Текст книги "Ужасы Фобии Грин (СИ)"
Автор книги: tapatunya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
07
Во время утренней тренировки Фобия чувствовала себя разбитой, а вот Крест, наоборот, выглядел не таким злобным, как обычно. Глубокие тени под его глазами казались светлее, мрачное лицо – более расслабленным, чем обычно.
Фобия привычно бежала, наслаждаясь свежестью утра. Прохладный чистый воздух наполнял лёгкие, дыхание оставалось ровным и спокойным. Когда она начала получать удовольствие от всего этого?
Весь день Фобия думала о том, как забрать из домика Креста случайно сотворённую ловушку для снов, но такой возможности не представилось. Сначала на уроке Олы Некс Фобия провинилась – не смогла перечислить Командоров в хронологическом порядке, за что была отправлена в наказание наполнить водой ёмкости для летних душевых. Качая воду насосом, Фобия поглядывала в сторону лагеря, но народ всё время болтался где не нужно. Оллмотт сосредоточенно наколдовывал льда в амбары для продуктов – ежедневная нудная обязанность единственного истинного мага в округе. Сения Кригг устроилась неподалёку, разбирая привезённые завхозом учебники. Слоп Безумна бессмысленно подметала деревянный настил в столовой. Ученики, получившие из рук Сении Кригг тетрадки, мрачно сидели за столами и что-то писали. Кок Боцман, радостный от такой многолюдной аудитории, травил байки. Немой учитель Эраст Лем, немолодой, сутулый, с тощей длинной шеей, ловил рыбу в чахлой речушке. Бывшая русалка Несмея сидела возле него и лезла с советами.
К вечеру налетел ураган. Внезапно и резко светло-серое небо потемнело, ветер усилился, верхушки деревьев испуганно заметались в вышине. Лёгкие летние домики недовольно хлопали ставнями и тонкими дверями.
Дождь обрушился сразу – без всяких капелек-разведчиков. Молнии раздирали чёрное небо всё чаще.
Дрожащие от холода ученики и учителя собрались под шатким навесом столовой. Сидели, обхватив плечи руками, испуганно поглядывали на непогоду. Антонио старался держаться возле Фобии, и Холли поглядывала на них с озорным любопытством.
А Фобия… Фобия точно знала, что впереди беда. Вот знала и всё тут.
Стараясь держаться подальше от остальных людей, она пробралась к Кресту. Он стоял под дождём, плечи прямые, ноги широко расставлены, руки за спиной. Стоял, глядя на лес, и крикнул, не оборачиваясь:
– Что тебе опять, Грин?
– Что-то будет, – прокричала в ответ она, тоже выходя под дождь.
Он оглянулся на неё – глаза горят, рот искривлен в странной гримасе:
– Решила стать провидицей?
– Я просто знаю, – ответила она упрямо.
Он засмеялся – хрипло, с надрывом.
Она не удивилась, когда очередная молния ударила в высокую одинокую сосну в нескольких метрах от лагеря.
Дерево зашлось сразу, вспыхнув, подобно спичке.
И почему-то повалилось прямо на лагерь, роняя в стороны искры.
Фобия удовлетворённо кивнула. Тревога, снедавшая её, отошла назад.
Крест мрачно посмотрел на неё так, будто она была виновата в произошедшем.
– Довольна?
– Да! – крикнула Фобия. Ей стало весело.
Страх воды.
Страх огня.
Страх упасть в открытую могилу.
Страх сойти с ума.
Страх близкого присутствия – не ближе, чем на метр, пожалуйста.
Страх чёрной масляной краски.
Страх быть затоптанной стадом антилоп.
Все они разом сплелись в тугой, нерушимый клубок. Крест командовал лагерем. Оллмотт выдвинулся вперёд, сосредоточенно глядя на огонь, который жрал лазарет. Но куда ему – истинному магу без энергии. На лёд-то едва хватает!
Фобия сделала шаг – прямо к ярким языкам пламени, которым было всё равно до дождя.
Эта гроза не имела ничего общего с капризами природы.
Это была энергия, которая выплеснулась за пределы лагеря.
Нельзя собрать в одном лагере столько псевдомагов и думать, что всё обойдется.
Фобия зашипела, выгибая спину. Она не двигалась, но что-то изменилось вокруг. Щупальца, её верные щупальца вечной паники, которые привыкли хватать, мять, рушить, щупальца взмыли вверх, послушные воле своей хозяйки. Впервые в жизни они были как дрессированные псы, а не своевольные чудовища. Они тянулись к огню и хватали его, мяли и рушили. И высвобождаемые силы текли прямо в Оллмотта, который не верил собственному счастью. Хочешь магии? Получай! Бери столько, сколько сможешь унести.
А потом ей всё надоело. Она вдруг устала. Бессонная ночь, наполненный хлопотами день, сырость и ветер. Ей хотелось в свой домик, на тонкий матрас, кинутый на пол, и чтобы изящная рука Несмеи свешивалась с кровати.
Хватит.
И небо очистилось. И ветер уполз в лес, жалобно поскуливая. И дождь закончился, а огонь иссяк.
Хватит.
Фобия, пошатываясь, побрела прочь. От потрясённого взгляда Креста. От ошалевшего Оллмотта. От перепуганных учеников.
Русалки, даже бывшие, они не люди. Они прозрачны и свежи. Их не страшно. От них не больно.
Их можно держать за руку, проваливаясь в омут снов. Несмея покорно сидела рядом и гладила Фобию по голове. Её глаза были печальны, но Фобия этого уже не видела.
Она смотрела в некрасивое властное лицо.
– Ты нужен мне, Крест.
– Да, Наместник.
– Ну разумеется, я мог бы и не спрашивать. Этo воспитание.
Сухой смех бьёт по воспаленному мозгу. Ненависть на секунду вспарывает вены и тут же стихает. Привычное бремя покорности.
– Этой ночью я умру, наёмник.
Слепая надежда клокочет в горле. Свобода? Свобода???
– Но это ничего не изменит. Ты клялся и после смерти. Подойди ближе.
Рука входит в грудь, будто там нет ни кожи, ни костей, ничего. Будто это растопленное масло. Большое кровавое горячее сердце пульсирует на широкой ладони.
– Я возьму это, ты не возражаешь? Тебе оно больше не понадобится.
Покорность. Покорность. И ненависти больше не будет. И надежды тоже.
– Да, Наместник.
Фобия уже не кричит. Она царапает ногтями кожу – там, где все ещё бьется её живое, большое, кровавое, горячее сердце.
Вырвать бы и бросить преданному псу.
Но к чему ему?
Он давно не человек.
Ему не нужно ничьих сердец.
Покорность.
Слышно было, как невдалеке стучал молоток – после вчерашнего урагана в лагере были кое-какие незначительные разрушения.
Утро случилось ясным и слегка прохладным.
Крест сидел на преподавательском столе, поставив ноги на скамейку.
Фобия – единственная из всех воспитанников – разместилась в центре полянки, обычно заменяющей псевдомагам учебные аудитории.
Одной вместо многих под взглядом дежурного по лагерю было неуютно.
Крест молчал. Фобия тоже.
Она умела подолгу молчать. В конце концов именно этим она и занималась большую часть своей жизни.
Видимо, решив, что психологическая атака проведена, Крест шевельнул губами минут через двадцать, не меньше.
– Что это вчера было? – спросил он.
– Не знаю, – честно ответила Фобия. – Оно само.
– Выглядишь ты хреново. Плохо спала?
– Отвратительно.
Крест улыбнулся, явив миру дружелюбный волчий оскал.
– А я в последнее время хорошо сплю, – зачем-то сообщил он. – Просто замечательно.
Фобия промолчала. Она очень сильно хотела забрать путанку из своих волос из-под его подушки. Ещё одной подобной ночи она просто не переживёт.
– Не знаешь, почему я так хорошо сплю, Грин?
Потому что у тебя нет сердца, ублюдок?
В этом лагере девятнадцать псевдомагов и один проводник. Почему именно она сидит сейчас перед Крестом? Или он с каждым намерен беседовать о сновидениях лично?
Хотя чудеса проявляла вчера только Фобия.
– Потому что я украла ваши сны, – ответила она неохотно. А что ещё было делать?
Крест долго смотрел в её осунувшееся, бледное лицо.
– Я сплела ловушку для снов из своих волос, – объяснила она, сжалившись над ним. – И положила вам под подушку.
– Зачем? – потрясённо выдохнул он. Кажется, это была первая живая эмоция, которую он продемонстрировал.
Хороший вопрос. Зачем же ты это сделала, Фобия?
– Это было спонтанным решением, – уклончиво проговорила она. – Оно просто возникло, когда я обыскивала ваш домик.
Ещё одно «зачем» почти сорвалось с его губ, но Крест вовремя вспомнил о том, что он в этом лагере вроде бы главный, и вообще ему много столетий. Удивляться дважды в одном веке было ему несвойственно.
– Ну ладно, – неожиданно покладисто произнес он, спрыгнул со стола и пошёл прочь.
Фобия тоже вскочила.
– Вы выбросите ловушку, правда? – ненавидя себя за невольно заискивающий тон спросила она у удаляющейся широкой спины.
Крест остановился, оглянулся на неё.
– Нет, – коротко ответил он.
– Пожалуйста. Ваши кошмары… Они невыносимы.
– Я знаю, – злорадно ухмыльнулся он.
– Вы не должны навязывать их другим людям.
– Я? Навязывать? Грин, ты ничего не перепутала?
– Я заколдую вас, – мрачно пообещала она. – Я умею. Вы видели.
Он засмеялся.
– Какая нелепая и самоуверенная пора – молодость. Это не ты умеешь. Это не твоя сила. Но так и быть, девочка, пользуйся ею. Считай, что она идет бонусом к ночным кошмарам.
И мерзавец ушёл удивительно легкой, несвойственной ему походкой.
А Фобия ощутила, что её придавило каменной плитой.
Она никогда не была ябедой. Может просто потому, что прежде ей некому и не на что было ябедничать. Однако перспектива провести ещё одну ночь с воспоминаниями – а это были именно воспоминания, а не просто бред воспалённого разума – Фобию пугала больше, чем то, что о ней подумают.
Нянюшка Йокк сбивчивую речь выслушала невозмутимо, не выпуская из рук своих спиц.
– Какая у тебя добрая душа, – восхитилась она, когда Фобия замолчала. – Наконец-то мальчик по человечески выспится.
Больше просить о помощи было некого.
Конечно, Фобия под шумок наведалась ещё раз в домик Креста, но обнаружила под подушкой только тетрадный листок с нарисованным кукишем.
День прокатился своим чередом. Уроки, корова, прогулка с Антонио перед отбоем.
Ближе к ночи Фобия уселась на крылечке их домика с Несмеей и твёрдо решила воздержаться сегодня ото сна.
Пролетела мимо зловредная Цепь.
– Звонили родители Холли Грин, – сообщила она с явным удовольствием. Фобия вспоминал беспроводной телефон на столе, стоящем посреди поля, – Ругались с Соло. Просили вернуть их малютку-дочку домой. Соло их успокоил.
Фобия не сразу сообразила, кто такой Соло.
Надо же, родители Холли Грин. Противная, противная Цепь.
Фобия так и уснула – привалившись спиной к стенке домика. А проснулась – вернее выпала из липкого удушья одиночной камеры – на рассвете. Долго мотала головой, не в силах сообразить, кто она, где она.
От холода руки и ноги тряслись.
Как там было? Чужая сила бонусом к чужим снам?
С трудом сконцентрировавшись на этой мысли, Фобия встала, пошатываясь побрела к лагерю. Остановилась в нескольких метрах от домика Креста, ухватившись рукой за дерево. Сосредоточилась на своей ненависти, на своей злости.
Ненависть – самое сильное чувство на свете.
Домик вспыхнул поначалу слабыми язычками пламени по периметру. Огонь с голодной похотливостью прильнул к деревянным стенам.
Лагерь спал. Почему-то не взывала сирена. Не выбежала Сения Кригг с прыгающим на голове пучком рыжих волос. Не появился даже вездесущий Оллмотт.
Лагерь спал. Домик горел. Крест так и не показался. Слишком крепко уснул без своих кошмаров?
Фобия испугалась. Попыталась потушить домик силою мысли, но ненависть покинула её душу, и ничего не получалось. Логичнее всего было закричать о помощи, что она и сделала во всю мощь своих легких. Но домик горел так быстро, а народ всё никак не просыпался и не просыпался.
Страх воды.
Страх огня.
Страх упасть в открытую могилу.
Страх сойти с ума.
Страх близкого присутствия – не ближе, чем на метр, пожалуйста.
Страх чёрной масляной краски.
Страх быть затоптанной стадом антилоп.
Черт бы побрал это лагерь!
Она не сразу поняла, почему огонь стал так близок. Оказалось – Фобия уже возле самого дома. Оказалось, лицо ей обжигает исходящий от пламени жар. Оказалось, что она уже совершенно не может размышлять здраво.
Подвывает от ужаса – огня? Смерти Креста? Она не хотела, не хотела! Он должен был проснуться. Просто обязан.
Чьи-то руки перехватили её на самом крыльце.
– Идиотка!
Она ещё и вырывалась – там же Крест! Там же огонь! Она не убийца. Убийца – это Цепь. Она нет. Ни за что.
И только потом сообразила, что именно дежурный по лагерю тащит её прочь от горящего домика.
– Идиотка.
И тишина, поглотившая лагерь, лопнула. Захлопали двери. Зазвенели голоса.
Фобия громко рыдала, вцепившись скрюченными пальцами в майку Креста.
Он стоял неподвижно, даже руки опустил, не удерживая её. А она всё не могла выпустить ткань его майки, перестать плакать, вспомнить, что нужно испугаться такой близости.
– Я не могла, – бормотала Фобия. – Это не я. Это что-то другое. Как будто кто-то управлял мною. Я не могла!
– Бывает, – недружелюбно ответил он. Высвободил свою одежду и сам отошел в сторону.
С громким треском обрушилась крыша домика. Крест сделал быстрое движение рукой, будто что-то бросая в огонь.
Ловушку для снов, поняла Фобия и заплакала ещё сильнее – уже от облегчения.
– Что ж ты такая слабая, Грин, – вздохнул Крест. – Где твоя сила воли? Три ночи. Всего три ночи. И ты уже не творишь чёрте-что. Ты уже не принадлежишь себе.
– А кому?
– Не поняла?
Он посмотрел на неё. В отблесках огня Крест казался ещё более мрачным, чем обычно. И на секунду Фобии показалось, что сквозь полуседую щетину проявляется другое лицо – властное, некрасивое. Лицо мёртвого Наместника.
08
На утреннюю тренировку она опоздала, и у неё было такое лицо, что Крест сразу отошёл от псевдомагов, махнув им рукой, мол продолжайте в том же духе, уроды, и быстро подошёл к Фобии.
Она была совершенно белой, глаза наливались безумием, губы тряслись.
– Что такое, Грин?
– Он… он во мне. Я ощущаю его. Этот ваш грёбаный мёртвый Наместник! Это ведь его была магия? – она кричала и ей было всё равно, что на них стали оглядываться. – Вытащите его из меня! Пожалуйста!
Крест ругнулся, схватил её за руку и потащил подальше от учеников.
Она почти бежала за ним, поминутно спотыкаясь, и ей было плевать, что Крест держит её за руку. Какой там к чёрту метр свободного пространства, когда чуждое существо копошилось внутри неё, бродило по уголкам сознания, оглядываясь подобно новосёлу, въезжающему в новый дом. Вот сюда мы поставим диван, а здесь будет телевизор!
Осьминог её паники даже не пытался поднять голову. Какие там выплески, не до них сейчас. Сейчас – надо упасть на колени перед Крестом и умолять. И тогда, может быть, он сжалиться над ней и освободит от всего этого.
– Почему я?
Их торопливое бегство от ненужных свидетелей закончилось на какой-то полянке. Фобия, всё ещё в майке и шортиках, в которых пыталась спать, но вместо этого всю ночь тонула в кошмарах, без сил опустилась на землю.
– Неужели Наместнику мало вас?
– У тебя есть сердце, – ответил Крест.
Он сел на траву перед ней, скрестив ноги, и крепко ухватил её за руки.
– Грин, посмотри на меня, – твёрдо сказал он. – Да чтоб тебя слопы съели! Посмотри на меня, Фобия. Дыши. Нам нужно поговорить.
Она смотрела. Выцветшие глаза Креста были… в них было сочувствие?
– Я не смогу вытащить его из тебя, – медленно сказал дежурный по лагерю. – Он решил, что ему нужна другая сила. Сила, которой у меня давно нет, да и не было никогда. Ты забралась в мои сны, а это его территория. Я не мог предугадать, что он начнёт использовать тебя.
– И что же теперь? – всхлипнула Фобия. Твёрдость его рук дарила некую иллюзию надёжности. Надо же. Никогда бы она не могла подумать, что прикосновения к другому человеку будут наполнены таким драматизмом.
– Теперь… – Крест тяжело вздохнул. Кажется, он не хотел этого говорить. – Теперь нам нужно помочь Наместнику вернуться. И тогда он уйдет из тебя.
Фобия смотрела на него во все глаза. На тонкий шрам, рассекающий верхнюю губу. На узкое обветренное лицо. На загорелую кожу. Так близко.
Очень хотелось закатить истерику. Шикарную такую, с завываниями и возгласами.
Ну очень.
Вместо этого Фобия тихо спросила:
– Помочь Наместнику вернуться?
– Ради чего, ты думаешь, я болтаюсь в этом грёбаном лагере с этими избалованными псевдомагами? Как ты думаешь, я смог продержаться сто пятьдесят лет в камере-одиночке? Впрочем, тюремное заключение – это непредвиденное обстоятельство. Мы с Наместником не предусмотрели такой долгой задержки. Он должен был вернуться почти сразу, как только я выберусь из охваченной революцией столицы. Всё было подготовлено для этого. А после заключения… Пришлось начинать всё заново. Столько лет впустую…
– Что будет, когда он вернётся? Еще одна гражданская война?
– Я не знаю. Может, нет. В наше время не принято бороться за власть при помощи оружия. По-ли-ти-ка. Слышала про такую мерзость?
– А он не может вернуться и стать поэтом? Купить домик в деревне?
Крест засмеялся.
– Нет. Ему нужна эта страна. За двести лет своего правления он к ней привык.
Фобия подумала. Она старалась не прислушиваться к тому, что происходит в её голове – на многие голоса там завывали многочисленные ужасы и другие эмоции. Например, жалость к себе.
– Я не хочу, чтобы Наместник возвращался, – заявила она, наконец. – Меня и командоры устраивают.
– Потому что при их власти твоя семья гребёт деньги лопатой? Да брось. На самом деле тебе нет никакой разницы до того, кто там сидит на самом верху.
– Наместник – это зло, – упрямо возразила она.
– И сейчас это зло копошится внутри тебя. Ещё несколько месяцев – и ты перестанешь быть собой.
– Я стану… слопом?
– Хуже. Мной.
Фобия стиснула зубы, чтобы не разреветься.
– Пойми. Когда Наместник вернется, он сможет сделать так, чтобы вызванный им раскол между истинными магами и псевдомагами исчез. Люди всё отдадут за то, чтобы стало как прежде. Они сами преподнесут ему ключи от страны, да ещё будут и умолять принять власть. Нет, кровавых рек на этот раз не будет. Кроме того, он всё равно вернётся, с твоей помощью или нет. Просто станет одной Фобией Грин меньше. И всё.
– У меня есть хоть какой-то выбор?
– А как же, – легко отозвался Крест, – принести тебе пистолет? По такому случаю я его даже заряжу.
Она зло стукнула его кулаком по колену. Он засмеялся. Кажется, самая неприятная часть беседы осталась позади.
– Каково это, – спросила Фобия с любопытством, – жить без сердца?
– А кто тебе сказал, что я живу?
Было ещё одно дело, которое Фобия хотела сделать, раз уж возникший в её голове Наместник временно отогнал её привычные страхи.
Ну очень сильным было желание попробовать, хотя бы один раз в жизни.
Она не дала себе времени на раздумья.
Кажется, Антонио ничего не успел понять. Он шёл после завтрака на занятия вместе с остальными псевдомагами, когда на него вдруг налетело что-то стремительное и крепко поцеловало в губы.
И вот тут Фобия поняла, что просчиталась.
Мёртвый Наместник подпускал к её телу только своего преданного пса.
Взметнулись вверх жадные щупальца паники, и Фобия отчётливо услышала, как захохотал обрадованный осьминог.
Рядом упала на колени Нэна, все еще влюбленная в Антонио.
Да и мальчишка-наркоман, ощутивший разгул энергии, не совладал с собой.
Тройной выплеск сотряс лагерь.
Два дня с ней никто не разговаривал, даже добродушный Класл.
Попавшие под раздачу псевдомаги пострадали сильнее обычного, хорошо хоть Оллмотт оказался поблизости и незамысловато вырубил всех троих. Бежать за одеялами было некогда.
Фобия бродила по ставшему вдруг немым, как Эраст Лем, лагерю и вяло задирала Цепь. Но привидение из вредности подхватила манеру остальных её игнорировать.
Осталась только русалка Несмея.
Всё это мало волновало Фобию. Как и чувство вины, и осознание своей глупости. С ней происходили вещи куда похуже.
Каждую ночь она становилась мертва. И не было ничего вокруг – ни мысли, ни травинки, ни тени, ни света, ничего, за что было бы можно уцепиться. Абсолютная всепоглощающая пустота. Смерть.
По утрам Фобия вставала с пронзительной головной болью, у неё появился новых страх – страх уснуть.
Силы стремительно уходили. Бегать пять кругов по утрам она уже не могла. На третий день упала на землю и носом пошла кровь.
Крест взял её на руки и унёс в лазарет. Нянюшка Йокк печально гладила её по голове и рассказывала сказки, а Крест задумчиво сидел в ногах на постели и лицо его было мрачным.
Когда она проснулась среди ночи – он так и сидел, прикрыв глаза.
– Вы чувствуете его все время? – тихо спросила Фобия, уверенная, что он не спит.
– Только в своих снах, – ответил Крест, не открывая глаз, – но я знаю, что принадлежу ему и наяву тоже.
– Вы сейчас здесь, чтобы быть рядом со мной или с ним?
– Ты не о том думаешь, – с досадой ответил он, – лучше попытайся извлечь из происходящего урок.
– Какой? – с нервным смешком спросила Фобия.
– Подчинение. Это то, чему ты должна научить своего осьминога. Удачно получилось, что ты можешь прочувствовать это на своей шкуре, правда?
– Очень, – Фобия без сил уткнулась носом в подушку.
– Спорим, твои детские психологи такому не учили?
Через день Фобия снова вернулась в лазарет – упала в обморок во время уроков.
Псевдомаги быстро сменили гнев на милость и теперь прибегали навещать её, но она слишком быстро уставала от разговоров. Лежала, уставившись в одну точку, и слёзы сами собой текли по лицу. А ещё она всё время мёрзла, и нянюшка Йокк укрывала её сразу несколькими одеялами.
За это время она даже привыкла к тому, что просыпаясь по ночам видит в своих ногах Креста, который дремал, прислонившись к железной спинке кровати. Иногда они о чем-то отрывочно разговаривали, и как-то так получалось, что возле него Фобии становилось спокойнее.
С Холли случилась истерика. Она требовала, чтобы ей разрешили позвонить родителям и увезти сестру в хорошую больницу. Услышав такое, Фобия закричала. Ей не нужны были больницы. Ей нужно было, чтобы мертвец перестал досаждать ей во снах.
– Ты плачешь из-за Антонио? – однажды спросила её Нэна. – Из-за того, что не можешь прикоснуться к нему?
Фобия не сразу поняла смысла этих слов, а потом замотала головой:
– Нет, что ты! Я ведь даже не влюблена в него, вот нисколечко! Я просто хотела поцеловать кого-нибудь, хоть один раз в жизни. Я не подумала о тебе. Прости. Я думала, что ты уже… Выплесков ведь не было?
– Не было, – Нэна смущенно кивнула. – Но не потому, что прошло. Это всё Крест… он просто зверь.
– Рад это слышать, – спокойно отозвался дежурный по лагерю. Оказывается, он стоял в дверях лазарета.
Нэна пискнула и бросилась прочь, похожая на испуганную мышку-очкарика.
– Какие девчачьи глупости у тебя в голове, – неодобрительно сказал Крест, подходя ближе. – Всё ревёшь?
– Реву.
– Умирать собралась?
– Ох… похоже на то.
– Похоже, – согласился Крест. Он присел на корточки возле её лица, прикоснулся тыльной стороной ладони к мокрой щеке.
– Холодная какая. Дать тебе ещё одно одеяло?
– Обнимите меня.
Раз уж с ней приключилась такая беда, то она ведь все равно могла напоследок воспользоваться единственный преимуществом, пришедшим вместе с нею?
Прикосновение.
Пусть не к живому человеку, пусть к кому-то, хуже, чем слоп.
Но он хотя бы теплый.
– Женщины, – проворчал Крест. – Даже помереть не можете без всех этих нежностей.
Однако он послушно лёг рядом, привлёк к себе Фобию.
Она осторожно пристроила голову на его груди, ощущая пронзительное, почти болезненное, невыносимо острое.
– Сколько мне осталось?
– Понятия не имею. Может, тебя через год машина задавит. А может через сто лет правнучка отравит крысиным ядом, чтобы поторопить противную бабку с наследством.
– А…
– Бэ! Завтра. Оллмотт уже почти подготовил псевдомагов. Мы попробуем вытряхнуть Наместника из тебя завтра. В полдень. Рановато, конечно, но дольше ты не протянешь.
– Вытряхнуть из меня… в кого?
Крест покрепче сжал её плечо.
– В слопа Безуму, разумеется, – с явным удовольствием сказал он. – Зря, что ли, я Иокима Гилморта в город за ней гонял?
Фобия приподняла голову, вглядываясь в его лицо.
– Вы хотите вернуть наместника… женщиной?
Крест улыбнулся.
– Представляю, в какой ярости он будет.
– Значит, вы способны что-то чувствовать? Радость? Злорадство? Раз способны укусить руку хозяина?
– Наверное, остаточные эмоции, – медленно проговорил он. – Фантомные эмоции. Знаешь, как это бывает? Лишится человек руки или ноги, а несуществующая часть тела может мерзнуть, чесаться, покалывать и так далее. Вот так же и с сердцем.
– Вы хотите его вернуть?
– Сердце-то? На что оно мне? Я хочу – сдохнуть. Мне около четырехсот лет. И большую часть из них я был покорным наёмником. Мне не нужно сердце. Мне нужно просто… выполнить свой долг и ощутить свободу.
– Он даст её вам?
– Надеюсь, что да. Но ты не бойся. Оллмотт о вас позаботится.
Она вздохнула и снова опустила голову ему на грудь.
– Останетесь со мной до утра? С вами я не плачу.
– Могу. Только я тебе без всякого врача диагностирую противоественную зависимость от своего мучителя. Думаю, надо выслать твоему папочке счет за диагностику ещё парочки извращений.
– Вы единственный, к кому я могу прикасаться. Если подумать, не такой уж и большой у меня выбор.
Самым главным её мучителем был осьминог внутри головы, куда там какому Кресту до него.
Но Фобия решила не вспоминать его всуе.
