Текст книги "Ужасы Фобии Грин (СИ)"
Автор книги: tapatunya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
18
Фобия очень старалась не уснуть, но усталость, алкоголь и нервное потрясение сделали своё дело – она только на секунду прикрыла глаза, а когда вновь открыла их, то в узкое окно светило солнце, а Креста уже не было рядом.
На зеркале был прикреплён стикер с одним коротким словом.
«Спасибо» было написано там.
Фобия скомкала и выбросила листок, и стала собираться. Уже зашнуровывая кроссовки, она поймала себя на мысли, что неосознанно надела новую одежду. Будто собралась умирать.
Несмотря на ранее время, город тонул в зное. Чистое, без малейшего облачка небо не защищало от жары.
На площади собирался народ – люди и нелюди, фланировали в воздухе немногочисленные привидения, солдаты разгоняли демонстрацию в защиту угнетаемых рас. Плескались на ветру полотнища флагов. Оркестр играл марш.
На тех самых мониторах, которые так недавно транслировали невозмутимую красоту Несмеи, сверкали белозубыми улыбками фотографии Мерак Леви.
Фобия кусала мороженое и брела мимо нарядных горожан, рюкзачок с документами, деньгами и телефоном грел спину.
– Девочка моя! Я тебя люблю!
Сения Кригг шагала ей навстречу, широко раскинув руки. Рыжий пучок подпрыгивал на затылке, длинная юбка игриво путалась под ногами, яркие бусы отбрасывали на торжественное лицо разноцветные блики.
Учительница обняла Фобию и звонко расцеловала в обе щёки.
– Я всем говорю о любви, – сказала женщина с нервным энтузиазмом. – На всякий случай. Ты успела сказать эти слова своим главным людям?
Фобия задумалась.
– А где Холли? – спросила неуверенно.
На лицо Сения Кригг набежала тень.
– Холли… Холли пропала.
Фобия переглотнула. В горле стало сухо, будто она много дней брела по пустыне без воды.
– Когда?
– Три дня назад. Они возвращались на базу вместе с Класлом, когда что-то приключилось. Мальчик сказал, что почувствовал опасность и попытался совершить выплеск, но что-то его блокировало. От боли он потерял сознание, а когда Класл пришел в себя, то Холли уже не было.
Мороженое выпало из рук Фобии и неопрятным пятном теперь лежало на чистом асфальте. Она смотрела на светлую массу и не могла отвести глаз.
А после этого Крест вернулся в Резиденцию и целовал её, Фобию.
Сения Кригг снова обняла девушку.
– Как писала великая Аврора Галл, испытания закаляют душу, подобно горну кузнеца, закаляющему клинок…
Фобия кивнула, не отрывая лица от тощего плеча идеалистки.
– Сения… А ты любишь Оллмотта?
– Мужчин, у которых миссия, нельзя просто любить. Этого всегда слишком мало. Любовь, моя девочка, слишком легкомысленное слово для подобных отношений. Давай оставим это определение для юных романтиков, сгорающих от пылкости и ревности.
– А что же остается нам?
– Ничего. В этом-то и вся суть, – Сения Кригг отстранилась немного, пригладила волосы Фобии, которые сама же и растрепала, поправила сползшую лямку рюкзака. – Мы отдаем им всё – своё тело, свою преданность, свою жизнь.
– Это вы у Авроры Галл вычитали?
– Она знала, о чём говорит, – строгим учительским голосом отозвалась женщина. – Всё-таки вдова Наместника. После такого брака или в озеро, или в писатели.
– Не знала, – удивилась Фобия.
– Да, при Командорах не принято было афишировать её биографию. Оу, это моя бывшая ученица Такия! Такия! Девочка моя! Я люблю тебя! – и Сения Кригг устремилась дальше.
Фобия некоторое время глядела ей вслед, а потом развернулась. Холод и смрад обдали её лицо.
– Здравствуй, мерзкая тварь.
– Здравствуй, противная гнида.
Цепь позвенела кандалами и предложила:
– Прогуляемся?
До инаугурации оставалось ещё время, и Фобия кивнула.
– Ты помнишь Несмею? – спросила Фобия, тщательно контролируя себя, чтобы не отодвинуться от могильной сырости в сторону.
– Мы не слишком дружили, – ответила Цепь.
– Каждое утро, просыпаясь, я видела её тонкую руку, и длинные волосы, падающие на пол. Она была так красива, что я просто лежала и смотрела. Несмея была моим единственным другом в лагере.
– Если Крест умрёт, то и я тоже, – угрюмо сказала Цепь. – Только он удерживает меня на земле так далеко от дома.
– Ты называешь тюрьму своим домом?
– Ты называешь себя женщиной? Исхудала, пострашнела, глазищи одни на лице.
Фобия звонко, необидно рассмеялась, услышав такие слова от существа в лохмотьях и кандалах.
– Как ты можешь любить его, когда тебя нет? Ты же просто мысль, недобитая искорка.
– А как ты можешь быть такой глупой, когда у тебя есть вполне настоящий мозг? Сердце не имеет к любви никакого отношения. Ведь это только мысль, только искорка.
Фобия подумала, что слишком много философии и лирики за одно утро.
– Шла бы ты отсюда, – сказала она. – И без тебя тошно.
Цепь зашипела, пронеслась сквозь Фобию, она вздрогнула от неприятных ощущений и едва услышала прощальный шепот призрака:
– Улица Третьего Командора, дом 7.
Не в состоянии разгадывать загадки этого существа, Фобия только головой помотала и поспешила обратно на площадь.
Торжественная церемония начиналась.
Была только одна причина, по которой Холли могла понадобиться Кресту.
И эта причина сейчас стояла на сцене возле Мерака Леви, минуту назад принявшего управление страной.
Антонио Варна, псевдомаг и его проводник Холли Грин.
Найти своего проводника так сложно, так почти невозможно, что эти двое вызывали не только зависть, но и благоговение.
Фобия не сводила глаз со спокойных, торжественных лиц. Ни Антонио, ни Холли не выглядели ни испуганными, ни возмущёнными.
Загипнотизировали их, что ли?
– А теперь я прошу подняться на сцену ещё одного человека, необходимого для ритуала, – сказал Мерак Леви, улыбаясь. – Мне нужен истинный маг!
Какая-то девчонка пробралась к сцене, солдаты, тройным кольцом окружившие подиум, безропотно пропустили её, а Мерак Леви галантно подал руку, помогая подняться по ступенькам.
Не было никакой необходимости проводить ритуал публично. Его можно было транслировать и из студии. Фобия подозревала, что и сам ритуал не так уж и нужен – скорее, это дань любви Наместника к эффектам и зрелищам.
Однажды Оллмотт сказал, что самое лучшее время для устранения Наместника – это минута, когда тот соединит магию. Он будет ещё слаб, сказал Оллмотт. И главное – дотянуться до диктатора в это время.
Открытая площадь позволяла это сделать.
Площадь, где сегодня не работало оружие.
Об этом заявил Мерак Леви сразу после того, как вышел на сцену.
– Мне не нужна вооружённая охрана для того, чтобы я чувствовал себя в безопасности, – сказал он, и у Фобии были все основания ему верить.
Беззаботная самоуверенность Мерака Левиа настораживала. Он не был идиотом, и не стал бы так нагло подставляться, если бы не был уверен в том, что его закроют.
Крест закроет его.
Фобия заработала локтями, пробираясь ещё ближе к сцене.
– Ну что, друзья мои, готовы? – спросил Мерак Леви. – Сейчас наш милый псевдомаг совершит выплеск, но вы не пугайтесь, его возьмёт на себя проводник, а я сделаю так, что он сможет передать энергию истинному магу. Моих сил хватит на то, чтобы усилить действие этого ритуала подобно генератору. Таким образом, всё снова вернется на свои места. Начали?
Антонио упал на колени. Толпа ахнула, и по ней прошла рябь, как это бывает, когда по воде пробежит сильный порыв ветра. Невидимые, но хорошо ощутимые вихри энергии взметнулись над головами людей, закручиваясь в спирали. Фобия застыла, обхватив себя руками.
Все слова, которые говорили ей когда-то Крест и Оллмотт жужжащим пчелиным ульем пронеслись в очень холодной, очень спокойной голове. Она совершенно чётко знала, что делает, и осьминог её паники, покорный, преданный, дёрнулся было на свободу, но замер, подчиняясь воле своей владелицы.
Никто, даже Мёртвый Наместник, тем более Мёртвый Наместник не лишит её этого.
Единственного оружия.
Проклятия.
Вихри энергии истончались. Воздух на площади, пропитанный запахом пота сотен людей, пропитанный их волнением и надеждой, словно похолодел. Стал свежим. Явственно ощутился близкий океан, который легко дышал совсем рядом.
Сейчас.
Оллмотт, истинный маг, белатор, ударил сильно и быстро, и Фобия ощутила поток смертоносного заклинания, пронёсшегося через всю площадь, над головами людей и нацеленного в бледного, слегка пошатывающегося Мерак Левиа. Заклинания, которое легко разбилось о Креста, выросшего перед сценой.
Это не было видно простому глазу, но осьминог Фобии бдительно отслеживал энергетические колебания и движения.
Оллмотт ударил повторно, и на этот раз Крест послал это заклинание обратно.
Солдаты недоумённо хмурились, не понимая, что происходит. Некоторые из них бессмысленно тянулись к висящим на плечах автоматам.
Оружие не работало сегодня на площади.
Фобия прорвалась ещё на несколько метров вперёд и оказалась совсем рядом с Крестом.
Он увидел её, но не пошевелился. Только слегка дрогнули губы на усталом лице.
Всего одно слово.
– Пожалуйста, – он сказал это беззвучно, но Фобия поняла.
Весь тот путь, который она прошла – да полно, весь тот путь, по которому Крест провёл её за руку – от лагеря и до сегодняшнего утра, он готовил её к этой минуте.
И начал готовить давно, там, на полянке, когда смотрел на цепляющуюся за жизнь девчонку, которая только познавала ненависть. Тогда Крест вдруг заглянул в своё будущее, и увидел, что у него лицо Фобии Грин.
Она поняла это сегодня утром, когда нашла на подушке, ещё хранивший отпечаток головы Креста и его запах, старинный пистолет с единственной пулей. Там, в пропитанной насквозь сексом комнате, Фобия вдруг четко увидела историю этого револьвера и осознала, для кого хранилась несколько столетий одна-единственная пуля. И какое отчаяние испытывал Крест, когда раз за разом не мог сделать этого сам.
Револьвер был тёплым и тяжелым, и Фобии казалось, что она поднимает его целую вечность.
«Пожалуйста» – это не просьба уйти с дороги, и не просьба одуматься.
Это мольба о помощи.
Всё, что мог позволить себе Крест.
Крест, которого она сначала боялась до судорог, потом так же остро ненавидела, а потом он вдруг стал ей необходим, что даже дышать вдалеке от него не хотелось.
Сегодня оружие не работало на площади.
Но этот револьвер выстрелит.
На самом деле прошло всего несколько секунд – может быть, не больше десяти. Солдаты не успели ничего понять, а их уже захлестнул вырвавшийся на свободу осьминог.
Выплеска никто не ждал, потому что выплеск в этом новом мире объединенной магии был невозможен.
И никто не ждал выстрела, который был невозможен тоже.
Фобия сделала две невозможные вещи одновременно.
Она выстрелила в грудь Креста в упор, потому что он сам хотел этого, и потому что он бы не дал ей причинить вред Наместнику.
Тот выбор, между Фобией и Наместником, который так очевидно должен был встать перед Крестом рано или поздно – тот выбор был смят летящей в израненное сердце пулей.
Крест упал, и теперь Фобия могла сосредоточиться на Наместнике. Люди бежали прочь, спасаясь от выплеска.
Антонио дёрнул Холли и незнакомую девчонку-мага прочь со сцены, солдаты отступали, не в силах устоять перед мощью этого выплеска. И только Мерак Леви замешкался, будучи твёрдо уверенным в том, что Крест блокирует эти потоки неуправляемой энергии, как он всегда и делал.
Они стояли вдвоём на пустой площадке – Мерак Леви и Фобия Грин, и ужас всё отчетливее проступал на лице Мёртвого Наместника, когда он он стал понимать, что от этого выплеска ему не сбежать.
Фобия смотрела почти равнодушно на то, как глава страны сгибается пополам и изо рта у него начинает идти кровь. Как он кашляет, не в силах поймать воздух искривлёнными от частых судорог губами, как дрожит его голова.
Наконец, он упал на колени, закрыв лицо руками.
А когда спустя всего какую-то минуту отнял ладони от своих скул и посмотрел на Фобию, то ни мысли, ни страха, ни любой другой эмоции в глазах уже не было. Пустота.
Перед Фобией находился слоп.
19
Бессмысленное выражение лица Мерака Леви отрезвило Фобию.
Она увидела себя со стороны и содрогнулась.
Перед ней на коленях стоял глава страны, который превратился в животное.
Позади лежал мёртвый Крест.
Бесполезный уже револьвер оттягивал руку.
С домашних телевизоров, с огромных мониторов, с телефонов и наладонников на неё сейчас смотрела вся страна.
Люди, которые включили трансляцию великого события.
А попали на… вот это.
Очень медленно Фобия обернулась.
Жирный осьминог выплеска держал людей на расстоянии, но солдаты таким плотным кольцом окружили пятачок, на котором находилась Фобия, что стало понятно – ей отсюда не выбраться.
Выплеск не может длиться бесконечно.
Фобия опустилась на колени возле Креста. Положила руку на безобразную рану на груди.
Ей было пусто, ей было всё равно, но несмотря на всю безнадежность и глубину потери, Фобия вдруг поняла, что просто так она не сдастся. Хватит с неё больниц и казарм, и вечной несвободы. Хватит.
Сердце билось.
Слабо и медленно, неохотно и тихо.
Это было так неожиданно, что Фобия не сразу поверила. Решила, что спятила. Решила, что показалось. Она наклонилась ниже, прижалась щекой к скользкой от крови рубашке Креста.
Сердце билось.
От ужаса Фобия завыла, понимая, что не сможет, просто не сможет убить Креста во второй раз. Она не справилась.
Скорее всего, он умрёт и без её помощи. После подобных ран не выживают. Даже если ты Крест, даже если в тебе чужая сила.
Нарастающий шум мотора заставил Фобию поднять голову.
Увидев перекошенное лицо Сении Кригг сквозь лобовое стекло огромного джипа, Фобия засмеялась, и сотни динамиков увеличили её хохот.
Сения Кригг стремительно приближалась, и солдаты поспешно отскакивали в стороны, освобождая дорогу. Они понимали точно так же, как и Фобия, что Сения Кригг не остановится.
Сения Кригг, летящая на помощь любимым людям, – это была немыслимая, непобедимая сила.
Женщина остановила машину в каком-то полуметре от Фобии. Выскочила наружу.
– Я отдала им Несмею, – сказала учительница воинственно, и рыжий пучок подпрыгнул на её голове. – Но не тебя.
– Уходи, – сказала Фобия.
Выплеск всё продолжался – самый длинный выплеск в истории Фобии Грин. Дорвавшийся до свободы осьминог не верил своему счастью.
– Я помогу.
– Прочь! – это был уже другой голос.
Оллмотт выглядел немногим лучше Креста, собственное заклинание, полученное назад, сильно зацепило его. В крови и ожогах, он шёл, тяжело печатая шаг. Золотая звезда белатора сверкала с его вскинутой наверх ладони, и солдаты сторонились, пропуская элитного воина с высшими полномочиями.
Оллмотт никогда не спасал своих.
Он отдал на смерть Несмею, не пытался искать Антонио, не спешил на помощь Нэне, не моргнул и глазом, когда похитили Холли.
Оллмотт был из тех воинов, кто не считается с потерями. Союзники, потерпевшие поражение, быстро становились всего лишь использованным материалом.
– Прочь.
Сения Кригг, которую уже ощутимо трясло в зоне выплеска, легко улыбнулась ему.
– Позаботься о девочке.
– Бегом.
И Сения Кригг побежала.
Её тут же подхватили солдаты, нацепили наручники, поволокли куда-то в сторону.
Оллмотт, который никогда не спасал своих, даже не посмотрел ей вслед.
– Ты не умеешь, – сказал он Фобии.
Она действительно не умела водить машину, и тех коротких и редких уроков, которые несколько лет назад ей дал Антонио, было недостаточно.
– Помоги мне поднять его в машину, – ответила Фобия.
– Зря.
– Знаю, – крикнула Фобия. – Пожалуйста!
Оллмотт небрежно, как будто уже мертвеца, подхватил Креста за ноги и потащил к джипу.
Фобия села за руль.
Руки были в крови, и ключи в замке зажигания, а потом и руль скользили в её ладонях.
Оллмотт сказал, вдруг вырастая у водительского сидения:
– Канализация.
И в эту секунду осьминог насытился. Выплеск оборвался совсем внезапно.
– Давай, – рявкнул Оллмотт, и Фобия утопила ногой педаль, пока солдаты не поняли, что она стала беззащитной.
На манер Сении Кригг, наращивала скорость прямо в сомкнутые солдатские ряды.
Фобия не знала, блеф ли это. Кажется, она бы в любом случае не успела притормозить.
К счастью, солдаты дрогнули и пропустили её.
С летящим за спиной свистом полицейских машин Фобия вырвалась на дорогу.
Она неслась по узким второстепенным улочкам и благодарила небо за то, что из-за утренних пробежек знала этот город как свои пять пальцев.
Она не очень переживала за Сению Кригг.
Если Оллмотт ради этой тощей и некрасивой, и часто смешной женщины нарушил все свои правила – то учительница недолго пробудет в заточении.
Фобия не знала, выдержал ли транспортировку и без того почти мертвый Крест. Она понятия не имела, не доконала ли его безбожная тряска летящей по улочкам машины, потому что дёргалась она рывками, и её часто заносило, и Фобия очень плохо водила, почти никак, но об этом она вспомнит чуть позже.
А ещё она отгоняла от себя мысли о том, что тюремное привидение Цепь – отменная стерва.
У неё сейчас не было другой надежды, кроме как на эту стерву.
Улица Третьего Командора, дом 7.
Фобия не представляла, что или кто ожидает её там.
Но других вариантов сейчас не было.
Даже если она так спешила доставить по адресу труп.
Маленький домик с лёгким штакетником, который Фобия просто снесла, не сумев вовремя затормозить. Почти вспорола носом машины покосившееся крылечко. Выпрыгнула из машины, понимая, что даже мельком посмотреть на Креста уже не успевает.
Из домика выскочила нянюшка Йокк.
Но лицо старушки лишь мелькнуло смазанным пятном, когда Фобия побежала дальше.
Туда, где дорожки такие узкие, что не одна машина там не проедет.
Она старалась дышать ровно, представляя, что это всего лишь пробежка. Но её лицо, и руки, и одежда, были в крови. И первый же человек, которого она встретит, не пропустит её дальше.
Потому что вся страна видела, как Фобия уничтожила Мерака Леви. Молодого и улыбчивого политика, только что подарившего надежду целой нации.
Ни в этом городе, ни в этом государстве не осталось человека, который захочет помочь Фобии.
Даже если она сможет покинуть столицу – что дальше?
Её лицо видели все, а кто случайно проспал – новорожденные младенцы, к примеру – тем покажет полиция.
Она была сейчас самым главным и самым опасным государственным преступником.
Фобия бежала.
Она проснулась от того, что ребёнок начал пинаться. Некоторое время она полежала неподвижно, ощущая как ещё нерождённый младенец толкает её ладонь. Потом поняла, что уже всё равно не заснёт, и решила вставать.
Воздух был холодным, и как только Фобия выбралась из тёплого гнезда одеял, по коже побежали неприятные колючие мурашки. Торопливо укутала спящую Нэну, пока она не замёрзла и не проснулась, как можно быстрее сунула ноги в холодные ботинки и накинула на себя куртку.
В лагере посреди леса царила тишина. Ступеньки лазарета – единственного помещения, в котором была хоть плохонькая, но печка – чуть скрипнули под тяжестью шагов Фобии. Собственное дыхание превращалось в пар. Тепла было так мало, что они с Нэной приспособились спать вдвоём на узкой постели, укутавшись несколькими одеялами. Так было больше шансов не замёрзнуть до утра.
Лагерь выглядел необитаемым. Когда-то здесь кипела жизнь, сновали по своим делам псевдомаги – восемнадцать и один, от полевой кухни летели запах горелой каши и ядрёные истории повара Боцмана. Звенела кандалами тюремный призрак Цепь, Иоким Гилморт строгал очередную скамейку, и свежие стружки ложились к нему под ноги шаловливым ковром. Нянюшка Йокк вязала яркий носок, и от неё пахло булочками с корицей, и это было очень загадочно, потому что ни булочек, ни корицы в лагере отродясь не водилось. Сения Кригг ходила по пятам за Оллмоттом и с пылом рассказывала о современных методиках образования, и длинный шарф веял за ней, как знамя. Тяжёлый, наполненный неприязнью взгляд Креста настигал Фобию довольно часто, и тогда она роняла из рук предметы, спотыкалась, тревожно оглядывалась по сторонам. Чуть в стороне или бурно ссорились или бурно мирились супруги Нексы, а Эраст и Несмея сидели молча рядом друг с другом, и удочки валялись возле них на траве – они или собирались на рыбалку или только что вернулись с неё.
Могла ли Фобия предположить, что будет вспоминать о том времени с такой нежностью? Ведь казалось – невыносимо.
Что она понимала тогда в невыносимости.
Фобия бессмысленно прошлась между домиками.
Не горел огонь полевой кухни. На верёвках не сохло бельё. Не слышно было мычания коровы Киски. Так, сходу, никто и не поймёт, что эти затерявшиеся в лесу грубо сколоченные домики – обитаемые.
Скоро весна. Станет теплее. Ребёнок Нэны появится на свет, и Фобии придётся принять его, потому что ни к кому другому две беглянки не посмеют обратиться за помощью. Уже то, что Фобия добралась сюда, – ах, какое это было бегство – через всю страну! – было невероятной удачей.
Хорошо, что Нэна тоже не придумала другого маршрута для своего бегства.
Вдвоём не так страшно, вдвоём не так холодно.
Вдвоём они почти пережили эту медленную зиму, в молчании и застывших, как студенный прозрачный воздух, чувствах.
Догрызали запасы Иокима Гилморта, который наполнил подпол крупами и мукой, сухарями и сухофруктами. Банки были аккуратно подписаны «яичный порошок», «сухое молоко», тушёнка лежала в коробках. Хороший из Иокима Гилморта получился завхоз, жаль, что человек так себе.
Фобия в который раз подумала о том, что нужно сходить в какое-нибудь поселение, и если не поговорить с людьми, то хотя бы найти выброшенные газеты. Что происходит в стране после того, как Мерак Леви стал слопом? Кто пришёл к власти? Несколько месяцев назад, когда она драпала в лагерь, и не расставалась с оружием, и почти не спала, и пряталась днем, и бежала по ночам, и… страшно вспомнить… заливала не самой едкой кислотой себе лицо, для того, чтобы ожоги скрывали черты Фобии Грин, и даже сейчас ожоги ещё не все сошли, и, наверное, несколько шрамов останется навсегда, так вот, несколько месяцев назад ей было совершенно не до того, чтобы следить за свежими новостями. А потом она добралась-таки до лагеря, и нашла одичавшую от тоски Нэну, и они ругали друг друга за то, что обе выбрали такое известное место, чтобы спрятаться, а потом плакали, а потом опять обнимались и ругались. А потом успокоились и впали в какой-то анабиоз, словно продолжая жить машинально, не очень чётко представляя свои дальнейшие планы.
Где-то хрустнула ветка, и Фобия не сразу даже испугалась. Ну хрустнула и хрустнула, лес – это живой, сложный организм, ночью в нём достаточно разных шорохов и других звуков. Но потом треск раздался снова, и вот уже стало понятно, что к лагерю кто-то приближается – спокойно, уверенно, не скрываясь.
Фобия застыла в тени крайнего домика, понимая, что за винтовкой, которую оставила у изголовья кровати в лазарете, она уже не успеет. Оставалось только застыть и вглядываться в темноту, чтобы попытаться увидеть хоть что-то.
От того, насколько близко прозвучали слова, Фобия вздрогнула так сильно, что ей показалось, будто стены домика содрогнулись вместе с ней.
– Говорю же – заброшенный детский лагерь, – спокойный мужской голос раздавался откуда-то слева, и Фобия не сразу поняла, что не так с его резкими, будто рваными интонациями. А потом до неё дошло.
Невидимый ей мужчина говорил с непривычным северным акцентом, который чаще встречался на границах с Нхршерой, чем в столице.
Нхршера, страна-победитель, смежные земли с которой так тщательно охранялись.
Свет луны неохотно и лениво чуть высветил коренастую фигуру в военной форме, и Фобия увидела блеснувшие на широких плечах погоны.
Только бы Нэна сейчас не вышла из лазарета с оружием. Скорее всего она уже проснулась и тихо лежит под одеялами, вслушиваясь в близкие голоса, и её руки греют живот со спрятанным внутри младенцем.
– Здесь нечего взять, Ролх, – отозвался другой солдат с отвращением. – Просто деревянные дома в лесу.
– Но приборы показали, что…
– Может, лоси, – предположил другой. – Или волки. Мало ли, кто бегает в этой стране.
– В этой стране одни зайцы, – заржал другой.
– Зря только шли в такую даль.
– Обратно быстрее по навигаторам. Мы видели кладбище по дороге, значит где-то должны быть люди.
– Не здесь.
– Точно.
Голоса стихли не скоро, ветер с каким-то мстительным удовольствием гонял их среди деревьев.
Фобия совсем окоченела, когда, наконец, осмелилась пошевелиться.
Светало, осунувшееся бледное лицо Нэны в развале толстых одеял казалось совсем детским.
– Где ты была?
Фобия не ответила. Она зажгла небольшую газовую горелку, подождала, когда зашипит чайник, приложив руки в его бокам и отдернув их только тогда, когда стало больно. Залпом выпила стакан теплой воды и ощутила себя живой.
– Что это значит, Фоб? – спросила Нэна.
– Это значит, что пришёл к власти тот, кто решил освободить нашу страну от контрибуции. Это значит, что пока мы с тобой тут замерзаем, где-то там началась война.
