Текст книги "Наследство Осириса (СИ)"
Автор книги: Течение западных ветров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Но ведь не грохнулась, – прошептала Алиса, опускаясь на пол. – Сам-то что тут забыл на ночь глядя? Если бы дежурный не спал, он бы тебе устроил.
– Имхотеп ушел вниз, – ответил Пашка. Алиса не удивилась, именно этого она подсознательно и ждала.
– Как ты один вытянул подъемник? И почему не пошел в рубку и не сказал, корзину бы подняли…
– Ты не поняла! – закричал Пашка. – Он не в корзине, он пешком ушел. По воздуху, как по лестнице. Теперь ясно?
========== Стена Стихии ==========
Корзина ползла вниз. То есть, конечно, спускалась с достаточно приличной скоростью, но, по мнению Алисы, ползла как черепаха. Уродливые толстые стволы мелькали по сторонам, такие разные и все же до тошноты похожие друг на друга.
– Так бежала, в горле пересохло, – пожаловалась она в пространство. Пашка молча нагнулся, поднял с пола рюкзачок, вытащил фляжку воды и протянул ей.
– Кто-то забыл рюкзак? – спросила Алиса, сделав глоток. Пашка качнул головой.
– Нет. Это мой.
– А зачем ты его взял с собой?
– Просто так.
– Заметил Имхотепа, кинулся за рюкзаком и не поднял тревогу?
– Рюкзак был у меня с собой просто, – сказал Пашка беспечным тоном, но глаза у него забегали.
– Мне уж можно и не врать, – устало ответила Алиса, возвращая бутылку. – С собой рюкзак, в сапоге оружие, в кармане случайно завалялась палатка. Рассчитывал сбежать да поискать приключений, нет?
– Не совсем, – Пашка глянул вниз, через перила корзины. – Знаешь, как чувствовал, будто что-то будет не так. Ну и пошел с рюкзаком, чтобы в случае чего не возвращаться. Пригодится же – лишний фонарь, тот же “Пилат”, нож…
Алиса не стала спорить. В конце концов, это действительно оказалось к лучшему.
Дежурный по станции сладко спал, положив голову ухом на скрещенные руки . Свет бил ему в лицо. Маленькое солнце Адара В, невысоко поднявшись над горизонтом, освещало блестящее серебристое покрытие площадки. Переплетение металлических полос отбрасывало блики в окно рубки.
Однако дежурный проснулся не от этого, а от похлопывания по щеке. Над уснувшим археологом нависал руководитель экспедиции с недобрым выражением лица.
– Солдат спит, служба идет? – свирепо спросил Гордон. – На монитор посмотри!
Дежурный посмотрел. В электронном списке участников группы из пятидесяти огоньков горели только сорок семь.
В первый момент он не поверил своим глазам, во второй нажал тревожную кнопку. Над вековечным лесом противно взвыла сирена сигнала оповещения.
– Как же, – бормотал дежурный. – Как же я заснул так невовремя?
– Выключите эту верещалку, – поморщился руководитель. – Подъемника тоже нет, они сами ушли, не услышат.
– Так как же, – снова забормотал дежурный, но замолчал, увидев на карте алый огонек. – Это что?
– Тревога, – сказал Гордон сердито. – Не видите что ли, природная опасность, класс А. Нам на дереве не страшна. А вот внизу…
– Но этого же не может быть! Исход был неделю назад! – ошарашенно сказал дежурный.
И они снова уставились в монитор, который не давал разгадки.
Природные зоны на Эвридике смешивались самым непредсказуемым образом, густые леса высотой с горный хребет чередовались с областями, практически лишенными растительности. В таких местах поверхность Эвридики почти не отличалась от обычного ландшафта безжизненных планет.
Тем не менее, лес высотой с горный хребет не мог сразу перейти в пустыню. Опушка растягивалась порой на несколько часов пути, огромные деревья сменялись кустарниками росточком в несколько десятков метров, травами, которым обзавидовались бы земные степи, лишайниками и пышными мхами.
В этом смысле экспедиции повезло. За несколько дней до прибытия второй группы археологов через этот участок леса прошел Исход блуждающих лиан. Ползучие растения унесли с собой опавшие ветки, сухие стволы, выпололи кустарники, утащили молодые деревца. Верхний слой почвы был срезан, будто ножом. Пашка и Алиса, немного протащившись по бурелому, выбрались в чистую часть леса, где на голой земле росли деревья, оказавшиеся не по силе блуждающим лианам. Некоторые древесные великаны уходили кронами под облака, другие были не так высоки – всего-то с земную секвойю.
– Теперь легко будет идти, – сказал Пашка, запрокидывая голову вверх. – Гляди, скоро рассвет, солнце освещает верхушки. Сюда спустится минут через… а я не помню, через сколько минут. Алис, куда мы теперь?
– К пирамиде. Имхотеп ушел туда.
– И что он планирует сделать?
– Вот этого я точно не знаю, надо попробовать его уговорить ничего не делать. Но он считает, что у нас нет порядка, и что его неплохо бы навести.
– Не меня ли вы случайно ищете? – из-за ближайшего ствола показалась высокая широкоплечая фигура.
Последние слова диктора давно отзвучали в ушах, а Рихтер сидел, не отключая систему Брайля.
Итак, это был приговор. По-хорошему, ему сейчас полагалось немедленно покончить с собой, желательно попутно избавив мир от собственного трупа. Такого пункта не было в должностной инструкции, но это входило в негласный кодекс чести – умереть, избавив человечество от грозящей ему опасности.
Он отстраненно удивлялся самому себе – почему он медлит? Он одинок, оплакивать его особо некому, всю жизнь посвятил работе и служению обществу, почему же теперь он не может выполнить последний долг во имя безопасности этого самого общества? Его неизбежно ожидает нечто худшее, чем смерть – он превратится в упыря, чудовище с оскаленными клыками, жаждущее рвать и убивать, его нейтрализуют, конечно, но сколько ничего не подозревающих людей при этом погибнет?
Это долг, агент. Умереть, избавив людей от того, чего вообще-то не существует. Останови прохожего на улице, спроси любого пассажира на “Орфее” – и тот рассмеется в лицо, услышав о надписях, превращающих человека в зверя.
Стоп. Как в том стишке.
И кровь польется из-под век,
И зверем станет человек.
Тогда сумеет злобы нить
Троих в ночи объединить,
Но коль не хватит одного,
Тогда не будет ничего.
Лаборант был вторым. Видимо, присутствие “своего” подействовало на него, как катализатор, и он чуть не поддался действию… чего? Заклинания? Чушь собачья, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Это что-то еще неучтенное… неизученное.
Разум отчаянно сопротивлялся неизбежному, разум искал лазейки, то отрицая очевидное, то пытаясь поставить себе на службу сверхъестественное.
Итак, лаборант был вторым, и чуть было не превратился в опасного буйнопомешанного, но не прошел точку невозврата и вернулся в нормальное состояние. Почему – ответ очевиден. Не хватило третьего. Почему общение с лаборантом, видевшим надпись, не повлияло на него, Рихтера?
Агента передернуло – повлияло, и еще как! Он будто наяву почувствовал запах свежей крови, руки сами собой сжимались в хищные хватающие клешни. Стоило сконцентрировать на этом внимание, и наваждение отступило. Значит, с ним можно бороться? А если нет? Не переоценивай свои силы, агент, что, если в ответственный момент ты не справишься с этим внутренним костром, сгоришь сам и спалишь тех, кто окажется рядом? Лучше исполнить свой долг и покончить разом со всем!
Рихтер сглотнул. Тело не хотело умирать. Разум не хотел умирать. Лаборанта он будет обходить десятой дорогой, но сколько еще человек могли видеть проклятое письмо? Очевидно одно – если и видели, то не по трое сразу, иначе бы случилось непоправимое.
И если он сейчас покончит с собой, кто расскажет о случившемся, кто поможет найти разгадку, которая, возможно, все же существует?
Напиши записку, изложи все, что тебе известно, возразил он сам себе. Так поступают всегда, не ты первый, не ты последний.
Но он же может что-то забыть, или вдруг окажется, что выход есть, достаточно подождать немного! Вдруг именно он и найдет решение…
Рихтер вспомнил об инспекторах, летящих на Эвридику. У агентов Патруля всегда имеется что-то на подобный случай – капсула с цианистым калием, например. Уж раскусить ее он успеет, мысленно убеждал себя Рихтер, заглушая внутренний голос, твердящий о долге.
“Орфей” тем временем вышел из гиперпространства – пункт назначения был уже близко.
– Ты же обещал никуда не уходить, – с упреком сказала Алиса, обходя оставленный лианами крупный булыжник. Шедший впереди Имхотеп не обернулся, лишь слегка качнул обритой головой. У поверхности Эвридики уже посветлело, но не потеплело, а жрец, похоже, не замечал холода.
– Я обещал не причинять вреда твоим товарищам. Но я слышу зов и не могу ждать. Я должен знать, что скрывает пирамида.
– Ты рассчитываешь, что твои силы возрастут, – уточнила Алиса. Жрец тем же тоном ответил:
– Я слышу зов, как тогда, в пирамиде Хеопса.
– А я ничего не слышал, – перебил Пашка. – Помню, что дверь на базе слетела, потом вроде меня ремнями прикручивают, а потом бац – и я уже в Лабиринте.
Гераскину Имхотеп замечаний не делал, то ли посчитав подростка много ниже себя по происхождению, то ли решив, что в смысле воспитания Пашка безнадежен.
– Я помню свою казнь, помню боль, она не исчезла со смертью, она была рядом. Ужас заклятия в том, что сознание не освобождается, оно остается там где находится тело, но прежние ощущения притупляются, нет ни слуха, ни зрения, ни обоняния, таких, к которым привыкли мы при жизни. Но есть чувство времени, хотя и оно смазывается, и кажется, что все это тянется вечно. Потом я почувствовал зов, и боль как бы отдалилась. Не спрашивай, как мое тело выбралось из заточения, это случилось само собой. Но природа заклинания была другая. А в пирамиде есть то, что сродни мощи наших древних книг.
Пашка перестал перебивать и слушал с раскрытым ртом. Такие истории он любил.
– Понимаешь, мне не все равно, на что ты обратишь эту мощь, – Алиса протерла запылившееся стекло маски. – Ножом можно капусту резать на щи, а можно человека. Может, у нас и не такой уж порядок, как говорят немцы, однунг…
– Маат, – поправил Имхотеп. Голос его звучал мягко, без привычного высокомерия – может, потому, что он обращался к ней?
– Хоть горшок. Понимаешь, пусть у нас бардак, но это наш бардак и…
Шум слышался с востока, он был уже довольно явственным, просто за спором они не обратили на него внимания. Пашка повернулся в ту сторону.
– Кажется, у нас проблемы, – сказал он нарочито небрежным голосом.
Археологи собрались в рубке. Монитор прекрасно отражал картину происходящего внизу, но на него никто не смотрел.
– Исход был совсем недавно, – в очередной раз сказал дежурный. Кто-то шумно вздохнул:
– Э, да какая разница? Пусть лианы не успели подожрать этот ареал, они за каким-то чертом слились с места. Если наша троица оказалась на их пути – пиши пропало. Одна надежда, что ребята не вышли из леса и успели залезть на деревья.
– Или дошли до пирамиды, – поддержал дежурный.
– Пешком не успели бы…
– Катер надо спускать! – загремел Кристофер. – Мне за вас стыдно, сидите и мусолите одно и то же. Там наши товарищи гибнут.
– Катер сейчас бесполезно, да и санкции потом на организацию археологов навешают – ни на одной приличной планете копать не разрешат, – перебил Уртейл. Кристофер обернулся к нему:
– Эх, ты! Там люди, а он – санкции…
– Я просто уточнил, – буркнул техник. – За людей я не меньше твоего переживаю.
– Запустим катер, – твердо сказал Гордон. – Куда деваться, запустим. Только надо ждать, пока Исход пройдет. Сейчас они все равно, как поток. Еще сюда инспекторы летят, и из ОКИ какой-то товарищ прилетает.
– ОКИ? – пренебрежительно переспросил Кристофер. – А, это… общество по предотвращению всего. Понятно, летит запретить и не пущать.
– Это мы скоро узнаем, надеюсь только, что поток к тому времени иссякнет.
Горизонт потемнел. Волна ползучих лиан была далеко, но треск, шорох, гул шли много впереди кочевых растений. Трое стояли и смотрели на ползущую неровную полосу. Смерть, шумная, рокочущая смерть из множества гибких скользких червей приближалась с востока.
Алиса опомнилась первой. Она подскочила к Пашке и стала вытаскивать из его рюкзака “Пилат”.
– Паша, – голос ее дрожал лишь слегка, – давай быстрее становись. Он тебя поднимет, ты доберешься до лагеря и скажешь, что нам нужна помощь.
– Я долечу? – язвительно сказал Пашка. – Ты хотела сказать, ты долетишь? Дам принято пропускать вперед!
– Не говори глупостей, он меня не поднимет!
– Поднимет!
– Нет! Он на пятьдесят килограммов рассчитан, во мне пятьдесят два!
– Он поднимет до пяти кило дополнительной нагрузки…
Алиса в отчаянии обернулась, будто ища, что может воздействовать на упрямого Пашку, и увидела Имхотепа. Жрец стоял, абсолютно спокойно глядя на приближающуюся смертоносную лавину. Алисе стало стыдно, они с Пашкой думали только о том, чтобы спасти друг друга, и не вспомнили об Имхотепе, а того уж точно никакой “Пилат” не поднимет.
– Имхи, – начала она, но жрец остановил ее жестом. Он сделал несколько шагов вперед, остановился и вскинул руки вверх, будто готовясь дирижировать незримым оркестром.
Неожиданный порыв ветра пронесся мимо Алисы, сбив ее с ног. Пылевые фонтанчики поднялись у ног. Пашка вскрикнул от изумления и тоже рухнул наземь. Ветер дул со всех сторон, гоня воздух Эвридики к одиноко стоящей фигуре.
Небо потемнело. Там собирались смерчи, и их скрученные черные хоботы тянулись к земле. Воздух лесов был наполнен аммиачными парами и пыльцой растений, поэтому казался желтоватым. Сотканная из ветров и смерчей, перед жрецом поднялась плотная стена спрессованного воздуха.
– Господь всемогущий, – прошептала Алиса.
Имхотеп взмахнул руками, будто посылая вперед созданный им таран. И как раз вовремя – волна ползучих лиан приближалась. И мир погрузился во мрак и грохот, когда в сотне метров впереди сшиблись жизнь, несущая смерть, и смерть, несущая жизнь.
========== Когда Анубис смеется ==========
Говорили, какие-то горячие головы пытались пробираться через Исход лиан на астеропском универсальном катере-вездеходе – бесстрашные исследователи остались живы, но их транспорт перевернуло и тащило до исполинского леса, так что водителей достали оттуда неслегка помятыми. Среди человеческой техники (если не считать космических кораблей, которые на поверхность планеты не опускались) не было устройств, способных противостоять потоку растений.
Воздушная Стена ползла вперед. Стебли лиан, налетая на преграду с огромной скоростью, дробились и крошились, будто встретились не с молекулами азота, а с алмазом. С противным визгом, как железом по стеклу, скользили по Стене уцелевшие растения. Их было много, как будто некий чуждый разум скомандовал всему потоку сгруппироваться у центра Стены и победить врага количеством. Порывы ветра, подгоняющие к оружию египетского жреца новые струи воздуха, усилились, Алиса попыталась было встать, но ураган снова повалил ее на песок.
Только Имхотеп будто и не замечал ветра – его фигура возвышалась среди окружающего хаоса, как скала. Напротив жреца воздушная Стена дрогнула, меняя форму и выпячиваясь вперед. Алиса буквально на несколько секунд смогла поднять голову, прежде чем ветер вжал ее в землю, и успела увидеть на воздушной преграде удивительный барельеф – лианам противостояло человеческое лицо, огромное, в несколько десятков метров.
Насколько можно было разглядеть эту картину с изнанки, воздушный лик чертами напоминал Имхотепа – тот же высокий лоб, скулы, даже ямочка на подбородке, когда огромный рот изогнулся в усмешке.
Когда Алисе удалось поднять голову в следующий раз, лианы разделились – как не широка была Стена, но все же не бесконечна. Исход, видимо, обладал неким коллективным разумом. Ползучие растения приняли решение обойти невиданную преграду с двух сторон. Разделенный поток смыкался вновь далеко позади, уже в исполинском лесу.
– Лианы не иссякают пока, – сообщил дежурный стоящим в угрюмом молчании людям. Все уже давно измучились ожиданием и даже ни о чем не спрашивали.
– Поток только набирает силу… Никакие сигналы внешней связи там не действуют, спутник только общую картину передает. О, да там еще область низкого давления от Олимпийского плоскогорья чуть не до реки Ахерон. Может, такой циклон и вызвал Исход?
Брехт читал данные с монитора, наклонившись над плечом дежурного.
– Да погоди, тут наоборот все. Сперва начался Исход, а потом возник циклон. Даже если эти растительные червяки его как-то почувствовали, они бы не двинулись через его область. Ничего не поделаешь, только ждать.
Ветер не стихал, хотя лианы унесло далеко по сторонам. Алиса приподнялась на четвереньки.
– Идем, опасности пока нет. Идем!
Имхотеп не слышал. Он стоял среди бури в той же позе, слегка разведя в стороны руки. Он что же, будет гонять лианы, пока не уничтожит всю атмосферу планеты?
Наклонившись и хватаясь руками за землю (что, в общем-то, помогало мало – здесь не росло ни кустика, ни травинки), она добралась до стоящей неподвижно, как соляной столб, фигуры. Жрец полузакрыл глаза и не реагировал ни на окрики, ни на попытки – правда, довольно робкие, – потрясти его за комбинезон. Похоже, заклинание оказалось сильнее заклинателя и не отпускало его из состояния транса. Алиса, вспомнив, что при истерике полезно дать пощечину, хотела проверить, сработает ли этот метод теперь. Но жрец, даже неподвижный и в полубеспамятстве, выглядел настолько величественно, что она вдруг снова почувствовала себя маленькой бесправной египетской танцовщицей, и, конечно, ей совершенно невозможно было залепить оплеуху столь важному господину!
Неожиданно для себя, Алиса быстро отстегнула маску, сдвинула ее в сторону, и, приподнявшись на цыпочки, прижалась ртом к губам жреца.
Дыхание египтянина пахло дождем и озоном, как воздух после грозы. Здесь, на открытом пространстве, в воздухе не было аммиачных паров.
Темная полоса на горизонте рассыпалась. Имхотеп вздрогнул, и крепко обхватил Алису за плечи, не имея ничего против подобного вторжения в свое личное пространство. Она все же закашлялась и отстранилась, натягивая дыхательную маску.
– Я задохнусь без нее.
Сзади поднялся с земли Пашка – кажется, он не успел заметить метод выведения из транса увлекшегося мага.
– Вот это дорожка получилась, – сказал он, показывая рукой на землю перед ними. На несколько десятков метров простиралась абсолютно гладкая, спрессованная поверхность, дальше пустыня выглядела как перепаханное вдоль и поперек поле, кое-где валялись измочаленные остатки лиан, которые даже Стена стихии смести не смогла.
– Что это был вообще за фокус такой? – Алиса попробовала прочертить след на песке, но тот спекся в однородную массу.
– Фокус? – Имхотеп улыбнулся самодовольно, и, похоже, даже подобное принижение его магических способностей не могло испортить ему настроение. – Это сила стихии, которых четыре основных – земля, вода, огонь и воздух. Нубийцы из пленных рассказывали древние легенды о могущественных магах, способных превратить звезду в огненную стену. Я в своей прежней жизни только слышал о таком, а здесь это получилось само собой. Сердце мое трепещет, когда я думаю, какие же знания скрывает пирамида.
– Теперь и нам остается только идти, куда шли, – мрачно сказала Алиса. – Лианы сошлись позади нас, сигнал бедствия не подашь, Исход сбивает внешнюю связь на несколько часов. Укроемся в пирамиде.
На палубе “Везувия” собирались ожидающие высадку пассажиры. Кто-то любовался зрелищем двойной звезды на экранах, кто-то летел на таинственную древнюю планету впервые, и потому спокойнее чувствовал себя в компании товарищей.
Особняком от остальных туристов, экологов и прочих ученых, держалась небольшая группа людей, окружившая своего руководителя – высокого тощего человека с зализанными редкими волосами.
– С выходом на орбиту еще провозятся, шли бы вы в каюту, да подремали, – сухим отрывистым голосом выговаривал тот одному из своих спутников. – Вид у вас неважный, а нам на базе предстоит не спать, а работать.
– Ладно вам, Кром, нормально я себя чувствую, – ответил собеседник. – Я именно что залег в каюте, чтобы выспаться, просто сны дурацкие… ладно, скажу, и считайте, что я триллеров насмотрелся. Только глаза закрою – кошмар снится. Будто я не то хищник какой-то, не то еще кто, охочусь в стае, добычу завалили, рвали ее на части стаей, кровь пили – короче, муть. Что вы? Задумались?
– Я? Нет, ничего, – вздрогнул руководитель.
Инспектор Карл Кром часто полагался на свою интуицию, которая до сих пор подводила его крайне редко. Но сейчас она подсказывала лишь, что это весьма паршиво – то, что Крому с его напарником Роговым снились одинаковые сны. А что с этим делать, Кром пока не знал.
Имхотеп шагал к вожделенной пирамиде быстро, учитывая разницу в росте, Алиса еле за ним поспевала. Все же идти по пустыне после Исхода лиан было легко, и мрачные мысли, воспользовавшись этим, немедленно примчались в голову и устроили там хоровод.
Стена Стихии, о которой говорили пленные нубийцы (почему-то теперь Алиса сразу поверила этим умершим три тысячи лет назад наивным и необразованным людям), запросто могла уничтожить и Галактический флот. Если обычный воздух легко расправился с лианами, что сделает, например, огненная туманность, полученная из Бетельгейзе?
То было под силу древним магам, и, видно, не так уж они были сильны, раз их больше нет, а Имхотеп при всех способностях все же жрец Осириса, а не сам Осирис. Устроить столпотворение на одной планете он может, но если против него обратить объединенные усилия всей населенной Галактики, то…
Но никто не поверит, не поверит, в том-то все и дело! Будут пытаться справиться с выскочкой-чародеем минимумом усилий, а потом станет поздно. А он не остановится ни перед чем ради цели воскресить эту свою красавицу…
Но ведь тут она как раз могла понять его! Она сама искала пути вернуть Пашку, не думала ни о последствиях, ни о пугалках, что это будет не Пашка, а голем, бездушный манекен, ни о том, что за воскресение Пашки придется заплатить собственной душой. Она отмахивалась от этих мыслей наполеоновской фразой: “Ввяжемся в бой, а там видно будет”, зная одно – невозможность вернуть Пашку куда невыносимей всех этих надуманных ужасов. И она прочитала заклинание, хотя египетский каменотес предупреждал об опасности воскресить древнее зло. И, зная о последствиях, она бы его все равно прочитала! Даже учитывая то, что Пашка, похоже, никогда ее не любил. Он любил приключения.
Разве Имхотеп не попал в такую же ситуацию, разве он не заслуживает сочувствия, ведь не сам же он себя проклял и не просил его проклинать или там казнить. Если, конечно, он рассказал правду… но оснований подозревать его в худшем пока нет, и ей он еще ничего плохого не сделал…
На этом этапе рассуждений ее прервал Пашка.
– А зачем ты его целовала? – спросил он совершенно неожиданно, потому что сама Алиса уже забыла о примененном ею методе остановки заклинания.
– Что… а! Так получилось. Нужно же было его как-то привести в чувство.
– Почему именно так?
– Послушай, ты-то по какому праву требуешь от меня отчета? Ты мне сколько раз говорил, чтобы я не лезла в твою жизнь даже в смысле учебы. А теперь будешь меня контролировать, после того, как сам дал понять, что все, что у нас когда-то было, в прошлом?
– Я? Это ты дала понять, что раньше, когда ты почему-то комплексовала, и я тебе был неплох. А теперь конечно. Вся экспедиция вокруг увивается. “Ах, Алиса, позвольте открыть вам дверь!”, “Ах, Алиса, давайте я принесу вам кофе!” – Пашка передразнил характерные интонации Кристофера, причем очень зло и похоже.
– Ты более подходящего времени не мог найти для выяснения отношений?
– Не устраивает – могу развернуться и пойти назад.
– Не выдумывай. Вон вход в развалины. Переждем опасность, заберут, тогда готовь хоть десять обличительных речей.
– Циклон исчез, – объявил дежурный. Археологи повскакивали с мест и обступили экран:
– Гляньте, и вправду! Впервые вижу, чтобы погода так быстро менялась, особенно здесь.
– Тогда готовим катер…
– Не радуйтесь, глядите на оповещения. Второй поток лиан.
– Что?
Люди в отчаянии переглядывались, но экран не оставлял сомнений. Словно сама Эвридика оказалась против их приезда.
До пирамиды они добрались без особых сложностей, правда, потолок слегка трясло, когда троица ковыляла по подземному тоннелю. На природные катаклизмы это было непохоже, так как сейсмическая активность Эвридики считалась низкой. Пашка начал рассуждать вслух, что бы это могло быть. Алисе не хотелось строить догадки, она уже устала чего-то опасаться, а закрытое помещение давало хотя бы иллюзию безопасности.
Внутри пирамиды Пашка запустил маленькую шаровую молнию из рюкзака. Имхотеп ничего не сказал по этому поводу. Алиса не сомневалась, что египтянин легко бы осветил покинутый город, но не стал навязывать свое умение, раз и без него справились.
В молчании они дошли до того фонтана, чье покрытие так опрометчиво уничтожил Пашка, и до возвышавшейся в нескольких десятков метров от него стены. Алиса и Пашка остановились было, но жрец подошел к преграде вплотную.
– Это закрытый сектор, мы же не нашли дверь, или ты надеешься открыть? – на этот вопрос Алисы жрец не отреагировал. Он вообще почти не обращал на них внимания весь остаток пути, он был актером, игравшим главную роль в свой бенефис, а им с Пашкой отводились роли статистов, если не рабочих сцены.
Египтянин прошел вдоль стены, слегка ведя по ней ладонью, в каком-то отрезке пути остановился – и распахнул дверь, открыв ее непонятно как, ибо ни дверной ручки, ни еще какого рычага из стены не появилось.
Внутри скрытого сектора находился слабо освещенный коридор. Пашка немедленно бросился туда, Алиса остановила его за руку на пороге.
– Там не опасно? – спросила она. Имхотеп только саркастически усмехнулся. Она грустно подумала, что вопрос и верно был глупым – жрец при желании мог уберечь их от любой опасности, а вот от его гнева их бы никакая дверь не защитила.
Пашка высвободил руку и шагнул вглубь коридора. Алиса быстро прошла за ним. Пол под ногами был не каменным, не песчаным, как в городе, а покрыт чем-то вроде сплошного отполированного дерева, стены же оставались матовыми.
Жрец прошел последним. Не успела захлопнуться за ними дверь, как внутри закрытого сектора пронесся порыв ветра. Одновременно тоннель наполнился звуками – громким хлопаньем крыльев, скрипом колес, возгласами на непонятном языке, – наваждение длилось несколько секунд и оборвалось так же внезапно, как началось.
Алиса невольно отшатнулась в сторону – впечатление было таким, будто мимо пролетела крупная птица, чуть не мазнув перьями по лицу.
– Имхи, что это?
Однако египтянин впервые с начала их путешествия выглядел потрясенным. Он скорчился, словно получил удар под дых, кое-как выпрямился, разглядывая собственные руки. Произнес три или четыре неизвестных Алисе слова. Замер, прислушиваясь к звукам собственного голоса, повторил те же слова. Несколько раз взмахнул перед собой руками.
Алиса начала догадываться, и, если ее догадка была верна, ничего хорошего это им не сулило. Тот, на чью помощь она рассчитывала, потерял свои сверхъестественные способности.
Египтянин рухнул на колени, закрывая лицо руками.
– Великие боги жестоко меня покарали! Они снова сделали меня простым смертным!
========== Цена бессмертия. Начало ==========
Откуда освещался закрытый сектор, они так и не выяснили. Светильников здесь не было, тени отбрасывались совсем слабые и как-то беспорядочно. Дверь, захлопнувшуюся за ними, обнаружить не удалось. На стенах не было никаких щелей, выемок и прочего, лишь в первую секунду Алисе показалось, что она видит позади Имхотепа исчезающий контур человеческой фигуры с нечеловечьей головой, но силуэт этот мгновенно исчез.
Египтянин был совершенно раздавлен случившимся. Вначале он пытался еще выкрикивать с отчаянием в голосе какие-то заклинания, но не сдвинул с места даже пылинку (хотя пыли здесь не было). Убедившись, что все попытки вернуть магические силы бесплодны, он сел прямо на пол и, по Пашкиному выражению, начал показательно страдать.
Минут через пятнадцать и Пашке стало ясно, что это не позерство. Имхотеп возлагал на свои вернувшиеся способности слишком большие надежды и не смог примириться с их несбыточностью. На все просьбы идти, чтобы отыскать выход, он только качал головой и бормотал что-то на древнеегипетском, лишь один раз сказал по-русски:
– Я потерял свой дар…
– Ну потерял, и что же, – вознегодовал Пашка, правда, в сторону и негромко. – У меня так и вовсе не было, живу же как-то.
Алиса пыталась сказать что-то утешительное – жрец поглядел на нее взглядом низвергнутого императора на вздумавшего успокаивать его нищего и отвернулся.
Алиса почувствовала, что в ней закипает возмущение – вот как человек, которого она пожалела, убивается из-за невозможности завоевать мир. Но тут же скорее инстинктивно почувствовала, что дело не только в этом. Для Имхотепа магия была единственным средством вернуть любимую женщину. Она снова присела рядом со жрецом и, не зная, как утешить, тихонько погладила его по руке. Не пообещаешь же любым способом вернуть неизвестно где и как похороненную несостоявшуюся царицу. Как изменницу ее наверняка бросили где-то без нормального погребения.
Практичный Пашка тем временем сообразил кое-что и отозвал Алису в сторону.
– Он живой, – сказал Пашка, кивая на Имхотепа.
– Ну да, а ты что думал? Что здоровый молодой человек немедленно грохнется с инфарктом от разочарования?
– Да нет же. Он без маски, а жив, поняла? Я включил анализ на коммуникаторе, – Пашка сунул под нос Алисе свой браслет. – Вот, состав воздуха нормальный! Только внешняя связь еще не работает. Так что ты как хочешь. а я этот намордник снимаю.
Он отстегнул маску и шумно вдохнул:
– Другое дело!
– Неосторожный ты, – Алиса тоже стянула дыхательную маску и с облегчением перевела дух. – Запахов… никаких.
В этом странном месте и вправду не пахло ничем – ни пылью, ни затхлостью, ни сыростью. Температура держалась ровная и довольно комфортная. Тем не менее, Алиса предпочла бы холод, дождь и возможность найти дверь.
Они с Пашкой, не сговариваясь, пришли к выводу, что разделяться нельзя, и, значит, нельзя пока уходить от Имхотепа, а тащить за собой силком детину под центнер весом было проблематично. Поэтому, в ожидании, пока жрец перестанет маяться дурью (опять же по Пашкиному выражению), они бродили по коридору в пределах видимости, простукивали стены, определяя изменение эха, переговаривались, сначала шепотом, потом, видя, что никто на шум не явился, уже в полный голос. Пашка нашел в рюкзаке спички в непроницаемом чехле и сразу зажег несколько штук, надеясь по колебаниям пламени отыскать сквозняк. Но огоньки горели без малейшего колыхания, и Алиса запретила Пашке тратить спички, которые еще могли пригодиться.
