Текст книги "Save my soul (СИ)"

Автор книги: ToBeContinued...

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)



========== Пролог ==========

Маленький мальчик сидел на полу, цепляясь своими крохотными ладошками за руку женщины, никак не реагирующей на все призывы ребенка ответить.

Ярко-голубые глаза блестели соленой влагой, бегущей по бледным щечкам, концентрируясь на подбородке перед тем, как раствориться в хлопковой материи легкой светло-бирюзовой пижамы.

Охрипший голосок продолжал звать маму, сопровождая каждое произнесенное слово громким всхлипом рыдания, но она не отвечала.

Ему было очень страшно и безумно холодно.

Короткие штанишки пропитались липкой алой влагой, но он и не думал сдвинуться с места – хватаясь дрожавшими пальчиками за холодную руку матери, мальчик прижимался к бездыханному телу, ножками взбивая розовую пену на поверхности большой лужи крови.

Он просил, звал и умолял ее открыть глаза, но она спала так крепко…

– Иоанн*, Владыка вызывает тебя к себе, – материализуясь из белоснежного пышного облака, проговорил Филлип, мягко ступая по полупрозрачной дымке, приближаясь к другу.

– Спасибо, – кивнул зеленоглазый молодой человек, поправляя ярко-рыжие волосы, никак не желающие слушаться длинные бледные пальцы, приводя в относительный порядок свой внешний вид перед встречей с Верховным.

– Думаю, сегодня ты получишь свое первое задание, друг, – улыбнулся кудрявый Хранитель, опуская ладонь на плечо Иоанна, концентрируя на кончиках пальцев тепло поддержки и веры.

– Я так давно этого ждал, – ответил рыжий, расправляя несуществующие складки на серо-голубой мантии, желая выглядеть подобающим образом на аудиенции. – Так давно… – прошептал он, растворяясь в облаке, отправляясь на высший седьмой уровень.

И, хотя Иоанн выглядел не больше, чем лет на двадцать, он был прав.

Отметив свое пятисотлетие, Хранитель ожидал момента, когда ему, наконец, доверят чью-то душу, но Владыка не спешил, оставляя своему единственному сыну еще несколько десятилетий на трепетное ожидание Великого Дня.

– Иоанн, – не оборачиваясь, поприветствовал своего отпрыска Верховный, продолжая всматриваться в гладь воды в огромной чаше, длинными пальцами оглаживая золотой борт.

– Вы звали меня? – конечно, зеленоглазый Хранитель мог позволить себе обратиться к отцу по имени и на «ты», но портить столь важное событие необоснованной фамильярностью рыжий не стал.

– Да, сын, – ответил Владыка, подзывая его к себе. – Этот день настал, мой мальчик, сегодня я передаю тебе в хранение твою первую душу, – говорил мужчина, указывая на размытое изображение на поверхности Чаши, мелкой рябью расходившуюся картинку плачущего горькими слезами малыша, лет пяти от роду, дрожавшими ручками вцепившегося в ночную рубашку бездыханной женщины. – Отец зарезал его мать прямо у него глазах, Иоанн, – пояснил Верховный, круговым движением ладони скользя по водной глади против часовой стрелки, отматывая время назад, чтобы показать отпрыску случившуюся трагедию. – Его душа треснула, и ты должен спасти ее…

Владыка уже ушел, а зеленоглазый Хранитель все продолжал стоять возле Чаши Потерянных Душ, не смея отвести взгляда от черноволосого малыша, так громко кричавшего и выкручивающегося в руках полицейского, не желая покидать родного дома и свою маму, даже не подозревая о том, что больше никогда ее не увидит.

Иоанн еще долго стоял у золотого сосуда, наблюдая за голубоглазым мальчиком, отмытым и накормленным, переодетым в чистую пижаму и отправленным спать в небольшую комнату в доме его тети, но никак не желающим закрывать глаза, продолжая горько плакать, растирая по бледным щекам соленые влажные дорожки.

В последний раз взглянув на ребенка, глубоко вздохнув и сконцентрировавшись, Хранитель опустил руку в Чашу, переносясь в крохотную темную комнату.

Легкая дымка серебристого тумана наполнила небольшую спальню, переливаясь в лунном свете, расстилаясь по полу и клубясь в прохладном ночном воздухе, принимая очертания высокого рыжеволосого молодого человека в серо-голубой мантии, появившегося так неожиданно перед удивленным взглядом голубых глаз мальчика, приближаясь к нему.

– Привет, – улыбнулся рыжий, присаживаясь на корточки перед кроватью малыша, наклоняя голову, чтобы заглянуть в заплаканные покрасневшие глаза. – Как тебя зовут? – спросил он, легким прикосновением ладони к руке ребенка согревая и успокаивая дрожавшее в истерике тельце.

– Мама не разрешает мне говорить с незнакомцами, – вырывая ручку из теплых бледных пальцев, ответил малыш, отодвигаясь от Хранителя на противоположный край кровати, прижимая острые коленки к груди и обхватывая их ладошками.

– Меня зовут Иоанн, – тихо произнес зеленоглазый, замечая, что мокрые дорожки на щеках мальчика начали подсыхать, а блестевшие соленой влагой глаза небесного цвета смотрят на него с интересом и любопытством. – Теперь мы не незнакомцы, – улыбнулся Хранитель, – и ты можешь говорить со мной.

– Ион… Иа… фу, дурацкое имя, – надул губы ребенок, не сумев произнести сложное сочетание звуков.

– Если хочешь, можешь называть меня Йен, – ответил рыжий, радуясь тому, что смог отвлечь мальчика от истерики хотя бы на несколько минут. – А как мне звать тебя? – надеясь на удачу второй попытки, спросил он.

– Микки, – ответил малыш, протягивая Хранителю свою маленькую ручку.

– Красивое имя, – пожимая крохотные пальчики своей горячей ладонью, проговорил зеленоглазый, улыбнувшись.

– А твое все равно дурацкое, – пробормотал Микки, вновь возвращая свою руку на колено.

Tbc…

_______________________________________

* Иэн (Ian; Iain; Eian) – имя гэльского происхождения, шотландский вариант имени Джон/Иван. Восходит к древнееврейскому имени Yochanan (Иоанн). Ирландское значение имени – «бог милостив», значение в иврите – «дар божий».

========== 1. Вопросы ==========

Три недели спустя.

– Йен, а моя мама теперь живет там, где ты? – спросил Микки, разглядывая серебристый шарик, паривший над его ладошками, сложенными ковшиком, пытаясь в завитках полупрозрачной дымки отыскать силуэт какого-то животного или предмета.

– Нет, – ответил Хранитель, взмахом руки преобразуя сферу в руках мальчика в форму жирафа, отмечая восторженный блеск голубых глаз, потухших почти месяц назад, прекрасно зная, что подобное развлечение было любимым у Микки. – Твоя мама живет за границей неба, малыш, а я всего лишь на облаке, – объяснял он, совершая очередное движение пальцами, заставляя «жирафа» спрыгнуть с руки мальчика, и, приземлившись на мягкое покрывало, расхаживать по кровати.

– А облако… оно такое же, как это? – задал свой следующий вопрос ребенок, после продолжительного молчания и одного взгляда на звездное небо, выглядывающее из-за неплотно задернутых штор единственного окна в его комнате.

Микки Милкович временно проживал у своей тети. Выделенная малышу спальня находилась на мансарде ветхого домишки, переполненного жильцами не самого приятного контингента, но выбора у него не было. Суд над его отцом был назначен на следующий вторник, а отдавать мальчика службе защиты до вынесения приговора Мэри отказывалась.

Конечно, Микки не знал этого, ведь вряд ли пятилетний ребенок смог бы понять законодательную систему США; единственное, что знал малыш – пока он должен пожить у тети.

– Да, только намного-намного больше, – улыбнулся Йен, широко разводя руки, будто надеясь показать мальчику, насколько большим может быть облако.

Микки протянул ладошку к «жирафу», желая погладить крохотного серебристого зверька, но, как и во все предыдущие разы, тот от прикосновения лишь развеялся легким туманом.

– А почему ты не падаешь? – голубые глаза смотрели в зеленые с неподдельным интересом, пока маленькие пальчики пытались ухватить последний клуб прозрачной дымки, вновь терпя неудачу.

– Эм… – рыжеволосый замялся, не зная, как ответить любопытному ребенку. – Потому что такие, как я, могут ходить по облакам, – аккуратно подбирая слова, проговорил Хранитель, поднимая руку, чтобы создать для Микки новую игрушку, на этот раз волка.

– И летать, – улыбнулся мальчик, чуть склонив голову, широко зевая, давая понять своему необычному другу, что ему давно бы уже пора спать, – к облакам, – добавил он, потирая уставшие за день глазки и жмурясь.

– Да, – кивнул Йен, поднимаясь с кровати Микки, – тебе пора ложиться, малыш, – тихо проговорил он, подцепляя уголок одеяла вместе с покрывалом, чуть не стряхнув «волка» на пол. – Залезай, – указывая взглядом на образовавшуюся норку, улыбнулся рыжий и, дождавшись, когда ребенок займет необходимое положение, накрыл его.

– Я хотел еще спросить… – едва ворочая языком, почти проваливаясь в сон, но, не желая уступать, проговорил Микки, стараясь отсрочить расставание.

– Завтра, – пообещал Хранитель, заправляя свисающие края одеяла под матрас.

– А ты придешь? – с надеждой в голосе и голубых глазах спросил мальчик, хватаясь за теплую руку Йена.

– Конечно, – заверил его рыжий, сжимая тонкие маленькие пальчики в своей ладони и аккуратно укладывая ручку малыша тому на живот. – Мне пора, – убирая отросшую челку с нахмуренного лобика, произнес зеленоглазый, в последний раз улыбнувшись своему подопечному, создавая облако за своей спиной. – Я оставлю его здесь, пусть охраняет твой сон, – взмахнув рукой, он заставил «волка» взобраться на подушку Микки и улечься возле его головы. – До завтра, – прошептал он, отмечая, что веки мальчика не могут больше оставаться открытыми, и сделал шаг назад, растворяясь в серебристом дыме.

Засыпая, Микки Милкович думал об облаках и небе, пожалуй, впервые за продолжительное время, не вспоминая той роковой ночи.

Но, проснувшись в кромешной тьме с застывшем на губах криком, он не смог сдержать слез, в призрачном тумане рассевшегося от неосторожного движения «волка» рассмотрев силуэт своей мамы, вновь навестившей его во сне.

Йен вернулся на следующий день, как обещал.

Он всегда выполнял обещания, данные своему подопечному.

Поправляя полы серо-голубой мантии, Хранитель подошел к кровати, наблюдая за ребенком, увлеченно что-то царапающим грифелем на пожелтевшем листке бумаги, не решаясь прервать его.

– Смотри, Йен, – протягивая своему другу рисунок, улыбнулся Микки, – это ты на облаках, – пальчиком указывая на неумело воссозданную фигурку человека, стоявшего на большом овальном облаке, объяснил мальчик, – а это я, – опуская ладошку ниже, проговорил он, дотрагиваясь до крохотного силуэта на земле.

– Очень похоже, – садясь рядом, принимая из маленьких ручек рисунок, сказал Хранитель, свободной рукой убирая со лба мальчика мешающие пряди волос.

– Вот и неправда, – нахмурился Микки, рассматривая свои перепачканные пальцы. – У меня нет такого цвета, – указывая на рыжую голову, пробормотал он, поджимая губы.

– А мне нравится, как я смотрюсь с черными волосами, – усмехнулся зеленоглазый, скользя пальцем по шероховатой поверхности листа.

– Я хотел нарисовать тебе крылья, – продолжал говорить мальчик, – но я ни разу их не видел.

– У меня нет крыльев, Микки, – улыбнулся Йен, откладывая рисунок на небольшой столик, стоявший возле кровати. – Я не ангел, – проговорил он, вспоминая мимолетную встречу с указанным персонажем, оставившую на сердце неприятный осадок.

– Но, тогда, как ты летаешь? – нет, пожалуй, Хранитель ошибся. Любимым развлечением Милковича были вовсе не зверьки из тумана, а получение ответов на все новые вопросы, ежевечерне задаваемые любопытным ребенком своему гостю.

– Я просто думаю о месте, где хочу быть, и оказываюсь там, – проговорил он, стараясь не вдаваться в подробности. – Эй, ты чего? – заметив зажмуренные глаза и нахмуренный лоб мальчика, а также сильно сжатые кулачки, поинтересовался рыжеволосый.

– Не получается, – всхлипнул Микки, поднимая веки, позволяя гостю рассмотреть влагу, скопившуюся в уголках небесно-голубых глаз.

– Что не получается?

– Полететь, – ответил ребенок, шмыгая носом. – Я подумал о маме, но не смог полететь к ней, – и первая слезинка покатилась по щечке.

– Малыш, – поддавшись порыву, придвигаясь ближе и обнимая плачущего Микки за плечи, прошептал Йен, стирая влагу с детского личика, – так умеют только такие, как я, – попытался объяснить он, но Милкович лишь тихо всхлипывал на каждое слово.

– Тогда ты подумай о ней, и мы вместе полетим? – Хранитель был не готов к подобному разговору.

– Нет, – выдохнул он, отводя взгляд от блестевших слезами голубых глаз, смотревших на него с мольбой. – Я не могу, Микки, – не желая отказывать мальчику, но и не имея права соглашаться, прошептал рыжий, – мне нельзя летать за границу неба, – соврал он, не желая давать ложных надежд, с болью в сердце отмечая на лице малыша обиду и разочарование.

Чувствуя первый удар крохотного кулачка в грудь.

– Ты плохой ангел, – две мокрые дорожки блестели на щечках ребенка, отчаянно наносившего все новые удары своему гостю, громко всхлипывая при каждом произносимом слове. – Ты не хочешь отнести меня к маме, – рыдал Микки, теряя силы, уже не так рьяно избивая твердую грудь Хранителя, спустя еще пару ударов окончательно прекращая бесполезное занятие, маленькими пальчиками хватаясь за мантию зеленоглазого и прижимаясь к нему, пропитывая мягкую ткань соленой влагой.

– Микки… – Йен не знал, что сказать. Чуть приподнимая ребенка и усаживая к себе на колени, он крепко обнял его, прижимая ладонь к его спине, концентрируя на коже тепло в попытках усмирить истерику, вторую же руку размещая на голове малыша, зарываясь пальцами в спутанные черные волосы.

– Я хочу к маме, – тихо прошептал Микки, шмыгая носом, успокаиваясь под теплыми ласковыми прикосновениями, прижимаясь к своему необычному другу, уже сожалея о сказанных словах, думая о том, что Йен намного лучше любого из ангелов. – Я очень-очень-очень скучаю по ней, – осушая кожу щечек о серо-голубое одеяние рыжего, проговорил он, наконец, ровным голосом, но неизмеримая тоска и дикая грусть в нем не могли не заставить сердце зеленоглазого вздрогнуть.

– Знаю, малыш, – тихо произнес Хранитель, – знаю…

Микки так и уснул в объятиях Йена, продолжающего гладить его по голове, тихо шепча в полумрак небольшой спальни извинения за отказ и обещания сделать все, чтобы мальчик больше никогда не плакал.

Гость оставил своего подопечного лишь под утро. Растворяясь в серебристой дымке, мерцающей в первых лучах восходящего солнца, Хранитель в последний раз посмотрел на спящего ребенка и вновь задался вопросом, беспокоившим его мысли уже три недели.

Неужели, у такого светлого создания могла треснуть душа?

Tbc…

========== 2. Смех и слезы ==========

Год спустя.

– Микки, подожди! – кричал Йен, переходя на бег, пытаясь поспеть за ребенком, быстро семенившим своими маленькими ножками, по щиколотку утопающими в сочной зеленой траве, направляясь к огромному дереву в самом центре большой поляны посреди парка, желая снова залезть на любимые качели, сооруженные каким-то умельцем из автомобильного колеса и пары веревок.

– Йен, Йен, ты должен раскачать меня сильно-сильно, как вчера, – забираясь на покрышку, устраиваясь удобно в отверстии попой, а руками крепко сжимая толстые веревки, просил мальчик, нетерпеливо дергая ногами в попытках самостоятельно сдвинуться с места.

– Чтобы потом ты опять расплакался от того, что тебе стало страшно? – улыбнулся Хранитель, наконец, подходя к Милковичу, начиная медленно раскачивать самодельную качель, разочарованно отмечая вмиг изменившееся выражение лица своего подопечного: горевшие азартом и предвкушением глаза потухли, а еще недавно улыбающиеся губы сжались в тонкую линию, не сумев скрыть обиды своего обладателя.

– Я не плакал, – насупился Микки, маленькими ладошками пытаясь отцепить крепко сжимающие канат длинные тонкие пальцы своего друга, не желая больше принимать от него помощь. – Я уже большой и не плакаю, – проговорил ребенок, наконец, справившись с рукой Хранителя, отказываясь признавать правдивость сказанных рыжим слов и вспоминать о вчерашнем инциденте, закончившемся непродолжительной истерикой.

– Ну, смотри, большой, – усмехнулся молодой человек, обходя Милковича со спины, подхватывая край колеса и делая несколько шагов назад вместе со своей новоиспеченной ношей, поднимая ее на уровень глаз, чтобы в следующее мгновение отпустить, провожая взглядом стремительно теперь удаляющуюся от него хрупкую фигурку весело расхохотавшегося ребенка, подставляющего лицо прохладному ветру, и снова встречая его для очередного толчка.

Продолжительные прогулки в компании своего высокого друга в небольшом парке, располагающемся недалеко от дома тети, где Микки Милкович проживал по сей день, были любимым времяпрепровождением ребенка, радостно сбегающего с крыльца сразу после обеда в желании поскорее встретиться с Йеном, всегда ожидающим его на одном и том же месте – крайняя лавочка на широкой аллее была облюбована Хранителем с самого первого визита.

Рыжий больше не мог приходить к малышу домой, ведь мальчик был вынужден переехать в другую комнату несколько месяцев назад, становясь нежелательным соседом для родного сына Мэри и Тревора Милковичей – Колина, не раз доводившего своего двоюродного брата до слез едкими словами или ударами по голове и туловищу.

Микки пытался дать сдачи, но разница в возрасте, росте и весе не позволяла голубоглазому малышу на равных противостоять двенадцатилетнему подростку, продолжающему притеснять нового жильца крохотной спальни, не раз будившего его по ночам громкими криками или сдавленными рыданиями в подушку.

Голубоглазый малыш проводил на улице все свое свободное время, оттягивая момент возвращения в неродной дом по максимуму, не желая встречаться с Колином или его дружками, любителями поиздеваться над доверчивым ребенком, или с нетрезвым Тревором, до сих пор продолжающим сопротивляться присутствию племянника в стенах своего жилища.

– Сильнее, – просил Микки, зажмуривая глаза от страха падения, но не желая показаться Хранителю слабым или трусливым, крепко сжимая маленькими ладошками веревки, и ногами твердую резину. – Еще, – требовал он, подлетая все выше, отпуская один из канатов и протягивая руку к небу, пытаясь ухватить проплывающее мимо облако.

Неудача ничуть не расстроила счастливого ребенка, продолжающего искренне улыбаться или громко хохотать, когда рыжий неожиданно хватал колесо, блокируя его дальнейшее движение, а внутренности Микки переворачивались где-то в желудке, отправляя по телу мурашки, приятно щекотавшие нежную кожу.

– Эм, молодой человек, – женский голос раздался откуда-то сбоку, привлекая к себе внимание Йена, в очередной раз толкнувшего самодельную качель.

– Да, здравствуйте, – ловя на себе заинтересованный взгляд молодой леди, стоявшей чуть в стороне, крепко сжимающей руку маленького мальчика, кивнул Хранитель, в очередной раз убедившись в том, что надевать на прогулки со своим подопечным обычную человеческую одежду было верным решением – Йен до сих пор помнил первый поход в парк и десятки любопытных глаз, с непониманием рассматривающих его странную мантию.

– Простите, пожалуйста, могу я попросить Вас покачать Картера? – указывая на своего сына, спросила женщина, подходя ближе. – Он уже пятнадцать минут с вас глаз не сводит и очень просит покататься, – объяснила она, останавливаясь рядом.

– О, да, конечно, – улыбнулся рыжий, перестав толкать Микки, не замечая мелькнувших на лице его подопечного обиды и разочарования.

– Нет, – ответил Милкович, надувшись, когда качели остановились, крепче сжимая руками веревки, не желая уступать своего места кому-то другому и, уж тем более, позволять Йену качать кого-то другого.

– Микки, – строго проговорил Хранитель, обходя малыша и вставая перед ним. – Ты не можешь кататься все время, это нечестно, – пытаясь объяснить мальчику, что нужно делиться, сказал рыжий, подхватывая того за подмышки и приподнимая, но не сумев снять его с колеса, так как Микки продолжал держаться за канаты.

– Но я еще… – попытался оспорить слова друга ребенок, но Хранитель не позволил закончить:

– Микки, это не твои качели, и каждый может на них кататься, – твердо произнес Йен, разжимая маленькие пальчики и спуская малыша на землю, – Картер, залезай, – улыбнувшись другому мальчику, проговорил Хранитель. – Микки! – вскрикнул, чувствуя сильный удар детского ботинка по берцовой кости. – Что ты делаешь? – довольно грубо спросил рыжий, сильно хватая тонкую ручку Милковича, желающего спихнуть с колеса соперника, только успевшего забраться наверх.

– Пусть она его катает, – пальчик ребенка указал на женщину, а губы предательски задрожали, становясь оправданным союзником соленой влаге, скопившейся в уголках небесно-голубых глаз.

– Мам, я хочу, чтобы меня дядя качал, – подал голос Картер, дергая ножками, привлекая к себе ненужное внимание, становясь лучшим адресатом для выплеска детской обиды:

– Мой Йен не будет тебя катать, дурак, – злобно пробубнил Милкович, сдерживая всхлип, сжимая свои маленькие кулачки.

– Микки! – строго оборвал его Хранитель, опуская ладонь на плечо ребенка, разворачивая того к себе и присаживаясь на корточки напротив. – Это всего на несколько минут, – понижая интонацию, стараясь говорить мягко, попробовал он снова пойти на мировую. – Потом мы с тобой пойдем на пруд.

– Мам, я тоже хочу с дядей на пруд, – ох, малыш, не вовремя ты решил встрять.

– НЕТ! – прокричал Микки, поворачиваясь к ребенку на качелях. – Йен – мой, и играет он только со мной! – хватая рыжего за рубашку, будто боясь, что тот исчезнет, выдал мальчик, злобно сверкнув голубыми глазами.

– Микки, мы можем взять Картера с собой, – предложил Хранитель, но пожалел о своих словах уже через минуту.

– Ну и иди с ним, – прорычал Милкович, отпуская хлопковую ткань и толкая от себя рыжего, от столь неожиданного действия ребенка повалившегося на землю. – Забирай его, – не сумев сдержать всхлипа, прокричал Микки, оборачиваясь к мальчику, – забирай все, – растирая по щекам первые слезы, добавил. – Своей мамы тебе мало, ты моего Йена хочешь, дурак! – последнее, что сказал малыш перед тем, как сорваться с места и скрыться меж близ стоявших деревьев, опускаясь на траву под самым большим из них, горько плача.

Йен так и не смог найти Микки в переполненном детьми и взрослыми парке: проходя по десятому уже кругу по узким дорожкам, Хранитель звал малыша, но ответа так и не услышал. Применять свою силу в столь людном месте рыжий не стал, боясь продолжительных нотаций от отца, еще помня предыдущую выволочку за то, что какой-то старик увидел «дымчатого льва», с которым играл Милкович на газоне несколько недель назад.

Да, и вряд ли бы попытки Йена могли увенчаться успехом, ведь Микки давно уже не было поблизости.

Пиная небольшой камешек носком ботинка, мальчик брел в направлении дома, глубоко засунув руки в карманы шорт, продолжая тихонько всхлипывать, до сих пор не сумев успокоиться и пережить потерю друга.

Какое-то движение сбоку привлекло внимание ребенка, заставляя остановиться и присмотреться к зеленой стене кустарника, растущего сразу за высокой решеткой забора, отделяющего территорию какого-то огромного по меркам малыша здания от улицы.

– Эй, – наконец, среди кучи веток и листвы разобрав силуэт человека, позвал Микки. – Эй, – повторил он, когда тот не ответил. – Ну, и ладно, – с досадой пробормотал, так и не получив желаемого, и вновь развернулся, чтобы продолжить путь.

– Где твой друг? – тонкий детский голосок раздался из-за кустов, вынуждая вновь остановиться. – Рыжий такой, – пояснил он, становясь громче.

– Нет у меня друга, – надул губы Милкович, вновь вспоминая недавнюю ссору. – Он теперь с другими играет, – пробормотал он, подходя к решетке, пытаясь рассмотреть показавшуюся в листве маленькую чумазую девочку, одетую в коротенькое платьишко, слишком большое для ее чересчур худой даже для ребенка фигуры с тонюсенькими ножками. – Ты кто? – не смог сдержать своего любопытства Микки, задавая интересующий вопрос.

– Мэнди, – представилась девочка, подходя к прутьям с противоположной стороны.

– Ты живешь тут? – указывая пальчиком на большое здание, спросил малыш.

– Да, – кивнула Мэнди, быстро оглянувшись.

– Это твой дом? Ты, наверное, богатая, – предположил мальчик, в уме сравнивая размеры дома тети и этого.

– Нет, – замотала головой малышка, – это приют, – объяснила она с деловым видом. – Тут живут дети, у которых нет мамы и папы…

– У меня нету, – тут же встрял в рассказ Милкович. – Но я живу с тетей, дядей и Колином, – перечислял он, показывая в направлении своего жилища.

– Ну, значит, тут живут те, у кого нет и теть с дядями, – тут же нашлась с ответом девочка, печально улыбнувшись.

Мэнди выглядела не старше, чем лет на пять-шесть, но была довольно сообразительной девчушкой. А еще, по мнению Микки, она была очень красивой: черные волосы и большие глаза привлекли к себе внимание Милковича, внимательно рассматривающего перепачканное чем-то острое личико с сильно выделяющимися скулами.

– У меня тоже нет друга, – будто вспоминая, о чем хотела спросить, быстро протараторила Мэнди, хватая ладошками металлическую решетку, опуская глаза в землю от вынужденного признания.

Она давно наблюдала за ними: каждый день девочка приходила к этому забору и смотрела на весело смеющегося мальчугана, прогуливающегося по улице в компании взрослого красивого дяденьки, в тайне завидуя ребенку и его смеху.

– Ты же сказала, что тут много детей, – конечно, она не говорила, но Микки решил так.

– Они все злые, – надула губы малышка, вновь оглянувшись. – Они обзываются и дерутся.

– Мой брат тоже дерется, – поделился с ней Милкович. – А его друзья часто обзывают меня, – значения большинства слов, обычно адресованных ему, мальчик не знал, но был уверен, что они не очень хорошие.

– А ты? – поднимая взгляд к глазам собеседника, с надеждой поинтересовалась Мэнди.

– А я не обзываюсь, – соврал Микки, прекрасно помня, как еще некоторое время назад громко кричал мальчику на качелях «дурак».

– Может, тогда… – хотела что-то спросить малышка, но осеклась не договорив.

– Что? – любопытство сыграло свою роль – Микки подошел еще ближе и так же ухватился за прутья, размещая свои ладошки чуть выше рук девочки.

– Будешь моим другом? – набравшись смелости, выпалила Мэнди, смущенно отворачиваясь, пряча от взгляда небесно-голубых глаз свои розовые щеки.

– А ты не бросишь меня и не уйдешь играть с другими детьми? – в лоб спросил Микки, боясь новых разочарований, еще помня ту обиду и злость на предавшего его Йена.

– Никогда, – искренне пообещала малышка, сильно мотая головой.

– Тогда, буду, – улыбнулся Милкович, радуясь столь приятному знакомству, и новоиспеченному другу.

На улице уже смеркалось, а Микки домой так и не вернулся.

Йен, скрываясь в тени соседнего здания, продолжал всматриваться в темные окна новой милковичевской комнаты, ожидая появления обиженного малыша или кого-то из его родни, способных заметить отсутствие мальчика.

Тревора, правда, в расчет он не брал – алкогольное опьянение мужчины сейчас не позволило бы тому заметить пропажу даже собственного носа.

Отчаявшись, Хранитель уже намеревался отправиться наверх, чтобы хотя бы через Чашу найти Микки (ведь переместиться к нему, не имея ни малейшего представления о его месте положения, рыжий не мог), но маленькая фигурка мальчика, показавшаяся вдали, не позволила осуществить запланированного.

– Микки! – выходя из своего укрытия, спеша навстречу подопечному, прокричал Йен.

– Уходи, – услышал он в ответ, когда поравнялся с ним. – Иди дружить с Картером, – насупился мальчик, продолжая идти к дому.

– Где ты был? Я искал тебя, – рассматривая ребенка на предмет повреждений и ран, взволнованно проговорил Хранитель.

– Я был со своим новым другом, – ответил Милкович, отворачиваясь.

– А старый тебе уже надоел? – улыбнувшись, спросил рыжий, аккуратно беря Микки за руку, вынуждая остановиться, и присел напротив на корточки, заглядывая в глаза.

– Нет, – честно ответил малыш, не сумев соврать ярким зеленым кристалликам, переливающимся в радужке глаз Йена. – Но ты меня бросил, – признался он в своей обиде, надувая губы.

– Я не бросал, – оспорил его слова Хранитель. – Я просто согласился покатать того мальчика, потому что его мама не могла этого сделать, а ты сразу убежал, – решил пристыдить он своего подопечного, – и нашел себе нового друга, – изображая разочарование, продолжил Йен.

– Мэнди, – пояснил Микки.

– Нашел Мэнди, – улыбнулся рыжий. – Получается, это ты меня бросил? – он знал, что легко сможет запутать ребенка, пусть он и не хотел этого делать.

Милкович задумался на мгновение, пытаясь выстроить в голове логическую цепочку, обреченно выдыхая в итоге:

– Получается так, – ответил он, нахмурившись, понимая, что виноват во всем лишь он сам.

Но ведь он не такой. Он не бросил бы Йена никогда.

– Прости, – тут же меняясь в лице и делая шаг навстречу своему другу, аккуратно обнимая его за шею, прошептал Микки, желая извиниться за необдуманное предательство. – Прости меня, пожалуйста, я не хотел, – зарываясь носом в зеленую футболку рыжего, говорил он, искренне сожалея о своем поступке.

– Все хорошо, малыш, – понимая, что победил в этой глупой ссоре, обнял его в ответ Хранитель. – Снова друзья? – отстранившись и протягивая руку мальчику, поинтересовался он, усмехнувшись.

– Друзья, – радостно ответил Милкович, пожимая горячую ладонь с широкой улыбкой на губах, тут же исчезнувшей, как только ребенок вспомнил об одной детали. – А как же Мэнди? – спросил он, сводя брови над переносицей, понимая, что обещал девочке не бросать ее.

– Завтра познакомишь нас с ней, будем дружить втроем, – нашел выход Йен, осознавая, что не может быть единственным, с кем Микки должен общаться.

– Она хорошая, – почему-то ревновать Йена к этой девочке малышу вовсе не хотелось. Наоборот, он хотел поделиться с ней радостью возвращения “того рыжего”, о котором так много сегодня его расспрашивала Мэнди.

– Я верю, – ответил Хранитель, вставая, желая отправить подопечного домой, понимая, что сегодня они загулялись. – Твои друзья не могут быть плохими, – отпуская руку мальчика, чувствуя приятное тепло подаренного прикосновения, проговорил он, обернувшись на показавшуюся фигуру вдалеке, узнавая в ней Мэри Милкович. – Прости, малыш, мне пора, твоя тетя идет, – поспешил попрощаться он, перед тем, как исчезнуть между соседних домов.

Еще с первой встречи Йен договорился с Микки о том, что мальчик никогда не расскажет о нем никому из своих родственников, объясняя это тем, что взрослые не верят в волшебство и не примут его в качестве друга малыша, запретят им общаться и, возможно, даже видеться.

И Микки держал обещание, боясь потерять своего самого близкого после смерти мамы человека.