабинка: кабинка с липким, гостеприимно манящим диваном. Снейп последовал за Гермионой, опустив руки. Гермиона несла напитки. Они подошли как раз в тот момент, когда на столик свои стаканы поставила другая пара.
– Простите! – воскликнула опередившая их женщина. – Я…
Она умолкла и замерла. Остановился и Снейп. Гермиона и второй мужчина стояли рядом, переводя взгляд с одного на другого. Наконец Гермиона сказала:
– Мы встречались раньше?
Женщина не обратила на неё внимания.
– Северус, – резко бросила она Снейпу, почти незаметно кивнув острым подбородком. Снейп держал руки в карманах, вцепившись пальцами в ключи, а на него пристально смотрели знакомые глаза: бутылочно-зеленого цвета, они поразительно выделялись даже в листве рододендрона. Её волосы потемнели с возрастом, но всё ещё хранили следы пламенно-рыжего цвета, который Снейп когда-то, давным-давно, с огромной радостью замечал в толпе на расстоянии пятидесяти футов.
– Здравствуй, Лили, – ответил Северус, чувствуя, как его внутренности плавятся в вязкую смолу.
Стоявший рядом с Лили мужчина – Снейп знал, что это её муж – пробормотал что-то неслышно, переступив с ноги на ногу.
– Видела тебя в новостях. – Лили взглянула на Гермиону – выражения лица той сменяли друг друга так стремительно, что Снейп никак не мог распознать ни одно из них в отдельности.
Рука Лили дёрнулась, будто она сдерживала порыв протянуть её Гермионе и представиться.
– Значит, это неправда.
– Правды обо мне в новостях никогда не сообщают, – откликнулся Снейп.
Резко взвизгнул микрофон, заставив вздрогнуть всех четверых – группа готовилась играть. Затрещали барабанные палочки, и, будто разбуженная ими, Лили прильнула к мужу.
– Мы пойдём, – сказала она, тяня мужа за руку.
– В этом нет необходимости, – возразил Снейп. – Мы можем потесниться, если хотите.
Но Лили не хотела – это было очевидно. Она переводила взгляд со Снейпа на мужа, затем на Гермиону, столбом стоявшую рядом со Снейпом. Снейп тоже глянул на Гермиону. По её стиснутым челюстям было ясно, что она ни за что не уступит, только не сегодня – после оскорбительных надписей на доме, после того, как их запихнули в угол за ужином, после бармена, которого стоило бы окунуть головой в унитаз.
– Гермиона, – сдался Снейп. Он вяло махнул рукой, представляя женщин друг другу, – Лили. Лили, Гермиона.
– Мы уже встречались, – сказала Гермиона. – В индийском ресторане.
Лили посмотрела на неё озадаченно.
– Вы заказывали еду на вынос, – слегка обидевшись, напомнила Гермиона. – Я спросила, знаете ли вы волшебные фокусы. Вы, кстати, соврали.
– Нам правда лучше уйти, – встрял муж Лили. Снейп немедленно проникся ненавистью к нему. В основном, из-за голоса. Мужчина был к тому же весьма хорош собой – подозрительно красивый блондин арийского типа, с зубами, белее которых Снейп никогда не видел. Снейп замечал его прежде, чаще всего с Лили, когда они всей семьёй бродили по магазинам, иногда в парке, который Снейп пересекал, чтобы срезать путь, направляясь в город. Они никогда не разговаривали. Снейп удивлён был, что тот вообще его узнал. Он-то думал, что стерт из жизни Лили и не существует в её воспоминаниях – не о чем больше говорить, нечего рассказывать, не о ком переживать.
Говорил блондин, как Снейповы школьные товарищи: с правильным произношением, вышедшим из моды два десятка лет назад. Он наверняка и скаковыми лошадьми владел. Снейп возненавидел его ещё сильнее.
– У вас никогда не бывает ощущения, что вы чужая в этом мире? – спросила Гермиона Лили, выдёргивая Снейпа из замкнутого круга недобрых мыслей. – Что что-то не совсем правильно? Что это не та жизнь, которая вам была предназначена, или что она пошла совсем по-другому пути, нежели должна была?
Она походила на евангелиста, на религиозного фанатика, разразившегося пылкой проповедью. И Лили могла бы отмахнуться от этих странных вопросов, просто посмеяться, пока муж за руку уводил её к двери. Но вместо этого на лице её, исчезающем в толпе, отразились потрясение и ужас.
Снейп стоял на месте, не зная, что сказать.
– Она такая же, как мы, между прочим, – сказала Гермиона, ставя стаканы на стол и хладнокровно изучая его лицо. – Я это сразу поняла, как только её увидела. Я просто не знала, что это и есть ваша Лили. Теперь всё встало на свои места.
Она села и отодвинулась дальше по сиденью. Снейп молча плюхнулся рядом.
– Простите. Я немного переборщила, знаю. Понимаете, она бы ушла в любом случае, а я хотела спросить. Я должна была спросить.
– Всё нормально, – выдавил Снейп.
– Не нормально. – Она снова схватила его руку. Её собственная рука была скользкой от мокрых стаканов. – Может быть, она ещё передумает. Может быть, вы опять будете дружить, и она сможет нам помочь. – Гермиона отпила виски из стакана Снейпа и скорчила рожицу. – Это ваше, – сказала она, подвигая стакан к нему, словно различить их напитки, не попробовав, было невозможно.
Снейп выпил. Виски на вкус отдавал водой. Придётся заказать ещё.
– Ну что ж, – вздохнул он. Движением таким ему чуждым, что казалось, будто он находится в чужом теле или кто-то контролирует его конечности, его рука обвила плечи Гермионы (не Лили), пальцы обхватили её бицепс, притягивая её ближе, так что курчавая голова примостилась на его плече. – Пожалуй, – сказал он, пытаясь не обращать внимания на легкий удовлетворённый вздох, пробравший их обоих, – могло быть и хуже.
***
Когда они шли домой, в небе всё ещё вспыхивали фейерверки. Красные искры, розовые звёзды, огненные колёса взрывались в туманной мгле. Снейп осмелел настолько, что взял её за руку, когда пошёл дождь, и она не отстранилась – ещё одно маленькое чудо в ночь маленьких чудес. Подаренную ею шапку он надвинул низко на уши. Он предложил было шапку Гермионе, но та отказалась – волосы обычно защищают её от дождя, сказала она, как шерсть овцу.
О Лили они больше не говорили.
Так уж пьяны они были? Сложно сказать. Обоим казалось, что они вырвались из своих тел и парят по грязным улочкам Коукворта обратно в тупик Прядильщика, сжимая невесомые, бесплотные руки друг друга. Снейп был уверен, что будь он трезв, он бы сейчас весь трясся. Или бежал, как бывало раньше при таком тесном контакте с этой крайне молодой женщиной.
Гермиона же была уверена – и с ужасом ждала – что он вот-вот очнётся и поймет, что она вовсе не та женщина с рыжими волосами и ярко-зелёными глазами, казавшимися ей так поразительно и так хорошо знакомыми.
Они добрались до двери Снейпова дома, открыли её (фонарь у двери не горел, и в темноте не видно было надписи «ИЗВРАЩЕНЕЦ») и оторвались друг от друга в прихожей, чтобы снять обувь.
– Ну, – сказал Снейп – он уже успел взобраться по лестнице до середины, не сняв пальто, – спокойной ночи. Не замёрзните.
– Спокойной ночи, – ответила Гермиона.
Она неподвижно стояла у подножия лестницы.
– Северус?
Снейп остановился в трёх ступенях от площадки. Он смотрел на неё, сумрачный, с нечитаемым выражением лица, наполовину скрытый тенью.
– Вы не против… – У Гермионы бешено колотилось сердце – она уверена была, что стены трясутся и весь дом сейчас обрушится. – …если я переночую с вами?
Они стояли в полной тишине. Даже фейерверки не трещали на улице. Казалось, тишина сгущается, темнеет, проглатывая их.
Раздался скрип, стон лестницы и шуршание ткани.
Снейп спустился на одну ступеньку.
Комментарий к Не Лили
[1] Тонкие круглые хрустящие лепешки из чечевичной муки
[2] Марка производимого в Великобритании индийского пива
[3] Индийский пряный соус
========== Путь далёк ==========
Гермионе часто снилось, как у неё выпадают зубы – она складывала руки чашечкой вокруг рта, и все зубы, от передних до задних коренных, сыпались в подставленные ладони. Она знала, что такие сны нередки: тетя говорила, что видела точно такой же сон перед тем, как узнала, что беременна (крайне маловероятно в случае Гермионы, слава Богу), и мама говорила, что ей такое постоянно снилось перед экзаменами в стоматологической школе. Но и тетя, и мама говорили об этом с какой-то опаской, тревогой – им определённо не хотелось бы, чтобы такие сны повторялись. Гермиона же во сне, смотря на выпавшие зубы в своих сложенных в пригоршню руках, думала только: как хорошо, что теперь можно поставить новые.
Но не такой сон Гермиона видела этой ночью.
Это был другой сон, похожий и в то же время непохожий, такой реалистичный, что, очнувшись, она чувствовала в воздухе древесный дым, и паника и боль пронзили всё её тело с головы до ног. Рядом были и другие люди, пустые лица и камень вокруг. Злые слова, которые она не могла разобрать. Крики, полные досады и ненависти, и бранью звучавшие слова: «Денсагео!». И Гермиона опять сложила ладони вокруг рта в полной уверенности, что, как и много раз прежде, она отнимет их и увидит в ладони свои передние зубы.
Но зубы не выпали, а наоборот, начали расти, удлиняться, вытягиваться. Они скользнули за нижнюю губу, за подбородок, продолжая расти, ткнулись в ложбинку между грудями.
Гермиона вскрикнула, вернее, сдавленно пискнула, потому что не могла открыть и закрыть рот, слёзы навернулись ей на глаза. Что делать? Отпилить, бежать к родителям и умолять, чтобы они приняли её в качестве пациента и выдрали ей эти зубы своими щипцами? Она пыталась прикрыть их, но её руки были слишком малы, а пустые лица меж тем дразнили, кричали и смеялись над ней.
Вдруг смех прекратился. Гермиона отступила назад, подняла слезящиеся глаза, безуспешно пытаясь прикрыть зубы от дальнейших оскорблений. Перед ней возникла тёмная фигура, огромное чёрное пятно, так хорошо ей знакомое. Она моргнула три раза, и очертания возвышающегося над ней Снейпа приобрели резкость. Снейп смотрел на неё холодно, с омерзением, скользя взглядом от глаз к носу и к краям двух передних зубов.
Его ледяной голос пронзал её насквозь, сосулькой впиваясь в сердце.
– Не вижу разницы.
Гермиона, резко проснувшись, вздрогнула.
Снейп всё ещё спал. Его глаза не светились в темноте, и дыхание его было замедленным, глубоким и ровным. Она уснула, прижавшись лбом к прохладной коже его плеча, но в какой-то момент ночью он отвернулся лицом к противоположной стене своей крохотной спальни, оставляя в полное и свободное её распоряжение больше половины кровати.
«Вот скотина», – с жаркой ненавистью подумала Гермиона, отчаянно желая столкнуть его с кровати и посмотреть, как он, громко выругавшись, рухнет в промежуток между рамой кровати и стеной.
Конечно, глупо было позволить обычному сну так сильно её задеть, но видение было таким реальным. Его голос, такой суровый, такой жестоко точный в своём холодном расчете, словно был предназначен для того, чтобы пробивать самые уязвимые её места и разрывать в клочья её хрупкое, невесомое тщеславие.
Снейп шевельнулся – Гермиона в панике подумала, что он сейчас проснётся – но он только толкнулся боком в её бедро и продолжил спокойно спать.
