Текст книги "Аттракцион (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– И еще, – девушка вежливо, но настойчиво коснулась локтя Мадса, – мне требуется ваше мнение по поводу сводного анализа по каждому подразделению.

Мадс посмотрел вначале на цепкие пальцы, затем перевел взгляд вверх, на ее лицо.

– Требуется? – переспросил он.

– Да. И желательно, если вы сравните все это с прошлым годом…

– Господин Миккельсен! – воскликнул секретарь, постучал запоздало после того, как ворвался в кабинет. – Управляющий просит вас подняться!

– Но у нас совещание, – возразила девушка.

– Это срочно, – покачал головой секретарь, – думаю, что вам лучше подняться.

Мадс кивнул, подхватил со стола свои бумаги и захлопнул папку.

Он знал, что рано или поздно Эйнарсон позовет его, и все сиюминутные проблемы насчет сводных таблиц резко потеряют свою значимость.

***

– Что это такое? – спросил Эйнарсон без предисловий. Мадс посмотрел на документ, в котором сразу узнал заявление, и пожал плечами. Что тут говорить, когда и так все предельно ясно.

– Семейный адвокат известил меня сегодня утром, – сказал Эйнарсон, нависнув над плечом Мадса. – Ты в курсе происходящего, не так ли?

– Да.

– Этот… сопляк хочет испортить жизнь моему сыну, – вскипятился управляющий. Принялся ругать Эва, его омежью шлюховатость, желание вертеть задницей перед альфами и поиметь сразу тридцать три удовольствия, включая денежное возмещение морального ущерба.

– Какого черта омегам вообще разрешают выходить из дома? – воскликнул Эйнарсон, стискивая в пальцах сигару, – все хорошее, что он может сделать – сосать, не отвлекаясь на глупости. И все будут довольны.

– Вы знаете, что он хороший работник.

– Вот уж конечно! – разозлился управляющий. Видимо, весь день копил раздражение, страх перед непонятным иском, и теперь был готов выплеснуть его. Примерно этого Мадса и ожидал, поэтому не удивился и даже не почувствовал особой злости на Эйнарсона. Брызжущий слюной управляющий показался ему совсем потерянным, и морщины, не слишком заметные днем, стали куда заметнее.

По-видимому, спокойная, отстраненная холодность Мадса отрезвила Эйнарсона лучше любых слов. Он молча уселся в кресло и прикурил, словно стряхнул с себя раздражительность, кивнул на пепельницу, предлагая Мадсу сделать то же самое. Тот отказываться не стал.

– Какого черта происходит? – спросил вдруг Эйнарсон изменившимся голосом, – что произошло на самом деле? Стефан молчит, ничего не говорит мне, и когда я приехал к нему, он просто-напросто не открыл дверь, сказав, что меня это не касается.

– Иск-то в его сторону, не в вашу, – заметил Мадс, вдыхая терпкий дым.

– Но он мой сын! – выдохнул тот, потирая подбородок ладонью, будто смазал эти слова, – я знаю, что меня это не касается, но я должен помочь ему. И расскажи-ка мне, Мадс, как в этом замешан твой муж?

Мадс выдохнул дым, сизое облачко быстро рассеялось в воздухе. Он знал, что речь рано или поздно зайдет о Хью, но не хотел первым поднимать этот вопрос.

– Он серьезно навредил ему, – жестко, но спокойно сказал Мадс, – несколько лет тому назад.

– Как же это случилось?

– Хью был несовершеннолетним мальчишкой, которому не повезло встретить Стефана. Тот должен был понимать, что нарушает закон.

Эйнарсон молча уставился в окно, раздумывая над корректной, но предельно понятной формулировкой.

– Преположим, что так, – сказал он негромко, держа при себе свои мысли по поводу Хью, – но Эванс старше тебя. Он не мальчик, и знал, что такое альфы.

– Вы не думаете, что Эв мог не хотеть Стефана?

– Сначала под него подстелился, а потом передумал, да?

– Стефан настоял…

– Сучка не захочет – кобель не вскочит, – фыркнул Эйнарсон, хлопнул по столу, ясно давая понять, что больше не хочет говорить на эту тему, но Мадса внезапно вывела из себя эта фраза.

– Я ни на кого не вскакиваю, – тихо, но четко проговорил он, – да, в тринадцать лет у меня начал стоять на всех омег в округе, но меня быстро отучили думать членом. Мы можем спокойно работать с омегами, не мечтая присунуть каждому из них по самые гланды. Не оправдывайте Стефана, он просто подонок, и вы это знаете.

Как ни странно, управляющий не разозлился еще сильнее. Он лишь отложил сигару в сторону и стиснул лицо ладонями, отчего показался Мадсу совсем старым и усталым.

– Вы ведь знаете, что на самом деле случилось, – вдруг догадался Мадс, наблюдая за управляющим, – вы знаете, что это Стефан виноват, а не те, кто его окружают.

– Что я сделал не так? – шумно выдохнул Эйнарсон, продолжая потирать лицо ладонями, – что?

Мадс замер, просто глядя на него, потому что не знал ответа. Сигара тлела, испуская едкий дым, и захотелось вдруг распахнуть окно, вырваться из всей этой табачной духоты, но Мадс продолжал сидеть молча, скованный тяжелой, гнетущей атмосферой.

– Он всегда был… немного странным, – признался Эйнарсон, покусывая и без того обветренные губы, – слишком агрессивно отвечал мне, никогда не слушался, не подчинялся. Мне приходилось его наказывать, но чем жестче я устанавливал правила, тем чаще он демонстрировал, что ему на них наплевать. Он рано начал интересоваться сексом, но я запрещал ему… Даже думать запрещал.

Мадс терпеливо молчал, совершенно не понимая, к чему ведет этот разговор, и зачем он вообще здесь находится.

– Как-то раз я разозлился на него из-за прогулянных лекций. Он хамил в ответ, и дело, как всегда, дошло до драки. Он едва не сломал мне руку, и в этот момент я понял, что что-то изменилось. Я думал, что на следующий день поговорю с ним, попытаюсь сгладить произошедшее, но он просто-напросто ушел из дома, – проговорил Эйнарсон, глядя в окно, – ушел, и все. Забрал документы, бросив учебу. Я не знал, где он, начал искать, но ему уже исполнилось двадцать, и полиция отказалась подавать в розыск, учитывая наши с ним отношения.

Мадс подумал, что становится слишком близок к управляющему, словно перешел некую черту, после которой невозможно будет вернуться к привычным для них отношениям начальника и подчиненного. Все эти подробности о детстве Стефана… он не был уверен, что хочет их знать.

Какими же мирными, даже славными были его собственные разногласия с родителями. Когда-то он, конечно, ужасно злился на отца, но никогда даже помыслить не мог, чтобы поднять на него руку. А если вспомнить родителей Хью, любящих, заботливых людей, которые тоже не сумели найти общий язык с ребенком. Окружили его от тревожного внешнего мира в уютный семейный пузырь, лишив всякой надежды научиться разговаривать с людьми, доверять им. При одной мысли о том, что нельзя искренне общаться с родителями, было неприятно, сыро на душе.

– Я встретился с ним только через несколько лет. Не знал, что он сделал такую карьеру – один, без моей помощи… – Эйнарсон продолжал говорить, словно перетряхивал дурно пахнущие окурки воспоминаний, – мой мальчик, мой Стефан. Кажется, я впервые тогда сказал о том, какой он способный, хотя я всегда знал, что он может добиться многого. Он только усмехнулся и сказал, что я стал сентиментальным маразматиком, которому не место в бизнесе. Мы ни разу не поговорили с ним наедине о чем-то, кроме работы.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Это все моя вина. Понимаешь?

Мадс не ответил, смерив его взглядом.

– Я не сумел воспитать его…не научил, как тебя учили твои родители, – он выдохнул, с долей заботы и нежности взглянув на Мадса, – будь Стефан таким же сдержанным как ты, я смог бы справиться с ним.

– Не будем об этом, – отмахнулся Мадс, – что вам сейчас от меня нужно?

– Стефан не должен расплачиваться за мои ошибки. Это я не сумел ему объяснить, как следует вести себя… не смог показать, как важно держать себя в руках, – Эйнарсон достал конверт из ящика стола, – послушай, я знаю, что ты имеешь влияние на Эванса, не говоря уж о твоем муже. Быть может, ты подавишь эту омежью революцию против моего сына?

– Что?!

– Я не стану предлагать ерунды, – быстро проговорил тот, кинув конверт на стол, – это только задаток. Купишь этим красавцам то, что они хотят.

– За то, что ваш взрослый, мать его, вменяемый сын изнасиловал двоих?! – выдохнул Мадс, потрясенный этим жестом, – тридцатилетний мужчина не соображает, что нельзя трахать людей против их воли, потому что папочка ему об этом не сказал?!!

– Тише, тише. Я оплачу этот чертов моральный ущерб, пусть только отзовут иск, – заявил Эйнарсон, – и тебе тоже. Думаю, ты найдешь правильный способ заткнуть рот твоему омеге и этому Эвансу заодно.

Мадс, потеряв остатки терпения, резко поднялся на ноги, и опрокинутое кресло грохнулось на пол.

***

– Вот и все, – выдохнул Мадс, когда ему открыли дверь его собственного дома. Он мягко отстранил от себя Хью, прошел мимо него и уселся на диван. Почувствовал легкое раздражение оттого, что Хью бестолково замер у порога, но ничего не сказал.

Молчание стало напряженным. Хью обеспокоено пригладил непослушные волосы, стряхнул пылинку с плеча. Занервничал, совсем не зная, что ему делать, а Мадс не понимал, почему он просто стоит и ждет неизвестно чего. Достав пачку сигарет из кармана, Мадс закурил прямо в гостиной, почувствовав краткое облегчение, хотя от запаха табака на душе стало хуже.

– Но…? – Хью проглотил вопрос, прикусил кончик языка и молча распахнул окно, разбавив навязчивый запах дыма. Мадс молча курил, собираясь с мыслями, и Хью, взглянув на него, вдруг быстро ушел на кухню.

Новыми глазами оглядев гостиную, Мадс словно ценники наклеил на мебель, технику и картины. Ему очень нравился его уютный дом, он долго подбирал все один к одному, часто делая выбор в пользу качества и внешнего вида, а отнюдь не цены, и кредит все еще не был погашен. Разумеется, раньше, когда его жизнь была стабильной и легко предсказуемой, он спокойно относился к кредитам. Но сейчас…

– Я принес пива, – пробормотал Хью, отчаянно надеясь, что поступает правильно. Поставив поднос на столик, он аккуратно разлил пиво по наклонной, протянул один стакан Мадсу, а другой оставил себе. И посмотрел на него серьезно, скрывая страх, что сделал что-то не так.

– Спасибо, – улыбнулся Мадс, приятно удивленный его вниманием и расторопностью, – закрой окно.

– Если тебе это очень важно, можешь и дальше курить здесь.

– Нет, я не стану. Закрой окно, а то простудишься.

Хью, и правда, одетый легко, по-домашнему, кивнул. Молча повернул задвижку, прошел мимо Мадса – и словно почувствовал, что тот тоже скрывает страх. Боится чего-то, но как и любое животное, не хочет этого показать, пряча неуверенность и сомнения за агрессивным видом. Держит лицо при плохой игре, и ради чего – ради того, чтобы не взволновать своего омегу.

– О, – Хью догадался обо всем, почувствовал горячую волну понимания, потому что знал, как тяжело притворяться, что все в порядке, когда все валится, уже провалилось в пропасть.

– Что?

– Ты хороший, – сказал вдруг Хью, среди миллионов слов и выражений едва нашел те, что выражали его чувства. И, отбросив попытки сказать это вслух, он встал рядом с креслом и поцеловал Мадса в висок. Обвил его шею руками и прижал к себе, поглаживая по коротким русым прядкам.

– Ты лучше всех, – прошептал Хью, неожиданно ощутил, как Мадс вжался лицом в его воротник, шумно вздохнул несколько раз, так сильно похожий в этот момент на напуганного ребенка. Хью понятия не имел, что страшило и тревожило его мужа, но впервые в жизни он почувствовал себя сильнее, увереннее, чем альфа. Тот прижался к нему, ища понимания и спокойствия, словно надеялся увидеть это в Хью. Неужели Мадс мог в нем нуждаться, как во взрослом и умном партнере?

Хью едва сдержал стон, осознав, что да, так оно и есть. В минуту слабости он был единственным, на кого Мадс положился. Не на родственников, не на друзей, которые куда лучше Хью умели успокаивать и разбираться с проблемами.

Мадс тихо, прерывисто дышал, позволяя себе расслабиться, признать, что он не железный, и у любой прочности есть предел. Его теплое дыхание будто обжигало кожу, каждый выдох отзывался в душе Хью.

– Все будет хорошо, – проговорил Хью, потрясенный происходящим до дна души. – Ты ведь знаешь.

– Да, да, – Мадс сглотнул и выдохнул шумно, притянул его к себе, вынуждая сесть к нему на колени, и Хью вновь принялся гладить его по голове, как большого, но все же мальчишку.

– Я натворил глупостей, – признался Мадс, как будто речь шла о разбитом окне, – не знаю, что на меня нашло, но… в общем, я даже не знаю, с чего начать!

– Расскажи по порядку, – предложил Хью, внимательно глядя ему в глаза.

– Эйнарсон предложил мне денег за то, что ты отзовешь иск.

– Какая мерзость, – не сдержался Хью, прикусил губу, – пожалуйста, скажи, что ты не поддался!

– Ты сомневаешься?

– Нет, нет… Я знаю, – Хью облизнулся, проговаривая это вслух, и сам будто только что осознавал, – ты не предашь меня.

– Нет, конечно. И никто не смеет указывать мне, что мой муж должен, а что не должен делать. Я послал Эйнарсона, – скрипнул зубами Мадс, – и ушел с работы.

Хью замер, сидя у него на коленях, несколько раз сморгнул, а потом осторожно спросил:

– Ты расстроен? Как ты себя чувствуешь?

– Как гребаная Хиросима, – фыркнул Мадс, – после атомной бомбы. Мне нравилась эта работа, несмотря на все минусы, и Эйнарсон тоже, несмотря что он мудак!

– Он нравился тебе?

– Да, – кивнул Мадс, почти не раздумывая, – у нас в семье все достаточно уравновешенные, а Эйнарсон амбициозный, жесткий, умеет прогибать всех под себя… понимаешь, он был для меня примером в какой-то степени. Мне хотелось стать таким, как он.

Хью заметно вздрогнул.

– Мне казалось, что он не ценит тебя, – очень осторожно начал он, проходясь по воротнику Мадса кончиками пальцев, – судя по всему, пользуясь твоей некомпетентностью в вопросах охраны труда, он просто использовал тебя как марионетку. Знал, что у тебя нет ни времени, ни навыков, чтобы обнаружить нарушение закона.

– Думаешь, я совсем тупой? – усмехнулся Мадс, на этот раз грустно, и Хью тут же попытался загладить свою резкость и потерся кончиком носа о его скулу.

– Ты совсем не тупой.

– Я прекрасно понимал, что старый лис Эйнарсон выжимает рабочих как лимоны и пытается это скрыть от властей. Но мне все равно.

– Все равно?

– Это их проблемы, а не мои.

– Тебе сложно думать о том, кого ты не знаешь? Но если бы ты узнал их получше?

– О, только не грузи меня несчастными рабочими. Мы и сами теперь… – Мадс отвел взгляд, – неизвестно на что будем существовать. Мне хорошо платили за совмещение двух должностей, но найти такое почти нереально.

Хью непонимающе поглядел на него:

– Ты боишься, что не найдешь работу?

– Найду, – терпеливо пояснил Мадс, – но не такую. Вряд ли мне где-то будут вдвойне платить за то, что я такой замечательный.

– Вдвойне?

– Разумеется, да. Теперь, чтобы иметь эти деньги, мне придется работать в два раза больше.

– Но зачем?

– Как зачем?! – Мадс сердито уставился на него, – наш дом, новый автомобиль, твоя терапия, уход за садом, уборка, заказ еды на дом: все это требует денег! Я не готов отказываться от хорошей еды!

Хью молча сморгнул, и Мадс тоже умолк, поцеловал его в кончик носа.

– Нам нужны деньги, дружок. Это главное, что нам нужно.

– А я бы хотел чаще видеть тебя дома, – признался вдруг Хью, принялся поглаживать его скулы, с любовью прочертил линию вдаль, к вискам, вплел пальцы в его волосы, – ты не представляешь, как я сходил здесь с ума в одиночестве первые дни. Если бы не мои книги и письма, я бы не смог… Тебя постоянно не было рядом, и я боялся быть один, но еще сильнее я боялся быть с тобой. Ты не замечаешь, как редко мы видимся, твоя работа куда насыщеннее моей.

– Твоя работа – быть моим мужем, – фыркнул Мадс, позволяя гладить себя, но Хью покачал головой.

– Твоя мама говорила то же самое, и мои родители настаивали, чтобы я никуда не высовывался, но это неправильно. Пока я один, я только варюсь в бульоне собственных мыслей.

– Правильно родители твои говорили. Куда тебе работать?

– Я не такой, как раньше! – выдохнул Хью, – я очень изменился, поверь мне. Я могу работать вне дома! Омеги работают, и это нормально, ты сам знаешь.

– Дело ведь не в том, что ты омега, – Мадс накрыл его ладонь своей, – ты слишком… ты.

– Нет, уже нет. Теперь я знаю, что меня спасут из любых проблем, – улыбнулся Хью, хотя был близок к тому, чтобы заплакать, – я чувствую себя защищенным, как будто ты всегда рядом. Мне не страшно… не страшно жить.

– И ты хочешь работать?

– Да. Очень, очень хочу, – выдохнул Хью нетерпеливо, – и тогда тебе не придется работать за двоих. Мы будем больше времени проводить вместе. Я даже думал, что ты можешь открыть свой бизнес, ведь ты очень способный, и…

– Какие серьезные планы! – рассмеялся Мадс, погладил его по кончику носа, – ты хоть понимаешь, что если я займусь своим делом, то об ужинах в ресторане и новой машине придется надолго забыть?

– Мне не нужна никакая машина, – совершенно серьезно сказал Хью, – у меня есть деньги, их не так уж мало. Может, ты позволишь мне вложиться в семейный бюджет?

– Я и не знал, что наш бюджет тебя волнует.

– Мадс, я люблю тебя, я хочу быть твоей настоящей половинкой, а не просто кактусом на подоконнике, – проговорил Хью, сглатывая тугой комок в горле, – пожалуйста.

– Да я не против, – улыбнулся Мадс, который раньше даже не думал о том, что Хью может выйти на работу. – А если у меня ничего не выйдет? Если мой бизнес прогорит, и нам нечем будет оплачивать кредит на дом?

– Мне все равно, где жить, – отмахнулся Хью, – пусть это будет маленькая квартира, если я буду чаще видеть тебя. Мы можем сами готовить и заниматься уборкой, это не так уж трудно…

– Никогда не думал о таком, – проговорил Мадс, потянул Хью к себе и поймал горячий поцелуй. Начал медленно целовать его в ответ, посасывая упругие, податливые губы. Не мог не думать о том, как сладко стонет Хью во время любви. Готовый возразить, разрушить воздушные замки, Мадс молчал, просто целуя его, потому что сейчас все трудности казались ничтожными. Он действительно любил Хью всей душой и хотел остаться с ним навсегда.

========== Часть 34 ==========

– Заполните этот бланк и распишитесь здесь. Если у вас есть справка из центра контроля семьи…

– Есть, – хмуро сообщил Мадс, рассматривая бумаги, – приложить?

– Да, будьте добры.

Оставив Мадса наедине с бланками, полицейский отошел, но недалеко, разглядывал его с интересом. Можно было почувствовать его любопытство даже с закрытыми глазами, поэтому Мадс как можно быстрее разобраться с документами, подал их полицейскому.

– А это квитанция об уплате залога, – сказал он, протянув бумагу в самом конце.

– Вы торопитесь? Наш штатный психолог утверждает, что заключение под стражу благотворно влияет на нарушителей.

– Да-да, – терпеливо сказал Мадс, не спуская взгляда с полицейского, – спасибо. Я разберусь с этим сам.

Тот едва заметно вздохнул, но убрал бумаги в папку и жестом пригласил Мадса следовать за ним.

Спустившись по короткой лестнице, они свернули в один из безликих коридоров. Серость бетонных стен подействовала угнетающие даже на Мадса, что уж говорить о более впечатлительных особах.

– Сюда, господин Миккельсен, – сказал полицейский, отпер дверь в одну из камер и громко объявил, – сегодня тебе здорово повезло.

Девочка-подросток никак не отреагировала на его слова, во все глаза уставившись на Мадса. Тот, в свою очередь, тоже поглядел на нее, отмечая все: и растрепанные кудрявые волосы, и порванную черную толстовку, и залепленную пластырем ссадину на щеке.

– Здравствуй, Виола, – сухо произнес Мадс, но девочка не обратила никакого внимания на его официальный тон, бросилась ему на шею и жарко засопела:

– Папочка!

– Натворила дел – веди себя прилично, – хмыкнул Мадс, отстранил ее от себя, но Виолу ничуть не взволновала его холодность. Вцепившись в его локоть, она прижалась головой к плечу и пробормотала:

– Ты так быстро пришел… я знала, что ты спасешь меня!

– Следовало бы оставить тебя тут подольше, – заметил полицейский, поглядывая на Мадса в духе “я же говорил”.

– Благодарю за совет, – сказал Мадс, – могу я получить назад ее вещи и уйти?

***

Мадс молчал, пока расписывался за полученную назад сумку Виктории, пока выслушал еще несколько советов по воспитанию детей, пока шел к машине, но когда он уже достал из кармана ключи, Виола не выдержала:

– Ты теперь всегда будешь меня ненавидеть?

– Это не так, – сказал Мадс, распахнул перед ней дверь, – садись.

– Не так? А что же ты чувствуешь ко мне?!

– Скажу прямо – я тобой не горжусь.

Виола встала прямо перед ним, стиснув зубы, готовая высказаться в своей манере, резко и обидно, но вдруг шмыгнула носом и заговорила быстро-быстро.

– Я не могла сдержаться, папа! Они сказали, что у меня смелости не хватит, чтобы ходить на их территорию школы, но я плевать хотела на все эти разделы! Я буду ходить там, где мне хочется!

– И тогда ты решила поджечь волосы Майи? Откуда ты вообще этому научилась?

– Увидела в кино, – буркнула та, – я поняла, что слова и простая драка ничего не решит. Надо было дать им понять, что со мной связываться опасно.

– Виола… – вздохнул Мадс, – дети, с которыми связываться опасно, живут в колонии. Понимаешь?

– Но папа!.. – воскликнула Виола, глаза ее покраснели от сдерживаемых слез, – это несправедливо! Я не хочу подчиняться дурацким правилам старшеклассников!

– Знаю, – сказал Мадс, прижал ее к себе и принялся поглаживать по длинным волосам, успокаивая, позволяя выплакаться, – но решать проблемы можно и другим путем. Ты удивишься, как это эффективно.

– Ты побьешь Майю вместо меня? – хлюпнула та в его плечо, и Мадс невольно рассмеялся. Продолжая распутывать темные прядки, он негромко проговорил:

– Мы обязательно найдем самое лучшее решение. Не придется никого бить.

– А если бы… – засопела Виола, – если бы кто-нибудь угрожал мне… Если бы других решений не нашлось… Ты бы стал драться за меня?

– Ты знаешь, что да, – проговорил Мадс, крепко обняв дочь.

***

Оставив Виолу в машине, Мадс зашел в офис – необходимо было подписать кое-какие документы и разобраться с поставками. Как он и планировал, все это заняло не больше часа. Оставалось забрать младшего из школы, заехать за покупками – и можно было отправляться домой, но когда Мадс спустился к парковке, то сразу заметил, что Виолы нет в машине, хотя он строго-настрого велел его ждать.

Стараясь не раздражаться, он достал телефон, принялся звонить бессовестной своевольнице и услышал смешливый окрик:

– Папа, обернись!

Он обернулся и увидел Виолу вместе с младшим братиком: они сидели на скамейке и ели мороженое.

– Привет, папочка! – довольно воскликнул Карл, потянулся к нему, чтобы получить свой поцелуй в лоб

– Привет, дружок, – улыбнулся Мадс, а потом поглядел на дочь уже серьезно, – как это понимать?

– Виола забрала меня из школы, – сообщил Карл, подтаявшее мороженое капнуло ему на светлые брюки, он охнул и расстроено засопел, – папа, я испакался!

– Вижу, – отрезал Мадс, достал платок, склонился к сыну, но только размазал пятно в большую темную кляксу, – Виола, ты должна была сидеть в машине.

– Мне было скучно, – проговорила та, хитро улыбаясь, – я решила забрать Карла из школы. Воспитатели не хотели отдавать его мне, но я их уговорила.

– Как?!

– У меня свои методы.

– Это ненормально, – возмутился Мадс, – они должны выдавать ребенка только мне и вашему отцу, что это за порядки!

Виола только усмехнулась.

– В одной школы какие-то переделы и разборки, в другой ребенка готовы под честное слово отпустить с охраняемой территории! За что я плачу деньги? – возмутился Мадс, – придется нанять людей для вашей охраны. И на чем, кстати, вы добрались?

– Я взяла твой джип.

– Что?! – Мадс так и замер с платком в руках, и Карл тут же капнул мороженым ему на галстук.

– Виола шутит, – улыбнулся Карл, – мы ехали на автобусе. Ой, я и тебя испачкал…

– Так, – выдохнул Мадс, выпрямившись, – оба в машину, живо.

– Но я еще не доел…

– Тебе вообще нельзя мороженое, ты болел меньше недели назад. В машину, я сказал.

Карл посмотрел на него, захлопал ресницами и принялся нервно покусывать большой палец, в его вмиг повлажневших зеленых глазах отражалось такое же иссиня-зеленое небо.

– Но я вел себя хорошо… – пробормотал он, часто и прерывисто дыша, – меня похвалили сегодня, и я получил самый высокий балл по поведению!

– Ешь, – смилостивился Мадс и опустился на скамейку между детьми. Виола протянула ему шуршащий холодный пакетик:

– Я и тебе купила, пап.

– Вот спасибо, – хмыкнул тот, разорвал упаковку, принялся неторопливо есть, жмуря глаза от солнца. Карл взял его за руку и тихо мурлыкал себе под нос какую-то песенку, стараясь больше не пачкаться.

Виола прижалась плечом к его плечу:

– Ты все еще сердишься на меня?

– Я не представляю, что будет с твоим отцом, когда он обо всем узнает.

– А он узнает? – Виола посмотрела на Мадса пристально-пристально, тоже хлопнула ресницами, но куда менее убедительно, чем младшенький. – Мы ведь не хотим его расстраивать… давай не станем это делать?

– Ты предлагаешь вовсе не говорить отцу о случившемся?

– О чем вы не хотите говорить папе? – тут же встрял Карл, невинно поглядел на них обоих.

Мадс и Виола переглянулись, та с тяжелым вздохом подняла глаза к небу:

– Карл, до чего же ты приставучий и любишь лезть не в свое дело!

– Никуда я не лезу!

– Лезешь, как всегда!

– Тише, – сказал Мадс и поглядел на дочь, – я не собираюсь врать Хью и скрывать что-либо от него.

– Но он расстроится!

– Будешь знать, – отрезал Мадс, – и думать в следующий раз раньше, чем делать. Хоть посоветовалась бы со мной, прежде чем начинать войну. Пусть тебе будет стыдно за то, что его расстроила.

Виола вздохнула, уставившись в одну точку, но не стала возражать. Взгляд ее слегка потух, будто теплое солнце больше не радовало.

–Я сам поговорю с Хью, – пообещал Мадс, погладив ее по плечу, – сам расскажу, как все случилось, объясню… он прислушается.

Виола все еще расстроено взглянула на него, но все же улыбнулась.

***

Раскаявшаяся Виола здорово помогла Мадсу: они быстро купили все необходимое по списку, добрались до дома и даже успели подготовить ужин до приезда Хью.

– Не говори ему, пока не поедим, – шепнула Виола, – иначе ужин будет испорчен.

– Учись отвечать за свои поступки, – сказал Мадс, а потом, взглянув в окно, заметил подъезжающий автомобиль и пошел к дверям.

Весенние лужи блестели на дороге, деревья все еще стояли голые, с темными ветвями, но во всем чувствовалось приближение весны. Солидный, темно-красный автомобиль остановился у подъездной дорожки, водитель распахнул дверь, и Хью вышел наружу в распахнутом пальто, повел плечами от прохладного ветра: несмотря на яркое солнце, на улице еще было холодно. Мадс вышел на крыльцо, невольно засмотрелся на своего Хью. Любил встречать его, уставшего, напряженного и вымотанного после работы, всегда был готов согреть и успокоить.

– Здравствуй, – слегка церемонно пробормотал Хью, а потом робко улыбнулся, сбрасывая с себя маску серьезного, самостоятельного человека, – я скучал.

– Я тоже, – отозвался Мадс, обнял его, коротко поцеловал в губы, нежные и податливые. Провел Хью в дом, кратко и сухо попрощавшись с его новым телохранителем:

– И вам приятного вечера, господин Миккельсен, – отозвался тот.

Мадс кивнул и закрыл дверь, взял в руки конца темно-зеленого шарфа, чтобы снять его с Хью, но вместо этого потянул на себя, вынуждая приблизиться вплотную, поцеловал мужа еще раз: всерьез и властно, пробуя на вкус его губы, прислушиваясь к его запаху.

– О, – сглотнул Хью, – какой ты сегодня настойчивый…

– Мне не нравится твой телохранитель.

– Тебе не нравился ни один из них, – улыбнулся Хью, прикусил губу, – интересно, почему?

– Вот уж неизвестно, – хмыкнул Мадс, все же выпустил его и помог раздеться. Хью, едва ощутимо касаясь пальцами его руки, пошел в зал, подхватил на руки Карла:

– Привет, мой хороший. Как у тебя дела?

– Замечательно, – сообщил тот, потерся об его щеку носом, – я испачкал папин галстук и свои брюки, но мы с Виолой уже все постирали! А еще я получил высший балл по поведению.

– Молодец, – Хью взглянул на него с улыбкой, а потом перевел взгляд на дочь, которая быстро поздоровалась с ним, очень увлеченная своим телефоном.

– А ты знаешь, что еще случилось?! – заговорщическим, но громким шепотом начал Карл, – Виола уговаривала папу скрыть кое-что, чтобы не расстраивать тебя, но…

– Карл! – воскликнула Виола, – я тебе покажу, ты, маленький предатель!

Тот состроил ангельское личико, а потом показал ей язык, прижался к Хью, чувствуя себя неуязвимым. Мадс только усмехнулся.

– Так вот, – продолжил Карл важно, словно судья, – папа Мадс сам хотел тебе рассказать.

– Я все знаю, – вздохнул Хью, обнимая сына, но при этом неотрывно смотрел на дочь, – в мою приемную уже позвонили и все сообщили.

– Лучше бы ты узнал от меня, – проговорил Мадс, подошел к нему сзади и приобнял за талию. – Как ты себя чувствуешь?

– Я разочарован, – только и сказал Хью негромко. Виола смотрела на них из своего угла сердито, как хищный зверь из норы. Хью встретился с ней взглядом, выдержал его, растерянно провел ладонью по полосам и сел на диван. Больше не смотрел на Виолу, а та не смотрела на него. Повисла тишина, прерываемая только тихим, мелодичным мурчанием Карла, который сидел на коленях у Хью.

– Я думаю, все поправимо. В конце концов, это не должно повредить твоей карьере, – начал было Мадс, но Виола не выдержала вдруг. Подскочив с места, она вжала ладони в кулаки и воскликнула:

– Для папы Хью важнее всего его карьера, не так ли? Дочь мэра не может быть постоять за себя?! О да, конечно, ведь все готовы лизать задницу ее папочке, а сама она ничего собой не представляет!!!

– Виола! – Мадс тоже поднялся на ноги.

– Для папы самое главное – вести себя прилично! Конечно, а то вдруг люди перестанут за него голосовать! – выкрикнула Виола и выбежала из комнаты. Мадс посмотрел на Хью: тот прижимал к себе Карла, напуганного громкими криками, и тихо уговаривал его не реветь.

***

Мадс вышел из ванной, переодетый в чистую, прекрасно пахнущую домашнюю одежду, посмотрел на Хью, который сидел за книгами в рассеянном свете настенных светильников. Вначале ему показалось, что Хью читает, отрешившись от проблем, но потом он заметил, что тот не переворачивает страницы.

– Кто-то сладкий спит с открытыми глазами, – тихо проворковал Мадс, подошел к нему сзади и потянул вверх футболку, едва ощутимо касаясь его кожи, но Хью на ласку отреагировал слабо. Вначале просто тихо дышал, но постепенно начал оттаивать, ластясь к нему, а потом и вовсе повернулся и вжался лицом в шею Мадса:

– Сегодня был ужасный день, – зашептал он, – слишком много всего. Вначале проверка бюджета, выборочно, конечно, но она выявила несколько тяжелых проблем, связанных с несколькими тяжелыми людьми, а потом вот Виола… я так боюсь, что она чувствует то же самое, что и я!