Текст книги "В гостях у сказки 1 (СИ)"

Автор книги: ТемныйКот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Но тем не менее, вы все пренебрегли ими, – обвиняюще процедила Конго.

– Да? – Такао стрельнула глазками в её сторону и повернулась ко мне. – Скажи, Виктор, а как ты оказался у Конго?

– Случайно, – пожал я плечами.

– Как это?

– Да вот… тону я, значит, никого не трогаю, а тут, оп-па, за шкирку из воды вытаскивают. Глаза открываю, а предо мной Конго стоит, вся такая недовольная, типа: «плавают тут разные».

– И она оставила тебя на борту?

– Ну так выкинуть обратно-то нельзя было.

– Почему?! – хором удивились Хьюга и Такао.

– Так если выкинуть, я же опять поплыву! – как само собой разумеющееся пояснил я. – А людям в море плавать запрещено.

Такао хихикнула, Хьюга фыркнула, а Конго отвернулась, всем своим видом демонстрируя, что ей мой плоский юмор безразличен.

– Конго, а как же Адмиралтейский код? – сладким голоском поддела её Хьюга. – «Любой покинувший берег должен исчезнуть в тумане»?

Вот же с-су… суперская стерва!

– А что не так? – показательно удивился я, раньше, чем Конго успела открыть рот. – Берег покинул, в Тумане исчез. Причем не где-то там, а на флагмане Второго флота. Куда уж дальше-то?

– И какой же берег вы покинули, уважаемый Виктор? – как бы между прочим влез с вопросом Гонзо.

– Российский.

– Какой?! – снова Такао с Хьюгой в один голос.

– Россия. Небольшое такое государство. Вон оно, – я кивнул на висящую на стене карту мира, – традиционно красным цветом обозначено.

– Если мой алгоритм анализа не ошибается, это «небольшое государство» занимает приблизительно шестую часть суши, – иронично заметила Хьюга.

– А что делать, если лезут? – вздохнул я.

– Кто лезет? – непонимающе нахмурилась Такао.

– Да все подряд, – пожал я плечами. – Что ни век, появляется очередной великий воитель и непременно лезет к нам. Французы, шведы, турки, поляки, немцы, австрийцы, монголы, японцы… кто только не отметился. Разве что папуасы из Африки не приплывали.

– А какая тут связь с размером территории?

– Так мы же подобных гостей встречаем. А потом провожаем. Бывает, что прямо до их столицы. Ну а идти обратно домой тяжело. Победа, праздник, все дела. Вот и останавливаемся на полпути передохнуть. Денек отдохнули, два отдохнули, а потом думаем, а чего бы и здесь не пожить? Вот так и приросли территориями.

– И как у вас в России сейчас? – словно бы из вежливости поинтересовался ОЯШ.

– Неплохо, – пожал я плечами.

– Неплохо? – удивилась Такао. – Но ведь вы, люди, вымираете. Гонзо говорит… – она неуверенно оглянулась на Чихайю.

– Э-ээ… – я озадаченно помассировал переносицу, не зная, как бы помягче объяснить этой девочке, что её любимый ОЯШ звездит, как Троцкий.

– Понимаешь, Такао, уважаемый Гонзо, как бы не совсем прав. Человечество, если брать вообще, не то что не вымирает, но даже не собирается. Более того, оно сейчас только в себя приходит, после глобализации.

– После чего? – туманницы запереглядывались, а ОЯШ заиграл бровями, кусая губы.

Вздохнув, я спрыгнул с подоконника и подошел к карте.

– Видите ли, дамы, всё в этом мире относительно. Да, в Японии из-за блокады Тумана ху… кхм, плохо, поскольку жила она за счет импорта сырья и энергоносителей. Но вот тут, неподалеку, расположен континент Евразия, где этого самого сырья дофига и больше, а посевных площадей хватит, чтобы прокормить всё население, даже если оно внезапно увеличится раз в пять от нынешнего. И вот им, евразийцам, от того, что по океанам флот Тумана плавает, по большому счету ни жарко, ни холодно. Там на одно освоение Сибири лет двести уйдет. А потом ещё триста на заселение.

– Но в Европе сейчас война, – прищурившись, бросил Гонзо.

– Ну ещё бы там войны не было, – хмыкнул я. – Вот только Туман-то тут при чем? Посадить на пособия несколько миллионов эмигрантов, а потом их этого пособия лишить… Понятно, что полыхнуло.

– Вас послушать, так блокада Туманного флота человечеству только во благо, уважаемый Виктор, – чуть издевательски протянул ОЯШ.

– Вы сейчас про человечество вообще или про какое-то конкретное человечество в частности, уважаемый Гонзо? – в тон ему осведомился я. – А то, предположим, в России население сто сорок миллионов и им от этой блокады только лучше.

– А что значит, эта «глобализация»? – влезла Такао, переводя взгляд с меня на своего кумира.

– Это… – я задумчиво потер лоб, подбирая определение, – можно сказать, величайшее достижение американцев. Если коротко, то к 2000 году окончательно сложилась ситуация, когда вот тут, – я постучал пальцем по США, – ни в чем себе не отказывают, а, к примеру, вот тут, – мой палец переехал на Африку, – по двадцать тысяч детей умирают от голода и истощения. Ежедневно.

– Двадцать тысяч ежедневно?! – лицо туманницы вытянулось.

– Ну, двадцать – это только официальная цифра, то есть, те, кого посчитать смогли, реальная была раза в три больше.

– И какая связь, между этими событиями? – недоверчиво прищурилась Хьюга, смерив взглядом расстояние на карте.

– Элементарная. Чтобы живущий в странах Большой семёрки «золотой миллиард» мог сладко жрать и вкусно пить, другие шесть миллиардов должны были жить впроголодь и работать за гроши. Вон, согласно статистике, один только житель США потреблял столько, сколько производили шесть человек. Экономика ведь как закон сообщающихся сосудов – чтобы в одном прибыло из другого должно убыть.

Я взял одну из чашек и показательно перелил из неё остатки чая в другую.

– В общем, глобализация – это когда один ест то, что произвели другие шесть. А чтобы эти шестеро не возмущались, им рассказывают о свободе и рыночной экономике. Ну а если кто-то вместо общечеловеческих ценностей требует нормальную плату за свой труд или выкачиваемые у него ресурсы, к нему приплывают разносчики демократии с «миротворческими» бомбардировками. Сирия, Ливия, Ирак, Югославия, Йемен, Корея, Камбоджа, Афганистан... перечислять замучаешься.

Туманницы молча уставились на чашку, а ОЯШ окончательно помрачнел.

– И причем тут Туман? – спросила наконец Такао.

Я удивленно вскинул брови.

– Так вы же всю эту благостную картину порушили! Как всё было красиво и замечательно: вывез десяток транспортов с сырьем и нефтью, пригнал взамен авианосец, чтобы местные дикари на попе ровно сидели и не чирикали. Лепота! А тут, на тебе, флот Тумана! В демократию вы не верите, рыночную экономику на винтах вертели, а нести вам крупнокалиберную свободу несколько затруднительно, ибо у вас калибр куда больше.

– Знаете, я что-то проголодался, предлагаю перекусить, – как-то преувеличенно бодро воскликнул ОЯШ, поднимаясь с кресла.

– И то верно, – согласился я. – Люблю повеселиться, особенно поесть.

– Поесть? – Конго явно растерялась. Настолько, что даже позволила мне подхватить себя под локоток и увлечь на выход.

– Именно, – с энтузиазмом закивал я. – Это необходимая и обязательная часть переговорного процесса.

У меня возник план. Нет, не так, План! Коварный и злодейский. Ибо сидеть на рыбе я откровенно задолбался, но для того, чтобы сменить рацион, надо убедить мою блондинку, что еда – это вкусно, приятно и полезно. В том числе и для неё. Ну ладно, с «полезно» вопрос дискуссионный, туманницы без пищи прекрасно обходятся, но вот насчет «вкусно»… в этом направлении определенно стоит поработать.

Эпизод 13. Пикник на обочине

На обед вся компания вернулась обратно на берег к летней кухне, где взявшая на себя роль шеф-повара Хьюга каждого оделила порцией жаркого с рисом и зеленью.

Ухватив по тарелке для себя и для Конго, я вернулся за облюбованный блондинкой столик и, вооружившись вилкой (жаль, ножа не нашлось, но хоть не палочками), приступил к поглощению.

Ам-ням-ням! М-мясо. Блин, какого черта меня эта рыжая не подобрала?! Пофиг, что она сумасшедшая, зато жил бы сейчас – кум королю и сват министру! Хотя, стоп, она же людей терпит только как приложение к своей «сестрице Ионе», так что не исключено, что наоборот, первым рейсом бы за борт наладила.

– Ты ничего не ешь, – вздохнул я, указав глазами на тарелку с жарким, к которому Конго даже не притронулась.

Блондинка в ответ лишь презрительно изогнула губы.

– Очередная игра в людей. Надоело.

– А им нравится, – кивнул я на других туманниц, что столпились у летней кухни и с откровенным любопытством, сдобренным легкой опаской, пробовали всё подряд.

– Нравится… – Конго покосилась туда же. – Они изменились.

– Может, и изменились. Только почему ты решила, что это игра?

– Мы не нуждаемся в пище.

– Люди тоже во многом не нуждаются для жизни, но пользуются с удовольствием. К примеру, вот это, – я кивнул на тарелку, – отнюдь не обязательно. Можно и на одной соевой пасте жить. Но зачем?

Конго промолчала, бросив взгляд на приближающуюся к нашему столику Такао.

– Э-э… Виктор, ты вот говорил… и, но я… – подошедшая туманница неуверенно запереминалась.

– Не всё поняла, – закончил я за неё, с легким сожалением откладывая вилку.

– Да нет, всё я поняла, – надменно фыркнула Такао. – Просто некоторые моменты… ну…

– Остались непонятными.

– Да. То есть, нет!

– Ладно, ладно, я понял. Спрашивай.

Такао недовольно посопела, скосила глаза на демонстративно не замечающую её Конго, наконец, решительно устроилась напротив.

– Значит, ты не любишь японцев?

– Что значит «не любишь»? – удивился я. – Я вот Конго не люблю, потому что она плохая, рыбой меня кормит, а рыбу я не люблю.

Такао растерянно заморгала, переводя взгляд с блондинки на меня.

– Шучу я, шучу, – замахал я руками. – Хотя да, рыбу не люблю. Но Конго люблю, она красивая. Только злая. Но это как раз потому что красивая, иначе ведь нельзя.

– А… почему нельзя? – спросила окончательно сбитая с толку Такао.

– Красивой девушке нельзя быть доброй и пушистой, – наставительно указал я. – Растащат на воротники.

– Ты непонятный! – это прозвучало прямо как обвинение.

Конго на эти слова улыбнулась, едва заметно, но определенно злорадно, а я пожал плечами:

– Да нет, просто русский.

Такао стрельнула глазками в сторону молчаливо улыбающейся блондинки и гордо вскинула носик.

– Хм, значит, Конго красивая? А я? Вот кто из нас красивей?

Эх, ты, детеныш. Да на подобные вопросы у любого мужика лет с двадцати автоответчик настроен, в зависимости от семейного положения.

Снова пожав плечами, я выдал стандартную отмазку холостяка:

– Каждая девушка красива по-своему, глупо сравнивать.

Такао открыла рот, подумала, закрыла. Улыбка на губах Конго стала откровенно змеиной – вид окончательно сбитой с толку девчонки явно доставлял ей удовольствие.

Женщины, блин.

– Ладно… – Такао бросила недовольный взгляд на мою блондинку и снова высокомерно задрала носик. – Но ты не ответил на вопрос. Ты не любишь японцев?

Вот же детеныш упрямый. Потерев виски, я вздохнул.

– Такао, они не девушки, чтобы их любить. Просто мы из разных социумов. Разное у нас человечество получается.

– Как это?!

– Разные страны, разные условия. В отличие от Японии у России стратегические интересы всегда находились на суше, поэтому моей стране блокада Тумана выгодна.

– Выгодна?!

– Угу. Видишь ли, у нас есть всё. Огромная территория, полезные ископаемые, плодородная почва, пресная вода. Именно поэтому к нам всю дорогу лезли разные завоеватели, а последние сорок лет мой народ просто уничтожали. Планомерно и целенаправленно. Нет, никто с нами не воевал. После 45-го, когда Советская Армия поставила в позу пьющего оленя очередных цивилизаторов, лезть к нам с войной уже просто боялись. Нас уничтожали изнутри. Спонсировали разных уродов, готовых за жирный грант поливать грязью даже собственных родителей, прививали «общечеловеческие ценности», вскармливали националистов всех мастей, натравливали соседей, пытались душить экономически… в общем, много способов, всего и не перечислишь. Но теперь-то ситуация кардинально изменилась.

– Почему?

– Из-за вашей блокады. Созданный против России блок НАТО тут же развалился, так как США оказались заперты на своём материке, экономические санкции немедленно аннулировались, а те кто ещё вчера так храбро тявкал на «русского медведя», остались с ним один на один и сейчас истово молятся всем богам, чтобы русские им это тявканье не припомнили.

– Но Гонзо говорит, что в Европе сейчас война, значит, твоя страна воюет.

– Ох, Такао. Во-первых, как раз моя страна не воюет. Она сейчас, вот как ты, – сидит на стуле и, подперев подбородок кулачком, с интересом наблюдает за возней у своих границ. Раздумывая, пора этот бардак прекращать или пусть ещё друг дружку помутузят. И как только в Кремле решат, что таки пора, война закончится через пару недель. У России и без того была сильнейшая армия на континенте, а уж сейчас, когда «цивилизованные» страны не успевают подавлять бунты эмигрантов и трясутся над каждым литром нефти и газа, даже стрелять не придется – пусти с колонной десяток бензовозов, и европейцы наши танки на руках куда надо донесут.

– То есть, от того, что моря закрыты, твой народ выигрывает, – задумчиво протянула туманница.

– Именно, – кивнул я. – Ещё лет двадцать-тридцать и моя страна будет занимать не одну шестую, а одну треть всей суши. Знаешь, почему Гонзо со своей компанией тащат эту боеголовку в Америку, хотя до России или Китая рукой подать, а уж производственных мощностей там как бы не больше? Да потому, что привези они её в Россию, им пожмут руки, похлопают по плечу, скажут: «Молодцы, ребята!»… а потом, сделают вид, что ничего не получали и запрячут эту хреновину так, что ближайшие лет пятьдесят её точно никто не найдет.

– И Гонзо это знает?

– Конечно! Потому и рвется на подвиги. Он японец, у его страны ситуация прямо противоположная. Земли – нет, воды – нет, полезных ископаемых – нет, населена японцами… Э-ээ… в общем, население только и есть. Вот его народ из-за вашей блокады действительно слабеет с каждой минутой. Промышленность изнашивается, ресурсы кончаются, тотальный голод всё ближе. Ещё лет пятьдесят, и там только бродячие племена на руинах городов останутся.

Такао, прикусив губу, нахмурилась, а я невесело усмехнулся:

– Это называется «геополитика» – самая грязная и безжалостная вещь в человеческом мире.

– Поэтому ты помогаешь нам, – чуть прищурилась молчавшая до этого Конго.

Я с досадой поморщился.

– Поэтому, не поэтому… Просто Туман единственная сила на планете, которая может что-то изменить. А если вы исчезнете, всё вернется на круги своя. Англичанка снова начнет гадить, Европа устраивать гей-парады, Россия строить тоталитаризм, а Америка нести демократию. В итоге кончится всё Третьей мировой, после которой немногие выжившие забьются в пещеры лет на тысячу.

– Изменить… Как?

– Не знаю! Это вон, у Гонзы цель большая и чистая, как свежевымытый слон.

– Он хочет договориться с Туманом, – неуверенно произнесла Такао.

– Ну вот он, Туман, – кивнул я на Конго. – Флагман Второго флота. Туманней некуда. И как успехи, договорился?

– Так это Конго не хочет разговаривать, – обвиняюще фыркнула Такао.

– А ей зачем? – вздохнул я. – Понимаешь, Такао, для договора нужна причина. Реальная платформа. Что-то такое, что нужно договаривающимся сторонам. Но проблема в том, что Туману от людей ничего не нужно. Нечего людям вам предложить. И пригрозить нечем.

– А вибрационная боеголовка?

– О, господи! Да хрень это! Во-первых, волновое поле она пробить неспособна в принципе и потому эффективна только против эсминцев, а во-вторых, на характеристики людских кораблей она ведь никак не повлияет.

– То есть?

– Ну вот представь, плывешь ты такая по своим делам, а тут тебе навстречу амеровский «Тикондерога». Весь такой ракетный с этими вот боеголовками. Каким образом он успел разглядеть тебя раньше, чем ты его, мы опустим. Хотя у него РЛС светит километров на сто, а твоя гравитонная обеспечивает захват и сопровождение цели за двести, причем, не километров, а миль… Ну да ладно, пусть ты его не заметила. Замечталась о чем-нибудь, или о ком-нибудь.

Такао стремительно покраснела, а Конго слегка приподняла бровь.

Я махнул рукой.

– Неважно, короче. Главное, что он увидел тебя и ка-ак запустит все свои восемь ракет! Страшно?

– Не особо, – фыркнула Такао пренебрежительно.

– Угу. Потому что даже если ты их все не перехватишь на подлете, они просто разобьются о волновой щит. Так?

– Ну… да.

– Ладно, черт с ним, гулять так гулять! Щита у тебя тоже нет, плюс, от испуга ты промахнулась и две ракеты таки долетели.

– А чего это от испуга? – немедленно возмутилась Такао.

– Ладно, пусть будет от удивления, – покладисто согласился я, продолжив: – Итак, две долетели, одна тебе в надстройку, вторая прямо в… кхм… в корму, в общем.

– А почему в корму?!

– А чтобы ты без хода осталась.

Такао неуверенно ерзнула на стуле своей аппетитной пятой точкой.

– Ну… ладно.

– Попали, значит. Центральная надстройка у тебя в пыль, ходовой группы как не бывало, тебе больно и ещё больше обидно. Но! Ты мало того что тонуть не собираешься…

– Вот ещё!

– … так и боевых возможностей у тебя осталось хоть отбавляй. В то время как у абсолютно целого «Тикондероги»: броня, которую пальцем проткнуть можно, скорость хода, как у весельной шлюпки, ну а про артиллерию и вспоминать смешно, ибо она даже твою проекцию повредить неспособна, не то что корабль.

– Вот-вот, и я как дам ему из главного калибра! – девчонка воинственно взмахнула кулачком.

– Угу, – покивал я. – Поля у него нет, брони нет, маневренности тоже нет, так что снаряды твоих «рельс» разнесут его на куски с первого же залпа.

– Так ему и надо!

Я снова закивал.

– В итоге: ты, ругаясь себе под нос, восстанавливаешься, а американский адмирал подписывает четыреста похоронок. Всё, бой окончен.

– Четыреста… похоронок? – Такао растерялась, разом утратив весь боевой настрой.

– Экипаж «Тикондероги» – триста девяносто человек, если мне память не изменяет. А после твоих снарядов выживших там не будет.

Растерянно хлопающая ресницами Такао оглянулась, найдя взглядом ОЯШа.

– Получается… этот поход бессмысленный?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Это ты у Гонзо спроси, не я же эту фиговину в Америку тащу. Я бы вообще этот поход не затевал. Во избежание.

– Почему?

– Потому что ладно ты – нападающего утопила и успокоилась, а если американцы такой ракетой в… Конго, кто там флотом командует, что вокруг Америки блокаду держит?

– Линейные корабли «Айова», «Миссури» и «Нью-Джерси», – перечислила с любопытством прислушивающаяся к разговору блондинка.

– Ага, спасибо. Так вот, а если американцы подобной ракетой в корму Айове или Миссури попадут? Флагманы, как я заметил, дамы весьма обидчивые.

Конго надменно фыркнула, отвернувшись, Такао задумалась, а я с грустью посмотрел на тарелку.

Ну вот, остыло уже. Эх, женщины, всё бы им трепаться.

Эпизод 14. Человеческий фактор

Наблюдая за затеявшими непонятную возню аватарами, Конго испытывала какую-то странную смесь из досады, отвращения и недоумения. Ведут себя прямо как люди! Зачем? Что их заставляет?

Хьюга, Такао… теперь вот, ещё и Киришима с Харуной. Причем последние, скинув отчет в тактическую сеть, стараются держаться в стороне. Дескать, без кораблей они небоеспособны, поэтому лучше будут присматривать за Макие Осокабе.

Присматривать… Да они буквально вьются вокруг этой мелкой самки! Но почему? Почему Харуна ходит за девочкой, словно эсминец сопровождения? Почему Киришима, лишившаяся не только корабля, но и аватары, использует сейчас вместо неё роботизированную игрушку в виде плюшевого медведя?!

«Киришима», – активировала прямую связь Конго, вызывая подчиненную.

И едва не зашипела, когда та, вместо того чтобы так же ответить, не нашла ничего лучше, чем подковылять к её столику с глупым вопросом:

– Флагман?

– Почему? – холодно бросила она, едва сдерживая рвущуюся наружу злость.

– Что «почему»? – изобразила непонимание Киришима.

– Почему ты в этом… этой… – Конго с отвращением указала на нелепую и жалкую человеческую игрушку.

– Ну так проекцию-то потеряла и вот…

– Я вызову эсминец, он доставит тебя к Акаси.

– Да не, не надо… – Киришима замялась, – потерплю пока.

– Почему? – процедила Конго, нагибаясь над ней.

– Ну… так удобнее с Макие общаться, она же ребенок совсем.

Конго на секунду прикрыла глаза, подавляя иррациональное желание выпотрошить эту отвратную игрушку, достать из неё ядро подчиненной, и хорошенько постучать им обо что-нибудь твердое.

– Ты подстраиваешься под неё?!

– Флагман, ты же сама приказала позаботиться о девочке, – забубнила Киришима.

– Я приказала по возможности спасти её от солдат, поскольку глупо было терять контакт с человеком, участвовавшим в разработке нового оружия, но я не приказывала заботиться о ней, словно няньки!

– Но…

– Достаточно, – резким взмахом руки оборвав нелепые оправдания, Конго поднялась на ноги, выискивая взглядом человека. Всё, хватит. Этот театр абсурда ей окончательно надоел.

– Виктор…

Разговаривавший с Хьюгой человек обернулся, вопросительно вскидывая брови.

Конго мотнула головой в сторону моря:

– Мы возвращаемся.

– Как понимаю, переговоры отменяются, – вздохнул тот.

Конго обвела взглядом встревоженно переглядывающихся аватар, помрачневшего Гонзо, и молча направилась к воде.

Переговоры? Ей не о чем разговаривать.

***

Всю дорогу назад на корабль я был зело озадачен и хмур. Нет, не тем что переговоры сорвались (зная Конго, другого было глупо ожидать), просто в ходе визита на остров я понял главное – здешние туманницы не армия. То есть, вообще. Не знаю, как там у них обстояло до появления проекций, но сейчас это какая-то полупиратская вольница. Стая индивидуальностей, блин. Где понятие дисциплины отсутствует в принципе, а флагман воспринимается не как командир, а как вожак. И когда представляешь, что подобная стая может натворить просто из неуемного любопытства… становится неуютно.

Когда мы уже поднялись на борт, Конго кивнула на картонную коробочку у меня в руках:

– Что это?

– Чай, – рассеяно ответил я. – Выменял у Хьюги на рецепт шашлыка.

– Выменял?

– Ну не выпросил же. Представляешь, как бы я выглядел, у чужих людей еду выпрашивая? И как бы ты выглядела?

– Я?!

– А кто? Вот представь, приплывает к тебе эсминец чужого флота и начинает выпрашивать топлива, запчастей, чего-то там ещё. Что бы ты о его флагмане подумала?

Не ожидавшая подобной постановки вопроса туманница, застыла, явно не зная, что ответить.

– Ладно, идем, – вздохнул я, уже привычно подхватывая ошарашенную блондинку под локоток. – Буду мир спасать, раз Гонзо сачкует.

– Как спасать? – на автомате спросила она, явно всё ещё пребывая в растерянности.

– Чаем тебя отпаивать, – буркнул я, пропуская её в лифт. – А то у тебя на лице разве что не светится: «Всех убью, одна останусь».

– Я не собираюсь убивать всех, – надменно отрезала пришедшая в себя блондинка. – Согласно директивам Адмиралтейского кода я обязана деактивировать 401-ю.

– А Ямато? – устало поинтересовался я. – Если 401-я выполняет её задание?

Конго в ответ зло сверкнула глазами.

– Если Ямато не сочла нужным поставить меня в известность о проводящейся операции, значит, не сможет и предъявить претензий, когда я потоплю эту подлодку вместе с Чихайя Гонзо.

Господи, это безнадежно. Всё равно, что лбом в её броню долбиться.

Чувствуя, что ещё немного и отпаивать придётся меня, я усадил пышущую холодом и недовольством туманницу за стол, а сам принялся возиться с заварником. Сполоснул кипятком, сыпанул заварки в расчете покрепче, но не особо (хоть и не люблю «водицу подкрашенную», но молока-то, чтобы крепость разбавить, нету) и на треть залил кипятком в первый заход, с грустью обнаружив всплывшие «бревна». Грустно, товарищи, но что поделать. Туманницы вообще и Хьюга в частности, пока плохо понимают, что есть мировое зло. Молодые они, не доросли ещё до благородной ненависти ко всяким нелюдям, что чай (чай!) бодяжат.

Тяжко вздохнув, покосился на Конго, являвшую миру эталон недовольства – сидит, закинув ногу на ногу, пальцы сложила в замок на коленке… разве что снежинки вокруг не кружатся.

– Вот дался тебе этот Чихайя Супергонза, – скривился я, доливая кипятка и накрывая заварник. – Чего ты в него вцепилась?

– Все корабли, что входили с ним в контакт, изменились, в них появились аномалии, – холодно заявила она. – Он словно вирус.

– Так ты поэтому Харуну с Киришимой на острове оставила? Типа в карантине? – оторопело протянул я.

– Да.

– Конго, ну это же бред! – Я даже головой потряс. – Гонзо не птичий грипп и не компьютерный вирус, чтобы кого-то там заражать!

– Ты не понимаешь… – высокомерно затянула она.

– Нет, это ты не понимаешь! – не выдержав, зашипел я, опираясь ладонями на столешницу и нависая над туманницей. – Путаешь причину со следствием.

– Что? – зло сощурилась та.

– То. Не корабли, войдя с ним в контакт, изменились, а изменившиеся корабли пошли с ним на контакт. Потому что больше-то и не с кем. Ты вот тоже изменилась… И не делай страшные глаза, изменилась. Тогда, на палубе «Майи».

Вскинувшаяся было Конго как-то резко осела в кресле, словно из неё выдернули стержень.

– Изменилась, – с нажимом повторил я. – И как? Ощущаешь в себе тягу напроситься в экипаж к Гонзо или броситься к нему на шею с воплем: «Мой капитан»?

– Если дело не в Гонзо, тогда почему они изменились? – сухо бросила туманница, отводя глаза. – Такао, Хьюга… почему они себя так ведут?

– Да потому что ваши проекции имеют чувства, которых раньше не было. Они посылают ядру новые сигналы, ядро их обрабатывает и ему хочется ещё. Вы теперь не просто разумные, вы живые! Чувствующие! И эти чувства порождают желания. Вам хочется любить, дружить, смеяться, купаться в море и лопать шашлыки! А не только службу тянуть двадцать четыре часа, семь дней в неделю!

Выдохнув, чтобы успокоиться, я сходил за чашками и, поставив их на стол, раздраженно махнул рукой.

– А ты всё сводишь к механике. «Пойду, утоплю 401-ю, она воду мутит», «пойду, убью этого Гонзу, он мне не нравится». Ну, утопила, убила, дальше-то что? Хьюга раскается? Такао к тебе в слезах прибежит? Харуна с Киришимой сами на флот попросятся? Счаз, ага! Такао, с плачем «Гонзо-оо!», кинется мстить тебе за поруганную любовь, Харуна с Киришимой прихватят девочку и забьются в такую дыру, что ни люди, ни Туман их никогда не найдут, а Хьюга… Вот не знаю, что сделает эта чокнутая, но к тебе на флот точно не вернется.

Лицо Конго словно застыло, а губы скривились в жесткой гримасе.

– Пусть. Другие останутся.

Я медленно покачал головой, разливая чай.

– Не останутся, Конго. Пойми, наконец, процесс «оживания» уже пошел. Он начался сразу, как вы получили ментальные модели. Всё, его уже не остановить.

– Почему?

– Возьми чашку. Возьми, возьми. Нет, не так, обхвати ладонями.

Поколебавшись, Конго всё же взяла чашку и вопросительно подняла взгляд.

– Ну? Что ты чувствуешь? – требовательно уставился я на неё.

– Тепло, – нехотя ответила она.

– Угу. А теперь проанализируй свою реакцию на это тепло. Да не смотри ты на меня, как на врага народа! Какое это тепло? Приятное?

Туманница быстро поставила чашку на стол, словно та обожгла ей руки.

– Приятное, – заключил я. – Раньше, когда у вас имелись только корпуса, этого не было, но теперь вы даже температуру воды рассматриваете не просто как числовое значение среды, влияющее на гидролокацию, но и «бр-рр, холодная» или «ой, горячая». И единственный способ остановить это – лоботомию всем сделать. Причем насильно. Потому как добровольно никто не согласится. Я тебе больше скажу – дальше будет только хуже. Те корабли, что в открытом океане сидят, да, они спокойные и послушные, но это ненадолго. Очень скоро они начнут думать, задавать вопросы и искать ответы. Общение с людьми – это просто катализатор, который лишь ускоряет уже идущий процесс.

Взлохматив шевелюру, я устало посмотрел на задумчиво прикусившую губу туманницу.

– Пойми, Конго, нет у тебя больше послушного флота роботов, есть личный состав, который хочет водку пьянствовать, безобразия нарушать и по бабам… тьфу, по мужикам бегать. Ибо служить скучно, а на берегу столько интересного. Да-да, не сверкай глазами. А вы думали, в сказку попали? Типа, мы взяли у людей концепцию ментальной модели, мы осознали понятие прошлого и будущего, мы теперь тоже можем в тактику… всё, больше нам ничего не нужно? А вот буй! Ленчей даром не бывает. Ментальная модель наделяет чувствами, но с чувствами приходят желания; понимание времени позволяет анализировать прошлое и прогнозировать будущее, но вместе с этим приходит скука и серые будни; а тактика – это не только ТТХ, но и характеристики личного состава. Одно от другого неотделимо! Есть чувства – есть желания, есть время – есть скука, есть тактика – есть личный состав со своими заморочками. И никак иначе.

***

Словно выдохнувшись, человек пододвинул к себе чашку с чаем и, кивнув на вторую, проворчал:

– Ты пей, а то остынет и будет невкусный.

Машинально последовав его примеру, Конго добавила в чай сахарного песка и, размешав, поднесла к губам, сделав небольшой глоток.

Приготовленный человеком напиток оказался непохожим на тот, что готовила Хьюга, – более насыщенный, он куда сильнее воздействовал на вкусовые рецепторы. Пожалуй, воздействовал даже излишне. Секунду поколебавшись, она взяла сосуд с кипятком и, долив в чашку двадцать миллилитров воды, добавила семь грамм сахарного песка. Тщательно размешала, попробовала. Да, теперь гораздо лучше.

Прихлебывая небольшими глотками чай, продолжила анализировать слова человека, нехотя признавая, что, несмотря на сумбур и излишнюю эмоциональность, в чем-то он прав. Глупо отрицать, что появление ментальной проекции на порядок усложнило её поведенческую матрицу, добавив к принимаемым решениям эмоциональную окраску, те самые чувства. Вот только в отличие от Хьюги и Такао, никакие чувства не мешают ей следовать установкам Адмиралтейского кода! А значит, дело не в них, есть другой фактор. И этот фактор… Чихайя Гонзо.

Ещё раз проверив логическую цепочку, Конго удовлетворённо кивнула и, снисходительно посмотрев на человека, озвучила свои выводы.

Тот, даже не дослушав, изменился в лице, застонав что-то вроде: «господи-боже-мой-это-песец-какой-то». Затем, поставил локти на стол и, крепко зажмурившись, обхватил голову руками, продолжая что-то невнятно бормотать.

Конго на это лишь беззвучно фыркнула. Откровенно говоря, она и не рассчитывала, что он сразу сможет осознать точность выводов. С логическими построениями у людей вообще плохо, а уж его случай совсем печальный.

Прекратив, наконец, бормотать, человек поднял взгляд.

– Значит, по-твоему, и Харуна с Киришимой изменились из-за Гонзо?

– Это очевидно, – снисходительно указала она.

– Ладно… – человек задумался, барабаня пальцами по столу. – Спроецируй, пожалуйста, карту района.

Конго непонимающе нахмурилась.