Текст книги "Аттракцион (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Хью, по-прежнему в пиджаке без рубашки, сидел на полу, задумчиво обхватив колени ладонями, как будто его тут кто-то оставил, а потом забыл о нем. Кусок пластыря телесного цвета светлел на лбу. Мадс смерил его взглядом, ничего не сказал и неторопливо вытерся, достал из шкафчика свежую домашнюю одежду и начал одеваться.

– Ларс велел мне вымыться, – тихо пояснил Хью, хотя его никто ни о чем не спрашивал.

– Ты не заметил, что эта ванная занята?

– Я не могу… – пробормотал он и посмотрел пристально куда-то в район его плеча.

Мадс натянул майку, прошелся по волосам сухим полотенцем и взглянул на себя в зеркало, оценивая внешний вид. Злость на Хью кипела внутри, и больше всего сейчас ему хотелось уйти, полностью проигнорировав его.

Он толкнул дверь, собираясь выйти, но Хью спросил его вслед.

– Ты теперь ненавидишь меня?

– Нет.

– Что ты хочешь…

– Ничего, – Мадс резко обернулся к нему, подошел ближе и, склонившись над ним, четко проговорил, – я тоже устал от тебя в моем пространстве.

Хью посмотрел на него тоскливо, а потом, уткнувшись лицом в колени, пробормотал:

– Что мне сделать? Уйти?

– Завтра решим. А сейчас… Ларс был прав. Вымойся.

Хью не двинулся с места. Он, несомненно, был прав, он был сплошной ошибкой, совершенно не годился даже на роль тихого омеги, живущего дома взаперти… ему нельзя было доверить ни дом, ни детей, ни его самого. Он сам еще был ребенком, вот только Мадс не хотел его усыновлять.

– Я не твоя мама, – тихо сказал Мадс, поворошив его волосы. – Поднимайся, дружок.

Тихо вздохнув, он помог Хью подняться и раздеться, втолкнул его в душевую кабинку и молча включил воду, чувствуя, как вода капает на его сухую одежду. Хью стоял, абсолютно безучастный ко всему, не сопротивлялся, опустив голову, бесконечно виноватый и подчиненный ему. Футболка и штаны Мадса постепенно промокли, превращаясь из уютных и теплых в мокрую холодную тряпку, но он выдавил немного шампуня себе на ладонь, растер его и принялся массировать голову Хью, промывая его волосы. Густая белая пена щекотно потекла по его плечам, он свел лопатки вместе, напрягая мышцы.

– Я не хочу, чтоб ты был кем-то, кроме себя самого, – пробормотал Хью едва слышно в шуме воды, склонился вдруг вперед, прижавшись грудью к стене кабинки, прогнулся в талии, – потому что ты альфа.

Не сказал «мой альфа». Посчитал пару комплиментов в чужой адрес изменой? Перестал признавать своим? Побоялся услышать «я больше не твой альфа»? Мадс сложил ладони ковшиком, набрал воды и вылил ему на макушку, смывая пену, скользнувшую вниз, по отчетливой линии позвоночника. Смывал с него посторонние недобрые взгляды и чужой шепот вслед, грязная вода стекала вниз, уходила в сток вместе с негативными эмоциями. Хью задрожал от прикосновения к плечу, но тут же расслабился, словно прильнул доверчиво к его ладони. Что там Эйнарсон говорил о роковых и ветреных красавцах, которые вынуждают бегать за собой и вынимают душу? Да что б он вообще знал о тех, кто душу способен вынуть! Хью не был сногсшибательно красивым, его сложно сразу отметить в толпе… приглядевшись, можно любоваться бесконечно.

Но неужели это было единственной причиной, по которой Мадс позволял издеваться над собой, втыкать иглы себе во внутренности без обезболивающего?

– Я… не должен был говорить все это сегодня.

– Помолчи.

– Что ты чувствуешь ко мне? – не выдержал Хью, развернувшись к нему вполоборота.

– Я уже сказал. Я устал от тебя.

– Ты больше не хочешь?

Вопрос потонул в плеске воды, но Мадс прекрасно расслышал его, не ответил, потому что не знал ответа. Хью молча опустился на колени, взглянул на него снизу вверх, сам не понимая, как выглядит сейчас, в этот момент. Черные, блестящие волосы облепили его худое лицо, ресницы впитали воду, слиплись в иголки, он казался порочным и неприступно-целомудренным одновременно, но дело было вовсе не в этом. Как будто Хью был согласен на наказание за то, что сделал. От этой мысли челюсть свело оскоминой.

Мадс опустился на колени рядом с ним, положил ладони ему на голые мокрые плечи и сказал совсем серьезно:

– Хью, ты взрослый человек. Я не собираюсь наказывать или тиранить тебя. Мне не нравится по твоей воле оказываться в злоумышленниках и садистах.

– Я понимаю, что виноват, – пробормотал тот, – понимаю, что ты злишься.

– Да, злюсь, – кивнул Мадс, стискивая его плечи, – но это мое дело. Или ты хочешь, чтоб я разозлился, выпорол тебя, а потом долго выпрашивал прощение? Тебе нравится такой тип отношений: от скандала к примирению?

– Не понимаю, о чем ты.

– Я тоже не совсем понимаю, как тебе все это объяснить, но ты неправ. Мне не хочется бить или наказывать тебя, ты чувствуешь свою ошибку – хорошо, страдай от этого осознания, разбирайся в нем. Я не хочу тебя воспитывать. Тебя уже воспитали.

– Ты хочешь меня или нет? – спросил Хью, будто это было главным. Вместо ответа Мадс потянулся к нему, чувствуя, как капли воды падают на лицо, на шею, затекают за шиворот стремительно промокающей футболки. Губы Хью оказались влажными, прохладными, трепетными, Мадс разомкнул их, целуя настойчиво, порывисто, как будто украдкой, как будто грех совершал, и в каком-то смысле так оно и было: не целуй тех, в ком сомневаешься, на кого держишь обиду, кого не собираешься целовать, но удержаться не можешь.

– Ты прав, я глупый, – пробормотал Хью, обхватив его лицо ладонями, – я сказал столько глупостей сегодня. Я не могу ненавидеть… тебя.

– В тот момент твои слова были похожи на правду.

– Нет, нет, – Хью сам поцеловал его, коротко и сочно, – я хочу… я люблю тебя.

Мадс уставился на него в упор, капли воды барабанили по голове и плечам, выстукивая частый, прерывистый ритм. Как вышивка, вывернутая тайной стороной наружу, некрасивая, полная рваных ниток, неровных узелков, их отношения были совсем непохожи на нормальные. Надо же, всего несколько часов назад он считал, что его омега всего лишь обычный, но чересчур застенчивый человек… как далеко он был сейчас от этой мысли. Думал так, потому что хотел так думать. Потому что соблазнился этой беспомощностью – не наигранной беспомощностью омеги из нынешнего развитого социума, сытого, довольного омеги, обласканного вниманием, надежно защищенного законом. Хью и в самом деле был в бедственном положении, не имитировал, а просил, просто погибал без его поддержки. Это влекло так сильно, как Солнце притягивает планеты, как Земля тянет к себе Луну, прописанное в инстинктах стремление помогать беззащитному. Соблазнился ролью защитника, возможностью почувствовать себя благородным и великодушным, слишком любил чувствовать себя сильным, правым, правильным.

И плохо справлялся. Из рук вон плохо.

– Я хочу тебя… очень, – пробормотал Хью, слизывая капельки воды с губ, скользнул к нему, пытаясь раздеть, стянуть налипшую на тело мокрую футболку. Жадный, требовательный и очень близкий, очень «его хороший Хью». Тюбики и флакончики посыпались с полки, когда Мадс попытался найти на ощупь жидкое мыло, как будто счет шел на секунды. Как будто каждая секунда промедления грозила чем-то страшным.

– Ааах… – тихо застонал Хью, оказавшись под ним. Уже успел замерзнуть под прохладными струями воды, пальцы Мадса скользнули по покрытой мурашками коже и тут же погрузились в тугое, тесное тепло, растягивая и размазывая мыло по тонким внутренним стеночкам. Мыла было недостаточно, но времени искать ему замену тоже не хватало, поэтому Мадс вошел почти насухую, услышал ответный болезненный вскрик, отчего где-то внутри отозвалось чувство сатисфакции. На минуту позабыв собственные обещания и нежелание мучить Хью, он почувствовал неожиданное удовольствие от того, как громко и протяжно тот стонет под ним, как горько он всхлипывает, бессвязно уговаривая остановиться и продолжать одновременно. Это, должно быть, действительно было больно, потому что Хью то жмурился от удовольствия, то напряженно кусал губы, но при этом даже не пытался отстраниться, и кончил под ним, так тесно сжав в себе, что невозможно было долго оттягивать оргазм. Мадс не хотел позволять себе сцепиться с ним, но сам не заметил, как натянул Хью по самый узел, кончил в него и ошеломленно замер, не до конца понимая, что именно произошло.

– Спасибо, – зачем-то пробормотал Хью, прижимаясь к нему вплотную, всюду было мокро, будто они лежали под дождем. Сцепка сделала послевкусие секса невероятно сильным, едва ли не приятнее, чем сам оргазм, и Мадс несколько раз сморгнул, пытаясь прийти в себя.

– Не за что, – пробормотал он, осознавая произошедшее.

– Не бросай меня. Я погибну. Я не смогу остаться один.

– Хватит пороть чушь, – вздохнул Мадс, поцеловал его в мокрый лоб, а потом в щеку и в губы, – я не собираюсь бросать тебя.

– Я буду хорошим, дай мне шанс…

– Эту песню ты мне уже пел, – ухмыльнулся Мадс без особой радости, провел ладонью по его лицу, убирая волосы в сторону. – Я больше не хочу ее слушать.

– Ты сердишься?

– Замолчи. Просто замолчи, – сказал он, обнял Хью, почувствовал его в своих руках, и снова поцеловал в лоб. Вокруг был полный бардак и беспорядок, опрокинутые, промокшие вещи валялись вокруг: примерно такой же бардак Хью навел в его душе.

========== Часть 15 ==========

До рассвета оставалось еще как минимум полчаса, но за окном уже переговаривались птицы, и предчувствие утра наполнило комнату. Мадс лениво рассматривал складки на занавесях, блуждая взглядом по плотному набивному узору, раздумывая о том, насколько сильно ему хочется встать и покурить. Дверь тихо скрипнула, открылась, но не от сквозняка: Хью, который ускользнул к себе вчера ночью, решил вдруг вернуться, как будто никуда не уходил. Он бесшумно подошел к кровати, стянул с себя футболку, светлый и худощавый в предрассветном полумраке. Аккуратно, стараясь не разбудить, он прилег на край кровати, пододвинулся ближе, теплый, пахнущий зубной пастой и свежестью. И резко вскрикнул, когда его схватили поперек тела.

– Тише, тише, – проговорил Мадс, ослабив хватку, – чего кричишь?

– Я думал, что ты спишь… – Хью прильнул к нему, откинулся головой на его плечо, – не помешаю?

– Нет.

Он явно хотел поговорить, но не знал с чего начать, и Мадс не помогал ему, потому что не слишком-то был настроен портить неплохое утро, которое еще даже не началось.

– Отсоси мне, а? – предложил он, как только Хью раскрыл рот. Тот потупил взгляд, пробормотал, не поднимая головы:

– Тебе нравится, как я это делаю?

– Ты прилежный ученик, – ответил он, не улыбаясь. И, неожиданно для себя самого достал пачку сигарет, хотя запрещал себе курить в доме.

Первая затяжка совпала с тихим, нежным прикосновением, сердце вмиг забилось чаще, привычная доза никотина омывала рецепторы. Мадс лениво сгреб кудри в кулак, чуть потянул, вынуждая Хью глубже принять в себя, как следует постараться и, несмотря на то, что тот шумно и отвлекающе дышал, возбуждение нарастало. Если бы Хью не смущался так, не пытался скрыть собственное удовольствие и стремление, возможно, все было бы неплохо. Мягкие, нежные, ласковые губы быстро покраснели и чуть припухли, один только вид вынуждал кончить поскорее. Очень хотелось сейчас вынуть член и спустить немного спермы ему на лицо, но кто знал, где шла та граница? Вдруг Хью не сможет этого принять?

– Не засыпай, – ухмыльнулся Мадс, поворошил его волосы, сразу же ощутил, как Хью вновь старается ради него. Это был не самый лучший минет в его жизни, но, несомненно, не такой неуклюжий, как в первый раз. Мадс вновь затянулся сигаретой, задержал дыхание, переживая двойное удовольствие, и вдруг подумал о том, что Хью становится еще одной дурной привычкой, вроде сигарет. Он столько раз бросал курить, столько раз пытался сдержаться и даже не смотрел на них, столько раз получал авансом одобрение от окружающих… и столько же раз начинал снова.

– Я делаю что-то не так?! – заволновался Хью, ощутив, что возбуждение спало.

– Нет. Нет. Не останавливайся, это самое главное сейчас, – сдавленно пробормотал Мадс, раскинулся на кровати, одновременно близкий к оргазму и подавленный внезапным осознанием. Омега как плохая привычка. О да, очень плохая, бестолковая, непоследовательная, но такая притягательная и красивая, особенно если лишить его зрения и движения на время, заткнуть его замечательный рот и оттрахать как следует, чтобы мог только глухо стонать и извиваться под ним.

Одной мысли об этом оказалось достаточно, чтобы кончить. Хью тихо отполз в сторонку, нашел пачку салфеток и сплюнул в одну, аккуратно вытер покрасневшие губы.

– Мне уйти или остаться?

– А ты сам как думаешь? – грубовато ответил Мадс, схватил его за руку и потянул к себе. Поцеловал в кончик носа и сказал уже спокойнее: – останься со мной.

– Хорошо, – пробормотал Хью, улегся у него под боком и принялся тихо мурчать, сам, похоже, того не замечая. Мадс слышал, что некоторые омеги так делают, но сам ни разу никогда не встречал таких. Хью не врал, что влюблен? Но откуда же тогда эти желания “сохранить свое пространство” и истерики на ровном месте?

Мадс развернул его к себе лицом, разглядывая с интересом, и вдруг заметил полустертую надпись пониже ключицы:

“Пожалуйста, не оставляй меня одного”.

– Что это еще такое? – удивился он, попытался стереть буквы, но больше размазал чернила.

– А, – Хью посмотрел прямо ему в глаза, – я написал. На случай, если не смогу сказать это вслух.

– Ты ужасен.

– Правда?!

– Да. Кто же так делает?.. – спросил Мадс, потому что от этой надписи он опять почувствовал себя в окружении полиции, строгих друзей и родни: ты опять мучаешь маленького беззащитного омегу, угрожаешь бросить его?

Хью отвернулся и уставился в потолок, внимательно разглядывая ровную белую поверхность. Дышал он тоже ровно, но кадык его отчетливо вздрагивал.

– Кто так делает? – снова спросил его Мадс, потянулся за салфетками и принялся стирать въевшиеся чернила, – зачем ты настраиваешь меня против себя? Я тебе не враг.

– Я не настраиваю, – тихо отозвался Хью.

– Послушай, я забочусь о тебе, я делаю то, что должен делать, ты живешь полноценной жизнью. Зачем ты упрекаешь меня? В глазах остальных я выгляжу последней сволочью… теперь еще в центр контроля идти, доказывать, что я – порядочный альфа. И это не считая скандала на работе. Хорошо быть тобой: сунул голову под подушку и страдай себе! А мне в понедельник слушать все это и гореть от стыда за нас обоих. Ты думаешь, мне это приятно?

– Я стараюсь! – воскликнул Хью, развернулся к нему резко, – стараюсь! Я ломаю свои привычки, и мне больно! Я пошел с тобой на твой корпоративный вечер, хотя я знал, что мне там будет плохо, так оно и вышло!

– Поначалу тебе там было хорошо, – сощурился Мадс.

– Поначалу было нормально, – не стал спорить тот и прижался вдруг лицом к его груди, задышал щекотно, – пожалуйста, давай не будем ругаться.

– Мы не ругаемся, мы разговариваем.

– Я не хочу говорить об этом. Не устраивай мне психоанализ и не тащи меня к психиатру, я этого не переживу.

– Но мы должны поговорить! Расскажи, что вообще вчера произошло? – Мадс стиснул его плечо, прижал к себе вплотную, Хью упрямо дышал ему в грудь и ничего не говорил, – не молчи, пожалуйста. Помни, я тебе не враг.

– Меня разозлило, что ты флиртуешь со всеми подряд, – едва слышно пробормотал тот, почесал его ласково, потянул за волосы, – я хочу, чтобы ты был только со мной.

– Понимаю. Я только с тобой, Хью. Но ведь причина не только в этом. Поначалу ты с иронией реагировал на флирт, почему же все резко изменилось?

Хью промолчал.

– Мой хороший, не молчи, я с тобой разговариваю, – напомнил Мадс, нетерпеливо провел пальцем от шеи вниз, пересчитывая его позвонки. – Я твой альфа, ты хочешь, чтобы я любил тебя и заботился, верно?

– Да, – глухо пробормотал тот, попытался было отползти, но Мадс крепко обнял его, не отпуская от себя.

– Ты мне доверяешь. Давай-ка, расскажи мне все, что тебя так взволновало.

Повисла пауза, которая показалась нескончаемой. В наступившей тишине Мадс отстраненно заметил, как утро окрашивает занавески нежным желто-розовым светом.

– Ты ж ни хера не стараешься, – заметил Мадс, сглотнув горький комок в горле. – Ты хочешь, чтобы я помог, но на деле ты отказываешься от помощи, молчишь и не хочешь идти к специалисту. Ты говоришь, что тебе тяжело, но ты ничего не делаешь, переложил все на меня и надеешься, что я телепатически догадаюсь и исполню все твои желания, но я ведь живой человек, а не воображаемый альфа из книжек, чтоб тебя!

Хью сдавленно засопел и ничего не сказал, через минуту Мадс почувствовал, как тот вздрагивает, и влажные теплые слезы текут по коже.

– Ты точно меня бросишь, если я расскажу… – прерывисто прошептал Хью, – я тебе разонравлюсь.

– Мне и сейчас не очень-то радужно, – вздохнул Мадс, не выпуская его из рук.

***

– Внутренний аудит также выявил несколько серьезных нарушений и в вашем отделе, госпожа Хилмисдоттир, – спокойно проговорил управляющий, выводя график на экран проектора. – Вы нарушаете бизнес-процесс, обращаясь напрямую к контрагентам, минуя наш юридический отдел.

– Это был форс-мажорный случай, – заявила та, сощурив глаза, – мне пришлось действовать так в интересах компании.

– А внутренний аудит у нас считает иначе, – улыбнулся Эйнарсон, но его глаза остались холодными. – Вам слово.

– Как показано на графике, – хрипло проговорил Мадс, не спуская глаз с Хилмисдоттир, – мы тщательно рассмотрели каждое нарушение, и большая часть их была обусловлена банальной халатностью.

– Таким образом, я жду от вас, госпожа Хилмисдоттир, отчета по каждому нарушению и надеюсь, что он будет подробным, – заявил Эйнарсон и поднялся из-за стола, – о премиях и штрафах за период будет объявлено на следующем собрании.

Мадс молча сгреб свою папку и пошел к выходу, с вызовом отвечая на чужие взгляды.

– Не ожидала от тебя, – прошипела Хилмисдоттир, когда они оказались в лифте прижатыми друг к другу, – ты знал, как тяжело нам пришлось в том месяце, и как долго работают юристы.

– Я не собираюсь никого прикрывать. Делай свою работу хорошо, вот и все.

– Наведи дома порядок и учи жизни своего поехавшего омегу, а не меня, Миккельсен.

Мадс едва не вцепился ей в горло, потому что не было других адекватных способов ответить ей, и если бы не теснота лифта, он наверняка не сдержался бы. Хилмисдоттир заметила его взгляд и хищно улыбнулась, довольная местью.

В кабинете стояла влажная духота болотного края. Мадс сорвался таки, рявкнув на секретаря, который не был в состоянии даже верный режим на кондиционере выставить. Секретарь, как ни странно, не обиделся, но взглянул на него с некоторым оттенком сочувствия.

– Быть может, кофе? – спросил он, распахнув окно и проветривая кабинет.

– Да, спасибо. И пригласи ко мне Эва, – вздохнул Мадс, раскрыл блокнот с пометками, сделанными во время совещания, и принялся перепечатывать их в органайзер.

Он не слишком-то хотел видеть Эва, скорее желал больше никогда не встречаться с ним, но работа была работой. Эйнарсон отсыпал задач щедрой рукой, и все их требовалось внести в план и постепенно решить.

– Добрый день, – церемонно и глухо поздоровался Эв, застыв в дверях.

– Добрый. Проходи, садись, у нас с тобой много работы.

– Я надеюсь, мы не будем возвращаться к тому вечеру? – Эв не стал ходить вокруг да около. – Я был пьян, наговорил тебе много… но потом я протрезвел и понял, что мне просто не хватало твоей помощи на работе. Я не испытываю к тебе ничего, понимаешь?

– Да, да, прекрасно понимаю. Это же здорово, значит, мы сможем спокойно работать как раньше. Садись.

Эв сел, раскладывая разноцветные папки, принялся читать краткий обзор совещания, а Мадс невольно рассматривал его, скосив взгляд. На шее у Эва, наполовину скрытая воротничком рубашки, красовалась сочная, едва поджившая метка. Кто-то укусил его в порыве страсти, причем болезненно и с силой, Мадс видел это по тому, как морщился Эв, когда двигал плечом. Похоже, что метка была не одна.

Значит, в тот вечер Эв решил, что его романтическое настроение не должно пройти впустую и нашел себе альфу? Это хорошо, потому что в этом случае Мадс мог действительно поверить его словам об отсутствии интереса.

Телефонный звонок раздался внезапно, и Мадс сразу же достал мобильник, думая о том, что это Хью – но это оказался Эйнарсон.

– Слушаю вас.

– Поднимись ко мне, Мадс.

– Прямо сейчас?

– Да, я жду тебя.

– Сейчас буду, – отозвался он и положил трубку. Эв уставился на него вопросительно.

– Эйнарсон зовет к себе.

– Нашел косяк в отчете?

– В моем отчете нет косяков, – отрезал Мадс, вполне уверенный в этом. К тому же, Эйнарсон позвал его по имени, а это означало, что речь вряд ли пойдет об отчете.

***

В кабинете стоял тяжелый дым от сигары, впитывался в тонкие рулонные шторы, в мебель и в бумагу, Мадс почти физически ощущал, как он пропитывает его волосы. Эйнарсону не сиделось на месте, он ходил туда-сюда, приглушенные солнечные лучи скользили по его темным, с проседью, волосам.

– Я ожидал, что ты перезвонишь и объяснишься, что произошло.

– Это ведь мое личное дело, – проговорил Мадс, не желая идти на конфликт, но готовый ко всему, спросил в ответ, – я что, нарушил законы корпоративной этики?

– На твоем месте я бы тоже нервничал и показывал зубы, – усмехнулся тот, – но ты прав, это твое личное дело. Ни в одном бизнес-процессе не указано, как начальник отдела внутреннего аудита должен ладить со своим супругом.

– И зачем тогда я здесь сижу? – не мог не злиться Мадс, раздосадованный тем, что все вокруг копаются в его грязном белье.

– Мне надо подписать твою характеристику в отдел контроля семьи, – Эйнарсон показал ему официальный бланк, – и я решил посоветоваться с тобой.

– Со мной?! Вы что, не знаете, что я не стал бы…

– Тсс! – Эйнарсон поднял ладонь, – могу предложить тебе покурить и успокоиться. Я уже написал о том, какой ты порядочный альфа, но потом мне в голову пришла мысль, что я совершенно не знаю ничего о твоем муже.

– А что о нем надо знать?

– Если он неадекватный и не может отвечать за свои поступки, тогда тебе стоит объявить его невменяемым. Зачем тебе терпеть обвинения о том, как плохо ты с ним обращаешься, когда на самом деле это не так. Люди сходят с ума, такое бывает со всеми. Согласись, что отношение к парню, который ухаживает за недееспособным мужем, будет совсем другим?

– Но… Хью не то, что совсем неадекватный, просто у него есть проблемы.

– Если он способен убить себя или причинить вред своему здоровью, он недееспособен. Ты можешь воспользоваться записями вашей ссоры, собрать нужные показания, – Эйнарсон помахал бланком, – обратишься в суд, объявишь своего Хью невменяемым и возьмешь его под свою ответственность с судебным постановлением об ограничении свободы.

Мадс, шокированный этим предложением, едва не выронил сигарету изо рта и уставился на управляющего, ожидая объяснений.

– Электронный браслет на руку, никакой работы, общественных дел и открытого рта не в том месте, – усмехнулся тот. – Будешь пользовать своего милого кудряшку в хвост и гриву, не опасаясь, что он навредит твоей репутации, даже наоборот, благородная деталь в имидж.

– Звучит бредово, – пробормотал Мадс, представив себе Хью, действительно запертого дома в четырех стенах, и никто больше не будет требовать, чтобы Мадс появлялся на людях вместе с ним. Хью в какой-то степени сам просит об этом. Он сам не хочет общения, не хочет заводить новые знакомства, и ему нравится проводить время в постели. При одной мысли о помешанном на сексе Хью, ожидающем его дома, в спальне, думать о чем-то еще стало невероятно тяжело.

– Я знал, что смогу помочь тебе, – улыбнулся Эйнарсон, заполняя бланк, – подумай, как лучше охарактеризовать своего парня, чтобы начать дело.

***

– Я сомневаюсь, что это верный шаг, – сглотнул Мадс, чувствуя, как горечь накапливается в горле, – хотя, возможно, это будет лучше для Хью и для меня.

– Вы правильно сделали, что взяли время подумать, Мадс. В таких серьезных решениях легко ошибиться, если рубить с плеча.

– Док, я не уверен. Я чертовски устал с ним, устал бояться за него, устал за него краснеть. Как вы считаете, это правильный выбор? Или это не этично по отношению к Хью?

– Для начала расскажите мне, как вы представляете себе последствия вашего решения.

Мадс замялся, но признался в том, что находит эту мысль волнующей и неприятной одновременно. Неприятно, потому что он представлял себе иначе.

– Я бы хотел… – вздохнул он, – чтоб мой партнер был нормальным, понимаете? Таким, как мои друзья, как мои родственники, чтоб с ним можно было общаться, развлекаться, делать что-нибудь интересное. Я бы очень хотел, чтобы Хью присоединился ко мне.

– Но между тем вы уже готовы судиться за его недееспособность.

– Черт знает что. Моя мама говорила с его родителями, они мне сказали, что водили Хью к психотерапевту года три, и все напрасно. Хью считает, что он безнадежен, и после последней стычки я думаю, что он прав. Он не хочет идти к вам, Брайан, он уверен в том, что это разрушит остатки доверия между нами.

– А признание его недееспособным, вы полагаете, скрепит ваши узы до конца дней?

– Вы считаете, что мы можем попробовать еще раз? – Мадс устало взглянул на психиатра. Тот чуть склонился вперед, доброжелательно улыбнувшись:

– Мы не просто «можем», мы обязаны ему помочь. Первые шаги в терапии будут самыми сложными, я не обещаю вам моментального улучшения, но рано или поздно мы добьемся результата.

Мадс тяжело вздохнул, разглядывая сидевшую на карнизе птичку. Задача была не из легких, и гораздо проще было пойти по тому пути, который нарисовал для него управляющий.

========== Часть 16 ==========

– День добрый, – улыбнулся Стефан, без стука войдя в кабинет, и Мадс, оторвавшись от работы, смерил его взглядом и сухо поздоровался. После корпоратива Стефан долго и подробно объяснял всем, как правильно нужно обращаться с омегами, из чего следовало, что Мадс этого делать совершенно не умеет, раз его супруг несчастен и угнетен. Как именно, по мнению Стефана, нужно было обращаться с омегами, Мадс слушать не стал и знать не хотел.

– У меня для тебя новости.

– Какие же?

– Не переживай, хорошие. Ближе к концу осени ожидается новая серия забастовок.

– Хорошие?! И с чего бы возобновятся забастовки?

– Отец сказал, что планирует снизить производственные мощности, ну и, соответственно, многих придется уволить. Нам надо укрепить репутацию корпорации заранее, кто-то должен поучаствовать в политической программе на телевидении.

– Ты считаешь, что это должен быть я?

– А кто у нас сейчас является главным по вопросам труда?

– Надо подумать, – пробормотал Мадс. Он всего пару раз мельком появлялся в новостях, еще когда учился, и после показа был невероятно горд собой. Перспектива выступить перед всей страной показалась невероятно соблазнительной. А почему бы и нет, замшелые политики давно должны уступить дорогу молодым, активным, интересным и привлекательным людям, одним словом, ему.

– Мне придется написать речь?

– Скорее всего, это будут дебаты.

– Дебаты… – повторил Мадс, сознавая, что это может быть одновременно и провал, и невероятный успех. Возможно, если он хорошо выступит, им заинтересуется одна из политических партий. Почему бы и нет? Несмотря на приличный объем подготовки, который он даже не мог сейчас толком оценить, идея нравилась ему все больше и больше.

– Спасибо, Стефан, это и в самом деле хорошие новости.

– Конечно, хорошие, я же сказал. А ты думал, я стану говорить про твоего несчастного принца? Ты заволновался? – облизнулся Стефан, довольный тем, что смог задеть за живое.

– Меня раздражает, что ты говоришь о нем.

– Как я могу не говорить о маленьком, неудовлетворенном омеге, который совершенно потерян, брошен на произвол судьбы? Мое сердце кровью обливается при одной мысли о нем.

– Мысли о ком-нибудь другом. Может, это ты виноват? – Мадс оторвался от бумаг и посмотрел на него, – допек его на корпоративе, подошел весь такой альфа…

– Твой детка не любит альф?

– Его зовут Хью, и он не любит излишнего внимания. Впрочем, я тоже, – отрезал Мадс и, давая понять, что разговор окончен, закрыл папку, – я подумаю над твоим предложением насчет выступления.

– А ты не думал, что твой детка просто беременный? – поинтересовался Стефан, присев на краешек его стола.

– Странно, – сказал Мадс, подняв на него взгляд, уставился ему в глаза спокойно и долго, – я только что сказал, что не люблю лишнее внимание. Мне повторить?

– А ты такой же агрессивный, как он… – Стефан не договорил и многозначительно ухмыльнулся, встал со стола, наслаждаясь моментом. Ясно видел, что в глубине души Мадс потрясен его вопросом, несмотря на невыразительное внешнее спокойствие.

– Так когда ты ответишь насчет выступления?

– Как только закончу с делами, если мне, наконец, перестанут мешать. Будь любезен, закрой дверь с той стороны.

От Стефана просто тянуло пряным запахом соперничества, желанием сделать все наперекор и заявить о своем праве хозяйничать, и только тонкая, едва уловимая грань отделяла их обоих от выяснения отношений всерьез, до первой крови. Но Мадс ничего не говорил, ждал, пока он уберется из кабинета прочь. Стефан очень хотел бы остаться, но идти ради этого на открытый конфликт не хотел.

***

Несмотря на попытку успокоиться, работать дальше Мадс просто не смог. В который уже раз ему пришлось лезть на глаза со своими заявлениями, но он подумал, что сеанс терапии у Брайана можно счесть в каком-то плане срочным походом к врачу и ушел с обеда под предлогом болезни.

Он доехал до парка, совершенно не желая никого больше видеть, пошел вперед по пустынной аллее, хотя знал, что надо просто зайти в аптеку, просто купить тест и просто поехать домой. Это был не первый в его жизни страх сделать кому-то ребенка, но в случае с Хью все казалось какой-то фатальной катастрофой.

Дети сейчас были не просто не нужны, а просто-напросто противопоказаны, причем обоим. Как можно забыть о контрацепции? Он даже не думал о ней, потому что омеги беременели редко, и обычно паре требовалось постараться, чтоб завести ребенка. Но если это произошло? Как жить дальше? Никак. Заставить Хью сделать аборт? Немыслимо, если первую беременность прервать, она может стать и последней. Хью окончательно съедет с ума, вот и все. И с ребенком тоже съедет, это однозначно. Кто тогда будет воспитывать этого ребенка? Придется уйти с работы? При одной мысли об этом Мадс облился холодным потом, он не был готов пожертвовать своей жизнью. Родители Хью вырастят еще одного Хью, это очевидно. Мадс в очередной раз проклял себя, что не подумал о контрацепции и вернулся к машине.

***

Дома у родителей было непривычно тихо. Мадс привык, что дома шумно, что всегда есть кто-нибудь, но никто не откликнулся на звонок в дверь, и ему пришлось открыть дверь своими ключами. Ларс давно жил отдельно, отец был на работе, а мама, похоже, уехала по делам. Мадс поднялся к себе и уселся за компьютерный стол, который казался теперь слишком маленьким и каким-то детским, по сравнению с массивной мебелью в кабинете и дома. Он взял с полки совершенно забытую книгу со страшными сказками, принялся листать, и многое, что казалось раньше таинственным, серьезным и взрослым, теперь стало приятным воспоминанием, трогательным и совершенно не опасным. Из книжки вывалился спрятанный там сто лет назад презерватив, как укор из прошлого: в семнадцать-восемнадцать он куда сильнее боялся незапланированной беременности, но потом понял, что это редкий случай и совершенно расслабился, а зря. К тому же, как ни крути, а без презервативов секс был куда приятнее.