Текст книги "От кутюр (СИ)"
Автор книги: Uma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
11. Выбор сделан
Когда Анна вошла в кабинет Паркера, он сидел за столом, сосредоточенно глядя в монитор ноутбука, стуча по клавиатуре длинными пальцами. Почувствовав чье-то присутствие, он насторожился и поднял глаза. Встретившись с глазами Анны, они стали неподвижным и злыми.
– Я не надеялся, что ты придешь, думал, что просто пришлешь письмо на e-mail. И конец! – выговорил он громко. Выпрямился в кресле, болезненно прищурился. – Напишешь, что ты больше не работаешь на меня! Даже не посмотришь мне в глаза…
– Энтони, – Анна прикрыла растерянное лицо рукой в светлой перчатке, подыскивая нужные слова, – я не знаю, что сказать…
– Скажи, что ты обыкновенная шлюха, – подсказал ей Паркер с презрением, захлопнув ноутбук, он встал из-за стола. – И спишь со всеми без разбора…
– Неправда! – прервала его Анна, обозлившись. – Ты это знаешь…
Паркер вышел из-за стола, сутуло направился к ней. Белая рубашка матово просвечивала его плоскую грудь. Подойдя близко, он положил узкие ладони ей на плечи и заглянул в ее беспокойные глаза:
– Фарнезе использует тебя. Понимаешь? Он из той нечисти, с которой я борюсь. Как ты думаешь, почему он до сих пор не запрещен, не раздавлен за свои фашистские шалости? Потому что его прикрывает элита, а он, шутя, продвигает их идеи.
– Я не знаю, – повторила Анна, и опустила глаза. – Дело не в этом. Я не хочу тебя обманывать, поэтому пришла. Ты, – она резко вздохнула, – был добр ко мне…
– А ты даже не пыталась меня полюбить… – Паркер оттолкнул ее и повернулся к ней спиной. Спрятал руки в карманы брюк и пожал плечами. – Хотя и обещала что-то там…
Анна приоткрыла рот, чтобы вежливо выразить сожаление, но, не найдя подходящих слов, решила сменить тему. Полезла в сумку за конвертом с частью «подрывного пароля».
– Вот, – она робко протянула конверт в его сторону, – возьми. Мне жаль…
Энтони медленно повернулся. Посмотрел на конверт и вяло произнес:
– Оставь. Может быть, ты еще опомнишься…
Видимо, ему было больно и обидно, так же как Анне было неудобно и томно находиться в кабинете. Ее ждали в «Golden Hall» Фарнезе, его друг и издатель Шарль Арли, Эллис и владелец галереи мистер Бригс. Там намечалась пресс-конференция Фарнезе, на которой он собирался рассказать о своей новой книге «Дух войны».
В конференц-зале Фарнезе и его рецензора Анну Панину ждали не меньше трех десятков журналистов из самых влиятельных и известных изданий. А за стенами галереи протестовала сотня пацифистов и антифашистов, они считали Фарнезе вдохновителем неофашизма, национализма и называли его «аватаром Геринга». В руках протестующие держали перечеркнутые черной свастикой фото Фарнезе, некоторые поднимали вверх кулаки и фанатично выкрикивали: «Позор Лондону, принявшего черного итальянца!»
Сам «черный итальянец» чувствовал себя в Лондоне вполне комфортно, поселился в съемной квартире в Ноттинг Хилле, давал интервью газетчикам, обещая, что новая книга будет историко-философским обозрением прошлых войн, а не призывом к новой войне. Книга о духовном влиянии войн на людей разных рас, объяснял он. Ничего реакционного. Ему не верили, но интерес к книге был неподдельный.
В трехкомнатной квартире, обставленной так же, как и вилла, в стиле минимализма, с большим кабинетом и просторной гостиной, Фарнезе принимал не только журналистов, его навещала лондонская аристократия, дальние родственники, друзья,
Анна почти гармонично вписалась в лондонскую жизнь Фарнезе. Почти, потому что аристократы никак не могли понять, кто она такая; прислуга, любовница, протеже? И были резки в своем непонимании, смотрели сверху вниз, цедили слова, если приходилось к ней обращаться. Разумеется, это было их право…
В такие моменты Анне хотелось спрятаться в каком-нибудь углу и отсидеться там с книгой в руках. Но она чувствовала, что Фарнезе, сделай она так, сказал бы, что она банальная, глупая трусиха. С ней он не церемонился, говорил все что, думал, причем с самым невозмутимым видом, всегда смотрел ей прямо в глаза и не любил, когда она отводила взгляд или стояла спиной к нему во время таких выговоров.
– Ты прекрасно знаешь, кто я, – повторял он, и резко разворачивал Анну к себе лицом, – я обособленец, пускаю в свою жизнь только сильных людей! Ты из таких, я чувствую. Но тебя портит то, что ты слишком влюблена в меня…
– Что же, мне тебя возненавидеть? – терялась Анна.
– Пользуйся мною, – обескураживающе улыбался Паоло. – Достаточно любить меня в постели, в остальное время, можно и конструктивно ненавидеть…
Вскоре Анне представилась такая возможность. В квартире появилась красавица Леонора лет восемнадцати: с длинными темными волосами и ахматовской челкой, с большими черными глазами, сверкающими отвагой, и гибким, как у балетной примы, телом. Всегда готовая к любви и подчинению, когда дело касалось Фарнезе, по отношению к другим она была несносна. Аристократка со змеиными повадками, хитрая и злобная тварь, готовая в любую минуту выставить Анну в дурном свете. Ее Фарнезе любил, ее любил… Поняв это, Анна впервые в жизнь испытала дикую ревность и ненависть. Они теснились в ее груди, похожие на противных жаб.
Теперь ей предстояло достойно высидеть время на пресс-конференции. Ее усадили по левую сторону от Фарнезе. Выглядела она немного растерянной, но это можно было заметить, только если пристально вглядываться ей в глаза. В остальном красивая женщина в черном прямом платье. Поверх платья короткий жакет из золотистой замши. Заплетенные в «колосок» волосы.
Фарнезе с итальянской эмоциональностью и жестикуляцией рассказывал о своей новой книге, не обещающей стать бестселлером, потому что такие книги просто по определению не предназначены для бурного успеха. Наоборот, книгу издадут небольшим тиражом, для постоянных читателей, которые зачитают ее до дыр.
Пока Фарнезе набивал цену своему товару, говоря, какой он уникальный и труднопонимаемый, Анна сидела с не очень воодушевленным видом, маялась от нахлынувших на нее сомнений. Может Паркер прав, и Фарнезе вовсе не «борец с гнилой цивилизацией», а умелый игрок и ничего, кроме деструктивного посыла, обществу не несет? Играет «запретными темами».
– Главный недостаток Анны, как рецензора, – услышала и поняла Анна, потому что Фарнезе неожиданно перешел с итальянского на английский, – то, что она не говорит и не читает по-итальянски и рукопись в оригинале не знает. Однако нужно отдать ей должное, она зацепила суть. И у нее проблемы с эмоциями, зажимается на людях, хотя сердце у нее открыто знаниям и любви…
– Мисс Панина больше не работает на Энтони Паркера? – спросил женский голос из зала.
– Пусть она ответит сама, – сказал Фарнезе и, откинувшись на спинку стула, сложив на груди неспокойные руки. Недоверчиво покосился на Анну, еще не зная, кого она выбрала, его или Паркера.
– Нет, больше не работаю, – тихо выговорила она в микрофон.
По губам Фарнезе скользнула самодовольная улыбка. А Анна почувствовала сухость во рту и внутренне сжалась.
– Почему? – раздался тот же любопытный голос.
– Считайте, что это просто смена места работы, – теперь Анна заметно сжалась, как перед прыжком с «тарзанки», готовясь или к полету и к удару об скалу.
– Паркер мало платит? – подсказали ей.
– Паркер потребитель, а я вдохновитель! – заявил Фарнезе, смеясь. – Кроме евро и баксов, на свете есть еще много чего интересного! Например, общество приятного мужчины!
Шарль, сидевший от него по правую сторону, улыбнулся в тонкие усы. Зал игриво зашумел.
Конференц-зал Анна покинула со скандальной быстротой, даже не стала позировать фоторепортерам. Нервы не выдержали многозначительности возникшего положения. По всему выходило, что она непрофессионал, и на все ее решения и действия влияет «личный фактор».
Эллис нашла ее в курилке. Видя, что подруга взвинчена, она предложила ей дамские сигареты, которые на всякий случай носила в сумочке, и закуривала, когда чувствовала напряжение.
– Аня, перестань метать молнии, – сказала Эллис несколько смущенно. – Я бы на твоем месте прыгала от счастья. Тебе повезло! Фарнезе сверхчеловек, это все знают. Обижаться на него все равно, что обижаться на пирамиду!
– Он не должен был намекать о наших отношениях… – Анна вытянула из пачки сигарету и задумчиво покрутила ее двумя пальцами. – Это лишнее.
– Не глупи… – Эллис слегка склонилась, чтобы заглянуть в глаза Анны. – Ты его любишь?
– Должна, наверное, но я не знаю… Он меня пугает, – шепнула Анна, не поднимая глаз. – Что ты скажешь на этот раз?
– Я согласна с Кевином. Как-то банально получилось, вертлявый итальянец и русская, для которой он вроде как последняя надежда выйти в свет! – вполне серьезно ответила Эллис, игриво косясь на застывшую в ужасе подругу. – С другой стороны, какое тебе дело до мнения бывшего…
– Кевин звонил? – заволновалась Анна. – Он не бывший. Мы просто подвернулись друг другу…
– Приходил вчера ночью, – Эллис кивнула, – ты его недостойна, подруга!. Я ему все рассказала. Где ты, с кем… Подвернулись? Ах, ну да, мне тебя не понять. А он прост, пришел, сказал, что хочет тебя видеть…Без наворотов парень!
Анна раздраженно смяла сигарету и, самоуверенно вскинув голову, сказала:
– Вот дрянь! Он еще смеет рассуждать, как выглядит моя личная жизнь…
12. Лев в шкуре котенка
Единственное о чем жалел Фарнезе, перебравшись из Торре-Аннунциата в Лондон, так это о том, что он не встретил Анну десять лет назад. Тогда все было бы намного ярче и «резонанснее», считал он, Анна вполне могла бы стать его «мудрой», девушкой, посвященной в тантру. «Мудра» должна быть свободной от социальных и общественных норм, воплощать в себе подвижное женское начало, творящую энергию. Таковой была его то ли племянница, то ли любовница Леонора. Энергия Анны расплескалась по дороге к нему. А того, что осталось на донышке ее «Я» хватало лишь на «профанную любовь». Впрочем, Фарнезе был не против погреться в лучах этой любви.
Благодаря заботам Анны, пулевая рана на его ключице быстро затянулась. Каждый день она обрабатывала рану и делала перевязку уже твердыми руками, без лишних эмоций.
Фарнезе пророчил ей унылое будущее сиделки при каком-нибудь стареющем фрике вроде него.
– Ну, раз ты говоришь…, – натянуто улыбалась Анна, – значит, так тому и быть. Чем еще может заниматься в просвещенной Европе женщина из России?
Бесстыдно крутя «тантрический роман» с Леонорой, Фарнезе заставлял Анну беситься от ревности. Леонора Холевер, как выяснялось дальняя родственница Фарнезе, навещала «кузена» каждый вечер, с ней он играл в покер и говорил по-итальянски. Не игравшей в покер и не говорившей по-итальянски Анне приходилось сидеть в сторонке, листать журналы и бессильно наблюдать за их идиллией.
Иногда их навещал Арли, в элегантном, несколько старомодном костюме «тройке», при бабочке, с коротко стриженными каштановыми волосами. Крупный прямой нос, большой красивый рот и тонкие усы делали его типичным, чуть-чуть забавным французом. Он был склонен к неумеренной практичности и закрытости; эрудированный и при случае высокомерный тип.
Своей эрудированностью Арли пользовался нечасто. По крайней мере, в квартире Фарнезе. Если Шарль говорил, то был немногословен и спокоен, как бы противопоставляя себя пылкому витии Фарнезе. Волнуясь, доктор философии вообще мямлил что-то односложное. Так открывалась другая сторона его многогранной натуры, беспомощность перед «непрактичными» человеческими чувствами, которые не входили в его планы.
Арли влюбился в Анну. Это было заметно без всяких исследований и наблюдений. Глаза его светились, щеки покрывались ровным румянцем, на лбу выступала легкая испарина. Реакция здорового организма на здоровое чувство, без примесей порочной страсти и вожделения, сильное, нежданное и неудержимое. Мужское в Арли было не столь замечательно «вышколено», как, например, манера излагать свои мысли.
Анну страшно смущало то, что она стала предметом влюбленности такого человека, как Арли. Она чувствовала себя тем самым персонажем, о котором восточная мудрость говорила: «если ты никогда не любил, ты осел, – иди, ешь сено!». Пить изысканное вино любви Анна не умела и жевала «сено» из пренебрежения, небрежности и насмешки над ее чувствами, щедро предлагаемое Фарнезе.
Глядя на Арли, Анна понимала, что, повстречавшись с ним на день раньше, чем с Фарнезе, она не захотела бы жевать это «сено». Она пала бы к ногам Арли, слушала бы его без устали, с жадностью дышала бы одним с ним воздухом. Теперь же все ее мысли витали вокруг Фарнезе; угодить ему в постели и на кухне. Настолько «низкими и мелкими» стали ее требования к себе.
Многоопытный в любовных делах Фарнезе притворялся, что в упор не замечает, как друг меняется в обществе его любовницы.
И смеялся над Шарлем, когда тот терялся в ее присутствии:
– Перестань бубнить глупости себе под нос, Арли! Анна всего-то предлагает тебе отужинать с нами!
Новоявленный поклонник Анны был ярким представителем современной литературной элиты, издателем, знатоком философии и религии; читал лекции по философии в известных университетах, привык к искушенной публике. Тем интереснее Фарнезе было смотреть на то, как Арли был беззащитен перед женщиной, как он сжимался, краснел и задыхался от страсти.
Однажды Фарнезе привел Анну на одну из публичных лекций Арли в лондонском университете, предупреждая по дороге:
– Сделай милость, выучи итальянский и, по возможности, французский. Пока же придется получать эстетическое удовольствие. Его я могу тебе обещать. Не думай, что Арли «месье-дурачок», наш Арли аристократ духа. А может и аристократический дух, воплощенный в не очень внушительном теле…
Чтению лекции предшествовали непростые переговоры между администрацией университета и известным лектором. Каприз востребованного специалиста; английский язык он считал слишком «простым» для выражения философских истин и хотел читать лекции на французском. Французский не был языком английских студентов и преподавателей, поэтому администрация опасалась, что он спугнет аудиторию.
В конце концов, стороны нашли компромисс, не изменив своим принципам. Язык лекции французский, а на мониторе шел английский перевод. Лекцию Арли пришло послушать около двухсот человек
И, правда, – за университетской кафедрой стоял собранный, прямой и элегантный Арли в черном костюме, из-под приталенного пиджака виднелась серая водолазка. Он то опирался на края кафедры, то начинал жестикулировать, делая свое выступление более выразительным.
Поток французской речи Арли тек плавно, почти не сбиваясь, словно он читал невидимую книгу.
Иногда Арли вздергивал подбородок и посылал в аудиторию пронзительный взгляд.
– Ну, видишь, как работает этот доктор философии? Нравится? – шепнул Фарнезе Анне на ушко.
Она не стала скрывать своего недоумения, и, одновременно, восхищения:
– Да! Держится прекрасно! Он верно заметил отсутствие мотивов духовного плана в искусстве последних пятидесяти лет. Мотивы замыслов и реализации творческих проектов бездуховны, то есть, не нанизаны на вертикальную ось мира, которая связывает наш мир с высшими мирам. И это мешает постичь высший смысл всех вещей, – читала Анна английские титры и согласно кивнула. – Идеи должны приходить сверху…
– Арли красноречив и циничен, – заметил Фарнезе. – … Лев в шкуре котенка.
После лекции Шарль взволнованно припал в руке Анны. По его словам, он не знал о ее присутствии на лекции, и счастлив был ее видеть. Фарнезе усмехнулся:
– Знай, ты о том, что мы придем, ты ничего не прочитал бы…
– Да, я смущаюсь, если вижу в аудитории близких людей, – согласился Арли. Анна, желая хоть как-то поддержать Шарля, подцепила его под руку, и они пошли к выходу. За ними невозмутимо двинулся Фарнезе, позволив Анне эту маленькую вольность и дав возможность другу побыть рядом с женщиной, которая ему нравилась…
Два года назад Арли овдовел, потому имел полное право присматриваться к женщинам. Однако, будучи закрытым и занятым, он не мог позволить себе ни коротких связей, ни серьезных отношений с женщинами. Потеря жены выбила его из привычной колеи, – работа, работа дома, работа по выходным. Пришлось заняться воспитанием сына. – не получилось. Ребенок был еще слишком мал и требовал много внимания. Отдав его на воспитание бабушке, Арли вздохнул свободнее, снова стал путешествовать, читать лекции…
Робко, неловко, с наивной улыбкой Арли дарил Анне розы, по одной за визит. Она в отличие от покойной Мари не считала цветы ерундой, была женственна, мягка, немного легкомысленна. Себе Арли признался, что полюбил ее именно за эти качества…
Фарнезе, глядя на прекрасные, живущие в белой вазе розы, спокойно признался:
– Арли самый чистый, девственно чистый, в духовном и интеллектуальном плане человек! Я в сравнении с ним, куча дерьма! Будь я тебе отцом или братом, выдал бы тебя замуж за него. Он крепко влюблен в тебя…
– Тебе показалось, – улыбнулась Анна, и почувствовала, как взволнованно участилось биение ее сердца. Дыхание стало шумным и неспокойным.
– Вовсе нет! – Фарнезе видел, как сквозь платье бьется ее сердце. Поймал ее смущенно-бегающий взгляд. И спросил. – Ты не могла бы быть с ним не просто вежливой?
– Зачем? – не поняла и насторожилась Анна.
– Две-три ночи любви выведут его из депрессии, в которую он впал после смерти жены… – пояснил мужчина. – Но учти, это только внешне он похож на пугливого котенка. Внутри него живет лев, думаю, с ним-то тебе и придется иметь дело в постели. Съест тебя всю!
– Не шути так, – горько усмехнулась Анна, – я ведь могу тебя послушаться…
– Сделай одолжение, – он подошел к ней, погладил по щеке. Мягко заглянул в глаза – Я так хочу!
В тот вечер они, включая Арли и Леонору, отправились поужинать в итальянский ресторан «Elistano». Заигрывание Фарнезе с кузиной приобрели провокационный характер, он что-то шептал ей на ухо, обнимал, говорил комплименты. Избалованная графиня живо кивала и с вызовом поглядывала на Анну.
Арли, потеряв аппетит, сидел в мрачном молчании, откинувшись на спинку стула.
Задыхаясь от страха перед предстоящей ей игрой в любовь, Анна едва внятно, с зажатой улыбкой обратилась к Арли:
– Шарль, сейчас еще остались рестораны, где можно танцевать?
– Танц-пол в соседнем зале, – ответил он, оживившись, – однако танцевать под современную музыку не каждый способен. Есть заведения, в которых, например, танцуют танго все подряд!
– Интересно, – теперь уже искренне улыбнулась Анна. Она взяла бокал с красным вином. – Танго! В последний раз я танцевала на школьном выпускном. Столько лет прошло. Дальше одна работа, работа…
– Вы многого добились, иначе не сидели бы сейчас здесь, – утешил ее Шарль своим мягким тихим голосом. – Я думал предложить вам издать сборник ваших статей…
– Вы серьезно? – удивилась и смутилась Анна. – Кому это будет интересно читать?
– Женщинам и мужчинам с традиционными взглядами, поверьте, таких немало. Философ, на которого вы часто ссылаетесь в своих статьях. И в некотором роде даже продолжаете и по-новому интерпретируете его мысли, в Европе востребован! – Ответил Шарль увлеченно, с блеском в глазах, – это всегда будет интересно…
– Анна! – втесался в разговор подвыпивший и распаленный Фарнезе, – Арли знает что говорит, он держит нос по ветру. – Он выразительно постучал себе пальцем по носу. – Чует, как современные идеи разлагаются и воняют. Идеи традиции снова войдут в жизнь людей, хотя бы тех, кто еще не совсем ополоумел…
– Если так, то, конечно, я согласна, – Анна заразилась от него энтузиазмом. Промочила пересохшее от волнения горло глотком вина. Улыбнулась, – я полагаюсь на ваш опыт и авторитет…
– Мы возвращаемся в Италию! – на весь зал воскликнул Фарнезе, поднимая бокал с вином. – Нам нечего больше делать в этом королевстве! Там обо все и договоритесь…. Пока же Анне предстояло «сделать одолжение» Фарнезе, несмотря на всю его абсурдность. Подстегнутая ревностью, она надеялась, что недолговременная интрига с Арли может быть заставит и Фарнезе ревновать.
13. Вульгарное предложение
Рим млел под апрельским солнцем, растянувшись на семи холмах своими историческими улицами с бессмертными памятниками архитектуры, искусства и религии, и современными образованиями с жилыми кварталами, уютными внутренними двориками, магазинами разного назначения, тесными бутиками с приемлемыми ценами, дорогими ресторанами доступными для всех ресторанчиками с хорошей кухней.
Анна пила кофе на ажурном балкончике, увитом домашней зеленью. Смотрела, как соседка с нижнего этажа оседлала свой скутер. Потом, вскинув голову в белом шлеме, махнула ей рукой и звонко крикнула:
– Хорошего дня, Аня! – и привычно нажала на педаль, заводя мотор скутера.
– Хорошего дня, Марсела! – ответила Анна и тоже махнула рукой. Проводила взглядом скутер, который, громко треща, лихо нырнул в арку между домами. Подумала, что хорошего дня опять не предвидится. В лучшем случае, они поругаются с Паоло из-за какой-нибудь мелочи, еще хуже, если он снова оставит ее одну, а сам пойдет по своим «тантрическим» делам и вернется пьяный, в воинственном настроении.
Они жили на тихой улочке, в трехэтажном доме, выкрашенном в приветливый персиковый цвет, с окнами в белых наличниках. Зажатый между домами дворик, выложенный потертой плиткой и заставленный кадками с цветами и кустарниками, был живописным произведением городского ландшафта. Соседи типичные итальянцы, довольные жизнью, крикливые, добрые и небогатые. Фарнезе держался особняком по отношению к ним, не считал нужными говорить с ними.
Но его вполне устраивало местоположение улицы и дома, – до встречи с Анной он время от времени жил здесь, – теперь арендовал еще одну квартиру, потому, что в двух комнатах ужиться с кем-либо он не мог.
Можно сказать, что Анна и Фарнезе ходили друг к другу в гости. Причем он мог прийти в любое время дня и ночи, а Анна должна была ждать «аудиенции». К ней он обычно приходил в плохом настроении, устраивал громкие «итальянские скандалы», подходящие больше какому-нибудь римскому пьянице, чем аристократу. Остывал быстро, просил прощения, даже говорил, что любит.
Анна с легкостью его прощала, потому что, как ей казалось, любила, но нервы он ей потрепал изрядно. Однажды она заметила, как сильно у нее задрожали руки, когда Паоло в очередной раз начал придираться к ней. Руки она спрятала за спину и смиренно промолчала.
– Ты ни на что серьезное не способна! – начал он негромко. Потом с каждым словом голос его повышался, пока не переходил на крик. – Только и можешь, что трепаться по телефону с Эллис и болтать с балкона с этой Марселой! Лучше бы побыстрее выучила итальянский, надоел твой стерильный английский!
И далее; она такая сякая.
– Да если бы я тебя не трахнул, ты до сих пор вздыхала бы о том волосатике с подиума! Скажи, ты ведь так и не трахнулась с Шарлем…? Конечно, нет! Ты даже этого сухого и полудохлого эстета не можешь размочить…
В такие моменты в Анне просыпались юношеские, выдрессированные, однако, в любой момент готовые выйти из-под контроля эмоции. Злость, обида, желание хлопнуть дверью и уйти, предварительно обозвав Паоло «вертлявым итальяшкой».
Сегодня Фарнезе пришел трезвый. Вышел на балкон, где Анна допивала свой кофе. Выглядел он подтянуто, бодро, будто и не приходил последние три дня в сильном подпитии. На нем прекрасно сидели черные брюки, свежая белая рубашка при движении красиво морщинилась на его крепком торсе. Облокотившись на балконные перила, он посмотрел на пустой двор, потом на Анну и просто сказал:
– Доброе утро!
– Доброе! – ответила Анна и, встав со стульчика, с демонстративным пренебрежением ушла с балкона.
В комнате она сняла сорочку, распахнула дверцы шкафа и стала искать платье.
Фарнезе постоял в балконном проеме, посмотрел на нее, обнаженную, и предложил:
– Почему бы нам ни пожениться. Я решил это на лестничной клетке.
Сняв с вешалки цветное платье, Анна приложила его к себе, чтобы прикинуть, подойдет ли оно к сегодняшнему дню. Посмотрелась в зеркало. Нет, не подойдет! Ее будущему мужу не нравятся цветастые платья, он любит яркие цвета в отдельности. Повесила платье на место. И, посмотрев на него через плечо, ответила недоверчиво:
– Фарнезе решил жениться на русской эмигрантке, – она взяла платье фисташкового цвета, прямого кроя, средней длины. – Не вульгарно?
– Более чем… – улыбнулся он, как редко улыбался. Широко и просто, без эффекта маски, за которым он обычно скрывал свое «неофициальное» лицо. – Но не для нашего времени. Сейчас принцы и принцессы крови легко сочетаются с простолюдинами. А я лишь хилая лоза на засохшей ветке рода Фарнезе…
Анна в экстазе радости, с восторженным визгом налетела на него, позабыв, что не одета, и похожая на адепта секты с сексуальными ритуалами в действии, повисла на нем. Обняв его шею руками, обхватив его ногами, она целовала его лицо, прижималась к нему всем телом.
– Вот такая ты мне нравишься больше! – рассмеялся он, унося ее в спальню.
Когда эйфория утихла, пришло время заговорить тихим сомнениям, закравшимся в душу на осторожных паучьих лапках. Неизвестно, в чем она сомневалась больше; в том, что не зря сказала «да» или в том, что предложение было сделано всерьез. За все короткое время знакомства
с Фарнезе она ни разу не подумала о возможности стать его женой. То есть, взять его громкую фамилию и своеобразно прославиться за счет этого. Ничего более выгодного и практичного из брака с ним вынести все равно не удастся.
Лежа на животе, обняв подушку напряженными руками, Анна повернула лицо в сторону лежащего рядом любовника, теперь ставшего будущим мужем. Он лежал на боку и смотрел на нее своими жаркими глазами, оттенок которых менялась в зависимости от настроения, – они были то бархатно-теплыми, то наливались ртутным блеском.
Видимо, паучки сомнений бросили свои ломкие тени на ее взгляд, Фарнезе заметил.
– Что? Что ты так смотришь, словно не узнаешь меня? – заговорил он удивленно и тихо. – Хочешь знать, почему я на старости лет вознамерился пойти с тобой в мэрию и расписаться?
– Хочу, – кивнула в подушку Анна.
– Да потому, что в последнее время меня спрашивают о тебе чаще, чем о моих работах, – как будто бы серьезно возмутился Фарнезе. – Я же не могу всем любопытствующим сказать, что мы просто спим вместе…
– И ты скажешь это таким кардинальным для себя способом, – продолжила Анна, почти обиженная его ответом. – Ты ведь ни разу не был женат…
– За меня не волнуйся. А вот твоя карьера может полететь в тартарары, – сказал он, сменив возмущение на предупреждение. – Я не самая лучшая партия. Хочу попробовать себя в политике, отчасти поэтому мне нужна публичная стабильность в личной жизни. Ты же знаешь, я, хоть и литературный, но фашист, а фашист с кучей любовниц совсем уж крамольно…
– Знаю, – опять кивнула Анна, – ну что же, значит, такова моя судьба…
– Судьба это не то, во что можно верить, мертвая фатальность не должна вести по жизни, – наставническим тоном ответил Фарнезе. – Верь в живое трансцендентное Проведение, соедини его с волей, и будешь горы передвигать…
Вечером Анна пригласила Марселу отпраздновать невероятное предложение Паоло. Марсела жила на первом этаже, работала в туристической компании, была весела, хороша собой и приветлива. С ней Анна познакомилась сразу по приезду в дом, когда на кухне сорвало кран. Тогда соседка внизу прибежала ей на помощь, нисколько не возмущенная тем, что ее кухню слегка затопило.
– Не страшно, – отмахнулась Марсела от извинений Анны, – всякое может случиться. Вы же не специально лили воду из ведра, чтобы меня затопить! У меня все застраховано…
Такая любезность, впрочем, имела свои причины; Марсела любила женщин, и Анна попала в узкий круг тех женщин, с которыми она хотела бы иметь чувственные отношения.
– Ты роскошна без всяких причиндалов, – говорила Марсела, – и сама этого не видишь…
Анна смотрела на Марселу и до определенного момента ничего не понимала. Поняла, когда соседка полезла целоваться.
– Нет, Марсела! – отшатнулась от нее Анна, прямо глядя ей в глаза, добавила. – Я даже начинать не буду, не хочу…
Сейчас итальянка, кажется, растерялась, услышав, что скоро ее соседка станет женой Фарнезе.
– Твой издатель Арли лучше, – призналась она, впрочем, не отказавшись от бокала вина и легкого ужина. – Понимаешь, за его хрупким образом скрывается настоящая мужественность, благородная и твердая.
– О! – Анна состроила ироничную гримасу, – а Паоло, значит, не мужественный?
– Мужественность у него грубая, почти животная, – заметила Марсела, и осторожно добавила, – я первое время думала, что он бьет тебя…
– Нет, ну что ты… – задумалась Анна над бокалом вина, вспомнив, как при последнем скандале с Паоло у нее дрожали руки. Потом победно вскинула голову, – Я хочу быть его женой! Я, разумеется, осознаю, Паоло сложный человек, с массой черт, которые в обществе осуждаются….
– Аня, главное, чтобы тебе было комфортно рядом с ним, – немного виновато улыбнулась Марсела.
– Тебе нравится Шарль? – спросила Анна осторожным любопытством.
– Да, но только как человек, – ответила Марсела с тонкой улыбкой, – мужчины меня не интересуют, ты же знаешь…
О Шарле Анна не подумала, он как будто выпал из ее памяти, несмотря на то, что она подписала с ним контракт на издание сборника ее статей и, вообще, они неплохо сошлись, благодаря увлечению литературой, в частности, трудами одного известного философа. Кроме того, она была почти уверена в том, что Шарль влюблен в нее, а значит, так или иначе будет задет сменой ее статуса свободной женщины на статус мужней жены,
Когда она приехала к нему в Париж подписывать контракт, он встретил ее в элегантно обставленной квартире на Монмартр. Чувствовалось, что в жизни Арли на первом месте была работа; половину пространства квартиры занимали книжные шкафы с неимоверным количеством книг, в основном, религиозно-философских и исторических. На стенах в красивых рамках висели семейные фото; Арли, рядом с ним худенькая брюнетка и мальчик лет семи на природе, в городе, с друзьями.
– Это моя покойная жена Мари и сын Жозеф, – пояснил он, заметив, что Анна с интересом рассматривает фотографии. – Сейчас ему девять, он живет с бабушкой в Блуа.
– Вы, должно быть, скучаете? – спросила Анна, продолжая свою экскурсию по большой гостиной.
– Чувствую себя неприкаянным странником и отшельником после смерти Мари… – Арли стоял посреди гостиной, заведя за спину длинные руки. Следил взглядом за Анной.
Анна вдруг обернулась и посмотрела на него оптимистично:
– Вы еще молоды, найдете свою любовь. Банально, конечно, но это правда…
– Я хочу уехать на Восток, – признался Арли. – Здесь меня ничто не держит.
