Текст книги "Наследство Осириса (СИ)"

Автор книги: Течение западных ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Гнусная клевета! – возмутился старый жрец. – Владыка, он лжет перед твоим лицом!

– Тогда ты не будешь возражать, если его величество пошлет стражу в твой дом проверить это, и объяснишь, что делают в твоей кладовой трофеи хеттской войны? – очень тихим, но отчетливым голосом спросил Имхотеп. Небнетджер, потеряв самообладание, завопил:

– Это неправда! Это ты подложил мне эти пять… – и осекся, поняв, что сказал лишнее. Понял это и Сети.

– Чего – пять? – строго спросил он. – И откуда ты знаешь, что именно пять?

Пасер, молчавший все время, отодвинулся от обоих спорщиков, всем видом демонстрируя, что готов всецело поддержать победителя.

– Государь, – немного успокоившись, заговорил Небнетджер. – Человек этот виновен. Допроси слуг. Я же никогда не брал ничего, кроме того, что жертвовали мне добровольно… да и не могут храмы великого Солнца прозябать в бедности!

– Государь, – раздался в ответ голос Имхотепа, – слуг можно запугать или подукупить. Прошу суда высшего и справедливого. Повелители Египта! – молодой жрец раскинул руки, повернувшись к залу, где стояли статуи богов. – К вам обращаюсь я! Укажите же истинного виновника, того, кто замышляет злое для Та-Кемет!

Небнетджер рассмеялся, сначала коротко и скупо, затем, не сдержавшись, в полный голос. Но смех замер у него на губах. Стоявшие на своих пьедесталах изваяния медленно, со скрипом, начали поворачиваться в его сторону. Тяжелый негромкий звон пошел по дворцу, когда металлические руки начали отрываться от мощных туловищ и вытягивать указующие персты. Широко распахивались незрячие глаза с выгравированными зрачками.

Боги, сколько их ни было в зале и коридоре, указывали на Небнетджера.

Жрец Амона шарахнулся в сторону от Имхотепа. Указующие персты сдвинулись следом за ним. Сети схватился за сердце, тяжело дыша – фараона и так не первый день мучили боли за грудиной. Пасер крупно дрожал, не зная, куда бежать. Анксунамун замерла, отчаянно глядя в лицо Имхотепа, и пытаясь верить, что он сможет спасти их обоих. Златокожие жрецы Осириса беспрерывно кланялись всем статуям подряд. Несколько заглянувших на шум царедворцев вылетели за дверь со скоростью не изобретенной еще пули – как будто боялись, что статуи укажут и на них. Меджаи сохранили какое-то подобие военной выправки, но тоже не прочь были бы бежать, пока на них не обратился гнев богов.

Стих металлический звон и во дворце воцарилась тишина.

– Владыка, – отчетливо прозвучал голос Имхотепа. – Ты видишь теперь, на чьей стороне боги.

– Да, – Сети сглотнул набежавшую слюну, – вижу…

Статуи перестали двигаться и застыли, как и подобает металлическим болванкам. Это придало Сети уверенности и вернуло ему самообладание. Он кивнул стражникам на жреца Амона:

– Увести! Потом мы будем судить его…

Несколько меджаев вывели так и не пришедшего в себя Небнетджера. Сети, все еще не до конца веря в случившееся – он кое-что знал о жреческих хитростях, но не представлял, как можно заставить двигаться сразу все монолитные статуи, нетвердым голосом обратился к Имхотепу:

– Ты оказал нам услугу, ты доказал свою преданность… Выбирай себе награду, мой жрец.

Пасер, тоже частично вернувший себе самообладание, одобрительно закивал – ссориться с таким человеком, как Имхотеп, определенно не стоило. От девчонки государю нужно избавиться, даже если она невинна, жена фараона должна быть выше подозрений. Но жрец может быть как опасен, так и полезен.

– Выбирай награду, – тверже повторил Сети. Имхотеп не смог сказать ничего в ответ, слова застыли у него на губах, но взгляд, обращенный к Анксунамун, оказался красноречивее слов. Сети поймал этот взгляд и помрачнел:

– Так это правда? Так это все-таки правда?

Пасер, встав за спиной фараона, зашептал ему на ухо. До Имхотепа долетали обрывки фраз:

– Всего лишь женщина… государь, всего лишь женщина… тысячи самых юных красавиц… более двадцати лет, скоро начнет увядать… счастье, что не попросил большего…

Фараон медлил. Неслыханным делом считалось в Египте отпускать на волю женщин гарема, ослабляя тем самым мужскую силу владыки – залог плодородия и благополучия Черной земли! Но ведь и жрецы доселе не показывали ему ничего, выходящего за пределы легко объяснимых фокусов. Сети обвел глазами зал. Огненные блики от светильников играли на металлических фигурах, и фараон вздрогнул – ему показалось, что божественные персты теперь указывают на него. Усилилось колотье в груди, фараон сейчас жаждал одного – прилечь и выпить целебное питье, успокаивающее сердцебиение. И наконец он взмахнул ладонью:

– Да будет так! Пусть! – и пошатнулся, оседая на руки преданных меджаев.

Кто-то ахнул громко, в зале началась суматоха, Пасер, придвинувшись к Имхотепу, проговорил тихо:

– На твоем месте я бы забрал женщину и уехал.

Визир уже оправился от охватившей его паники. Устрой Имхотеп трюк со статуями среди бедноты – и ему поклонялись бы всю жизнь, как самому Ра, но власть имущие слишком много знали о хитростях, помогающих держать в узде простонародье, и слишком полагались на свое богатство и особые ритуалы, способные призвать милость богов. Визир практически уверил себя, что видел не чудо, а мудреный фокус. Но если это не фокус, жрец поможет одержать верх над нахлынувшими с Востока магами, если будет такая необходимость…

Шум позади заставил его обернуться. Пасер увидел фараона, буквально висевшего на руках стражников и запрокинувшего к потолкам посиневшее лицо. Как ни молодился Сети, его сердцу было уже семьдесят лет, и сегодняшние переживания оказались для него чрезмерными.

– Врача, врача скорее! – закричал Пасер, забыв, что один из лучших медиков Египта стоит в нескольких шагах от него. В зале поднялся крик и плач, как нередко бывает в таких ситуациях, люди бестолково бегали по залу. Среди всей этой суматохи застыли две фигуры – одна высокая, в черном жреческом одеянии, – и стройная, расписанная золотыми узорами, фигурка девушки. Двое стояли и смотрели друг на друга, не решаясь дотронуться, хотя теперь никто им это не запрещал.

– Землетрясение девять баллов, – сказал Уртейл. – Но толчки нарастают. Равнина уже покрывается трещинами.

Вылетевшая на поиски группа археологов насчитывала семь человек. Все они мрачно молчали на слова техника. Они и так видели, что вход в подземный тоннель обрушился.

– Что такое прошло по равнине… – вздохнул Кристофер, – даже чертовы бродячие лианы не оставляли такого, будто строительный каток.

– Пока все не рухнуло, есть надежда, – процедил сквозь зубы Алекс Гордон.

– Пирамида! – крикнул кто-то. – Вон провал! Боже, это же грань пирамиды!

Люди повскакали с мест. Катер тряхнуло в очередной воздушной яме. И тут раздался радостный вопль Олафа:

– У меня сообщение! Сообщение! По простой внутренней связи, от Ардета Бея! Они живы! Мы сможем их засечь!

Третья экспедиционная база никогда не насчитывала столько народа. Помимо присутствующей группы археологов и прибывших контролеров из Патруля, сюда прилетели спасатели из соседних лагерей, медики, даже просто туристы. Уже в тысячный раз на огромном интерактивном экране прокручивались кадры землетрясения, сдвигающихся пластов почвы, огромной воронки на месте бывшей пирамиды, не оседающих туч поднятого в воздух мелкого песка и пыли, катера, спускающегося к самым развалинам и выбирающихся по огнеупорной лестнице фигурок. Счастье, что в таких условиях экспедиция потеряла лишь одного из самовольно ушедших в опасное место, к тому же уверенности в его гибели не было – Пашка с Алисой в один голос твердили, что Ардет Бей в безопасности, правда, где эта безопасность, ответить затруднялись.

Гордон уже успел прийти в свое обычное тревожно-недовольное состояние. Когда Кристофер радостно хлопнул его по плечу и поздравил с благополучным исходом миссии, он сердито буркнул в ответ:

– Такой памятник древности погиб, теперь и вовсе не дадут копать на Эвридике.

– Да ладно! Я готов всю жизнь не вылезать дальше Марса, лишь бы все были живы!

И Гордон улыбнулся – с этим трудно было не согласиться.

Кром несомненно прицепился бы к Гордону и отчитал за превышение полномочий в других условиях. Одновременно с землетрясением у него перестали болеть глаза и голова, поэтому он смутно чувствовал, что эти явления связаны, и что не археологи их причина. Конечно, ему предстояло еще немало головной боли с разбирательством из-за гибели Стаса и исчезновения древнего памятника, но это была нормальная головная боль.

Пашка с Алисой сидели в центре конференц-зала и заодно в центре внимания (как выразился Пашка). Последнее уже стало слегка надоедать. Они не успели сочинить мало-мальски правдоподобную общую легенду и теперь вынуждены были отмалчиваться и объяснять свое состояние перенесенным шоком. Впрочем, Пашка надеялся, что ответственные лица, как обычно, придумают объяснение, не выходящее за рамки реальности, и им останется только кое-где кивать.

Через полчаса после начала дискуссии пришло сообщение с центральной базы. Со спутника поступил сигнал о еще одном землетрясении в нескольких сотнях километров к северу. Большинство посетителей кинулись к катерам, за ними из зала потянулись остальные.

Пашка с Алисой выходили последними. У выхода из зала к ним навстречу шагнул высокий худой человек с очень светлыми волосами, которого Алиса сначала не узнала. Зато Пашка сразу воскликнул:

– Джон!

– Джон! – ахнула и Алиса. – Вы! Не узнала, простите.

– Я тебя… вас тоже, – у Рихтера дрогнул голос. – Вы стали такой красавицей.

– Да что вы мне выкаете, как старушке!

– Не могу, пока привыкну. Все ведь хотел приехать и попросить прощения, что не уберег тогда. И у тебя тоже, – обратился Рихтер к Пашке.

– Ну вот, – как бы в сторону вздохнул Пашка, – ей вы, мне ты, все, как обычно.

– Да ладно! Джон, за что прощение? Все теперь хорошо. И говорите мне ты.

– Как же вы… ты… ох, пока привыкну.

– Подождите, Джон! Вам же грозит опасность! Мне Стас говорил, что приготовил вам какую-то пакость!

– Ах, так это был он?

– Что такое “это”?

– Долгая история, а вы устали. Расскажу потом, если вы захотите меня видеть… после всего. А как вы смогли, ну… – Рихтер кивнул на Пашку.

– Тоже долгая история. Институт Времени пригодился. Надо их навестить, кстати.

– Навестите, у них такая суматоха. У них Томас Ремберг из Машины времени вышел. Молодой.

– Что? Тот самый? Фома неверующий?

– Тот самый, и опять молодой, только он ничего не помнит. Теперь не буду надоедать, Алиса.

Рихтер быстро кивнул ей, потом обиженно молчавшему Пашке и вышел в тамбур.

– Да, – пробормотал Пашка, – этот тоже… Ты говорила про ждать, учти, я не воспринял всерьез, это невыполнимо.

– Что невыполнимо, – прошептала Алиса, чувствуя, как кровь приливает к щекам, – да ты сам сто раз передумаешь.

– Ладно, пойдем. Все это глупости, мы же свободные люди, – он повернулся, улыбаясь прежней, естественной мальчишеской улыбкой. Алиса вдруг подумала, что впервые за долгое время видит глаза Пашки так близко – окруженные торчащими черными ресницами, ярко-серые, как звездочки, с блестящими зрачками, в которых отражалась она сама. Глаза были на одной линии с ее, и губы тоже.

– А знаешь что? – сказал Пашка. – Мы ведь с тобой одного роста… теперь.

К О Н Е Ц.

*Разумеется, конкретно этот стихотворный пересказ истории о двух братьях, Бате и Анупу, и коварной жены младшего Шепсет Сети вспоминать никак не может, он написан в наше время (автор не указан в статье, где я его читала). Но какой-то поэтичный вариант в его время наверняка был.