Текст книги "Не в своем теле (СИ)"
Автор книги: VerMichelka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Их вещи, отобранные бдительным охранником, оказались все целы, хотя и валялись бесформенной кучей в багажнике: куртка Джона, клетчатый Белстафф, пиджак, туфли и ботинки, даже брючный ремень. А еще на заднем сиденье две сумки со всем необходимым и (о, счастье!) ноутбук Джона. В бардачке в целости и сохранности документы, бумажник, начатая пачка сигарет и целая плитка шоколада (откуда? он не покупал).
В два захода выгрузив все вещи, Джон стал немедленно запихивать в Шерлока шоколадку, одновременно укладывать его на диван, заботливо укрывая любимым Белстаффом, и пытаться разжечь камин.
– Интересно, где взять спички? Почему в этом доме ни хрена нет?
Шерлок поковырялся в карманах своего пальто и швырнул Джону зажигалку:
– Потому что это дом на съём, хозяева съехали совсем недавно, так не видно что ли?
– Похоже на то, – согласился Джон, – слушай, я поеду за продуктами, а ты поспи. Хочешь поспать?
– Да, хочу.
Джон был уверен, что за все время их плена Шерлок не сомкнул глаз. Поэтому вполне понятно, что сейчас его, расслабленного и осоловевшего от тепла и комфорта сразу сморило. Ну и хорошо. Пусть поспит, а он сгоняет за продуктами. Должен же быть поблизости какой-нибудь магазин.
Магазин нашелся. Небольшой супермаркет возле заправки. Вдохновленный перспективой предстоящей ночи с Шерлоком, Джон принялся сметать в тележку все, что показалось подходящим. Хлеб, молоко, чай и кофе, сыр, ветчина, приличный кусок мяса (эх, жаль, не проверил, работает ли духовка), курица, индийский рис, итальянская паста… По мере продвижения Джона по продуктовым рядам тележка бодро заполнялась. Яблоки? Фрукты полезны, пусть будут. Ага, еще одноразовая посуда, бумажные полотенца, спички. Две милых кружки с пчелками. Кастрюли и сковороды на кухне Джон видел, а то бы прихватил и это. Алкоголь? Да, не помешает, вдруг кто-то не расслабится. Плед, мягкий и пушистый, как игрушечный мишка. Надо взять. Джон помнил, что кровать, на которой сидел охранник, была не застелена, один голый матрас. Два пледа, если его Величество не пожелают спать вместе. Да, вот еще что не забыть…
Презервативы в ассортименте, на самый искушенный вкус, имелись на кассе, а вот с лубрикантом вышла загвоздка. Не аптека все же. Прикинув наспех, какова роль смазывающей жидкости, Джон вернулся в косметический отдел и схватил первую попавшуюся подходящую бутылочку с прелестно-абрикосовым гелевым содержимым, на которой увидел удовлетворяющие характеристики «увлажняющий», «гипоаллергенный» и «без запаха». Позже, когда дотошный Шерлок прочел, чем собрался увлажнять его непорочный анус Ватсон, он заржал в голос и ржал еще минут пять. Что было вовсе не плохо, наоборот, существенно облегчило доступ Джону к любимому телу. Согласитесь, невозможно смеяться до колик в боку и при этом дергаться и нервничать. «Увлажняющий гель для век», – простонал Шерлок. Третий глаз, блин! Неувязочка вышла!
Ну, а пока до предстоящего соединения двух страждущих было еще далеко. Ватсон возвратился в дом, ставший их временным пристанищем, и занялся тем, чем занимался обычно в свои выходные – хлопотами по хозяйству. Он нашел бойлер и включил центральное отопление. Прибрался в спальне, расстелил пушистый плед, оставил весь интимный набор на прикроватной тумбочке, чтоб потом не метаться. Вознес хвалу бывшим хозяевам – на кухне вся техника находилось в рабочем состоянии: духовка, холодильник, посудомоечная машина, даже телевизор имелся. Любимый гений к этому времени был полностью во власти Морфея и посапывал, свернувшись калачиком. Джон постоял возле него, поумилялся: взлохмаченные волосы, полуоткрытые пухлые губы, детский румянец на впалых щеках. Шерлоку снилось, очевидно, что-то тревожное, периодически он беспокойно вздрагивал, хмурил брови. Джон не выдержал, нагнулся и поцеловал его в висок, прошептал «тс-с-с-с-с». Взрослый ребенок затих.
Спал Шерлок, однако, не так долго, как рассчитывал Джон. Мясо еще доходило в духовке, когда доктор услышал странные звуки. Джон прошел в гостиную и обнаружил, что диван пуст. Зато сверху, сквозь шум воды то и дело раздавались вскрики и чертыхания. Шерлок принимал душ. Очевидно, ледяной. Ватсон вздохнул, потянул молнию своей сумки, вытащил футболку, свитер «для Шерлока» и спортивные штаны, нашел полотенце. Поднялся наверх.
То, что Шерлок сам решился пойти в ванную, в которой больше суток просидел в одиночестве и неведении, Джон одобрил. Правильно, нечего киснуть и создавать комплексы на ровном месте. Но остальное…
– И зачем? – поинтересовался он, обозрев открывшийся ему прекрасный вид обнаженного Шерлока. Вид у того был ополоумевший, а тело все покрыто гусиной кожей. Гений клацал зубами и не мог самостоятельно выбраться из ванны. Джон был вынужден с усилием вытащить его наружу.
– Противно, – скривился Шерлок, – мокро и липко. Как люди это терпят?
– Смирились, – вздохнул Джон, протягивая полотенце, – и ты смирись. В конце концов, первый раз что ли?
– Не первый, – вынужден был признать Шерлок, – я же был подростком когда-то.
– Ну, а раз не первый, то должен понимать, что этим симптомов не снимешь. Ну, может, легче чуть-чуть станет.
Шерлок вздохнул так обреченно, будто у него разбилось сердце. Джон помог ему натянуть футболку и свитер, сунул в руки спортивные штаны.
– Шерлок, – сказал он, стараясь вложить в слова как можно больше теплоты и участия. Все-таки он испугал друга своим радостно-идиотическим настроением, – Шерлок! Если ты не хочешь, боишься или еще что-то тебе мешает, то ничего не будет. Я не настаиваю. Просто тебе будет хуже, ты должен это понимать.
Это был запрещенный прием, и назывался он «взятие на слабо». На «слабо» Шерлок взялся на раз-два-три.
– Я ничего не боюсь! – рявкнул храбрец, натянул треники на голый зад и гордо прошагал мимо оторопевшего друга.
Через минуту Джон оторопел еще больше. Закрыл рот, чтобы его продолжавшее колотиться у горла сердце ненароком не выскочило наружу. Он наклонился, чтобы подобрать модные шмотки Шерлока с пола ванной. Постирушки прямо здесь в планы Джона не входили, но оставлять дорогие вещи в чужом доме тоже намерений не было. И тут ему прямо под ноги из брючного кармана Шерлока выскользнула мятая упаковка таблеток. Супрессантов. Тех самых, что они купили в «Омегавите». Тех, которые, со слов Шерлока, были оставлены в пальто. Ни один из блистеров не был начат.
Экспериментатор! Гребаный исследователь!
5 лет и 7 месяцев тому назад
В области экспериментирования Джон, конечно, был не профессионал, не то, что некоторые. Но в свое время и ему пришлось немного поупражняться в изучении своего необыкновенного соседа. Особенно после того, как узнал о том, что тот стерилизован. Поверил в это.
Итак, «пустышка». Никаких гормональных всплесков, никаких течек, никаких сексуальных радостей. Совсем. Или не совсем? Неужели ничто его не возбуждает?
Джон принялся наблюдать.
Дело о трех убитых стриптизерах ночного клуба «Абсент» обернулось недельной тусовкой в среде желающих себя показать и любителей на это посмотреть. Джон и Шерлок даже один раз сходили на шоу и полюбовались красавцами разного пола и комплекции. Доктор был, в общем-то, равнодушен к подобного рода развлечениям, сам бы не пошел никогда, но с Шерлоком – другое дело. Мало ли что, вдруг кто-то покусится на его, родное.
Дело Шерлок раскрыл быстро, в убийстве был виноват любовник одного из стриптизеров, убил случайно, а двумя другими убийствами пытался навести полицию на мысль, что орудует маньяк. Но Шерлок о маньяках знал немало, поэтому без затруднений смог вычислить подлинного убийцу. Джона же интересовало совсем другое – реакция Шерлока на разного рода обнаженку. На различные призывные запахи. На блестящие мускулистые тела. На тактильные контакты с профессионалами демонстрации собственных задниц.
Контактов Шерлок всячески избегал, ухитряясь даже не здороваться за руку. Остальные реакции, если бы их возможно было измерить, показали полный ноль. Зрачки его не расширялись, да и не суживались тоже. Губы не дрожали. В штанах ничего не увеличивалось.
А вот сам Джон проявил себя не с лучшей стороны. Подвыпившего и полностью возбужденного альфу «пустышка» был вынужден везти через весь Лондон на такси, потому что в метро в таком виде нормальные люди не ездят.
Потерпев фиаско, Джон занялся исследованиями на дому.
Зная, что Шерлок любит пошарить в его компьютере, он оставлял незакрытыми окна с самой крутой порнухой и внезапно материализовывался в комнате. Окна оставались свернутыми, а порнуха непросмотренной. Шерлок не проявлял интереса к ноутбуку Джона неделями.
Ватсон подговаривал Лестрейда на различные авральные выезды на место преступления среди ночи и взял на себя труд экстренного подъема детектива, врываясь в его комнату в часы, когда в городе спят даже мыши. Шерлок был легок на подъем, а вот подъема всего остального Джон не зафиксировал.
Быть может утро? Стыдно признаться, но однажды Ватсон (не Шерлок, нет) напоил своего соседа снотворным и уложил на диване. Предрассветные часы были посвящены изучению физиологии соседа. Физиология не подвела. Да! Стояк наблюдался! К торжеству Джона, он видел следы возбуждения детектива, но тот даже не попытался прикоснуться к себе, а после тяжелого пробуждения понесся в туалет. Звуки, раздававшиеся оттуда, развеяли надежды Джона на причины утренней эрекции.
И вот однажды не интересующийся плотской стороной жизни сосед был почти пойман. Они смотрели фильм, не эротику, даже не мелодраму, какой-то детектив, и Ватсон вдруг заметил руку соседа, лежащую на бедре. На собственном, разумеется. Не отрывая глаз от экрана, Шерлок себя поглаживал. Джон замер. Странно, конечно, ничего возбуждающего на экране не происходило, наоборот, было скучно и предсказуемо, гений дедукции уже давно разгадал, кто убийца и досматривал кино лишь из чувства солидарности. Тем не менее, рука Шерлока вполне конкретно блуждала по бедру туда-сюда. И даже иногда ныряла в пах. Джон, как завороженный следил за ее движением, пока Шерлок не увидел направление его взгляда. Он улыбнулся смущенно и поскреб ногу сквозь ткань пижамных штанов.
– Шрам чешется, – поморщился он, явно получая удовольствие, – порезался недавно на расследовании, а сейчас царапина проходит и корочки отваливаются.
Джон вздохнул. Исследованиями Шерлока с той поры почти не занимался.
Джону потребовалось время, чтобы успокоиться. Когда он вернулся на кухню, лицо его не выражало практически ничего. Разбор полетов сегодня он точно проводить не будет.
Невыносимо прекрасный, румяный после душа Шерлок сидел за столом и смиренно потягивал чаек из кружечки с пчелками. Босиком, в светлом свитере крупной вязки и растянутых спортивных штанах, он выглядел моделью модного журнала. Джон молча принялся раскладывать тарелки, ножи, вилки, салфетки, мельком поглядывая на друга. Гаденыш!
– Не перебивай аппетит, мясо уже готово. Овощи тоже ешь.
Шерлок придвинул к себе тарелку. Несмотря свою внутреннюю сексуальную революцию, он был очень голоден. Джон сидел напротив и смотрел на него жалостливо, как бабушка на приехавшего погостить внука: «Эх, внучек, совсем ты измотался в этом вашем городе. Посмотри, одни глазищщи на лице остались. Да ешь, ешь, я еще добавлю».
Шерлок ел, ел, изредка обжигая Джона ответным взглядом. Дедуктирует, зараза! После холодного душа чарующий аромат омеги практически исчез, но сейчас опять призывно и влекуще потянулся по всей кухне. Ватсону стоило большого труда, чтобы не разложить Шерлока прямо тут, на столе, лицом вниз и лапать совершенную во всех отношениях задницу, забираться руками под свитер крупной вязки, шарить по бедрам, впиваться ногтями в гибкое тело, сжимать отвердевший член омеги, а потом… Ох! Все это хорошо, но надо было дать другу поесть. Практически невыполнимая задача, с которой мужественный и благородный доктор Ватсон уже почти справился, если бы не его дедуктирующее чудовище. Разумеется, детектив легко, как с листа, прочел все его грязные похотливые мыслишки, прочел и опустил глаза. Ресницы дрогнули. И этого невесомого, почти незаметного движения оказалось достаточно, чтобы Джон сорвался. В долю секунды он оказался рядом с Шерлоком, развернул его к себе и жадно впился долгим поцелуем во вкусные, блестящие от сочного мяса губы. Холмс был не готов к нападению, с едой во рту не то, чтоб целоваться, дышать было трудно. Он застыл на месте, весь отдаваясь новым ощущениям, но затем отпихнул Ватсона и судорожно проглотил недоеденный кусок.
– Прекрати! – и тут же вытаращился на друга своими серебряными озерами – не обидел ли?
Джон не обиделся, он как раз себя считал неуклюжим и бестактным.
– Прости, больше так не буду!
Он снова притянул Шерлока, но поцеловал его очень нежно, сначала в кудрявую макушку, потом в лоб, потом в любимый нос. От щекочущих ощущений Холмс встряхнулся, как норовистая лошадка, сбросившая наездника.
– Шерлок, – Джону показалось, что он сказал это спокойно, – иди, пожалуйста, в спальню и раздевайся. Сразу. Весь. Совсем.
Омегу не надо было долго упрашивать, он тут же оставил столовые приборы и, роняя тапки, перескакивая через ступеньки, помчался наверх. Про тапки – это, конечно, неправда, не было никаких тапок, были прекрасные босые пятки, идеальные узкие бледные ступни, никогда не видевшие солнца, с ровными пальцами, которые Ватсону хотелось перецеловать по одному. Каждый.
Когда Джон поднялся наверх, Шерлок уже был там. Полностью обнаженный, насторожившийся, с тесно сжатыми коленками, он сидел на краешке огромной ортопедической кровати и безмолвно взирал на своего спутника. Отважный сексуальный революционер был готов ринуться в бой.
Была в Холмсе одна черта, не сказать, чтоб совсем плохая, но доктор ее очень не любил. А временам просто ненавидел. Жертвенность. Как человек со слабо развитым чувством самосохранения, Шерлок часто попадал сам и вовлекал друга в ситуации с выбором: быть или не быть. Способы, которые его гениальный друг использовал для того, чтобы выйти из этих ситуаций, Джон напрочь отвергал. Если он ради Шерлока мог, не дрогнув, кого-нибудь убить, то детектив ради своего любимого доктора мог позволить себя убить. Между первым и вторым была разница. Полет с крыши Бартса оставил незарубцевавшиеся шрамы на сердце Джона.
3 года и 4 месяца назад.
Гибель друга Джон переживал с мужеством и достоинством. Пока жил на Бейкер-Стрит, каждый день приходилось сталкиваться с кем-то из знакомых, сочувствующих, скорбящих. Надо было держаться, не терять лица. Но чем дальше, тем становилось труднее, и Джон принял единственно верное, как ему казалось тогда, решение – покинуть Бейкер-Стрит, 221В. Он начал собирать вещи. Свои и Шерлока. Свои собрались быстро, много ли ему было надо? За вещами Шерлока должен был заехать Майкрофт, что-то забрать, что-то решено было отдать в приют для бедных, безделушки выбросить. Джон перебирал личные вещи Шерлока с тоской и некоторым чувством стыда. Имеет ли он право трогать то, что ему не принадлежит? Даже тогда, когда хозяина нет в живых? Ответа он не находил.
И вот, среди стопки ненужных уже бумаг попалось Джону письмо. Конверт был старым, помятым, небрежно надорванным, но все же хозяин его сохранил. Значит, было что-то важное для него. С бьющимся сердцем Джон сел на стул, вытащил тонкий листок. Всего один. От какого-то Виктора Тревора. Неизвестный Ватсону адресат писал ЕГО Шерлоку. Джон не собирался читать, глаза выхватили лишь несколько фраз, что-то тревожно-восторженное, да последние слова «С любовью. Виктор». Доктор свернул листок и быстро запихнул в конверт. Посмотрел на штемпель – письму уже двенадцать лет. Неожиданно. Эта часть жизни Шерлока была ему абсолютно незнакома. Он никогда не спрашивал, был ли у друга любимый человек, партнер или просто приятель до него. Судя по поведению Шерлока, никого у него и быть не могло. Но это всего лишь результат его умозаключений, а как на самом деле, Шерлок уже не мог дать ответ.
Тяжелый камень вместо сердца сдавил внутренности доктора, вызывая в желудке болезненные спазмы. Джон от души позавидовал неизвестному Виктору – он хотя бы успел объясниться, имел право написать «с любовью». Джон не успел. Ничего не успел.
Приехал Майкрофт. Выглядел он, пожалуй, еще хуже Джона, хотя и пытался сохранить внешний лоск. Ватсон посочувствовал даже, он по крайней мере мог укрыться от глаз сочувствующих, у Майкрофта даже такой возможности не было. Всегда на виду.
Собирая вещи, Джон поинтересовался, кто такой этот Виктор Тревор и не следует ли его известить о смерти Шерлока. Вдруг для него это важно.
“Университетский приятель”, – отмахнулся Майкрофт. Ничего важного. Не стоит ему писать. Был ли Шерлок в него влюблен? Майкрофт фыркнул совершенно как младший брат – ничего подобного. Любить Виктора, этого университетского выскочку? Брат не занимался подобной ерундой. Никаких школьных романов, тем более, университетских. Никакого разнузданного секса. Ему, Майкрофту, можно верить. Джон верил. Отчего-то становилось чуть легче.
Не принятые вовремя супрессанты угрозы для жизни Холмса, естественно, не представляли, но относились к той же области жертвенных поступков консультирующего гения. Вызвать у себя течку, чтобы изучить ее влияние на организм Ватсона и всколыхнуть его природные инстинкты, Шерлок решил, очевидно, еще в том придорожном кафе. Чертов спасатель!
Решительный и отчаянный вид Холмса категорически не нравился Ватсону. Он чувствовал себя волком, собирающимся сожрать Красную Шапочку, причем последняя сама пришла на обед и пожелала приятного аппетита. Джону таких жертвоприношений от друга не нужно было. Он любил Шерлока просто так и хотел быть любимым на равных. Но как бедному «волку» устоять перед столь желанным блюдом?
От одного лишь вида храбреца на просторном супружеском ложе Джон едва не утонул в нахлынувшей нежности. Он бережно уложил Шерлока на бок, разделся и лег сзади, давая привыкнуть к своему телу, обнимая и согревая друга своим теплом, обволакивая доминирующим запахом альфы. Несмотря на разницу в росте, в постели альфа и омега идеально совпали друг с другом всеми своими выпуклостями и вогнутостями, словно два кусочка мозаики. Напряжение понемногу уходило. Храбрый Шерлок медленно втянул воздух, задышал ровнее. Прикосновения были очень важны и для Джона, все чувства словно слились воедино и сосредоточились на кончиках его пальцев. Он познавал Шерлока по-новому, дотрагивался до него, пробегал руками по изгибам тела, изучал знакомые контуры на ощупь. Тепло. Прохладно. Мягко. А вот здесь пульсирующая венка, тут крупная родинка, а если опустить руку – легкие курчавые волосики. Пальцы Джона были везде: в пупочной впадинке, вокруг крохотных, отвердевших от притока крови сосков, на выступающих ребрах и бедренных костях, они ласкали сливочную гладь между ног, прикасались жаркому пульсирующему отверстию. Шерлок, лежал неподвижно, распахнув глаза, и изредка мелко вздрагивал, видимо, когда руки Джона совершали что-то непозволительное, то, к чему он был пока не готов.
– Тебе не нужно меня бояться, – произнес Джон успокаивающе, продолжая гладить и ласкать любимого, – не нужно стремиться что-то доказывать. Ты для меня хорош в любых проявлениях. Всегда.
– Чувствую себя идиотом, – горестно прошептал Шерлок.
– С чего вдруг?
– Это все мерзко, Джон! – Шерлок добавил трагизма. – Все внутри горит и дрожит, ничего не могу поделать. Все мокро, невозможно сесть. Душ не помог. Я похож на похотливую сучку!
Джон поднял голову. Он это серьезно? А-а, как же доктор мог забыть, что самый главный сексуальный орган его кудрявого чудовища – это его гениальный мозг. Чудовищу угодно поговорить – ну что ж, пусть поговорит. Разговаривай, любимый!
– Джон! Ты помнишь, что сказал этот военный о Генри Вудворде?
– Что сказал? – Джон повернул Шерлока на спину.
Детектив раскинул ноги, потом согнул, и снова раскинул, тревожно заерзав по пледу:
– Он сказал, что Генри – это ошибка природы. Что он не создан для того, чтобы быть омегой. Я всегда чувствовал что-то подобное.
– Правда? – Джон разместился между разведенных ног Шерлока и проехался ладонями от его колен до лобка, не сильно, но далеко и не нежно. Разговорчивый гений завис на пару секунд.
– Омега – это определенно не мое.
– А что твое? Альфа? – теплые руки доктора продолжали свое предательское поглаживание-растирание. Чуть дрогнувшего члена Шерлока не касался, но все время находился где-то рядом.
– Н-н-н-не знаю, – открытый ласкам омега чуть приподнялся на пятках и рухнул обратно в пушистую мягкость. – Н-н-н-нет. Я не хотел бы зависеть от инстинктов вообще. Даже подростком знал, что мое предназначение в другом!
– В чем? – Джон наклонился и коснулся губами паховой складки. Один раз, другой, третий. Повторил с другой стороны. Губы его неторопливо вбирали в себя нежную тонкую кожу, в некоторые моменты Шерлок чувствовал прикосновения альфы совсем близко от бедренной вены.
– Не в сексе точно. Не в вынашивании потомства. Работа для меня всегда была превыше всего. Работа мозга. Мой разум – это безупречный механизм, который до этого не подводил меня никогда. Тело всегда было вторично. Оно охотно подчинялось воле разума, послушно отзываясь на его запросы. И вот такое разочарование! Нет, Джон, не разочарование, катастрофа!
Джон послушно покивал. Да-да, катастрофа, что же еще? Его губы и язык в это время принялись ласкать поджатые яички распалившегося детектива. Шерлок округлил глаза, насколько это было возможно, при его-то кошачьем разрезе.
– Я постепенно превращаюсь в животное, неразумное, тупое создание, которое только и может думать о случке. Желание спариваться поселилось вот здесь, – Шерлок нажал пальцами на виски, – и никак не хочет оттуда вылезать.
Спариваться? Ну, так это ж замечательно, мой милый похотливый чудак.
– Ненавижу себя как омегу, терпеть не могу все эти омежьи инстинкты, которые сейчас заявляют о себе в полной мере. Джон, представь, каково всю жизнь ощущать, что безупречный разум закован не в ту оболочку? Каково жить не в своем теле?
Джон согласился – трудно жить. Особенно, если вызываешь течку у себя сам. Его рука легла на твердый и горячий член Шерлока, уверенно приспустила кожицу, обнажая розовую головку.
– Ты меня слушаешь вообще? – сердито прошипел детектив.
– Слушаю внимательно, – Джон накрыл губами головку и чуть-чуть втянул в себя. Слушать – это единственное, что он сейчас мог, потому что его руки и рот были заняты более важным делом.
Шерлок внутренне ахнул. Нет, внешне он постарался сохранить стойкость и воинское спокойствие, но внутренне точно был поражен. Джон об этом знал достоверно, он почувствовал неуверенный толчок вглубь собственного рта.
– Как ты не поймешь, Джон, что это первая течка в моей взрослой жизни! – Шерлок закрыл глаза, чтобы не видеть ритмичное раскачивание пшеничной макушки у себя между ног. Голова Джона отвлекала, не давала ему связно излагать собственные мысли. – Юношей, подростком даже, лет в шестнадцать, я однажды прошел через это. Теоретически я был готов, знал суть процесса, знал, как себя вести. Был уверен, что справлюсь. Но не справился. Я был жалок, раздавлен, испуган. Одинокий мальчишка наедине со своей бедой. Мне было очень плохо. Так плохо, что я решил для себя, что не хочу больше течь никогда. Не хочу никакого партнера. Не хочу заводить семью. Хочу быть свободным.
Джон выпустил изнемогающий от желания член Шерлока изо рта и лег вровень с его лицом, с наполненными страданием глазами.
– Посмотри на меня. Ты не один, Шерлок. Уже давно не один. Ты знаешь, что я всегда с тобой. Очень надеюсь, что ты об этом знаешь.
– Знаю. Ты со мной. И я схожу с ума от тебя, твоего запаха, Джон. Вдыхал бы его вечно! Пил бы твой запах, как редкое вино и пьянел от одного аромата. Но, Джон! Я сейчас боюсь самого себя. Вдруг, если бы рядом оказался другой альфа, я бы сходил с ума так же? – Шерлок был серьезен даже тогда, когда говорил чушь. Это чушь, дорогой!
– Неправда. Рядом с тобой уже были альфы, они тебя возбуждали? – доктор развернул Шерлока на живот, снова устраиваясь между разведенных ног.
– Нет. Мне вообще было все равно, кто они.
– И мне наплевать на других омег. Кроме тебя никто не важен. – Джон уже видел последствия наезда, но все равно замер, прервав ласки. Идеальное совершенство было обезображено огромными фиолетовыми синяками, растекшимися по всей правой части тела. Почему он не встал и не ударил того, кто сделал это с Шерлоком? Почему не бил его до тех пор, пока тот не стал бы захлебываться собственной кровью? Малодушный!
– Почему ты остановился? – настороженно спросил вдруг детектив, приподнимая красное от возбуждения лицо со скрещенных перед собой рук.
О Шерлок! Херовый у тебя любовник, эгоистичный и глупый, совсем забыл про свое нежное чудо, трепещущее и исходящее желанием. Джон приник к синякам, покрывая их поцелуями. Если бы он мог взять на себя хоть часть боли, что досталась Шерлоку!
Измученный ожиданием Холмс был уже не в силах сдерживаться, он сам приподнялся на колени и прогнул спину. Еще немного – и насадился бы на твердое, готовое к бою орудие Джона. Он был разгорячен и полностью готов к соитию, но Ватсон еще что-то соображал в тот момент. Он отстранил от себя Шерлока, зашептал жарко прямо в ухо:
– Не спеши, родной. Сейчас. Все будет.
Он протянулся рукой к смазке. И тут случилась вся эта история с увлажняющим гелем для век. Умник, конечно же, не удержался, полюбопытничал, что собирается делать его личный доктор, потянулся к бутылочке. Прочел и хмыкнул.
– Что? – насторожился доктор.
И тут Шерлок заржал. Совершенно неприлично, громко, в голос. И упал набок, и продолжал смеяться, пока не увидел, что Ватсон тоже прочел надпись, и потом они долго хохотали вместе. И от этого они, наверное, немножечко сошли с ума, потому что сразу отбросили свои половые игры и занялись делом. Детектив, наконец, перестал строить из себя королеву драмы, а мудрый доктор прекратил иронизировать. Пальцы Джона оказались там, где им и положено быть – в горячем, пульсирующем, жадном до ласки анусе любимого, а округлые ягодицы Шерлока пришли в полное соответствие с бедрами доктора. Требовательные пальцы решительно раздвигали тугое колечко мышц, дразнили, гладили, массировали, расслабляли непривычное к подобным прикосновениям тело. Совершенно потерявший над собой контроль Шерлок отважно сдавал назад, а не менее сумасшедший Джон, наоборот, стремился немедленно двинуться вперед. И вот оно – первое проникновение. Не так нежно, как рассчитывал Ватсон. О какой нежности мы говорим! Взять и владеть безраздельно – весь умственный процесс доктора сузился до этой единственной связной мысли. Впрочем, гениальный мозг Шерлока вряд ли был способен выдать что-то более содержательное. Принимать и дарить радость – мелькало где-то на задворках сознания, искрящего яркими вспышками неведомого удовольствия. Боль? Смешно. Шерлок не чувствовал никакой боли, даже если она и была, мозг не смог бы отреагировать на нее адекватно. Наоборот, с требовательностью голодного младенца он сетовал: почему так неглубоко, почему так медленно, почему так слабо?
– Что ж ты делаешь, идиот! – зашипел ему в спину Джон.– Я же тебя разорву! На мелкие кусочки. Я, конечно, в восторге от каждого твоего кусочка, но больше люблю тебя целиком, в полном сборе.
Люблю? Да, люблю. Он знает это, даже если сейчас тебя не слышит.
Шерлок потянул на себя пушистый плед и начал мелко поскуливать. Он вообще был негромким, этот секс-новобранец, но Джон его услышал. Рано. Такой неопытный. Такой чувствительный. Любимый.
Шерлок проехался щекой по мягкому ворсу, вздрогнул и кончил с глухим стоном. Джон схватил его за торчащие кудри, чувствуя, что формируется узел. Еще немного, дорогой… И тут его сознание, вероятно, какими-то высшими силами вернулось обратно в бренное тело. Пре-зер-ва-тив! Тупоголовый придурок, он купил их целую кучу, приготовил, рассыпал веером на прикроватной тумбочке, позаботился о смазке, а когда дошло до дела – упустил! Самое важное! А у омег ведь все на автомате – в течке беременеют от одного контакта. Шерлок убьет его, если это случится. Застрелит сразу или заставит медленно и мучительно умирать от таинственного яда. Словом, прощай Джон Ватсон!
Джон захлебнулся, как ему показалось, собственным стоном. Он резко выдернул член из любимого тела, перехватил его потуже, предотвращая выход узла, мелкими позорными движениями довел себя до вожделенной разрядки и свалился рядышком чуть ли не без сознания. Слава богу, обошлось! Но как больно-то!
От разоблачения страшного упущения Ватсона спасло то, что Шерлок был не в состоянии что-то анализировать. Познавший первые радости секса детектив находился в плену собственных эмоций. Некоторое время он лежал неподвижно, бессловесно уставившись в потолок, потом повернулся набок, промурчал что-то и, удобно угнездившись в теплой гавани из груди, живота и бедер любимого доктора, тут же заснул. Вот так вот, да? Болтал-болтал, а тут сразу вырубился. А где выражение восторга, слова радости, признание в вечной любви?
На самом деле доктору не было нужно ни первого, ни второго, ни третьего. Он был безмерно счастлив уже оттого, что его трепетное любимое чудовище лежало здесь, рядом. Что можно было его в любой момент пощупать, прижать к себе, стиснуть и зацеловать.
Мой, мой Шерлок! Только мой! Весь! Навсегда!
====== 9. День второй ======
И был вечер, и было утро…
Утро было чудесным, замечательным, волшебным, несмотря на серую беспросветность за окном. Кажется, опять шел снег или дождь – Джону по большому счету было наплевать. Его утро было окрашено яркими цветами, лучилось и переливалось. Это было первое утро с Шерлоком в одной постели. Джон мог видеть его спутанные кудри, выбивающиеся из-под пледа, одну щеку и правый глаз. Глаз был плотно закрыт, ресницы не дрожали. Гений спал. Тело Джона могло чувствовать гораздо больше: жаркое тепло находящегося рядом мужчины, его длинную худую ногу, захватнически разместившуюся у него на бедре, руку, по-хозяйски обвивавшую грудь. Другое колено больно впивалось в бок Джона, словно намереваясь его протаранить.
Шерлок спал, как медвежонок в берлоге, весь в легких пушистых пледах – один сверху и один снизу, но, несмотря на то, что дом уже прогрелся, все равно кутался и скрывался с головой. Видно, сидя взаперти, основательно намерзся на холодном кафельном полу. Джон же мучился в жарком плену и давно бы все посбрасывал, если бы не его нежно обожаемый друг, бесцеремонно разместившийся рядом с ним и частично на нем. Ватсон готов был потеть и париться, лишь бы спящий Шерлок не испытывал никакого дискомфорта. Спи, мой сладкий!
