Текст книги "Том первый: Обратный отсчет (СИ)"

Автор книги: Терран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

   А он сам... Увы, способность заглянуть в чужую душу никак не помогала ему понять свою собственную. Иронично, ничего не скажешь...

   Вновь она заговорила только после того, как усадила Зиркнифа за стол, поставила перед ним тарелки и уселась напротив, подперев щеку ладошкой:

   – Ну и как все прошло? – спросила он, пока он уплетал жаркое.

   – Странно, – помрачнел Император. – Они слишком многое дают и слишком мало просят взамен.

   – Давай подробнее, Зик...

   – Подробнее... Насколько я понял, из-за какой-то магической хрени их организация перенеслась в пространстве, оказавшись где-то в наших краях, уточнить этот их Лорд отказался. Я вообще не очень понял, но Лестница в Небо – это какая-то военная религиозная организация, воевавшая с каким-то злым драконом. Им нужны рабочие, чтобы привести в порядок крепость и окрестности, наше посредничество в установлении дипломатических связей и три места в Академии Магии.

   – Мы не предоставляем места в Академии иностранцам.

   – Этим – предоставим, – скривился Зиркниф. – Парадин на меня так посмотрел после того, как я попробовал заикнуться, мол, не положено... в общем, я дам ответ завтра.

   – Ты сомневаешься в Парадине? – она пододвинула ему бокал вина. – Не ешь всухомятку.

   – Не знаю, – покосившись на окно и увидев там только непроглядную ночную темноту, Император со вздохом продолжил. – Завтра утром с ним поговорю.

   – А что они за это готовы нам дать?

   – Два заклинателя уровня Парадина в случае оборонительной войны, по-твоему, мало? – буркнул Зиркниф. – Они мне их сегодня показали, Флюдер подтвердил их квалификацию. А еще они выдали мне целый ящик зелий на пробу, которыми готовы начать торговать с нами хоть завтра. Исцеляющие зелья, укрепляющие, усиливающие, антидоты... и все – лучше, чем наши аналоги!

   – Так ведь это же хорошо, – успокаивающе проворковала Алия, беря разошедшегося Императора за руку. – Они не враждебны, готовы сотрудничать, решили проблему с некромантами...

   – А еще тонко намекнули, что им не нравится наша грызня с эльфами и они готовы выступить посредников в переговорах и гарантом исполнения договоренностей. И тонко намекнули, что отмена рабства было бы хорошим первым шагом для установления мира...

   – Ты же сам говорил, что от конфликта с ушастыми Империи один вред. А отмена рабства никак не повлияет на благополучие страны, эльфийская экзотика – это в основном удел богатых извращенцев. Так чем теперь недоволен?

   – Они сильнее нас, – процедил Император. – Сильные склонны решать проблемы силой. Они новый элемент в уравнении с ранее известными переменными, который делает всю систему нестабильной. Они могут отобрать у меня Парадина, переманить на свою сторону Церковь, они...

   – А еще эта синеволосая красотка смотрит только на своего Лорда, – мягко прервала его Алия, прикрыв ладошкой рот.

   Чуткий слух Императора уловил в ее голосе печаль:

   – Лия... – на мгновение растерялся он, но уже в следующее мгновение продолжил, стараясь говорить твердо: – Я не помню, чтобы давал какие-то обещания.

   – Я знала, на что шла, – снова улыбнулась северная красавица. – Успокойся, мой Император. Они могут быть сильнее, но не существует абсолютной верности, чаяния стольких разумных разных видов и рас не могут совпадать во всем. Вспомни сказку про Королей Жадности: их свергли не герои, не человеческая сила и доблесть – они уничтожили сами себя. Ты всегда умел разбираться в людях. Найди их слабость, найди трещину – и преврати ее в пропасть.

   «Вот только я не вижу их души... ни одного из них»

   – Новая переменная? Вычисли ее значение. Определи вектор. Пойми, чего они хотят и чем готовы за это заплатить. Если ты будешь знать, куда они движутся, с какой силой и ускорением – ты сможешь понять, где они будут в каждый момент времени. Ты справишься, мой Император. Знаешь, почему?

   – Потому что я умный?

   – Потому что я верю в тебя.

   Ну и что он мог на это ответить?

   Только одно – и ответил он раньше, чем успел проанализовать слова, что соскочили с языка будто сами собой...

   – И я тоже тебя люблю.

   -...Что?!

   «Проклятье! Я слишком устал, чтобы изворачиваться...»

Часть 8. Дорогу осилит идущий

   Что такое магия?

   Люди по-разному отвечают на этот вопрос. Кто-то просто покрутит пальцем у виска, кто-то ударится в эзотерику, историю или любимую фентези, а самые большие «специалисты» ответят вопросом на вопрос: «в каком сеттинге?»

   В Иггдрасиле этот вопрос решался просто: есть заклинания, которые с помощью особой магической энергии позволяют творить всякие противоестественные штуки. Создать из мертвого тела управляемую марионетку – пожалуйста; призвать не пойми откуда полуматериальных ангелов – легко! Больше всего лично Метатрона поразило заклинание пятого ранга «Драконья Молния»: «обычная» шаровая молния... только в виде дракона. Как это все работает с точки зрения «классической» физики, бывший человек не имел ни малейшего понятия.

   Вытянув руку, Метатрон активировал заклинание «Клинок Света» и уже спустя мгновение, прищурившись, смотрел на длинный узкий меч, сформировавшийся в правой руке.

   Насколько он помнил лор Иггдрасиля, источник маны для «обычной» магии находится внутри заклинателя: организм сам генерирует энное количество волшебства каждую секунду.

   В чем, в таком случае, отличие Божественной магии от всех остальных разновидностей? Ответ напрашивался сам собой: необходимая энергия поступала заклинателю от божества... или оно само творило заклинание.

   Вспомнить и задуматься об этих вещах Метарона побудило чтение дневников Слейна, полных теоретических обоснований, формул и расчетов. До этого момента он по инерции относился к магии и прочим навыкам так же, как в Иггдрасиле, принимая их как данность и не требуя объяснений.

   Еще одно заклинание и за спиной Метатрона возник Серафим, одно из самых сильных призывных существ Порядка. Обернувшись, ангел запрокинул голову, вглядываясь в сияющие глаза пятиметрового колосса, собранного на первую половину из света, на вторую – из металла. Против воли вспомнилось, как тогда, в первые часы и дни после «попадания», он по очереди пробовал все свои заклинания и способности, что не подразумевали глобальных разрушений – и призывом занялся в числе последних. Даже сейчас, спустя почти месяц, он не мог определиться с тем, что именно чувствовал тогда: надеялся, что призывные существа обрели сознание и волю после случившегося или боялся этого. К счастью или нет, но вызванные ангелы остались такими же, как в игре – обычными мобами с четко прописанными боевыми алгоритмами, репликами и движениями.

   Закрыв глаза, Метатрон развеял заклинание... и активировал следующее, пытаясь уловить изменения.

   Ход его мыслей был простым: если Божественную магию питает божество, значит в момент активации магии соответствующей школы создается некий канал между Богом и заклинателем, по которому передается особая уличная... то есть божественная мана. Если он сможет его найти, существование Творца можно будет считать доказанным... и все безумие последних недель обретет смысл и объяснение.

   У него не было никаких измерительных приборов, не было даже полного понимания того, что именно он ищет – только собственные ощущения. И каждый раз, активируя божественную магию, он чувствовал изменения, будто внутри напрягалась какая-то мышца... нет, даже группа мышц. Это было похоже на самые первые минуты после закрытия игровых серверов, когда он осваивался с новой формой – крылья были просто еще одним типом конечностей, столь же привычным как руки и ноги. Ему не требовалось думать, как летать – он просто летал, так, будто делал это всегда.

   – Ладно, на сегодня хватит, – пробормотал он себе под нос.

   «Итак, каковы результаты эксперимента?.. Я не обнаружил никакого „канала“, больше похоже на то, что Божественную магию творю я сам... И что бы это значило?».

   Наверное, проблема была в том, что у него был совсем другой тип мышления, не подходящий для научных изысканий. Сколько он себя помнил, он был исключительно практиком: работает телевизор, ну и ладно, вопрос «как?» он не задавал себе никогда. Оценки по всем школьным предметам у него всегда были одинаково хорошие как по гуманитарным, так и по естественным наукам – но что толку?

   «Вечный староста» с самого первого класса младшей школы, капитан команды клуба Кендо в средней и старшей, вновь принявший знамя старосты в университете... да и после получения диплома, выйдя на работу, он постоянно оказывался в роли организатора и лидера. Вот так и получилось, что «выстроить процесс» и «повести за собой людей» не было для него проблемой, а вот о том, как правильно вести научные изыскания он имел самые смутные представления...

   Хотя ему, слава Богу, не было нужды тянуть все самому. Лестница в Небо была боевой гильдией, но в Иггдрасиле было в порядке вещей не качать ремесленные классы самому, а выделить под крафт несколько гильдейских НИПов. Так и у него имелось с десяток подчиненных, имеющих соответствующие классы и тип мышления – пусть они и разбираются с наукой. И еще не стоило забывать про местных – они вроде неплохо разобрались с тем, что такое волшебство и с чем его едят, раз уж способны сами создавать новые заклинания, которых не было в игре. Три места в имперской Академии были затребованы им вовсе не просто так...

   «Может, следует довести эксперимент до конца?..»

   Магия в Иггдрасиле делилась на десять рангов и так называемый «супер-уровень», считавшийся ультимативным даже по меркам игры. У Метатрона таких заклинаний было три: «Второе Пришествие», «Судный День» и «Древо Жизни».

   Применять «Судный День», если вокруг тебя есть живые – плохая идея: навыки, опирающиеся на мировоззрение, были одними из немногих, что еще в игре игнорировали запрет на «френдли файер». Если бы он сейчас его активировал – все вокруг погибли бы, после чего персонажи с положительным мировоззрением воскреснуть с половиной здоровья, а все остальные... ну, понятно. Проверять, сработает ли все как надо, не хотелось...

   А вот со «Вторым Пришествием» все могло и выгореть, но... Метатрона смущало описание: «И вернется в этот мир Господь, призванный Гласом Своим: не для того, чтобы творить – лишь разрушение принесет он с собой, ибо сказано было: лишь тогда, когда разочаруешься ты в мире этом, в жителях его, смертных и вечных, позови Меня, дабы начать все сначала». В игре это заклинание просто призывало аватару Творца уровня «сто-плюс», крошащую все вокруг, здесь же... Ну его к черту, с таким-то описанием.

   Безобиднее всего было «Древо Жизни», воскрешающее всех в заданном радиусе, но применять его тоже не хотелось: ведь для того, чтобы воскресить, сначала нужно кого-нибудь убить...

   Из размышлений его выдернул холодный сухой голос:

   – Мой Лорд?

   -...Виндикта? – отозвался он, оборачиваясь к своему новому Стражу.

   Когда-то эту высокую статную женщину в серебристом доспехе и промораживающим взглядом льдистых глаз звали Натана Дей, герцогиня Равская, чьи владения находились в холодном Йотунхейме. Жила себе, горя не знала, вышла замуж за «соседского» принца, родила сына... А одним морозным февральским утром, сразу после окончания празднества в честь семилетия наследника престола, на территории герцогства открылся не один, не два, а целых три провала в Инферно. «И снег окрасился в красный, вода в реках обратилась в кровь, зарницы адского пламени горели на севере, востоке и юге, да так, что сражающиеся стали путать рассветы и закаты... да и день с ночью тоже, потому что дым от пожарищ заслонил собой солнце и звезды». В ее легенде было сказано, что когда демоны ушли, Натана, стоя по колено в снегу, красном от крови мужа, павшего в последнем сражении, поклялась отомстить. И, надо сказать, мелочиться герцогиня Равская не привыкла и мстить собралась не демонам, не их Владыке, а «всему Злу этого мира».

   Выживших после вторжения демонов осталось немного – едва десятая часть от прежнего населения страны. Большая часть сбежала к соседям, а те, что остались, желали того же, что и их герцогиня – возмездия. Так на свет появился Орден или, как его еще называли, Инквизиция, ставивший перед собой целью, не много ни мало, «искоренение Зла». Натана и ее рыцари принялись за дело с рвением, достойным лучшего применения – и Инквизиция снискала себе заслуженную славу бешеных фанатиков, не знающих жалости.

   В легенде не были указаны обстоятельства, было сказано только, что в какой-то момент бывшая герцогиня, а ныне Магистр Ордена, поняла, что ее Крестовый Поход и созданная ею Инквизиция становится причиной еще большего Зла, чем то, которое она жаждала искоренить.

   Натана сама нашла Израила, преклонила колено и попросила направить ее, указать путь, на котором сражающийся со Злом не становится его очередной разновидностью.

   «Если ты посчитаешь нужным – убей меня за мои преступления. Но возьми с собой моих людей, они виновны только в том, что были верны мне, что верили в меня, что Зло лишило их самого дорогого, что есть у человека: семьи и Родины. В этом случае дай мне время: Орден будет распущен и я снова предстану перед тобой».

   Израил согласился. Натана получила крылья, отказалась от старого имени и приняла новое: Виндикта, ангел Мести.

   Выбор Стража для новых владений гильдии стал одним из самых непростых решений, что пришлось принимать Метатрону в новом качестве правителя. Растягивать внимание уже существующих Стражей, заставляя разрываться между двумя областями ответственности, находящихся на расстоянии нескольких сотен километров друг от друга не показалось ему умным решением, поэтому выбирать пришлось из их заместителей и заместителей заместителей, выбирая тех, кто имел в своей легенде опыт управления большими группами людей.

   Виндикта не была единственной, подходящей под требования – Лестница была богата на одиозных личностей с бурным прошлым и свое назначение получила в основном благодаря своей ангельской сути. Крылатые создания Света были более всех остальных склонны к упорядоченно-доброму мировоззрению и очень тяжело меняли свои взгляды на жизнь. От Падения, конечно, не застрахован никто, но его хотя бы несложно отследить... И даже само Падение – еще не повод ставить на ангеле крест.

   – Мой Лорд, если вы закончили, пожалуйста, освободите площадку, – между тем ответила Страж. – Вы создаете очередь.

   Оглядевшись, Метатрон действительно увидел в парочку человек... и не смог сдержать улыбки.

   – Ну, надо же, какая встреча... – пробормотал он. – Спасибо, Виндикта... и мои извинения: я увлекся. В следующий раз запишусь в очередь.

   – Я буду благодарна, Лорд, – кивнула Страж. – Портал в Небесный Трон откроется по расписанию, через полтора часа – не опоздайте.

   И, развернув свои крылья-льдинки, умчалась ввысь, даже не дождавшись ответа.

   Вздохнув, Метатрон направился к краю тренировочной площадки (ее, кстати, выжигали с высоты птичьего полета «лучами добра»).

   – Вы с Израилом два сапога пара, блин, – буркнул Метатрон. – Суровые, как яйца Железного Дровосека... даже служебным положением попользоваться нельзя.

   Впрочем, ворчал он исключительно для проформы, потому что, действительно: приперся без записи, занял площадку, заставил всех ждать... нехорошо это. Неправильно.

   – Химура-сан, Астерия, извините, что заставил вас ждать, – кивнул Метатрон.

   Всего лишь кивок и формальные слова извинения, хотя на самом деле ему хотелось склониться в низком традиционном поклоне глубокого уважения. Не перед Астерией – перед человеком, имя которого он назвал первым.

   Наверное, на стороннего наблюдателя Химура-сан не произвел бы особого впечатления, особенно если поставить рядом того же Израила: низкий рост, простая неброская одежда в традиционном японском стиле: белая просторная хакама и юката глубокого винного цвета, огненно-рыжие волосы, собранные в хвост на затылке... и крестообразный шрам на левой щеке.

   Восемь лет назад, когда они с Габриэль основали Лестницу в Небо, он мог бы воспользоваться своим статусом и создать персонажа сотого уровня в качестве Стража, как поступили другие важные для гильдии люди, однако он выбрал именно Химуру Кеншина, так же известного как Хиттокири Баттосай, бойца архетипа «самурай» шестьдесят пятого уровня.

   Когда-то он записался в додзе именно благодаря этой древней манге прошлого века. Он вставал за час до рассвета, клевал носом в автобусе, бегал на жаре и по снегу, даже плакал, когда никто не видел, от боли в многочисленных синяках и кровавых мозолях – потому что в десять лет Химура Кеншин стал его героем. Великий воин, безжалостный убийца, проливший реки крови, оставивший после себя горы трупов, пугало революции, сражавшийся ради Лучшего Будущего для своей страны. А когда посчитал, что это Лучшее Будущее наконец достигнуто – ушедший на покой, принесший клятву больше никогда не отнимать жизнь... и следующий ей с той же непреклонной решимостью, с которой ранее сражался на войне.

   Метатрон посчитал бы за честь склониться перед своим кумиром детства и юности, но... нынешний статус, увы, не позволяет.

   – Ничего страшного, Метатрон-доно, – Химура улыбнулся своей коронной безмятежной улыбкой. – Осмелюсь доложить, что мы с Астерией-сан с пользой провели время, обсуждая особенности Божественной магии вашего уровня.

   – Это хорошо, – кивнул ангел. – Не буду больше вас задерживать – тренировочная площадка в вашем полном распоряжении.

   – Спасибо, Лорд, – коротко поклонилась Астерия.

   Медлить больше он не стал – ему и правда стоило поторопиться. Тренировочную площадку он намеренно выделил подальше от замка – его без меры могущественные подчиненные (даже не Стражи!), разойдясь, вполне могли срезать кусок скалы, проломить крепостную стену или уронить на голову врагов метеорит размером с легковое авто.

   Лететь до Симабары, если не особенно торопиться, было около получаса, поэтому, материализовав крылья, Метатрон мощным прыжком взметнул свое тело вверх на несколько метров, а затем, ударив крыльями по воздуху, унесся в небеса.

   Какая может быть религиозная организация по христианским мотивам без церкви? Правильно, никакая.

   Была церковь и в Небесном Троне – на одном из летающих островов Седьмого Неба. Небольшое строение в стиле «готика» не производило особенного впечатления, особенно в сравнении с окружающим ее великолепием. В ней не проводились воскресные службы и никогда она не знала столпотворения – в Лестнице в Небо считалось, что церковь должна быть не из камня, а из ребер, что Бог должен жить не в здании, а в сердцах. Сюда приходили по велению сердца, не по обязанности, желая поговорить с Богом не где застал вечер, а суровом величии внутреннего убранства единственной церкви в замке.

   Присматривали за церковью всего трое человек: святой отец Бенедикт, жрец-целитель семидесятого уровня и две монахини пятидесятого, Мария и Тереза. Монахини эти были особенные – вломить при нужде могли так, что мало не покажется.

   – Мой Лорд, – коротко поклонился Бенедикт, стоило Метатрону войти в церковь.

   – Святой отец, – кивнул ангел.– У меня будет к вам просьба.

   – Все, что в моих силах.

   – Покиньте церковь.

   Бенедикт молча поклонился и, кивнув монахиням, вышел вслед за ними. И лишь у самой двери, в закрывающуюся щель, он тихо сказал:

   – Надеюсь, Он ответит... хотя бы вам.

   Ангел медленно прошел между рядов деревянных скамей, поднялся по ступеням, ведущим к алтарю, коснулся кончиками пальцев холодного камня...

   – В последний раз я был в церкви год назад, – тихо начал Метатрон. – Через три дня после смерти Габриэль, пьяный, злой, отчаявшийся... Дал в глаз священнику и какому-то гайдзину из прихожан, едва не подрался с копами... Священник сам виноват. Кто в своем уме говорит вдовцу, что «Все в воле Божьей»? Как это вообще должно было меня утешить?!

   ...Знаешь, я никогда не верил в Тебя. Когда в шесть лет погибают твои родители, сложно продолжать смотреть на мир сквозь розовые очки. Сложно продолжать верить во всеблагого Бога, что любит всех нас... и позволяет умирать, порой – в мучениях, порой – глупо, ни за что, без капли справедливости и смысла. Тетя, что приютила меня, была атеисткой... и научила меня тому, что все зависит от меня. Я решаю, какой будет моя судьба, я придаю смысл своему существованию, я – источник всех событий, что со мной происходят. «Если Бог всемогущ, он не может быть добрым» – любила говорить она. – «Если Бог добр, он не может быть всемогущим».

   Оторвав взгляд от алтаря, он посмотрел на массивный крест из лакированного дерева. В замке не было изображений Творца, хотя некоторые из его обитателей застали те времена, когда Создатель Всего Сущего еще не покинул свое творение, оставив его защиту на своего любимого сына.

   – А вот Габриэль в тебя верила, – улыбнулся Метатрон. – Она была паршивой христианкой, не любила священников, год прожила со мной «во грехе»... но в Тебя верила. Той самой наивной детской верой – самой сильной, самой искренней, самой настоящей верой, на которую только способен человек. А я... мне всегда были нужны доказательства. Что ж... – он усмехнулся. – Теперь они у меня есть.

   То, что произошло с нами, выходит за границы стечения обстоятельств. Ожившие НИПы, силы, взявшиеся из ниоткуда, выдуманная история, ставшая явью... Слишком много всего, чтобы я поверил в совпадение. Так ответь мне...

   Он закрыл глаза, пожалуй, впервые выпуская на свободу силу, что была скрыта в нем. Даже в поединке с Керианом он сдерживался, опасаясь обращаться к той бездне, что таилась в глубине его нового тела: слишком пугало его незаслуженное могущество, слишком велика была сила, пределов которой он не знал, но каким-то шестым чувством понимал – она больше, чем кажется.

   А сейчас... встряхнувшись, он расправил могучие крылья за спиной, озарил полутемную церковь светом, двумя потоками хлынувшим из глаз, и сиянием собственного тела, разом активировав все ауры и пассивные способности, наконец принимая свою новую сущность. Казалось, что достаточно протянуть руку и сжать кулак – и само пространство захрустит между пальцами, как тонкая фольга; потянуть на себя – и оно порвется, оставив рваный разрыв в плоти реальности, сочащийся черной кровью.

   Глубоко вздохнув, ангел сказал всего три слова, не обращая внимания на жалобное дребезжание витражей и дрогнувший мрамор под ногами.

   – ЭТО. БЫЛ. ТЫ?

   ...Само собой, ему никто не ответил. Кто бы ни стоял за случившимся, каковы бы ни были его мотивы, сообщать их своим подопытным кроликам он ничего не планировал.

   – Ну разумеется... – вздохнул Метатрон, возвращаясь к форме невзрачного человека в длинном бежевом плаще до пят.

   Вопреки его опасениям, такие резкие переходы между могуществом и заурядностью давались ему до неприличия легко – он идеально владел своей силой, которую даже не понимал.

   – Бог хранит загадочное молчание – так всегда было, так всегда будет, – продолжил ангел, не сводя взгляда от креста. – Но знаешь... мне плевать. Смысл своего существования определяю лишь я сам... и я уже решил, что буду делать с этой силой. Я понятия не имею, что из этого выйдет, но, как говорят, дорогу осилит только идущий; лишь тот, кто участвует в забеге, имеет шанс пересечь финишную черту. Я свою – пересеку. А ты смотри... и не вмешивайся.

   Резко отвернувшись от креста, он направился к выходу, ежесекундно ожидая, что на следующем шаге его поразит молния за кощунственные слова.

   Он так и не дождался Божьего Гнева.

Часть 9. Последний из рода

   Дракон спал.

   Массивное тело, покрытое черной чешуей, свернулось в клубочек вокруг выщербленного временем каменного трона, установленного у стены огромного зала.

   Дракон спал.

   Ему не мешал яркий солнечный свет, проникающий в зал через проломы в стенах и потолке; пыль, обратившая блестящий антрацит в темно-серую, грязную массу; смена дня и ночи, времен года... даже крупные обломки постепенно разрушающегося потолка, что падали время от времени на него, толстым слоем покрывая некогда белоснежный мрамор пола, не были достаточно веским поводом, чтобы открыть глаза.

   Дракон спал.

   И видел сны: такие, какие ему хотелось.

   Он видел свою мать, смутно: ее образ почти стерся из памяти за столетия. Но вот уютное тепло, когда она укрывала его своими крыльями, чувство безопасности и тихий ласковый голос, он помнил хорошо. Он видел свою первую любовь: яркую лазурь ее чешуи, беспокойный хвост и озорной блеск золотых глаз.

   Он вспоминал времена своей юности, когда драконы, Повелители Неба, правили миром. Могучие крылья распростерлись над всем континентом, и не было таких мест, что отказывались бы признавать их власть. Да и с кем ее было делить? С дикарями, чья жизнь – миг, чьи лица и законы бессмысленно запоминать, и чьи тела не способны были выдержать подлинную мощь истинной Магии, которую те называли Дикой?

   Хотя даже тогда их было немного: едва тысяча весь континент. По сравнению с нынешним числом – прямо плюнуть некуда, не попав кому-нибудь на чешую.

   Драконы царили над миром, в небесах, горных долинах и предгорьях. Весь остальной мир считал себя самостоятельным только по той причине, что был неинтересен крылатым созданиям.

   Так было, пока в мир не пришли они. Горстка, но...

   Они называли себя Пантеоном: Один, Тор, Локи, Хеймдаль, Урд, Верданди, Скульд и двенадцать дев-воительниц, что звали себя Валькириями. Позже дракон узнал и другое название: Рейд-боссы.

   Конфликт произошел не сразу – слишком разные были области интересов у Пантеона и драконьего племени. Не сразу, но... неизбежно – у мира может быть только один господин.

   Драконы мало контактировали с короткоживущими жителями равнин: в основном это было увлечением молодежи, еще не успевшей прочувствовать бессмысленность таких контактов, да редких стариков, что умудрились разглядеть в глупой суете смертных какой-то смысл.

   Именно они первыми столкнулись с могуществом Пантеона... и немногие выжившие принесли весть остальным.

   Совет Старейших не пожелал мириться с убийством, как и выяснять мотивы пришельцев – даже мысли не возникло у них попробовать договориться.

   Что ж... они сполна заплатили за свое высокомерие.

   Оглядываясь в прошлое, престарелый дракон был склонен считать, что именно разобщенность его племени, отсутствие государства и единства были причинами гибели его народа. Совет Старейшин – не орган управления, всего лишь собрание самых старых и уважаемых драконов, видевших друг друга хорошо если раз в несколько десятилетий, на празднике Рождения. День, когда новорожденный дракон разбил скорлупу и впервые, смешно моргая глазными перепонками, посмотрел на синее небо, считался священным – праздник для всех соседей, для всего народа. Для того, чтобы отметить это нерядовое событие, временами, прилетали сородичи даже с противоположного конца континента.

   Если бы они тогда сразу, по примеру «глупых» короткоживущих равнинников, собрали армию, выступили бы единым фронтом – все могло закончиться иначе. Беда была в том, что драконьей армии не существовало как явления: ни к чему она была тем, кто мог разгонять войска смертных без всяких тренировок и почти не пересекался с равными сородичами – земли было много, драконов – мало.

   Совет кинул клич – и сотня добровольцев, решивших размять крылья и отомстить за убитых, встала на крыло... и не вернулась. Впрочем, как стало известно позже, две Валькирии они все-таки смогли убить...

   ...И этого не простил уже Пантеон. Пока медлительные драконы, принимавшие решение о мести три (!) года, думали, что делать дальше, Валькирии, мстя за убитых соратниц, нагрянули в разбросанные по многочисленным горным хребтам одинокие гнезда.

   Обо всем этом черный дракон, спящий в полуразрушенном замке, знал лишь со слов других – слишком мал он был тогда, едва сотня лет исполнилась...

   Знал мало – но мог себе представить. Пантеон казался неуязвимым – драконье пламя, даже не алое – чисто-белое от жара лишь красило в черный серебристые доспехи Валькирий: чтобы нагреть и пробить природную защиту этих созданий требовалась слаженная работа десятка драконов в течении нескольких минут... и эти минуты враг вовсе не стоял на месте – удары их копий играючи пробивали чешую, молнии, что они призывали с небес, сводили судорогой могучие мышцы. Когти и клыки были бессильны – и лишь Дикая магия оставалась хоть сколько-нибудь эффективной.

   Драконье племя – союз одиночек. Лишь поставленные под угрозу полного уничтожения они смогли договориться о совместных действиях, собрать обитателей многочисленных гнездовий в единый кулак – на западе континента, в россыпи долин горного хребта, который и поныне, кажется, называют Драконьим...

   И вот это он уже хорошо помнил. Детей, к которым причислили и его, никто не пустил на передний край обороны (как он теперь понимал – бездарно выстроенной обороны) – их собрали в укромной долине в глубине гор, со всех сторон зажатой отвесными скалами.

   Что было дальше, он тоже помнил – дрожь гор и грохот обвалов, рокот лавин, молнии, бьющие с небес, Дикая магия, ломающая мироздание...

   В их «детскую» долину добрался только один из Пантеона... кажется, его звали Тор. По крайней мере, здоровенный молот, который трехметровый широкоплечий мужчина в искромсанных, обугленных и окровавленных доспехах тяжело волочил за собой по земле, прихрамывая на правую ногу, был атрибутом именно этого «Рейда».

   Они, два десятка неразумных детей и две взрослых драконицы, оставленные приглядывать за ними, попытались дорого продать свои жизни... и, что самое удивительное, – у них получилось, хотя и по сей день черный дракон не знал, как именно. Тор одним ударом молота оторвал ему правое крыло в самом начале безнадежного боя и он, стыдно признаться, потерял сознание от боли.

   Он пришел в себя в объятьях одной из дракониц – та, даже с раздробленным позвоночником, закрывала его своим телом от кровавого хаоса последнего боя Драконьего племени... и все-таки уберегла.

   А крыло... крыло так и не отросло.

   А после он оторвал себе второе – сам. Когда понял, что остался один; когда бродил по долинам, неуклюже карабкаясь по чешуйчатым телам, зачастую сваленным в кучи, и камням, завалившим перевалы, сплавленным драконьим дыханием в одну однородную массу в неаккуратных потеках застывшей лавы; когда разгребал эти, уже начинавшие пованивать горы в безумной надежде отыскать кого-то живого.