Текст книги "О мифах и магии (ЛП)"
Автор книги: Wonkington
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Дин, что ты здесь делаешь?
– Я не следил за тобой, – ответил он.
Но распространяться всё же не стал. Гермиона провела языком по передним зубам и подождала ещё, наблюдая, как парень нервно шевелит ступнями на ковре, ёрзает, упорно не отводя взгляд от истёртого узора на кресле.
– Я видел вас на вокзале, – наконец признался он.
– И сел на наш поезд.
– Нет. Я стоял за вами в очереди и слышал, как вы покупали билеты, – Дин запустил пятерню в свои короткие чёрные волосы. – За последние несколько дней я обзвонил все пансионаты, пытаясь вас разыскать.
– Ну извини, что не облегчили тебе задачу, – огрызнулась Гермиона.
– Тебя родители ищут. – Дин пропустил колкость мимо ушей. Нагнувшись, он подхватил свой рюкзак и вытащил из переднего кармана «Дейли Стар». Развернул газету, держа её высоко перед собой и натягивая страницу, как полотно.
С центрального разворота Гермионе улыбалось её собственное лицо.
– Тебя ищет полиция.
Пальцы Снейпа крепче сжали её плечо.
– Я же отправляла маме эсэмэски, – сказала Гермиона, стараясь сдержать дрожь в голосе.
– Когда ты отправляла последнюю? Она говорила, от тебя уже два дня нет вестей, и говорила она это довольно давно.
– Ты что же, явился, чтобы отвезти меня домой?
Дин сложил газету, согнув лицо бумажной Гермионы пополам, и стал запихивать её обратно в рюкзак, возясь с «молнией».
– Дин?
Снейп всё-таки отпустил её плечо и теперь собирал разбросанные по полу книги.
– Я всё понял, – сказал Дин. – Я понял, что стоит между нами и ними. Или между нами и этим. Почему мы не можем быть такими, какими должны быть.
– И какими мы должны быть? – У Гермионы вдруг в смятении запылало лицо.
Дин смотрел куда-то расфокусированным взглядом, дыша часто, быстро. Лицо его почти не отличалось по цвету от бордовой вест-хэмовской толстовки-кенгурушки.
– Мёртвыми, – отозвался он.
Гермиона глянула на Снейпа, но тот по-прежнему занимался книгами, видимо, оглохнув и онемев.
– Мёртвыми? – повторила она каким-то тонким и высоким голосом.
– Ну, не то чтобы в прямом смысле, – продолжал Дин. – Мы не на своём месте, Гермиона. Не мы неправильные, это мир неправильный. И если мы хотим исправить мир, нам нужно умереть.
– Вот это он вам рассказывал? – спросила Гермиона Снейпа. Тот лишь глянул на неё украдкой.
«Так вот почему он не прогнал Дина», – подумала она.
– Дин, – произнесла Гермиона, – твои родные знают, что ты здесь?
– Ты вообще меня слушаешь?
– Да, конечно, извини, – очень медленно и осторожно произнесла Гермиона. – Так, ты помнишь, что ты сказал после того, как – «настучал на меня» – рассказал моим родителям о том, что мы делаем? Ты говорил, что рассказал им всё, потому что не хотел, чтобы я снова себе навредила.
– При чём тут это?
– Я…
– Неужели ты не понимаешь? – перебил её Дин, сжимая кулаки на коленях. Его щёки всё ещё пылали.
Гермиона пыталась понять, не вполне уверенная, нужно ли ей это.
– Мёртвыми, – выпалила она, в конце концов идя на поводу у своей злости, и рухнула на кровать рядом. Гермиона ухватилась за подлокотник кресла, в котором сидел Дин, будто надеясь, что таким образом не даст его разуму разлететься на осколки, удержит его в целости. – То есть, ты считаешь, что нам обещана некая жизнь после смерти?
– Я не знаю! – хрипло воскликнул Дин. – Да!
– Значит, если мы хотим понять, нам придётся умереть.
– Гермиона… – предостерегающим тоном вставил Снейп.
– Я же говорю, я не знаю, – сказал Дин.
Гермионина рука накрыла его стиснутые в кулак пальцы и сжала их.
– Тебе кто-то об этом рассказал?
– Нет. Я сам догадался.
– Как?
– Я много думал. – Он сжимал кулаки так крепко, что Гермионе пришлось отнять руку, чтобы он не сломал ей ненароком пальцы. – И читал. Другие… источники. Просто это… это же очевидно, разве нет?
Гермиона заморгала.
– Нет.
– Но… – Дин снова в растерянности запустил руку в волосы. – Это ведь так логично. Мы застряли в этом дурацком маггловском мире и…
– Как вы сказали? – вмешался Снейп.
– Что? – не понял Дин.
– В этом каком мире?
– Маггловском, – ответил Дин. – Что? – он наконец заметил их озабоченные лица. – Что не так?
– Что это значит – «маггловский»? – спросила Гермиона.
– Не знаю, я просто… – Дин моргнул, заметив также, что её рука лежит у него на колене, и отпрянул от её прикосновения. – Что ты делаешь?
Гермиона виновато отвела руку.
– Я беспокоюсь…
– Нет. Ты пытаешься заставить меня сомневаться в себе. Ну же, Гермиона, кому как не тебе…
– Что ещё, Дин? – Гермиона опять придвинулась ближе. – О чем ещё ты думал?
Он наконец встретился с ней взглядом. Под его воспалёнными красными глазами синяками лежали темные круги. Дин откинулся на спинку кресла и протяжно вздохнул.
– Я устал, – пробормотал он.
– Может быть… – начала Гермиона.
– От всего этого, – продолжил Дин, – устал от того, что меня никто не понимает. Устал пытаться жить в этом мире. Не получается, Гермиона. – Он приглушенно всхлипнул. – Я больше не могу.
Гермиона и Снейп встревоженно переглянулись.
– Переночуй у нас, – сказала Гермиона Дину и краем глаза увидела, как Снейп осторожно кивает. – Уже поздно. Поговорим утром.
Они еле уломали его занять кровать Снейпа. Дин отказался раздеваться, но Гермиона помогла ему снять толстовку и залезть под одеяло прямо в футболке с длинным рукавом и джинсах. Когда Дин наконец закрыл глаза и задышал ровно, Гермиона и Снейп удалились в коридор и тихонько притворили за собой дверь.
– У вас есть его домашний номер? – прошептал Снейп.
– В мобильнике, – ответила Гермиона. – Хотите сами позвонить его маме или лучше я?
Ей не видно было его лица в темноте, но молчал Снейп весьма красноречиво.
– Понятно, – сказала Гермиона, крепко уцепившись за перила лестницы. – Пожелайте мне удачи.
***
Сестра Дина забрала его в три часа ночи. Гермиона и Снейп встретили её на подъездной дорожке к дому, вымотанные и растрёпанные: последние несколько часов они по очереди спали в кровати Гермионы, демонстративно не разговаривая друг с другом – главным образом, чтобы не разбудить Дина, но отчасти ещё и потому, что ни один из них не желал ничего признавать. Оба решили, что некоторые темы проще обсуждать при свете дня.
– Простите, пожалуйста, – это было первое, что сказала Анита Томас, захлопнув дверцу машины бедром. – Ох уж этот идиот. Он исчез несколько дней назад. Мама так переживала.
– Спасибо, что приехали за ним, – прошептала Гермиона. Её сердце билось в рваном ритме: всю ночь она пыталась спать, но не могла отключиться, параноидально ожидая, что вот-вот заскрипят половицы, заскользит, открываясь, оконная рама, затрещит под весом Дина подоконник…
– Как же я недоглядела. – Анита бессильно опустила руки. – Я ведь психиатрическая сестра, знаете. То есть, я ещё учусь, но тем не менее… – Она тряхнула ключами от машины, решительно взглянула на безлунное небо (белки её глаз флюоресцировали в свете включенного датчиком движения фонаря), затем так же решительно улыбнулась Гермионе.
– Ну, где этот паразит?
– Спит, – ответила Гермиона. – Я… я не уверена, что он будет так уж рад вас видеть.
Улыбка Аниты померкла.
– Значит, он и правда опять взялся за своё.
– Опять? Я…
– Нас беспокоит, – плавно вклинился Снейп, – то, что ваш брат проявляет некоторые… суицидальные… желания.
Анита некоторое время переводила взгляд со Снейпа на Гермиону и обратно. Гермиона переступала с ноги на ногу, от чего послушный датчику свет то гас, то загорался снова.
– Ох, опять… только не это, – вздохнула Анита.
Гермиона обеспокоенно посмотрела на Снейпа.
– Такое уже случалось? – спросила она.
– Пять месяцев назад. Мы думали, ему становится лучше. Черт.
– Он не говорил, – сказала Гермиона.
– Конечно, не говорил. – Анита махнула рукой в сторону дома. – Ну что ж, – сказала она, и Гермиона вздрогнула, впервые заметив, что стоявшая перед нею женщина была моложе самой Гермионы, а голос у неё был такой… усталый. Неужто таким же голосом разговаривают с другими людьми и её родители – неужто они так же устало и подавленно отвечают тем, кто решается осведомиться об их несчастной безумной дочери?
Анита нажала на кнопку ключа, и машина сверкнула фарами.
– Ведите, – сказала она. – И возблагодарим Господа за функцию блокировки дверей.
***
Они пропустили завтрак, хотя так и не поспали. Когда зазвонил будильник, Гермиона и Снейп начали собирать вещи, передвигаясь по комнате, погребённый каждый в чертогах своего разума. Снейп тщательно расправил простыни на своей кровати, чтобы даже отпечатка Дина на матрасе не осталось, но Гермиона всё пыталась ходить на цыпочках, словно Дин никуда так и не уехал.
Только когда они снимали ключи от комнаты со своих брелоков, Гермиона наконец призналась:
– Я его не нашла.
Снейп сидел у окна, безуспешно силясь разомкнуть металлическое кольцо. Он не произнёс ни слова.
– Рона, – пояснила Гермиона, будто иначе Снейп не понял бы. – Его там не было. Он не существует.
– Там вообще что-нибудь было? – совершенно отстранённо спросил Снейп, словно просто прочел вопрос с листа.
– Ферма, жилой домик, – ответила Гермиона. – «Горностаево гнездо». И пара недовольных выходцев из Восточной Европы.
Снейп как-то безразлично хмыкнул. Гермиона присела на край его кровати.
– Вот так, значит, – сказала она. – Вот во что мы превратимся, если будем продолжать.
Бедный Дин.
– Боюсь, – отозвался Снейп, сосредоточенно, высунув кончик языка, возясь со своими ключами, – вы можете быть правы.
– Меня ищут родители, – продолжала Гермиона.
– Садитесь, пять, мисс Грейнджер.
– Я должна ехать домой.
– Верно.
Гермиона заломила руки, рассматривая собравшиеся в складки ладони.
– По-моему, вы должны как-то усерднее уговаривать меня уехать, – заметила она.
С тихим торжествующим возгласом Снейп высвободил ключ и положил его на прикроватную тумбочку.
– Между тем, у меня такое ощущение, что вы пытаетесь сделать так, чтобы это было только моим решением.
– Мне определённо следует получше вас уговаривать, – признал Снейп.
– Так в чем же дело?
– Как, вы сказали, назывался тот дом? – спросил он. – В том месте, которое оказалось не Норой.
– «Горностаево гнездо», – ответила Гермиона, борясь с неожиданно подступившими слезами.
– В Лощине Тьмы… – Снейп встал, перегнулся через Гермиону и взял со своей кровати книгу, затем снова уселся в свое кресло. – …Тот дом в Лощине Тьмы со змеёй на чердаке – он назывался Бэгшот-Хаус.
– И? – Гермиона была совершенно не расположена играть в игры, тем более, что сейчас, для разнообразия, игру вела не она.
Снейп поднял перед собой библиотечную книгу «Мифическая история магии», держа большой палец под фамилией автора на корешке.
– Бэгшот, – сощурилась Гермиона.
– Батильда, – добавил Снейп. – Видимо, она там жила.
– Совпадение.
– Как ни ненавистно это признавать, по-моему, количество встречающихся нам совпадений просто-таки ошеломительно.
Гермиона схватила его подушку и крепко прижала к себе.
– Гермиона, – вкрадчивым, мягким голосом произнёс Снейп, будто хотел на цыпочках пробраться в её мозг, закатать её сомнения в узел и вынести прочь. Она же тем временем старалась не моргать, потому что всякий раз, прикрывая веки, видела красные, воспаленные глаза Дина.
– Как, – спросил Снейп, крутя в пальцах разомкнутое кольцо для ключей, – по-другому называют горностая?
– Горностая? – Гермиона комкала полиэстеровую набивку подушки. – Ласка[1], наверное.
Снейп молчал, позволяя прозвучавшему слову сказать всё вместо него.
– Ласка… Уизли[2], – выдохнула Гермиона, и подушка в её руках обмякла, – Рон Уизли.
– Всё ещё хотите домой?
Гермиона не отвечала. Она старательно моргала, чтобы не расплакаться.
Он сдвинул к себе на колени лежавший на столе дорожный атлас и открыл его. Гермионе показалось сквозь слёзы, что Снейп улыбается.
– А теперь говорите, мисс Грейнджер, – сказал он, шелестя страницами, – куда мы направимся дальше?
Комментарий к Путь к безумью
[1] Внимательный читатель может воскликнуть: как же так! ведь это разные, хоть и весьма похожие животные из рода ласок и хорей семейства куньих: Mustela erminea (горностай) и Mustela nivalis (ласка). Однако, английское слово «stoat» может означать и ласку тоже – по крайней мере, в Великобритании.
[2] Мы ведь помним, что фамилия Уизли происходит от слова «weasel», что значит «ласка».
========== Мэнор ==========
Гермиону словно раскололо напополам, и лишь одна половинка её сидела сейчас рядом с ним в поезде, везущим их в Уилтшир. Северус Снейп прекрасно осознавал, что другая половинка – её жалость и прочие чувства к Дину, все её мысли о нем – так и осталась в пансионате миссис Джонс. Даже внешне это была другая девушка. Гермиона явно чувствовала себя неуютно из-за напечатанной в «Дейли Стар» фотографии (наверное, особенно злило её то, что на фотографии она широко улыбалась, наглядно демонстрируя крупные передние зубы), под которой родители слезно умоляли беглянку вернуться домой. Перед выходом Гермиона натянула на голову вязаную шапку Снейпа, упрятала под неё косу и нацепила очки – Снейп и не знал, что у неё вообще имелись очки. Они покидали лес Дина, стремясь на восток. Никто наверняка не распознает Гермиону теперь, когда она замаскировала самые отличительные и привлекательные свои черты. Пусть одно лицо в газете и не давало полной картины, но буйная шевелюра выдала бы её мгновенно. Выражение ясных глаз же сделалось неразличимым благодаря тяжелой оправе.
От того, что от Гермионы осталось, можно было добиться слова, внимания, даже некоторого движения. Но никому не узнать Гермиону в том, что от неё осталось, если она так и будет сидеть, зарывшись носом в книгу Батильды Бэгшот.
Снейп периодически спрашивал, не попалось ли ей что-нибудь стоящее внимания, но Гермиона только качала головой. Контролеру дважды пришлось попросить её показать билет. Она как будто не заметила, что всё тот же ненавистный портрет её появился на первой полосе «Дейли Мэйл» и «Телеграф», которые широко разворачивал перед их лицами то один, то другой пассажир, садившийся напротив. Снейп не стал обращать на это Гермионино внимание, а только смотрел пристально сквозь закопчённое окно, радуясь хотя бы тому, что рядом с её именем в газетах пока не появилось его.
Потому что к этому разговору он готов не был.
– Надо было позвонить заранее, – сказала Гермиона, тыча пальцем в один из двух пансионатов, отмеченных на карте, когда они сошли с поезда. – Может не оказаться свободных комнат.
– Честно говоря, в данный момент мне совершенно плевать. – Снейпу казалось, что асфальт под ним вот-вот выгнется дугой. И почему он не поспал в поезде? Тогда Гермиона сдвинула очки к переносице, пригладила выбившуюся прядь, и он вспомнил почему. – Сейчас мне даже закоулок какой-нибудь кажется вполне удобным.
Она сморщила нос.
– Нужно что-нибудь найти.
Но ничего не находилось. Из-за рождественских праздников оба пансионата были полностью заняты – в первом их отправили во второй, а во втором – в первый. Только после того, как осоловелая Гермиона отчаянно взмолилась: «Ну хоть что-нибудь, хоть хлев», хозяйка спохватилась: «А, совсем забыла. На большой круговой развязке как раз недавно открылась придорожная гостиница».
Наконец, благословение небесам, проковыляв через весь город – Снейп наотрез отказался тратиться на такси – они сняли номер. В номере имелась всего одна двуспальная кровать («Она делится на две односпальных», – сказал администратор за стойкой регистрации, но помощи не предложил). Впрочем, и Снейпу, и Гермионе было уже совершенно не до приличий. Они рухнули каждый на свою сторону и немедленно провалились в сон.
Яркие лучи солнца вырвались из-за упрямой тучки за окном, и внезапная вспышка света заставила Гермиону глубже зарыться в подушку, от чего дужка очков едва не влезла ей в ухо.
– М-м-м. – Растерявшись спросонок, она всё никак не могла сообразить, где находится – пока с другой стороны кровати не донесся глубокий вздох Снейпа. Тот прижался к самому краю матраса, спиной к ней, и его тощая фигура высилась на простынях и одеялах зазубренным тряпично-костяным хребтом.
Смахнув очки, Гермиона сощурилась на часы у кровати: 12:04.
– Северус? – пробормотала Гермиона и, отчего-то смущаясь, нагнулась, чтобы подтянуть носки и обуться. – Нужно идти. Особняк закрывается в 3:30.
Снейп заворчал, слегка поёрзал и стих.
– Снейп?
Снаружи солнце снова спряталось за тучей, и небо потемнело ещё сильнее, чем раньше. Только полдень, а уже, кажется, смеркается. Из окна открывалась отличная панорама развязки и окружающей её местности: на магистраль наползал туман, и фары проходящих машин едва пронзали мглу.
– Холодно, – пробурчал Снейп, обхватив бока руками. Он свернулся клубком так плотно, что колени свесились с матраса, едва не перетянув его с кровати на пол.
– Это потому, что вы лежите на одеяле, а не под ним, – объяснила Гермиона. – Давайте пойдём, а? Пожалуйста!
– Ладно, – вздохнул Снейп и добавил, всерьёз ли, в шутку ли, – но платите вы.
– На меньшее я и не рассчитывала, – заверила она Снейпа и снова заткнула косу под одолженную у него шапку.
***
– У моих родителей есть знакомые, у которых такие дома, – сказала Гермиона Снейпу, разворачивая проспект и водя пальцем по плану дома. – Коллеги, университетские однокашники. Не такие громадные особняки, конечно, но… божечки мой, а холодно, да?
С момента как Гермиона купила входные билеты, Снейп едва слово вымолвил, только протестующе заворчал, когда она пришлепнула стикер Национального фонда к его нагрудному карману. От проспекта он отказался и, похоже, намеревался проходить всю экскурсию по саду и внутренним помещениям Неверного Дома с мрачным лицом, не вынимая руки из карманов.
Гермиона пыталась бодриться, но быстро скатилась в уныние. Она не выспалась и с трудом могла сосредоточиться. Никак делу не помогало и то, что всего несколько часов назад она усадила своего бывшего друга на заднее сиденье машины его сестры и захлопнула за ним дверцу. А Снейп, который в то утро излучал относительный оптимизм, становился тем немногословнее, настороженнее и тревожнее (сейчас он как раз бездумно раздирал в мелкие клочья автобусный билет – опять придётся покупать новый), чем ближе они подходили к отмеченному на их карте особняку.
Они отошли от киоска и обогнули высокую изгородь, и когда дом предстал их глазам во всем великолепии, Снейп встал на месте как вкопанный. Гермиона прошла несколько шагов вперёд, прежде чем заметила, что он остался позади.
– Северус?
Снейп не двигался, по-прежнему держа руки в карманах и не сводя тёмных глаз с фасада.
Гермиона подошла. Он даже мельком не перевел взгляд на её лицо и вообще никак не показал, что заметил её присутствие рядом. Зато она подскочила от неожиданности, когда в нескольких футах от них на землю неуклюже плюхнулся белый павлин и исчез под изгородью.
– В чём дело? – спросила Гермиона. – Вы тут уже бывали?
Снейп всё смотрел и смотрел пристально, затем моргнул и нахмурился. Наконец он встретился с Гермионой взглядом.
– Не знаю.
– Забудешь такую махину… – отозвалась она, искоса оглядываясь через плечо. Она знала, что особняки в этих краях были пучок за пятачок (ах, если б то был не просто фразеологизм), и всё-таки Неверный Дом определённо был необычным. Не то чтобы он вызывал у Гермионы какое-то особое чувство. Она оставалась довольно равнодушной – насколько равнодушно в принципе можно взирать на такое колоссальное поместье. Но эта странная архитектура, многочисленные окна ромбовидной формы, узкие, остроконечные, как клыки, фронтоны… Солнце пропало, похоже, окончательно, утопив всё вокруг в плотном сером сумраке, и Гермиона отчаянно пыталась не стучать зубами.
– А вы? – спросил Снейп, снова уставившись на особняк.
– Не думаю. – Гермиона отступила на шаг. – Пойдёмте. Экскурсия начинается через десять минут. – Она потянула его за рукав. – Пожалуйста, – добавила она, будто у него вообще был выбор.
***
Наверное, он был заразен. Иначе не объяснить, почему все в экскурсионной группе, в которую их с Гермионой включили, ходили с такими кислыми минами и тоже молчали. Даже гид, мужчина с багровым овальным лицом, который производил впечатление человека от природы жизнерадостного, говорил с ними резко, стремительно проносился по комнатам, выдавая по коротенькому рассказу о каждой и отказываясь отвечать на вопросы.
Когда Гермиона подняла руку в третий раз, Снейп глянул на неё искоса. Гид проигнорировал её, и она со вздохом опустила руку.
– Что-то странное творится, – прошептал Снейп, как только они отстали от группы. Они шли вдвоём гуськом по узкому коридору, и старые половицы под их ногами ужасно громко скрипели.
– Мне холодно, – опять пожаловалась Гермиона, плотнее прижимая воротник к шее. Руки у неё покраснели, кожа на костяшках нескольких пальцев потрескалась.
– Кажется, я бывал здесь раньше, – сказал Снейп.
– Вспомнили? – прошептала Гермиона. – Когда?
– Не знаю. Просто место кажется… знакомым.
Гермиона помолчала, обдумывая что-то.
– По-моему, – сказала она, – я понимаю, что вы имеете в виду.
Снейп последовал за группой в гостиную. Целых три минуты он пытался вникнуть в скучные факты, стремительным потоком изрыгаемые гидом, и только потом заметил, что Гермионы рядом нет. В гостиной находились только он сам, пятеро других участников экскурсии и гид, с угрюмым видом стоявший под хрустальной люстрой. В отсутствие электрического освещения семь лиц были видны только благодаря мерцанию свечей в настенных светильниках, отражающемуся в хрустале, окнах и зеркале над камином.
– Гермиона? – шепнул Снейп в темноту за спиной. Изо рта вырвалось в холодный воздух облачко пара. Прошла ещё секунда, сердце его билось всё чаще, ладони начали потеть, хотя оставались холодными, а кончики пальцев были ледяными. – Гермиона? – позвал он опять, уже громче.
Он думал, что гид немедленно сделает ему замечание, но вся группа вдруг притихла. Все сгрудились вокруг Снейпа, дрожа и смотря, как плывёт и исчезает во тьму выдыхаемый ими воздух.
– Я… – осекся гид и издал вдруг звук, страшно похожий на сдавленный всхлип.
«У меня была подруга, – рассказывала Гермиона, когда они ехали на поезде в лес Дина – теперь казалось, будто это было много лет назад. – В лечебнице. Она пыталась покончить с собой. Молодая ещё… может быть, даже младше меня. Я спросила её: каково это – жить с такой депрессией, что жить не хочется? А ещё спросила, насколько вообще справедливы расхожие фразы, ну, знаете, как часто говорят: «чёрный пёс депрессии», «чернее тучи» и тому подобное». Гермиона улыбнулась и отогнула страницу в своей записной книжке, ту самую, с огромной чёрной кляксой, бесформенной и призрачной, так ожесточённо начерканной на бумаге, что за ней не было видно линовки. Снейпу пришлось осторожно поставить локоть на столик, чтобы заслонить дневник от посторонних взглядов. «Она ответила, – продолжала Гермиона, – что депрессия – никакой не пёс. Это вообще не животное. Это такая сущность. Она как агрессивный хулиган-задира – подскочит вдруг, обхватит так крепко, что не продохнуть. И начинается паника, потому что воздуха не хватает, ты просто хочешь освободиться, немедленно, любым способом. И пока ты во власти этой гадины, думать невозможно ни о чём: сердце словно перестало биться, а внутренности расплавились и превратились в вязкую слизь. Думать получается только о самом худшем, что есть и было в твоей жизни, о том, что ты никогда не был счастлив и никогда не будешь. Депрессия – это такая сволочная приятельница Смерти». Гермиона опять улыбнулась – в изгибе губ её притаилась грусть. «Коварная тварь».
Почему он сейчас вдруг вспомнил об этом разговоре? Сейчас, когда опустился холод, свет мерцал, а Гермиона будто испарилась в воздухе. Сейчас, когда все молчали, словно объятые ужасом, в ожидании чего-то.
В его голове всплыл другой разговор, другая картинка: Гермиона сидит по-турецки на своей кровати в пансионате, его матрас прижат к её матрасу. Она улыбалась ему – она ему часто улыбалась. Она будто копила эти улыбки всю жизнь и вытащила на свет божий, только чтобы свести его с ума. Снейп по пальцам одной руки мог сосчитать, сколько человек за всю его жизнь смотрели на него с такой теплотой, и даже не загнул бы все пять. И Гермиона одна из них или была одной из них, а теперь её нет, и так холодно…
– Отопление отказало, – неожиданно для себя самого произнёс Снейп. Он поддел ногтем уголок наклейки Национального фонда, благодарный за это доказательство существования Гермионы, которая прилепила эту наклейку ему на пальто, прижимая ладонь к его груди. – Сбой в электросистемах. Боюсь, из соображений безопасности нам придётся попросить всех проследовать к ближайшему выходу. Проходим организованно.
– А вы кто? – спросил гид, резко вынырнув из своей хандры. Его лицо снова лишилось своей природной дружелюбности, круглые щёки пылали красным в свете свечей.
– Обслуживающий персонал. – Ложь Снейпа была очевидна, но людям либо было плевать, либо не терпелось уйти, поскольку вся группа, кроме него, вскоре покинула комнату, и он мог наконец крикнуть громко: «Гермиона?»
Его шаги отдавались эхом в просторной комнате. Все двадцать стульев были пусты. Деревянная столешница, стулья, каминная полка горели отражённым светом свечей. На секунду Снейпу показалось, что он периферийным зрением заметил отражение в центре стола: зелёная вспышка, пара глаз, сначала полных ужаса, затем пустых. Внутри у него всё перевернулось.
– Гер-ми-о-на? – позвал он снова, выдавливая её имя по слогам.
Раздался хлопок, шарканье ног, усталое «Северус, я…», а потом молчание. Повернувшись, Снейп обнаружил, что у двери, через которую прошла экскурсионная группа, стоит Гермиона: негнущиеся руки по швам, лицо в тени, в линзах очков пляшут огоньки свечей.
– Где вы были? – спросил Снейп.
Становилось ещё холоднее. Его дыхание словно приставало к губам кристалликами, замерзая на отрастающей щетине, которую он не мог сбрить уже несколько дней. Снейпа опять замутило, и в гостиной стало темнее, будто одна за другой стали гаснуть свечи.
– Гермиона? – ему показалось, что он сказал это вслух, но губы не шевельнулись.
Гермиона всё равно не услышала бы – испустив пронзительный вопль, она рухнула на пол, сотрясаясь и подёргиваясь всем телом.
***
Гермиона очнулась в закрытом кафе. Она сидела в кресле, а на столе перед ней стремительно остывала чашка чая – досадно, Северус просил горячий какао, но его проигнорировали. Он стащил у кассы плитку шоколада, но теперь за ним наблюдали. Он терпеливо ждал и ломал шоколад на кусочки прямо в фольге – один кусочек незаметно бросил Гермионе в чай, пока та тупо смотрела сначала на чашку и блюдце, затем на гида, проверявшего свой телефон и явно раздумывающего, сколько времени дать ей на то, чтобы прийти в себя, и когда ему можно будет уехать домой.
– Что случилось? – произнесла Гермиона, переводя взгляд с чая, на потолок, с потолка на свои руки, будто впервые их видела.
– В больницу нужно? – слишком громко сказал гид, и она вздрогнула.
– Нет. – Она коснулась трясущейся рукой лба и сделала резкий вдох. – Всё нормально.
– У неё бывают припадки, – опять соврал Снейп. – На этот раз ничего серьёзного. С ней всё будет нормально.
Гермиона недоуменно посмотрела на него.
– Мы закрываемся через пять минут. – Гид опять проверил свой телефон, и Снейп мог бы поклясться, что слышит его мысли: «Четыре минуты».
– Мы быстро, – успокоил его Снейп.
Гермиона продела палец в изящную фарфоровую ручку чашки.
– Что случилось? – повторила она.
– Вам нужен врач? – шепнул Снейп, чтобы гид не слышал.
– Нет.
Дважды расплескав чай, она наконец исхитрилась твёрдо ухватить и поднести чашку к губам без инцидентов. Сделав глоток, она скорчила гримасу: «Сладкий».
Снейп, теребящий под столом шоколад, с удовлетворением заметил, что руки у Гермионы перестали трястись.
Она допила чай, несмотря на собственные возражения, и их бесцеремонно выставили из парадных ворот. Гид предложил подбросить их до подъездной дороги – вероятно, просто чтобы убедиться наверняка, что они ушли. Выбравшись из машины, Гермиона слабо помахала ему рукой, а Снейп только нехотя поблагодарил и прилепил сморщенный стикер Национального фонда с обратной стороны подголовника пассажирского сиденья.
По дороге к автобусной остановке Снейп поддерживал Гермиону, которая брела, обхватив его рукой за плечи. Поначалу она отказывалась от помощи, что лишь удлинило им путь. Снейп отчаянно надеялся, что скоро подойдёт следующий автобус, что скоро они вернутся в свой стерильный гостиничный номер, где он укутает Гермиону во все одеяла, какие найдутся, и развернёт перед ней самый настоящий шоколадный пир. Он почему-то точно знал, что это поможет. Он уже скормил Гермионе остатки шоколадной плитки, но действие плитки оказалось умеренным: кисти трястись перестали ещё в кафе, но рука её, обвивавшая его шею, каждые несколько секунд вскидывалась, едва не душа его, а пальцы дёргались так, будто нервы у девушки горели. Сам Северус ступал медленно, как по грязи. Все внутренности у него словно бултыхались при каждом шаге противной жижей, и даже несмотря на тепло тела висевшей на нем Гермионы, ему казалось, что он промёрз насквозь, что стужа крадётся за ними по пятам, а со всех четырёх сторон вокруг них под навесом безлюдной автобусной остановки хищно таится чёрный мрак.
Через две минуты пришёл автобус, но и в автобусе было темно и пусто. Сумрачный водитель молча взял у Гермионы деньги за обратный билет для Северуса и вернул сдачу.
Дорога обратно в город занимала всего несколько минут, но им казалось, что они долгие часы петляли по извилистым сельским дорогам, без конца останавливались, трогались и снова останавливались, проезжая через центр города. Ни Снейп, ни Гермиона не поблагодарили водителя, сходя с автобуса, и не проронили ни слова друг другу, поднимаясь на лифте в свой номер на втором этаже.
Кровать на стороне Гермионы так и осталась незаправленной, но он всё равно откинул для неё покрывало и натянул поверх её плеч – этот жест почему-то показался ему привычным, будто забота о другом человеческом существе была для него делом что ни на есть естественным. Снейп ринулся на поиски термостата – в номере тоже было ужасно холодно. Вдруг из кровати послышался тихий голос Гермионы:
– Северус?
Он остановился, обернулся, почему-то с ощущением, что его поймали на лжи.
– Я поставлю чайник.
– Не надо, – попросила она. – Пожалуйста, присядьте рядом.
– Вам нужен врач? – опять спросил Снейп, мысленно коря себя за то, что не воспользовался предложением гида, когда с ней случился приступ. А вдруг произошедшее не имело отношения к… этому? Вдруг ей нужна помощь? А что если…
