Текст книги "Тепло под сердцем (СИ)"

Автор книги: tarpusha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

====== Глава 1. Защитники ======

– Аня… Не спишь… – показавшись на пороге гостиной, Штольман тут же остановился в дверях.

– Добрый вечер, Яков, – поспешила к нему Анна.

– Я вечером выспалась и хотела тебя дождаться, а ты вот поздно. Что-то случилось?

На хмуром, закрытом лице мужа не отражалось ничего, и именно поэтому Анна насторожилась, ведь обычно он старался ограждать ее от полицейских забот и, возвращаясь со службы, тепло улыбался с порога.

– Нет, все в порядке, – голос Якова звучал слишком размеренно.

Вот тут Анна испугалась по-настоящему. Она последовала за Штольманом, который медленно шел, странно накреняясь на поворотах.

В спальне Яков, не замечая жены, уронил на пол саквояж. Что-то пробормотал, задвинул его под стол и, озираясь в поисках стакана, достал из ящика едва начатую плоскую бутылку.

– Яша, пожалуйста, не надо больше, – попросила Анна.

Она ласково отобрала спиртное, отставила его в сторону и помогла Якову снять пиджак. Пока муж, покачиваясь, переминался с ноги на ногу, развязала ему галстук и расстегнула пуговки темного жилета.

– Что случилось, Яков Платонович?

Рухнув на постель прямо в ботинках, Штольман невнятно выговорил: – Это… не для ангелов…

Он повернулся на бок и закрыл голову подушкой, очевидно не желая говорить на эту тему.

– Митя, – обратилась Анна к сопевшему у кровати малышу-призраку.

– Что у вас произошло?

Мальчишка шмыгнул носом. Покосившись на отца, он сказал, глядя в пол.

– Папа же не хочет говорить.

– Мужчины… – пробормотала Анна, стаскивая с мужа вычищенные прислугой с утра, но уже заляпанные грязью ботинки.

Девушка знала, что мальчик-призрак, ставший чете Штольманов названым сыном, слова не скажет без разрешения Якова, так сильна была его привязанность к отцу. Анна немного ревновала сына к мужу, но знала, что одной ей с призраком не справиться, а Яков легко нашел с ним общий язык, и, хотя не видел других духов, этого увидел почти сразу. Её мужчины вместе ходили на службу Штольмана в сыскном отделении полиции, и мальчишка помогал отцу, как мог. А мог он довольно много – паренек владел способностью перемещать предметы на расстоянии, а пули и удары были ему не страшны.

Основной заботой Якова при этом, как поняла Анна, было все ж таки удержание малыша подальше от грязных дел – Штольман считал, что негоже использовать его как полноценного полицейского с редкими способностями. Если же мальчишка начинал по-детски ныть, Яков просто приказывал ему оставаться дома, и Мите приходилось повиноваться. Кроме того, малыш был не в силах противиться зову Анны, когда она поддерживала решение мужа. На юного и способного хулигана наконец нашлась управа – чему была очень рада ангел-хранитель семьи Штольманов бабушка Ангелина.

Сейчас по подвижной мордашке призрака было видно, что и он потрясен чем-то увиденным в полиции. Анна вздохнула.

– Иди ко мне, сынок.

Митя с радостью забрался к ней на колени и прижался к груди.

– Тяжко было, малыш? Посиди дома несколько дней, ты же не обязан. Побудь со мной.

– Так и будет, – буркнул из-под подушки Штольман.

– Не останусь! – возмущенно взметнулся мальчишка.

– Я не маленький! Ну и что, что я видел ре…

– Дмитрий! – резкий окрик Якова остановил юного болтуна.

– Ой. Извини. Мам, я ничего не видел. Папа сказал, что тебя надо беречь, – Митя умильно улыбнулся.

– Ты девочка и беременная.

В который раз вздохнув, Анна улыбнулась на взрослые интонации призрака. Муж и названый сын оберегали ее наперебой, и Анне иногда шагу нельзя было сделать без того, чтобы они не шепнули или не сделали что-нибудь предупредительное.

– Я с вами, Штольманы, совсем разучусь по подвалам бегать, – грустно сказала она, и тут же услышала в ответ единогласное:

– А тебе и нельзя!

Она покачала головой. Сев рядом с Яковом и положив прохладные пальцы ему на висок, взворошила короткие вихры. Муж отбросил подушку и, как большой кот, потерся о ее ладонь затылком.

– Что, Яшенька?

– Еще так сделай...

…

Поставив на тумбочку рядом со спящим мужем бутылку минеральной воды, Анна вышла в гостиную и задумалась. Ей хотелось, чтобы Яков не уходил так глубоко в себя в трудных ситуациях, а позволил бы помочь, поддержать, хоть чуточку развеять его мрачное настроение. Но здесь Анна была бессильна. Её железный рыцарь принимал все беды на себя. Штольман по-настоящему был той каменной стеной, за которой Анна чувствовала себя в полной безопасности, но иногда… Да что себя обманывать – частенько девушке хотелось вернуть те страшноватые, но волнующие дни, когда она ввязывалась в расследования преступлений и могла не только помогать, но и сама решать загадки.

Сейчас же растущий в ней малыш заставлял то спать днем, то хандрить, то беспрерывно бегать в уборную. Да и осознала Анна свою ответственность перед малышом и мужем, чай не двадцать лет.

Доктор Милц в Затонске, наверное, разрешил бы Анне работать хотя бы первые месяцы, но уезжать от мужа она и помыслить не могла, а в Петербурге пойти на службу врачом не удалось.

– Из дворян? Образование в Париже? Сестрой пойдете? – такую реакцию получала девушка везде, где пыталась устроиться, даже не заикаясь о начале беременности.

Против работы медицинской сестрой на полный день возражал уже Штольман, зная, что это зачастую тяжелый труд, и с этим Анна, скрепя сердце, согласилась. Несколько дней в неделю по вечерам она служила сестрой милосердия в Мариинской больнице – дом на Малой Конюшенной был рядом, и Якову было удобно заезжать за женой из полицейского управления.

Размышления Анны, чем бы еще полезным заняться, пока не родится ребенок, были прерваны явлением духа.

Развязный молодой человек лет шестнадцати с ухмылкой прошелся по комнате руки в брюки, поцокал языком на старинный, позапрошлого века бронзовый подсвечник. Небрежно сплюнул на паркет.

– Здрасти, барышня. Богато живете. Муж, небось, старый хрыч, над златом чахнет?

Анна рассердилась. Обычно являвшиеся к ней духи или молча звали куда-то для возмездия, или смиренно просили о помощи. А тут…

– До свидания. Выход везде.

– Да полно обижаться, – широко осклабился юноша, – у меня у самого папаша такой. Ассигнаций хоть зад... Извиняюсь, хоть завались, а на репетиторов пожалел, когда меня из гимназии выперли.

– За хамство, полагаю?

– За вольнодумство!

Парень подошел к Анне ближе и изобразил поцелуй в щечку.

– Да вы красотка, просто ах! Жаль, я не знал вас раньше…

Перед лицом молодого человека из ниоткуда возник молоток и красноречиво постучал по лбу. Парень отшатнулся.

«Раньше бы вас Штольман папаше сдал. В мешке», – раздраженно подумала девушка, перехватывая молоток.

– Молодой человек, у вас дело, или так, лясы поточить?

Попятившись от настойчивого и успешного желания Анны выпихнуть его из комнаты, дух лишился бравады.

– Так я это… Барышня… Простите… – он прижал руку к груди.

– Мне бы маменьке помочь… Я единственный сын, и она убивается, мне аж плакать хочется. И себе в наказание ужасы египетские придумывает, что допустила. Она совсем молодая, еще мальца с папашей сделать сможет, ну, вместо меня. Подсобите? А папенька за вознаграждением не постоит…

На разъяренную гримасу Мити, уставившегося на гостя с угрозой, без улыбки смотреть было нельзя, да и юноша осознал, что может только просить. Анна смягчилась.

– Хотите, чтобы я узнала, как вы погибли, и рассказала вашей матери?

– Ну да. Причем так ей рассказать, чтоб и правда была, и чтоб не страшно. Пусть успокоится уже. Да и мне самому страсть как интересно. Шел, шел, и вот…

Парень знал, где он нашел свою смерть, но как именно, не помнил. Анна попыталась получить от него подробности, но дух не смог ничего показать. Еще раз взглянув на парня, выглядевшего уже просто мальчишкой, она решила помочь.

– Хорошо. Я схожу на это место. Позже.

…

Спустившись на первый этаж к дядюшке, Анна нашла того за ломберным столиком и спросила:

– Дядя, вы тут с Яков Платоновичем никакое горе не заливали случайно?

– Что, Аннет, – рассеянно помахав племяннице, осведомился Миронов, – благоверный на бровях явился? Привыкай. Мы, мужчины, такие…

– Да ну тебя. И вовсе не на бровях. Так не с тобой?

– Не сегодня, – сказал Петр, и быстро прикрыл рот ладонью.

– То есть нет!

– Ах вот как, – улыбнулась Анна. – Ладно же вам таиться, не дети вроде. Но я к тебе с другой просьбой. Ты мог бы, пожалуйста, завтра навестить со мной кладбище?

Миронов вздрогнул.

– Это как у Максаковых, когда все в воздух взлетело? Откуда Штольману пришлось тебя на руках выносить? Нет. И не проси. Твой полицейский с меня голову снимет и на кол водрузит.

– Ну дядя!

Петр Иванович категорически помотал головой. Ссориться с мужем племянницы ему действительно не хотелось.

– Не снимет, – Анна присела возле дядюшки, поцеловала его в щеку.

– Яков Платонович признателен тебе за этот дом, ты же нам половину подарил. И вообще Яков отходчивый.

– У-гу. Отходит меня своей гирей, а я потом отойду. После.

Миронов открыл карту и потер ладони, радуясь красивому раскладу.

– Кстати, Аннет, твой Штольман подарок не принял и за полдома мне заплатил, так что ты его благодарность не переоценивай.

Удивившись, Анна вспомнила, что Яков что-то такое ей говорил, но ей в тот момент было плохо и она просто не взяла в голову. Девушка перевернула следующую карту. Ею оказался червовый король.

– Ну вот, Аннет, – расплылся в улыбке Петр Иванович. – С ним и иди.

…

Анна проснулась, ощущая в теле знакомую тяжесть. В обрывках сна Яков прижимал ее к себе и был в ней, но сейчас лишь одеяло сбилось меж бедрами. Все тело пылало, грудь тянуло. Повернувшись на бок, Анна поняла, что муж давно уже не спит и пристально на нее смотрит. Когда глаза привыкли к слабому свету занимающейся зари, Анна различила, с какой жаждой глядит на нее Яков. В животе что-то сладко сжалось. Анна протянула руку и провела ладонью по плечу мужа, дотронулась пальцем до груди, проверяя, не снится ли ей это.

– Прости, что разбудил, – хрипло сказал Яков.

Глубоко вздохнув, Анна придвинулась ближе и скользнула губами по его щеке. Ощутила, как напряжен муж, как тяжело он дышит, и пробормотала:

– Яша… Я не хрустальная ваза. Ты давно уже можешь… Пожалуйста.

Глаза его сверкнули. Анна хотела сказать что-то еще, но в то же мгновение он накрыл ее рот своим. Когда долгий поцелуй закончился, она поняла, что рубашка её задрана на талию, панталоны сдернуты, а Штольман смотрит так, будто опасается сделать ей больно. Анна потянулась к нему снова и тут же тихо вскрикнула – так медленно, так нежно и одновременно так неукротимо вошел в нее Яков. В первую минуту она еще видела и чувствовала, как муж удерживает себя от резких движений, как замирает, давая ей привыкнуть, как капли его пота смешиваются с его поцелуями. Затем она просто потерялась в его руках. В его силе. В том, чему и названия не могла подобрать.

А Штольман пытался справиться с собой. Не ударить чреслами так, чтобы взорваться в сладостном забытьи. Не думать о себе и мучительном своем обете, который только что подошел к концу. Не навредить самой желанной на свете женщине, раскинувшейся сейчас перед ним и его именем на устах легко рушащей все благие намерения. Из последних сил Яков дождался её ласковой пульсирующей волны и позволил себе закончить. Тут же перекатился на спину, подтянул жену на себя и сцеловал слезы ее наслаждения.

– Аня, – он надолго замолчал, задыхаясь уже не от желания, а от переполняющей сердце любви.

– Спасибо, что ты со мной.

…

– Яков Платонович…

Штольман поднял голову от бумаг. В дверях кабинета стояла Анна – его Анна, в легком платье, которое с утра он видел в спальне, в серой с лентами шляпке. Ладони девушки лежали на едва заметном животике, глаза были опущены.

Встав из-за стола, Яков подошел к дверям, взял жену за руку, взглянул в глаза. Он вдруг явственно вспомнил, что случилось между ними утром, и осознал, что вполне готов продолжать. Прямо здесь, в кабинете, выделенном ему в сыскном отделении. В разгар рабочего дня, с полицейскими за дверью и в окружении следственных дел.

Штольман мысленно чертыхнулся на свою горячность. Анна не знала, чего стоило ему сохранять спокойствие в те первые недели после возвращения в Затонск, когда туманил голову даже ее силуэт на улицах, не говоря уже о тонких пальцах в его ладони. Девчонка, которую он сделал своей той давней зимней ночью, за годы его отсутствия стала ослепительно красивой женщиной. А сегодня, похоже, и той, которая осознает свою силу.

В глазах Анны было знание – не напоказ, не торжествующее, но то глубинное знание о своей власти над Штольманом, которое сметало с пути все надуманные им преграды.

Хотелось убрать с нежного виска выбившийся локон, дотронуться до пухлых губ и...

Штольман отпустил мягкую ладонь и спрятал руки в карманах.

– Яков, – ничуть не помогла жена, сделав полшага к нему и лукаво улыбаясь, – пожалуйста, съезди со мной на кладбище. С тобой все проще.

Высокая грудь касалась его пиджака, губы были в дюйме от его щеки. На Штольмана Анна не смотрела.

«Вот чертовка», – восхитился он и, кашлянув, спросил: – Духи?

– Дух, – согласилась Анна.

– Если ты не занят, конечно. Я еще утром хотела попросить, но… забыла… – она вновь подняла глаза, и вновь Якова пронзило яростное желание услышать томный стон ее удовольствия.

– Пап! Ну соглашайся же! Я тоже пойду! – завопил Митя, появившийся вместе с Анной. За утро он уже изрядно соскучился дома и сейчас втихаря рисовал надгробные крестики на бумагах Якова.

– Кладбище! Покойнички! Так интерр-ресно!

«Да-да, именно этого мне и не хватало», – Штольман еще делал вид, что сомневается.

– На кладбище. Где полно духов и призраков. Где обязательно какая-нибудь нечисть привяжется к тебе, Анечка, утробно завывая и что-то требуя.

Анна невозмутимо кивнула. Митя захихикал и стукнул себя в грудь: – А я маму защитю!

Яков с кривой улыбкой оглядел свое странное семейство.

– Анна Викторовна, потерпите десять минут. Мне надо распорядиться, – он потер подбородок, думая, кому из сыскных поручить визит к родственникам недавней жертвы.

Но жена уже упорхнула за порог, в который раз забыв в кабинете сумочку, и Штольман ухмыльнулся. Жизнь его с появлением Анны, а теперь еще и юного призрака, уже никогда не станет прежней.

====== Глава 2. На кладбище ======

По дороге на Васильевский остров, где располагалось Смоленское кладбище, Анна решилась еще раз поговорить с мужем о важном. Когда утром он уехал в управление, Анна осталась в постели и не заметила, как заснула, а проснувшись, поняла, что дрожит от обиды. Обиды за Штольмана.

Сейчас Анна взглянула на него, сидящего рядом в закрытом экипаже, и без обиняков спросила:

– Скажи, за что ты попал в тюрьму? Тогда ещё, после того, как исчез из Затонска?

Он чуть заметно нахмурился. Посмотрел в окно. Не найдя в блеклых облаках причины молчать, взял Анну за руку и нейтральным голосом, в котором вовсе не было эмоций, произнес:

– Милая. Я давал обязательство о неразглашении. Я не могу его нарушить.

Припомнив так разочаровавшее её в Затонске молчание Штольмана, Анна расстроилась из-за своей тогдашней слепоты.

– Яшенька, прости, что сердилась на тебя из-за...

– Сердись на меня почаще, – он поцеловал ее в уголок губ.

– Мне так нравится, когда ты потом просишь прощения.

– Ах ты притворщик! – обомлела Анна, почти забыв, о чем хотела говорить.

Со смехом отбиваясь от нахальных рук, неожиданно оказавшихся на ее бедрах, она стучала по широкой груди кулачками и приговаривала:

– Нравится ему! И что, я ни разу не была права? Яков Штольман? Ни разу?

– Разумеется, были, Анна Викторовна, – улыбался он.

– Вот нынче утром. Как сейчас помню, – задумчиво прижал он жену к себе, да так, что Анна пискнула.

– Подходите вы ко мне, такая красивая, вся в морской пене, и говорите: «Яков Платонович, положите, пожалуйста, сюда вашу руку…» И ладонь к сердцу прижимаете.

Хохоча, она вырвалась из его рук и благочинно уселась рядом.

– Яша, я серьезно. Выслушай.

Она поделилась своим утренним сном, в котором Штольмана сперва обвиняли в измене хмурые мужчины с государственными лицами, а затем один из них, в другой обстановке и потеряв тот давний апломб, бормотал что-то о досадной ошибке и «ну, вы понимаете, этого нельзя допустить…»

Заметив странное выражение в глазах мужа, Анна помедлила.

– Извини, если зря напоминаю. Я не все там поняла.

– Продолжай.

Она продолжила.

– Мне кажется, тебя обвинили по навету того мерзкого Увакова. А потом что-то случилось с ним, а вернее, с его покровителями, обман вскрылся, и ты был освобожден. Это значит, что не только я знаю, что тебя держали в заточении напрасно? Что обвинения с тебя сняты? Но тебе нельзя об этом говорить, иначе кто-то важный будет скомпрометирован?

Коротко качнув головой, Штольман заговорил горячо и быстро: – Аня, умоляю, не рассказывай своих снов никому, кроме меня. Твоя способность видеть духов – не секрет в Петербурге, и ты помнишь, каким способом охранка хотела привлечь тебя к работе. Служа в полиции, я могу тебя защитить. Но твои сны еще опаснее, и бог знает, кто захочет ими воспользоваться.

Он сжал пальцы жены. На лице его читалось сильное волнение.

– Обещай мне.

Анна поняла, что сон её был близок к правде. И что во взгляде Штольмана была не боль от несправедливости, но страх за неё, Анну. Она кивнула.

– Хорошо. Только тебе.

…

На Троицкой дорожке она попросила Якова подождать недалеко от часовенки блаженной Ксении Петербуржской, подошла ближе к деревянным стенам и неслышно помолилась о здоровье мужа.

«Матушка Ксения, кашляет мой любимый сильно, помоги ему, прошу. Не слушает моих просьб, не обращает на себя внимания, а он самый лучший на свете. Он преступников ловит, а кого и на верную дорогу возвращает. Он нужен этому миру».

Анна перекрестилась, взглянула на маковку часовни и вздохнула.

Штольман, которого так и преследовали приступы кашля, действительно не собирался ходить по врачам. Как-то после венчания Яков рассказал жене, что несколько месяцев провел во вполне приличном месте заключения – на втором этаже Трубецкого бастиона, где стены даже зимой прогревались солнцем, а сырости не было. Анна послушала эти сказки, но вслух сомневаться не стала, да и знала, что Яков не врет. Лишь опускает какие-то важные подробности. Она смирилась с закрытым характером мужа, но с его отношением к своему здоровью смириться не могла. И что делать, тоже не знала.

У выхода на Ксенинскую дорожку её дернула за подол побирушка, и Анна положила мелочь в подставленную ладонь. Нищенка широко улыбнулась щербатым ртом.

– Возьми, девочка, – она протянула тряпичный узелок.

– Завари красивому. Пусть чайку из твоих рук попьет. Не сомневайся, я сама собирала, да вот и матушка тебе советует…

Ошеломленная Анна приняла узелок, поблагодарила нищенку и блаженную Ксению, и ощутила тонкий, знакомый с детства аромат цветков липы, напомнивший об уютных вечерах в Затонске.

…

– Дионисий … эээ…

– Вениаминович Летягин, – улыбаясь, подсказал наследнику круглолицый мужчина в черном свитере.

– Можно просто Денис, мы же с вами одного возраста.

Мужчина чуть за тридцать хмыкнул, смахнул пылинку со строгого костюма и кивнул.

– Денис Вениаминович, а как я смогу убедиться в том, что вы… Как бы это сказать…

– Вас не обманываю? Разумеется, в нашем деле и шарлатаны бывают. Спиритизм нынче в моде. Но я расскажу вам, во что был одет ваш батюшка, как он умер. И конечно, что для вас самое важное, спрошу, у кого хранится завещание.

Круглолицый Денис сидел в своей конторе напротив будущего клиента и был сама уверенность и спокойствие.

– Тело господина Крюкова ведь вскоре привезут из Москвы? Если пожелаете, мы можем встретиться на прощании с ним.

– Да, именно завещание, – молодой Крюков заволновался.

– Мы с маменькой всех уж известили, но найти его адвоката не смогли. У нас давнее завещание есть, но батюшка после этого уехал, а вдруг теперь явится какая-нибудь молодуха, предъявит права на имение. Значит, договорились – на прощании.

Летягин пожал руку наследнику.

– Буду рад услужить. А сейчас простите, спешу…

…

Проходя мимо скорбящего ангела, окутанного зеленью кленов, Анна вдруг запнулась.

– Яша, а когда я… Ну может же такое быть, вдруг… Ты…

Мгновенно развернув жену к себе, Яков прижал ее к груди.

– Аня, когда ты родишь дочек, боюсь, я не буду для них авторитетом.

Штольман не задумывался еще ни о каких дочерях, но Анну нужно было срочно отвлечь от мыслей о смерти и захоронении.

– Старшая будет спрашивать о призраках – папа, кто это? А я буду лепетать, мол, Вера Яковлевна, не знаю таких, маму спроси.

– Вера Яковлевна? – изумилась Анна. – Дочки? Это что, ты мне будущее предсказываешь?

Он серьезно кивнул, но в глазах плясали бесенята.

– Три. Еще Надежда и Любовь. Хотя Митя еще мальчишек хотел, но он один пятерых стоит.

– Девчонки! – фыркнул Митя, влезая между родителями. – Не, мне еще двух братиков!

Улыбаясь, Анна обернулась и вздрогнула. В кирзовых сапогах, длинном плаще и низко опущенном капюшоне по тропинке шел человек, почему-то не оставляя следов на влажной от утреннего дождя земле. Анна вскрикнула и уткнулась обратно в теплые объятия.

Яков терпеливо ждал, пока жена успокаивалась, а сын бегал вокруг пустого, на взгляд Штольмана, места и дергал что-то в воздухе.

– Митя, что там?

– Тетя. А-а-а-а!

Опрометью кинувшись к родителям, малыш спрятался за Якова.

– Пап… Она без лица…

«Так я и знал», – Яков взглянул на бледное лицо Анны.

– Милая, пойдем отсюда. Тебе нельзя быть в таких местах.

– Нет, нет, я этому бывшему гимназисту обещала. А женщина уже ушла.

Анна вдохнула родной запах и, держась за локоть мужа, шагнула вперед. Еще в экипаже она рассказала Якову о мальчишке Андроне, дух которого утром обнаружил себя в свежевырытой могиле и не понимал, как там оказался.

– Он сказал, что гулял тут с приятелями, а потом не помнит ничего. Нам на Миклашевскую дорожку, кажется, вон там налево.

Анна старалась не смотреть по сторонам, но вокруг было красиво – белокаменные ангелы навевали умиротворение, тонкие осины еле слышно шептали о чем-то своем, посаженные заботливыми руками примулы и незабудки источали сладкий запах лета.

– Мам, а что это за тетя была? Как она ходит, глазок ведь нет? – юный призрак, испугавшись женщины в плаще, все-таки очень хотел знать, куда делось ее лицо.

– Не знаю, сынок. Тут много странного, держись к нам поближе.

…

– Это случилось здесь? – обратилась Анна к вызванному только что духу подростка.

Юноша кивнул и грустно взглянул на свое последнее пристанище. Прямоугольная яма в земле была тщательно обложена по краям камнями, на дне было натоптано.

Штольман осмотрел место гибели парня и следы сапог вокруг, нагнулся, растер землю между пальцев.

– Ничего уже не восстановишь, Аня. Видимо, когда тело поднимали, все затоптали. Я зайду позже в местный участок, спрошу, что обнаружили.

Анна сосредоточилась. Каким-то образом, не понимая природы своего воздействия, она могла не только спрашивать духов и получать ответы, но и добиваться от них смутной картины убийства.

«Дух Андрона, покажи, что здесь произошло!»

Внезапно ноги Анны понесли ее к краю ямы. Стайка мальчишек возраста Андрона пронеслась мимо с громкими криками, кто-то сильно толкнул ее в плечо, и Анна начала падать. Готовый ко всему Штольман отбросил трость и успел спрыгнуть на дно раньше, подхватив жену и не позволив ей удариться головой о камни.

Открыв глаза, Анна поняла, что Яков держит ее на руках.

– Анечка… – он с тревогой вглядывался в ее лицо. – Все нормально?

«Как тебя удержать от всего этого, милая? Ведь по краю ходишь. А если бы без меня решилась поехать?»

– Мама! Мама! – пищал не менее взволнованный Митя.

Анна встала на ноги и с опаской глянула на гранитные булыжники с острыми краями.

– Да-да. Все хорошо. Спасибо, что поймал.

Сжав челюсти и ничего не ответив, Штольман выбрался из могилы и вытянул за руку жену.

– Андрона кто-то толкнул, – наверху сказала она.

– Вот так, сзади. Там было несколько мальчиков, кто в гимназической форме, кто так. Все гомонили и смеялись. Но я не поняла, кто. Значит, это случайность?

Незаметно подобравшись, на бровке рядом со Штольманами вдруг оказался пожилой мужичок в заляпанной землей одежде и с лопатой. Анна поежилась, а мужичок раскатисто заговорил:

– А с чего интересуетесь? Для своих подыскиваете? Эту заняли уже, седня приедут. Я вам незадорого подалее выкопаю, а через Парфеныча если заказывать будете, оберет… Да тут и место плохое, надысь пацан грохнулся. Хотя что им, покойничкам-то…

– Любезный, я из полиции, – Штольман оттеснил говорливого мужика от жены.

– Как зовут? Кем служите?

– Копалыч я. Им и служу. И эту яму я делал, вон, камнями обложил, чтобы не осыпалась, землица-то мягкая.

– Что про погибшего парнишку знаете?

Копалыч почесал в затылке, сдвинув годами замусоленную, неподходящую для теплого дня вязаную шапку

– Да почитай ничего. Я утром пришел, он тут валяется, вроде как виском о край грохнулся. Ну я Парфеныча позвал, тот пристава.

– Раньше его здесь видели?

– Да кто их разберет, мальков этих. Часто здесь бегают, а он, не он, слаб я уже глазами. У них же одна дурь в башке – то через могилы прыгают, то на слабо играют. Этот, мож, в полночь пошел, поджилки тряслись, вот и сковырнулся не глядючи.

…

На обратном пути Анна вдруг заметила, как из-за памятника с опершейся на чашу женщиной вынырнула крохотная девчушка лет пяти и с сосредоточенным видом побрела по некошеной траве.

– Девочка, – окликнула ее Анна, – ты не заблудилась?

Малышка, не оглядываясь, пошла быстрее. Фарфоровая кукла в ее руке тащилась по земле, задевая высокие стебли. За большим надгробием в человеческий рост девочка исчезла.

– Я сейчас, – бросила Анна мужу и побежала к надгробию. Завернула за него. И тут же громко вскрикнула.

Штольман кинулся вслед. За каменной плитой никого не было.

– Митя, где мама? – спросил он призрака.

– Там… – тоже озадаченный исчезновением мамы из вида, малыш показал направление.

Сделав три шага вперед, Яков съехал по мягкой земле в изъеденные временем остатки чьей-то усыпальницы, прикрытые побегами разросшихся молодых кленов. Анна стояла на коленях перед фарфоровой куколкой, ощупывала ее и что-то шептала.

– Аня! – Штольман проглотил просящееся на язык ругательство.

– Девочка… Она же только что была, вот куклу оставила, – Анна недоуменно осмотрелась.

– Ты не видел, как она убегала?

Яков протянул руку и помог жене пройти по обломкам разрушенного склепа.

– Анна Викторовна, я с вашими призраками с ума сойду. Не было тут никакой девочки.

…

В стороне от дорожки группа хорошо одетых людей провожала кого-то в последний путь, слышались женские причитания и бормотание батюшки. Анна обратила внимание, что поодаль от могилы столпилось несколько духов. Завидев ее заинтересованный взгляд, они вдруг все вместе стронулись с места и поплыли к ней.

Митя растерянно глянул на мать. Та остановилась.

Мужчина лет тридцати с круглым, добродушным лицом, стоявший за рыдающей над гробом женщиной, проследил взгляд Анны. Удивление на лице Летягина было мимолетным и осталось никем незамеченным.

Впереди всех к Анне шествовал согбенный дух в одежде священника и с глубокими старческими морщинами на лице. На полшага за ним, по земной привычке поддерживая под локти, следовали два духа, выглядевших чуть младше. Старик выкрикнул:

– Изыди, бесовское отродье! Негоже девам вторгаться в горний мир, не по-людски это! Прочь! Сыновья, помогите прогнать эту ведьму!

Вся толпа духов, среди которых, как рассмотрела Анна, были только мужчины, начала угрожающе надвигаться на нее. Она попробовала было отогнать их силой своего дара, но ничего не выходило. Призраки шагнули ближе. Их злые лица были уже на расстоянии вытянутой руки.

Взлетев в воздух, Митя падающей с небес горгульей кинулся на старика. Анна попятилась.

Стоявший за спиной жены Яков не видел никакой опасности, но по движениям Анны и сына понимал, что им угрожают.

– Пошли все вон отсюда! – сжав в кулаке трость, рявкнул Штольман.

Сейчас он с радостью собрал бы всех призраков кладбища и отправил к праотцам.

– Митя, что здесь творится?

К удивлению Анны, духи будто почуяли гнев Штольмана и отступили. Она приложила палец к губам, прося сына молчать – не хотелось ей вновь пугать Якова и создавать себе сложности.

– Э… Ничего, пап. Показалось… – Митя не привык утаивать что-то от отца, но маму он тоже любил.

Штольман заиграл желваками.

– Дмитрий, быстро сюда.

– Анна Викторовна. Обернитесь ко мне, пожалуйста.

В голосе его был металл.

Сын повиновался почти мгновенно. Анна, чуть помедлив, развернулась и с опаской взглянула на рассерженного мужа.

– Яша, уже все в порядке…

Уставившись на юного призрака, Штольман произнес:

– Еще раз мне соврешь, Дмитрий, будешь сидеть дома до морковкина заговенья.

К жене он сделал шаг и, склонившись над ухом, прошептал: – К тебе это тоже относится, Аня. Даже не пытайся меня обманывать.

Анна покраснела.

– Я просто…

– Я понял, что ты хотела, чтобы я не волновался, – Штольман немного смягчился, но все равно от его голоса у Анны захолонуло в животе.

– Ради тебя, милая, я в ад спущусь, так и передай своим духам. Но будет гораздо лучше, если ты не будешь скрывать, что тебе грозит. Иначе…

Яков выпрямился, не отрывая от Анны абсолютно серьезного взгляда.

– Пап, – ластился сын, подсовываясь под руку, – я так больше не буду. Ты не сердишься?

– Нет, Митя. Беги к экипажу, только лошадь не пугай.

– Анна Викторовна?

Знала Анна, что муж пальцем ее не тронет. И дома не станет запирать, хотя… Тут она заколебалась, уж больно грозным выглядел ее любимый полицейский.

«Ладно, ну пусть в спальне меня закроет… Тогда я Митю попрошу ключ найти или через окно выберусь. Нет, малыша не надо втягивать, нечестно. А потом Яков все равно меня поймает, и что сделает? Может, проверить? Или нет…» – не додумав, девушка решила, что перечить Штольману в вопросах безопасности не стоит, это и так было его пунктиком уже много лет.

Она смотрела на строгие, будто высеченные из камня черты милого и не понимала, как могла оставаться вдали так долго. Как могла убегать от его надежных рук, горячих поцелуев. Не верить его глазам, в которых сейчас был не только вопрос.

Она пробормотала:

– Яша, там призраки были, несколько, но они уже ушли. Как будто тебя испугались. А тебе сейчас на службу обязательно надо? Можешь немного позже?

– Зачем?

Она прижалась к нему всем телом и ощутила, как вздрогнул муж от пробежавшего меж ними огня.

– Проводи меня до дома. Пожалуйста.

Яков взглянул на ее раскрасневшиеся щеки. На приоткрытые губы. На ложбинку, видневшуюся в вырезе синего платья. Обвел глазами кладбище и решил, что вон за тем дальним постаментом место вполне укромное.