Текст книги "Save my soul (СИ)"
Автор книги: ToBeContinued...
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Вот только Йен и сам себе сейчас не смог бы объяснить, что чувствует он после произошедшего в камере – рыжий никогда не испытывал интереса подобного характера ни к одной девушке или молодому человеку, предпочитая одиночество увлечениям, и не анализировал свою сексуальность в поисках определения ориентации.
Ему было комфортно в собственном личном пространстве, и никого постороннего в него впускать Хранитель не спешил. В то время как его сверстники вовсю строили личную жизнь и отношения, он просто плыл по течению, лишь в редкие минуты самокопания задумываясь о том, что за прожитые им пятьсот с лишним лет он никогда не влюблялся.
Но это не волновало Йена.
Он знал, что отец найдет ему достойную кандидатку на роль спутницы, с которой ему будет суждено провести остаток жизни, и надеялся на то, что она будет хорошим человеком, другом и матерью для его будущих детей. А то, что, возможно, Йен не будет испытывать к ней ожидаемых чувств, отходило на второй план, с каждым новым прожитым десятилетием подкрепляясь уверенностью рыжего в том, что любить он и вовсе не умеет.
– Эээй, – щелкнул в воздухе пальцами Филлип, привлекая к себе внимание задумавшегося парня, кажется, пропустившего мимо ушей все, что он только что сказал.
– Что, прости? – дважды моргнув и тряхнув головой, переспросил Хранитель, выплывая из глубины размышлений на поверхность.
– Понятно все с тобой, – усмехнулся кудрявый, расценив отвлеченность друга по-своему и самостоятельно сделав все необходимые ему выводы. – Парни, так парни, – пожал плечами он, поднимаясь с места и двигаясь к выходу. – Но, надеюсь, ты понимаешь, что Микки в этом плане под запретом? – обернувшись, проговорил Филлип, задумавшись на секунду над тем, что влюбленность Хранителя в смертного ничем хорошим не закончится.
– В каком плане? – свел брови на переносице рыжий, искренне не понимая, к чему клонит его друг.
– Раздел три, пункт один? – спросил Филлип, встречаясь взглядом с интересом в зеленых глазах напротив.
– «Любого рода контакты и отношения с подопечным, достигшим критического возраста осмысленности, запрещены, а все следы вынужденного вмешательства Хранителя в его жизнь в последующий период подлежат немедленному уничтожению», – на автомате выдал Йен заученные наизусть строки.
– Твое любимое правило, да? – усмехнулся кудрявый и вышел прочь, оставляя друга наедине с самим собой и воспоминаниями о мимолетном прикосновении губ Милковича к его губам, подходившим на роль этого самого «контакта» ничуть не хуже, чем десятки проведенных в тюремной камере в его компании ночей.
– Я просто поцеловал его на прощание, это ничего не значит, – повторил Микки вслух, надеясь, что с сотого раза он себя сможет убедить в правдивости составленного предложения.
Две с лишним недели в общем блоке пролетели незаметно, оставляя в памяти Милковича короткие отрывки встреч и разговоров с сокамерниками, три пачки сигарет, с радостью составляющих компанию брюнету на прогулках, и несколько бессонных ночей, проведенных Микки за самобичеванием и анализом неожиданного своего порыва.
А также надежду в сердце на то, что возможные последствия этого поступка не лишат его только недавно вернувшихся воспоминаний, и, самое главное, их непосредственного участника.
Дни сменялись ночами, отсчитывая последние месяцы тюремного заключения молодого человека, беспокойство и волнение которого постепенно сменялись молчаливым ожиданием знаменательной даты и возможной встречи с Йеном.
Вот только небольшая деталь в виде красочных сновидений, основным сюжетом которых все чаще становился произошедший в одиночной камере инцидент, не давали ему возможности до конца расслабиться.
Продолжая убеждать себя в том, что поцелуй стал лишь последствием разочарования от вынужденной разлуки, а невозможность отпустить горячей руки Хранителя – проявленной слабостью перед непривычным чувством привязанности, Микки упорно игнорировал посещающие его голову мысли о возможном интересе к Йену любого другого характера, нежели дружеского, и надеялся удостовериться в своей правоте при первой же возможности.
– Ты, действительно, разрешишь ему продолжать видеться с этим мальчиком? – опуская ладони на плечи мужа, спросила Шейла.
– Я уже дважды пытался запретить, – не оборачиваясь, ответил старейшина, продолжая рассматривать два куска серого камня в своих руках, возвращаясь воспоминаниями на несколько столетий назад. – Только хуже сделал, – признал свою ошибку мужчина, прикрывая глаза и склоняя голову, наслаждаясь теплом пальцев, сжимающих его ключицы.
– Но ты понимаешь, что он влюблен в него? – поинтересовалась женщина, быстро обернувшись, чтобы убедиться, что Иоанна пока здесь нет и он не станет нежеланным свидетелем разговора.
– Думаю, именно поэтому трещины исчезли, – поделился своими предположениями Верховный, укладывая части не спасенной когда-то им души обратно на алый бархат и закрывая деревянную крышку шкатулки.
– А ты не думаешь, что наш мальчик потом будет страдать? – задала свой следующий вопрос Шейла, отпуская плечо мужа, поспешившего подняться на ноги.
– Не более чем если душа этого смертного расколется, – твердо заявил Владыка, прекрасно зная, о чем говорит, ведь тупая боль от пережитой потери в его собственной груди до сих пор не давала свободно вдохнуть.
Тихий скрип открывающейся двери не позволил женщине оспорить слов старейшины, вынуждая замолчать и обернуться на вошедшего в комнату Хранителя, печально улыбнувшись зеленым глазам сына, покорно склонившего голову в знаке почтения.
– Оставь нас, – попросил жену Верховный, размещая шкатулку на столе и поворачиваясь лицом к Иоанну.
– Фрэнк… – все же решилась Шейла, но поднятая вверх рука мужа остановила ее на полуслове.
– Иди, – повторил свою просьбу мужчина, одного взгляда которого хватило женщины для того, чтобы убедиться в его непреклонности.
***
Обжигая легкие глотками раскаленного летнего воздуха, Милкович вдохнул запах свободы, прикрывая глаза от удовольствия под громкий скрип закрывающихся за спиной ворот, и покрепче сжал в ладони лямку сумки с личными вещами, другую руку протягивая к бегущей ему навстречу девушке.
– Почему так долго? – повиснув на шее Микки, взволнованно поинтересовалась Мэнди, зарываясь пальцами в короткие волоски на затылке давно-уже-брата, едва сумев сдержать на ресницах соленые капли.
– Какая-то хуйня с документами, – прижимая брюнетку к груди сильнее, ответил парень, вспоминая продолжительное ожидание момента постановки печати на его обходном листе. – Эти мудаки проебали мое удостоверение, – пояснил он, отстраняясь, обеспокоенным взглядом скользя по пустому пространству парковки, не находя в радиусе видимости ни единого человека.
Обреченно признавая факт нарушенного Хранителем обещания.
«Я буду ждать тебя» – прозвучал голос рыжего в голове, рождая неприятный холодок на позвоночнике Милковича, усугубляя испытываемое парнем разочарование.
– Но его ведь нашли? – перебил его женский, отвлекая внимание на себя и заставляя нежно улыбнуться девушке, разместившей свою руку на талии Микки и потянувшей того в направлении автобусной остановки.
– Ну, как видишь, – подмигнул ей брюнет, стараясь не показать реально испытываемых эмоций. – Как ты? – поинтересовался он, настойчиво игнорируя попытки своего мозга вновь воссоздать прощальные слова Йена.
– Теперь отлично, – не моргнув глазом соврала девушка, улыбнувшись и прижимаясь к боку брата, громко фыркнув, стоило ей только сделать вдох. – Черт, Мик, от тебя воняет, – отталкивая парня от себя и теперь искренне усмехнувшись, проговорила она, демонстративно сжимая нос двумя пальцами.
– Бля, я не на курорте отдыхал, Мэндс, тут ебаный душ раз в неделю, – возвращаясь обратно и легко ущипнув сестру за бок, ответил Милкович, пытаясь вновь обнять ее, но девушка резко сорвалась с места, убегая далеко вперед.
– Тебя в автобус не пустят, – прокричала она, останавливаясь возле дороги и оборачиваясь на поспешившего вдогонку парня, активно махая руками, чтобы привлечь внимание быстро приближающегося к ним транспортного средства.
Но водитель его не был настроен так же категорично и велел Микки пройти в салон, когда девушка оплатила проезд за двоих.
– Вон, место есть, иди садись, – указав сестре на единственное свободное кресло, сам Милкович остановился у металлического поручня и развернулся лицом к окну, чтобы избежать встречи с десятком осуждающих взглядов других пассажиров, с легкостью определивших недавнее прошлое вошедшего в автобус молодого человека, сопоставив неопрятный помятый вид того с высоким забором, украшенным колючей проволокой, вдоль обочины.
Микки не спросил у Мэнди, где они должны сойти, но проходить через наполненный незнакомцами салон для этого у него никакого желания не было. Впрочем, новая порция людей, вошедших на следующей остановке и перегородивших проход, и так помешали бы это сделать.
Разглядывая однообразные пейзажи за окном и крепче сжимая пальцами металл, Милкович задумался о том, что не испытывает ожидаемого восторга от долгожданного освобождения, прекрасно понимая, что отсутствие одной очень важной детали, обещанной Хранителем, с легкостью смогло перечеркнуть всю эйфорию от окончания почти четырех лет его заключения.
Равномерно раскачиваясь в такт неровностям дорожного полотна, автобус разгонялся и тормозил, сменяя количество своих пассажиров от меньшего к большему и обратно, постепенно освобождая все больше кресел, и брюнет, наконец, решился занять одно из них.
Выбирая между миловидной старушкой с тростью и спящим парнем, Микки прошел по опустевшему проходу и свернул направо, занимая место возле молодого человека в кепке, следуя его примеру и прикрывая веки в желании вздремнуть оставшуюся часть пути.
Но горячая ладонь, опустившаяся на покоившуюся на его колене руку, не позволила осуществить желаемого – медленно поворачивая голову, уже сейчас понимая, кто именно сидит рядом с ним, Микки, все же, решил удостовериться в своих догадках, встречаясь взглядом с ярко-зелеными глазами Хранителя, выглядывающими из-под козырька бейсболки.
– Прости, Мэнди…
– Заткнись, – не дал Йену объяснить свое отсутствие Милкович, прекрасно понимая все без лишних слов.
Аккуратно переворачивая ладонь и переплетая собственные пальцы с пальцами Хранителя, Микки разместил получившийся замок между собой и рыжим, крепко сжимая его руку своей, наслаждаясь исходившим от нее теплом, поднимающимся все выше, концентрируясь где-то в районе солнечного сплетения, и едва заметно улыбнулся, окончательно понимая, что теперь он, действительно, свободен.
Tbc…
========== 9. Термины и открытия ==========
С каждой неделей этот маленький мир растет и крепнет, и наш Микки тоже давно уже вырос.
Вот мой друг и решил, что пора лицу этого фанфа немного измениться.
Спасибо огромное, любимка!
(и, да, “Мальчик в полосатой…” тоже повлиял, хы)
http://cs627723.vk.me/v627723057/1f057/WSAoS9eTer4.jpg
– Мик, успокойся, пожалуйста, – попыталась Мэнди призвать к разуму брата, сжимая в своих ладонях его кулаки, не позволяя больше травмировать покрытую мелкими шрамами кожу на их костяшках о выцветший кирпич стены.
– Да хули «успокойся»? – освобождаясь от хватки холодных пальцев, взревел Милкович, в противовес желаниям девушки пиная камень ногой, желая выместить раздирающую на части злобу на ни в чем неповинном адресате. – Месяц, блять, – всплеснул руками он, разворачиваясь и оседая, опираясь спиной о недавний предмет избиения, доставая из кармана пачку сигарет и зажигалку. – В пизду, сбегу как ты, – принял он скоропостижное решение, прикуривая, не учтя небольшой детали.
– Только с офицером не забудь согласовать побег, – тут же саркастично подмеченную сестрой, протянувшей руку к парню в желании получить свою порцию никотина.
– Нихера не смешно, Мэндс, – ощетинился брюнет, выпуская изо рта клуб табачного дыма, а из руки пачку Мальборо. – Я не хочу жить в этом мудацком приюте, – признался он, вдавливая затылок в стену. – До восемнадцати мне всего месяц остался, хули эта шлюха меня не отпускает? – вспоминая свой продолжительный разговор с новым директором детского дома, пробурчал Микки, собирая с земли небольшие камушки и отправляя их в короткий полет по узкому проулку.
– Потому что она отвечает за тебя до совершеннолетия, – попыталась объяснить очевидное брюнетка, усаживаясь рядом с раздраженным парнем, опуская голову на его плечо и прикуривая. – Она и место это, считай, из-за тебя получила, – продолжала Мэнди, наполняя легкие дымом. – Такой шухер тогда подняли…
– Насрать, – перебил ее Милкович, отбрасывая окурок на землю, не желая возвращаться к теме прошлого. – Я не хочу тусить в блядском приюте, – повторил он, будто рассчитывая, что со второй попытки сопротивления ситуация как-то изменится.
– Ты не обязан сидеть там целыми днями, Мик, – заверила брюнета сестра, доставая из кармана свой мобильный, чтобы проверить количество оставшихся свободных минут перерыва. – Просто приходи отмечаться и ночевать, – построила она за Микки распорядок ближайших тридцати дней, задумавшись о том, что по их истечению им придется искать совместное жилье, ведь привести брата в бордель, на чердаке которого ночевала девушка, она не могла. – Ищи в этом плюсы, – улыбнулась Мэнди, пихая парня локтем в бок, – халявная койка, хавчик, кстати, будешь запасаться на двоих теперь, и месяц на то, чтобы найти работу, – перечисляла она, поднимаясь на ноги и запуская окурком в дальний угол переулка.
– Ага, блять, чистильщиком сортиров или охранником в ебучем супермаркете, – прикинув в уме возможные варианты трудоустройства, огрызнулся Милкович, следуя примеру сестры и вставая. – Слыш, а у твоего этого Саши никакой работенки не найдется? – на удачу поинтересовался он, кусая нижнюю губу в попытке вспомнить хоть какие-то детали, рассказанные девушкой о ее начальнике.
– Нет, – поспешно ответила Мэнди, не желая дальше развивать эту тему, зная, что посвящать брата в подробности занимаемой ей должности и сути бизнеса Саши – не лучшая идея.
– Хуево, – не заметив смены интонации и возникшего в голосе девушки напряжения, пробубнил Милкович, обреченно признавая необходимость временного проживания в казенном доме и пользования государственными ништяками, понимая, что перспектива провести три десятка ночей в компании малолетних уебков, перешептывающихся за его спиной и покидающих общие комнаты, стоит только Микки войти, не так уж плоха. – Ладно, придумаю че-нить, – подытожил он, махнув рукой и забирая протянутую сестрой пачку сигарет, отмечая, что время их свидания подошло к концу.
– Мне пора, – подтвердила его догадки Мэнди, обернувшись через плечо на шумевшую за углом улицу. – Завтра в это же время? – поинтересовалась она, отступая.
– Ага, – кивнул брюнет, улыбнувшись, и развернулся в противоположном девушке направлении, намереваясь прошататься по городу до заката, чтобы отсрочить свое возвращение в приют по максимуму.
Тайно надеясь на еще одну встречу сегодняшним днем.
– Я уже полчаса жду, – отбрасывая в высокую траву третий окурок, недовольно пробубнил Микки, чувствуя на плече обжигающее даже через футболку прикосновение длинных бледных пальцев, лишь по нему узнавая их обладателя, остановившегося за его спиной.
– Прости, у меня там время чуть быстрее идет, – улыбнулся Хранитель, переступая через торчавший из земли корень и устраиваясь на нем рядом с Милковичем.
– Пиздец, тут все изменилось, – поделился своими наблюдениями тот, в очередной раз скользнув взглядом по окружающему ландшафту, находя новые детали, не замеченные ранее.
Микки помнил это место совершенно другим.
Старинный дуб с массивной кроной, когда-то казавшийся таким огромным маленькому мальчику, заметно похудел, лишаясь большого количества веток для освобождения дополнительного пространства обрастающим поляну вокруг него постройкам.
Турники, детские площадки, фонари и скамейки занимали все больше места, сменяя сочную зелень утрамбованной резиной или асфальтом, урбанизируя последние остатки природной красоты, подбираясь к толстому стволу дерева все ближе, грозя скорой расправой.
Поддавшись воспоминаниям детства и нежелательно нахлынувшей ностальгии, Милкович прошел мимо резной скамьи и занял привычное место на толстом корне, выглядывающем из-под земли, находя на нем небольшое послание, когда-то давно оставленное им перочинным ножом на пару с Мэнди, за разглядыванием которого и провел время до прихода рыжего.
– А качели все еще висят, – улыбнувшегося его замечанию, указывая взглядом на болтающееся на одной из дальних веток колесо.
– Ага, заметил, – кивнул Микки, выуживая из памяти счастливое воспоминание, не так давно возвращенное ему Хранителем.
– Хочешь прокатиться? – спросил Йен, подмигнув, с теплотой в сердце воспроизведя в голове картинки прошлого, буквально слыша веселый смех маленького мальчика с небесными глазами, единственными, не изменившимися по прошествии стольких лет.
– Иди нахер, – огрызнулся Милкович не так жестко, как ему того хотелось бы, безуспешно пытаясь скрыть улыбку от озвученного предложения, представив себя верхом на шине.
– А раньше ты был готов драться за такую возможность, – усмехнулся Йен, продолжая по-доброму подначивать брюнета.
– Ох, так бы сразу и сказал, что сам все это время мечтал покататься, но такому дедуле, как ты, качелька не по возрасту, – и получил столь же саркастичный ответ. – Небось тут все ночи на них дрочил, пока я в своей кровати сопел, – предположил Микки, вернувшись мыслями на десяток лет назад, в свои детские фантазии на тему времяпрепровождения его рыжего друга в моменты разлуки.
– Нет, я наблюдал за тобой, – честно ответил тот, подбирая с земли небольшую веточку и задумчиво крутя ее в пальцах.
Не получив очередной колкости от вмиг прикусившего язык парня, тронутого его высказыванием.
– Бля, забыл тебе показать! – опомнившегося лишь через несколько секунд, привлекая внимание зеленых глаз смачным шлепком ладони по собственному лбу. – Смотри, что нашел в своих вещах в приюте, – шаря рукой по карману джинсов и выуживая оттуда что-то, проговорил Милкович, раскрывая ладонь перед лицом Хранителя. – Только твой этот дымок куда-то проебался, – вглядываясь в полую пластмассу пары игральных костей, заметил он.
– Ничто не вечно, – философски изрек Йен, забирая у подопечного когда-то подаренную им игрушку.
– Ты вечен, – ответил Микки, поднимая глаза на ничуть не изменившееся за все время их знакомства лицо рыжего. – Сколько, ты говорил, тебе лет? – наиграно равнодушно переспросил он, прекрасно зная, что никогда раньше эту тему в разговорах они не поднимали.
– Пятьсот девятнадцать, – прошептал Хранитель, быстро обернувшись через плечо на занимающую расположенную неподалеку лавочку компанию из трех молодых людей, пытаясь понять, смогут ли новоявленные соседи услышать их разговор. – И я тоже не вечен, Мик, – подметил он, возвращая брюнету пару кубиков. – Просто старею чуть медленнее, чем ты, – и накрыл его ладонь своей, наполняя пластмассовые полости новой порцией серебристого тумана.
– Фу, бля, – слыша за спиной неожиданно раздавшееся замечание. – Эти пидоры повсюду, сука, – сдобренное красноречивым объяснением тут же.
– Че ты сказал, бля? – заставившим Микки вмиг подскочить на ноги и нахохлиться, обещая сыплющей оскорбления компании скорую драку.
– Говорю, голуби весь парк загадили, на лавках ни дюйма чистого места не осталось, – ответил все тот же парень, получая в награду за сарказм едкие смешки своих друзей.
– Это ты меня пидором назвал? – перепрыгивая через корень дуба и приближаясь к веселившимся молодым людям, прорычал Милкович, напрягая тело перед стремительной атакой и крепко сжимая кулаки, чувствуя в одном из них царапающий кожу граненый пластик.
– Нет, вон ту рыжую принцессу, – бросил в ответ чересчур разговорчивый парень, указав на оставшегося на своем месте Йена, не подозревая о том, что лучше бы ему было просто подтвердить подозрения приближающего брюнета, возможно, сократив степень его агрессии раза в три.
А количество потерянных от первого удара в челюсть зубов – вдвое.
– Сфука, – сплевывая на землю остатки былой роскоши и алую жижу, прошипел оратор, быстро оглядываясь через плечо на приятелей, нерешительно отступающих под тяжелым взглядом его обидчика и неожиданно появившимся в его татуированных пальцах лезвием.
Выбитым из крепко сжимающей его ладони резво подскочившим к своему подопечному Хранителем.
– Мик, не надо, – обхватывая руками подрагивающее в гневе тело, попросил Йен, прижимая Милковича к своей груди, блокируя его дальнейшие движения.
– Я тебе, блять, покажу, кто тут пидор, – попытался освободиться из объятий друга брюнет, пиная ногами воздух в попытке достать выпрямляющегося соперника. – Очком половину Чикаго проглотить сможешь, мудила! – проорал новую угрозу Микки, брыкаясь, чувствуя, что рыжий начал пятиться назад, уводя его с поля несостоявшегося боя.
– Успокойся, – услышал он над самым ухом голос Хранителя, ощущая болезненно обжигающее тепло в груди и понимая, что Йен решил воспользоваться своей силой в попытке утихомирить рвущуюся наружу агрессию.
– Забей на него, Пит, пойдем, – получая в поддержку слова приятелей избитого парня, точно также уводящих своего друга в сторону.
– Нахуя ты это сделал? – проводив взглядом удаляющуюся троицу и, наконец, освобождаясь от рук рыжего, секунду назад переставшего воздействовать на Микки своей силой, прорычал Милкович, разворачиваясь лицом к Хранителю с поджатыми в недовольстве губами.
– Ты мог их поранить и сам…
– Да его, блять, прибить мало за эти слова! – взревел Микки, оглядываясь, в уме пытаясь решить, стоит ли кинуться вдогонку языкастому.
– Он просто неудачно пошутил, – спокойно ответил рыжий, сокращая дистанцию одним коротким шагом. – Не стоит бросаться на каждого, кто скажет что-то в твой адрес, – посоветовал он, поднимая руку в желании утихомирить спешные движения груди Милковича, хватающего ртом воздух.
– Он не мне это сказал, – заметно тише и менее эмоционально проговорил брюнет, чуть расслабляясь под горячими пальцами на солнечном сплетении.
– А вот за меня уж точно не стоит волноваться, – улыбнулся Хранитель, понимая, что его действия принесли свои плоды. – Мне абсолютно все равно, как меня называют, – заверил он друга, отстраняя ладонь от мягкого хлопка футболки. – Тем более, я даже не совсем понимаю, что это слово значит, – смущенно признался рыжий, отступая и пряча взгляд от вмиг загоревшихся любопытством голубых глаз.
– Ты серьезно? – и нескрываемой насмешки в голосе Микки. – Как ты, блять, тогда меня вообще понимаешь?
– Чаще всего через слово, – усмехнулся Хранитель, чувствуя, что недавнее напряжение между ними ушло, и заметно расслабляясь.
– Пиздец ты, – вынес свой вердикт Милкович, широко улыбаясь наивности друга, и наклонился за валяющимся на земле ножом, оставшимся небольшой памятью о продолжительном сроке заключения.
– Эм? – вопросительно посмотрел на него Йен, встречая уже нескрываемую усмешку в ответном взгляде выпрямившегося парня.
– Тормоз ты, говорю, – попытался объяснить свое замечание Микки, но так и не смог подобрать более удачного определения, хмыкнув на тут же всплывшую в фантазии идею составить рыжему персональный словарь матершины, как общепринятого характера, так и собственного сочинения, обязательно проследив за тем, чтобы Хранитель выучил его от корки до корки и вовремя мог применить тот или иной красочный эпитет.
***
– Так, что означает «пидор»? – поинтересовался Йен тем же вечером, придвигаясь ближе к Микки по скамейке и понижая голос до шепота, не сумев сдержать внутри интереса, с момента дневной стычки занимающего его размышления.
– Ну… – обещая Милковичу различного рода трудности в расшифровке подобных определений при составлении его словаря. – То же самое, что «гей», только грубо, – попытался объяснить брюнет.
– Но ведь ты гей, почему тогда ты разозлился на это слово? – с неподдельной наивностью во взгляде решил уточнить Хранитель.
– Потому что это не одно и то же, – ответил Микки, противореча самому себе.
– Но ты сказал…
– Блять, это как бы и одинаково, но и абсолютно разное, – путаясь в собственных мыслях, пояснил брюнет. – «Гей» – это тот, кому нравятся мужчины, а «пидор» – тот, кто обрызгал тебя из лужи, не тормознув перед пешеходным, – радуясь выбранному сравнению добавил он.
– Но ведь у тебя нет машины, и мы не трогали этих ребят сегодня, почему…
– Ебаный в рот, – простонал Милкович, понимая, что затея обучить рыжего крепкому слову не так уж и хороша. – Просто запомни, что «пидор» это грубое обозначение гея, все, – подытожил он, не желая больше продолжать возню с одним единственным словом. – Я не знаю, как это еще объяснить, блять, – и поджал губы, сдаваясь.
– А это «блять»? Ты часто говоришь его, – усложнил задачу Хранитель, получая в ответ тихое рычание из груди своего подопечного.
– Сука, это не легче, – усмехнулся Микки, сжимая пальцами переносицу. – Все зависит от того, когда ты скажешь его, – начал анализировать он. – Бля, нет, мне надо подготовиться, – замотал головой он, окончательно заплутав в терминологии и количестве вариаций расшифровок. – Сегодня остановимся на «пидоре».
– На «пидоре», – с готовностью кивнул рыжий, изображая полную осведомленность в изученной теме, чтобы не показаться полным глупцом.
– Только это, не злоупотребляй этим словом там у себя, – посоветовал Милкович, задрав кверху палец, мысленно представляя разгуливающего на облаках Хранителя, награждающего звучным определением каждого встречного.
– У нас там нет луж, – усмехнулся Йен, вспоминая попытки Микки донести до него значение этих пяти букв, – и геев я тоже не встречал, – пожал плечами он, замечая изменение на лице собеседника.
Потерявшем легкую улыбку и побледневшем уже через мгновение.
– Бля, точно, – когда его обладатель вспомнил о запланированном разговоре, – ты извини меня.
– За что? – нахмурился рыжий, не понимая, о чем идет речь.
– За тот поцелуй, – едва слышно уточнил Милкович, опуская голову и пряча взгляд. – Я знаю, у вас там это типа грех, – пояснил он, заметно краснея, – но ты скажи, что это я сам… тебя…
– Мик, я, кажется, говорил, что мы не ангелы, – остановил его Хранитель, накрывая ладонью руку друга в желании заверить в нормальности произошедшей ситуации. – Нет, конечно, нам грешить тоже не желательно, но крылья у меня никто не отнимет, – разряжая обстановку, усмехнулся он. – У меня их просто нет, – и напомнил подопечному подобный этому разговор многими годами ранее.
– Все равно извини, – но тот расслабиться до конца не смог. – Нужно было спросить разрешение перед тем, как… Блять, не нужно было вообще тебя целовать, – путаясь в собственных мыслях, хаотично скачущих в голове, осекся он.
– Ага, и мне бы пришлось ждать своего первого поцелуя еще пятьсот лет, – прокомментировал вслух его высказывание рыжий, заставляя резко поднять голову и распахнуть глаза в удивлении.
– Только не говори, что я… Бляяаать, – хватаясь за волосы, пробормотал Микки, зажмурившись, понимая, что не просто без спроса поцеловал друга, так еще и украл у него первый. – Пиздец, я.
– Тормоз, – вспомнив недавнее объяснение этому странному слову, с рвением прилежного ученика, на пятерку выучившего заданный урок, подсказал ему Йен.
– Ага.
Tbc…
========== 10. Подарки ==========
– На то, что получаю я, мы сможем арендовать пару матрасов в «Башне», – заверила Мэнди брата, запивая пустой круассан разведенным вдвое кофе.
– Ага, и спать в одной комнате с кучкой ломачей, – скривился Милкович, воспроизводя в голове картинки перспективы. – Ты хоть представляешь, как воняют нарики? – поинтересовался он, опустошая свою чашку. – Даже не думай об этом, блять, – твердо проговорил брюнет, не желая больше слушать доводы девушки и, уж тем более, рассчитывать на ее мизерный заработок во времена отсутствия собственного. – Оставайся в своем салоне, а я что-нибудь придумаю, – заключил Микки, поднимаясь со стула и направляясь к выходу из эконом-кафе, обеспечившего паре завтрак за два с половиной доллара.
– Ты уже месяц не можешь этого сделать, Мик, думаешь, за оставшийся день удастся? – бросила в спину удаляющемуся парню девушка, торопливо проглатывая коричневатую жижу и следуя его примеру, почти бегом вылетая из помещения, чтобы успеть к открытию борделя.
Знаменательная дата, наступления которой еще месяц назад Милкович так ждал, красовалась в голове брюнета напротив слова «завтра», обещая молодому человеку долгожданную свободу от опеки государства и необходимость самостоятельного шага во внешний мир, уже не кажущийся таким гостеприимным, вызывающий неприятный липкий страх и нежелание скорой встречи отказами предоставить парню тепленькое место задаром.
Конечно, Микки мог бы воспользоваться своим правом провести под крышей приюта еще несколько месяцев, пока достигший совершеннолетия воспитанник не найдет работу и кров, но продолжительный скандал с администрацией детского дома, обильно сдобренный красноречивыми оскорблениями и обширного формата матершиной в адрес директрисы, лишил вспыльчивого молодого человека данной прерогативы.
Все вещи брюнета были упакованы по двум спортивным сумкам и приготовлены к демобилизации из стен казенного учреждения, вот только пункта назначения их передислокации пока в радиусе видимости не наблюдалось.
Хосписы, общественные приюты и самые дешевые общаги Милкович рассматривал как крайний вариант, все же, надеясь на удачу подвернувшейся за углом работенки, но каждый новый отказ в возможном трудоустройстве бывшему заключенному превращал «ни за что» в «возможно», уже завтра обещая преобразовать его в «придется».
Рассчитывать на помощь Мэнди, когда-то также оказавшейся на улице без гроша в кармане и перспективы выживания, но сумевшей занять небольшую нишу в безжалостном мире, Микки не позволяла гордость, вынуждая брюнета таскаться по раскаленным улицам мегаполиса, предлагая свою кандидатуру мясникам и скорнякам, получая десятки «нет» на заверения, что четыре года, проведенные им в колонии, ни коем образом не повлияют на его трудоспособность и честность по отношению к имуществу той или иной лавки.
К восьми часам вечера девятого августа так и не обеспечив Милковича необходимым тылом к завтрашнему «выпускному».
– Пиздец, блять, в этом ебаном городе что, нет ни одного места, куда меня могли бы взять? – вопрошал брюнет, вытягивая ноги и сжигая половину прикуренной сигареты одним большим вдохом.
– Но ведь на бирже сказали… – попытался напомнить ему собеседник, но злобный взгляд голубых глаз исподлобья заставил его быстро прикусить язык.
