Текст книги "Наследство Осириса (СИ)"
Автор книги: Течение западных ветров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Может, он пролил остаток? – неуверенно предположил Рогов. Алиса задумалась:
– Да, тогда теория накрывается, ведь могло быть и такое. Жаль. Тогда ясно, почему ему позарез нужна была вторая бутылка. А почему он Бруно на эликсир не пустил? Понял, что ученый его сдал, подав заявку, и хотел сделать козла отпущения?
– Видимо, поэтому, а вообще, кто скажет точно, как рассуждают шизофреники? У них своя логика, они часто считают себя самыми умными.
– Ну хорошо. А что вы теперь хотите от меня, почему это мне рассказали?
– Потому, что мы уже в курсе – ты рискнула прожить в прошлом Потерянный период. Сама знаешь, после случая с Томасом Рембергом таких энтузиастов больше не находилось.
– Просто не надо пытаться лезть, куда тебя не звали, с целью вложить палец в кровоточащую рану. Особенно, если это кровоточащая рана души.
– А ты?
– А я никуда пальцами не лезла. Я искала лекарство для своей души, понятно?
– Понятно. Нет, в прошлом мы пока ничего не ищем, к тому же это не совсем наша компетенция. На Эвридику направлена еще одна экспедиция. Может быть, они найдут что-то, что покажется… не тем, чем есть. Кто знает, что может взбрести в голову вполне нормальному с виду человеку.
– Вы хотите отправить меня в эту экспедицию? – Алиса посмотрела Рогову прямо в глаза.
– Я не заставляю, подумай. Ты лучше кого-либо понимаешь, как это может быть опасно. Не захочешь – значит, не захочешь. Да, и если, побывав в экспедиции, ты решишь, что Патруль – не твое предназначение, я не стану тебя переубеждать.
Алиса на секунду задумалась, затем смахнула растрепавшуюся челку с лица и кивнула.
– Хорошо, я обещаю.
– Обещаешь поехать?
– Обещаю подумать.
– Ну ладно, пусть хоть так. – Рогов впервые искренне заулыбался. – Не буду больше тебя задерживать, мы и так долго проболтали. Кстати, как Павел?
– Неплохо, – лицо Алисы просияло. – В шоке прежде всего от изменившейся программы и от того, сколько ему надо догонять. Он ведь, считайте, ничего не пережил, для него это было, как взмах ресницами.
– А его мать?
– Там все сложнее, ей психиатра вызывали. Но от радости не умирают, это я вам с высоты своего опыта говорю.
– Хорошо. Слушай, оставь здесь сумку? Все равно же заберешь в любой момент.
Алиса рассмеялась и покачала головой.
– Еще одна часть хитрого плана. Хорошо, оставлю. Но только потому, что я действительно задержалась, а мне непременно нужно навестить одного… нового знакомого. Приезжего. Очень издалека и из очень экзотических мест.
Когда Алиса вышла, Рогов спрятал в сейф ее сумку, присел за компьютер и набрал запрос в объект “Отель Калифорния”, бормоча про себя: “Лишний раз проглядеть не мешает…”
Система бодро спросила пароль. Рогов приложил к сканеру панель браслета.
“Имя” – засветилось на экране.
“Станислав”.
“Второе имя”.
“Хенрикович”.
“Фамилия”.
“Поклонский”
“Кодовое слово номер один”.
“Каин”.
“Кодовое слово номер два”.
“Макрополус”.
На мониторе появился знак раскручивающейся спирали. Рогов терпеливо ждал. Через несколько секунд система выдала ответ, и инспектор наклонился ниже к монитору.
А еще через несколько секунд он лихорадочно набрал номер на браслете, и, еле дождавшись пока там подняли трубку, начал кричать.
– Алло? Я с кем говорю? Я про больного… да, черт возьми, конечно, у меня доступ… По поводу больного Поклонского… вы кто? Не дежурный администратор? Врач? Вообще замечательно. Я не ору, я нормально разговариваю, я спрашиваю – почему мне выдает ответ, что он сбежал? Ах, потому что сбежал? Ничего себе объяснение. Вы вообще психиатрическая больница или где? У вас охрана или кто? Почему я узнаю об этом только сейчас? Что значит проблемы служб безопасности, Патруль тоже служба безопасности! У вас агрессивные больные, вы понимаете меня? Что значит не кричите? Сбежал больной, уже убивший трех человек! Ах, уже четырех? Час от часу не легче. Почему не сработал перехват по ДНК, он же до хрена чего должен был трогать руками… Что? Воспользовался кожей с рук… Господь всемогущий.
Рогов замолчал и вытер внезапно вспотевший лоб. Браслет стрекотал у уха. Инспектор слушал.
– Хорошо, – сказал он уже более тихо. – Держите в курсе. И да, еще. Вы же помните, что это секретная информация? Нет, Патруль само собой, ну вот у меня, инспектора первого ранга, есть доступ. А у рядового, тем более, у курсанта… Да, вы правы. У них нет кода. Хорошо, то есть ничего хорошего. До свиданья.
Рогов сел в кресло, по счастью, находившееся рядом (иначе в душевном раздрае он мог бы и промахнуться), налил стакан воды и залпом осушил его. Перевел дыхание.
– Да, – сказал он вслух. – Похоже, спокойной жизни мне не видать.
Что-то пискнуло у входа. Инспектор удивленно обернулся – по звуку было похоже на сигнал почтового ящика. Это и вправду оказался именно он, и инспектор открыл панель, удивляясь, что бы это могло быть. Какая-то бандероль, маленькая посылка? Нет, в руки Рогова выпал почтовый бело-сиреневый конверт. Рогов удивленно приподнял брови. Обычное письмо в век, когда устарела электронная почта? Что это – шутка, розыгрыш? Инспектор совершенно точно знал, что в конверте из-за санитарной обработки не может оказаться ни взрывчатки, ни бактерий редкой смертельной болезни, поэтому он вскрыл письмо.
– Глупости какие! – воскликнул Рогов, едва приступив к чтению.
“О, мой родной и любимый, помнишь ли ты те незабываемые…”
Инспектор покраснел, не от смущения, что вскрылись его тайные грешки, а от невообразимой глупости происходящего.
“Я вспоминаю наши встречи и я вся горю от…”
– Черт те что! – воскликнул инспектор, оборачиваясь на дверь. Но авторы шутки не ввалились с криками: “С первым апреля!”, да и на дворе был май.
“Люблю, жду, целу…”
– Ерунда какая-то, – почерк был мелкий, убористый, вроде как женский, но кто разберет? Бумага необычная, со странным орнаментом, будто кто-то расчертил поля знаками, похожими на древние письмена.
– Чушь, полная чушь, – просмотрев письмо в третий раз, и, убедившись, что оно не написано акростихом и никакой информации не несет, Рогов скомкал листок и щелчком отправил его в мусорную корзину.
Может, все же его и вправду отправила какая-то женщина, с которой… Да нет, черт возьми, это было давно. Супруге он про письмо рассказывать не будет, хоть она и не ревнива, а сама она слишком занята, чтобы о чем-то догадываться. Нынешний темп жизни не оставляет времени на душевную близость, хорошо, если жена замечает, что у вернувшегося с работы мужа на плечах присутствует голова…
Комментарий к Секреты Нового Царства
Бедный фараон Сети, я возвела поклеп на его доброе имя. Нет, оно у него не очень доброе, фараон много воевал и пленных не щадил, но вот никаким питьем крови младенцев он не занимался.
========== Имхотеп ==========
Человек сидел на диване в номере каирского отеля тихо и неподвижно, как кот. Он не повернул головы к вошедшей Алисе и продолжал смотреть в окно на ночной город. Африканская столица представляла собой потрясающее зрелище даже для ко всему привыкших и пресыщенных уроженцев двадцать первого века, а уж рожденному на заре цивилизации египтянину вид освещенных тысячью огней улиц, сияющих полотен автострад, пылающими стрелами уносящихся в черный бархат неба зданий должен был казаться сказкой.
– Красиво, верно? – спросила Алиса, остановившись у окна.
Человек не ответил, только медленно наклонил обритую голову. С цивильной прической он бы выглядел симпатичнее, но, согласившись на современную одежду, спасенный наотрез отказался от предложения отрастить нормальную шевелюру.
Правда, он и так был весьма хорош – опасной, яркой красотой крупного хищника. С помощью новых технологий обучения спасенный через пару часов довольно сносно заговорил по-русски, а Алиса могла общаться с ним и на его родном языке. Но пока что рассказал он о себе немного, а точнее – практически ничего. Алиса не знала даже его имени.
– Все хорошо?
Он снова просто наклонил голову. Возможно, было ошибкой оставлять уроженца Древнего мира в обычной гостинице, но Алиса не рискнула тащить бедолагу в Институт, где его, и так натерпевшегося, замучали бы разными проверками. К тому же она до сих пор не отошла от фантастичности зрелища регенерации высохшего трупа в здорового молодого человека, полного сил и жизни.
– Ты помнишь, как заказывать еду?
Очередной плавный кивок. Как же вызвать его на разговор? Ведь человек до сих пор ничего не рассказал о себе, даже как он оказался погребенным в Лабиринте. А вдруг он совершил что-то страшное… по-настоящему страшное, понятно, что бедняка могли казнить за любой чих, но в таком случае его бы где-то зарыли, как собаку. Да и не похож он на бедняка. Или он из числа тех пропавших людей, которых приносили в жертву во имя молодости и здоровья фараона и его приближенных?
– Город очень изменился, но пирамиды те же, – сказала Алиса, глядя в ночное небо. – Говорят, что их боится время. Отсюда они не видны, но я могу перевести тебя в другой отель. Надо?
Ну наконец-то он покачал головой, а не кивнул.
– Ну хорошо, оставайся тут. Здесь тоже прекрасный вид, к тому же город живой, а пирамиды это все-таки кладбище, пустыня. Пейзаж, как в стихотворении про Озимандию. Там песчаные смерчи и вечность тоскует в печали…
Последние предложение будто само сложилось в стихотворном размере. Алиса не успела мысленно отметить, что получилось красиво, как человек неожиданно подхватил:
– …Но не бойся ты смерти, ведь смерть – это только начало.
– О, да ты делаешь успехи в нашем языке. Уже стихами заговорил.
Собеседник снисходительно улыбнулся. В его взгляде, до сих пор спокойном и глубоком, как глаза сфинкса, сверкнул насмешливый огонек.
– Я думаю, это еще и из-за той зеленой жидкости.
– Может быть, – сказала Алиса, вспоминая анекдот про переливание габровской крови. – А еще каких-нибудь воспоминаний у тебя не появилось? Не о Египте, о нашем…
– Нет.
Сказал, как отрезал, и снова уставился в окно.
– Ты можешь думать, что я пытаюсь тебя разговорить, вызвать на откровенность, вытащить какую-то информацию…
– А что, это не так?
– Так, – Алиса села в противоположном конце дивана. – Должна же я хотя бы примерно представлять, кто воскрес в пирамиде. Почему ты там оказался? Может, ты украл что-то в храме…
Собеседник круто развернулся и посмотрел на нее так, будто хотел испепелить взглядом, затем процедил:
– Вором меня еще никто не смел оскорблять.
– Ну прости, я не хотела начинать с предположения, что ты кого-то убил.
Человек так же поспешно отвернулся и закрыл лицо руками. Плечи его вздрагивали, Алиса испугалась, что бедняга разрыдался от каких-то ужасных воспоминаний прошлого, но, пересев поближе, увидела что тот изо всех сил пытается не расхохотаться.
– Вот не знаю, что тебя насмешило. Ладно, буду выдвигать гипотезы дальше. Ты слышал о пропаже людей, которых, возможно, приносили в жертву ради того зеленого эликсира?
– Если и слышал, что с того?
– А может, это тебя похитили, – продолжала Алиса, воодушевившись, но собеседник снова смотрел на нее, как на врага. Ледяным тоном он произнес:
– Меня похитить? Меня? Я не ремесленник и не простолюдин.
– Если ты обижаешься на любое предположение, расскажи сам. Я же должна знать хоть что-то. Ты хочешь вернуться домой – тогда назови, при каком фараоне ты жил. Если тебе опасно возвращаться, я тоже пойму. Насильно к убийцам тебя никто не выпихнет.
– Меня должна была воскресить не ты.
Этот неожиданный ответ выбил ее из колеи.
– Здорово. Вообще-то я впервые встречаю человека, считающего, что его должны и обязаны воскресить. Боюсь огорчить, но, кажется, если кто-то и должен был, то он явно не спешил, раз за три тысячи лет не собрался.
Человек с высокомерным видом молчал.
– И наверное, воскрешение не выбирают. Жив, здоров, что еще надо?
– Заклинание Исиды возрождает смертного человека.
– А ты каким хотел воскреснуть? Бессмертным? Мы теперь долго живем, может, тебе хватит добавочной сотни лет?
Человек улыбнулся, на этот раз по-доброму.
– Наивный ребенок, – сказал он. – Оставайся такой подольше. Как твое имя?
– Алиса. По-моему, я называла.
– Нет, Лисианасса… Алиса, – собеседник склонил голову, будто пробуя ее имя на вкус в замене и в оригинале. – Солнечное имя, солнечная девушка. Ты права, надо довольствоваться тем, что есть.
– Тогда скажи, как зовут тебя, – попросила Алиса. Человек какое-то время молчал, и Алиса вспомнила, что в древности многие боялись доверить свое имя незнакомцу.
– Имхотеп, – сказал он, решившись.
========== Миг между детством и юностью ==========
Алиса разглядывала график на экране. Он на первый взгляд ничем не отличался от того, что дал ей Рогов. Аккуратный алый пунктир над горизонтальной осью координат.
Она наклонила голову, глядя на график сбоку. Все же следует проверить. Итак, вводим дополнительное условие…
Пунктир подпрыгнул, и Алиса тоже чуть не подпрыгнула. Алые черточки на экране вытянулись в прямую линию, параллельную горизонтальной оси. Вторая половина второго тысячелетия до нашей эры превратилась в Потерянный период полностью.
– Чудеса, – сказала Алиса, набирая номер Рогова. Инспектор был вне доступа. Занятой человек, не привыкать. Она пожала плечами и позвонила Ричарду Темпесту.
– Ричард, привет. Слушай, мы сообщаем про Потерянные периоды в Патруль?
– Ну в принципе, нет, ведь если вам нужно в прошлое, вы все равно делаете это через нас. А что?
– Спасибо за “вам”, но пока что “им”. А ОКИ сообщаем? Той организации, где Рихтер работал?
– Им – да, непременно. А ты что-то нашла?
– Нашла. Я тебе скину, посмотришь сам. Я пока к Пашке.
– Как он?
– Вполне хорошо, с него ведь все, как с гуся вода… как с комгуся вода. Занимается, привык к классу, мама его отошла, не без помощи лекарств, правда. Мы ему со всех сторон объясняем, что главное для него сейчас – это учеба.
– И что?
– И все. Все как раньше – учится, ездит на экскурсии с классом, мечтает о новой заварушке. А теперь мне пора. Проверь входящие на браслете, сам решишь, что с этим делать.
Школа была все та же. У Пашки даже название класса осталось прежним, поменялись лишь несколько учителей, и то по непрофильным предметам.
У него вначале была мечта нагнать свой поток, Алису, Аркашу, сестер Белых и остальных. Но он быстро остыл. Не то, чтобы это была бы невыполнимая задача – тем более, что и Аркаша, и Алиса, и практически все их соученики предлагали Пашке помощь. Но Пашка, как обычно, рассчитывал на мгновенный рывок, которого не получилось.
– Послушай, в любом случае, пятилетний разрыв нельзя преодолеть за месяц, – убеждала Алиса. Пашка посвистывал и глядел в сторону с мученическим видом.
– Да ладно… все равно не нагнать, ради чего тогда убиваться?
– Не шути такими словами.
– Ну ради чего загонять себя в гроб?
– Тьфу на тебя.
– Тьфу не тьфу, а смысла не вижу. Ну выброшу год жизни, чтобы побыстрей запихать в себя все эти знания. Они так же быстро и забудутся.
– Как знаешь, но если что, обращайся.
– Ага.
Он не обращался, и, естественно, не потому, что проблем не было. Просто он не считал их проблемами. Он действительно был парень способный и ему обычно хватало вечера “подчитать” запущенный предмет. Строго говоря, Алису беспокоила не его учеба. Пашка отдалялся. Она поднялась на ступень выше, он остался на прежней, и его это устраивало. Хотя кто сказал, что он остался на ступени ниже? Может, просто на другом краю пропасти?
Уроки закончились, но домой никто не спешил – был конец мая, солнечного, но на удивление нежаркого. Не то, что тогда. Хотя ученики, гонявшие мяч, выглядели абсолютно так же. Только сегодня они играли не в футбол, а в нечто среднее между регби и волейболом.
Алиса остановилась сбоку, дождалась, когда рядом пробежал неторопливо один из игроков.
– Где Гераскин? – спросила она. Пацан небрежно мотнул головой, указывая направление:
– А там, за школой, – и протрусил дальше, не особо, видимо, надеясь поймать мяч.
Алиса обогнула солидное кирпичное здание. Пашка околачивался на школьном дворе не один. Он весело болтал с двумя какими-то девочками и, похоже, совсем не об учебе.
Она остановилась поодаль. Пашка заметил ее сам, не сразу, но быстро. Сказал что-то своим подружкам и направился к ней. Пока он шел, она гадала, что же он им сказал и как ее представил.
– Привет.
– Привет. Как биология?
– Да все норм. Что я, задания эти для малолеток не сдам?
– Раньше тоже так говорил. И не сдавал.
– Редко.
– Но случалось. А теперь и программа поменялась еще.
– Да не так уж она поменялась.
– Гераскин, ты редкостный раздолбай. Не знаю, что должно с тобой случиться, чтобы ты взялся за ум. Ты же понимаешь, что я в курсе твоей успеваемости.
– Что поделать, меня и могила не исправит.
– Ты опять… – у нее просто опускались руки, когда Пашка начинал отделываться такими жутковатыми шуточками. Он понял, что перегнул палку:
– Прости. Ну что я, виноват, что ничего не помню?
– Ничего? – уточнила она, наверное, раз в сотый. Пашка забыл, что с ним произошло в Машине, у него сохранились лишь самые смутные воспоминания о смыкающихся металлических челюстях. А вот Алиса до сих пор иногда просыпалась от звенящего в ушах вопля, и не могла поверить до конца, что с Пашкой собственная психика обошлась более милосердно. Впрочем, если в таком кошмаре быть главным действующим лицом, нужно потерять либо память, либо рассудок.
– Ничего, Алис, честно ничего, – теперь он говорил виноватым голосом. – Но я не ожидал, что ты теперь будешь… хуже мамы, черт побери. Она и то так над моей учебой не трясется.
– Паш, понимаешь, это потому, что я все помню.
– Но нельзя же мне тюрьму устраивать! Какой-то концлагерь – шаг вправо, шаг влево – расстрел!
– Паш, это только потому, что при шаге вправо-влево ты куда-нибудь да влипаешь!
– Аттестат о высшем образовании служит гарантией от влипания?
– Ну… нет, в общем-то.
– Вот видишь. А пасти меня постоянно у тебя все равно не получится.
Да, пасти пожизненно можно только разделив эту жизнь на двоих. А если Пашка говорит, что невозможно…
– Не получится, так не получится.
– Алис, у меня такое чувство, будто ты обижаешься.
– Совсем недавно ты разговаривал со мной не так, – сказала она почти беззвучно.
– Совсем недавно ты была другой. Ты пойми, вы все постоянно это подчеркиваете – что я отстал и что я должен. От чего отстал, от кого, кому задолжал – не знаю. Аркашка стал какой-то жердью самодовольной. А ты… ты…
Он перевел дух, набрал воздуха в легкие и продолжал:
– Алис, ты все время мне напоминаешь, какая ты… замечательная.
– Хвастаюсь? Ну ты даешь!
– Да нет, конечно. Но все равно напоминаешь. Да все вокруг мне тебя в пример ставят. А инспектор Кром, например, он…
– Что он?
– Он мне звонил, – Пашка помолчал, подбирая слова, – и просил на тебя повлиять, чтобы ты в патруле осталась. Вежливо, деликатно, но все равно у меня такое чувство, что он меня виноватым считает. Что если бы не я, ты бы не раздумала.
Алиса молчала, потрясенная. Такого нахрапа от Крома она не ожидала. Хорошо хоть Рогов действовал много мудрее и тоньше.
– Он говорил, – продолжал тем временем Пашка, – какая ты способная, перспективная, сколько жизней сможешь спасти, и что ты готова успокоиться, после того, как спасла только меня, а это несправедливо. Боюсь, не нагрубил ли я ему.
– Это что-то новенькое – то, что ты боишься. А что нагрубил, я почему-то мало сомневаюсь.
– Проклятье, да ведь я никак на тебя не влиял! Ты прекрасно знаешь, мне все равно, останешься ты в биологии или пойдешь в Патруль. Все равно нам в науке вместе не работать – кем я у тебя буду? Вечным ассистентом, всегда на вторых ролях?
– Тебе наука важней или на какой ты роли?
Пойманный врасплох Пашка растерялся:
– Наука, конечно, – сказал он не очень убедительно.
– Тогда ты сам знаешь, что тебе надо подтянуть и где у тебя пропуски.
– Ты только за этим приходила?
Лицо у Алисы застыло.
– Не только, – сказала она после небольшой паузы. – Через пару недель мне надо будет отлучиться. Так что контролировать свою учебу ты будешь сам, как ты и хотел.
“И безопасность свою – тоже сам”, – добавила она мысленно.
– А подготовка к универу?
– Вот ради подготовки и отлучусь.
– Ну и отлично, тем более, меня с классом тоже тут отправляют перед сдачей всех итоговых годовых проверок слегка отдохнуть, – Пашка произнес это без энтузиазма.
– Куда?
– На Пенелопу, – в его голосе было только что не отвращение. – Планета-нянька, экскурсия для детсадовцев… хорошо, что хоть туда мама меня отпустила. Она знает, что там безопасно, как плавать в лягушатнике.
Алиса невольно усмехнулась. Хорошо, что Мария Тимофеевна так и не узнала про Дикаря и до сих пор свято уверена, что никакие неприятности крупнее насекомых ее сыну на Пенелопе не грозят.
– Ничего, будет время на подумать.
– Черт! Я все время должен думать, думать, думать! А мне просто не повезло! Так и ты тоже Стаса ни в чем не подозревала! Ну вот чего ты теперь от меня хочешь? Чтобы я учился с утра до поздней ночи и вообще не смотрел по сторонам?
– Ты сам хотел учиться – сначала.
– А теперь хочу просто жить. С того места, где остановился.
– Хорошо, у меня все. Встретимся после приезда.
Она круто развернулась и пошла к углу школы.
– Алис, подожди! – услышала она позади Пашкин голос, но только ускорила шаг. Захочет, догонит.
Не догнал.
Что же, ему найдется, с кем пообщаться. Возможно именно так, как он тогда говорил: “Они сами хотели”.
На газоне недалеко от выхода все еще тусовалась компания спортсменов-любителей. Игру они прекратили и собирались группами – похоже, в ожидании какого-то организованного мероприятия. К Алисе, уже почти подошедшей к школьным воротам, подскочила со спины одна из преподавательниц и с криком:
– Девятый “А”, не разбегаться! – схватила было за локоть.
Алиса обернулась, женщина глянула ей в лицо и выпустила ее руку.
– Извините…
Конечно, преподавательница просто знала наперечет всех своих учеников, или же дело было в выражении лица, уговаривала себя Алиса всю дальнейшую дорогу. И тем не менее, вот она – пропасть, заметная даже посторонним. Пашке надо взрослеть отдельно, но это сколько же лет пройдет? А окружающие так и считают их парой, тот же Кром, например. Что с ним делать? Раньше, в возрасте Пашки, она устроила бы ему выволочку, не посмотрев, что это взрослый солидный дядя. Теперь, пожалуй, подождет развития событий.
А инспектор Кром, взрослый, солидный дядя, в это время с нескрываемым удивлением читал пришедшее по обычной почте письмо. В отличие от Рогова, он решил, что это не розыгрыш и не весточка от забытой знакомой. Хорошо подумав, Кром письмо не выбросил, а отправил на экспертизу в лабораторию, хотя подозревал, что исследование ничего не даст.
========== Ложные боги ==========
Египтянин читал. Он за последние дни изучил кучу справочной литературы, а Алиса регулярно подкидывала ему что-нибудь новенькое. Она не спрашивала, что он понял из прочитанного, а он отмалчивался. К тому же, нарочно или нет, сидя за книгой или планшетом, Имхотеп принимал этакую классическую позу – одна рука, откинутая назад, сжимает спинку стула, другая подпирает широкий лоб, – любой, увидев подобное величественное зрелище, немедленно чувствовал, что сам занимается ерундой и отрывает от мыслительного процесса действительно занятого человека.
Но сегодня у Алисы было боевое настроение и она решила вызвать египтянина на разговор.
– Может, ты созрел, чтобы рассказать хотя бы о своем фараоне?
– Они все одинаковы, – ответил Имхотеп, не отрывая глаз от чтения.
– Все-все?
– Для Египта нет, для меня да.
– Понимаешь, в чем дело, если ты тоскуешь по родине, то не сможешь попасть в период от Яхмоса Первого до Херихора.
Имхотеп наконец-то поднял голову:
– Кто такой Херихор?
– Жрец, узурпировавший власть – не сам, через сына.
– Жрец… Интересно. Сети Первый попадает в этот период?
– Да, он и еще лет двести после него.
– Двести лет, – потрясенно прошептал египтянин. – За двести лет следов не останется… – Он помолчал и добавил прежним надменным тоном: – Нет, я ни по чему не тоскую.
– Если бы еще знать, почему тот период закрыт. Это бывает из-за явлений, которые считаются сверхъестественными.
– Вход для непрошеных гостей могут закрыть только боги.
– Слишком это обобщенно. Машину, чертеж которой я тебе показывала, ведь не боги построили.
– Да, не они. Богам не нужны никакие машины, никакие приспособления, никакие жертвы – все это сказочки для простонародья. Они могут выполнить все в единый миг, и у них хватит для этого собственной силы и могущества. Но есть другие сущности, которые много могущественней нас, людей, и все же сами ничего сделать не могут. Вот им и необходимы жертвы и механизмы.
– А ты умеешь отличать?
– Да, иначе я бы не был верховным жрецом, – выпалил Имхотеп, увлекшись. – Проговорился. Значит, ты был жрецом.
Египтянин высокомерно молчал.
– Ладно, я не спрашиваю, за что могли казнить и замуровать человека, занимающего такой пост – разве что ты устроил при храме подпольный атеистический кружок.
– Что?!
– Извини, просто хотелось тебя чуть-чуть развеселить.
– Пока что ты веселишь себя.
– Ну извини еще раз. А вы не боялись обращаться к таким силам? Они ведь наверняка требуют плату.
– В этом ты права. Кто-то готов был платить, кто-то знал, что рассчитываться придется не ему, кто-то относился достаточно легкомысленно – здоровье или возвращенная молодость стоили жертв в его глазах.
– Или богатство?
– Нет, а чем они расплачивались, по-твоему? Хотя не думаю, что этим силам нужны деньги, вот посредникам, служителям – да. Правда, получив желаемое, многие все равно платили чем-то иным, самым дорогим.
– Жизнью близких, душой?
– Почему ты так спрашиваешь?
– А ты сам когда-нибудь… – начала Алиса, но Имхотеп ее резко оборвал, не дожидаясь конца фразы:
– Да, обращался. Нет, посредником между людьми и демонами не был. Теперь отстанешь с расспросами, наконец?
– Зачем? Если это приходилось оплачивать столь дорогой ценой? И ты говорил, что тебя должен был воскресить кто-то другой – что бы это дало?
После паузы Имхотеп ответил:
– Могущество. И если ты не понимаешь, что…
– Могущество-то зачем? По-моему, от него просто головная боль!
Он усмехнулся.
– До чего же ты и в самом деле наивный ребенок. Могущество само по себе меня тоже не привлекает. Но иногда это единственный путь сохранить то, что тебе дорого.
– Я поняла вас, дон Корлеоне.
– Кто-кто?
– Это герой одной книги, хочешь, принесу? Там речь идет о человеке, который жил в мире, где царило зло, и чтобы защитить своих близких, вынужден был сам стать преступником. Но это старая книга.
– То есть теперь у вас зло не царит и ничьим близким никогда ничего не угрожает?
Алиса хотела ответить: “А как же!”, но жрец смотрел так, что слова застряли у нее в горле. Казалось, этими черными глазами глядело на нее древнее божество, тысячи раз сталкивавшееся с человеческими грехами, глупостью, пороками. В комнате стало вдруг очень тихо. Алиса слышала стук собственного сердца. Тук. Панченга, рассуждающий о своих рабах. Тук. Бесф кривит губы, предлагая разделить с ним власть. Тук. Разваливающийся самолет на планете Генералов, в ушах – ветер, внизу фигурки, которые надо поливать огнем. Тук. Тук. Тук.
– Нет, – вздохнула она, наконец. – В нашем мире тоже надо защищать своих близких.
– Я и так понял. От хорошей жизни ты не читала бы заклинание в Лабиринте.
– А оно действительно обращается к Исиде…
– Да, к Исиде, Матери богов. Она может все, и ей не нужно черпать силу из природы, жертвенников, людской крови. Но боги помогают тому, кому сочтут нужным. Почему ты спрашиваешь, испугалась, что нужно будет платить великую цену?
– Нет, – Алиса вдруг почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Этот человек не поймет ее, как бы она не старалась докричаться. – Ты, наверное, не знаешь, тебе это не знакомо, ты жрец. Когда близкий человек становится родным, роднее и быть не может. Когда ты долгое время мучаешься, чувствуешь себя одинокой, когда кажется, что ты по-настоящему никому и не нужна, что все твои достижения труха и ноль, когда важен один человек, один-единственный, и тут, о счастье, оказывается, что он думает вместе с тобой, что вы одна душа и одно сердце, что ты не одинока, наконец. И вдруг сразу все кончается, и то, что ты любишь, у тебя отнимают, вырывают с кровью. Тогда не страшно заплатить любую цену.
Она оборвала свой монолог, чувствуя себя круглой дурой – расчувствоваться перед пришельцем из древнего мира, для которого ее мысли всегда будут чужды и непонятны. Но Имхотеп смотрел на нее по-другому – будто в изменившемся за три тысячи лет мире наконец появилось что-то знакомое. Так человек, надолго покинувший родной дом, вдруг обнаруживает под пластиковым покрытием старую кирпичную кладку, у которой играл в стукалочку в давно забытом детстве, или гладит по голове седого от старости пса, которого оставил щенком.
– Оказывается, у нас с тобой больше общего, чем я думал, – сказал он. – Меняются дома и повозки, но люди ведут себя почти так же – и правда, это лучше, чем мир, населенный существами многомудрыми, никогда не ошибающимися, но бездушными. А теперь извини, но я не хочу больше разговаривать. Не из-за тебя, ты славная девушка – просто не хочу. Хочу побыть один.
– Только один вопрос. Ты не хотел бы съездить кое-куда? Далеко, очень далеко, но там может быть интересно.
– Куда?
– Я же говорю – далеко. В твое время ни один человек там еще не бывал. Мимо звезд, в металлической ладье, мимо небесной коровы за белую звезду Сопдет…
– Она же красная!
– Она стала белой*. И много еще тайн можно будет увидеть, неужели неинтересно? Понимаешь, я собираюсь в поездку вместе с нашими учеными и предпочла бы, чтобы ты отправился со мной.
– Но какая тебе от меня польза, я не разбираюсь ни в ваших механизмах, ни в ладьях, ни в науках.
– Ты узнаешь жертвенник, если увидишь? Или существо, обладающее сверхъестественной силой?
Он помолчал, прислушиваясь к себе, потом слегка наклонил голову.
– Да, думаю, что да.
– Подожди, еще один вопрос. Ты не знаешь, что это за язык?
Алиса рылась в браслете в поисках нужной голографии. Найдя, смахнула книгу, которую читал Имхотеп, со стола (под негодующий возглас египтянина) и расположила изображение посередине.
– Смотри.
В воздухе повис металлический коготь, серый и совершенно не отполированный. Его кончик хищно заострялся, его поверхность была покрыта мелкими значками, напоминающими древнюю клинопись.
Имхотеп обошел голограмму вокруг.
– Что это?
– Часть жертвенника. Я сейчас подумала, что если у вас в стране строили нечто похожее…
Он замотал головой:
– Я никогда не видел подобного! А вот язык… Чем-то похоже на аккадский, но вот тут не хватает части знака, и тут, и во всей строке. Это не надпись, или не целая надпись. Такой зуб был один?
