Текст книги "Save my soul (СИ)"
Автор книги: ToBeContinued...
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
«Нет, не человека» – поправлял себя ребенок, думая о рыжем – «Хранителя».
– У меня самые лучшие на свете друзья, – прошептал Микки, улыбаясь клубам серебристого тумана, скользившим по земле в десятке метров от него в тени большого дома соседей, давно уже съехавших оттуда, лишь раз в год навещающих свое прежнее жилище.
– Микки? – но не заметил, как подошла его тетя. – Что ты тут делаешь? – спросила она, нахмурившись, кажется, рассердившись на племянника за столь позднее возвращение.
– Я увидел, что ты идешь, и пошел встретить, – соврал Милкович не моргнув, не удивившись даже тому, как легко ему удается придумывать каждый раз новые отговорки.
– Какой ты у меня хороший, – улыбнулась женщина, обнимая мальчугана за плечи, пытаясь скрыть выступившие на глаза слезы, не желая показывать Микки истинные эмоции, разрывающие сердце на протяжении всего дня, после того, как она получила тот злосчастный конверт.
Tbc…
Комментарий к 2. Смех и слезы
А у ФФ появилась обложа!
надеюсь, Вам понравится эта глава и то, что меня вдохновило на ее создание =)
========== 3. Прощание ==========
Три года спустя.
– Сколько раз мне тебя звать, блять? – проорал мужчина, швыряя в показавшегося в дверях восьмилетнего мальчика смятой банкой из-под пива.
– Я делал уроки, – ответил Микки, наклоняясь, чтобы поднять железную тару. – Что ты хотел, дядя? – спросил он, но с места не сдвинулся, оставаясь на относительно безопасном расстоянии от подвыпившего Трэвора.
– Чтобы брат порешил тебя вместе с твоей шлюхой-мамашей, но, сука, поздно уже мечтать, – прорычал алкоголик, крепко сжимая зубы, вновь не сумев сдержать в себе ненависти к ни в чем не повинному ребенку. – Пива принеси, блять, хули непонятного?
– Сейчас, – ответил Милкович, пряча кулаки за спиной, едва сдерживаясь от того, чтобы не ответить брату отца, но не зажившие еще с прошлого раза трещины на ребрах, встретившихся с ножками брошенного в ребенка табурета, заставили прикрыть рот, сильно стиснуть зубы и развернуться на пятках в направлении кухни.
– И пожрать захвати, уеба! – прилетело в спину мальчика, уже дошедшего до холодильника и копающегося в нем в поисках очередной банки любимого напитка Трэвора.
– Вот, – аккуратно устанавливая на журнальный столик перед дядей еду и выпивку, проговорил Микки, не поднимая взгляда на мужчину, зная, что получить может даже за это.
– Какого хуя так долго, блять? – но Трэвор нашел более удобный повод – смачный хлопок огромной ладони по затылку паренька заставил зажмуриться от боли и обиды, сдерживая слезы во вмиг покрасневших глазах. – Пиздуй уроки делать, выродок, – а пинок облаченной в тяжелый ботинок ноги под задницу – поспешить обратно в комнату, громко шмыгая носом и проклиная мужчину внизу, обещая себе этим же вечером пририсовать к распластанному на полу в луже крови отцу еще и Трэвора.
– Микки, – почти уже в дверях его спальни, мальчика остановил тихий женский голос, редко теперь слышавшийся в этом доме. – Малыш, зайди ко мне, – попросила Мэри, выглядывая в коридор через открытую деревянную створку в ее комнату.
– Да? – Микки не часто заходил в спальню тети, он боялся бывать в ней и сторонился пропахшего кислотой и лекарствами помещения, разговаривая с женщиной обычно из коридора.
– Зайди, пожалуйста, и закрой дверь, – настаивала Мэри, и мальчик не смог отказать своей второй маме, уже почти два с половиной года не поднимающейся с кровати. – Нам нужно поговорить, – проговорила тетя, едва заметно похлопав бледной ладонью по одеялу рядом с собой, намекая Милковичу о том, чтобы он присел на указанное место, но сильный грудной хрип прервал ее.
– Тебе больно? – поинтересовался ребенок, заметив на лице Мэри привычную гримасу, завершающую продолжительный кашель.
– Нет, малыш, уже нет, – прошептала женщина, поднимая руку, холодными пальцами цепляясь за небольшую ладошку мальчика. – Микки, мое время пришло, и скоро я уйду, – начала говорить она, прикрывая веки, не позволяя себе плакать при племяннике.
– Но… – мальчик хотел возразить, но тетя не позволила закончить:
– Прости, я подвела тебя, – выдохнула она. – Но, пока я еще здесь, я хочу сделать кое-что… – Мэри замялась, бросив быстрый взгляд на входную дверь. – Завтра к нам придет женщина из социальной службы и попросит тебя поговорить с ней, – Ребекка обещала сделать все, что в ее силах. – Ты должен сказать ей, что Трэвор тебя обижает и бьет.
– Но дядя сказал, если я расскажу кому-то…
– Он не узнает, малыш, – вновь перебила его тетя. – Эта женщина – моя хорошая подруга, она поможет тебе, после того, как я умру.
– Нет, ты не умрешь, – одного разговора почти три года назад вполне хватило Микки для того, чтобы весь следующий день и ночь проплакать, и теперь Милкович всячески избегал этой темы, не позволяя Мэри говорить подобных слов.
– Когда меня не станет, ты должен будешь жить с Трэвором и Колином, – не обращая внимания на протесты, шептала женщина, и, заметив на лице племянника неприкрытые страх и панику, поняла – ОН был прав – и, наконец, решилась. – Я не хочу, чтобы ты оставался с ними, Микки, поэтому ты должен сказать все, что я тебя прошу той женщине. Она заберет тебя у них после моей смерти и найдет тебе новую семью, где о тебе будут заботиться и любить.
– Я буду жить в приюте? – кажется, мальчик начинал понимать. – Там, где живет Мэнди? – его лучшая подруга и названная сестренка до сих пор оставалась в детском доме, и Микки навещал ее чуть ли не ежедневно, таская из школьной столовой угощения или просто разговаривая с девочкой через забор, а иногда забирая ее с собой на прогулки в парке с Йеном.
– Да, пока какая-нибудь хорошая пара не заберет тебя к себе, – кивнула Мэри, улыбнувшись столь легкой реакции мальчика на подобные новости. – Может быть, даже вместе с Мэнди, – добавила она, заметив яркую искру надежды, загоревшуюся в голубых глазах. – Но для этого ты должен быть очень послушным и воспитанным, – Мэри знала, что этот разговор с Микки будет последним, и хотела попрощаться с племянником на самой добродушной ноте. – Но сначала ты должен сделать все, как я сказала, малыш. Пообещай мне, что расскажешь обо всем тете Ребекке?
– Обещаю, – наклоняясь к женщине, целуя бледную щеку, чувствуя на губах соль не сумевших удержаться на веках слез, прошептал Милкович, крепко цепляясь за ночную рубашку тети.
– Вырасти хорошим мальчиком, Микки, – чувствуя нежный поцелуй в макушку, услышал он хриплый голос Мэри. – Йен поможет тебе, малыш, – выдохнула женщина, в последний раз обняв племянника, напрягшегося от сказанных слов.
– Откуда ты знаешь Йена? – поднимая голову, спросил он. Мальчик никогда не говорил семье о нем, храня свою самую большую тайну глубоко в груди, под сердцем, и на рисунках, надежно спрятанных под крайней половицей чердака.
Но Мэри Милкович ему не ответила.
И, к сожалению, не ответит уже никогда.
Сердце Йена разрывалось на части, когда в отражении Чаши рыжеволосый Хранитель увидел первую слезу, скатившуюся по щеке его подопечного, склонившегося над телом умершей женщины, уже второй потери в его жизни.
Но зеленоглазый молодой человек не сдвинулся с места, оставаясь сторонним наблюдателем за мальчиком, продолжающим шептать обещания своей тете, укладываясь рядом и прижимаясь к боку бездыханной Мэри, ведь Йен знал, что уже через несколько минут в комнате появится Трэвор, не сумевший докричаться до паренька с первого этажа.
– Иоанн, – длинные бледные пальцы, блуждающие по золотому борту Чаши, заметно дрогнули, когда в зале разнесся строгий голос Верховного, материализующегося из большого белоснежного облака.
– Отец, – кивнул рыжий, не поворачивая головы, продолжая наблюдать за плачущим мальчиком, в очередной раз получившим толчок от нетрезвого дяди за то, что не позвал того сразу, как только Мэри вздохнула в последний раз.
– Я знал, где искать тебя, – подходя ближе, печально улыбнулся Владыка, уже успевший привыкнуть к тому, что его сын все свое время проводил или на Земле в компании подопечного, или в Зале, наблюдая за ним через водную гладь.
– Его тетя только что умерла, – проговорил Иоанн, указывая взглядом на мерцающую на поверхности Чаши картинку.
– Та, с которой ты говорил вчера? – тут же спросил его отец, давая понять отпрыску, что его поступок не прошел мимо него незамеченным.
– Я должен был…
– Ты нарушил правила, сын, – не дав возможности оправдаться, проговорил Верховный.
– Она никому не рассказала, – вступил в спор рыжий.
– Не важно. Ты знаешь, что это запрещено, но все равно показался этой женщине, – Владыка был рассержен на Хранителя, в очередной раз переступившего грани дозволенного. – Мало того, что о тебе знает та девочка, так ты теперь решил взрослым показаться.
– Пап, я должен был убедить ее отдать Микки в приют. Его дядя очень плохо обращается с ним, он избивает его, а брат…
– Но это не дает тебе права ставить под угрозу всех нас! – поведение сына и нежелание его признавать очевидной опасности злили отца.
– Ну, ничего же не случилось, – тут же ощетинился Йен.
– Могло случиться! Из-за твоего подопечного могли пострадать все твои близкие и друзья, Иоанн.
– Микки, – Хранитель уже давно не воспринимал мальчика в качестве лишь своего подопечного. – Его зовут Микки.
– Не важно, – махнул рукой Верховный, рассеивая картинку в водной глади, лишая отпрыска предмета сосредоточения внимания. – Не стоит запоминать имена, сын, все равно после сотого забудешь, – поделился он своим опытом, глядя в смотревшие на него с разочарованием зеленые глаза.
– Нет, – замотал головой Йен. – Микки я никогда не забуду, – прошептал он, отпуская золотистый борт.
– А ему придется забыть, – услышал Хранитель то, чего боялся уже так давно.
– Еще рано, – едва слышно проговорил он, не желая принимать очевидного.
– Через два месяца ему исполнится девять, Иоанн, – напомнил ему отец. – Ты знаешь правила, и не тебе их нарушать. Снова, – голос верховного звучал строго, не позволяя отпрыску возразить. – Или это сделаешь ты, или…
– Нет, я сам, – поспешил ответить рыжий, пряча кулаки в складках мантии.
– И девочку тоже, – лишь ответил отец, перед тем, как раствориться в облаке, оставляя Хранителя одного.
Несколько раз проведя рукой по водной глади, Йен вновь вызвал на поверхности отражение своего подопечного, громко кричавшего угрозы и размахивающего своими кулачками в обещании скорой расправы с кузеном и его друзьями, смеющимися над Микки.*
– Я не хочу прощаться, – прошептал Хранитель спустя еще долгое время наблюдений, опуская руку в чашу, переносясь к своему подопечному, сидевшему под большим деревом в парке, где когда-то висела его любимая качель, оплакивая новую потерю.
Два месяца спустя.
– А где Мэнди? – обнимая Милковича в знак приветствия, поинтересовался Йен, оглядываясь в поисках девочки.
– Мы поругались, – насупился Микки, делая шаг назад, – я ее платье испачкал, а она сказала, что я дебил, и не пошла к тебе вместе со мной, – рассказывал мальчик под легкую усмешку своего друга, прекрасно знающего, как трепетно Мэнди относится к своим вещам, ведь у девочки и было-то всего три платья. Да и постоянные ссоры этих двоих, ставших друг другу ближе чем кто бы то ни был с переездом Милковича в приют, всегда были любимым развлечением парочки, сначала бурно выясняющей отношения, а потом также бурно мирившейся, обещая никогда больше не ругаться. И «никогда» в этом случае можно было рассматривать как «до вечера».
– Жаль, я хотел вам кое-что показать сегодня, – выдохнул Хранитель, стараясь скрыть в голосе выворачивающие на изнанку внутренности тоску и отчаяние.
Понимая, что процедуру теперь придется повторить дважды, но уже ночью.
– Покажи мне, а она пусть дальше сидит и дуется из-за своего платья, – тут же предложил Микки, – глупая девчонка, – завершая высказывание самым весомым на его взгляд аргументом, Милкович схватил руку рыжего и потянул в направлении ставшего для них любимым места – широкая крона большого дерева надежно скрывала друзей от палящего летнего солнца, а массивный ствол и торчавшие из-под земли корни – самих ребят от взглядов прохожих.
– Покажу, обязательно, только вечером, – грустно улыбнулся Хранитель, следуя за своим подопечным, крепко сжимая в ладони руку мальчика, моля время замедлить свой ход или обратиться вспять, не желая расставаться с Микки, но зная, что должен сделать это сейчас.
– Мэнди сказала, что из-за того, что у меня завтра день рождения, учителя купят торт, – хвастался Милкович, занимая свое любимое место возле самого большого корня, нетерпеливо подпрыгивая в ожидании, когда напротив усядется друг, и создаст прямо на земле игровое поле и фигурки из тумана.
– Как заманчиво, – ответил рыжий, опускаясь, – угостишь меня кусочком? – поинтересовался он, чувствуя неприятный холодок в груди от осознания того, что никакого «завтра» у них с Микки уже не будет.
– Да, конечно, самым большим, – закивал мальчик, с неизменным восторгом во взгляде наблюдая за пальцами Хранителя, ловко воссоздающего фигурки и клеточки поля на траве. – Если Мэнди перестанет быть такой девчонкой, я ее тоже угощу, – проговорил он, улыбнувшись. – А остальным не дам, они идиоты, – поделился он своими наблюдениями с другом.
– Микки, мы, кажется, договаривались? – строгий взгляд изумрудных глаз тут же заставил прикусить язык.
– Лааадно, – поджал губы мальчик. – Но они, правда, идиоты, – пробубнил он себе под нос через пару минут, думая, что Йен не услышит.
А он и не слышал: подготовив все для игры, Хранитель погрузился в собственные мысли, роем взбесившихся пчел гудевшие в голове, не позволяя сосредоточиться, и вновь пытался найти возможный вариант для спасения памяти Микки, но терпел неудачу, разбивая надежды о силуэт отца, неизменно сопровождающий каждую новую идею суровым взглядом.
– … пихнул, – голос подопечного выдернул рыжего из продолжительных размышлений, но уловить нити рассказа мальчика Йен, все же, не смог.
– Что? – переспросил он.
– Ты меня совсем не слушаешь, – поджал губы Милкович. – Я рассказывал, как Питер и Патрик Мэнди хотели обижать, а я им не разрешил, – повторил Микки, уже не так красочно и не в мальчайших подробностях.
– Надеюсь, без драк? – поинтересовался Хранитель.
– Они первые начали, – не желая признаваться во всем, уклончиво ответил паренек, тут же замолкая. – Давай играть, – и поспешил перевести тему, доставая из кармана пару игральных косточек.
– Микки, ты опять подрался? – нахмурился рыжий, понимая, что его подопечный, с первых дней решивший отстаивать свое место в приюте кулаками, вновь кому-то навтыкал. – Сколько раз я уже тебе говорил…
– Они заслужили, – твердо произнес мальчик, нахмурившись.
Раньше Милкович лишь получал тумаки от дяди и брата, принимая вынужденное поражение в неравных схватках из-за разницы в весовых категориях и возрастах, но теперь, проживая вместе с такими же, как он, детьми, Микки легко мог дать сдачи или развязать потасовку самостоятельно.
– Мы будем играть сегодня? А то ужин скоро, – желая хотя бы так закончить разговор на неприятную тему и избежать новой нотации длиною в час, пробормотал подопечный, бросая кости на траву. – Семь, – сосчитал он и широко улыбнулся, когда его фигурка из тумана сдвинулась с места, двигаясь вперед на указанное количество клеток.
– До завтра, Йен, – крепко обнимая друга на прощание, прошептал Микки, утыкаясь носом в грудь Хранителя, не желая отпускать того из захвата.
Сегодняшний день и разговоры рыжего казались мальчику странными, а ощущение приближения чего-то неотвратимо плохого, какое-то чувство грусти и печали не покидали его, усиливаясь и разъедая детское сердечко изнутри, когда они с Йеном подошли к дырке в заборе, около которой всегда прощались.
– До завтра, – выдохнул рыжий в макушку подопечного, но и сам рук не отнял, надеясь отсрочить момент расставания еще хоть на минуту. – Я буду очень по тебе скучать, Микки, – целуя черные растрепанные волосы, проговорил он дрожавшим голосом, изо всех сил стараясь сдержать нежелательные слезы, чтобы не позволить Милковичу заметить соленые капли, собравшиеся в уголках глаз.
– Но, мы ведь завтра увидимся? – конечно, мальчик тоже скучал по другу в моменты разлуки, но обещание новых встреч всегда помогало ему справиться с тоской.
– Конечно, – соврал Йен, отстраняясь, зная, что завтра увидит лишь он его, а Микки… – Только, можно, я свой подарок тебе подарю сейчас, а не завтра? – спросил он, тяжело сглотнув.
– Подарок? – а в миг расширившиеся в любопытстве глаза заставили появиться на лице горькую улыбку.
– Дай мне свои косточки, – попросил Хранитель, протягивая руку.
– Зачем? – тут же поинтересовался Милкович, но пару кубиков из кармана достал, чтобы передать их рыжему.
– Я же обещал тебе кое-что показать, – прохрипел едва слышно Йен, уже не сумев сдерживать эмоций.
Сжимая в ладони два полых пластмассовых корпуса, Хранитель прикрыл веки, выпуская наружу первую слезу, медленно скатившуюся по бледной щеке, застрявшую в пальчиках, тут же поспешивших стереть непрошенного гостя с кожи молодого человека.
– Эй, ты чего плачешь? – обеспокоенно спросил Микки, нежно гладя щеки друга уже двумя руками, собирая подушечками новую пару соленых капель.
– Прости, – выдохнул Йен, открывая глаза, позволяя своему подопечному в мерцающей зелени радужки увидеть небольшую яркую искру обжигающего пламени боли расставания, не сумевшего удержаться внутри. – Я больше не буду, – пообещал он, зная, что соврет. – Вот, – разжимая ладонь, переключая внимание Микки на белые кубики, прошептал Хранитель.
Две пластмассовые игральные кости перекочевали из одной руки в другую, а заинтересованные голубые глаза ребенка внутри пластикового корпуса уловили первое движение наполняющего теперь их тумана, переливающегося серебром, не позволяя отвести от себя взгляда.
– Как красиво, – лишь смог произнести Милкович, с открытым ртом наблюдающий за движением дымки через полупрозрачную стеночку куба.
– Никогда не теряй их, Микки, – проговорил рыжий, поднимаясь, – они принесут тебе удачу, – пообещал он. – Даже если меня не будет рядом, я всегда буду с тобой, малыш, – запуская пальцы в черные прядки, еще больше взъерошив и так растрепанную прическу, сказал он, сжимая вторую руку в кулак.
– Спасибо, – а мальчик, кажется, на секунду отвлекшись, не смог уловить в голосе друга той грусти, что услышал бы каждый – делая шаг вперед, крепко обнимая Йена за талию, Микки тихо шептал в его футболку: – спасибо, это самый лучший подарок. И ты у меня самый-самый лучший, – едва слышно проговорил он, прежде чем отпустить Хранителя, услышав звонок, оповещающий о начале ужина. – Ой, я опоздал, – улыбнулся он, отходя от рыжего. – До завтра, Йен! – крикнул, обернувшись, уже успев отбежать на десяток шагов.
– До завтра, – помахал своему подопечному молодой человек и закрыл глаза, тут же растворяясь в клубах тумана, зная, что если задержится еще хоть на минуту, не сможет отпустить его уже никогда.
А ведь ночью ему вновь придется навестить Микки, чтобы стереть все воспоминания о себе и каждом проведенном вместе дне, не забыв и про Мэнди, вынужденного свидетеля их тайных встреч.
***
Отмечая свой девятый день рождения, получая поздравления и подарки, Микки Милкович все никак не мог понять, почему сегодняшний день вовсе не кажется ему таким уж праздничным, торт вкусным, и друзья – настоящими.
А получая по голове от старшеклассника за то, что не захотел отдавать ему последний ломтик угощения, Микки крепко сжимал кулаки и зубы, думая о том, что этот кусок он оставит для кого-то особенного.
Вот только ни имени, ни образа этого «кого-то» он вспомнить все никак не мог.
Засыпая вечером в своей кровати, мальчик вновь посмотрел на большой сладкий треугольник и крепче сжал в ладошке белые игральные кости, в темноте комнаты не сумев больше увидеть серебристого тумана, заключенного внутри полых кубиков.
Tbc…
_______________________________________
* Время наверху течет намного медленнее, чем на Земле, поэтому Йену так много лет, и за время его разговора с отцом в жизни Микки уже успело произойти несколько событий.
Комментарий к 3. Прощание
Думаю, и нам с Вами пора попрощаться с маленьким Микки…
========== 4. Боль ==========
Пять лет спустя.
– Они опять тебя достают? – тихо спросила Мэнди, сосредотачивая внимание на разбитой губе Милковича, прикурившего очередную сигарету, едва заметно поморщившись от неприятной саднящей боли в разорванной плоти, крепко сжимающей фильтр.
– В сортире поймали, – честно ответил брюнет, не привыкший скрывать от названной сестры ни одной из подробностей своей нелегкой жизни в стенах казенного учреждения.
Микки Милкович, вместе с еще несколькими ребятами, был переведен в новый приют, в котором проживали подростки, успевшие отметить свое четырнадцатилетие, занимая освободившиеся выпускниками места, становясь отличной мишенью для насмешек, обзывательств, тычков и побоев от старших.
Новеньких избивали регулярно и по самым нелепым поводам: Микки уже не раз успел выхватить за то, что забывал поделиться с Эдди-стальные-яйца (местным заводилой и главарем шайки старшекурсников) своей порцией обеда или спизженными в ларьках и магазинах сигаретами; Милковича запирали в тесных подсобках на несколько дней без еды и воды только за то, что брюнет не уступил занимаемого места в общей комнате, когда Фредминатор решил вытянуть ноги, чтобы принять более удобное положение; и, конечно, парень неоднократно стирал кровь с разбитого лица и самостоятельно вправлял себе нос, морщась от острой боли в ноющих ребрах, после попытки ответить на агрессию в свой адрес.
– А сегодня за что? – понимая, что «брат» не спешит поделиться подробностями, попыталась выяснить их самостоятельно Мэнди, морщась от едкого дыма дешевой папиросы, выпускаемого Милковичем через ноздри после очередной затяжки.
– Хер их знает, – пожал плечами брюнет, почесывая уже подсохшие края рассеченной брови. – Может, «подарок» мой нашли, – усмехнулся он, скривившись, чувствуя металлическую горечь вновь потекшей из губы крови.
Конечно, лучшим вариантом для имеющего хоть какой-то инстинкт самосохранения парня было бы игнорировать подобные выпады со стороны сторожил приюта, притаиться и дождаться момента появления в стенах интерната новой порции жертв или выпуска мучителей, возможно, даже попытаться влиться в компанию нарушителей порядка, но Микки Милкович был не из числа тех, кто станет терпеть и глотать.
Проведенные в детском доме пять с лишним лет научили брюнета кулаками отстаивать свою честь и право ходить с высоко поднятой головой, возводя дебошира в ранг уважаемых и почитаемых малолетней шпаной личностей. Но обитатели «Закрытого интерната для проблемных подростков» не были к драчуну столь благосклонны, наказывая парня за неосмотрительную храбрость и дерзость толпой.
– Думаю, если бы они узнали, что крысу подложил именно ты, парой синяков ты, вряд ли, бы отделался, – нахмурилась Мэнди.
Девушка безумно волновалась за «брата», продолжающего нарываться на новые неприятности, в очередной из разрабатываемых планов мести включившего временное пребывание найденной на помойке сгнившей туши грызуна под решеткой вентиляции в комнате Эдди, источающей такой смрадный запах, что даже хозяин спальни, обычно пренебрегающий банными процедурами, спешил заткнуть нос и направиться к ближайшему унитазу.
– У них мозгов не хватит, – поделился Милкович своими наблюдениями с девушкой, отправляя добитый до фильтра бычок в высокую траву, вставая с массивного корня дерева, под которым они с «сестрой» встречались чуть ли не ежедневно. – Сиги кончились, нужно в магазин заглянуть, – поделился своими планами с брюнеткой Микки, расправляя плечи, сцепив пальцы рук в замок за спиной. – Ты со мной, или опять пойдешь на аллею? – поинтересовался он с расчетом на помощь в грабеже от своего постоянного подельника. – Этот твой, рыжий, на лавке опять сидит, видел, когда сюда шел, – но постоянный посетитель парка, к которому девушка испытывала какую-то нездоровую симпатию, вечно маячивший где-то рядом с увесистой книгой, был немалого размера помехой к положительному решению Мэнди, постоянно уговаривающей Милковича зависнуть на ближайшей к объекту интереса скамейке.
– Пошли, – улыбнулась брюнетка, поднимаясь со своего места, склонив голову, чтобы проверить опрятность платья и отсутствие грязи на острых коленках, надеясь по дороге, все же, пересечься взглядом с красивым рыжеволосым незнакомцем, о котором в тайне мечтала девушка, только вступившая в пубертатный отрезок своей жизни. – Пройдем через фонтан, ладно? – попросила она, не стесняясь, прекрасно зная об осведомленности «брата» о ее нетайной симпатии.
– И че ты в нем нашла? – взяв Мэнди за руку, едва слышно себе под нос задал вопрос Микки, ответа на который он и не ждал вовсе, ведь неординарная внешность молодого человека и пронзительный взгляд, всегда провожающий пару до выхода из парка, неоднократно привлекали и его внимание, но рассказывать об этом небольшом своем секрете «сестре» Милкович не спешил.
Не стоит девушке знать о его экспериментах в поисках своей сексуальности, о которых и так были осведомлены уже двое – Итан и Коди обещали молчать, запуганные продолжительными угрозами после неумелых минетов и грубого петтинга, а Энджи не теряла надежды на повторение скоропостижного перепиха в закутке общего коридора интерната.
– Отпусти, он смотрит, – попросила брюнетка шепотом, отстраняя ладонь от руки «брата», увлекшегося размышлениями и не заметившего, как пара преодолела уже половину пути до выхода, благодаря девушке опомнившись лишь, когда они проходили мимо «конопатой» лавочки.
Конечно, он смотрел.
Провожая взглядом две удаляющиеся фигуры, Хранитель вновь разочарованно вздыхал, отметив на лице своего подопечного новые ссадины и кровоподтеки, прекрасно помня обстоятельства, вызвавшие их появление и свою беспомощность в предотвращении очередной драки, в которую с утра ввязался Микки, «совершенно случайно» опрокинув на сидевшего за столом медведеподобного рослого парня горячий чай.
Расправляя невидимые складки на брюках и пиджаке, думая о том, что в жаркие летние дни эта человеческая одежда причиняет немалый дискомфорт, Йен поднялся со своего места, следуя за шедшей вдалеке парой, надеясь незамеченным проводить Милковича с девушкой до дверей их временных мест проживаний, но был вынужден разочароваться в своем желании, когда нашел перешептывающихся возле небольшого магазинчика подростков, планирующих очередную кражу.
Растворяясь в легкой серебристой дымке в безлюдной подворотне напротив мини-маркета, Йен спешил в Главный зал, рассчитывая через Чашу проследить за нарушающим закон подопечным, вновь проклиная свое вынужденное бездействие и невозможность хоть как-то помочь Микки.
***
– Осторожней, – злобно прорычал Милкович, чувствуя острые зубы, травмирующие мягкую тонкую кожицу – нет, определенно, минет делать Итан не умел. – Тише, – просипел он, когда рыжий смачно причмокнул, потеряв контакт с розовой головкой члена Микки, роняя на грязный пол слюни и капли пота.
Что он здесь, вообще, делает?
Отказав Энджи в очередной встрече, брюнет за каким-то хреном поплелся в общую комнату, находя на измятом и загаженном ботинками диване себе единственного компаньона – Итан, конопатый худощавый паренек, перешедший вместе Милковичем в новый интернат из детского дома, смотрел какое-то тупое телешоу на общаковском телевизоре, почесывая яйца в поношенных джинсах, резко подорвавшись навстречу старому приятелю, как только тот появился в зале, рассчитывая разрядить бушующее гормонами подростковое тельце в компании давно импонирующего ему Микки.
Согласившегося пройти в облюбованную проживающей в приюте молодежью подсобку без долгих уговоров, предоставляя в пользование неумелых рук малолетнего дрочера свое достоинство.
Вот только Милкович, видимо, забыл, что на уроках труда, с радостью посещаемых рыжим, их учили строгать табуретные ножки, а не ласкать нежную плоть стояков.
– Иди в жопу, – отпихивая от себя Итана, смачно пиная парня ботинком под зад, понимая, что «доделывать» все ему придется самому, Микки наклонился, чтобы поднять спущенные на щиколотки джинсы, но неожиданное включение света в маленьком пространстве хранилища ведер и швабр заставило замереть в непотребной позе.
– Бляяаать, – голос последнего человека, которого Микки хотел бы сейчас увидеть перед собой, раздался за спиной, вынуждая резко подтянуть штаны и развернуться, встречая взглядом несколько пар глаз, внимательно, раздраженно и, что самое опасное, в отвращении смотревших на двух скрывшихся в кладовой парней через открытую дверь. – Смотрите-ка, что тут у наааас, – протянул Фред, заходя внутрь, подхватывая все еще лежавшего на полу Итана, резко выталкивая того из помещения к ногам своих изрядно подвыпивших приятелей, только вернувшихся с очередной несанкционированной вылазки на ночные улицы города.
– Пидорочки, блять, – подхватил интонацию Эдди, растягивая губы в мерзкой лыбе, обнажая сгнившие в столь раннем возрасте зубы. – Что, хуи тут друг в дружку пихали? – усмехнулся он, приближаясь к двери, наблюдая за тем, как его первый подручный и главный ласкатель языком ануса хватает Микки за шкирку, выволакивая того в коридор.
– Нет, – пропищал Итан, получая мощный удар ботинка Троя (блондина, держателя общей нелегальной кассы заведения и полного отморозка по совместительству) по ребрам, сжимаясь в комок в надежде избежать новых болезненных ощущений.
– Ну, что, голубок, – останавливаясь в шаге от удерживаемого Фредминатором брюнета, прорычал Эдди, склонив голову к плечу, чувствуя наполняющее акселерированный организм чувство ненависти и раздражения к давно уже мешающему дышать спокойно парню, своим появлением успевшему не раз испортить настроение главарю шайки, – долетался? – спросил он, прежде чем нанести острый удар в живот Милковича, согнувшегося пополам, но резко выпрямленного обратно твердой рукой подельника.
– Бля, Эд, давай не здесь, – обеспокоенно обернувшись, предложил Карл (самый младший и ссыкливый в компании), понимая, что издаваемые получающим все новые удары конопатым сиплые крики и стоны могут привлечь к себе нежелательных зрителей в виде вечно шарахающейся где ни попадя охраны или преподавателей.
– Ну, эти-то двое не думали о свидетелях, когда еблись тут в подсобке, – разбивая нос Итана подошвой, прорычал Трой, удовлетворенно отмечая распластавшуюся бессознательную фигуру на холодной грязной плитке, переключая свое внимание на вторую, теперь уже общую жертву. – Че нам-то? – почесывая кулаки, надеясь размять их еще и о тело малолетнего брюнета, подходил ближе он.
