Текст книги "Аттракцион (СИ)"

Автор книги: Towaristsch Mauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Черт… – пробормотал Мадс, впервые столкнувшись с подобным, – что делать?

– Что стоишь? – заорал на него Лейф, который знал не больше него, – он сейчас задохнется!

– А что я могу?! – рявкнул Мадс в ответ, в то время как Эйрик опустился на колени рядом с Хью, быстро расстегнул верхние пуговицы на рубашке, Мортен кинулся открывать окно, а потом, подхватив с дивана подушку, сунул ее под ноги Хью.

– Он в обмороке, – сказал Эйрик Мортену, проверив пульс, – давай лучше ты приведи его в чувство.

Мадс подался вперед, но его молча оттерли в сторону. Мортен, плечистый, высокий и, в общем-то, не менее жуткий тролль для Хью, чем все остальные, все-таки был омегой и, наверное, лучше знал, что делать. Смоченного вином платка оказалось достаточно, чтоб привести Хью в чувство, и Мортен улыбнулся, когда ему это удалось.

– Что?.. – выдохнул Хью, шумно сглотнув, и Мортен убрал платок.

– Все в порядке. Ты потерял сознание на пару минут, ничего страшного, со всеми бывает.

– А что Мадс?

– Мадс? С ним тоже все в порядке, – усмехнулся Мортен, – вон стоит, орясина, что ему будет. Икает, трясется и клянется, что никогда больше не станет тебя доводить.

Хью неуверенно улыбнулся, не сводя глаз с Мортена, и Мадс, стоявший поодаль, почувствовал кислую, как изжога, ревность. Какого хрена этот умник любезничает с его омегой?!

– Ты у нас вообще самый страшный парень, – продолжал неуклюже шутить Мортен, – здорово напугал нас всех. На следующий Хэллоуин я наряжусь тобой.

– До него еще далеко, – Хью улыбнулся в ответ, несинхронно моргнул и облизал губы, – кажется, со мной уже все и правда в порядке.

– Конечно, в порядке. Сейчас я дам тебе одну таблетку, они мне здорово помогали в прошлом году, когда я на права сдавал, – Мортен взял протянутую Эйриком сумку и, порывшись в ней, нашел таблетки, – это легкое успокоительное. Положи под язык и подожди, пока она рассосется.

– Мне уже нормально. Пожалуйста, занимайтесь своими делами!

– Хорошо, – улыбнулся Мортен, – мы не будем докучать тебе вниманием, а ты просто возьми таблетку. Представляешь, в прошлом году, когда я впервые выехал на трассу с инструктором, мы поехали через лес, и там, прямо посреди дороги, стоял огромный кабан, нарушая все правила дорожного движения…

Хью послушно умолк, рассасывая таблетку, а Мортен продолжил рассказывать байку, красочно и в лицах. Мадс уже слышал эту историю, и в прошлый раз в ней было значительно больше ругательств и совсем не было милых полосатеньких кабанят, но, кажется, Хью нравилось – по крайней мере, он улыбался, показывая ровные белые зубы, и здоровый румянец постепенно вернулся на его щеки. Через какое-то время Мортен поднял его на руки, перенес на диван и устроился рядом, держа его пальцы в своих. Полурасстегнутая рубашка Хью сползла с плеча, обнажив сочный синяк, и Эйрик оглянулся на Мадса.

– Знаете, парни, – очень жизнерадостно объявил Лейф, – мы, наверное, пойдем покурим, а потом приготовим чай. Хью, ты будешь чай?

Тот кивнул, стараясь не смотреть в их сторону.

– Вот и отлично. Но сначала нам всем нужно покурить.

Эйрик тронул Мадса за рукав, и все трое вышли из гостиной.

***

Ветер поднялся, гнул ветки деревьев, легко задувал огонек зажигалки, и Мадс прикурил не сразу, но, как только сумел – сразу глубоко затянулся. Ни Эйрик, ни Лейф не курили, молча наблюдая за ним, как будто предлагали начать оправдываться.

Мадс молча выдохнул дым через нос, не собираясь ничего говорить. Это было его и только его личное дело. Резкий удар по голове вышиб сигарету из пальцев, в ухе зазвенело тонко и настырно.

– Сейчас ты огребешь, – прошипел Мадс, готовый наброситься на друга, но Эйрик тут же встал между ними, а Лейф продолжать не собирался. И, пока Эйрик удерживал Мадса, он вытащил сигареты и объяснил:

– За то, что собираешься подсидеть меня на работе.

Мадс выдохнул. Постоял немного, пока не улегся звон в ушах, вспышка адреналина еще долго тревожила кровь. Формально Лейф имел право так сделать и, пожалуй, хорошо, что сделал, иначе он не смог бы принять эту должность. Теперь его совесть была чиста.

– Только за это? – уточнил Мадс прохладно, прикуривая новую сигарету.

– У меня весь вечер кулаки чесались, – ухмыльнулся Лейф, – морда твоя так и просила съездить по ней.

– У тебя есть шанс хорошо показать себя и остаться.

– Нет, я на такое не пойду. На самом деле, – Лейф слегка погрустнел, язвительная усмешка исчезла с его лица, и он стал выглядеть куда более серьезно, – спасибо, что предупредил меня. Лучше уйти самому, чем получить понижение.

Мадс кивнул, принимая его точку зрения, и волнение наконец-то улеглось. Все вроде бы пришло в норму, но тут не выдержал Эйрик, молчавший почти весь вечер.

– Послушай, – сказал он, – ты что, бьешь этого парня?

– А тебе-то что? – спросил Мадс, вновь агрессивно щуря глаза, – ты его родственник или уже успел подружиться?

– Просто вижу, что он от тебя шарахается, как от насильника.

– Не лезь на чужую территорию.

– Я не лезу. Но если ты и правда, – Эйрик вгляделся внимательно в его лицо, – если ты можешь изнасиловать омегу, а потом избить его, чтоб молчал и не раскрывал рта, я с тобой больше дел иметь не стану.

Мадс шумно втянул в себя дым, стараясь сдержаться, потому что дружил с Эйриком с подготовительной школы и никогда не думал, что сможет всерьез, по-настоящему разругаться с ним. Досчитав до пяти, он выдохнул, а потом сказал:

– Я его пальцем не трогал. Только метку поставил, и ты знаешь, как это бывает. Ты, как и я, впервые увидел его на свадьбе, и ты помнишь, мать твою, что он сразу так шарахался от меня. И если ты способен из-за ненормального психического омеги разорвать нашу дружбу – то я тебе не судья.

– Успокойтесь уже, – влез Лейф, – какая-то херня творится, а мы собачимся из-за пустяков. Ты, вспыльчивый начальник мира, слезь уже с трона. Никто тебя не обвиняет, а Эйрик просто выразился через задницу, ты что, его не знаешь, он говорить никогда не умел. Просто извинись перед своим омегой и перестань вести себя по-мудацки. Своди его к доктору, в конце концов. Рано или поздно все придет в норму. Пойдемте, я хочу выпить чаю с лимоном и корицей.

– И с коньяком, – добавил Эйрик.

– И с коньяком.

***

В гостиной гремел телевизор, и Хью, закутанный в плед по уши, сонно улыбался, глядя в экран, то и дело запускал руку в блюдце с сочными гранатовыми зернышками. Мортен сидел в кресле, чистил гранат от горьких перегородок.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – проговорил Мадс, присев на край дивана, и Хью тут же подтянул под себя ноги, уставился на него встревожено. Непонятно было, играл он или действительно боялся: обе мысли были одинаково неприятны.

Мортен молча взглянул на них, и потом быстро встал, выключил телевизор и оставил их наедине.

– Прости, – коротко произнес Мадс, положил ладонь на плед, нащупал округлое колено, – я не думал о том, что могу сделать тебе… так плохо. Я никогда не собирался поднимать на тебя руку, я не думал даже о таком. Не сердись на меня.

Хью неопределенно как-то пожал плечами, не отодвигаясь от него. Он казался усталым и расслабленным, глаза его мерцали в неярком свете, возможно, это успокоительное произвело подобный эффект.

– Не сердись.

– Я не сержусь, – пробормотал Хью, осторожно протянул ему ладонь, – мы с Мортеном немного говорили… об этих метках. Если тебе доставит удовольствие, ты можешь кусать меня… если захочешь.

Мадс кивнул и, пряча взгляд, осторожно цапнул его зубами чуть повыше запястья. У него не было сейчас никакого желания кусать Хью, все влечение испарилось. Как выяснилось, этот не говорящий омега умел говорить, только хитро скрывал это, обманывал его. Что ж, мой дорогой супруг, значит, мы с тобой еще поговорим. И на этот раз ты будешь говорить со мной, а не только я со стенкой.

– Пожалуйста, – выдохнул Хью и неловко погладил его по щеке, успокоительное придало ему смелости, – ты тоже прости меня. Я не хотел того, что случилось сегодня.

– Конечно, – Мадс широко и хищно улыбнулся, – ты не хотел.

Но только верилось в этом слабо. Похоже, именно этого и хотел Хью: выставить его идиотом и садистом перед друзьями, показать всем, какой грубый и бестолковый у него альфа, хотел унизить, а почему? Потому что был капризным, гадким, избалованным и истеричным омегой, от которого родители очень удачно избавились.

В тишине и неярком свете Хью совсем разморило. Он медленно задвигался, присел поближе к Мадсу и очень осторожно прижался плечом к его плечу.

– Я бы так хотел, – сонно проговорил он и зевнул, прикрыл рот кулаком, – что бы мы поладили.

– Да-да, – равнодушно хмыкнул Мадс и приобнял его, стараясь не соблазняться больше, не вслушиваться в запах, напоминающий ему о подснежниках и ярких лучах солнца в талой воде. Хью тихо замурчал, будто настоящий, пристойный омега, выглядел он сейчас просто замечательно и очень трогательно, пряча под приятной глазу внешностью свою настоящую сущность.

***

«Дорогой дневник. Вчера я был вынужден принять некий препарат с седативным эффектом, потому не смог сделать запись. Однако сейчас у меня есть немного времени.

Начать следует с того, что я вновь испытал паническую атаку. Я надеялся, что это никогда не вернется. Как же я ошибался. Я абсолютно подавлен и не имею желания выражать это словами.

Второе важное замечание: я осознал, что ММ совершенно не понимает меня. И, увы, это закономерно: я до сих пор даже не попытался поговорить с ним. Каждый раз, когда я открываю рот, он совершает нечто невообразимое, что лишает меня всех способностей говорить. Особенно тяжело говорить о чувствах. Мои проблемы слишком глубоки. Я пытался говорить с ним на отвлеченные темы, поначалу это казалось проще, но ММ нашел в моих словах некий подтекст, напомнил мне о том, что и так не могу забыть, и даже отголоски воспоминаний повергают меня в ад. Эти ощущения сильнее меня, и тело охотно поддается панике. ММ был крайне удивлен, увидев меня в таком состоянии и неприятно удивлен. Пожалуй, я предпочел бы умереть, чем вновь увидеть это брезгливое выражение на его лице, будто при нем кто-то разорвал червяка на две половинки голыми руками. Я был ничем не лучше червяка в его глазах. И я не могу его судить, похоже, со стороны это выглядит не менее омерзительно, чем я себе представляю. Не берусь судить, что произошло бы, если бы меня не заставили принять препарат. С одной стороны, вмешательство его друзей оказалось кстати. С другой стороны, именно оно имело гибельные последствия для наших отношений. Я чувствовал, что холодность и равнодушие с его стороны сильно возросли.

Это конец. Я долго убеждал себя поверить в то, что все получится, но, отчетливо представляя себе, что такой человек, как я, не создан для семейной жизни, я не могу поддаваться иллюзиям. Мое желание жить счастливой жизнью не должно базироваться на основных инстинктах, я смогу реализовать себя в работе. ММ, не сознавая, что творит, может разрушить остатки моего «я», я видел мрачное обещание разобраться в его глазах. Я должен воспользоваться его предложением тихо разойтись, не привлекая внимание прессы. Сегодня же я возьму билет, покину дом до полудня и не стану более сдерживать ММ рефлексом ответственности и вины.

Безусловно, это был полезный опыт, который я никогда не рискну повторить вновь. Не столько полезный, сколько приятный, несмотря на все трения, что происходили между нами. У меня останется несколько хороших воспоминаний.

Как высказался Уильям Зартман: «Только время улаживает конфликты. Но ему необходимо помочь».

Комментарий к

Есть фанфики, которые пишешь для того, чтоб попробовать себя в новом стиле, есть фики, которые пишешь для кого-то, есть фики, в которых хочешь как-то по-новому раскрыть персонажей или высказать возникшие мысли, показать недавно открытый путь и множество других.

А еще есть фики, которые просто пишешь с удовольствием, не задумываясь ни о чем, совершенно не думая о ни о чем. Это один из таких фиков, когда автор не больше, чем пальцы, стучащие по клавиатуре, а история течет сама собой. Я не знаю, выражает ли фик что-либо, несет ли в себе какой-либо смысл, и, скорее всего – вряд ли, но я просто надеюсь, что вы получаете такое же удовольствие от прочтения, как я от написания.

========== Часть 5 ==========

В огромном аквариуме, встроенном в стену, появились новые обитатели. Мадс недоверчиво уставился на некрупную, не длиннее его руки, пятнистую акулу, которая выплыла из зарослей, равнодушно поблескивая выпуклыми круглыми глазами. Плоские и блестящие рыбешки с яркими плавниками не привлекали ее внимания.

– Нет аппетита? – поинтересовался у акулы Мадс и постучал согнутым пальцем по стеклу, но та не отреагировала. Стрелки часов едва ползли по циферблату, а ведь день только начался.

– Мистер Миккельсен? – окликнула его секретарь, вернувшаяся в приемную со стопкой бумаг, – управляющий не подписал ваше заявление.

– Вот ведь… – разочарованно выдохнул Мадс. Он так надеялся, что Эйнарсон поймет его и даст отпуск на один день за свой счет.

– Он выбросил ваше заявление и вместо него попросил подготовить для вас заявление о временном переводе на занятость вне офиса. С полным сохранением объема работ и зарплаты. Разумеется, если вы согласны и будете ежедневно предоставлять отчет.

– Да, – жадно сглотнул Мадс, – я согласен. А на сколько?

– До конца недели.

– Энни, с меня причитается. Скажи, пожалуйста, Эйнарсону, что я очень ему признателен. Очень-очень признателен.

Секретарь улыбнулась и, отложив бумаги, достала банку с рыбьим кормом.

***

Час пик миновал, трассы были совершенно свободны, и Мадс ехал домой, не обращая внимания на дорогу. Включенный рабочий ноутбук лежал рядом, на пассажирском сидении, открытый на вкладке с системой управления персоналом на расстоянии. В глубине души Мадс опасался за показатели своего отдела, отчетливо сознавая, что рискует не справиться, шанс провала был очень велик. Но он не мог отказаться от своей гениальной идеи, которая пришла ему в голову накануне.

Вчера ночью он оставил спящего Хью на диване в гостиной, а сам поднялся к себе, захватив остатки глинтвейна. Холодный и чересчур пряный напиток показался ему омерзительным, но странным образом уравновешивал его чувства с физическим состоянием. Мадс одиноко пил мерзкий глинтвейн, полулежа в кровати, долго читал новости с телефона, и наконец-то нашел то, что нужно. Митинг на площади Восстания в поддержку требований рабочих. Если Хью был настолько увлечен, почему бы ему не поучаствовать в митинге?

Одно дело – изображать панику и потерю сознания дома, в уютной обстановке среди людей, которые сразу кинутся вытирать сопельки и гладить по головке. И совсем другое – симулировать обморок среди агрессивно настроенной толпы. Этот урок выбьет всю дурь из Хью и заставит его задуматься над своим поведением.

Пусть вчера Мадс, обескураженный некрасивой сценой, пообещал никогда не прикасаться к Хью без желания, но были и другие способы воздействия на наглых и непослушных омег.

***

Дверь в комнату Хью была приоткрыта, но Мадс все равно постучал, прежде чем войти. Увлеченный какой-то запиской, Хью не сразу заметил его, а когда заметил, то подскочил на месте, прикрыв записку ладонью.

– Оставь свои штучки, – посоветовал Мадс, – и доброе утро.

– Доброе, – кивнул Хью. В отличие от вчерашнего, он был полностью одет, вещи его были собраны и разложены по местам, а на кровати лежала приоткрытая сумка, из которой топорщились листы бумаги.

– Ты рано, – сглотнул Хью, разгладил складки на брюках и поднялся со стула.

– Не ждал? Собрался пойти гулять? – поинтересовался Мадс, кивнув на сумку.

– Ты не против?

Мадс смерил его подозрительным взглядом, но не нашел причины отказать.

– Не против. Только вернись к двум часам. У меня для тебя сюрприз.

– Приятный?

– Возможно, – ухмыльнулся Мадс и уселся на аккуратно заправленную кровать, – пока не попробуешь, не узнаешь.

Хью напряженно кивнул, разорвал на куски записку, которую писал, и выбросил обрывки в мусорную корзинку. А потом, смерив Мадса взглядом, проскользнул мимо него в ванную. Раздался приглушенный плеск воды.

– Что-то ты темнишь, дружок, – проговорил Мадс в адрес запертой двери. Что еще за подозрительная записка? Пережив короткий укол совести, он сунул нос в сумку Хью и принялся рыться в ней, сам не зная, что хочет найти. Времени было мало, а барахла в сумке – много, и он наугад вытянул темно-синий молескин. Это вполне могло оказаться сборником крылатых слов на латыни, а могло быть ежедневником с точным расписанием дел на сегодня. Мадс потянул за резинку, чтоб заглянуть внутрь, но тут шум бегущей воды стих, и он быстро сунул молескин за пазуху. Одним блокнотом больше, одним меньше, Хью и не заметит пропажи.

Тот вышел из ванной, подошел к кровати, подтянул к себе сумку за ремень, перекинул ее через плечо. Не приближаясь к Мадсу, он молча прошел мимо, спокойный на вид, но явно трепетно-напряженный изнутри, старался слиться с окружающей средой.

– Постой! – Мадс схватил его за руку, поддавшись извечному инстинкту хватать все, что убегает и прячется, и Хью едва не вскрикнул от неожиданности.

– Ч-ч-что? – едва выговорил он, зубы его клацнули друг о друга.

– Успокойся, – сказал Мадс, поднялся на ноги и ослабил хватку, но не выпустил его запястье. – Может быть, тебя подвезти?

– Нет, – Хью вновь взмок, и капли пота выступили на лице, заструились по шее, заползая под воротничок рубашки. – Спасибо. Я вызвал такси, и оно вот-вот подъедет.

– А с таксистами ты тоже боишься разговаривать?

Хью замолк, словно язык проглотил, отвел взгляд, а потом выдохнул:

– С ними не надо разговаривать.

– Все ясно, – Мадс вдавил палец в венку на его запястье, и теплая пульсирующая ниточка словно ушла в сторону. – Не хочешь поцеловать меня на прощание?

– Не знаю. Наверно, – Хью бесшумно сглотнул, и, поразмыслив, очень быстро чмокнул его в шею, оставив на коже след, отчего-то жаркий и отчетливый. Мадс теперь не очень-то хотел его отпускать, к горлу подступала ревность, чувство собственности требовало опрокинуть Хью на кровать, лицом вниз, сдернуть с него плотные брюки и уже узнать поближе, пройтись языком по светлой, незагорелой коже и узнать на вкус, с какого поля он ягода.

– Давай ты будешь хорошим мальчиком, – Мадс склонил голову набок, рассматривая его. Пошел на сделку с самим собой, почти готовый отказаться от плана мести, – давай ты перестанешь дурить и будешь нормальным омегой, Хью?

– Нормальным? – странно улыбнулся тот, обнажая полоску зубов, но глаза его блестели.

– Да. Что скажешь?

Хью не сказал ничего, вновь зачем-то сам поцеловал его в шею, в то же место, а потом, словно удивившись своей решимости, перехватил сумку и подтянул ее повыше, быстро выбежал из комнаты. Шаги его стихли на лестнице. Мадс вышел в комнаты, приник к окну, наблюдая за тем, как Хью садится в машину.

Подозрительный, странный тип. Хорошо еще, что Хью был чересчур странным и неразговорчивым, чтоб крутить романы за его спиной… или же кудрявый паршивец просто обманывал его? В таком поступке не было никакой логики, но Мадс почувствовал нарастающий гнев. Его омега ускользал, просачивался сквозь пальцы, не даваясь в руки, кто угодно потеряет душевное равновесие, если не может доверять своему партнеру! Стараясь не думать о худшем и не сорваться в позорную слежку за Хью, Мадс прошел в комнату. Похищенный молескин напоминал о себе, будто раскаленный камень, предлагая оттянуть податливую резинку и погрузиться в его тайны. Но что будет, если Мадс просчитает там о дате свидания… с кем? С кем-то из его друзей? С неизвестным парнем? С Ларсом?

Представив себе эту картину, Мадс усмехнулся и слегка остыл. Брать вещи брата без спроса всегда было его личной прерогативой, и потом, Хью не был вещью, это было слишком серьезным, чтоб даже думать об этом без всяких на то оснований. Вместо того, чтобы звонить брату и изводить его подозрениями, вернулся в спальню. Почему-то пустая комната Хью навела на него тоску: слишком аккуратно высились стопки книг, которые не помещались в шкаф, слишком ровно были сложены чемоданы – ровнее, чем даже в день его приезда. Только отголосок его запаха остался здесь, и Мадс вновь задумался о своем плане. Возможно, достаточно просто привезти Хью на митинг и посмотреть, что будет. Или просто припугнуть и не везти никуда. План уже не казался таким идеальным, как прежде.

Мадс вытряхнул мусор из бумажной корзинки и среди скомканных листков нашел обрывки той записки, что писал Хью, пока его не потревожили. Он аккуратно сложил их, словно паззл, постепенно успокаиваясь и приходя в себя.

Обрывки сложились в слова: «Дорогой Мадс. В тот момент, когда ты это прочитаешь». Дальше он дописать не успел, незаконченная фраза выглядела слишком тревожно, как будто Хью собрался сделать с собой… Мадс не стал додумывать эту мысль и раскрыл молескин, случайно перевернул его вверх ногами и из конверта на форзаце посыпались фотографии. Его собственные фото, несколько штук… как они здесь оказались. На обратной стороне маминым почерком было подписано «для Хью» и значилась дата, когда было сделано фото. Там были и другие фотографии, вызвавшие у него противоречивые чувства: Хью, такой, как сейчас, тревожный и затравленный, хмуро косящийся в камеру на фоне прудика и полуразрушенных мостков. Хью дома, в библиотеке, с отцом и собакой. Хью с книгой на веранде, все с той же собакой, доверчиво лижущей его пальцы. Маленький Хью, его сестричка, Ларс и отчего-то сердитый Мадс. И совершенно неожиданный Хью, лет на пять или семь моложе, с друзьями в баре, сидит и улыбается, приподнимая бокал. Мадс недоверчиво потер пальцем его лицо на фото, желая убедиться, что ему не кажется, это и правда Хью, а не его брат. Но были и другие фотографии – например, Хью на центральной улице города, рядом какая-то девушка с гитарой, несколько парней и на заднем плане – полицейские, внимательно поглядывающие в их сторону. И, как решающий удар, Хью на фестивале электронной музыки, который проходил пять лет назад. Огромное поле, потрясающая сцена вдалеке и Хью, весело размахивающий кепкой. Несколько ночных, нечетких фото с всполохами огней и фейерверков, Хью в разноцветной майке и небрежно накинутой толстовке что-то кричит, вокруг сотни тысяч людей. И просто потрясающее фото на склоне холма, Хью в одних длинных шортах сидит на траве и просто улыбается, закатное солнце ласково гладит его по голым плечам. Это был именно фестиваль, невозможно было ошибиться, потому что Мадс в тот год тоже был там – разумеется, со своими друзьями. В тот год мероприятие собрало больше полумиллиона человек, и даже Мадс под конец устал от громкой музыки и света прожекторов, устал видеть и чувствовать вокруг себя толпы людей. Как жаль, что они не встретились там, подумалось ему, потому что вот этого – худощавого, растрепанного, но беззаботного омегу хотелось сразу же взять, усадить к себе на плечи и веселиться вместе с ним.

Это все было настолько ненормальным, настолько неестественным для того омеги, который не мог даже элементарно поздороваться, что Мадс отложил в сторону чудесную фотографию. Либо Хью врал – врал напрочь во всем, изображая синий чулок ради непонятных целей, либо… Мадс отложил в сторону фотографии и принялся листать страницы молескина, надеясь найти там ответ.

Ответа напрямую он не нашел, но все гораздо хуже, чем он мог себе представить. Ощущение было таким, будто он сладко спал, а в рот тем временем забралась огромная склизкая жаба и теперь душила его изнутри. Это был личный дневник Хью, начатый не так давно, с месяц тому назад, точно не первый из серии его дневников, но последний. На его страницах Хью не говорил ничего о том, что именно произошло между фестивалем и прудиком, но отголосок события чувствовался неизменно, его контур проступал неизменно, обрастая все новыми чертами. Что это было? Побои? Изнасилование? Неужели ему пришлось пойти на аборт или, что хуже, родить ребенка, отказаться от него и отдать его на усыновление другим людям? Мадс тихо взвыл, представив полную горя и душераздирающего ужаса сцену. Он попытался прийти в себя, ведь от Хью всегда пахло по-особенному, как пахнут только омеги, которые еще ни с кем не вязались, но вдруг современная медицина могла оказать чудеса? Нет, это было несерьезным. Мадс вытряхнул из головы мелодраматичный бред и принялся читать дальше, от упоминаний о самом себе уголки его губ неизменно вздрагивали, узнавать нечто новое о себе было невыносимо стыдно, ведь он не был таким, каким видел его Хью, вовсе не был, нет.

«… я видел мрачное обещание разобраться в его глазах. Я должен воспользоваться его предложением тихо разойтись, не привлекая внимание прессы. Сегодня же я возьму билет, покину дом до полудня и не стану более сдерживать ММ рефлексом ответственности и вины».

Это было последней записью, которую Хью сделал несколько часов назад, похоже, что сразу после того, как проснулся. О каком билете шла речь? Неужели этот ненормальный, нездоровый омега собрался бежать домой – в свое тихое болотце, к обвалившимся бетонным мосткам и бесконечным книгам? Неужели он решил сдаться и провести остаток жизни в медленном созерцании своей сломанной жизни?

Мадс потер переносицу, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Он не хотел его держать. Эйнарсон, конечно, заклеймит его идиотом, родные тоже не останутся в стороне, но Мадс был не настолько безответственным, чтобы пытаться сохранить этот брак ради возможных детей. Да, молчаливый, безответный омега, который всего себя посвящает детям – очень удобно, можно кормить Хью успокоительным и трахать его податливое тело, Мадс прекрасно помнил, каким ласковым сонным котиком Хью был вчера. Но о какой семейной жизни, о каком счастье могла идти речь, если один из супругов болен и все время сидит на таблетках? Хью был прав о себе, когда писал, что «не создан для брака». Его родители прекрасно понимали это. Мадс явно был не первым в списке претендентов, но остальные жили ближе и сразу видели, что за сокровище этот Хью Данси. Просто алмаз неграненый. И только Мадс оказался достаточно далеким и одновременным близким, чтобы отношения не развалились до свадьбы.

Он сгреб в кучу все фотографии и улегся на кровать, закрыл глаза, представляя себе Хью, который уже летит в самолете или ждет своего рейса, представляя себе его родителей, которые без лишних слов принимают дома непутевого сына, а тот, не желая слушать утешений, гордо уходит к себе и начинает новый дневник. Это было наилучшим выходом для Хью. Он не мог наладить отношений с обществом и должен был существовать от него отдельно. Такова жизнь, приспособься, изменись – или иди прочь. Не стоило связывать судьбу с неудачником, иначе сам станешь таким же.

Длинные шорты Хью на фотографии были расписаны морскими ракушками и улитками, дурацкие и смешные, как и он сам – веселый, доверчивый, демонстрирующий свою улыбку. Мадс вдруг подумал о том, что сотни прочитанных книг не сделали его умнее, и что в них толку, если нельзя выучить по книгам, как стать счастливым. Хью читал всегда, читал много, но на фестивале он почему-то не выглядел занудой, а сейчас – выглядел. Этого парня с фотографии было жаль. Он не казался неудачником. Он выглядел просто замечательно, верил в будущее и не шарахался по углам от придуманных проблем.

Мадс поднялся с постели и, сунув молескин обратно за пазуху, быстро вышел из комнаты.

***

Полуденное солнце сияло жарко, черная крыша автомобиля притягивала солнечные лучи, и приходилось стискивать зубы и не курить, потому что Мадс терпеть не мог курить с закрытым окном, но без кондиционера он тоже не мог обойтись. От невозможности покурить, обхватить наконец-то губами сухую поверхность фильтра он медленно сходил с ума, совершенно не соображал, что будет делать в аэропорту. Набор документов и деньги у него были с собой, забрать машину мог Ларс, у него была доверенность и ключи.

Можно было последовать за Хью, если он улетел. Или найти его в зале ожидания. Неважно. Мадс всегда умел найти то, что искал.

Важным было то, что он совсем не знал, что ему скажет. Хью не верил его словам, не успокаивался от них, Хью ждал подвоха – и в какой-то степени был прав, правда теперь Мадс и подумать не мог о том, чтоб в самом деле заставить его пойти на митинг. Но что сказать? «Вот твой дневник, я случайно стащил его из твоей сумки». А дальше Хью, как всегда, промолчит, шарахнется в сторону… Мадс не знал, что дальше. Ничего. Он не мог представить себе дальнейший разговор. Отдать дневник, и все. Отдать дневник и уйти. Можно еще и извиниться за то, что не был телепатом и не смог понять его психологических проблем. Да, именно так. Отдать дневник, извиниться и уйти.

Он подбежал к зданию аэропорта с сигаретой в зубах, невозможно быстро выкурил ее, прошел через утомительную процедуру осмотра и метнулся к расписанию. Почему-то важным было поймать Хью до самолета, и дело было не в деньгах, и не в потерянном времени. В голове осталась только одна-единственная мысль: найти его, а дальше все по короткому сценарию. Но только найти.

В зале ожидания было чересчур людно. Несколько семей с детьми, подростки и скучающие преподаватели, студенты, деловые люди… опять орущие дети… большая группа военных… группа азиатских туристов, шумных и говорливых как птицы. Мадс быстро шел мимо рядом, тщетно высматривая Хью. Громко объявили посадку на какой-то рейс, и военные тронулись с места, похватав багаж, пошли ровным строем, и Мадс в отчаянии прикусил губу, потому что боялся не увидеть, не заметить, не найти. Дети затеяли шумную перебранку, и никто не мог их успокоить, Мадс попытался успокоиться и внимательнее, закрыл на мгновение глаза, пытаясь прислушаться к запахам. И услышал знакомый запах неожиданно близко от себя, остановился и посмотрел прямо перед собой. Поодаль, прижавшись к стене и отгородившись от враждебного мира, стоял Хью, уткнувшись взглядом в планшет, и нервно жевал губу. Сразу вся тяжесть схлынула с души, и Мадс, напрочь позабыв свой нехитрый сценарий, подошел к Хью и обхватил его ладонями за плечи. Тот шумно выдохнул, рванулся было в сторону, но тут же понял, кто именно хватает его посреди людного зала:

– Мадс?..

– Иди ко мне, – сказал тот, погладив его по плечу, и Хью, неловко стиснув планшет, прижался к нему, тихо и горячо задышал ему в шею. Принялся что-то бормотать, бессмысленно и несвязно оправдываясь:

– Я не… Это не из-за того, что ты… Но я… я решил, и так будет лучше… ты и сам знаешь. Ох, мой рейс.

– Твой рейс.

– Его объявили, – выдохнул Хью, но не оттолкнул Мадса, продолжая прижиматься к нему, не зная, куда деть руки, сумку и планшет. Мадс подумал, что обокрасть их сейчас легче легкого, особенно такого растяпу, как Хью, совершенно позабывшего о том, где находится.