Текст книги "Тепло под сердцем (СИ)"

Автор книги: tarpusha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Вторая половина дня тянулась долго. Была уже почти полночь, когда Анна легла в гостевой комнате и закрыла за собой дверь. Но волновал Анну вовсе не собственный комфорт. Ей хотелось, чтобы Яков высыпался и дальше, несмотря на ее рваный режим, который никак не удавалось восстановить.

Возвращения мужа она не услышала. Проснувшись среди ночи, Анна улыбнулась – её Штольман сладко посапывал рядом. Она осторожно сняла с себя тяжелую руку и бесшумно выскользнула в коридор. Вслед темной тенью шмыгнул Митрофан.

– Митенька, только не буди папу, хорошо? Вы поздно вернулись?

– Да! – громким шепотом сказал мальчишка. – Мы двоих грабителей поймали! Я не стану будить, обещаю. Я с тобой буду!

В супружеской спальне Анна включила лампу и потянула с полки красочную книжку про путешествия.

– Тогда сперва тебе почитаю, потом погуляем по дому. На чем мы остановились? А, на индейцах, вот эта страница…

Пробудившись, Анна сперва не поняла, который час. Гардины были задернуты, свет не горел, и она поднесла к глазам будильник – шесть утра. А рядом вновь спал Штольман.

«Вот же настойчивый», – хихикнула Анна.

Она попыталась спустить ноги с постели, но муж пробормотал: – Не уходи.

– Яшенька, ты приходишь за полночь и уходишь чуть свет. Тебе надо отдыхать.

– С тобой лучше.

Анна нахмурилась, тут же себя одернув.

«Хорошо, упрямец мой любимый».

Она легла рядом, но не прошло и минуты, как от нарастающего напряжения в ногах ей пришлось повернуться. И еще раз. И еще. Штольман убрал руку с ее плеча и уткнулся в подушку.

– Яша, ну как же лучше, я верчусь непрерывно, и ты опять не спишь! Пожалуйста, давай я уйду в ту комнату, – едва не заплакала Анна, садясь на постели.

Теплая ладонь нашла ее талию. Яков подтянул жену в кольцо своих рук и нежно поцеловал.

– Я выспался, милая. Побудь со мной сейчас. Я соскучился.

Прижавшись к нему, Анна вздохнула.

«Глупая я. Яша целыми днями пропадает на службе и хотел бы ночью не только отоспаться, но и…»

– И я знаю, куда направить твою энергию, – в темноте улыбка мужа едва угадывалась.

– Митя, брысь, это для взрослых.

Откуда-то со шкафа донеслось ворчание: – Выгоняете ребенка в ночь? Ну-ну. Пойду на кладбище котов погоняю. О, там же Рита мне всегда рада, поучу-ка я её целоваться, – восхитился собственной идеей невидимый Митрофан.

– Буду поздно, не ждите!

Штольман фыркнул от смеха, сдвинул одеяло и улегся на постель лицом вниз.

– Погладь меня, Анечка. Можешь даже облизать.

Анне тут же захотелось стукнуть наглеца подушкой, но муж добавил:

– Пожалуйста. Мне очень нравится, когда ты так делаешь.

Обезоруженная, Анна наклонилась и поцеловала темные кудри. Яков потерся затылком о её губы, пробурчал что-то довольное, и она принялась ласково гладить широкую спину. Когда Штольман стал сжимать и разжимать ладони, Анна осмелела.

– Яша…

– М-м-м?

– Теперь повернись. Но прошу, не хватай меня сразу.

Яков перевернулся, не забыв поправить сползавшее с талии одеяло.

– Через минуту можно?

– Яша!

– А ты пристегни меня к кровати, – улыбнулся он, угадав ее тайное желание. Он нащупал у тумбочки саквояж и достал пару наручников.

Когда Анна, борясь с тугими кольцами, обняла его коленками по сторонам от груди, а ткань ночной рубашки коснулась его лица, Яков сделал глубокий вдох.

«А хорошая ли это идея?» – подумал он, но было уже поздно.

Обрадованное любимым запахом тело решило, что кто-то слишком умный с его дурацкими вопросами может отдыхать. В голове Якова остались ощущения. Звуки. Образы. Нежные губы возлюбленной, ее мягкие руки, пленительные полные груди, покачивающиеся перед глазами. Довольные вздохи Анны. Она скользила бедрами по его торсу, целовала виски, губы и плечи, а Штольман вбивал себя пятками в постель.

«Лежи смирно! Ты сам это предложил!»

Яков был честен перед собой и понимал, что в спальне соглашается на все, чего бы не пожелала его юная жена. И каждый раз, подобно наркоману, смотрел на нее и думал, что он ведь старше. Терпеливее. Опытнее, в конце концов. И что может быть, на этот раз ему удастся не проиграть в самом начале.

«Наивный ты, Штольман», – выдохнул он громко, пытаясь не застонать, когда пышная попка Анны опять толкнула его через одеяло.

«Считай до тысячи. До ста. Один. Два … Пятнадцать... Ч-ч-черт!»

– Анечка, – пробормотал он хрипло.

Губы ее были заняты, и она что-то вопросительно мурлыкнула.

– Сядь рядом. Ненадолго.

Увлеченная своими изысканиями, Анна дотянулась до его уха и обвела мочку языком. Штольман зарычал.

– Аня.

– Еще немножко, Яша. Ты такой сладкий, – прошептала его мучительница.

Еще немного Штольман не выдержал бы. Он незаметно отомкнул наручники ключами, которые спрятал в изголовье, и резко перекатил жену, нависнув над ее распластанным телом.

Встретившись взглядом с его, таким тяжелым и таким темным, Анна охнула от пробежавшего между ними пламени. Подала бедра к Якову. Провела ладонью по нему, дрожавшему от сдерживаемой силы. Потянула завязки на хлопковых штанах.

– Не надо, – выдавил он. – Тебе же нельзя.

Анна приложила палец к его губам, легко толкнула обратно на спину. Спихнула надоевшее одеяло. Оседлав крепкие бедра, стянула через голову ночную рубашку и бросила её в сторону.

– Тихонько можно. Помоги…

Он подчинился. Сжал ладонями упругие полушария, поддержал Анну на весу и вздрогнул, коснувшись сочившегося влагой лона. Вновь приказал себе застыть, пока Анна осторожно принимала его в себя. Стиснул зубы, когда она скользнула вверх. И вниз. И вверх. Увидел закушенную губу, услышал прерывистый шепот:

– Яша… Яшенька…

Вцепившись в его руку до боли, Анна задвигалась быстрее.

Большим пальцем он нашел скользкий холмик, поймал ритм, и вскоре ощутил пульсирующую ласковую волну, даровавшую освобождение. Не такое яркое, как если бы он все сделал сам, но счастливое лицо Анны было ему дороже собственного удовольствия.

– Яша, у меня получилось, чтобы вместе! – она съехала по его влажному телу и звонко поцеловала.

– Ведь получилось же?

– Да, счастье мое.

Штольман укрыл жену одеялом. Держа её в объятиях, он шептал, какая она красивая, страстная, щедрая, и что он постарается быть терпеливым.

– Спи, где пожелаешь, Аня. Но прости, если я приду к тебе и просто обниму. Я не смогу без тебя долго.

Он улыбнулся, поняв, что Анна заснула. Но все-таки шепнул:

– Я так тебя люблю.

====== Глава 21. Карты ======

В рабочем кабинете Анна усадила мужа на кресло, встала за спиной и ласково прошлась пальцами по коротким кудрям.

– Яша, а как ты собираешься выиграть? Думаешь, тебе повезет?

Он едва ли не замурчал от удовольствия.

– Я не собираюсь. По меньшей мере сразу, и вовсе не надеюсь на удачу. Еще, Анечка.

– Митя?

– Нет, разумеется.

Яков поймал ее ладонь и прижал к губам.

– Я буду играть честно. Но это не значит, что я не буду вводить противников в заблуждение, и кстати, уверен, что они точно будут мухлевать. Клейгельс сказал, что он что-то чувствовал, но сформулировать и высказать так и не смог. А потом поддался азарту.

– А ты?

Усадив Анну на колени, Штольман зарылся лицом в её грудь.

– Не волнуйся, милая, это для меня лишь работа. Ты знаешь, где моя страсть.

Сердце Анны от этих слов пропустило удар. Смущенная, она прошептала: – Яша, если я пойму, что эта… Нина Аркадьевна опять хочет прибрать тебя к рукам, я за себя не отвечаю.

– Я отвечаю! – потер ладошки Митрофан.

…

Штольман взглянул на карты. Расклад был средний, но можно было поторговаться, что Яков и сделал. Во время розыгрыша на лице его была обычная сосредоточенность, хотя думал Яков Платонович вовсе не о трефах с червями, а о нежном вихре, влетевшем в его кабинет как раз перед уходом со службы. За мыслями о ласковых руках одна взятка была потеряна. Штольман записал грустный итог в таблицу и откинулся на стуле с высокой спинкой.

«Иван Калязин. Старается не показывать эмоции, но сейчас, очевидно, рад, вон как губы дернулись. В маяках филонит. Слишком уверен в себе, это им может выйти боком».

Яков с третьего розыгрыша увидел то, что не мог сформулировать поддавшийся пагубной страсти градоначальник. Партнеры Штольмана по преферансу пользовались старым и очень опасным трюком, требовавшим от участников максимальной внимательности. Они использовали маяки. Оказываясь после розыгрыша в паре против Штольмана, игроки подсказывали друг другу масть и количество определенным положением карт в руке. Параллельное столу положение стопки говорило о пиках, перпендикулярное – о трефах, наклонное – о червах.

«Генрих Фальке. Лицо, закрытое донельзя, просто Каменный гость. Почти не разговаривает, эмоции не читаются, маячит качественнее, поэтому и Калязин лидирует. Губернатор играл с Калязиным и Грековым, а Фальке позвали специально для меня. Неужели владелец клуба Петровский ничего не замечает? Его ведь вряд ли могли купить».

Разной выкладкой карт на стол хитрецы также подавали друг другу сигналы, но об этом догадался даже Митрофан.

– Папа! Этот Калошин – шулер! Я ему сейчас чаю за шиворот налью! – кипятился мальчишка.

– Смотри, он карты разными способами бросает – то закрывает чужую фигурку, то касается, а то и подальше кладет. Это что значит?

Яков запретил подсказывать, какие карты на руках у противников, и сейчас юный призрак рассерженно шипел, видя, как те выигрывают.

«Глазастый Митя. С таким помощником можно казино держать, никто не забалует», – улыбнулся новому раскладу Штольман.

Он предполагал, что и его лицо изучается, и легчайшими гримасами сопровождал свои оценки текущей ситуации. Так как они совпадали с итогом розыгрышей, мошенники постепенно уверялись, что следователь всегда играет именно так. К тому же с начала игры Яков быстро раскидывал пришедшие карты по мастям – в этом случае хороший наблюдатель мог вычислить оставшиеся. Фальке оказался хорошим, и уже воспользовался предоставленной возможностью, увеличив разрыв в пуле.

…

Анна не находила себе места. Штольман предупредил ее, что будет очень поздно, что игра может затянуться, и «поздно» превратится в «рано», но волновалась Анна по другому поводу.

«А если не получится? Бог с ними, с деньгами, а задание у губернатора? Понятно, что если выиграет, Клейгельс будет рад, но вдруг Яков в итоге проиграет? Но там ведь Митя», – попробовала она успокоить себя.

«Митя может… Он все может, но Яков не будет пользоваться чем-то, похожим на обман. И сказал, что сперва ему надо проиграть».

– Дядя! – вскрикнула она, столкнувшись на лестнице с Петром Ивановичем.

– Ты мне очень нужен!

Завидев умоляющее и вместе с тем решительное выражение лица племянницы, Миронов попятился, но тут же был приперт к стенке.

– Дядюшка, мне понадобится от тебя одна ма-а-ленькая услуга, – умильно попросила Анна, удерживая того за галстук.

Петру Ивановичу не осталось ничего, кроме как тяжело вздохнуть.

…

Штольман играл свою игру. Испортить её было сложно, поэтому он просто кидал карты на стол, внимательно следя за противниками. Положения стопок в их руках постоянно менялось, внося хаос в подмеченную Яковом систему.

«Ловкие, шельмецы. Карты держат так же, как в маяках, но уже не сигналят, висты зарабатывают честно. Нет! Вот – перед маяком меняют положение тела. Наверняка Фальке придумал, он и час сможет без движения высидеть».

Услышав знакомый смех у входа в игровую залу, Яков взглянул в том направлении. Сузил глаза. И бросил на стол младший козырь вместо старшего.

«Ах ты ж… японский городовой!» – выругался про себя Штольман. Недавно Митя, желая порадовать маму салютом, взорвал в спальне петарду, и Яков очень образно высказал свою радость при виде испуганной Анны и прилетевших на постель осколков. После чего пришлось запомнить на будущее – его хулиган впитывает все, что говорит отец, с удовольствием повторяя при случае новые слова.

Но сейчас дело было не в Митрофане. За столик в противоположном углу залы уселись двое – господин Миронов и полный юноша в сером сюртуке, поверх воротника которого волнами спадали каштановые локоны.

Скрипнув зубами, Штольман заставил себя сидеть смирно и доиграть заказ, а затем извинился и предложил сделать перерыв. Калязин предложение принял, Фальке лишь кивнул, но Яков на них уже не смотрел.

…

– Добрый вечер, Петр Иванович. Представите меня вашему спутнику? – в широкой улыбке Штольмана было что-то зловещее.

Миронов обменялся с родственником рукопожатием и поспешил пояснить: – Это господин Лазюкин, вы с ним, Яков Платонович, уже встречались. Он немного изменил… эээ… что вы изменили, Антон Павлович?

Молодой человек поежился.

Сверля взглядом изящно уложенные локоны, Яков протянул юноше ладонь.

– Прическу, Антон Палыч, не так ли?

– Немного… Я, пожалуй, отлучусь на минуту, – пробормотал Лазюкин. Не ответив на рукопожатие, он выскользнул из-за стола, при этом задев Штольмана бедром. В дальнем коридорчике юноша увидел на двери силуэт джентльмена, немного помялся и вошел внутрь. Сразу после этого в дверь шмыгнул субтильный парень, которого Яков уже видел среди игроков в покер.

Мужчины у столика взглянули друг на друга. Петр Иванович молча вздохнул, как бы говоря: «Яков Платонович, ну вы сами все знаете…» Яков знал и всерьез сердиться на Миронова не мог. Вместе они поспешили к уборной, причем дядюшка Анны остался снаружи. Войдя внутрь, Штольман увидел, как игрок вытирает руки полотенцем, а юноша с пунцовыми щеками таращится на стену.

Яков плеснул водой на лицо и дождался, пока субтильный выйдет.

– Антон Павлович, как же вы быстро исчезли! – Штольман притиснул жену к умывальнику.

– Позвольте поинтересоваться, где ваши волосы?

От этого низкого шепота по шее Анны побежали мурашки, и она ухватилась за пиджак Якова.

– На месте. Как твоя игра? – сказала она, не поднимая глаз.

Он провел пальцами по её воротничку. Короткая шевелюра оказалась париком, а собственные волосы Анны были тщательно подколоты и заведены под рубашку. Яков выдохнул.

Уловив, что настроение мужа изменилось, Анна привстала на цыпочки и прошептала:

– Яшенька, я бы не сделала с ними ничего плохого, я знаю, как они тебе нравятся. Не сердись, прошу, я же с дядей пришла. Мне очень хотелось посмотреть, как ты играешь.

– Мама, ты опять мальчик! – пропищал Митрофан, вклиниваясь между родителями.

– Ух, как здорово! А ты писсуаром умеешь пользоваться? Хочешь, покажу?

Редко, но бывало, что Яков Платонович впадал в оцепенение от своей странной семьи, далеко выходящей за рамки обыденности. Вот и сейчас он не нашелся, что сказать. Лишь покачал головой.

«Может, сын будет простым и понятным? Хотя с генами Анны Викторовны на это надеяться трудно».

Он вздохнул.

– Пап, там эти гады без тебя не мухлюют? Стереть у них нолик в росписи?

– Последи за ними, малыш, чтобы карты на крапленые не подменили, с них станется. Стирать ничего не надо.

Когда Митя умчался с радостным уханьем, Штольман дотронулся большим пальцем до губ жены, а затем привлек к себе и постоял неподвижно, впитывая её сладость.

– Аня, я никогда тебе не говорил, что мне нравится один мальчик?

Повеселевшая Анна улыбнулась.

– Митрофан? Он чудо, да.

Легко толкнув Якова незаметным под слоями одежды животиком, Анна выскользнула из объятий и встала у биде. Подобрала полы сюртука, отчего фалды его разошлись на пояснице и, хихикая, спросила:

– Митя хотел мне показать и убежал. Яша, я правильно делаю?

Штольман покосился на дверь, но за нею было тихо, да и Миронов был на страже. Яков подошел к жене сзади, вжал в себя восхитительные округлости, обвил руками бедра.

– Мужчины, милая…

Он расстегнул пуговки на застежке брюк Анны.

– делают вот так.

Ощутив, как жарко стало внутри, Анна вздрогнула, а Штольман понял, что сделал глупость. Контраст грубоватой ткани брюк и шелкового кружева панталончиков мгновенно сосредоточил его желание на тончайшей полоске ткани под пальцами. Яков сжал челюсти и попытался вернуться в реальность. Услышав предупредительное покашливание, он тут же застегнул брючки, одернул полы сюртука и повернул Анну к выходу.

«Штольман!» – заругался он на себя.

«Ты что, хотел, чтобы тебя застали в объятиях с мальчиком?»

Бившийся ниже пояса пульс удалось унять мысленным приказом. Яков открыл дверь и вышел первым, заслонив смущенную жену от посетителя.

…

У столика Анна уселась напротив дяди. Яков сел рядом, нашел под столом её ладонь и шепнул:

– Хоть в кого ты переоденься, Анечка, я на тебя отвлекаюсь. Может, лет через двадцать… Хотя нет.

Митя, рисовавший на столике большое сердце из орешков, захихикал.

Уловив какое-то движение за чуть приоткрытой второй дверью в залу, Штольман сказал:

– Вижу Нежинскую, она может быть опасна. Антон Павлович, прошу, будьте рядом с господином Мироновым и никуда от него не отходите.

– А все ваши сомнительные знакомства, господин Штольман! – попыталась Анна вытащить руку из его руки, но Яков не отпускал. Анна дернула один раз. Второй. Глядя на Петра Ивановича, который с трудом сдерживал понимающую ухмылку, она пробормотала:

– Яков Платонович, идите уже играть. Ни пуха вам, ни пера.

Яков понял, что не может этого сделать. Притяжение Анны было настолько сильным, что он готов был сидеть с ней вечность – вот так, держась за руки и глядя на пухлые губы под ниточкой подрисованных усов.

«Делом займись, Штольман! Аня молодец, дала мне правдоподобно проиграть последнюю партию, но так дальше не пойдет. Соберись».

Он погладил пальцами ладонь жены и встал из-за стола.

– Господа, я должен идти. Антон Павлович, благодарю за помощь и надеюсь увидеться с вами в более… – не договорив, Штольман откланялся, а молодого Лазюкина просто разобрало. Он прижал ладонь ко рту, фыркнул и даже прикрыл лицо рукавом, но остановиться не мог.

– Митенька! – задыхаясь от смеха, прошептала Анна.

– Закрой дверь перед носом той дамы, что подглядывает. Уж очень она меня раздражает.

…

«Ах ты мерзавка!» – негодовала Нежинская, увидев все, что не хотела видеть.

«Забрала какой-то магией моего Якоба, посмела нарядиться в мужское, а он даже сейчас пялится на тебя, как влюбленный баран!»

В гневе она топнула ногой. Бешенство Нины был вызвано не только неодолимой для нее привязанностью Штольмана к этой провинциальной дуре, но и своим промахом – Нина не догадалась переодеться в мужчину, лишь одела платье попроще и сейчас была вынуждена подсматривать.

«Ты ответишь мне, Якоб!»

Бывшая фрейлина побарабанила пальцами по бедру. Штольман проигрывал – хоть это было радостной новостью. Очевидно, что он постарел, расслабился, а мысли его витали далеко от задания губернатора. Но возникала следующая проблема – теперь Нина глупо выглядела перед Калязиным и Патрикеевым, которым расписала преимущества втягивания Штольмана в игру.

Нахмурившись, Нина тут же провела пальцем по бровям и расправила недавно появившуюся новую складочку.

«Но ведь ничего не изменилось. Я хотела отвлечь Якоба, чтобы он влез в долги и был обязан мне. Или, по меньшей мере, потерял доверие Клейгельса. Но сейчас Штольман проигрывает из-за Мироновой, а значит, теряет над собой контроль. Значит, может пойти на обман. Да, в реальности он слишком уперт для этого, но я сделаю так, что все поверят, и тогда контракту Патрикеева ничего не грозит».

Змеиная улыбка появилась на тонких губах Нежинской. Вернувшись в столицу, она преследовала несколько целей: возродить старые связи, показать богатым и влиятельным людям, что может быть очень полезной, и, разумеется, вернуть Штольмана. Хотя в глубине души Нина сознавала, что этот поезд уже ушел.

«Ничего. Найду другого красавца, я еще в самом расцвете, мне не дают и тридцати».

На шее вдруг зачесалось. Пользуясь тем, что в коридорчике, ведущем из буфетной в залу, никого не было, Нина потерла свербящее пятнышко. На пальцах осталось что-то темное и жирное, а от запаха протухшей селедки её передернуло.

– Ай! – женщина ощутила, как на плечо вновь капнула вонючая жидкость.

– Что за дрянь!

– Ой! – сказал Митрофан.

Нежинская подняла голову и поняла, что прямо над ней – полочка, на которой идиотка-кухарка оставила банку с использованным маслом. И сейчас эта банка неотвратимо наклонялась.

…

Через минуту с черного хода здания, в котором господин Петровский держал игровой клуб, вышла женщина. Дамой ее назвать было трудно – походка женщины была кривой, лицо перекошено, а платье заляпано жирными пятнами.

Нищий, которого швейцар только что прогнал от парадного входа, сочувственно просипел:

– Что, бабонька, селедкой отхлестали? Дай платьице твое пожамкаю, маслице-то вкусное, будет, чем хлебушек помазать. И кофтой с тобой поделюсь, от Натахи осталась. Иди, болезная, переоденься. Не обижу.

====== Глава 22. Дама червей ======

Игра подходила к концу. Яков видел, что его результат близок к Фальке и далековат от Калязина, но именно это и было в планах Штольмана – раздразнить мошенников так, чтобы они почувствовали азарт от преследования жертвы, не слабой, но почти равной им по силе.

К игрокам подошел швейцар и вежливо остановился за спиной Фальке. Положив карты на стол, тот буркнул извинение, отошел, прочитал поданную записку. Со своего места следователь увидел, что немец на мгновение задумался, вышел в кухонный коридор, а когда вернулся, в его поведении что-то неуловимо изменилось.

«Хорошо, что Аня согласилась уехать домой. Здесь что-то готовится», – в этом Яков был просто уверен.

И оказался прав.

Розыгрыш с вистами на Фальке только начинался, как вдруг со стороны коридорчика раздался сперва громкий хлопок, а затем вскрик. Яков поспешил на кухню, где увидел пожилую женщину в фартуке, склонившуюся над мальчишкой-помощником. Из щеки кухаренка торчали острые щепки.

– Ничего-ничего, барин, идите себе, – засуетилась женщина, опасаясь гнева хозяина клуба.

– Все в порядке. Плита шалит, а Сенька потерпит, не впервой.

Штольман вернулся к отложенным на стол картам, взял их в руки. И не выказал никакой реакции, обнаружив, что десятка в его сдаче сменилась на бубнового короля. С ним Яков забрал бы еще один вист и подсадил Фальке.

«Дьявол, подменили из сноса. А Митя, конечно, на кухню ринулся, и не скажет, кто это был. Да и неважно».

Яков спокойно сел на место. Дал немцу взять свои, не показывая короля. Положил карты на стол рубашкой вверх и, извинившись, вышел на парадную лестницу.

«Если я заявлю о шулерстве, Фальке вызовет меня на дуэль. Если оставить все как есть, при появлении на столе короля уже меня обвинят в подмене. Позор и та же дуэль, и в обоих случаях мошенники прекратят игру».

Связав исчезновение из клуба Нежинской, записку и внезапную атаку шулеров, следователь догадался.

«Нина. И эта женщина наверняка будет твердить о своей любви».

– Митя, – тихо позвал он.

– Тута я!

– Есть важное дело. Сейчас я возьму у дилера колоду, дам тебе десятку пик. Погаси в зале свет и замени ту карту, что будет лежать прямо передо мной. Её сунь под низ общей кучи. Оттуда забери другую. Не слишком для тебя сложно?

– Х-ха! – возопил мальчишка.

– Спрашиваешь, пап! Я только этого и ждал!

– Идем, малыш.

…

Бубновый король в розыгрыше так и не появился. Калязин метнул взгляд на Фальке, но тот, разумеется, не собирался оправдываться вслух. Когда игра закончилась, Яков расплатился, а затем завел светскую беседу с владельцем клуба Петровским, подав Мите знак следовать за Калязиным.

...

– Генрих, в чем дело? Ты же сказал, что подсунешь следаку карту из сноса, и я специально тебя заслонял, – Иван обвинял соратника без огонька.

– Дай записку.

Тот еле заметно пожал плечами и произнес с акцентом: – Я сделал это.

Прочитав короткое распоряжение Патрикеева, Калязин порвал записку на мелкие кусочки.

– А почему не заявил о мошенничестве? Ты забыл, что сбрасывал?

– Нет, не забыл. Короля в игре не появилось. Штольман такой же, как мы?

Калязин усмехнулся.

– Глупости. Он дворянин – честь, порядочность, все дела. Ладно, будем считать, ты ошибся и подмена не вышла, но это нам на руку. Патрикеев перетрусил, что следователь нас прижмет, да и наверняка это Нежинская ему напела. Я видел в глазах Штольмана азарт – он игрок. Он не сможет отказаться.

Немец был само спокойствие.

– Сейчас раскручу его на завтра, хватит играть по мелочи. Ты в форме?

– Подмена ведь не удалась, – позволил себе колкость Фальке.

Калязин махнул рукой.

– Повтори первую колоду, что я тебе давал, я тоже освежу в памяти. Все, иди. Завтра мы обогатимся на все деньги Сименса, – захохотал он.

...

– Господин Штольман, – через несколько минут окликнул Якова Калязин, демонстрируя ленивое удовлетворение скромным выигрышем.

– Не хотите вечером продолжить?

– Преферанс?

– Если сочтете возможным, покер.

Иван помолчал и раздумчиво добавил: – Сегодня игра была какой-то… беззубой, не находите? Можем развлечься и поднять ставки.

– Было бы интересно, – согласился Яков.

...

На выходе из парадной следователя ожидал экипаж, но Штольман предпочел пройтись по ночным улицам пешком, благо до Малой Конюшенной было недалеко. Поджидавшей в экипаже Нежинской пришлось спрыгнуть на мостовую.

– Якоб, стой!

Бывшая фрейлина подбежала к Штольману.

– Как закончилась партия?

«Думаю, что скоро ты узнаешь и без меня, если уже не знаешь», – Яков остановился, так как Нина заслонила ему дорогу.

– Я проиграл, – сказал он.

На лице Нежинской отразилась вполне понятная Штольману досада. Горестно вздохнув, Нина решила его подбодрить: – Не расстраивайся, Якоб! Ты растерял навык за годы, но он же быстро восстанавливается. Будешь играть с ними еще?

Он коротко кивнул.

Нина обрадовалась.

– Милый Якоб, как это чудесно, мы снова в одной лодке. Кстати, раньше я не замечала, что ты интересуешься юношами. Разве у меня нет никакой надежды?

– Раньше вы не позволяли себе хамить, – он сошел на мостовую.

– Конечно, ведь это всегда было твоим сильным местом, – унизившись и получив отказ, Нежинская на глазах теряла самообладание.

– Якоб, Якоб, не сердись!

Она протянула к нему руки.

– Умоляю, помоги мне и Сименсу. Возьми расписку, этих денег тебе хватит на хорошие ставки.

Взглянув на сумму, Яков спрятал личное обязательство Карла Сименса в карман.

– Будьте здоровы, Нина Аркадьевна.

...

С дядюшкой Анны удалось поговорить лишь вечером. За ужином Штольман пересказал ему и Анне случившееся ночью в клубе и добавил:

– Митя их подслушал. Калязину не нужна была подстава, он хочет обыграть меня дочиста. Сегодня они будут мухлевать по-крупному.

– Я и не такое могу! – загордился Митрофан.

– Петр Иванович, я не знаю, в чем именно будет обман, но лучше, чтобы у меня был свидетель. Составите сегодня компанию в покере?

– Разумеется, Яков Платонович, – согласился Миронов.

Яков взял Анну за руку.

– Раз мы все уедем, Анечка, не выходи сегодня из дому. Я позову Семена.

– Не надо, Яша. У меня предложение.

Штольман внимательнее взглянул на жену и заметил чертовщинку в глубине голубых глаз.

«Опять тебя изымает, моя любительница приключений. Что же ты задумала? Ах да».

– Нет. Если я увижу в клубе господина Лазюкина, ему придется ответить.

Анна поборола неуместное желание узнать, как именно, и тяжело вздохнула. Похоже, что чем дольше длился их брак, тем лучше Яков понимал ее без слов.

– Яша, я хочу с вами. Пожалуйста, позволь, ведь там будешь и ты, и дядя.

Она сжала его ладонь. – Яшенька…

– Там будет еще и Нежинская. Нет, Аня. Помимо того, что игра может длиться всю ночь.

– Яков!

Он покачал головой.

– Да ты ведь даже не знаешь, какой у меня уровень! Дядя, скажи, ведь мы много раз играли с тобой в покер! – начала горячиться Анна. – И кто чаще выигрывал?

– Аннет, – попытался вразумить её Миронов, – вообще-то я…

Он проглотил «пасовал, чтобы ты не расстраивалась», справедливо рассудив, что лишь подольет масла в огонь, и пусть Штольман сам разбирается.

Если бы Анна увидела сейчас, как улыбнулся муж, тут же бы передумала настаивать, но она в негодовании уставилась на дядю и ничего не заметила.

– Хорошо, – сказал Яков. – Петр Иванович, есть колода? Сыграем втроем, на желания.

Через минуту Миронов вернулся с картами, а игроки уселись за ломберный столик. Штольман первым сделал слепую ставку:

– Анна Викторовна сегодня вечером остается дома.

Анна помнила, что ей надо удвоить, но Яков задал странные правила. Немного подумав, она сформулировала: – Сегодня вечером я иду в клуб играть в покер. Ставки оплачивает Яков Платонович.

– Мам, мне дашь поиграть? – обрадовался Митрофан.

Глаза Якова сверкнули, а Миронов закашлялся. Перетасовав колоду, он позволил Штольману подрезать и раздал всем по две карты.

– Поддерживаю, Аннет.

В ответ на вздернутую бровь полицейского Петр Иванович сказал: – Дадим молодому человеку фору, Яков Платонович. Если я выиграю раунд, шагу от Лазюкина не отойду, клянусь.

Выложив на стол три карты, Миронов громко вздохнул.

– Повышаю, – отреагировал Яков. – Анна Викторовна впредь может переодеваться в Антона только после моего на это согласия.

Задохнувшись от негодования, Анна чуть не забыла про карты и шансы.

– Повышаю. Яков Платонович научит меня вести незаметную слежку за… объектом. Яша, так говорят сыщики?

Дилер выложил четвертую карту.

– Поддерживаю.

«А ведь может и придется учить», – Яков пересчитал вероятность возможных комбинаций и вытянул ноги под столом, дотронувшись до Аниной туфельки. Жена вздрогнула.

– Пропускаю, – сказал Штольман.

Он не хотел поднимать ставки и еще больше давить на жену. По решительности в её глазах Яков видел, что Анна, напротив, хочет выиграть максимальную свободу действий.

«Блефовать ты почти не умеешь, счастье мое».

Мило улыбнувшись, Анна произнесла:

– Поднимаю. После того, как мы разберемся с Летягиным, Яков Платонович не будет препятствовать моим расследованиям с духами. Несколько месяцев, потом я прервусь, а через какое-то время после родов продолжу.

Сердце её забилось быстрее. Внезапно ей крайне захотелось выиграть, и не просто для баловства с Лазюкиным. Ведь выигрыш означал, что Яков примет её условия и обязательно будет помогать. Он ведь не сможет оставить ее одну.

На столе появилась последняя карта – червовая дама.

Анна побледнела.

Петр Иванович потер руки:

– Я с тобой, Аннет. Зови меня на дела, в которых замешаны барышни.

На лице Якова не отразилось ничего. Он привстал со стула и наклонился к уху жены, накрыв ее карты ладонью.

– Поднимаю. Ты выполнишь одно мое желание, когда бы я этого не попросил, – шепнул он так, чтобы не слышал ни Миронов, ни притихший Митя.

– Я не буду требовать ничего недостойного. Когда я произнесу «дама червей», ты выполнишь это желание беспрекословно.

Он сел на место.

– А… какое? – голос Анны пресекся. Хотя Яков произнес свою ставку ровным тоном, Анне почему-то показалось, что муж прямо сейчас собирается унести её в спальню. Горячая волна от его голоса прошлась по телу Анны и схлынула, оставив её на берегу.

– Джокер, – пожал плечами Штольман.