Текст книги "Наследство Осириса (СИ)"
Автор книги: Течение западных ветров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Имхотеп сухо рассмеялся.
– Настолько честный, насколько это было нужно моему служению. Мне повезло, моим наставником был, как вы говорите, священник от бога, – и снова быстрый взгляд, оценивающий, заметила ли она, как ловко он управляется с недавно выученными словами, – похоже, что верховный жрец был подвержен обычному человеческому тщеславию.
– Меня учили, что Осирис может даровать своим верным служителям такое могущество, перед которым ничто все богатства казны.
– Да ладно, так ли твои современники верили в это? Что ты скажешь о судах Амона, о механизмах, вделанных в статую? Или ты ничего не знал?
– Знал. Поскольку боги допускали это, кто я такой, чтобы нарушать установленный порядок вещей? Помимо тех, кто использовал имя богов, были и те, кто в них искренне верил… но даже фараон желал от высших сил только помощи, обещая за это дары, но не свою душу.
– Фараон – помощи?
Лицо собеседника снова сделалось каменным. Имхотеп глядел мимо нее, в темное окно.
– Великий Менрептах старел, – сказал он после долгой паузы. – Он мечтал вернуть молодость, многих магов из разных земель приглашал фараон, но все они оказывались шарлатанами. Хотя нет, не все, но об этом потом. Тогда фараон пошел по пути, по которому обычно идут номархи – взял в гарем новых молодых наложниц.
Снова жрец молчал, черная чужая ночь подслушивала под окном, и только стук сердца отсчитывал секунды до рассвета.
– Я уезжал тогда на строительство храма в Абу-Симбеле, а вернувшись, увидел свою возлюбленную во дворце фараона. Не помню, как я не умер тогда. Она была выдержанней меня, ничего не заметно было по ее лицу, ничего… Ее отец, наверное, был счастлив такой удаче, фараон увлекся не на шутку, он думал сделать Анксунамун младшей царицей, она ведь была так прекрасна, дивно танцевала… Не помню, что я передумал, женское сердце ведь изменчиво, власть, драгоценности – все это кружит голову. Мне иногда казалось, что она вполне довольна своей участью, и я готов был исчезнуть и не напоминать о себе, лишь бы она была счастлива. Но потом мне удалось поговорить с ней наедине. Она так же страдала в разлуке и так же любила меня. Мы думали о побеге, но сколько препятствий нужно было преодолеть! Она верила в меня, в мое могущество, в покровительство Осириса, и наивно, по-детски говорила: “Если с нами что-то случится, ты попросишь своего бога, он даже мертвого воскресит!”
– Но погоди… фараон разве не человек, да и ты был не последним лицом в государстве, ты не мог объяснить – ну там, извините, ваше величество, промашка вышла, это моя невеста…
Нервного смеха в ответ не последовало. Имхотеп только снисходительно улыбнулся:
– Ты хоть и наивная девочка, но не дура, и не можешь предлагать это всерьез. Но иногда я и впрямь думал, что Сети все знал, что он осознанно забрал в гарем мою возлюбленную, и так мне казалось в тот миг, когда я ударил его мечом!
Алиса, хотя подсознательно ждала чего-то в этом роде, ахнула и приложила ладонь ко рту.
– Ты спрашивала у меня в гостинице, за что меня замуровали и не убил ли я кого, так вот – убил… Наверное, правильным было рассказать тебе, с кем ты имеешь дело.
– Это ничего не меняет, я и так подозревала, что ты не скромный законопослушный рядовой египтянин. Что было дальше?
– Дальше пока хватит, дитя из светлого мира, где нет гаремов и где даже постороннему могут прийти на помощь. К тому же я не хочу, чтобы остаток ночи тебя мучили кошмары. Иди спать.
– Так нечестно! – возмутилась Алиса. – Да я… да я от любопытства теперь не усну! И что стало с твоей невестой?
– Уснешь, – он взял ее руки в свои и несколькими сильными движениями пальцев погладил запястья чуть ниже ладони, там, где под кожей проступали голубые ниточки вен. – Уснешь, это снимает бессонницу. Идем, наши комнатушки рядом.
Алиса закрыла дверь, привалилась к ней спиной и стояла пару секунд, обдумывая рассказ жреца. Вспомнила, что так и не расспросила его о пирамиде и изобретателях жертвенника, но тут ей стало стыдно – человек вдруг решился душу наизнанку вывернуть, а она думает только о секретах Эвридики.
Несмотря на пережитые волнения, страшно захотелось спать. Она зевнула, сделала шаг к койке, но тут снаружи послышался голос:
– Лисианасса.
– Что? – она живо повернулась, приоткрыла дверь: – Еще что-то хочешь рассказать?
– Наоборот хочу спросить, каков был бы приговор, если бы за убийство меня судили твои товарищи?
Мысли путались, как ветви леса Эвридики в сильный ветер, Алиса не знала, какого ответа он ждет, и какой будет правильным. “Жалеешь его, жалеешь? – ехидничал голос в голове. – Смотри, не так он прост, как кажется, наболтал сказочку, ты и растаяла, это крепкий орешек, с ним надо уши востро!”
Алиса пожелала внутреннему голосу заткнуться, и тот послушался.
– За давностью лет и за чистосердечным раскаянием обвиняемого оправдали бы, – сказала она твердо и закрыла дверь, успев еще увидеть, как просветлело лицо Имхотепа. Сама не зная, почему, она приложила ладонь к металлической поверхности перекрытия, и та слегка выгнулась навстречу, будто с противоположной стороны на нее легла мужская рука.
========== Исторгнуть душу ==========
Комментарий к Исторгнуть душу
Дикое издевательство над историей Древнего Египта и не только. Ну и ООС, естественно.
Полосы света нашлемных фонарей беспорядочно метались в разные стороны. Туннель был узким, кое-где заваленным не то каменными глыбами, не то огромными комьями земли, взявшимися непонятно откуда – потолок был цел. Поэтому шли, хоть и организованной цепочкой, но спотыкаясь и сбиваясь с ритма на каждом шагу.
– Убрать не дали, культурное наследие, – пояснил в пляшущей темноте голос Уртейла. – Ничего, ребят, потерпите, скоро вход, он расчищен.
– Какое ж это может быть… наследие, мать его за ногу, – судя по пыхтению, толстяк Маршалл, специалист по углеродному анализу, перелезал через очередное препятствие. – Разве что баррикады…
– Да это понятно, но мы ж не сами это придумали. Если б в министерстве приподняли задницы да поползали тут с наше, они бы мнение поменяли… все, дошли!
В полукруглую величественную арку проема проходили по двое. Алиса в начале путешествия пыталась не упускать из виду жреца, но темный тоннель с неровным полом перетасовал команду археологов, как колоду карт. Теперь она не могла его найти. Кто-то заботливо поддержал ее под локоть, когда нужно было спускаться со ступени порога – это Кристофер, кто-то бормочет по-фински – это Олаф, вот фигура чуть ниже остальных – это Пашка, а вот и светлый костюм Гордона – руководитель вышел вперед, вытащил из поясного мешка круглый предмет и запустил его вверх, подбросив, как птицу.
Словно живая звезда спустилась в мрачное подземелье. Лица людей теплели в желтоватом мерцании искусственного летучего фонаря. Настроение сразу сменилось – кто-то шутил, кто-то шумно опустил на песчаный пол свою ношу.
Имхотеп выбрался из туннеля наружу одним из последних. Алиса подняла голову вверх – мощные золотистые плиты вверху не шелохнулись, не пошли трещинами, – и мысленно перевела дух. Слава Осирису или кому там еще, пирамида нормально перенесла появление жреца древнего культа.
У входа стены пирамиды выглядели как обычный наклонный потолок, даже не слишком высокий.
– В центре жутковато, – доверительно сообщил Алисе Уртейл, заметив, как пристально она рассматривает своды подземелья. – Там крыша – ого! Полтора километра с лишним, высота облаков. Я тоже поначалу все вверх глядел, упадет – не упадет.
– А там, под уклоном, – Пашка показал вбок, в тень, где стены пирамиды стремились к ее основанию, – наверное, детвора местная в прятки играла.
– Если она была, эта детвора, – Брехт отряхивал походный костюм. – Кстати, я забыл сказать – тут на всех этих улицах по составу чистейший крупный речной песок, не обычный, как бывает на раскопках, а ближайшая река в полусотне километров. И то там весь песок надо вывести, чтобы целый город посыпать.
– Ты нас так невзначай подводишь к мысли, что эту пирамиду строили боги? – усмехнулся Кристофер.
– Если бы я так думал, я бы сюда не сунулся. Нет, ребята, это просто очередная загадка, которая имеет естественную разгадку, и мы ее выгрызем зубами, это наша профессия. Начинаем с исследования строений в этом секторе. Следующий закрыт, тут просто сплошные стены, хоть и не до потолка. Ну, нам пока хватит этого, а когда мы его прошебуршим, уже подойдет следующий грузовик с миникатером, или в центре наконец-то почешутся и дадут добро на использование антиграва.
Звонок в тишине коридора звенел долго, надрывно и упорно. Изнутри никто не отвечал, не слышалось ни шагов, ни голоса. Рихтер снова помахал рукой перед электронным глазом, и надсадный резкий звук повторился.
Дверь открыл робот. Он подкатился по коридору практически бесшумно, дверь распахнулась внезапно, когда Рихтер уже решил, что дома никого нет.
– Простите…
– Поля, – представился робот.
– Простите, Поля, – Рихтер на мгновение серьезно задумался, стоило ли обращаться к роботу на “вы”. – Алисы ведь нет дома?
– Я полагаю, вы уже обращались к кому-либо из официальных лиц, с которыми она контактирует, и знаете ответ на этот вопрос, – ответил Поля с глубокомысленным выражением лица.
– Я знаю, что она в экспедиции. А ее родители тоже?
– Да, как обычно, но каждый в своей.
Робот по-хорошему должен был бы посторониться, чтобы дать гостю войти, но не сделал этого. Рихтер с едва заметным вздохом все же попробовал протиснуться мимо него в квартиру. Поля тут же отодвинулся.
– Не очень-то ты вежлив… Поля, – заметил Рихтер с укором, которого робот не оценил.
– Простите, – равнодушно ответил он. – Я не ожидал, что вы захотите посетить дом, в котором нет хозяев.
– Алиса ничего не оставляла? Записки, сообщения… ничего?
– Она очень обязательна, – робот вкатился следом за Рихтером в гостиную, где царил идеальный порядок – за исключением стола. В отсутствие хозяев Поля не давал и пылинке задержаться на полу или на мебели, но рабочих поверхностей ему, видимо, касаться было запрещено. Бумаги, старые планшеты, газеты и обрывки тетрадных листов щедро закрывали клавиатуру компьютера, сверху лежало несколько электронных перьев.
– А! – только и сказал Рихтер, до сего момента полагавший, что это у него на столе бардак. Поля остался невозмутим.
– Алиса всегда только сама разбирает свои бумаги. Во-первых, она считает нечестным заставлять это делать кого-то еще, во-вторых, я по незнанию могу подвергнуть утилизации какой-нибудь нужный документ.
– Да, здесь ничего не найдешь, – Рихтер обвел глазами художественный натюрморт из бумаг и прочего. – Даже если она и хотела бы мне что-то сказать перед отъездом…
– Скажет, когда вернется, ни один листок не пропадет, ни одно сообщение не сотрется. Пока я функционирую, – робот сообщил это с некоторой ноткой самодовольства. – Вот та записка сверху, например. Я нашел ее в прихожей, Алиса потеряла ее, когда перетряхивала сумку перед отъездом – она ведь так быстро собиралась, ей это простительно. Но мне было бы непростительно.
Рихтер машинально проследил за рукой Поли, указывающей на искомый листок. В голове мелькнула мысль – сравнить почерк! А вдруг?
– Позвольте? – не дожидаясь ответа, Рихтер сгреб листок с вороха его бумажных собратьев.
Разумеется, почерк Алисы, размашистый, крупный, почти мужской, был ни капли не похож на аккуратные бисеринки букв той записочки. Но вот слова… Мрачноватый стишок – откуда она его взяла, интересно? – неожиданно напомнил Рихтеру галлюцинации с собственным искаженным лицом.
– Что это, Поля?
– Понятия не имею, – ответил робот только что не с гордостью.
– Можно взять с собой?
– А если Алиса вернется и хватится? Это может быть чрезвычайно важная запись.
– Да мне ксерокса хватит, – заверил Рихтер, включая на браслете режим копирования.
Алисе и Имхотепу (в пару с ней напрашивался Кристофер, но того отловил Гордон и поручил ему съемку улиц) достался ряд зданий, уходящих прямо к центру пирамиды. Работа их выглядела несколько однообразно – они заходили в очередной домик, где Алиса обмеряла и фотографировала стены и потолок. Больше внутри ничего не попадалось, ни остатков мебели, ни какой-либо утвари. Пока Алиса проводила необходимые операции, египтянин останавливался посреди комнаты и замирал, будто прислушиваясь к чему-то. Затем качал головой, и они безмолвно переходили к другому строению.
Внутри домиков было сухо, чисто, пол посыпан таким же золотым песком, как и тротуары этого странного города, стены в свете фонарей отливали мягкими бежевыми оттенками. Это ничуть не напоминало мрачные каменные усыпальницы земного Города мертвых, тем не менее, у Алисы все крепло убеждение, что здания не использовались для повседневной жизни.
При осмотре девятого или десятого домика она спросила об этом Имхотепа.
– Смотря что ты называешь повседневной жизнью, – буркнул тот с недовольным видом.
– Как что? – она в изумлении остановилась. – Место, где люди спят, готовят еду, едят, в конце концов. Отдыхают, общаются с семьей…
– Возможно, существам, что жили здесь, не нужно было есть и спать.
– Демоны? Боги? Это храм, что ли?
– Храм там, или что-то, похожее на него, – египтянин не глядя вытянул руку в направлении центра пирамиды.
– Можно догадаться и так, важные объекты по углам никто не запихивает. Кто жил здесь? Почему они не ели и не спали, они призраки, что ли?
Ответом были ставший уже привычным высокомерный взгляд.
– Или это те существа, о которых ты говорил… ну, посредники?
– Не знаю, – выдавил из себя египтянин, и видно было, что признание в собственном несовершенстве далось ему с трудом.
– Я тогда надеюсь, когда они будут поближе, ты сможешь определить, кто они такие, – она улыбнулась, нагружая египтянина сумкой с оборудованием. – Пошли в следующий домик. Хотя знаешь, не все ли равно, как кого называть, главное, знать, что он такое на самом деле…
– Нет разницы? – возмутился Имхотеп (сумку он брал с выражением лица, демонстрирующим, что делает невероятное одолжение). – Имя это не просто набор звуков. В названии тоже выражается сущность. Я читал эти ваши новомодные измышления, – не все ли равно, как произносить имя бога… да именно с привечаний чужеземцев с их собственными покровителями и начались бедствия Та-Кемет.
– Новомодным измышлениям лет двести, если не больше.
– Больше, – они зашли в следующую постройку. – Больше. В Верхнем Египте еще хранили чистоту религии, в Нижнем же люди жили слишком хорошо. Слишком щедра была дельта, чтобы народ помнил, кому обязан своим благополучием. Там, где великую реку окружала пустыня, чтили богов и проклинали Сета, погубившего Осириса, сам фараон опасался пользоваться своим настоящим именем! А в плодородном краю дельты Сета готовы были почитать, и не только его, но и тех богов, чьи имена приносили чужеземцы. Это заигрывание не могло хорошо кончиться.
– Дело не в заигрывании, ты путаешь причину и следствие. До границ Египта разрастался мир других государств, в том числе и более агрессивных, это всегда сопровождается ассимиляцией и проникновением религий, обычаев и прочего.
– Это может закончиться поклонением откровенным демонам и врагам твоего народа, – жрец скинул сумку с плеч и встал в позу, напоминающую боксера на ринге. Свою точку зрения он готов был отстаивать до конца. – Некогда именно так и погиб остров, лежавший далеко на западе, за землями гарамантов.
– Атлантида? – у Алисы пересохло в горле. – Так что ж ты раньше-то ничего об этом не говорил?
Жрец оскорбленно замолчал. Алиса, успевшая достаточно изучить египтянина, тоже решила не спешить с расспросами, поняв, что того обижает отношение к себе как к живой энциклопедии.
– Хорошо, держи штатив. Хотя я все больше чувствую себя полной идиоткой, фотографируя голые стены. И тот здоровенный жертвенник тут не поместится. А смешение религий было давно, сделать с этим что-то все равно было невозможно…
Она говорила первое, что придет в голову, просто чтобы не молчать, не надеясь особо на ответ, но ответ получила:
– Однако фараон приказал выслать из страны чужеземных магов, которые не оправдали его ожиданий.
– Каких? – машинально спросила Алиса.
– Возвращения молодости.
Она остановилась так резко, что чуть не выронила камеру из рук.
– Какой фараон – Сети? Как именно обещали вернуть молодость? Принести в жертву человека? Это было то зелье? И почему обманули, оно же работает?
– Ты можешь задавать вопросы помедленнее? – с иронией спросил Имхотеп.
– Ну… я постараюсь. Так рассказывай.
– Я уже рассказал. Эти люди… существа иногда появлялись в Дельте, хотя больше их было в восточных странах, там народ был привычен ко всякого вида колдунам.
– Почему существа?
– Ты можешь не перебивать?
– Не могу, – честно сказала Алиса.
Он усмехнулся и продолжил:
– Рассказывали, некогда жрец Сета посоветовал пить кровь новорожденных детей одному из царей времен нашествия гискосов – чтобы избавиться от головокружений и приступов слабости.
– Ну и очень глупо, гемоглобин так не поднять, – выпалила Алиса. Имхотеп посмотрел долгим сердитым взглядом, как учитель, желающий добиться в классе полнейшей тишины.
– Тогда фараон разгневался и прогнал жреца. Сети был не столь щепетилен, чтобы вернуть молодость и здоровье, его уговорили принести в жертву кого-то из преступников. Но эликсир оказался бесполезен. Маги уверяли, что это произошло потому, что вначале зелье было опробовано на другом человеке.
– Какие маги… – Алиса быстро прикрыла рот ладонью, – молчу, молчу…
– Второй раз эликсир снова был проверен на одном из рабов, и снова не омолодил фараона. После этого Сети уверился, что его хотят отравить – он был отважен на поле брани, но в мирной жизни дорожил слишком многим. И он прогнал тех восточных магов, а покровительствовавших им жрецов Амона – отдалил от себя. И тут он был прав, ибо любой, кто общается с богами, мог почувствовать силу этих магов. Это мерзко, можешь мне поверить. Даже наши собственные демоны как-то ближе.
– А здесь ты не чувствуешь эту силу?
– Что-то есть, но я не могу сказать наверняка, это же чужое! И ужасней всего чувствовать что-то отдаленное, но знать, что сделать ничего не можешь.
– Ты же рассказал нам, а мы…
Имхотеп посмотрел на нее будто не с высоты своего немаленького роста, а с вершины пирамиды Хеопса:
– Ты слишком высокого мнения о ваших способностях. С некоторыми сущностями вся ваша хваленая техника ничего не сделает.
– Будто ты мог сделать, – огрызнулась задетая за живое Алиса.
– Я – мог. Раньше мог. А теперь по воскресении…
– Что теперь?
И тут обычно сдержанного египтянина прорвало:
– Ты не понимаешь! Не понимаешь! А это как если бы ты руки лишилась или глаз! Я потерял тот дар, который у меня был, это плата за возвращенную жизнь!
– Неужели жизни мало…
Имхотеп не слушал и даже не упрекнул ее, что она снова перебивает:
– А это дало бы возможность отомстить… да я умирал с мыслью о том, что вернусь, и вернусь могущественным!
– Прошло три тысячи лет, кому бы ты сейчас мстил?
Он усмехнулся, немного успокоившись:
– Уж нашел бы, кому.
– Мне? – в лоб спросила Алиса, и все же добилась того, что жрец ответил уже не настолько уверенно:
– Тебе мстить незачем, но это случилось бы независимо от меня. Мне объявили о том, что меня не просто казнят, а подвергнут древнему заклятию… они верили в богов настолько, насколько это было полезно их казне, но в то заклятье верили, Небнетджера чуть не трясло от страха, когда он о нем говорил, хотя и старался величественно выглядеть. Он действительно боялся, что я вернусь! Об этом страхе я помнил, когда на моих глазах казнили товарищей…
– Мне, правда, очень жаль. Но ты же сильный человек, если что-то пошло не так, как тебе мечталось, ты вполне можешь с этим справиться. Если не получилось отомстить, может быть, получится просто жить?
В ответ она увидела уже знакомое снисходительное выражение лица:
– Ты не понимаешь… просто жить после того, что произошло? Жить и знать, что любимая женщина погибла ради меня?
– Жить, потому что иначе ее жертва бессмысленна.
– Но ты же сама шла в пирамиду, читала заклинание, значит, у тебя не получилось смириться?
– У меня было другое… никто не жертвовал собой ради меня, никто меня не проклинал, то есть проклинал. конечно, но в запертой комнате с мягкими стенами. Просто я не могла… не могла оставить это так, будто половина меня была похоронена, и я обязана была рискнуть всем и заплатить за это чем угодно… лишь бы снова быть живой целиком.
– Вот видишь, значит, ты понимаешь.
– Я понимаю желание вернуть близкого человека, – возразила она как можно мягче. – Но не отомстить любой ценой, это разрушает. Подлинная месть – прощение.
– Эта речь подобает добродетельным старцам, у которых жизнь позади, – сказал жрец, глядя в сторону выхода, – но не молодой девушке с горячей кровью. Думаю, ты просто повторяешь идеи из ваших религиозных книг – впрочем, их сочинял народ, веками бывший у нас в рабстве, а какие еще мысли могут быть у рабов. Зря я… ладно, забудь. Нам пора продолжать исследования.
Алиса послушно взяла приборы для съемки, чувствуя себя виноватой. На лице у египтянина снова невозможно было прочитать ни единой эмоции, холодная, бестрепетная, прекрасная маска древнего божества, и кто бы мог подумать, что его обуревают подобные страсти, и что он, похоже, страдает, что никто не в силах его понять? Она вспомнила, как некогда мечтала разорвать Стаса на куски пусть даже голыми руками, но воспоминания потеряли яркость и остроту, возможно, потому, что Пашка был снова жив, а Стас в его нынешнем положении вряд ли очень счастлив. Конечно, муки совести его не терзали, но он, как истинный ученый, переживал за судьбу эликсира.
Эликсир…
– Можно задать тебе еще один вопрос?
– Задавай.
– Почему магическое зелье не омолодило фараона?
Имхотеп какое-то время подбирал слова:
– Ты изучала наши письмена и священные книги, значит, знаешь о душе.
– Да, про ее пять, ой, нет, шесть составляющих, я до конца не разобралась. но…
– Не перебивай! Жертвенник исторгал душу – и ее же превращал в эликсир, а духовная составляющая не делится. Зелье могло исцелять животных – у них нет человеческой души. Но принесенная жертва могла вылечить и омолодить лишь одного человека. Если кто-то отпивал хоть глоток, эликсир становился бесполезен. Фараон не смог поверить в это, или же его пугала мысль выпить чужую душу.
– Так вот в чем дело! – Алиса буквально подпрыгнула на месте, забыв о всякой взрослости и солидности полноправного члена научной экспедиции. – Послушай, мне надо назад, срочно. Домики подождут, сейчас я найду Гордона и…
По выражению лица египтянина было ясно, что он давно перестал ждать от нее хоть сколько-нибудь разумных поступков. Но сказать что-то по этому поводу он не успел – снаружи взревела сирена оповещения о срочном сборе.
========== Но чужие снега на планете иной ==========
Археологи сходились к небольшой площадке, окруженной постройками более высокими и замысловатыми, чем попадавшиеся Алисе до сих пор одноэтажные домики. Здесь город напоминал реконструкцию римского форума – свободное пространство, по краям которого громоздились каскады стен, величественные арки и колонны, уходящие в головокружительную вышину, но не достигавшие крыши. В центре площади рядом с округлой формы возвышением сидел прямо на песке Пашка, а рядом стоял начальник экспедиции и буравил его глазами, на что Пашка старательно не реагировал.
– Что тут? – прозвучал очередной вопрос. Гордон обвел глазами присутствующих, и, решив что народу собралось достаточно, – кивнул на возвышение:
– Вот, пожалуйста, купол исчез.
– А что Гераскин, а что сразу Гераскин? – возмутился Пашка, вскакивая. – Это с любым могло случиться. Да кто угодно мог хлопнуть по этой ерунде.
– Но кто угодно не хлопнул, – поправил его Гордон. – Ладно, коллеги, любуйтесь. Только что запечатлели, для потомков, так сказать…
Он поднял повыше камеру, демонстрируя окружающим последнюю запись. Алиса шагнула вперед, стоявшие рядом археологи расступились, пропуская.
На снимке видна была та же площадка, только безлюдная. Посередине поднимался из песка гладкий, блестящий, полупрозрачный купол высотой в два человеческих роста. Ракурс медленно менялся – видимо, в соответствии с движениями несущего камеру оператора. Затем в поле зрения записи попал Пашка, который подошел к куполу и что-то сказал оператору. Пашка настоящий, как и вся группа, наблюдал за поведением своего призрачного двойника.
Пашка на записи тем временем остановился, оглядывая купол. До Алисы донесся голос, слегка искаженный камерой и оттого звучавший будто издалека:
– А блестящая же штучка!
– Только не вздумайте к ней… Стой! – раздался запоздалый вопль. Пашкин двойник поднял руки и звонко хлопнул по гладкой поверхности.
Звук удара вышел коротким, поразительно коротким – ибо в следующую долю секунды купол исчез. Пашка на изображении качнулся вперед, но на ногах устоял…
– Ну, собственно, все, – Гордон отключил запись. – Если запустить на сверхнизких скоростях, можно увидеть, как купол распался на тонкие лепестки и те уехали в пазы. Крыша была и крыши нет.
– Уехала, – хохотнул кто-то, но смех оборвался. Шутку никто не поддержал.
– Да кто угодно мог к ней прикоснуться! – закричал Пашка. Алиса собиралась уже вмешаться, но неожиданно за беднягу Гераскина вступился Олаф.
– Алекс, отстаньте от мальчика, он правду говорит. Мы же трогали эти домики, да просто шагали беспечно и могли уже сто раз попасться в ловушки. А это не ловушка, а то бы оттуда вылетело оружие, или просто все взорвалось.
– Оружие, может, и вылетело, только не на нас рассчитано, – крикнул кто-то из толпы. Гордон встрепенулся.
– Маску чтоб никто даже не мечтал снять! И воздух, надо сделать пробы воздуха!
– Уже, – это был голос Уртейла. – Похоже, пока просто ложная тревога – состав воздуха такой же, никаких микроорганизмов, кроме тех, что уже были.
Гордон взялся за голову:
– Ну хорошо, а что это за площадка, идеи есть? – спросил он устало. Алиса подумала, что руководитель рисуется, пытаясь заставить Пашку сильнее прочувствовать вину. Однако, судя по всему, Гордон только зря тратил энергию. Пашка с искренней заинтересованностью начал гадать вслух:
– Танцпол, постамент под статую, основа для солнечных часов…
– Здесь в крыше отверстий нет для солнечных часов, – крикнул кто-то из последних рядов. Пашка пожал плечами:
– Возможно, раньше были.
Кристофер обошел площадку по периметру, а потом сказал задумчиво:
– Фонтан, не похоже? Рядом проходит высохший акведук. Может, он соединяется с бассейном подземной трубой. А на зиму, например, укрывают именно фонтаны.
– Какая тут зима, – буркнул Гордон в ответ. Кристофера это не смутило:
– Пусть не на зиму, а просто перед уходом рачительные хозяева позаботились об имуществе. Почему бы им тогда не накрыть фонтан колпаком? Если они вывезли все механизмы и утварь? Ведь не могли же они жить в голых стенах?
– Могли, – пробормотал Имхотеп так тихо, что его слова разобрала только Алиса. Гордон, хоть этого и не слышал, версию с фонтаном не поддержал:
– Поверхность-то ровная. Откуда била вода?
– Настил, – ответил Кристофер. – Колпак и настил. Колпак, чтобы никто не лазил.
– Может, расскажешь им, что знаешь? – шепотом спросила Алиса жреца, тот, почти не размыкая губ, процедил:
– Помолчи.
– Слушай, у твоих подчиненных, наверное, языки отсохли за ненадобностью, ты им вообще говорить не давал, – не удержалась Алиса. Ответная улыбка Имхотепа могла бы показаться приветливой, если бы не смысл его слов:
– Нет, не отсохли, – им их отрезали.
– Что? Почему?
– Лучше погляди, что делают твои товарищи, – жрец кивнул в сторону площадки, где, пока Алиса отвлеклась, с площадки, действительно оказавшейся пустой чашей, уже сняли настил. Причем тем же самым способом, что и Пашка.
– Вот видишь, Алекс, а ты мальчика пилил, – донесся до Алисы голос Кристофера. – Тут вот так все и сделано, приложил руку и готово. Минимум усилий.
– Минимум, – проворчал Гордон. – Радуйтесь, что оттуда пламя не вырвалось или что похуже.
Алиса подошла ближе. Бассейн был похож на огромную каменную супницу со снятой крышкой, а посередине виднелось отверстие.
– Я же говорил, фонтан, – заявил Кристофер.
– А там точно шла вода? – спросил кто-то сзади, в ответ пробурчали:
– Руку сунь да проверь.
– Зачем руку, у нас зонд есть, – предусмотрительный Уртейл раскрыл сумку, с которой, похоже, не расставался. – Только он пишущий. В процессе не посмотришь.
– А бассейн не обвалится? – снова поинтересовались сзади. Пашка встрепенулся:
– Я проверю!
– Я тебе проверю, – усталым тоном пообещал Гордон. – Ладно, отойдите на всякий случай все, я сам.
– Нет, Алекс, ты руководитель, так что не подавай дурных примеров, – Кристофер, последнюю минуту стоявший около фонтана, взялся рукой за ограждение и легко перепрыгнул внутрь. – Ну вот, ничего. А я только хотел сказать, что, если погибну, прошу считать…
– Кем? – Уртейл протянул над краем бассейна тускло поблескивающий шар.
– Я же не погиб, прошу никем не считать, – Кристофер принял зонд и, наклонившись, запустил его в тоннель в центре каменной чаши.
Алиса, обернувшись к жрецу, шепотом объяснила:
– Это такой маленький прибор-разведчик, он должен пролететь по тоннелю и посмотреть, где тот кончается. Может, пройдет под стеной и выйдет в следующий сектор пирамиды, куда мы пока не можем попасть.
Археологи столпились у края фонтана, все, даже те, кто поначалу старался держаться позади.
– Ну? Что?
– Эх, яблочко, куда ты катишься, – Уртейл внимательно следил за панелью коммутатора. на браслете. – Пока ничего, движется нормально, посмотрим запись.
– Что это? – Олаф приложил руку к каменному бордюру. – Вибрация, чувствуете?
– Крис, давай оттуда! – завопил Гордон, но археолог и так уже выбрался из фонтана – причем несколько быстрее, чем залез.
– Зачем паниковать? – сказал он очень спокойным и уверенным тоном. – Ну, движется зонд по каменному коридору, естественно, будет вибрация.
– Это не похоже на такой маленький шарик, – Олаф осматривал свою ладонь с подозрением, – руку трясло, будто там подземный перфоратор работал. Неужели вы не чувствовали?
– Чувствовал, но на ногах мог устоять, вот и решил, что зонд прогрызает себе дорогу.
– Не та модель, чтобы так прогрызать камень, – Уртейл следил за маршрутизатором. – Пока все нормально… что это?
– Что? Что?
Археологи, отхлынув от фонтана, окружили техника, а тот молча выставил руку с браслетом на всеобщее обозрение. Красный отблеск сверкнул, как огонь сторожевого костра в ночи.
– Связи нет. Внезапно.
– Может, просто зонд долбанулся обо что-то? – предположил голос из задних рядов.
