Текст книги "Тепло под сердцем (СИ)"

Автор книги: tarpusha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

«Совсем разум потерял, Штольман. Домой, да. Немедленно».

====== Глава 3. В рот компот ======

В этой части Сенного рынка, далекой от торговых рядов, пахло сгнившими фруктами и зеленью. Поднявшись с кучи увядших цветов, Яков отряхнул брюки.

– Уносите, – кивнул он мрачным полицейским, бросил взгляд на узкий проход и вдруг увидел за спиной унтер-офицера, преграждавшего дорогу посторонним, свою жену.

– Захаров! – рявкнул Штольман.

– Не пускать!

Он поспешил к Анне, мягко отвел в сторону, не позволяя рассмотреть жертву, и сказал:

– Добрый день, Аня. Как ты меня нашла?

– В управлении спросила, – на нежном лице жены было легкое любопытство.

«Взгрею болтуна. Говорил же о местах выезда никому, кроме начальства, не сообщать», – рассердился Штольман на дежурного в управлении полиции.

– Что-то срочное?

– Ты просил предупреждать, если я еду не в больницу. Вот, вспомнила, что надо заехать к Крутицким, родителям этого бывшего гимназиста. Я ему обещала.

Яков вытащил брегет, прикинул, сколько у него есть времени, и подхватил жену под локоть.

– Поехали вместе. А где наш нахаленок? Я ему сказал за мной пару дней не ходить, но и с тобой что-то не вижу. Обиделся?

– Митя бабушке Геле отправился помочь, куда-то в Европу. Такой гордый был, сказал, что без него бабушка не справляется.

– На поезде?

Анна улыбнулась.

– На ковре-самолете.

…

Визит к супругам Крутицким закончился обмороком Анны. Девушка уже сообщила печальным родителям Андрона, что тот погиб в результате несчастного случая и мучений не испытывал, шепнула на ухо женщине последнее пожелание ее сына о «новом мальце» и уже собиралась уходить. Как тут ее тронул за рукав другой мальчик. Гораздо младше.

Штольман успел подхватить оседающую на пол жену, вынес на воздух и сел на ближайшую скамейку.

– Что случилось? – спросил он, когда Анна очнулась.

– Душно было? Тошнит? Милая, не молчи!

Анна взглянула на его встревоженное лицо.

– Дух.

– Я все-таки научусь их разгонять, – буркнул Штольман. – Вот же привыкли, чуть что – к тебе. Несамостоятельные какие духи пошли.

– Это мальчик. Как… Как Митя. Оборванный только.

«Ч-черт. Наверняка пацан с рынка. Хорошо хоть, не первая жертва», – Яков прекрасно помнил, как на месте преступления, где нашли мальчика из богатой семьи, даже у служак старой закалки позеленели лица, а городовых помладше просто рвало.

– Анечка, прошу – не занимайся им. Мы расследуем его дело в рамках стандартных процедур. Если захочешь, я тебе все потом расскажу.

– Точно не надо помочь? – расспрашивать мальчугана, как он умер, Анне не хотелось, но ради справедливости она могла отставить в сторону излишнюю чувствительность.

– Точно. А сейчас я отвезу тебя домой, и пожалуйста, сегодня больше никуда не выходи.

…

В кабинете с видом на Адмиралтейскую набережную Штольман смотрел на портрет императора и вновь думал о детях. Тех, из-за которых его вызвали к градоначальнику, по иронии судьбы звавшемуся так же, как полицмейстер Трегубов.

Николай Васильевич Клейгельс, из остзейских дворян, в частности поэтому благоволивший ко Штольману, сейчас гневно смотрел на следователя по особо важным поручениям.

– Яков Платонович! Что творится в городе? Деток убивают, граждане негодуют. Писаки оживились и сочиняют небылицы о страшных обрядах. Есть что-то о маньяке?

– Пока нет, Николай Васильевич. Работаем.

– Сыскные участвуют?

– Так точно, – кивнул Иван Лущилин, руководитель сыскного отдела полиции, где числился и фактически работал Штольман.

– Все полевые агенты осведомлены о важности этого дела, анализируют слухи, допрашивают осведомителей. Пока ничего.

Распушив седые бакенбарды, Клейгельс взглянул в окно, где шумели тополя.

– Привлеките к поискам госпожу Штольман. Я не больно-то верю во всю эту мистику, но тут я бы и к бабке пошел.

– Нет, – твердо сказал Яков, проглотив «бабку».

– Моя жена беременна. При вызове жертв она столкнется с их внешним видом. Это неприемлемо.

Лущилин бросил взгляд на упрямое выражение лица Штольмана и вздохнул. Характер ершистого следователя не позволял обращаться с ним, как с обычным подчиненным, и, пару раз поспорив, Лущилин просто смирился, хотя никто ни мог бы назвать его тряпкой. А все потому, что коллежский советник, перешедший из секретного отделения, за короткое время успел закрыть старое, никому не поддающееся дело и с успехом решал новые. Кроме того, сам градоначальник иногда напрямую обращался к Штольману, посылая в известном направлении внутреннюю субординацию полиции.

– На ваше усмотрение. Но жду скорейших результатов! Свободны, господа полицейские, – прервал размышления Лущилина Клейгельс.

Сыщики вышли из приемной губернатора и обменялись взглядами.

– Иван Дмитриевич, некоторое сходство у жертв есть. Обоим мальчикам лет по 6-7. Внучатый племянник советника Гусинского, из-за которого и начался ажиотаж в прессе, убежал от бонны. Второй будто на помойке рос, поэтому мог быть и старше. Родственников ищем, нищие с рынка его не признают, – сообщил Штольман о последних новостях по делу.

– Ничего хорошего, – покачал головой Лущилин.

– Ладно, как я и сказал, берите всех, кого хотите. Кстати, как вы умудрились новенького Захарова из секретного отдела умыкнуть? Савченко мне всю плешь проел.

Штольман пожал плечами.

– Обменял. На паренька, которого вы мне в помощь выделили, потому что помощи от него как от… Савченко сам на него согласился, ради старшего брата, товарища министра финансов. Это он теперь вид делает.

– Вот же старый интриган, – Лущилин хмыкнул.

Он был поражен, как быстро Штольман понял, что помощника ему выделили по остаточному принципу, и как организовал замену, позаботившись о себе сам.

– Я в управление – вы со мной?

– Нет, если позволите. Поеду на Петербургскую сторону. Есть один след, – распрощался Штольман.

В Петровском парке две недели назад также нашли мертвого ребенка, и Яков надеялся, что будут фотографии. Хотя любоваться там, разумеется, было нечем.

…

Отец Савелий грозно свел брови, но гримаса эта не произвела на собеседника особого впечатления.

– Да ладно, еще найдем, – пробормотал мужчина, часто моргая. Фигура священника перед ним то и дело расплывалась в воздухе.

– Я помню – надо, чтобы был сам по себе, много страдал, что-то умел. Что именно умел-то?

Голос в его голове ударил молотом, и мужчина поморщился.

– Ищи, смерд, да возвысишься после кончины своей! Ибо сказано было – одинокий отрок, умеющий много, познавший горе и тлен, возродит тех, кто верит!

Тут отец Савелий лукавил, ибо в недавно услышанном пророчестве не было ничего про новых желающих. Честно сказать, некоторые слова он вовсе не расслышал, восстановив по смыслу.

– И Господь не подсказывает тупым.

– Не надо оскорблений, отче. А про кончину я уже вам говорил. Не надо мне ваших возвышений, моя жизнь и так хороша, – мужчина не верил в переселение душ.

У призрачного отца Савелия были свои причины искать возрождения, и мужчина их анализировать не желал. Надо мальчишек – пожалуйста. Убивать он не любил, но ему и не пришлось. Знакомый придурок с горой мышц и зачаточным интеллектом прекрасно справлялся с этим грязным делом, если точно указать ему время и место.

А Савелий знал – не зря он услышал глас небес. Не зря несколько лет собирал вокруг себя ушедших из земного мира сыновей и тех мужчин, в ком признавал соратников, кто не растворился в небытии. Кто верил. Не зря нашел этого мерзавца, который мог его слышать, и руки которого были по локоть в крови.

– Воля твоя, смерд. Но если не найдешь искомого, я перестану тебе помогать.

Вот это было уже существенно. Мужчина нехотя кивнул.

– Ищу, отче.

…

У дверей дома на Малой Конюшенной Яков постарался выбросить из головы все расследования и смерти, и сегодня ему это удалось. Поднявшись по лестнице и отметив, что сын не кидается встречать его с веселым уханьем, прошелся по комнатам. Анна, читающая в гостиной книгу под лампой, выглядела здоровой и отдохнувшей.

– Аня, ты как себя чувствуешь?

Убедившись, что обморок жены прошел без последствий, Яков поинтересовался:

– Когда наш юный волшебник собирался вернуться?

– Митя появился и опять ускакал до завтра. Сказал, что был на Смоленском кладбище и нашел ту девочку, помнишь, с фарфоровой куклой. Что еще к ней пойдет. А потом вновь к бабушке.

Штольман потер подбородок.

– Девочку тоже удочерять придется?

– Нет, – засмеялась Анна. – Митя говорит, влюбился и выйдет за нее замуж.

– Все равно родственница. Ох уж мне эти ваши духи…

– Не волнуйся, Яков, у малышей это обычное дело – я в семь лет собиралась выйти за Ваню Шум...

Не успев договорить, Анна взвизгнула. Штольман в каком-то немыслимом пируэте поднял ее в воздух, уложил на диван и склонился, опираясь с двух сторон руками.

– Повторите-ка, Анна Викторовна. За кого? Принимается только правильный ответ.

Смеясь, Анна потянула за галстук, развязала его и, вытащив серую ленту, отбросила в сторону. Расстегнула жилет. Вздохнула, ощутив, как восхитительно пахнет нависший над ней муж.

– Точно, все было по-другому. Маменька, говорила я, там в Петербурге есть такой повеса, зовут Яшей. Вот он меня ждет не дождется, хотя думает, что свободен, – Анна сосредоточенно провела пальцем по рубашке, поддевая каждую пуговицу.

– Почти верно.

Штольман кивнул.

– Ждал, но дождался. Пиджак снимать?

Улыбка на его лице была так широка, что Анна зарделась.

– Да ну тебя, – она спустила ноги с дивана и попыталась было встать, но была cхвачена и посажена на колени.

– Анечка, – он ласково поцеловал ее в шею, – иногда я хочу быть с тобой так сильно, что сам себя боюсь. Но ты носишь нашего ребенка, и я буду терпелив.

Едва не закатив глаза от осторожности Штольмана, Анна благонравно произнесла: – Конечно, Яков Платонович, в моем положении… Я думаю, стоит подождать несколько дней.

На лице Якова отразилось такое явственное разочарование, что она едва не прыснула. В голове ее созрел веселый план мести за поддразнивание.

Глядя вслед жене, выходящей из гостиной, Штольман закинул руки за голову.

«Дошутился. Но ничего, не привыкать. Увидим, кто первый попросит».

…

Митя жизнерадостным козликом скакал вокруг девочки, хмуро назвавшейся Литой. Он только сейчас вспомнил, как давно не общался со сверстниками, и радовался выпавшей возможности.

– Лита, давай сходим к заливу, куколку покатаем? Я тебе плотик сделаю!

Малышка фыркнула.

– Не хочу. И я не Лита. Я Лита, не понимаешь, что ли?

– Теперь понял, ты Рита. Покажешь склепы? А скелеты тут есть? Я вчера в один мавзолей залез, там страшненько было! Но я вовсе не боялся!

– Скушно.

Девчонка дернула к себе куклу, и Митя восхитился, как такая кроха постоянно таскала за собой тяжелую игрушку. Он галантно поднял куклу повыше. Так, как он, девочка предметами управлять не умела, и слушалась ее только любимая с детства кукла.

– Рита, а что за дядьки тут собираются, у них еще главный старый такой, в черной сутане? Они как мы, неживые, я тоже вчера видел.

Рита неожиданно исчезла, и призрак растерялся, но тут же из-за камня, спрятавшегося в высокой траве, донесся трагический шепот:

– Ты, Митя, к ним не ходи. Они стлашные. Меня они гонят, им девчонки не нужны. А ты мальчик. Вдруг ты им понлавишься. Но они не плосто зовут… Я такое видела…

– Хха! Я никого не боюсь! У меня папа знаешь кто? А мама вообще…

…

В ванной комнате перед отходом ко сну Анна умылась, убрала волосы. Когда в коридоре раздались знакомые шаги, вышла из двери, столкнувшись со Штольманом. Ойкнула, прижалась к косяку, а затем быстро проскользнула мимо, но Яков проводил ее ладонью и точно понял, что под тканью домашнего платья была только его юная возлюбленная жена.

Когда Штольман вернулся в спальню, Анна неторопливо развязывала пояс. Затем, отвернувшись к стене, по одной расстегнула пуговки, спустила платье с плеч, выпростала из рукавов руки. Делала все как обычно, только чуть медленнее, и чувствовала, как взгляд Якова скользит вслед за тканью по обнаженной коже. Зашла за ширму и улыбнулась, услышав его раздосадованный вздох.

По звуку скрипнувшей кровати Анна поняла, что муж лег. Разделась полностью. И, небрежно держа перед собой простыню, легла сама, укрывшись.

– Анечка, – выговорил Штольман.

– Да?

– А ты… Почему…

– Жарко сегодня, – она поцеловала Якова в щеку.

– Спокойной ночи.

Отвернувшись на бок и подставив взгляду мужа крутое бедро под слоем тонкой ткани, Анна поерзала. И зажмурилась в предвкушении.

Широкая ладонь легла на ее попку. Томительно медленно собрав пальцами ткань, Яков задрал простыню, и кожа Анны мгновенно покрылась мурашками. Обжигая, ладонь прошлась по бедру. Огладила обнаженные ягодицы. Анна вздрогнула от сполоха желания и стиснула зубы, стараясь не застонать. Пробравшись в складку меж бедрами, Штольман ощутил на пальцах влагу. Поднес их к губам Анны. Почувствовал, как берет она его пальцы в рот и едва не кончил в сладкой муке без единого движения чреслами.

Продышавшись, Штольман смог собрать волю в кулак.

– Спокойной ночи, милая, – Яков поцеловал жену в затылок и отодвинулся.

Она что-то недовольно пробормотала, лишившись объятий, и Штольман улыбнулся. Лукавство своей красавицы он видел насквозь, но сердиться на нее не мог.

– Прости, иначе я не смогу заснуть и тебе буду мешать.

Пытаясь отрешиться от знания, что жена лежит рядом обнаженной, он смотрел в окно и удивлялся сам себе. Его медовый месяц превратился в два, затем в три, а он жаждал обладать этой женщиной ничуть не меньше, чем в тот далекий первый раз.

…

Франтовато одетый мужчина сидел на крыше и любовался серыми сумерками, которые романтики называли белыми ночами. Ночь была как ночь, тусклая, как это часто бывает в Петербурге, ветреная. С крыши был видны двор-колодец, пушистые тополя и ажурная решетка ворот, а дальше – тихая набережная Мойки и громада Исаакиевского собора. Мужчина вытащил из нагрудного кармана сигару, понюхал ее и положил обратно. Курить расхотелось. Захотелось подойти к низенькой оградке и почувствовать в ногах легкий и сладкий страх падения.

При виде гостьи, появившейся из-за железной двери, он встал.

– Добрый вечер, Оленька, – даже на крыше мужчина не забыл про этикет, склонившись к руке девушки.

– Рад приветствовать в этом уютном уголке.

Тоненькая, как тростинка, девушка нежно улыбнулась.

– Как тут красиво! Я подойду к краю… Здесь же не опасно?

Мужчина галантно подал руку и вместе они подошли к оградке.

– А что там? – указала девушка куда-то во двор.

– Где?

Оленька неловко повернулась, и мужчина с коротким, захлебнувшимся криком полетел с высоты четырех этажей на утоптанный пятачок двора. Быстро глянув на распростертое внизу тело и осмотревшись, не видел ли кто, девушка неслышно пробежала по крыше, ловко забралась на примыкавшую стену соседнего дома и исчезла в столпотворении печных труб.

…

Темные тени в полуразрушенном склепе собрались у входа. На каменной плите под лунным светом была видна странная надпись:

«…один… маль… оре… родит… ро… ко…»

Некоторые части слов стерлись от времени, многие слова – пропущены целиком. Собравшиеся у камня духи оживленно переговаривались, пытаясь угадать смысл фразы.

– Сыновья мои, – проникновенно возвестил Савелий рокочущим басом, – поблагодарим Господа нашего за подтверждение пророчества. Брат Давид обнаружил эту надпись, а я слышал. Слышал! Одинокий отрок, познавший горе и тлен, возродит тех, кто верит!

Духи забормотали: – Да, точно! Отец наш все знает! Давид, ты молодец!

– Неужели мы взаправду сможем возродиться? – спросил юный Давид, пытавшийся разглядеть стершиеся слова. – А последние буквы, они о чем, отец Савелий?

Предводитель кладбищенских призраков нахмурился и ткнул скрюченным пальцем в юношу.

– Не сомневаться, сын мой! Верить!

Давид задрожал от страха, ведь бывший священник умел рассеивать неугодных духов, избавляя от них горний мир. Юноша попятился и незаметно скрылся за сподвижниками, осеняя себя крестным знамением и моля Господа о прощении за дерзость.

Подсматривавший из-за угла Митя подождал, пока призраки выберутся из склепа, отыскал ржавый гвоздь и, ухмыляясь, доцарапал «в рот компот» вокруг последних букв.

– Я отчаянна башка,

Не хожу без камешка, Кого хочешь разобижу И пошлю по матушке!

Отец Савелий прислушался к доносившемуся из склепа хихиканью.

– Ну-ка, ну-ка… Кто же это посмел над пророчеством насмехаться? Сыновья, за мной.

И вплыл обратно.

====== Глава 4. Мелкий бес ======

Мальчик стоял перед ней, отвернувшись, худенькая его спина содрогалась в рыданиях. Анна позвала духа, но ничего не произошло. Призрак остался на месте.

– Иди ко мне, малыш. Мы уйдем вместе, – Анна усилила призыв.

Проявившийся из темноты священник захохотал, и Анне стало страшно.

– Оставь свои попытки, несчастная! Он теперь мой! Ты не получишь его, глупая дева, но если попытаешься…

Старик протянул руку к малышу. Тот вскрикнул. Темные глаза священника превратились в озера тьмы. Мальчишка закричал громче. С ужасом Анна наблюдала, как маленький призрак истаивает в воздухе.

...

Штольман всегда спал чутко, и сейчас он открыл глаза еще до жены, разбуженный ее метаниями. Вдруг она резко вскинулась на постели. В расширенных глазах Анны плескался страх, руки прижались к груди, будто удерживая испуганное сердце.

Яков обнял жену.

– Все хорошо, Анечка, ты дома.

– Яков, он его… рассеял! И я ничего не смогла сделать! Просто взял и…

Захлебываясь словами, Анна невнятно бормотала что-то еще, и Штольман усадил ее между колен, окружил теплом своего тела, сжал в объятиях. Оглаживая волосы и напряженную спину, он пытался узнать, что случилось во сне, но Анна лишь тяжело дышала. Наконец, поддаваясь нежным рукам, она немного успокоилась.

– Тот старик на кладбище, призрак, ты его не видел. Он был сильнее меня и держал малыша. Я звала его, звала… Но его как будто разрывало на части!

Анна заплакала.

– Ему было больно, и я его отпустила. И тогда он совсем исчез… Совсем, понимаешь? Я не разглядела лица, но вдруг это был Митя?

«Ох ты ж дьявол», – Штольман не сказал этого вслух, но и ему стало страшно за названого сына, ведь сны Анны часто сбывались.

Она вскочила с постели, зажгла ночник и начала спешно одеваться.

– Яков, поехали. Надо прямо сейчас на кладбище. Вдруг он там, и я найду его.

Штольману пришлось применить силу, чтобы поймать жену в объятия и прекратить ее судорожные метания.

– Милая, нет. Сейчас ночь. И это ведь мог быть не Митя, он же собирался вернуться завтра.

– Ты не понимаешь, Яков! Я чувствую, что он в опасности! – она дернула локтем, но муж лишь прижал ее крепче.

– Дай мне одеться. Пожалуйста. Если ты боишься, я сама поеду, – всхлипнула она.

Пропустив глупости мимо ушей, Штольман твердо сказал: – Аня, сейчас мы никуда не поедем, мы просто ничего не увидим. Подождем до утра. Что ты хочешь сделать на кладбище?

Анна взглянула на мужа и поняла, что он настроен серьезно, что сейчас никуда ее не пустит и обязательно поможет. Она утерла слезы. Подумала.

– Не знаю… Буду ходить там и звать Митю. Но тогда ведь… Какая я дура! – она бессильно опустилась на кровать.

– Ангелина твоя не подскажет?

– Ой, точно же!

– Бабушка Ангелина, помоги мне! Прошу тебя! – Анна попыталась сосредоточиться на зове, и, хотя страх за Митю мешал, у нее получилось.

У окна появился дух старушки. Внимательно выслушав Анну, она ненадолго ушла в себя и затем описала место, где находится внук, и это действительно оказалось Смоленское кладбище.

– Что его ждет, бабушка Геля?

Ведунья не отвечала почти минуту, и Анна еще больше заволновалась. Наконец старушка вымолвила:

– Не могу этого сказать, Аннушка, я не вижу будущее духов. У вас с мужем все порядке...

На мгновение Ангелина запнулась, и Штольман несомненно отметил бы это, но Анна была слишком расстроена. Запинка была связана с тем, что провидица не помогала по делам, не угрожавшим жизни, считая, что потомки должны сами справляться с неурядицами. Свидание Анны и Штольмана в больнице Затонска, которое Ангелина организовала с помощью Митрофана, было крайне важным для их будущего, и тогда было сделано главное. А на мелочи хранительница рода не разменивалась.

– С твоим малышом тоже все хорошо. Но будущее Мити, как призрака, мне не подвластно.

– А кто его держит? Почему мне снился этот старик в черном одеянии? Я встретила его на том кладбище, и он накричал на меня.

Покачав головой, Геля сказала: – Это страшное создание, Аннушка. Он и при жизни был нехорошим человеком, а став призраком, превратился в тирана. У них там вроде семьи без женщин, с абсолютным повиновением отцу. И мне, и тебе они ничего не скажут, и я не знаю, зачем ему наш Митрофан.

Анна опустила руки. Штольман, сев рядом, обнял ее за плечи.

– В чем дело, Анечка? – спросил он.

Узнав, он нахмурился.

– Как зовут этого типа?

– Отец Савелий, в миру Прокопов, – еще раз обратившись к ведунье, пересказала Анна. – Он давно уже не батюшка, его лишили сана еще при жизни, но он не покорился воле Церкви и собрал вокруг себя верных послушников. А став духом, обнаружил в себе силу удерживать и рассеивать таких же, как он. Так что теперь он там – царь и бог, авторитет его непререкаем.

Произнеся это, Анна полностью осознала, что может случиться с Митей. Она побледнела еще больше и вдруг ощутила болезненное сжатие. Руки ее метнулись на низ живота, растерянный взгляд остановился на муже.

– Что? – тут же спросил Штольман.

– Схватило? Сиди, я помогу тебе одеться. Едем в твою больницу.

– Нет, нет, не надо. Сейчас пройдет. Это когда я волнуюсь. Сейчас…

Анна погладила живот, постаралась подумать о хорошем – её прекрасном растущем малыше, который сейчас волновался вместе с мамой. Она глубже уселась на кровать и закрыла глаза. Штольман подоткнул под спину жене подушки, накрыл ее руку своей.

Держа ладони вместе, они думали об одном и том же. Как сохранить их, таких уже родных и любимых – юного призрака и будущего ребенка.

Боль отпустила. Вздохнув, Анна благодарно взглянула на мужа, потянулась к нему, и он ласково ответил на поцелуй, а затем сказал:

– Мы обязательно вернем Митю. Раз он для чего-то нужен, уничтожать его не будут, а он им нервы потреплет. Сынок у нас способный.

– Сейчас отдыхай, милая. Утром все решим, – прошептал Яков, укрывая её одеялом.

«А я пока вспомню, где слышал это имя – Савелий Прокопов».

…

– Бес какой-то, а не ребенок! Просто бес! – ругался сын Савелия Василий, отпрянув от вороны, кинувшейся ему в призрачное лицо.

– Уймись!

Хихикнув, Митя перебежал к другой стене и через трещину в камне втащил в склеп яростно мяукавшую кладбищенскую кошку. Кошка полетела вслед за вороной, а охранник заругался пуще.

– Развоплощу! – пригрозил он, но Митя уже понял, что Василий гораздо добрее отца, да и выполнить обещанного просто не сможет.

– Не догонишь, не догонишь! – хохот мальчишки не отражался в стенах узилища и лишь нервировал стражников, оставленных Савелием присматривать за малолеткой. В помощь сыну Савелий отрядил еще и старшего наследника Лаврентия с внуком, но Лавр, умудренный земным опытом, сразу уселся у выхода. Даже втроем призраки были слабее предводителя – их силенок едва хватало на то, чтобы удерживать мальчишку в склепе.

– Да брось пыжиться, Василь, – устало посоветовал Лаврентий брату.

– Сразу видно, детей не нажил. Этого охламона ты только веселишь. Эй, Митрофан!

– А?

– Ты вправду сможешь нас в живых людей переселить?

Митя подхватил не вовремя пробежавшую крысу, заглянул ей под хвост и торжественно поднес к Лаврентию. Издалека.

– Не. Сюда могу, – соврал он. – Будешь крыской Лариской?

Крыса злобно щелкнула острыми зубами перед лицом старшего из стражей. Тот вздрогнул и тоже выругался.

– Тьфу ты. Точно бес.

====== Глава 5. Приказчик Лазюкин ======

К обеду Анна смогла немного успокоиться. Она поняла, что Яков прав – если Митя нужен старику с кладбища для каких-то темных дел, то развоплощать малыша он не будет. Мальчика из сна было жалко, но тут Анна сделать ничего не могла, поэтому решила отвлечься на повседневные дела и дождаться мужа, который обещал разузнать про отца Савелия.

Приглашенная модистка уже примеривалась, как расставить платья на чуть пополневшей талии Анны, когда в гостиную вошел Штольман. Поздоровавшись, он позвал жену на первый этаж, а там к супругам присоединился Петр Иванович. Яков коротко пересказал происшедшие ночью события. Миронов, разумеется, юного призрака не видел, но уже давно понял, что Штольманы общаются с ним, как с сыном.

Яков хотел поделиться итогами своих сегодняшних изысканий, но Анна спросила: – Яша, ты обедал? Я прикажу подать.

Анна видела, как устал муж после бессонной ночи и утра на ногах, каким напряженным выглядело его лицо. Ей хотелось, чтобы он хоть немного отдыхал дома, а не беспрерывно занимался загадками. И несколько минут, проведенных в спокойствии, делу не помешают.

– Я вижу, Яков Платонович, ваша семейная жизнь вполне удалась, – поддразнил зятя Миронов, проследив его взгляд, направленный на фигуру удаляющейся Анны.

Штольман, по обыкновению, промолчал, но на лице его появилась легкая улыбка.

…

Молодой Крюков уединился с Летягиным в отдельной комнате, куда не доносились голоса гостей. Новый хозяин дома пожал руку медиуму, а затем выписал щедрый чек.

– Денис Вениаминович, я вам так благодарен! Вы прямо груз с моей души сняли…

Летягин широко улыбнулся. Он был в отличном настроении. Ему действительно нравилось, когда клиенты были довольны его работой, и, хотя случаи бывали разные, сегодня он мог собой гордиться.

– Дух вашего батюшки легко поделился информацией. Он разорвал свое последнее завещание в пользу той дамы, и даже если вы получите от нее судебный иск, сможете доказать ее преступные намерения.

Клиент перекрестился.

– Еще раз благодарю. При случае обязательно буду рекомендовать вас знакомым, господин Летягин. Я просто восхищен. И последняя просьба…

– Разумеется.

– Сможете прямо сейчас вызвать дух моего отца? Я хотел бы попрощаться не только с телом.

Мысленно вздохнув, Денис закрыл глаза. Призраки приходили к нему редко, видно их было плохо, и они почти не говорили. Но сегодня медиум был в ударе и стоило попробовать, тем более после такого достойного вознаграждения.

– Дух Ивана Крюкова, встань передо мной…

…

– Бывший священник Прокопов умер от болезни сердца год назад. В течение считанных месяцев после его смерти в полицию поступило три запроса на расследование гибели его родных. Разбирался тогда не я, но я поднял архивы, – рассказал Штольман в конце обеда.

Анна удивилась.

– Трое умерли вслед за отцом семейства? От горя?

– Непохоже, – качнул головой Штольман.

– И умерших было четверо. Друг за другом отправились в мир иной все сыновья Прокопова – Лаврентий, Алексей и Василий, а также двадцатилетний внук Игнат, но никаких свидетельств насильственной смерти найдено не было. Лаврентий – от сердечного приступа, Алексей – под колесами проезжавшего экипажа, Игнат утонул. Василий сломал шею при падении в овраг.

– Похоже на какое-то проклятие, – высказал пришедшую на ум мысль Миронов.

– Похоже на смерть гимназиста Андрона… – Анна задумалась о том, что видела на кладбище.

Подождав, пока её внимание вернется к разговору, Штольман продолжил:

– Я в проклятия не верю, Петр Иванович. Мотива не нашли. Наследственных выгод никто не получил, дом остался невесткам. Одна из них, кстати, и просила расследовать все смерти. Сейчас ей приходится хуже, у нее трое детей от Лаврентия, а мужчин в семье не осталось. У вдовы Алексея – одна дочь.

Взглянув на Анну, которая немного побледнела, Яков добавил: – Я заезжал к ним в Мурино. Убийцами они не выглядят. Обе сказали, что Савелий их не любил, но он вообще к женскому полу относился пренебрежительно. И что недавно второй сын Лаврентия сломал ногу на улице – вроде как прохожий толкнул.

Петр Иванович, поедая бисквит, глубокомысленно заметил: – Значит, проклятие еще действует.

– Яков, я вспомнила! – вдруг выпалила Анна.

– Там, на кладбище, старика будто поддерживали под руки двое мужчин. Они были младше, но очень похожи. Может, это и есть его сыновья? Если так, значит, он призвал их к себе после смерти. А если предположить…

– Что это он их убил? – догадался Петр.

На лице Штольмана было написано сомнение.

– Чтобы призраки убивали? Да еще и родственников? Разве что разрыв сердца у старшего Лаврентия, когда к нему явился дух отца, но это же отец, а не чудище заморское. Я подумал о другом…

– Яков Платонович! А давайте мы с вами вместе прогуляемся по кладбищу! – прервал его Миронов, в ажитации тыкая в Штольмана вилкой.

Оживление дядюшки было таким непосредственным, что Анна улыбнулась. Петру Ивановичу, как и ей, в последнее время явно не хватало приключений.

– Вдруг нас так напугают эти призраки, что вы, Яков Платонович… Ну ладно, ладно, скорее я…

– Дядя!

– Не беспокойся, Аннет, господин Штольман вытащит твоего мягкосердечного дядюшку с любого света. Так ведь, Яков Платонович?

У Штольмана были свои причины пройтись по Смоленскому, и он согласился. В явление духа, да такое, чтобы умереть со страха, он не верил ни капли, но спутник ему как раз требовался.

– Мы сейчас отправляемся? Подождите меня! – Анна была настроена решительно.

Петр Иванович возвел очи горе. Штольман потер подбородок.

– Аня, ты же…

Она повернулась на стуле к мужу, наставила палец ему в грудь и грозно нахмурилась.

– Яков Платонович, вы что, полагали, что я дома останусь? Митя и мой сын! А как вы без меня поймете, что говорят эти мерзкие духи?

– Но я так понял, они при тебе и слова не скажут.

Анна улыбнулась, и Штольман заподозрил неладное.

– Пойдем со мной наверх, покажу, что придумала. Дядюшка, мы скоро.

…

Модистка подогнула брюки прямо на девушке и критически оглядела свою работу.

– Госпожа, мне потребуется около получаса. Подшить, убавить, переставить пуговицы. Вам нужен эффект, позволю поинтересоваться, чтобы было пикантно или по-мужски?

«Куда уж пикантнее», – Штольман хмуро взирал на женщин, занимавшихся подгонкой одежды.

Выгнать из гостиной Анна его не смогла, и теперь улыбалась, глядя, как муж ерзает в кресле.

– По-мужски, – ответила она.

Склонившись к уху модистки, Анна шепнула: – Про первый вариант я у вас позже спрошу.

Она скрылась за ширмой и через минуту вывесила на нее сюртук и рубашку.

– Яша, помоги, пожалуйста, – позвала Анна, и, когда он подошел, пожаловалась: – Петелька узкая...

Взявшись за пояс свободно сидевших брюк, Штольман просто сдернул их с жены, не расстегивая. Взгляд его уперся в грудь, прикрытую кружевным бюстгалтером, ладони остановились на скользком шелке панталон. Нижнее мужское белье Анна надевать не стала. Под воланами панталон виднелись полупрозрачные чулки, а на узких ступнях Анны лежали спущенные брюки.