Текст книги "Сделка (СИ)"
Автор книги: Ulla Lovisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Майло Рэмси проследил взглядом за полетом фотографии, замер на минуту, напряженно рассматривая её, а потом порывисто наклонился и поднял. Он положил снимок на плотно скованные между собой ладони, медленно поднял голову и перевел взгляд на Блэка.
Когда он заговорил, в его голосе больше не было прежней наглости, только хриплая слабость:
– Она жива?
Блэк промолчал. Что-то животно требующее мести подтолкнуло его – пусть совсем на короткое мгновение – оставить Рэмси в ужасном непонимании. Внешне тот казался по-прежнему нарочито расслабленным, самоуверенным, непробиваемым. Вот только в том, как смотрели глаза, что-то разительно изменилось. Уилер прицельно попал в гнилую сердцевину.
– Она жива?! – взревел Рэмси. Его руки напряглись, из-под короткого рукава футболки вниз к плотно обхватившим запястья наручникам прокатилось вздыбливающее мышцы и вены напряжение. Пальцы сжались и между ним с едва слышным глянцевым скрипом смялся снимок.
– Не разыгрывай комедию, – выплюнул Блэк. – Зачем ты её убил?
От звучания последнего слова – так неочевидно данного ответа – по лицу Майло пробежала темная тень, он сморщился, будто и сам получил сильный удар, дернулся на стуле, порывисто наклонился вперед. Развернул скомканную фотографию, коротко заглянул в неё и покачал головой.
– Это какая-то хуета, – проговорил он тихо. – Полнейшая дичь. Ты паришь мне хуйню, детектив. Ты не из убойного. Это злоебучая подстава!
На долю секунды Блэк оказался в замешательстве. Уж не рассказала ли ему Алексия о предстоящей операции? Но что тогда?
– Верно, – кивнул Уилер. – И я здесь не для допроса. Я пришел только посмотреть тебе в глаза и понять, за что. Потому что ты прав. Она чертовски красивая баба. Была красивой.
Майло вскинул взгляд, снова сминая фото.
– Я не делал этого. И ты знаешь это. Выпусти меня. Я найду и разберусь с тем, кто это сделал. Ты же понимаешь, что я справлюсь быстрее и надежнее вас.
Уилер промолчал. В этом была доля своеобразной, горькой правды. Блэк был уверен, что, достаточно растравив Рэмси и спустив с поводка, мог им одним вычистить Ливерпуль от парней Джошуа и самого Гранта – ведь именно его собирался выставить виновным в жестокой смерти Алексии. Но заливать город реками крови, да ещё и пущенной почти настолько же ненавистным Блэку человеком, как и сам Джошуа, он не намеревался. Ему нужны были надежные, правомерные, подходящие для суда, не перекрываемые дорогими адвокатами козыри.
Он демонстративно протяжно вздохнул, прихлопнул по спинке стула, на который опирался и выпрямился, готовясь уйти.
– Когда это случилось? – спросил Рэмси.
– Её нашли сегодня утром.
– Где?
– Недалеко от больницы «Клаттербридж».
– Что с пацаном?
– Им занимаются социальные службы.
***
Двое офицеров отвели его обратно в камеру. Кто-то из них грубо толкнул Майло прямо в стену, приказывая отвести в сторону руки, снял наручники и снова коротко ударил между лопаток.
– Шагай в камеру, подонок! – прозвучало резкое ему в спину.
Рэмси, едва ли не впервые в жизни безразличный к тому, чтобы в ответ на грубость упрямо взбрыкнуть, послушно шагнул внутрь цементной коробки. За ним гулко закрылась тяжелая металлическая дверь.
В глазах ощущалось подлое жжение. Майло дважды моргнул, пытаясь прогнать его, но вместо этого только отчетливее увидел перед собой в мясо разбитое лицо прокурорши.
Как, блядь, так получилось, что её достали? Кто? Зачем? Куда делся ебучий Мозес, тупоголовая скотина, у которого были всего две задачи: отчитываться о движениях Грин и при необходимости заслонить её собой?
Каким же охуенно тупым был сам Майло – подозревал Гранта в скользком шевелении за его спиной, знал о том, что он накинул своим поганым глазом на Алексию, и всё равно ослом упрямо продолжал уговаривать себя, что ошибался, что накручивал себя на пустом месте.
Он подвел её. И объебал себя. Столько лет знал её, столько времени мог с ней провести, но не был в состоянии прежде рассмотреть в ней ту, которую узнал в последний месяц. Её мелкому пиздец как не повезло – никого не осталось. Чего стоила его борьба за жизнь, если победа пришла со смертью бабки и мамы? За ним нужно будет присмотреть, помочь ему. Но держать подальше от всей это гнилой хуйни, которой Рэмси сам занимается. Он всегда был далек от детей, но с пацаном Алексии всё было иначе – Майло был перед ним виноват. Это он отнял у мелкого маму. На нее напали один раз, и он не выучил урок. На неё напали снова, и на этот раз возможности исправить ошибку не осталось. А ведь он – сука, сука! – ей обещал.
Под коленями будто полоснуло ржавым ножом, Рэмси грузно рухнул на пол и закричал. С такой болью, таким ощущением зияющей внутри него черноты опустения, с такой острой ненавистью, которых прежде не мог даже представить. Он кричал, пока в горле не засаднило, а в легких не закончился воздух. А затем вскочил с колен, шагнул к стене, наполовину покрашенной в темный, и до кровавых следов на облупившейся краске колотил её, сжав зубы, игнорируя острые вспышки боли в костяшках, рыча, будто бешенный зверь.
Он убьет Гранта, он убьет каждого, кто станет на пути: приведших его сюда копов, Уилера, своих же поставленных в оборонительный заслон перед Джошуа людей. Он уничтожит каждого, а потом утопит могилу Алексии в крови, восполняя каждую каплю, которую с неё выбили.
========== Эпилог. ==========
В Данди зима пришла ещё в середине ноября, она начала настойчиво появляться на улицах комками грязного снега, смешивающегося подошвами и колесами машин во влажную скользкую массу. Но Оливера ни чавкающая под ногами размокшая почва, ни пронизывающий влажный ветер, ни низкие, наползшие со стороны моря тучи, обещающие новый, остро метущий снегопад, не пугали. На заднем дворе их дома цвета пряника, одного из десятков похожих в пригороде, соседствующим с аэропортом, отчего порой в окнах мелко дребезжали стекла, а гул реактивных двигателей, казалось, доносился из соседней комнаты, он сосредоточено дорабатывал последние детали перед запуском самостоятельно сделанной модельки самолета.
В новом доме было на две спальни больше, чем им требовалось, и увидев их ещё совершенно пустыми, а оттого создающими впечатление бескрайнего простора, Олли заявил, что теперь-то у них было место, чтобы завести собаку. Потому под ногами у Оливера, взбивая лапами налипающую на шерсть комками грязь, вертелся их новый член семьи – взятый из приюта, ласковый и постоянно голодный Арахис.
Кроме его настойчивого присутствия и шотландской погоды, заметно более резкой, чем в Ливерпуле, приходилось свыкаться ещё с бесконечным перечнем новых вещей и людей в их жизни. Так, например, Алексия даже шесть месяцев спустя не могла привыкнуть к Клер Гиллис. А ведь именно это имя значилось напротив её собственной фотографии в водительских правах и преподавательском удостоверении. Кабинет в прокуратуре сменился лекционными залами факультета общественных наук университета города Данди.
Многое изменилось, и главной, самой радостной переменой было, конечно, выздоровление Олли. В онкологическом отделении местной больницы они продолжали чутко следить за его здоровьем, и результаты обследований воодушевляюще повторяли одно и то же – полная ремиссия.
Свой девятый день рождения Оливер встретил уже в этом доме, вместе с Алексией и едва удержанным в секрете жалобно скулящим свертком подарка. Августовский день выпал дождливым, и Оливер, ещё не успевший посетить местную школу и не перезнакомившийся с соседскими детьми, захотел провести этот день дома, играя с новоприобретенной собакой. Грин немного задело за что-то болезненно отозвавшееся внутри то, как он пугливо держался их жилища, перенеся эту привычку из ракового прошлого. И хоть теперь чувствовал себя исключительно хорошо, продолжал тяготеть к чему-то спокойному, домашнему, тихому. Алексия не боролась с этим, хоть и пугалась порой того, что этот тяжелый отпечаток болезни мог искривить восприятие жизни Оливером. Но всему было своё время, уговаривала она себя. Пока и сам дом, их новые условия жизни, их лишенные боли будни были чем-то новым и познавательным.
Алексия вышла на порог кухонной двери, ведущей в задний двор, и, наблюдая за сыном, закурила.
Клер Гиллис числилась его временной приемной мамой, которую спустя двенадцать месяцев местные социальные службы без каких-либо проверок обязывались переквалифицировать в постоянную. Приемным отцом Олли значился Рой Гиллис, свидетельство о вступлении в брак с которым хранилось в ящике с документами в спальне Алексии. Она не только никогда не встречала Роя Гиллиса, за которого, согласно бумаге, вышла четыре года назад, но и не была уверена, существовал ли такой человек в принципе.
Программа по защите свидетелей оказалась основательной машиной, прорабатывающей алгоритмы до мельчайших деталей, продумывающей бюрократию их воплощения до оттенков чернил. Алексии пришлось побороться с работающими в программе специалистами, чтобы оказаться именно в Данди. Но всё остальное – даже прибавленные ей несколько лет – она приняла без возражений. Главное, как и обещал Блэк Уилер, их с Олли увезли далеко от Ливерпуля и надежно спрятали. Их спрятали даже от самого Блэка.
С какой-то периодичностью поначалу Алексия наблюдала за ходом событий через заголовки интернет-изданий, но когда во всех из них появилась новость о том, что криминальный авторитет Грант Джошуа осужден, будто закрыла гештальт и впредь перестала к этому возвращаться.
Она старалась не возвращаться и ко всему прочему из прежней своей реальности, но порой не могла удержаться от мыслей о Давентри-Роуд и о тете. Они порой приходили по вечерам, заставая её в постели и лишая сна почти до рассвета. Но случалось это всё реже, и Грин ощущала, что постепенно освобождается от скорби и страха.
– Мам, я запускаю! – крикнул ей Оливер, пытаясь одновременно удержать самолет и объемный пуль радиоуправления. – Идешь?
Алексия опустила взгляд на свою обувь – не новые, но ещё отлично служащие ей мягкие, высокие, будто сапог, тапки с красно-белым, будто рождественским, узором. Бережливое, по-взрослому неуместное в ней настаивало на том, чтобы остаться наблюдать с порога. Но она заставила себя сделать шаг вниз. Чистота обуви была настолько мизерным аргументов против качественного времени с сыном, которого она едва не потеряла, что Грин ощутила даже какую-то детскую пакостливую радость, проваливаясь ногами в влажную грязь тропинки.
Были вещи, о которых стоило судить – и действовать – придерживаясь строго разума, а были вещи, столь же разумные, но диктуемые сердцем. И их тоже стоило совершать.
– Только не сбей настоящий самолет! – бросила Алексия, останавливаясь сразу за сыном. Тот обернулся на неё поверх плеча, вскинул брови и хмыкнул – выражение ясно транслировало: действительно ли Грин думала, что, во-первых, он настолько глуп, чтобы запустить модельку настолько высоко, во-вторых, что моделька в принципе на это способна. Алексия расхохоталась этой гримасе и положила руку на плечо Оливера.
– Ну, давай!
Они провозились полчаса, запуская модельку в плавные круги в периметре их заднего двора, однажды едва не перелетев через забор к соседям и не запутавшись в растянутых там бельевых веревках. А затем Грин, продрогнув окончательно, – она в отличие от сына вышла не в куртке и даже не в прочной обуви – пошла обратно в дом. Близилось время обеда, а воскресные обеды стали их новой шотландской традицией – сытными, неспешными, сопровождающимися фильмами.
Столкнув с ног перепачкавшиеся тапки и, пока не решив, как с ними поступить, оставив их перед кухонной дверью, Алексия шагнула внутрь босиком. После стылой влаги двора деревянный пол коснулся голых стоп мягким теплом. В доме было современное отопление, но в гостиной и одной из спален наверху были рабочие настоящие камины. Грин разжигала какой-нибудь из них по выходным, и тогда в доме воцарялся настоящий уют.
Войдя, она прикрыла за собой дверь, отбросила на угол стола пачку сигарет и зажигалку, которые всё это время сжимала в руке, и только потом обернулась.
У холодильника, всматриваясь в прикрепленные к его дверце фотографии Алексии и Оливера, стоял – сердце пропустило удар – Майло Рэмси. Тот, чье имя Грин запрещала себе произносить даже мысленно, ведь иррационально боялась его призвать, будто дьявола, но о котором не могла не вспоминать. И пусть перестала засыпать с мыслями о его твердом, видящем насквозь взгляде, порой совершенно неосознанно искала его в окружающих.
Он – черная дутая куртка, придающая ему ширины в плечах, спортивные штаны и привычные грубые кроссовки – стоял, сунув руки в карманы. Алексия знала, что Блэк планировал его отпустить – посадить за её инсценированное убийство у него не было бы юридических оснований. Он планировал прижать Майло Рэмси большим сроком, обернуть его против бывшего босса, а потом предложить свободу в обмен на ценные сведения о Джошуа и его группировке. Судя по тому, что Грант сел, план Уилера был успешно воплощен. И то, что Рэмси оставался на свободе, было Грин известно, но ей даже не приходило в голову, что он сможет – захочет – её найти.
Она ведь была мертва. Мертва и похоронена рядом с мамой и тетей.
Теперь, похоже, пустая могила на ливерпульском кладбище должна была обзавестись телом, соответствующим имени на надгробной плите.
– Пожалуйста, только не сейчас… Не при Олли!
Майло вопросительно повел бровью, отворачиваясь от холодильника. Их разделяли всего несколько шагов, за спиной Алексии остались глухо огороженный забором двор и её сын, своей спиной Рэмси закрывал телефон, машину, входную дверь – все пути к спасению. Сердце снова предательски сбилось.
– Если тебя прислали убить меня, прошу, сделай это не сегодня. И не трогай моего сына.
– Меня никто не присылал, – дернув головой, сухо отрезал Рэмси. – Я сам по себе.
Он вытянул из кармана руку, потянулся к одному из снимков, сделанному всего несколько недель назад на школьном мероприятии Оливера, дернул его на себя. Удерживавший фото магнитик слетел и гулко ударился о пол.
– Тебе яиц не занимать, – добавил Майло. – Охуеть. А я ведь даже не осознавал, насколько ты смелая. Ты смешала Гранта с говном, ты взъебала меня.
Ей нужно было догадаться, что если он и придет за ней, то только по собственному желанию. Раз он сдал Джошуа, то едва ли стал бы слушать его приказания из-за решетки. Он прав, она обманула его, подставила, а такое Майло Рэмси не прощал.
Она коротко оглянулась в окно на Олли, продолжавшего наблюдать за плавным полетом самолетика, направляя его с массивного пульта с торчащей вбок тонкой антенной.
– Прошу, – слабо выдохнула Алексия. – Не делай этого у него на глазах.
Рэмси дернул краем рта в короткой острой усмешке. Он сделал шаг к ней, и Грин едва сдержалась, чтобы не вжаться спиной в дверь.
– Те фото были дохуя убедительными, знаешь? – проговорил он. – Я так долго шел по твоему следу, продолжая сомневаться, действительно ли это была ты. Или я гонюсь за призраком.
Ещё один шаг к ней приблизил горький сигаретно-автомобильный, какой-то характерный только Майло запах.
– Но тебя выдал он, – Рэмси поднял руку с фотографией и взмахнул ею перед собой. – Ты бы не бросила его. Ни за что бы его не бросила.
Последний шаг сократил расстояние между ними настолько, что поднятая рука Майло коснулась живота Алексии. Второй, свободной рукой, он тоже потянулся к ней. И когда его пальцы приблизились к её лицу, Грин пугливо дернулась.
– Успокойся, – снова скалясь, тихо сказал он. – Я тебя не трону, прокурорша. Только хочу убедиться, что ты действительно живая.
Его пальцы, коснувшиеся её щеки, оказались холодными и сухими, немного даже царапнувшими кожу. Его темный взгляд перебегал по её лицу, будто искал что-то.
Он совсем не изменился. Алексия смотрела в его близкое лицо и не находила ничего, чего не знала до мельчайших деталей – тот же перечеркивающий бровь шрам, та же неравномерная щетина, тот же бледный цвет тонких губ, та же глубокая вертикальная морщина на переносице.
Из ниоткуда, будто удивительно рвущийся к жизни зеленый росток, пробивающийся через тяжелую бетонную плиту, в её голове возник вопрос: подойдет ли ему имя Рой Гиллис?
