Текст книги "Наследство Осириса (СИ)"
Автор книги: Течение западных ветров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
========== Пролог. Заклинание Исиды ==========
В харчевне было шумно.
Те, кто побогаче, обедал снаружи, на светлых галереях, во внутреннем дворике теснилась беднота. Чернокожие рабы разносили кушанья и напитки, к посетителям подсаживались танцовщицы, напрашиваясь на угощение. Рослые слуги с дубинками приглядывали за порядком.
У самого входа сидел изрядно выпивший уже молодой мужчина, которого окручивала одна из танцовщиц. Посетитель из-за жары был лишь в легком схенти, подруга же его была наиболее одетой из всех своих товарок.
– Так вот, красавица, – бормотал посетитель заплетающимся языком, – с тех пор как солнце восходит из-за царского дворца и заходит за пирамидами, творились в этой стране разные чудеса… При фараоне Семемпсесе происходили чудесные явления у пирамид Кахуна, и чума посетила Египет. При Боетосе разверзлась земля под Бубастом и поглотила множество людей… В царствование Неферхеса воды Нила в продолжение одиннадцати дней были сладки, как мед. * А то, о чем я тебе рассказываю, я видел сам, но это опасная тайна, как бы не поплатиться тебе за это знание, ибо наши жрецы не щадят и женщин – даже таких красивых.
– Я не боюсь, почтенный, – заверила девушка, и глаза ее сверкали из-под украшений на лбу светлым непривычным блеском. – Однако кубок твой опустел, позволь…
Надсмотрщик, стоявший рядом, видел, что танцовщица подливала посетителю вино из принесенного с собой кувшина. Вообще в харчевне такое не приветствовалось, но слуга остался стоять спокойно и никакого замечания не сделал – девушка еще при входе кинула ему монетку.
– Из твоих рук вино просто божественно, – пробормотал пьянеющий посетитель.
– Еще бы – Массандра.
– Что?
– Ничего, продолжай. Ты рассказывал о своем брате, который уехал на Крит.
– Не о брате, а о жрецах, красавица, о жрецах злого бога пустыни, таинство служения которых случайно подглядел мой брат-каменотес. Жрецы разгневались на него великим гневом и убили, я не знаю, как они это сделали, но их адский жертвенник выпил из него все соки! Клянусь, я сам видел его тело, он был мертв, как эта каменная плита, за которой мы сидим, и труп его был легче высохшей ветки дерева.
– А потом?
– Жена моего брата была смелой женщиной, такой же смелой, как ты, хоть и не такой красивой. Женщинам легче узнать великие тайны Исиды, и жена моего брата унесла его тело в одну из пирамид. Унесла сама, ибо легок стал он, ты же помнишь? Там она прочитала заклинание, которым мать-Исида некогда вернула к жизни самого Осириса. Настоящее заклинание, не песенку из сказок, придуманную для детей и женщин. И потом я видел своего брата, он был живой, и теплый, и смеялся, и дышал, пусть Нил больше не разольется, если я солгал! Но им пришлось уехать, ибо они опасались гнева жрецов.
– Но почему бы им было не найти себе могущественных покровителей? Если твоя невестка могла воскрешать мертвых, ей достаточно было оживить несколько родственников богачей – и те дали бы ей охрану и убежище, к тому же щедро вознаградили, разве нет?
– Все не так просто, заклинание Исиды действует лишь на тех, кто умер от колдовства злого бога Сета и на его алтаре, а среди родичей нашей знати вряд ли можно найти такого. Поэтому им и пришлось скрыться. И потом, они боялись, ибо заклинанием Исиды можно было ненароком разбудить погребенное зло. Они истощили силу заклинания, а восстановится эта утраченная мощь лишь через три тысячи лет – так было написано на каменной плите. Но что эти тысячи лет, надо жить сегодняшним днем…
– Да, ты прав. Но погоди, я сейчас вернусь.
– Куда ты? Куда? Эй, друзья, – посетитель встал, и, пошатываясь, побрел мимо столов: – Кто видел девушку, сидевшую со мной? Она красивей всех танцовщиц тут, а глаза ее голубые, как иногда бывают у приезжих эллинов!
Но прочие гости харчевни встретили его слова смехом, ибо зачем искать определенную женщину, когда вокруг полно доступных танцовщиц?
* Это перечисление честно украдено из “Фараона” Пруса.
========== Воскрешение оптом ==========
“– Сто больше одного. Пять больше одного. Два больше одного. А ты, ты – что делаешь сейчас? Ты хочешь выплеснуть в пустоту эликсир, который может спасти тысячи жизней. Ты убийца, убийца хуже меня.
– Замолчи. Тебя нет. Ты сидишь в палате для особо опасных психических больных.
– Я выйду оттуда, когда ты не будешь подозревать. Когда ты забудешь обо мне. И дело не только в эликсире, хотя и в нем тоже. Я шел к цели, а ты уничтожила эту цель. Из-за тебя я гнию здесь пять лет, и ты заплатишь мне за каждый миг из этих пяти лет!
– Не я уничтожила твою цель, а ты, как вампир, выпил жизнь из моего родного человека. Я просто забираю свое.
– Эликсир, который спасет тысячи людей, ты собираешься вылить в песок. Посуди сама, разве ты – добрая, умная, всех спасающая, – можешь это сделать?
– Могу и сделаю.
Лицо напротив искажается жуткой гримасой. Это не злоба, не ненависть. Оно просто перестает быть живым, за прозрачной преградой силового поля сидит почему-то не падающий мертвец. Разлагающиеся губы шепчут:
– Я все равно до тебя доберусь…”
Сон. Дурной сон. Солнечное побережье Средиземного моря, золотистый песок, шелест пальмовых ветвей и свежий соленый ветер разгоняют кошмары. У Алисы здоровая психика, поначалу она не могла спать, пила успокоительные, точнее, мать заставляла их пить. Сначала она отказывалась с кем-либо говорить, хотя и понимала умом, что ее обязанность свидетельствовать против преступника или в пользу психически больного. Стаса, к счастью, навещать ей не пришлось. Его быстро признали невменяемым и поместили в какую-то закрытую лечебницу.
А ей не только Стаса, ей вообще никого не хотелось видеть, даже родителей, даже школьных товарищей – особенно школьных товарищей. Они-то были живы…
Единственный человек, который, казалось ей тогда, мог хоть как-то ее понять, был Рихтер. Он пережил почти то же, что и она, он видел тот адский механизм, он мог погибнуть под лианами… но все же самых страшных и главных воспоминаний он с ней не разделил. И Рихтер, видимо, это прекрасно осознавал, понимая, что общение с ним Алисе полного исцеления все равно не принесет. Поэтому через пару месяцев он собрался и уехал в какую-то отдаленную богом забытую дыру. Якобы в командировку. По поручению этого самого своего Отдела. Она-то догадалась, что Рихтер решил не бередить в ней воспоминаний, рассчитывая, что девочка-подросток переживет это печальное событие, через пару лет встретит новую любовь… короче, все проходит, как говорил мудрый Соломон.
Она пыталась найти выход. Важные дяденьки из Отдела, естественно, и не слушали ее предположений, что эликсир надо попробовать влить обратно Пашке. Да и куда вливать-то? Впервые у них на руках оказался покойник, напоминавший фигурку из пенопласта. В высохшую вену невозможно было вставить шприц. Да она вообще не находилась, эта вена!
Единственное, в чем с ней согласились – тело решили не хоронить, а оставили в лаборатории. Как и сам эликсир. Для опытов взяли совсем маленькое количество жидкости из флакона.
Алиса внешне смирилась. Начала ходить на занятия, вернулась к обычной жизни, смеялась, путешествовала… и в каждый момент помнила – решение есть, его не может не быть. Оно найдется, возможно, случайно, не на Земле.
Она говорила с археологами с Астеропы. Худые, чопорные, холодные гуманоиды, по сравнению с которыми самый сдержанный английский лорд выглядел разбитным остряком, ничего полезного ей не сказали. Они поначалу замкнулись еще больше, думая, что она хочет использовать Машину для создания Эликсира, потом, когда поняли, что она потеряла родного человека, немного смягчились. В их огромных непрозрачных глазах даже мелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Но они только кивали, что означало на их языке жестов отрицание. Нет, юное человеческое дитя, мы ничего не знаем.
В восемнадцать лет Алиса собралась в Патруль. Отец не спрашивал: а как же твои занятия биологией? – но это ясно читалось в его взгляде, хотя он сам, наверное, думал, что не упрекнул ее ни жестом, ни намеком. Отец понимал, что Алиса рассматривает службу в Патруле, как возмездие. Стас был навеки закрыт в самой охраняемой палате психиатрической больницы, но оставались еще в Галактике подонки вроде него, и, нейтрализуя их, можно будет думать, что мстишь Стасу.
Она готовила документы, узнавала о дополнительных курсах, знакомилась со своими предполагаемыми соучениками – все машинально, как будто чувствовала, что заниматься там ей не придется.
На одном сборе с будущими сокурсниками она познакомилась с парнем. Найк выглядел немного чужим среди всех этих мускулистых и высоченных образцов человеческой породы – такими и должны быть Патрульные. Алисин новый приятель не то, чтобы был откровенным ботаном, и телосложением мог поспорить с любым качком, но держался особняком, мало болтал, все больше слушал с отстраненной ироничной улыбкой.
Разговорился он с Алисой – она тоже не рассказывала о себе, в основном говорил Найк. Он увлекался древней историей, и, желая произвести впечатление на красивую девушку, даже показал ей голограммы кое-каких своих находок. Было среди них и фото папируса со странным чертежом, слишком сложным даже для цивилизации пирамид. Этот рисунок кое-что напомнил Алисе и она немедленно вцепилась в нового знакомого. Бедный Найк! Он, видимо, принял интерес к своей работе за интерес к собственной персоне и разливался соловьем, пока объект его ухаживаний не исчез вместе с фотографией чертежа.
Этот эскиз можно было принять за набросок подъемника, а сходство с той проклятой Машиной счесть случайным, но Алиса решила выяснить все досконально. И тут началось самое интересное – этот рисунок начертили в Потерянный месяц.
Потерянных времен Институт времени насчитывал немало. Иногда это были совсем недолгие интервалы в несколько недель, иногда они исчислялись столетиями. Ни одна машина времени не могла остановиться внутри Потерянного периода – только раньше или позже. Некоторые удавалось приурочить к сверхъестественным событиям, что касается остальных – временщикам оставалось только развести руками.
Три главных Потерянных периода обнаружили быстро. Машины времени не могли перенести никого в интервал от пятого года до нашей эры до тридцать пятого года нашей, также запретными оставались вторая половина шестого и начало седьмого веков. Так что ни один ученый, чем бы ни был он движим – жаждой знания, верой
или пустым любопытством, – не стоял у креста на Голгофе, ни один гость из иного времени не расталкивал локтями собравшихся на горе Джабаль аль-Рахман во время последней проповеди Мухаммеда. Третий главный Закрытый период охранял от не в меру любознательных посетителей из будущего царевича Сиддхартху.
Разумеется, находились временщики, пытавшиеся передолеть блокаду. Один из сотрудников решился на научный подвиг – высадился из Машины времени в Иерусалиме на тридцатом году правления Ирода Великого. Он собирался прожить в прошлом почти сорок лет. Храбреца отговаривали, несколько раз объясняли все возможные последствия – но молодой энтузиаст подписал все бумаги о добровольности своего решения, и, вооружившись знанием языка, местных обычаев и небольшим запасом золота, отчалил в плавание по Запретному периоду.
И исчез. В назначенное время он не явился на место встречи. Прибывшие в тридцать шестой год временщики не смогли найти своего товарища. С превеликим трудом, незаметно фотографируя на улицах случайных прохожих, они все же отыскали старого торговца, внешне похожего на пропавшего сотрудника. Его вывезли в родное время, анализ ДНК показал, что именно этого человека оставили в прошлом. Но никакими методами, ни гипнозом, ни медикаментами, у него не смогли пробудить память. Старик возмущался россказням, что он из другого века и звали его иначе, он уверял, что всю жизнь прожил в Иерусалиме, что родители его тоже были отсюда, что он помнит свое детство, своих умерших ныне братьев и сестер, что готов показать их могилы – если, конечно, почтенные господа дозволят. Он слышал что-то о недавней казни молодого рабби из Назарета, но особо не интересовался. Римляне все время кого-нибудь распинают, что вы хотели, префект Пилат – это вам не Амбибул, при котором, слава Вс-вышнему, был покой.
Больше бывший ученый и нынешний торговец ничем не мог помочь временщикам. Беднягу вернули назад, ибо он слишком беспокоился за семью и имущество – нет, дети у него замечательные, добродетельные и почтительные, но как бы родственники не сочли его пропавшим навсегда и не устроили поминки – а кто же тогда в лавке останется, скажите пожалуйста?
После этого случая академик Петров собрал в главном зале Института всех своих подчиненных и произнес небольшую, но прочувствованную речь о деликатности ученого, о недопустимости врываться в грязных сапогах в некоторые сферы, даже если ты агностик или вовсе атеист… но в разгар выступления оборвал сам себя на полуслове и сказал:
– Иисус из Назарета, как свидетельствуют книги, прожил тридцать с небольшим лет, Будда и пророк Мухаммед задержались на нашей грешной Земле примерно в два раза дольше. Так вот, если кто-нибудь тут еще вздумает испытывать свое долголетие и мое терпение…
Временщики притихли, не слишком хорошо представляя, чем можно будет в подобном случае пригрозить потерявшему память дряхлому старику. Петров же обвел зал взглядом, зловещим тоном повторил:
– …если еще кто-то вздумает испытывать мое терпение… – и победоносно закончил: – Остальные больше никогда не отправятся в прошлое! Даже на десять лет назад! Лично установлю блокировку. Ищите тогда себе работу где-нибудь на киностудиях, артисты.
Алиса, обнаружившая очередной Потерянный период, должна была немедленно оповестить о своем открытии специальную службу Института, Месяц был бы нанесен на Линию времени и этим дело закончилось. Алиса и сообщила необходимые сведения – потом, после того, как прожила этот месяц в Древнем Египте. Конечно, она рисковала, но разве вся наша жизнь не риск? К тому же она не приближалась ни к храмам, ни к Пирамидам, общалась лишь с простыми мастерами, один из них в итоге и выболтал ей полубредовую историю про своего брата-каменотеса. Дальше найти беглую парочку на Крите было уже делом техники, а женщина женщину всегда поймет.
Алиса разгладила кусок папируса, на котором было написано несколько коротких строк. Эликсир лежал в рюкзаке, он все это время хранился в лаборатории в сейфе. Конечно, сейф имел специальный код, но никто не подозревал, что человек, имеющий доступ, просто пойдет и возьмет эликсир.
А Алиса именно что просто пошла и взяла. И не только эликсир.
Алиса выпрямилась, насколько позволял потолок грузового флаера. Впереди сверкала восстановленным беломраморным покрытием пирамида Хеопса.
Смотритель Лабиринта откровенно забил на работу (экскурсантов весной все равно было мало) и складывал какую-то увлекательную виртуальную головоломку. Но при виде посетительницы резво подскочил и только что не начал расшаркиваться. Посетовал, что одиночная экскурсия выходит дороже, чем групповая, осторожно поинтересовался, не хочет ли прелестная туристка дождаться, пока соберется несколько человек и вызвать нормального гида. Он, похоже, сам был готов выступить этим гидом, и Алиса с трудом убедила смотрителя, что в таком навязчивом сервисе не нуждается.
– Вы музыкант? – спросил дежурный, нажимая на кнопку, открывающую дверь в Лабиринт.
– У меня разносторонние интересы, – уклончиво объяснила Алиса. Понятно, почему он так спросил – из-за футляра, похожего на футляр от контрабаса.
В Лабиринте, гигантской восстановленной системе подземных ходов под пирамидой Хеопса, ей стало по-настоящему жутко. До сих пор Алиса старалась не вдумываться, что же она идет делать, она действовала, как автомат – так, отплакавшись, уже без эмоций хоронят близкого человека. Но она шла не хоронить.
Даже освещение не заставило выглядеть приветливо коридоры, выложенные из глыб известняка. В их глубине свет будто потухал, и потухал не по естественным причинам. Изредка на стенах залов мелькали изображения египетских богов, которые косили на Алису своими глазами-одиночками с окрашенных охрой профилей: зачем ты идешь к нам, девочка? Она вспомнила, что где-то среди блоков реконструкторы находили замурованные тела современников пирамиды. Возможно, их хоронили заживо за какие-то преступления.
Комнату Исиды она нашла по любезно предоставленной смотрителем карте, хотя у нее уже была своя. Алтарь Матери фараонов представлял собой грубую каменную плиту, и Алисе это было на руку. Она водрузила на жертвенник футляр, рядом на всякий случай поставила сумку с эликсиром. Приготовления были закончены.
Вот тут ей стало страшно, страшно до невозможности, что все окажется напрасным, что она сама себе что-то вообразила, и ей придется вернуться к пустоте этих пяти прошедших лет, когда уже ничего нельзя исправить… нет, лучше не читать это глупое заклинание и оставить себе хотя бы тень надежды!
Алиса резко, словно устыдившись минутной слабости, распахнула футляр, стараясь все же не смотреть на его содержимое. Отступив на шаг от плиты, она расправила папирус и, сперва дрожащим, но постепенно все более уверенным голосом начала читать древние письмена. Мысленно она переводила текст на русский, причем перевод почему-то получился в стихах.
Над развилкой трех дорог
Угасает вечер.
Где лежишь ты, светлый бог,
Сын реки предвечной?
Берега покинул Нил,
Пересохло русло…
Брат Осириса убил
Злым оружьем труса.
Древнее заклинание, набирающее силу за три тысячи лет, действующее во время разлива великой реки. Сейчас как раз паводок.
Суховей, палящий свет,
Горький вкус полыни…
Над рекой смеется Сет,
Рыжий бог пустыни.
Но волной горячей кровь
Заструится в жилах
И к полям иссохшим вновь
Хлынут воды Нила.
Тело Пашки за эти пять лет не изменилось. “Мумия”, сказал тогда кто-то из ученых, и она готова была выцарапать ему глаза. Но Пашка даже мумией не был, казалось, в нем не осталось ни грамма органики.
Пусть кусает локти смерть:
Нету в злобе силы!
Только лета круговерть
Над разливом Нила.
Это, смертью смерть поправ
Из слепой могилы
Жизнь встает в сиянье трав
Над разливом Нила!*
Алиса дочитала. В зале наступила мертвая тишина. Она не почувствовала ни боли, ни отчаяния – только досаду на себя, бесконечную досаду. Поверила, ага. Как теперь возвращать на место тело и эликсир… а впрочем, ничего уже не имеет смысла.
И тут кто-то чихнул. Алиса даже оглянулась на дверь. Но Пашка Гераскин, самый обычный Пашка Гераскин, растрепанный, веснушчатый, такой, как и раньше, сидел в футляре и оглядывался по сторонам.
– Выключил все же, испугался, сволочь, – сказал он мстительно.
– Пашка? – спросила Алиса абсолютно буднично.
– Алиса? – Пашка вылез из футляра и тут же свалился с жертвенника. Алиса поспешила на помощь, хотя сильно разбиться на посыпанном песочком полу было невозможно.
– Алиска, а где этот… Погоди, место же другое! И почему ты выше меня?
Вот тут ее и накрыло. Перед глазами поплыли все картины из недавнего прошлого: Стас, деловито скручивающий ей руки, отводящий взгляд Рихтер, Пашка-манекен, холодные невыразительные лики астеропцев, пьяненький египетский каменотес, профили древних богов на стенах… она еле смогла осознать, что сидит на песке и не то рыдает, не то хохочет. Пашка тряс ее за плечи, и в итоге ударил по щеке. Ударил не сильно, но Алиса взвыла.
– Прости, – испугался он. – Больно? Так истерику останавливают, ты же знаешь…
– Я не потому…. Пашка, Пашка ты живой!
– А что? – спросил Пашка, с подозрением ощупывая себя. – Грязный только. Хотя мне показалось, меня ножами режут.
Кое-как успокоившись и поминутно шмыгая носом, Алиса рассказала ему все. Пашка слушал недоверчиво. Первый раз он охнул на словах “пять лет”.
– Пять? Слушай, правда пять лет? А, если это Лабиринт, его же тогда только начинали восстанавливать… слушай, елки-моталки, так тебе восемнадцать?
– Ну да, а что, это важно в сложившихся обстоятельствах?
– Да нет, только… Слушай, можно, я спрошу… Ты ведь наверняка с кем-нибудь еще целовалась?
У нее чуть снова не началась истерика.
– Пашка, ты неисправим. Даже жаль заклинание на такого обормота.
– Ну да, можно было бы еще кого, оптом лучше, – усмехнулся Пашка.
И тут в коридоре послышались шаги. Алиса сперва подумала, что это смотритель. Но шаги были странными, шаркающими, словно человек боялся оторвать ногу от пола. На дежурного это было не похоже.
Шаги между тем стали увереннее и быстрее. Как будто человек встал с кровати после долгой болезни и вначале променад давался ему с трудом, но потом силы вернулись к больному. Алиса не успела обдумать эту мысль, как на пороге появилась фигура. И оба, мальчик и девушка, с воплем шарахнулись в сторону, и поверьте, вы бы на их месте сделали то же самое.
Существо, стоявшее в дверях, было не из мира живых. Разложившаяся иссохшая плоть облекала скелет. Лицо – страшная безносая маска смерти, потемневшие зубы открыты, пустые глазницы внимательно изучают зал. Руки с обнажившимися фалангами пальцев тянутся к людям.
Пашка первым пришел в себя.
– Алиска, – прошептал он. – Его заинтересовала бутылка.
– Что? – но Пашка, похоже, был прав. Живой мертвец повернул жуткое лицо к эликсиру. Даже на дне черных ям с отсутствующими глазными яблоками, казалось, сверкнул огонек интереса.
Существо в несколько шагов преодолело расстояние от входа до жертвенника. Подняло бутылку изуродованными руками, секунду всматривалось в зеленоватую прозрачную жидкость, потом запрокинуло голову, распахнуло рот со сгнившими губами.
Сквозь истончившуюся гортань было видно, как драгоценный эликсир тек в утробу мумии. У Алисы, несмотря на всю двусмысленность положения, мелькнула мысль, что Стаса бы точно хватил инсульт.
Монстр отшвырнул пустую бутылку и выпрямился. Теперь ему это далось куда легче. Ноги будто обросли новыми мышцами – нет, не будто, а на самом деле. Он поднял руки – и те оделись плотью, как деревья по весне листьями. Черные глаза сверкали с еще не до конца восстановившегося лица. Тело человека покрывалось новой бронзово-золотистой кожей. Он торжествующе улыбнулся, глядя на свои ладони. Теперь рядом с жертвенником стоял молодой еще мужчина, внешне похожий на араба или египтянина, одетый в схенти из богатой материи.
– Это кто? – вырвалось у Алисы.
– Это опт, – сказал Пашка и нервно захихикал. – Был похоронен здесь, и теперь…
– И теперь у нас на руках воскресшая жертва жрецов, – заключила Алиса.
========== Секреты Нового Царства ==========
Алиса собирала документы. Ходила по кабинету, перекладывала все в одну папку, заглядывала в компьютер, потом подключалась к серверу уже со своего браслета, проверяя, пришел ли ответ на запрос. Убрала чашку в рюкзак, потом опять достала. Проверила в очередной раз браслет. Поглядела в окно. Обернула чашку мягким пакетом и снова упаковала в дорожную сумку.
Инспектор Рогов, ее предполагаемый куратор, наблюдал за всеми этими мельтешениями уже с пятнадцать минут. Сначала он пробовал ходить за ней по пятам и увещевать, но вскоре оставил эти попытки и просто смотрел, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Всякий раз, когда Алиса встречалась с ним взглядом, на лице инспектора появлялось саркастическое выражение. Алиса сердито отворачивалась и продолжала собирать бумаги.
Любое дело рано или поздно подходит к концу. Алиса остановилась посреди кабинета, придерживая рукой незакрытую сумку на боку.
– Ну все, – сказала она. – Не люблю оставлять бардак. Все разложено куда следует, нужные файлы удалены, следы моего пребывания стерты.
Инспектор отделился от стены.
– Алиса, и все же ты ошибаешься.
– Это по вашему мнению, Сергей.
– Нет. Ты тоже так думаешь, а то не маялась бы тут ерундой полчаса. Покидала бы вещи в сумку за пару минут, всего и делов. Или вовсе послала бы запрос, не выходя из дома, тебе бы все доставили на дом.
– Просто не люблю перекладывать свою часть работы на других.
– Нет. Ты все же в глубине души не хочешь бросать Патруль, даже не поступив на первый курс.
– Я в курсе – уж извините за каламбур, – что фактически принята. Я вовремя поняла, что мне это не нужно, что это не мое.
Рогов попытался взять ее за свободную руку.
– А что твое? Что твое? Животные?
– Оставьте, – она отдернула ладонь, – страшно не люблю, когда меня хватают. Да, животные. Знаете, сколько вымирающих видов в Галактике? Животные беззащитны.
– А Патруль спасает людей.
– Если люди не могут спасти себя сами, грош им цена.
– А Гераскин?
Алиса ждала этого вопроса.
– Не путайте теплое с мягким. Пашка был ребенком.
– Но тут у тебя все вышло блестяще. Заметь, тебя никто не спрашивает – как. Тебе даже не поставили на вид исчезновение опытного вещества, так называемого эликсира. Тебя деликатно просят остаться в Патруле, потому что…
– Это не деликатно. Это несколько навязчиво, я бы сказала.
– Навязчиво или нет, а только удели мне еще пару минут. Службу 911 ты вызывала от пирамиды Хеопса?
– Рядом.
– Почему именно там, не говоришь.
– Одно дело – сказать лично вам в личной беседе. Будем считать, просто так получилось.
– И до этого ты запрашивала разрешение на перемещение в эпоху Нового царства.
– А вы не считаете Новое царство интересным?
– Напротив, – Рогов поднял левую руку, одновременно правой настраивая что-то на браслете. – Погляди сама на Линию времени Нового царства.
На стене вспыхнул белый квадрат – проекция от наручного прибора инспектора. Затем на нем появилось изображение – плоский график, на котором красные участки чередовались с ничем не отмеченными. Таких повторяющихся отрезков было много, так много, что рябило в глазах.
– Что за зебра?
– Это? – инспектор ухмыльнулся. – Это вот что…
Зеленые цифры зажглись по концам прямой. Алиса широко раскрыла глаза:
– Если это годы, то…
– Это годы. А это отмеченные Потерянные периоды. Чуешь? На протяжении почти двухсот лет практически каждый год наблюдаем два-три Потерянных месяца. Обычно это происходило перед половодьем.
– Это страшно интересно, но непонятно, какое отношение…
– Мои пара минут еще не кончились. Ты же читаешь по-древнеегипетски? Тогда вот, посмотри.
График на стене сменился папирусом.
– Мне переводить?
– Не надо. “Писец Хаехмат – начальнику городской стражи Птахмесу. Да будет милостив к тебе Амон-Ра! Вот, выслушай, что я говорю. Доходили до меня слухи об исчезновении людей, но я не говорил с тобой об этом, ибо у нас много других забот. Сегодня же пришла ко мне на поклон прачка, которая стирает на нашу семью и некоторые другие семьи по соседству. Жена моя добрая женщина и просила меня за эту прачку. Старуха горько плакала, потому что у нее пропала дочь, ее единственное дитя. И она плакала, ибо мужа у нее нет, она и дочь зарабатывали на жизнь стиркой, а, оставшись одна, мать много не наработает. И следов девушки не нашли, но если бы она свалилась в реку, нашлись бы люди, кто видел это, а если бы ее похитили разбойники ради надругательства, девушку уже обнаружили бы живой или мертвой. Вот, я говорю тебе: да будешь ты жив и да будет милостив к тебе Птах! Ты должен заняться этим делом, так как это не первый случай, когда в городе бесследно исчезают люди. Письмо направляю к тебе с надежным человеком, не говори о нем никому и займись этим делом. Да будет милостив к тебе Тот! Прощай”.
Алиса перестала читать и повернулась к Рогову.
– Люди пропадали в Потерянные месяцы?
– В основном да. Это были простолюдины, бедняки, которых никто особенно не искал. Практически все – молодые и здоровые люди. Ты можешь сказать, что работорговцев, например, интересовали именно такие, но следы похищенных работорговцами обычно всплывали на невольничьих рынках. А эти пропадали – и концы в воду. Если бы не временщики-исследователи, мы бы сейчас ничего об этих делах давно минувших лет не знали.
– Но история имела продолжение?
– Не совсем. Интересным оказалось изучение мумий. Возьмем, например, фараона Сети Первого – ты же путешествовала как раз в его правление? Царь взошел на престол немолодым человеком, правил не так уж мало лет, большую часть которых воевал. Однако мумия фараона прекрасно сохранилась, и по ней ему не дашь его лет.
– Его трех тысяч лет? – усмехнулась Алиса.
– Нет, его шестидесяти. Мумия хранилась не в основной гробнице, а в тайнике. И принадлежала далеко не старому человеку.
– Видимо, мумия была двойника, или же ветер военных побед действовал на Сети омолаживающе.
– Шутки шутками, а фараон действительно не постарел. Как будто принимал что-то… – Рогов помолчал. – И да, тот чертеж, из-за которого ты ездила в прошлое, я тоже видел.
– Вы намекаете, – у Алисы на секунду перехватило дыхание, – что там это дело было поставлено на поток? Но как? К нам прилетали гости с Эвридики, древние изобретатели создали космический корабль и улетели черт знает куда? Нет, погодите, у меня не вяжется. С космосом разберемся, но эликсир? Стас говорил, что им можно исцелить множество людей, а сколько там было населения? Да десяток пропавших оздоровил бы весь Древний Египет!
– Ага! А ты удивляешься, почему я хочу оставить в Патруле перспективную студентку. Схватываешь все на лету. Вот поэтому подопытный образец номер четыреста пятьдесят четыре три нуля и стоял на полочке, поджидая тебя. Или еще кого-то, такого же пытливого. Стас, даже если знал разгадку, не говорил ее.
Алиса пожала плечами.
– Вкололи бы ему пентотал.
Рогов был шокирован.
– Что ты? Ему это при его шизофрении не рекомендовано, и там куча побочных эффектов.
Алиса зло рассмеялась.
– Вы такие же, как он, только наоборот. Вы боитесь, что маньяк-убийца загнется от побочки, а он мечтал о спасении многих ценой жизни одного.
– Ну, если хочешь, называй это чрезмерным гуманизмом, но…
– Подождите, – Алиса задумалась. – Послушайте. Ведь до Пашки они с Бруно засунули в эту проклятую машину еще одного человека? И получили бутылку эликсира, так?
– Да, мы выяснили, кто был этот бедняга, хоть Поклонский ухмылялся и молчал. Они убили одного из археологов.
– Жаль его, но дело не в этом. Куда Стас дел эликсир?
– Сказал, что извел на опыты.
– Где исцеленные? – тихо спросила Алиса.
Рогов не сразу понял, потом даже руками взмахнул:
– Точно! Он проводил опыты на животных, но…
– Он повторял, что надо спасать всех, а не кого-то одного, – холодным злым голосом проговорила Алиса. – Твердил, что эликсир спасет множество людей. Не говорил, сколько конкретно, но от его слов создавалось впечатление, что минимум сотню. Я просто не размышляла об этом, понимаете сами, голова была другим занята. А теперь дошло. Он что, всю первую порцию спустил на животных?
