Текст книги "Реализаты (СИ)"

Автор книги: Ursa Minor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

70. 2331 год. Мэтт.

– Эх, мальчик, мальчик, – вздохнул человек. – А тебе-то это зачем?

Он был так похож на приснившегося когда-то Мэтту президента ООН, что у того даже запершило в горле. Мэтт зажмурился и судорожно сглотнул, проверяя, а не торчит ли и теперь, как тогда, во сне, что-нибудь из гортани.

– Я не понимаю, о чём вы, – хрипло сказал он.

– Не понимаешь, – одними губами рассмеялся человек, и сеточка телепата на его голове ожила и заёрзала, точь-в-точь неимоверно худой оранжевый паучок размял затёкшие ножки. – Твоя сестра – почти бог, но землетрясение было очень плохой идеей.

Человек ещё раз вздохнул, достал из верхнего ящика своего стола маленький оранжевый клубочек, бережно положил его на стол и наклонился к самому лицу мальчика.

– Хочешь тоже почувствовать себя всемогущим? – заговорщицки прошептал он.

– Но я правда не понимаю, о чём вы, – теперь уже по-настоящему испугался Мэтт. – Я ни в чём не виноват. И Ая тоже ни в чём не виновата.

– Так-таки и ни в чём? – удивился человек и осторожно погладил оранжевый комочек указательным пальцем. Комочек зашевелился, расправил ножки, воинственно поднял одни из них и, качаясь, присел на другие.

То, что он прыгнет, Мэтт понял в тот момент, когда уже стало поздно. Он отчаянно рванулся куда-то – со стула, на котором сидел, из комнаты, но и комната, и стул только крутнулись вокруг и остались, а оранжевое скользнуло со стола в его сторону, вцепилось лапками в волосы и больно кольнуло его в затылок.

– Ай!! – взвизгнул Мэтт.

И пришло понимание.

Мэтт так и застыл на четвереньках на холодном бетонном полу.

– Так не бывает, – тихо сказал он, глядя расширившимися зрачками на оказавшиеся перед глазами ножки стула.

Как видишь, бывает, подумал сидящий за столом человек.

Мэтту были видны только его ботинки и низ хорошо отглаженных серых брюк. Он повернулся с четверенек и сел прямо на пол. Каша из чужих мыслей в его голове колыхнулась и проявилась сложной цепочкой устойчивых ассоциаций, которые упали в Мэтта так откровенно и так естественно, как падают в песок капли дождя.

– Я не хочу всё это видеть, – сказал Мэтт.

Он поднял руки, дотронулся до сидящего на голове "паучка" и брезгливо отдёрнул пальцы.

Врёшь ведь, усмехнулся человек, ты просто обижен и разочарован. И не тем, что видишь, а тем, что был лишён этого с самого рождения, всегда лучше знать, чем не знать...

71. 2331 год. Бенжи.

Бенжи сидел у стены усталой поломанной куклой. Человек помахал рукой у него перед лицом, привлекая внимание, и Бенжи поднял на него целый глаз:

– Ну, чего тебе? Никого нет дома.

– Да ты шутник! – рассмеялся человек. – Тебя что, мама с папой по-человечески разговаривать не учили?

Он подошёл к двери, запер её на замок и вернулся за стол.

– Моя мама говорила мне, что я извращенец, – глядя на него, серьёзно сказал андроид. – Шляюсь, где попало, вытворяю, что хочу.

– Разбаловали вас там, на Земле, разбаловали, – покачал головой человек. – Права как у людей, а возможности куда блатнее.

Он перегнулся через стол и медленно смерил Бенжи взглядом с головы до ног:

– Сейчас нечаянно ткну во второй глаз, и охота шутить отпадёт.

– А я не буду говорить без адвоката, – пожал плечами Бенжи. – Какой тебе прок с бесполезной кучи металла и пластика?

– Никакого, – согласился человек, сцепил руки домиком, упёрся в них подбородком и с полминуты о чём-то думал.

– Имя, фамилия, гражданство? – наконец начал он.

– Бенжи Шабра, гражданин Франции, Земля.

– Почему произвёл посадку без разрешения диспетчера?

– Космопорт молчал, – честно сказал андроид.

– Характер выполняемой задачи?

– Я привёз пассажиров.

– Что ты знаешь об их целях?

– Ничего.

– Ты там нормальный? – удивлённо посмотрел на него человек. – Ты вообще понимаешь, что происходит? Ты нарушил воздушное пространство суверенного государства и даже не знаешь, зачем?!.

Да, развёл руками Бенжи, нет.

– Ну, хорошо.

Человек поморщился.

– Ты понимаешь, что твои пассажиры плохо ориентируются в местной уголовно-правовой сфере?

Бенжи посмотрел на него исподлобья.

– Боюсь показаться романтиком, – угрюмо сказал он, – но, по-моему, мои пассажиры вообще находятся вне всяких уголовно-правовых сфер. Вы же не пишете законы для ветра или вируса гриппа?

Они помолчали.

– Что будет с моим челноком? – спросил Бенжи.

– Разберут на запчасти, – сказал человек и, видя, как напрягся андроид, усмехнулся:

– Не напрягайся, не под током. Конфискация, хранение в течение судебного разбирательства и дальнейшая реализация.

– Судебного разбирательства?..

– А что ты хотел? – усмехнулся человек, поднимаясь. – Нарушил, но не знал – сумей оправдаться, не оправдался – плати.

72. 2331 год. Ая.

– Люди любят себя жалеть, – сказала Ая. – Странно. Почему это кажется им проще, чем что-нибудь изменить в своей жизни?

– И многое ты сейчас можешь изменить? – не оборачиваясь, спросил тот, который стоял у забранного решёткой окна.

Комната была маленькой и мрачной, с установленным посреди неё генератором, с низким облупившимся потолком, бурыми стенами и массивным тёмным столом у стены. В тусклом свете висевшей над столом лампы лицо второго человека с оранжевой штукой в волосах казалось Ае не совсем человеческим.

Нет, молча согласилась она, но ведь когда-нибудь это закончится.

– Так для чего вы явились сюда? – спросил тот, который сидел за столом. – Что это? Любопытство? Жалость? Корысть?

– Любовь.

– Ой, хватит, а? – не выдержал тот, который стоял у окна. – Какая любовь?! Кого и к кому?!

Он обернулся, и взгляд его был таким тяжёлым, что Ая опустила глаза.

– Это ты меня любишь? Или, может, его? – махнул он в сторону напарника. – Или того, кто убил мальчишку? А, может, тебе нравится тот, который сейчас беседует с твоим братом?

– Брата не трогайте, – тихо сказала Ая. – Ненависть никогда никого не доводила до добра.

– Так для чего вы явились сюда?

– Это всё вседозволенность, – так же тихо сказала Ая. – И безнаказанность.

– Ну, наконец-то, сеньора! Удивительная штука понимание, не правда ли?

Тот, который сидел за столом, подхватился и принялся мерить шагами комнату.

Правда, глядя на него, молча согласилась Ая, и непонимание – тоже штука удивительная, по крайней мере, пока ты беззащитен.

– Глупость, всё глупость, – шагая, продолжал тем временем человек. – Лететь куда-то за миллионы миль и всё для того, чтобы обнаружить там варваров, не понимающих не то, что правил твоей игры, а не понимающих вообще ни черта. Зачем?!

– Возможно, для того, чтобы хоть кто-нибудь хоть что-нибудь понял, – сказала Ая.

– Понял?! – возмутился человек. – Да никому из вас и в голову не пришло, что размахивать своими возможностями среди нас это всё равно, что размахивать кирпичом над нашими головами! Миссионеры хреновы, не здесь надо стяжать прозрение, не в наших джунглях Борнео, а друг с другом! Чёрт бы вас всех побрал...

Какое миссионерство, подумала Ая, это варварство, самое настоящее варварство. И в этот момент висящая над столом лампа погасла.

.

73. 2331 год. Пилот.

Зал был самым большим в бункере, и в нём суетилась целая куча народу. Пилот был пристёгнут к стене, как пойманный лилипутами Гулливер, и мир его плавился, качался и плыл.

– Мммммм... – мычал он, не желая ни слушать, ни говорить.

То, что должно было бы стать песней, уводящей в неиспробованное, всё ещё упрямо колыхало его в настоящем. Он мелко дрожал, совсем не в такт наплывающим на него волнам, и точно так же мелко дрожал мешающий ему дышать генератор.

Образы, возникавшие у него в мозгу, были рваными и непонятными: фиолетовое бездонное небо и люди, люди, люди...

– О, чёрт! – говорили они. – Какой он горячий!

– Боже, боже! – говорили они. – Да что же это такое?..

– Мммм... – мычал он в ответ, и небо, раскинувшееся у него внутри, всё больше и больше темнело.

А потом бред его стал густо-чёрным, и в нём рывком проступили звёзды.

***

Прежде всего пилот был пилотом – не только поэтом и математиком, но и частью своего корабля. Бездна, в которой он вынырнул, была чудесна – красива и необъятна, но дышать в ней по-прежнему было нельзя. Он сжался, чтобы не закипеть, огляделся в поисках сверкающей нити звездолёта, и тот вспух, нахлынул и поглотил его вовнутрь.

***

Песни всегда рождались в любви. И песни, смещающие пространство, тоже.

Бесчисленное количество раз гимны его носили его по бескрайним полям вселенной, и ни разу ему не было ни грустно, ни одиноко, потому что те, кто любил его, всегда были рядом.

До сих пор.

Что что-то пошло не так, он понял по тому, что настоящее у него внутри приобрело непривычную горечь.

– Мммм! – снова замычал он, чувствуя странное, и оглянулся назад.

Никому не нужный мёртвый десятый безымянный потомок роя Хоффолла по-прежнему лежал на полу челнока с раскинутыми руками. Рубашка на его груди ссохлась и покоробилась.

Пилот дотянулся до него, бережно перенёс на корабль и долго качал в своих огромных руках, возвращая к жизни.

– Что это было? – спросил его маленький морф, всё ещё не открывая глаз.

– Первая смерть, – просто сказал пилот. – Мне показалось, что я будил тебя целую вечность.

– Я устал, – сказал морф.

– Ты проделал большой путь, – согласился пилот. – Расскажи, как ты умер.

Мальчик долго молчал, словно не желая ничего вспоминать, а пилот терпеливо ждал, по-прежнему прижимая его к почти остывшей груди.

– Они ждали меня на выходе, – наконец прошептал морф. – И у них было много этих гадких вещей, одни из которых забирали возможности, а другие – будущее.

Он открыл глаза и ещё долго лежал молча, глядя на то, как свешиваются над головой пилота кедровые лапы, после чего сглотнул и заговорил снова:

– Я их не видел. Я вообще ничего не видел. Я шагнул к вам, а пространство оказалось неподатливым и вошло мне в сердце страшной металлической штукой.

– Ты боялся?

– Нет, – покачал головой мальчик. – Сначала я не успел, а потом мне было всё равно.

– Всё равно? – удивился пилот.

– А разве ты никогда не умирал? – в свою очередь удивился морф. – Когда умираешь, не страшно. Какое-то время я даже слушал, как подступает тьма, потому что хотел знать, как это, когда тебя нет.

– И как это, когда тебя нет?

– Тьма обманчива, – в бессильной попытке подобрать правильные слова мальчик растерянно развёл руками. – Когда ты заканчиваешься, тьма превращается в свет.

74. 2331 год. Ая.

– Этого ещё не хватало, – сказал тот, который стоял у окна, сказал так спокойно, что Ая даже прониклась к нему уважением. – И, что интересно, даже оповещения об аварии нет.

Темнота была такой сладкой, такой чудесной, что у неё даже заныло в груди.

– Он закоротил всё, до чего дотянулся, – усмехнулась она. – И автономное тоже.

Теперь было видно, что обесточенные пилотом генераторы висят по всему бункеру большими мёртвыми чёрными гроздьями. Недолго думая, Ая шевельнула их во тьме, и те гулко дрогнули, а потом с глухим металлическим шорохом рассыпались и раскатились по бетонным полам.

– Так-то лучше, – сказала она, поднимаясь. – И, похоже, что для всех.

***

Мэтт сидел на полу, обхватив голову руками.

– Мэтт, Мэтт! – прошептала она. – Пойдём со мной...

– Ая... – откликнулся Мэтт. – Где ты?

– Я здесь, маленький мой, – улыбнулась она и проступила во мраке. – Видишь?

Коридор, в котором они вынырнули, по-прежнему был тёмным, пустым и гулким.

– Я знал! – мальчик всхлипнул и схватил её за руку. – Я знал, что ты всё равно придёшь...

– И я знал, – безмятежно сказал голос. – Здравствуй, Ая. Информация – это уже почти форма. Правда?

– Правда, чёрт бы побрал вашу предусмотрительность, – не выдержала она.

– Да, да, – засмеялся голос. – Естественно. Для простоты и безопасности следовало бы оставить только вашу, не так ли?

Тьма вокруг была плотной, почти осязаемой, но по голосу было понятно, что человек спокоен и стоит так близко, что только протяни руку.

– Я хочу вам кое-что рассказать, – снова заговорил голос. – Я видел сегодня крысу. Просто крысу. Маленькую такую, дикую, серую. Скорее даже крысёнка. Этакий длинноногий крысиный подросток. И знаете, что я подумал? Что он, этот родившийся здесь крысиный ребёнок, по сути, точно такой же абориген, как и я. И прав на жизненное пространство имеет столько же. Если сможет. Загвоздка только в том, что не может.

Он замолчал.

Ая аккуратно отцепила ладошки Мэтта от своей руки и сперва вложила, а затем и зажгла в них свечу.

– Подержи-ка, пожалуйста, – сказала она. – Пусть всё это превратится в свет, так будет приятнее.

Мэтт послушно взял свечу и поднял её повыше. В её свете лицо стоящего рядом человека показалось Ае усталым, осунувшимся и даже почти родным.

– Землетрясение не было плохой идеей, – сказала она. – Хотя бы потому, что вообще не было идеей. Идея была другая – понять.

– Все люди – братья, – заговорщицки подмигнул человек. – Да и не люди, собственно, тоже. Весь вопрос в том, кто в ком нуждается и кто кому не нужен: для одного у нас всегда есть «я здесь, маленький», а для другого – только жестянка с отравой и надписью «не содержит, не раздражает, не требует»...

Он наклонил голову набок и долго смотрел, как в руках у Мэтта плавится и мерцает свеча.

– А что, если по большому счёту он и сам и не раздражает, и не требует?

Ая усмехнулась.

– Ты же сам и видишь, и чувствуешь, – сказала она. – Мне кажется, что по большому счёту мало кто при подсчёте чужих очков пользуется большим счётом. Обходятся малым, своим.

– Ой! – испуганно дёрнулся Мэтт. Перекинув свечу в одну руку, он сунул другую в зашевелившийся вдруг карман и вынул оттуда тощего перепуганного крысёнка. – Что это?!

– Это тот самый? – засмеялся человек. – Неплохо. И всё равно его права какие-то уж слишком бесправные.

Крысёнок пискнул, юркнул у Мэтта между пальцев, галопом промчался между людьми и исчез во мраке.

– Вы хотите от нас слишком многого, – обиделась Ая. – Мир был создан вовсе не реализатами, поэтому при распределении прав и обязанностей наше мнение никто не учёл. Собственно, мы точно такие же аборигены, как и вы.

Она улыбнулась:

– Или он. По большому счёту, естественно.

– Ну, не скажи, – сказал человек. – Мало того, что абориген аборигену, так ещё и в разное время суток ты сама себе рознь.

Он пожал плечами, и в неверном свете свечи тени за его спиной шевельнулись двумя огромными крыльями.

– Сейчас здесь начнётся паника, – сказал он. – А мне не хотелось бы, чтобы паника – это было единственное, что потом напоминало бы вам о нас. Поговорили и хватит. Пойдёмте.

***

Бенжи и сопровождавшего его гномика они нагнали уже на выходе из длинного перехода. Бенжи, ругаясь на всех языках, которые он знал, подбирал код на воротах, а его маленький спутник, прикрывая тыл, бродил у него за спиной с огромным автоматом наперевес. Ещё издалека Ая издевательски разобрала автомат и пару метров до поворота развлекалась, наблюдая, как маленький робот ошалело хватает летящие ему под ноги теперь уже бесполезные части, после чего открыла ворота.

– Ну, и зачем ты учишь малыша решать проблемы вооружённым путём? – спросила она.

– Это была его идея, – глупо улыбаясь открытым воротам, сказал андроид и обернулся. – Он сам.

И неловко развёл руками, принимая в объятия невидимых в темноте Аю и Мэтта.

– Это всё эта ужасная Кали-Юга, – сказала Ая, обнимая его в ответ. – Вот угораздило же выбрать время для жизни.

В воротах за его спиной было всё так же темно. Махнув рукой, она зажгла под потолком нового коридора лишённые питания лампы и наконец оторвалась, отступила на шаг.

– Я смотрю, свобода всё ещё вдохновляет тебя...

– Есть такое, – глядя на неё единственным целым глазом, радостно согласился Бенжи. – Хотя я и привыкаю, наверное. Куда бежать, когда бежать некуда?

– Бежать? Бежать... Подожди бежать, – она провела рукой по его лицу, так, чтобы под её ладошкой андроид моргнул обоими целыми глазами. – Вопрос не только в том, куда. Вопрос ещё и в том, как.

– Тётя, тётя! – подёргал её за рукав маленький робот. – А мне тоже интересно, как: по-моему, я не очень умею бегать.

Один его глаз с сорванной резьбой по-прежнему болтался на честном слове, а грудь была вмята вовнутрь, как видавшая виды жестяная консервная банка.

Ая погладила его по голове, как котёнка, и поцеловала в макушку, ровняя разбитое и помятое:

– Никто никуда не будет бежать, солнышко. Пойдём.

***

– О!.. – печально шелестел гномик, еле успевая по коридору за остальной компанией. – Да одна такая процедура даст десять очков вперёд целому килограмму кодов! Это и значит "быть человеком"?!

– Вряд ли, – смеялась Ая. – По крайней мере, вряд ли именно это.

Коридор был узким и длинным, с множеством непонятных выходов, пустых переходов и лестниц. Провожатый вёл их, как гамельнский дудочник когда-то водил своих крыс, а потом и детей – то ли уводя от земли обетованной, то ли, наоборот, провожая к по-настоящему обетованной земле.

Они шагали вдоль то и дело мелькающих по сторонам вентиляторов и тонких зелёных стрелок, и, когда в конце очередного полутёмного перехода вдруг забрезжило чем-то светлым, большим и густонаселённым, Мэтт и маленький робот, не сговариваясь, вместе рванули вперёд.

В самом конце тоннеля, под широкой застеклённой террасой, на которую он выводил, далеко-далеко внизу и до самого горизонта грудился чёрными обесточенными глыбами марсианский Город.

75. 2331 год. Бенжи.

– Третий бокс слева, – кивнул марсианин и сказал куда-то себе в воротник: – У нас гости, Сюзи.

Сотворённые Аей светлячки, освещавшие им дорогу, сгрудились у двери, на секунду замерли и по одному просочились вовнутрь.

В коридоре на тонкой кованой подставке стоял большой разлапистый фикус Карика. Ствол его был тоньше, а листья крупнее, чем следовало, но, тем не менее, от него ощутимо веяло Землёй, и Бенжи, никогда, собственно, не страдавший тоской по прошлому, внезапно ощутил острый приступ ностальгии.

Дверь открыла высокая красивая женщина и, не говоря ни слова, посторонилась, пропуская гостей.

– Сюзи немая, – сказал андроиду Мэтт.

– Сюзи с Земли, – сказал марсианин.

– Никак не могу определиться с тем, нравится мне происходящее или нет, – сказала Ая.

Гостиная была маленькой, даже тесной, и в ней пряно пахло горячими булочками с корицей. Посреди гостиной стоял большой белый мохнатый диван, в котором, словно в лапах у полярного медведя, спала маленькая девочка. Светлячки брызнули по сторонам, затрепетали и взмыли под потолок.

Здравствуйте, развела руками та, которую звали Сюзи, мы уже спим.

– Собственно говоря, мы с Сюзи не очень любим принимать гостей, – усмехнулся марсианин. – И вовсе не потому, что платим за вентиляцию жилого воздуха. Просто гости редко бывают заслуживающими потраченных на них сил.

Он поднял на руки спящую девочку и уже на пути в детскую обернулся:

– Располагайтесь.

Мэтт поспешил расположиться на освободившемся диване, зарылся в него с головой и почти сразу же отключился. Ая поманила указательным пальцем сидящего у него в волосах «паучка», тот послушно дрогнул, подтянул лапки, сполз с головы мальчика и замер на белом маленькой оранжевой звёздочкой. Ая подобрала его и положила себе в карман.

– И что забираешь? – поинтересовался Бенжи. – Проблемы или возможности?

– Кошмары, – сказала Ая. – Пусть спокойно поспит.

***

– Тьма делает невидимыми не только кошмары, – сказал марсианин. – Но мальчик и правда устал.

Он сел на пол, облокотился спиной о диван, на котором спал Мэтт, поставил блюдо с плюшками и горячим кофе между собой и Аей и пожал плечами в сторону Бенжи и его маленького собрата: извините, для вас ничего нет.

– Ну и наворотил ваш Пилот, – сказал он вслух.

– Он просто испугался, – Ая взяла плюшку, чашку и подула на кофе, превращая его в холодный яблочный сок. – И, собственно, хорошо, что всё так, а не иначе, потому что иначе у нас не было бы этого чудесного вечера.

– Да брось ты, – махнул рукой Бенжи. – Был бы другой, не менее чудесный. С генераторами устойчивости, автоматами и битой оптикой. Со мной давно не случалось подобных казусов.

– Знаешь, счастье моё, – сказал он, помолчав, – у меня вообще скоро нарисуется комплекс вины перед человечеством.

– Это ещё почему? – поперхнулась Ая.

– Ну, как почему. Вот уже во второй раз реализаты обижают его, лишая удобств, связанных с энергообеспечением, и я в этом вроде как виноват.

– Да брось ты, – махнул рукой маленький андроид, точь-в–точь как недавно отмахивался от Аи сам Бенжи. – Ты – только промежуточное звено.

– Промежуточное, – согласился Бенжи. – Но всё-таки звено.

Из соседней комнаты, хрупкая и изящная в слабом свете дрейфующих под потолком Аиных светлячков, вышла переодетая в воздушное жёлтое платье Сюзи. Оранжевый «паучок» телепата на её голове смотрелся стягивающей волосы лёгкой вуалькой.

Светлячки вспыхнули рождественской гирляндой, поменяли свет с белого на жёлтый и опустились ниже.

– Я так и не понял, а с машинами это тоже работает? – непонятно у кого спросил маленький андроид, глядя на то, как Сюзи обходит их компанию и садится на диване, у ног спящего Мэтта.

Да, кивнула Сюзи, работает, и развела руками.

– В плане донора. В плане реципиента – нет. В том смысле, что тебя услышат, а ты не сможешь, – пояснил марсианин и вздохнул:

– Вселенная спит, положив на лапу с клещами звёзд огромное ухо*...

– И каким боком развёрнута к этому огромному уху ваша замечательная семья? – поинтересовался гномик.

Он посмотрел на марсианина, потом на его жену и внезапно спохватился:

– О!.. Я не хотел никого обидеть. Просто, будучи причастным к местной службе безопасности, я был причастен к процессу сбора и обработки информации.

Он моргнул.

– Я мог вас знать.

Мужчина растерянно оглянулся на сидящую на диване женщину, и несколько секунд они смотрели друг на друга, как пойманные с поличным заговорщики.

– Мы с Сюзи думаем, что огромные уши системы – это вовсе не камеры для допросов, – наконец сказал он. – Мы думаем, что настоящие уши системы – это собственная душа.

– О! А вы не только дипломаты! – прищурившись, засмеялся гномик. – Вы ещё и романтики! Ни в одном отчётном документе, ни в одном договоре, ни в одной сделке – нигде, где вершатся чьи-либо судьбы – нигде никогда не фигурировала душа!

Он вскочил на ножки, лицо его в долю секунды стало серьёзным и даже зловещим, а его пластиковая головка, покачиваясь, оказалась чуть выше человеческого лица.

– А знаете, где фигурировала? – не то прошептал, не то прошипел он, с плохо скрываемым сочувствием глядя на человека сверху вниз. – О душе всегда вспоминали там, где надо было обмануть и поиметь, так и не дав ничего взамен. Бедные, бедные люди...

Он закрыл ручками лицо, словно собираясь расплакаться, но через пару мгновений выглянул сквозь закрывающие лицо сомкнутые пальцы и снова захохотал.

– По-моему, у него нелады с психикой, – под этот хохот шепнул Ае Бенжи. – Не знаю, правда, стоит ли вмешиваться...

– Да нет у меня и никогда не было никакой психики, – отсмеявшись, устало сказал гномик. – Да, собственно, и у тебя тоже.

Ая нахмурилась. Светлячки под потолком приобрели нежный голубой оттенок, а сок, который она держала в руке, покрылся тонкой ледяной коркой.

– Странно, что ты обижен на нас,– сказала она.

– Обижен?! На вас?! – искренне удивился гномик.

Он посмотрел на Аю, потом на сидящую на диване женщину и развёл руками, копируя её недавний жест.

– Вы такие же аборигены, как и я. По всем законам жанра это должно вызывать у меня сочувствие, а не обиду.

***

– А знаешь, – сказала Ая, когда в комнате остались только они и видящий десятый сон Мэтт. – У меня сегодня окончательно оформилось одно странное ощущение. У меня даже не хватает слов, чтобы описать его.

Она вздохнула и крепче вцепилась в обнимавшую её длиннопалую серебристую ручку. Тишина была такой острой, что обоим им было слышно, как бьётся Аино сердце.

– Это чувство... – она запнулась. – Это чувство бесконечной важности происходящего, замешанное на безысходности. Несмотря ни на что – ни на нашу с тобой бездомность, ни на всеобщую бессмысленность – то, что реализуется сейчас, правильно и последовательно.

– Оригинальный такой микс, – хмыкнул Бенжи. – Я даже рад, что меня мало волнует бессмысленность и безысходность.

Он шевельнулся, поворачиваясь лицом к потолку: висящие под потолком Аины огоньки мерцали во мраке маленькими колючими звёздами.

– И правильно, – шмыгнула носом Ая. – Сегодня мне даже жаль, что я не машина. Я трусиха, плакса и паникёрша.

– Лекарство от яда отличается только дозой, девочка моя, – сказал Бенжи. – Я знаю, зачем в этой жизни бог сделал тебя женщиной: чтобы ты, не дай бог, не захватила мир. Спи.

И погладил её по спутанным волосам.

А на обратном пути рука его, ушедшая вверх, там, вверху, клацнула и на миг отказалась повиноваться. Озадаченный андроид пошевелил пальцами, пробуя их на скорость реакции, и неожиданно понял, что в некоторых схемах присутствуют лёгкие проблемы с первоначальным возбуждением.

Он прошёлся по контрольным датчикам на предмет заряда аккумулятора, нашёл нижний предел, пару секунд сомневался в том, стоит ли посвящать в возникшую проблему Аю, после чего, так ничего и не решив, обнаружил, что она спит.

Беззвучно выругавшись, андроид аккуратно вынул руку из-под Аиной головы, поднялся на ноги и в слабом свете затухающих под потолком огоньков пошёл вдоль стены в поисках розетки.

Никаких розеток в комнате не оказалось. Уже в полной темноте обойдя комнату по периметру и вернувшись в место, с которого начинал поиски, Бенжи снова беззвучно выругался и направился в коридор на поиски какого-нибудь подсобного помещения.

Розетки нашлись в маленькой каморке за фикусом, – много, целая серия электрических разъёмов, похожая на опустевшее осиное гнездо. Уже угасая, Бенжи пошарил по ней плохо слушающимися, слабеющими руками, нащупал контакты, и... вспомнил о том, что тока в городе, а, значит, и в обнаруженном им месте, нет.

Чертыхнувшись в последний раз, он запустил режим гибернации, мягко осел у так и не давшего ему ничего источника тока...

И погас.

***

Примерно в это же время за разделяющей его с Аей и Мэттом тонкой стеной из Аиного кармана выползло, шурша длинными тонкими ножками, ажурное нечто. Оно замерло, детектируя окружающее пространство, и услышало примерно на одинаковом расстоянии от себя не один, а целых два электрически активных человеческих мозга, причём электрическая активность одного на несколько порядков превосходила активность другого.

Не колеблясь ни секунды, оно выбрало тот, чей гамма-ритм, сохраняя нормальную частоту в сотню герц, по амплитуде зашкаливал за несколько вольт, вскарабкалось на человеческую голову с длинными волнистыми волосами и мягко вошло в кожу в районе большого затылочного отверстия.

______________________________

...Вселенная спит, положив на лапу с клещами звёзд огромное ухо * – (с) "Облако в штанах" (В.В. Маяковский)