Текст книги "От кутюр (СИ)"
Автор книги: Uma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
18. Теплые встречи
В Париж Анна приехала на поезде по знаменитому тоннелю под Ла-Маншем. Впервые за последнее время она почувствовала себя легко и свободно, убежав из Лондона, душного и уже начинающего узнавать ее в лицо, в светлый и романтичный Париж. С собой Анна прихватила желтый чемоданчик, набитый кое-какой одеждой и сумку с ноутбуком.
В поезд Анна села под видом средней европейки, которая собиралась провести в Париже выходные. Действительно, она не собиралась задерживаться надолго, хотела лишь навестить Шарля, поэтому эта поездка осталась тайной даже для Эллис. О дальнейших планах не думала. Зато ее посещали навязчивые мысли о Крисе; может быть, не стоило его отгонять от себя, может быть, пора себе признаться, что он тот, кто ей нужен сейчас, – молодой мужчина, приятный внешне, отличный любовник. Какая разница, с чьей подачи они познакомились…
Чтобы избавить себя от скуки, Анна вытащила из сумки ноутбук, положила его на колени, открыла и стала бесцельно бродить по интернету. Вспомнила о «Белой Европе». Нашла ссылку на сайт партии, но оказалось, что сайт «переехал». С помощью сообщений с националистических форумов нашла «рабочую» ссылку. Посмотрела, подумала, как она далека от поднимаемых на сайте проблем, хотя, вскользь и писала когда-то об эмиграции в Европе. Подумала о том, кто бы смог ей помочь разобраться с этим, и решила, что Энтони Паркер, пожалуй, подойдет. У нее еще было время на короткий телефонный разговор с ним. Он удивился, услышав ее голос, сказал, что в данный момент проводит лекцию в Мельбурне и не может долго говорить, однако, без тени прошлых обид пообещал перезвонить или даже приехать, куда она скажет, как только закончит дела в Австралии.
Шарля Анна застала в палате хосписа, сидящим в инвалидном кресле. Одет он был в длинный белый хитон, наподобие тех, что носили арабы, голову покрывала белая круглая шапочка. На пожелтевшем лице болезненно горели карие глаза и темнелись черточки бровей. Пижонские усы были сбриты, вместо них была глубокая продольная впадина.
Не сдерживая гнетущих эмоций и слез, Анна опустилась на колени рядом с креслом, крепко сжала в своих ладонях худую ладонь Шарля, лежащую на подлокотнике. Потом отдала ему букет свежих левкоев, купленных по дороге.
– Хорошо, что вы не делаете вид, словно я не изменился… – слабо улыбнулся Шарль. – Я хотел увидеть вас, но без Паоло…
– Рядом с Паоло вы меня еще долго не увидите, – заговорила Анна, вытирая слезы. – Мы не живем вместе. Не будем о нем. Скажите, почему вы здесь, а не дома?
Когда выяснилось, что дома за Шарлем не кому было ухаживать, Анна не стала долго думать и предложила свою помощь. Хотя бы на первых порах, потом можно было бы найти профессиональную сиделку. Шарль попытался отказаться, впрочем, не очень твердо, из чего Анна поняла, что он очень хочет вернуться домой, к своим книгам и прерванной работе.
Тем же вечером он вместе с Анной переехал из хосписа в свою квартиру на Монмартре. Радовался этому как ребенок, даже пошутил:
– Думаю, моим соседям художникам не придет в голову превратная мысль о нас?
– А я не буду против, если и придет! – засмеялась Анна. Она распахнула окно и подвезла Шарля к нему, чтобы он увидел тихую узкую улицу и подышал знакомым воздухом.
– Вы необыкновенно добры, Анна, – вздохнул Шарль и, прищурившись, взглянул на обрывок синего чистого неба, – и заслуживаете больше, чем имеете сейчас…
– Я заслуживаю то, что имею, Шарль, – отозвалась Анна, облокотившись на подоконник, она посмотрела вниз. – Ой, как здорово! Я влюблена в эту улочку…
– Уверен, когда улочка узнает вас поближе, тоже вас полюбит…
Немного подумав, Анна осторожно спросила:
– Шарль, могу я пригласить Энтони Паркера в Париж? Мне нужно с ним поговорить…
– Приглашайте кого угодно, хоть того парня из «Белой Европы»… – сказал Шарль, – о котором вы мне намекнули в телефонном разговоре.
– Разве я о нем говорила?! – удивилась и смутилась Анна.
– Анна, – он поднял на нее ясные глаза, – влюбленные самые чуткие люди, особенно, когда на горизонте появляются соперники…
После некоторого замешательства Шарль сделал многозначительный жест и предупредил:
– Я оставляю за собой право быть чутким и ревнивым.
""" """ """
С Паркером Анна встретилась в артистическом кафе на площади Театр. Энтони стал еще более сутулым, бледным, нервным и заметно постарел, за те несколько месяцев, что они не виделись. Но одевался он все так же хорошо; на встречу пришел в модном сером костюме и белой рубашке. Анна тоже была одета красиво; классическое, черное платье, препоясанное серебряным, тонким поясом, черно-белая сумочка. На ногах черно-серебристые босоножки «плетенки» на высоких каблуках.
– Как я рад тебя видеть! – Энтони поднялся из-за столика и чмокнул Анну в щеку. – Привет, милая…
– Привет! – Анна, посмотрев на него с недоумением, села за столик, – не ожидала такой теплой встречи…
– Брось! – он игриво улыбнулся и тоже присел, – на тебя я не сержусь. На твоего мужа, да. Скажи, он тебя опоил чем-то? Классно выглядишь! На миллион! – Энтони посмотрел на Аннины руки, – а это, должно быть, ты знаменитые побрякушки, цена которых обсуждалась в интернете…
– О! Я не знала, – Анна скромно показала свои руки с перстнями, подаренными Фарнезе в день регистрации брака. – Не думаю, что они имеют какую-то особенную ценность для специалистов…
– Ладно. Мне важно другое. Ты связалась с радикалами, почему тебя интересует «Белая Европа»? Тебе мало твоего супруга, похожего на вулкан пороков и радикализма?
Анна кратко рассказала историю своего знакомства с членами «Белой Европы»; конечно, умолчав об интимной связи с Крисом. Она хотела знать, стоит ли писать для них статью. Энтони настороженно задумался, видимо, подозревая Анну или в криводушии, или в наивности. Посмотрел на нее сумрачным взглядом и с придыханием сказал:
– Я не понимаю, Анна! Где твой негодный супруг, почему он разрешает тебе общаться с опасными людьми…?
– Послушай, Паоло тут не причем, – прервала его Анна, раздраженно махнув рукой. – Просто ответь…
– «Белая Европа» закрытая организация расистского толка. Муссирует идею «Европа для белой расы». Имеет два отделения, – Паркер тщательно подбирал слова. – Идейное и боевое. Члены партии в основном молодые активные люди, с радикальными взглядами. Это все, что я знаю…
– Спасибо, – как будто беззаботно кивнула Анна.
– Что значит «спасибо»? – Энтони не оставлял своей настороженности, – что ты намерена делать?
– Не знаю пока, – хмыкнула и пожала плечами Анна, и принялась мешать ложечкой чай в нетронутой чашке. Опустила глаза. – Забудь…! Я просто очень одинока… – призналась она неожиданно.
– Не вижу связи между твоим одиночеством и «Белой Европой», – логично сказал Энтони. И напомнил, «стрельнув» в Анну многозначительным взглядом. – Если что, я в твоем распоряжении…
Анна жалобно посмотрела на него. Тяжело сглотнула слюну, горло сжала болезненная спазма.
– Нет. Ты мне слишком близок, но не в этом смысле… – выговорила она. И добавила, собираясь встать и уйти, – не хочешь навестить моего издателя Арли? Он серьезно болен…
– Этого самопровозглашенного брахмана? Нет, – Паркер категорично мотнул головой и ухмыльнулся. – Нет. Я считаю таких, как он хитрыми, горделивыми обезьянами с Сириуса, а они меня чернью, портящей вид и воздух…
– Зря, – Анна встала, игриво качнулась и погрозила пальцем, – Шарль совсем не такой, каким ты его представляешь…
– Конечно, с тобой он не такой, – Паркер поддержал игривый тон. – Тебя он хочет обаять, накормить своей философией превосходства и затащить в кровать…
Шутя так, они вышли из кафе. Энтони вызвался проводить Анну до дома Шарля, но в гости идти так и не собрался. Они расстались в парадной. Оглянувшись на прощание, Анна махнула рукой и сказала:
– Увидимся еще! Я скоро вернусь в Лондон….
– Вряд ли, – Энтони обречено отмахнулся, – я не вожу дружбы с аристократией…
Шарля Анна застала у окна, крепко вцепившись в спинку стула, он нетвердо стоял на ногах и, отдернув штору, смотрел в даль. Боясь напугать его, она застыла в проеме двери, не зная, как лучше обнаружить свое присутствие.
Шарль сам спокойно обернулся:
– Не нравится мне этот ваш Паркер, – сказал он просто, – хотя, раз вы с ним общаетесь, значит, есть в нем нечто. А, по-моему, баламут. Я ознакомился с его работами. Обычные для нашего времени разоблачения ради разоблачения, без цели и смысла…
Анна подошла к нему. Задумчиво помолчала. Шарль, наверное, подумал, что ее задела оценка, выставленная им Паркеру:
– Я кажусь вам злым занудой…?
– Нет, – Анна улыбнулась, – конечно, нет…
– Он был вашим любовником? – спросил Шарль неожиданно резко.
– Нет, – продолжала улыбаться Анна, – я не такая распущенная, как вы, возможно, считаете…
Шарль смотрел на нее пытающим взглядом, положил ладонь ей на плечо и заставил ее повернуться к нему:
– Я так не считал и не считаю! Просто подумал ни о том. Простите.
– Ни могу не заметить, что, то, о чем вы подумали, внушает мне надежду на ваше скорое выздоровление, – Анна мягко погладила его по щеке и, слегка подавшись к нему и встав на цыпочки, поцеловала его в досадливо сжатые губы. Потом добавила, – Как я рада! Выздоравливайте, пожалуйста, Шарль. Вы мне нужны…
– Зачем? – спросил Арли.
– Вы хорошо влияете на меня, – ответила Анна, подумав немного. И решила не говорить, что сожалеет о его нездоровье в совершенно определенном смысле. – Да, именно так…
Шарль взял Аннину руку и приложился к ней губами, как делал много раз.
19. Ужин на пятерых
На первое судебное заседание по делу Джулии Фарнезе приехал лично. Сначала, впрочем, встретился с Анной в квартире Шарля. Окинув жену придирчивым взглядом, он заметил перемены в ее образе и поведении. Перед ним стояла вышколенная одиночеством и ожиданием женщина. Без лишних жестов и слов. Услышав, как она продвинулась в итальянском языке, он признался:
– Дорогая, ты меня приятно удивила…
И все-таки он был зол на нее тихой злостью, из-за того, что она не сообщила о болезни Шарля. Анна промолчала, как обычно, когда он был недоволен. Тогда он направился прямиком в спальню Шарля. В черном костюме, прямой и внушительный как скала. Войдя в комнату, он твердо захлопнул дверь перед носом Анны. Дал понять: он не хочет, чтобы она шла за ним.
Скрывшись на кухне, Анна стала ждать, присев за стол. Почувствовала, как внутри нее все еще горит безумная обида на него, доводящая до головокружения… и тошноты.
Из спальни донесся голос Паоло, искаженный сарказмом:
– Хорошо устроился, мой друг! Кофе в постель тебе приносит германская графиня, а ты лежишь тут и геройствуешь. Немедленно оправлю тебя в госпиталь и прослежу за твоим лечением. Об Анне забудь, не увидишь ее, пока не встанешь на ноги…
Выйдя, он заглянул в кухню. Подойдя к Анне, положил ей руку на плечо и сказал:
– Собирайся. Как только я все улажу, отправимся в Лондон, оттуда, в Торре– Аннунциату…
– Я так не могу, – Анна медленно встала, выпрямилась и, устало вздохнув, обошла его. Остановилась у окна. – Не могу бросить Шарля. Не могу потакать твоим капризам. Сегодня ты меня зовешь с собой, завтра отправишь куда подальше. Я не игрушка…
Приступ тошноты толкнул ее к раковине. Склонившись, Анна долго избавлялась от рвоты. Потом умылась, промыла рот, и не спеша, вытерлась полотенцем.
– Что с тобой? – настороженно спросил Фарнезе.
– Не знаю, давление, может быть… – ответила Анна. – Еще я терпеть не могу Леонору! Не сталкивай меня с ней, не доводи до беды…
– Собирайся, я сказал! – Фарнезе начал выходить из себя, – нас ждут! Третий раз я не буду повторять, вытащу тебя отсюда насильно…
Уже на следующий день Анна под руку с Фарнезе входила в здание лондонского суда. Их сопровождали несколько журналистов; щелкали вспышки фотокамер, задавались вопросы.
Чувствуя себя не совсем здоровой, Анна держалась тихо, равнодушно позволяла мужу подшучивать над собой. Он был в ударе, говорил, что впервые за всю его жизнь у него появилось некое подобие семьи, и подобие это концентрируется в Анне:
– Посмотрите на нее, и вы увидите, что никакая Карла Брона с ней не сравнится! – говорил он пылко. – Нашли о ком писать, о стареющей модели и второсортной певице. Анна достойна внимания не меньше, еще бы не строила из себя золушку. О деле моей дочурки я знаю мало, сейчас пойду разбираться, если виновата, пусть судят!
Он поддевал ее с самого утра. Хотел вызвать на эмоции; отчего-то припомнил ей Кевина:
– Ты видишься с тем волосатиком с подиума? – спросил небрежно. Анна не успела открыть рот, как он уже ответил за нее. – Наверняка, видишься! Не понимаю, как не противно с ним спать, он похож на шлюху…
– Совершенно не противно, – ответила Анна спокойно, – я видела его недавно…
– Это он храбро защищал тебя от антифа? – насторожился Фарнезе.
Анна тоже насторожилась, но виду не подала, продолжала лениво лежать в постели:
– Меня защищал случайный, шедший в гости к соседям, человек, – равнодушно соврала Анна, – я даже имени его не знаю…
– Хм. Странно, я до меня дошло, что это был приятель Тони, – тоже равнодушно прервал ее Паоло.
Анна не удивилась осведомленности мужа, она же знала про Леонору, почему он не мог знать о Крисе? Более того, Леонора спала в соседней комнате. Анна терпела это с адской стойкостью, сама восхищалась своей выдержкой.
– Мне все равно что ты думаешь об этом. Спасибо, что не стал врать, как будто бы веришь мне – сказала она. И, встав, пошла готовить завтрак.
Все утро прошло в каком-то липком мутном ожидании. Даже Леонора, вышедшая к завтраку, вела себя прилично, как гостья, ожидая чего-то кардинального. Анна чувствовала себя пустой и вялой…
Оживилась она лишь тогда, когда в коридоре, отбившись от репортеров, Фарнезе оставил ее на попечение Антонио и Криса, а сам пошел улаживать какие-то дела с адвокатом Джулии.
– Парни, развлеките даму светскими разговорами, – бросил он небрежно.
Крис скромно улыбнулся. Антонио насторожился. Анна косо посмотрела на Криса и, сложив руки на груди, прислонилась к стене, оставшись стоять между ними.
Светского разговора не получилось по вине Антонио, он нервничал, крутился, смотрел на Анну, как на врага. Крис попытался рассказать Анне, почему и как он тут оказался.
Антонио выпалил все за него:
– Он хочет просить благословение у Фарнезе на погромы в Копенгагене! Твои бойцы слишком любят громить и сжигать, потому что ты не научил их любить благородную идеологию!
– Тони, проблема в том, что мои бойцы слишком молоды и горячи, им нужен сиюминутный результат, – заговорил Крис негромко, озираясь по сторонам. – Мы не можем их этого лишать. Иначе получится мертвая идеология! – Он обратился к Анне, – я хочу, чтобы твой муж поддержал нас. Помоги мне.
– Вы оба сошли с ума, – зашептала Анна, – не верю, что стою и слушаю вас…
Крис отошел в сторону, видимо, обиженный Анниным равнодушием. Большой и красивый. Таких парней, как он, трудно было удержать в рамках среднестатистического поведения. И если бы он не тренировал своих «бойцов», то увлекался бы, наверное, девушками, алкоголем и спортом на грани экстрима.
Колеблясь, Анна подошла к нему, посмотрела в его голубые прозрачные глаза. Увидела в них непреодолимую отвагу.
– Я помогу тебе, приходи сегодня к нам на ужин вместе с Антонио, – сказала она бодрым шепотом, и наивно добавила, – будь осторожен. Не хочу, чтоб ты попал в полицию…
– Подожжем в твою честь десяток машин, – Крис самодовольно ухмыльнулся и поправил ей волосы, упавшие на лицо.
– Анна! – позвал ее Паоло, выглянув из зала суда, постепенно заполнявшегося зеваками. – Пошли, я нашел для нас неплохое местечко…
Анна пошла к нему, спиной чувствуя, как Крис провожает ее потребительским взглядом. Наверняка, смотрел, как у нее на бедрах морщилась узкая серая юбка. Шагая, Анна одернула шелковую блузку с воздушными руками, и вызывающе громко застучала каблуками.
Входя в зал, она получила от мужа публичный, легкий и непринужденный шлепок по тому самому месту, на которое, предположительно, загляделся Крис.
Супруги обменялись злыми взглядами и уселись в первый ряд. Отсюда был прекрасный вид на место для подсудимых.
Потом пришел Антонию, взволнованный, нервный, и сел рядом с Фарнезе.
– Он смотрел на тебя, как на уплывающую от него аппетитную утку, которую он не смог подстрелить, – шепнул Паоло то ли ревниво, то ли иронично. – Патроны холостые?!
– Спросишь у него сам. Он придет к нам на ужин, – усмехнулась Анна. – На самом деле, ему нужен ты, а ни я…
– Брось! Ему нужен я? – засмеялся Фарнезе, не смущаясь, запрокинул голову в порыве напускного веселья. – Я спрошу, спрошу, и если ему нужен я, то я уже ничего не понимаю в этой дикой жизни…
Приглушенный шум публики затих. В зал вошел судья в мантии и парике, уселся за массивный стол. Женщина-конвоир ввела Джулию, на ней был длинный вытянутый свитер, синие джинсы, черные густые волосы были беспорядочно распущенны по плечам. Увидев отца, Анну, Антонию, подсудимая показала им средний палец и оскалилась как гиена.
– Я не намерен это терпеть! – объявил на весь зал Фарнезе, встал и направился к выходу, цедя гневно. – Глупая сука…
""" """ """
Ужин прошел относительно спокойно, хотя за столом собрались люди, питавшие друг к другу неприязнь. Анна косилась на Леонору, которая взялась кокетничать с Крисом, Крис вроде бы был польщен вниманием юной аристократки. Фарнезе метал в Криса раздраженные взгляды. Возможно, впервые он почувствовал, что находится в таком возрасте, когда любой сопливый радикал может легко отнять у него внимание его самых близких женщин. Антонио тихо таял от горя, – Джулию приговорили к принудительному лечению, и ни кому до этого не было никакого дела.
Горничная принесла десерт, – мороженное с фруктами, купленное в магазине. Анна, как хозяйка ужина, проследила, всем ли достанется равная порция. Показывала горничной как лучше разделить порции и шепталась с ней о том, кому с какими фруктами их положить. Фарнезе от своей порции категорически отказался, несмотря на то, что жена поставила ему тарелку сама, и в тарелке лежала его любимая земляника:
– Принесите мне еще цыпленка, – он отставил тарелку с десертом. – Вина прихватите. Мужчины будут пить вино! Анна, ненавижу твои ужины, хотя мясное ты придумываешь хорошо. Я всегда сыт, когда ты рядом…
Посмотрев на Криса, он лукаво улыбнулся. Глаза его недобро загорелись. Он собирался нанести удар по самому личному и больному, чтобы ни кто не думал, что он старый дурак, который не знает, с кем спит его жена.
– Мистер Бергет, мне сказали настоящую чушь, – заговорил Фарнезе с саркастической гримасой. – Вам нужен я? Я думал, вы пришли пообщаться с моими дамами, это было бы пончтно, хоть и немного задело бы меня.
– Это правда, господин Фарнезе, – смутился Крис на миг, но потом, вскинувшись, твердо продолжил. – Мне нужно ваше слово, ваша поддержка. Не только мне, всем, кто любит Европу и белую расу…!
– Хорошо. Только сначала я хочу поблагодарить вас за то, что защитили мою жену от уличных бандитов, – прервал его Фарнезе настойчиво и холодно. – Была ночь, Анна, должно быть, перепугалась…
Анна отреагировала на эти его слова легкой переменой в лице. Крис посмотрел Фарнезе прямо в глаза и спокойно ответил:
– Я рад, что оказался рядом в тот момент.
– У вас взгляд бойца, – признал Фарнезе, и обратился к Анне. – Я сказал бы, что такие бойцы не для тебя, доброй и милой кухарки, изредка пишущей о том, о сем…
Леонора засмеялась, ее смех был похож на птичью трель. Анне захотелось прирезать ее кухонным ножом. Приниженная и не знающая что сказать, она сидела и ковыряла ложкой свое мороженное. Мужчины, разумеется, договорились; Фарнезе пообещал Крису написать небольшое обращение к его «бойцам».
После ужина Анна закрылась в своей комнате, чтобы ни видеть Леонору и Паоло вместе. Живя в Париже, рядом с Шарлем, она почти забыла о них.
Утром завтрак в спальне Шарля, при открытом окне, за которым текла парижская жизнь. Потом были беседы, которые сводились к одному, если Шарль выздоровеет, он поможет Анне получить философское образование в каком-нибудь известном университете. Сорбонна подойдет. У него там связи, да и сам он еще надеялся читать там лекции. Параллельно нужно будет устроить ее на работу в газету или журнал, если она не хочет провести лучшие свои годы в тени Фарнезе. Эта тень уже повлияла на нее негативно, считал Шарль, – она ушла из школы и редко писала.
Вошел Паоло, сначала отразился в зеркале, перед которым сидела Анна, потом, подойдя, положил ей ладони на плечи. Видя ее подавленное состояние, он решил, что этого, наверное, мало:
– Послушай, правда, такие парни, как этот Кристиан, не для тебя. Тупой боец, выросший на компьютерных играх, возомнивший себя спасителем Европы. Не грусти…
– Ты не о том говоришь, – шепнула Анна горько, – Ты мой муж, и ты считаешь меня всего лишь кухаркой, на глазах у меня крутишь роман с Лконорой…
– Брось! – он сжал ей плечи и усмехнулся, – если бы я считал тебя просто кухаркой, ты не носила бы мою фамилию. Ты была бы моей кухаркой…
– Прогони Леонору, – твердо потребовала Анна. И, расплакавшись, требовательно ударила ладонью по столику. – Я ее ненавижу…
– Она многим пожертвовала ради меня, – упрямо сказал мужчина, оттолкнув Анну. – Я ненавижу истерики…Ты могла бы прогнать Шарля?
– Шарль не спит со мной, Шарль не маячит у тебя перед глазами, Шарль не хохочет тебе в лицо! – возмутилась Анна, вскочив из-за туалетного столика. Смотрела на мужа горящими глазами. – Я прогнала бы его сразу, как только ты попросил!
– Все, чего не делает Шарль, делаю я, назло ему! Жду, когда лопнет его академическое терпение, – хмыкнул Паоло, не понимая ее возмущения и готовности на все ради него. – Шарль любит тебя, ты это знаешь, любит сильнее, чем все твои мужчины-побрякушки, и ты прогонишь его без жалости и сожаления?
– При чем здесь Шарль? Оставь его в покое! – Анна заметалась по комнате в непонятной панике. – Речь о нас с тобой…
– О, уже похоже на правильную реакцию! Только не говори мне, что ты не думала о том, чтобы в случае его выздоровления залезть к нему в постель! – засмеялся Паоло безжалостно. – Ты ведь, наверняка, жалеешь, что не сделала этого раньше. На фоне своей заброшенности…
Анна вдруг остановилась, как будто решила не тратить больше время и силы на борьбу с неизбежным разрывом, посмотрела на мужа спокойно и тихо ответила:
– Я ухожу от тебя…
Собрав кое-какие вещи в свой желтый чемодан, Анна вернулась в квартиру в Ист-Лондоне.
