Текст книги "Сделка (СИ)"

Автор книги: Ulla Lovisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Она вела машину, встревоженно поглядывая на притихшего на пассажирском сидении Оливера. Мальчик неспокойно перебирал в тонких пальцах молнию своей куртки – верный признак острой боли. Грин покосилась на часы на приборной панели, до положенного по графику приема медикаментов оставалось сорок минут.

Олли был стойким. Всегда, сколько Алексия себя помнила, сама она была жуткой плаксой, взрывавшейся по любому поводу, но её сын – возможно, взяв это от совершенно незнакомого ей отца – был терпеливым, молчаливым, крепким малым. Это поражало Грин, и она была за это благодарна. Наверное, если бы Оливер постоянно плакал и жаловался, она сошла бы с ума. Но сдержанность сына поддерживала в ней самой нужный градус спокойствия. В конечном итоге, она проревела достаточно слёз, прокричала достаточно проклятий, чтобы спустить пар и понять – это совершенно не помогает.

От этого даже как-то особо щемило в груди. В свои восемь с лишним лет Оливер имел все задатки настоящего, несгибаемого мужчины. Он должен был стать кому-то надежным другом и добрым мужем, и проклятый рак просто не имел права отбирать Олли у тех, кому судилось полюбить его в будущем.

– Смотри на дорогу, мам, – твердо сказал Оливер, поймав на себе её очередной цепкий взгляд. – Со мной всё в порядке. Правда.

В день, когда она узнала страшный диагноз, небо было похожего цвета и Оливер так же сидел на переднем сидении, пристегнутый и сосредоточенный. Результат анализов пришел Алексии на почту набором букв и цифр, которые она без помощи онколога не могла интерпретировать. Она помнила, как обессилено уронила руки с руля, не понимая, куда ей дальше ехать с больничной парковки, а Оливер так же решительно проговорил:

– Мам, всё будет в порядке.

Тогда он, сам этого ещё не зная, соврал. Врал и сейчас. Но она заставила себя кивнуть и улыбнуться, соглашаясь.

Агрессивно вздернутую синюю задницу БМВ она заметила, ещё не успев свернуть на Давентри-Роуд, и первым её порывом было ударить по газам, проскочить поворот к дому и никогда не возвращаться. Но это было бы, конечно, глупо. Потому она привычно толкнула рычаг поворотника, притормозила и вкатилась в переулок.

Майло Рэмси стоял, скрестив руки на груди, переплетя ноги и опершись на длинную морду своей машины. Алексия чувствовала его пристальный взгляд, равняясь с ним и заводя свою компактную Вольво на подъездную дорожку. За три года это был его второй визит к её дому, и Грин стало особенно неспокойно. Она не хотела, чтобы его здесь видели, она не хотела пугать Оливера и Перл, она сама не хотела видеться с Майло чаще, чем вынужденный раз в неделю.

Заглушив двигатель и выйдя из машины, Алексия старательно пыталась его не замечать. Она обошла Вольво спереди, открыв для Оливера дверцу, и вместе с ним поднялась на крыльцо. Будь её воля – будь у неё сила и смелость дать отпор – она бы зашла с сыном в дом, заперла бы дверь и не вышла, пока Рэмси не убрался бы восвояси. Но тот, конечно, никуда не денется, да и ждать понапрасну долго не станет – она понимала это совершенно отчетливо. А потому, отперев входную дверь, позвала Перл и попросила её помочь Олли подняться, раздеться и лечь.

– Ты куда? – удивленно спросила тетя, приобнимая Оливера за плечи, и, бросив взгляд куда-то поверх головы Алексии, вдруг помрачнела. Обернувшись, Грин увидела, что Майло Рэмси теперь стоял на тротуаре просто напротив их дома.

– Какого хуя к тебе не дозвониться? – спросил он, когда она подошла, зябко ежась от ветра и его присутствия.

– Была за городом, вне доступа сети, – соврала она, нащупывая отключенный мобильник в кармане куртки. Она выключила его утром, как только сообщила на работу о том, что сегодня не выйдет. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь им с Олли помешал. Знала бы она, что это навлечет таких гостей, не стала бы этого делать.

– Для меня ты всегда должна быть в доступе, – процедил Майло. Он склонил голову набок и недобро прищурился, Алексия проследила за его взглядом – Перл хмуро выглядывала из щели незапертой двери. – Садись в машину.

Поборов рефлекторное желание возразить, что она никуда не хочет ехать, Грин пошла следом за ним к БМВ. Темный кожаный салон оказался прокуренным насквозь, сбоку пассажирского сидения лежала большая почти законченная бутылка воды.

– Есть работа. Срочная, – сообщил Майло, когда они оба закрыли за собой дверцы, и звукоизоляция машины приглушила посторонние шумы. В этом дымном вакууме Алексия начала различать собственное сердцебиение. Быстрое и рваное. – За неё получишь 50 кусков налом.

Она быстро посмотрела на него, чтобы убедиться, что ей не послышалось – почти половина необходимой суммы. Рэмси, будто прочитав её мысли, кивнул и продолжил:

– Обри Муди, владелец сети магазинов «Вейвертри». На его точки нужен рейд, доставленный сегодня утром товар нужно конфисковать, магазины оштрафовать по максимуму, перелопатить всеми службами, которыми можно – легавыми, налоговиками, ебучей пожарной инспекцией.

– Когда?

– Завтра.

– Завтра?! – поперхнувшись, переспросила Алексия. Она с трудом представляла, как без лишнего шума успеет устроить нечто подобное за неделю, не говоря уже о том, чтобы провернуть это день в день.

– 50 штук как с куста, – напомнил Рэмси. Его тягучий мутный взгляд скатился с лица Грин вниз по фигуре. Под ним Алексия снова безотчетно поежилась. Ей казалось, Майло приценивался, куда ударить.

– Я постараюсь, – выдавила она из себя.

– Не постараешься – сделаешь, – он облизнул нижнюю губу и снова вперил взгляд ей в лицо. – Получишь ещё 70 тысяч, если всё сделаешь качественно.

На этот раз Грин была абсолютно уверена, что ей послышалось. Подобные облавы для Гранта Джошуа ей уже выпадало делать, и ставка за подобную услугу даже с учетом расходов на взятки другим должностным лицам никогда и не приближалась к 120 тысячам фунтов. Она, наверное, бредила.

– И если раздвинешь передо мной ноги, – добавил Майло и хищно осклабился.

========== Глава 4. Осложнения. ==========

Западло состояло в том, что всё это бабло ему предстояло вынуть из собственного кармана. Майло понимал, что Грант никогда не башлял подобных сумм, но также понимал, что быстрого и эффективного результата мог добиться от кого-то достаточно высокопоставленного и каким-либо образом заинтересованного. Алексия Грин подходила по всем показателям, а кроме того, было что-то охуительно опьяняющее в том, чтобы присунуть прокурорше.

Наблюдать за тем, как она боролась с собой, как давилась, глотая собственную гордость, было само по себе увлекательным. Рэмси сухо рассмеялся.

Он видел её пацана – тот выглядел настолько хуёво, будто собирался откинуться прямо на пороге – и понимал, что бабки ей действительно нужны позарез. Майло делал на неё основную ставку и очень надеялся, что не прогадал. Ему не в масть было зависеть от эмоционального решения легавой телки, но других способов выполнить данное Гранту обещание он пока не видел. А потому терпеливо ждал. Алексия Грин напряженно молчала несколько минут, дважды поднимая голову и оглядываясь на свой дом.

На её небольшом светлом лице очень прозрачно проявлялись все одолевавшие её чувства, и в какой-то момент, когда все её черты стали сосредоточием отвращения, Майло напрягся. Наверное, он перегнул. Вторая часть сделки родилась в его уме ситуативно, он не успел её толком обдумать, просто внятно ощущал в себе упрямую необходимость ущипнуть Грин в наказание за то, что – пусть неизвестно для неё самой – он так от неё зависел. Кроме того, отлистать ей 120 кусков исключительно за Обри Муди было бы настолько заоблачной щедростью, что позже договориться с Алексией стало бы слишком дорого. За меньшие же деньги рассчитывать на оперативность не приходилось.

Грин протяжно вздохнула, коротко закрыла глаза и глухо проговорила:

– Хорошо. Сейчас?

– Ух ты ж, ебануться! – не сдержавшись, выпалил он, и снова засмеялся.

Прокурорша затравленно на него нахмурилась.

– Нет, – одернув себя, добавил Майло. – Позже. Главное – займись «Вейвертри», а насчет остального договоримся потом.

– Когда я получу деньги?

– Потом. Когда всё сделаешь. И если всё сделаешь хорошо. А теперь уебывай.

И Рэмси ткнул в кнопку запуска двигателя. Тот зарычал, оживая, и вместе с ним внутри подсветилась приборка, выстрелила стрелками на максимум, подмигнула всеми предупредительными лампочками и погасла. Алексия вышла, хлопнув за собой дверью, но Майло даже не захотелось ей вслед крикнуть, чтобы вела себя посмирнее. Итог договоренности был для него удовлетворительным, и он ощутил себя на подъеме, которого от этого паскудно начавшегося дня не ожидал. Глядя вслед удаляющейся узкой спине прокурорши он даже поймал себя на мысли, что, наверное, действительно стоило её разложить прямо сейчас на заднем сидении. А впрочем, быстрый трах в тачке он мог купить себе на любом перекрестке за 70 фунтов. За 70 тысяч Алексии Грин нужно было очень постараться.

Ткнув в угол рта сигарету и закурив, Майло развернулся в узком переулке и поехал заниматься тем, чтобы обеспечить все условия договоренности и актуально отслеживать действия Грин.

***

Алексии казалось, у неё прибавилось столько седых нитей в волосах, сколько она не рассчитывала там найти минимум до пятидесятилетия. Она плохо спала, почти не ела, её постоянно трясло и шарахало от звуков и теней.

Чтобы вложиться в данные Майло Рэмси сутки, ей пришлось организовать всё почти без разъяснений и сопроводительных бумаг, опираясь только на собственное имя и имя Майкла Берри. Каждый раз, когда у того звонил телефон, или когда он сам звонил Алексии, её сердце сбивалось в камень и переставало пульсировать, пока она не убеждалась, что её махинации ещё не раскрыты.

На её рабочем столе скопились десятки томов не относящихся к её специфике работы кодексов, сборников прецедентных судебных разбирательств, листков с номерами телефонов, именами и заметками о том, что каждому из этих людей или институций Алексия обязана подготовить и передать. Объем работы увеличился втрое, и Грин несколько вечеров кряду была едва ли не последней, уходившей из прокуратуры.

Однажды, когда она спешно набирала черновик запроса прокурорской проверки, в её дверь постучался Блэк Уилер. Он вошел с двумя стаканами кофе в подставке и бумажным пакетом с логотипом ближайшей кофейни в руках.

– Ты не ответила и не перезвонила, – сообщил Уилер с порога.

– Прости, я очень занята.

– Я так и понял, а потому пришел сам и принес тебе перекус. Раз ты не можешь вырваться отсюда, может, сможешь отвлечься хотя бы на полчаса?

Она задержала пальцы над клавиатурой и посмотрела на Блэка поверх экрана. Он пришел чертовски не вовремя и одновременно очень к месту. Грин всё отчетливее ощущала, что, если не отвлечется, если не понизит градус напряжения, скоро выгорит начерно.

– Ладно, – сдалась она. – Что принес?

– Тут? – уточнил Уилер, покачивая пакетом. – А, ну… Бумаги по Гранту Джошуа тебе на рассмотрение, – сообщил он серьезно, а затем расплылся в улыбке. – Нет, шучу, конечно. Это булочки с ягодной начинкой. Ты такое любишь?

Прежде чем ответить, Алексия поймала себя на том, что никто очень давно её не спрашивал, что она любит, или что хочет. Это осознание прошибло её с такой силой, что в веках предательски запекло, и она поспешила захлопать глазами и рассмеяться, чтобы не дать себе так нелепо расплакаться.

– Да, очень, – ответила она, решительно сворачивая все окна, в которых работала, и вставая из-за стола. – Пойдем поищем какое-нибудь укромное место.

Им – пусть и вовсе не укромным – стала площадь с памятником Нельсону и мемориальной доской погибшим в боях 1914–1919 годов, служившая прокуратуре внутренним двориком. Тут, под первым по-настоящему согревающим апрельским солнцем, они сели на лавочку.

Передав Алексии стакан и позволив самой выбрать себе сверток с выпечкой, Блэк Уилер оглянулся на нависшее над ними здание, и произнес:

– Королевская прокуратура, значит. Такое себе совершение добра и справедливости без марания рук в грязи.

– Ну, знаешь ли, – невнятно хмыкнула Грин, отчетливо понимая, что он не знал. Не имел представления о том, что у неё не только руки, что она вся уже несколько лет как была изгваздана в грязи, и с ужасом представляла, как рано или поздно пустит эту грязь и внутрь себя. И, конечно, не знал, что она никогда к этой пресловутой справедливости и добру не стремилась.

Алексия поступила на юридический в университет Джона Мурса, потому так сделали многие из её знакомых, потому что право казалось самой перспективной из возможных профессий, потому что Грин всегда была достаточно прилежной, чтобы выучиться, но недостаточно амбициозной, чтобы пытаться достичь высот в чем-нибудь, начинающемся с самых низов. Её планом была размеренная работа штатным специалистом в какой-нибудь компании, составляющим договора на сотрудничество, подмахивающим акты приема-сдачи работ, вносящим правки в трудовые договора, разъясняющим маркетингу юридические подводные камни, заваривающим себе кофе в просторном офисе какой-нибудь стеклянной высотки. Возможно, даже в столице.

На полставки в диспетчерскую службу полиции она пошла, потому что имела внушительные аппетиты на социальную жизнь, и её гардеробу, путешествиям, ужинам, вечеринкам требовались деньги значительно больше тех, которыми её в студенчестве могла обеспечить тетя Перл. В прокуратуру ассистентом младшего юрисконсульта она пришла, потому что на вакантные места в частные компании брали либо самых блистательных из выпускников, к которым Алексия не относилась, либо уже имевших какой-либо опыт. Она не планировала задержаться в отделе по борьбе с международными преступлениями и организованной преступностью дольше, чем на год. Но беременность всё изменила.

Её нынешнее занятие никогда не было её призванием, оно стало результатом невыгодного стечения обстоятельств. В последние три года особенно осложнившегося повисшим на ней пиявкой Майло Рэмси. Вот только ничего из этого она, естественно, вслух произнести не могла. А потому предпочла перевести стрелки:

– А ты почему ушел из патруля?

– Разочаровался, – откусив почти половину булочки и языком утерев с угла рта каплю ягодного джема, ответил Блэк Уилер. – Рассчитывал, что буду много стрелять и вести погони, а пришлось только разнимать пьянчуг и будить бомжей.

Они оба невесело рассмеялись.

***

Вечер пришел в город стеной влаги и пронизывающим холодом. Майло стоял, задумчиво прокручивая в руках телефон, на краю тротуара. Перед входом в «Хибби-Джиббис» выстраивалась длинная очередь, медленно проходящая через охрану и фейсконтроль. Девушки на высоких каблуках, с ярко разрисованными недовольными лицами и намокающими укладками возмущенно выкрикивали, когда кого-то пропускали в обход остальных, и бросали томные взгляды на все подъезжающие к бару машины в надежде, что вышедшие из них мужчины сгребут их в охапку и проведут внутрь, где будет тепло и за обещание продолжения им купят выпить.

Поганое невезение если приходило, то надолго и основательно. Найденный Майло способ прижучить скупого Обри Муди по вкусу Гранту не пришелся. Прокурорша сработала гладко и быстро, на все обещанные 50 штук. «Вейвертри» разобрали до основания, перешманав на предмет нелегальной наркоты, контрабандного бухла, просроченных лицензий, не дооборудованных торговых площадок. Муди заявился к Джошуа ровно в срок, но вместо ожидаемого бабла принёс очередную претензию. Его напрягало то, что хваленое покровительство парней Джошуа не уберегло его от такой облавы.

Грант осклабился ему в морщинистое лицо, но как только Обри ушел, обрушил свой гнев на Рэмси.

– Слишком мощная игрушка в твоих неумелых руках, – сказал Грант, когда они остались в его сыром будущем кабинете вдвоём. – Эта легавая из прокуратуры. Я хочу её видеть. В субботу.

Посыл был ясным: Майло напомнили, что он всего лишь связной и настолько масштабные действия предпринимать без согласования не имел права. Всё не пошло по пизде так основательно, как могло бы, не окажись эта авантюра с проверками настоящим ударом по яйцам Муди, нанести который, как порой в минуты остро пульсирующей злобы думал Майло, сам Грант был не в состоянии. Но и полностью тучи над его головой не развеялись.

Набрав номер, по которому за эту неделю у него в списке вызовов значилось необычно много исходящих, Рэмси приложил телефон к уху и отвернулся от переливающейся красным вывески. Её блики отражались в мокром темном кирпиче здания напротив.

– Слушаю, – устало проговорила Алексия Грин, взяв трубку после нескольких гудков.

– Сегодня, – коротко сообщил Майло. – Заеду через два часа. И мне нравится черное кружевное.

Прежде, чем привезти её на поклон к Джошуа, Рэмси жадно, даже с каким-то злобным сожалением, что не мог выставить эту свою подлость боссу под нос, собирался воспользоваться Алексией Грин самостоятельно. Он полагал, – и это было бы логичнее всего – что Грант всего лишь хотел установить с Грин контакт лично, в обход занявшегося неугодной самодеятельностью Рэмси. Но логика и здравый смысл не были в числе первых мотиваций Джошуа, и Майло, авансом списав его к совершенно ебанувшимся головой, не исключал, что прокуроршу могли пустить по унизительному кругу. Такое прежде происходило лишь с женами и дочерями должников, замахнуться же подобным на высокопоставленную легавую было чревато. Рэмси понимал это и был уверен, что Грант тоже понимал, но на всякий случай весьма брезгливо хотел успеть первым.

***

Алексия опустила мобильный обратно на край стола и, разжав пальцы, заметила, что они мелко дрожали. Об условиях получения денег, на которые так уповала, она старалась не думать, потому что была убеждена – слетит с катушек. Дело было даже не в том, что к такому отношению она не привыкла. Дело было в самом Майло Рэмси. Как только она услышала, что всё случится сегодня, в ней неизвестно откуда родилась мысль, что она отдалась бы кому угодно из банды, но только не ему.

Экран телефона погас, и Грин торопливо подсветила его снова, нажав на кнопку, и сверилась со временем. У неё было два часа на то, чтобы подготовиться. Сжав кулак, чтобы нервный тик не был таким очевидным и отвлекающим, она строго напомнила себе цену вопроса. Она не могла не заработать этих 70 тысяч, просто не имела права. А потому решительно направилась в душ. Выйдя оттуда разогретой под горячей водой, раскрасневшейся, но не расслабившейся ни на каплю, она старательно пересмотрела весь свой гардероб. В ней боролись желание бунта – вот ещё, она не станет выряжаться ради этого ублюдка – и смиренное согласие с его требованием. В конечном итоге, разве она могла себе позволить это маленькое проявление ярости, если на кону была жизнь Олли?

Ей нужно было постараться, а потому она потратила какое-то время на то, чтобы достать и разложить на кровати белье, отыскать в самом дальнем конце перекладины, куда рука не дотягивалась уже больше года, платья, стряхнуть пыль с коробок, вмещавших туфли на каблуке. Несколько раз Алексия одевалась, приценивалась к себе в зеркало и раздевалась. В какой-то момент, сменив несколько комплектов белья и провисавших на её истончавшей фигуре платьев, она остановилась посередине спальни голой. Ей показалось, что такой – с бледной ровной кожей, с исходящей от неё легкой фруктовой отдушкой геля для душа, с едва различимыми светлыми волосками на руках – после сегодняшней ночи она уже никогда не будет. И, подойдя ближе к своему погрустневшему отражению, несколько минут молча с этой своей чистотой прощалась.

Она решила, что не станет Майло перечить, но не будет и излишне стараться. А потому, отвернувшись от зеркала, взяла попавшиеся под руку лифчик и трусы, осторожно надела приятно пахнущие капроном черные колготки, надела простое черное платье с мелким белым узором на запахе, обула ботинки на устойчивом широком каблуке. Алексия собрала волосы в низкий хвост, проигнорировала макияж, столкнула в сумку необходимые мелочи. Подумала с минуту и, содрогнувшись, добавила прокладку и упаковку обезболивающих – черт его знает, как там пойдет.

Затолкав созданный бардак одним комком обратно в шкаф, она расправила покрывало на кровати, выключила свет и вышла из спальни. На звук её утяжеленных каблуками шагов из своей комнаты выглянула тетя Перл. Она цепко осмотрела Алексию и вопросительно выгнула бровь.

– Ты куда? – шепотом поинтересовалась она, но Грин не смогла ответить. Поперек горла встал горький ком. Она лишь мотнула головой и постаралась как можно быстрее и тише спуститься. Перл упрямо последовала за ней.

– Куда ты, Алексия? – повторила она уже в прихожей. – Разве не видишь, что Оливеру эти несколько дней особенно тяжко? Останься.

– Перл, я… – начала Грин, но осеклась. Что она собиралась ей сказать? Что может не вернуться сегодня? Чтобы вызывала полицию, если до утра она не появиться? Чтобы – наоборот – приняла деньги, если их принесут люди Гранта Джошуа и помалкивала? Чтобы передала сыну, что она его любит?

От этой снежной лавины мыслей, безостановочно понесшейся в её голове и заваливающей все те слабые подпорки, которые она старательно выстраивала последние два часа, Алексия едва не закричала.

– Мне нужно сейчас уйти, – одернув себя, продолжила она как можно тверже. – Я ненадолго, обещаю.

– Что это значит?

Перл следовала за Грин впритык, когда она взяла с комода ключи и пачку сигарет, сунула их в сумку, когда по привычке перед выходом подхватила наполовину опустевший пузырек духов, подумала и отставила, не воспользовавшись, когда сняла с вешалки пальто и накинула его на плечи.

– Ты меня пугаешь, – сообщила тетя, а когда Алексия открыла входную дверь и переступила порог, округлила глаза и с придыханием вскрикнула: – О Боже! Ты совсем ополоумела?

Синий БМВ уже стоял под отбрасывающим желтый свет фонарным столбом, двигатель урчал, в холодном свечении фар косо пролетали дождевые капли. Салон за затонированными стеклами был погружен в кромешную тьму, но Алексия – как и Перл – ощущала кожей присутствие Майло.

– Что ты творишь? Боже! – тетя попыталась поймать её за руку, босиком ступая на влажное крыльцо следом, но Грин отшатнулась. Оглянувшись, она проговорила, вталкивая в свой голос последнее разумное и сдержанное, на которое была сейчас способна:

– Прошу тебя, вернись в дом, запри дверь и ложись спать.

Но в ответ получила только истеричное:

– Алексия!

Им не о чем было сейчас договариваться и торговаться, Перл не смогла бы остановить её даже силой, принятое решение – пусть неизвестное тете – обсуждению не подлежало. Алексия повернулась и, кутаясь в пальто, решительно зашагала к машине. Внутри её встретил знакомый табачный запах и недобро подсвеченное голубым мерцанием приборов лицо Майло Рэмси.

– Добрый вечер, – сказала она сперто и сразу отвернулась под предлогом поиска ремня безопасности.

***

Пока она суетилась, пристегиваясь, края пальто сдвинулись, темное платье соскользнуло на бедре, и взгляду Майло открылась стройная нога, тесно подхваченная черной дымкой. Он наклонился к рулю, заглядывая в тень, с просыпающимся внизу живота голодом рассчитывая рассмотреть кружевную оборку чулок и линию голой кожи, но ничего подобного не увидел. Протянув поперек себя ремень, Алексия Грин поймала его взгляд и нахмурилась, а Рэмси не смог сдержать усмешки. Было бы слишком охуенно, если бы она надела чулки, и, наверное, немного не то, чего он от неё ожидал.

Прокурорша резко одернула подол платья.

Внешне она была не в его вкусе – слишком бледная, плоская, скучная. Он привык к девочкам с вызовом в одежде и с цепляющими взгляд изгибами, но за предложенные Грин деньги собирался взять с неё по полной, как, наверное, никогда не брал с других шлюх.

Выкатываясь из тупика Давентри-Роуд, Майло крутнул шайбу магнитолы, добавляя громкости, пока та не стала физически ощутимой вибрацией ударных. Резкая обрывистая музыка пульсировала в такт настроению Рэмси, вытесняла из него лишнее беспокойство, разгоняла в нём дикое желание гонки. Вместо толкаться через весь Ливерпуль, он свернул в сторону объездной, целясь на огибающую город М-57.

Дворники метались по лобовому стеклу, в расталкиваемой ими влаге редкие габаритные огни впереди идущих машин расплывались в изменчивые красные бутоны, дорога злобно гудела под колесами. Майло опрокинул педаль газа, от мощного разгона ощутимо втиснуло в сидение и резко подтолкнуло назад голову. Коротко сверившись с голодно поползшей по спидометру стрелкой, Майло покосился на Алексию Грин. Она неспокойно вцепилась рукой в перечеркивающий её ремень, её взгляд тоже скользнул на приборку, потом пугливо ткнулся ему в лицо. Сейчас он мог позволить себе что угодно – что могли полицейские мигалки и удостоверения против мощи его бэхи и прокурорской власти? Это распалило его настолько, что он прогнал весь путь до Кросби втрое быстрее, чем обычно, а выходя на парковке из-за руля ощущал приятную усталую пульсацию в ногах и пояснице.

Это одурение захотелось усилить, и, войдя в квартиру, оставив Алексию самой разбираться со своей верхней одеждой в коридоре, он пошел прямиком на кухню. Достав с полки старую кофейную жестянку, давно и как-то сентиментально служившую ему личным хранилищем кокса, он бросил щепотку просто на зеркально натертую домработницей черную столешницу. Та рассыпалась контрастно белым порошком. Подхватив из подставки широкий мясной нож, Майло увесистой рукоятью перетер песок на мелкую пудру, затем лезвием растолкал её на несколько дорожек. Голодно приценился к ним и тогда заметил в гладком отражении Алексию.

Она остановилась между просторным диваном и высоким табуретом, приставленным к кухонному острову, свесив перед собой руки и плотно сомкнув пальцы. Повисшая прямо над ней лампа добавила в медные волосы рыжей яркости, воспламенив её, будто спичку. Плечи в черном, запятнанном чем-то мелким платье остро вздыбились. Глаза растерянно описали по просторной комнате круг и остановились на кокаине.

– Хочешь? – спросил Рэмси, и Грин предсказуемо отрицательно мотнула головой. Он пожал плечами, вытянул из кармана мятую купюру, спешно её свернул и голодно вдохнул две дорожки. Те сначала защекотали в носу мелкими крупицами, затем пришло приятное онемение и на корень языка стекло несколько морозно-горьких капель.

Этих нескольких грамм должно было хватить, чтобы немного прихмелеть, но сохранить рассудок абсолютно работоспособным. Терять голову Майло не любил, но и достаточно вошедшим в кондицию пока себя не ощущал.

– Тогда, может, выпьешь что-нибудь?

– Выпью, – с неожиданной готовностью кивнула прокурорша. – У тебя есть водка?

– Водка?! – задохнувшись от удивления, переспросил Рэмси и хохотнул. – Нет, русской водки нет. Есть колумбийский «Агуардиенте». Будешь?

Алексия невнятно поморщилась названию, но снова решительно кивнула. Майло выцепил давно пылившийся сувенир из бара, откупорил с легким хлопком давно настоявшихся под крышкой спиртовых испарений, и плеснул в рюмку. Грин взяла её и разом опрокинула в рот. Скривившись, она уткнулась носом в тыльную сторону собственной ладони, и простояла так какое-то время. Майло даже показалось, её сейчас вырвет этой пламенной настойкой.

– Спасибо, – выдохнула прокурорша, протягивая стопку обратно.

Её щеки сразу вспыхнули румянцем, на губах заблестела влага. Рэмси забрал у неё рюмку и, не глядя, отбросил. Та покатилась по столу и с тихим звоном ударилась о нож. Майло обхватил тонкую кисть Алексии Грин и уловил её слабый, быстро подавленный импульс одернуть руку. Он потянул её к себе, и она нехотя подалась, опустив голову и избегая поднимать взгляд с собственных ног.

Прежде он никогда её не рассматривал, особенно вблизи, и теперь впервые различил, насколько шелковистой казалась её светлая кожа. Ровной, нежной и теплой. Привычные Майло бабы часто обильно себя запудривали, намазывали до рыжих разводов какие-то кремы, их кожа была неровной, бугристой, с рубцами. Их лица смазывались и отпечатывались на его одежде и постели, от них никогда не пахло чистотой, только горечью талька и химической сладостью помады. В нём проснулся позыв прикоснуться, и он поднял свободную руку к её щеке.

Алексия пугливо дернулась, и Майло хмыкнул:

– Не бойся.

Произносить подобное было для него настолько в новинку, что он даже завис на мгновенье, прокручивая сказанное в голове и убеждаясь, что эти слова вообще имели смысл. Обычно – нет. Его стоило бояться. Но сегодня – пока – прокурорше не о чем было беспокоиться.

Он провел пальцами вдоль скулы вверх, к линии волос, а потом по кругу вниз, к челюсти. Взял в кулак её подбородок и подтолкнул, заставляя поднять на него взгляд. Но она смотрела будто сквозь него. Её глаза не были опьяневшими, напуганными, остекленевшими от ужаса. Майло видел, как она концентрировала их на чем-то внутри своего сознания – но не на нём. Так не пойдет.

– Назови моё имя, – потребовал он.

Она встрепенулась:

– Что?!

– Назови. Моё. Имя.

Это пробудило её, выковырнуло из убежища. Он различил, как резко сузились её зрачки, как карие глаза налились густой темнотой; она в замешательстве дважды мелко моргнула. Теперь она его видела. Он осклабился.

– Говори.

– Майло Рэмси, – выдохнула Алексия едва внятно.

– Громче!

– Майло. Ублюдочный. Рэмси.

***

Он замахнулся так быстро и сильно, что Алексия не успела понять приближения пощечины, оглушившей её на мгновенье и свалившей с ног.

– Ах ты ж сука, – процедил он, наклоняясь и хватая за волосы. Майло резко дернул, и Грин не смогла сдержать крика от полоснувшей по скальпу боли. Он поволок её за собой, и она судорожно попыталась найти под ногами опору, чтобы встать и ослабить боль, но постоянно поскальзывалась.

– Хочешь, чтобы я был ублюдочным? Я им буду – не вопрос.

Рэмси швырнул её обратно на пол, разжав кулак и выпустив волосы, но вместо этого схватился за платье. Алексия попыталась поднять ноги и заслониться коленями, возможно, даже отбиться, но Майло грубо их отталкивал и оттягивал ткань. Та несколько раз жалобно затрещала в швах, слабо сопротивляясь. Узелок завязки поддался, и в следующее мгновенье Алексия лежала, свернувшись в комок, на полу, беззащитно обнаженная в распахнутом платье. Рэмси нависал над ней, тяжело, злобно сопя.

– Подъем! – скомандовал он, а сам отступил к дивану и грузно упал в подушки.

Грин боялась открывать глаза и опускать руки, которыми пугливо накрыла голову. Она боялась увидеть – даже не Майло и не предстоящий ей ужас – себя в белье и остро впившихся резинкой в живот колготках. Это было такой яркой иллюстрацией её безысходности, что от нахлынувшей жалости – и ненависти – к себе она едва снова не закричала. Потом всё же заставила себя послушаться и встала на ноги. Когда она решилась и посмотрела на Майло, тот расслабленно раскинул руки по спинке дивана, вытянул широко расставленные ноги и лениво покачал головой.