Текст книги "Ужасы Фобии Грин (СИ)"
Автор книги: tapatunya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
01
– Кто такая?
– Фобия.
– Это имя?
– Это диагноз.
Посреди голого поля стоял стол. На столе – старинный телефон с дисковым набором. Без проводов. А ещё табличка – «дежурный по лагерю».
За столом сидел коричневый от загара человек. Был он не молод, но и не стар. Короткий ёжик выцветших на солнце волос пятнами светился сединой. В его мозолистых широких руках её личное дело казалось миниатюрным. А страниц там было предостаточно.
– За что?
– Неумение владеть собой в людных местах, причинение телесных и нравственных страданий окружающим, – перечислила она заученно и добавила от себя: – а ещё я лично оскорбила куратора округа.
– Сойдёт, – буркнул дежурный, – а то повадились всякую шантрапу присылать. Сколько у тебя фобий?
– Семь.
Человек достал из верхнего ящика стола печать и с силой опустил её на обложку личного дела.
– Ну что же, ты принята в воспитательно-оздоровительный лагерь для трудных, психически неустойчивых псевдомагов. Комплект белья возьмёшь у завхоза.
Фобия была молода и недоверчива: с раннего детства ей приходилось посещать много самых разных учреждений – от обычных психушек до научного института, изучающего побочные действия псевдомагической энергии. А чего их изучать, если достаточно полчаса посмотреть на Фобию, и все семь её основных панических ужасов становились понятными.
Страх воды.
Страх огня.
Страх упасть в открытую могилу.
Страх сойти с ума.
Страх близкого присутствия – не ближе, чем на метр, пожалуйста.
Страх чёрной масляной краски.
Страх быть затоптанной стадом антилоп.
Всё это было бы всего лишь безобидной формой психических заболеваний, не будь при этом Фобия псевдомагом. И это делало девушку потенциально опасной для общества.
С псевдомагами и нормальными-то нужно держать ухо востро – чуть занервничают и сразу начинают тянуть к себе чужую энергию. А с неуравновешенными – и подавно.
Фобия уныло плелась за завхозом, оглядываясь по сторонам. Обычный лагерь, похожий на скаутский (она видела по телевизору), только более неухоженный. Деревянные бараки стояли прямо посреди леса, асфальтированных дорожек не наблюдалось, столовой, судя по всему, служил длинный стол под навесом. После удобств дорогих лечебниц Фобия чувствовала, как обрастает новыми фобиями. Например, что навес рухнет в тот момент, когда она будет подносить ложку ко рту, и тогда Фобия умрет, упав лицом в тарелку.
Тяжело быть параноиком.
Жить нужно было вместе с другими людьми. Это настолько потрясло Фобию, что она некоторое время даже не волновалась. Просто стояла с глупым лицом на пороге узкого длинного барака, вдоль стен которого затаились аскетичные кровати под одинаковыми одеялами. А потом зажмурилась и выпрыгнула из барака вон, но было уже поздно – волны дикого, животного ужаса расходились от неё, все ширясь и ширясь. Взвыла тревога.
Чужое тело сбило её с ног, ловкие быстрые руки укутывают в непроницаемое покрывало. Внутри него было темно, но не страшно. Внутри было привычно и спокойно. В подобные покрывала Фобию пеленали с детства. Она ещё немного полежала неподвижно, успокаиваясь. Её отпустили, слышно было, как человек отошел на несколько шагов назад. Тогда Фобия выдохнула и стянула с головы плотную ткань.
Дежурный по лагерю стоял в нескольких метрах от неё и смотрел сердито. Он раздражённо открыл её дело и зачитал вслух:
– Страх воды. Страх огня. Страх упасть в открытую могилу. Страх сойти с ума. Страх близкого присутствия. Страх чёрной масляной краски. Страх быть затоптанной стадом антилоп. Что из перечисленного вызвало приступ?
– Я просто переволновалась, – пролепетала Фобия виновато. Она подтянула колени к груди и смотрела на дежурного снизу вверх, не спеша вставать. Выпускать из рук непроницаемое покрывало тоже не торопилась.
– Я не верю в современную медицину, – сообщил дежурный. – По мне, так страх нельзя вылечить психотерапией или лекарствами.
– По-вашему?
– Если ты боишься воды – пусть каждое утро начинается с того, что будешь тонуть.
– Это опасно для окружающих.
– С окружающими я разберусь, – уверенно заверил он.
По меркам псевдомагов Фобия была ещё подростком – двадцать лет. С точки зрения истинных магов – вообще беззубым младенцем.
Сама же она себя чувствовала бесконечно старой. Если каждый день наполнен кошмарами, то время тянется невыносимо медленно.
Родители говорили, что она уже родилась такой – вечно орущей от ужаса девочкой. Псевдомагия хлестала в разные стороны, вытягивали энергию окружающих, как пылесос, и трансформировала её в невообразимые воронки в пространстве.
Много лет Фобия провела в изоляторе. Сквозь толстые стёкла смотрела на двух человек – мужчину и женщину, которые приходили к ней каждый день. Динамики искажали голоса, и те звучали механически.
Ни объятий, ни запаха живого человека рядом.
Только механические голоса из динамиков, и люди за толстым стеклом.
Зато в изоляторе было не страшно.
Сейчас, сидя на кровати в бараке, Фобия изо всех сил – так, как учил её психиатр, – вспоминала безопасность своего изолятора. Светлые стены. Мягкую мебель. Мягкое освещение. Толстые стёкла. Все опасности там, снаружи. Здесь – безопасно. Здесь – стерильно. Все монстры под контролем.
Фобия держалась на самой границе. Она физически ощущала, как жадные щупальца осьминога внутри неё чуть подрагивают, готовые в любой момент сорваться, сминать и хватать чужие силы, заглушать ими, как обжора едой, расползающийся внутри Фобии ледяной ужас. Липкий. Омерзительный. Зловонный и тёмный, как болотная жижа.
– Прекрати, – резкий окрик заставил Фобию вздрогнуть. Дежурный по лагерю в комнате, наполненной девчонками, смотрелся чужеродно.
– Отдай мне непроницаемое одеяло, – приказал он.
Фобия молчала, неподвижная под его взглядом. Взгляд был тяжёлым, немигающим, злым. Обветренное лицо пересекали многочисленные шрамы. Неоднократно переломанный нос. Верхнюю губу разрывала ниточка застарелого ранения. Полуседая щетина скрадывала худые щёки, широкий упрямый подбородок.
Он был похож на матёрого убийцу.
– Если я отдам одеяло, – сглотнув, сказала Фобия, – мне будет труднее держать себя в руках.
– Я знаю.
Но она всё медлила, страшась выпустить из рук единственную защиту окружающего мирка от неё.
– Быстро! – рявкнул дежурный, и Фобия в последнюю секунду удержала радостно рванувшие на свободу махровые щупальца.
– Вы меня пугаете, – пробормотала она. – Мне нельзя пугаться.
Она неохотно встала, начала скатывать одеяло. Без него Фобия чувствовала себя обнажённой, дышать ровно становилось всё труднее. В бараке с ней было пять человек! Целых пять! Четверо невозмутимых девушек, примерно одного с нею возраста и злобный, немигающий человек, похожий на убийцу. Фобия никогда ещё не была в помещении, настолько заполненной другими людьми.
Воздух рвано покидал её легкие, а того, что заново наполнял их, не хватало. От надвигающегося приступа ужаса кружилась голова, сохли губы, к горлу подкатывала привычная тошнота.
Но человека, похожего на убийцу, Фобия боялась сильнее, чем расставания с безопасностью своего одеяла.
Не отрывая от него глаз, она кинула одеяло вперёд. Он наклонился и подобрал плотно закатанный рулон.
– Если ночью в моём лагере будет беспорядок, – сказал дежурный, и его слова падали в пространство тяжелым свинцом. – Ты будешь наказана.
– Я не могу это контролировать, – прошептала Фобия, обхватывая себя руками.
– Можешь, – отрезал он, – просто ты пока еще не пыталась.
– Это…
– Заткнись и ложись в постель, – оборвал он её.
Некоторое время она постояла, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь. Девочки смотрели на неё с любопытством, но не слишком откровенно. Приближаться или заговорить даже не пробовали, тихими тенями готовясь ко сну. Они знали, что такое попасть под волну щупалец напуганного псевдомага.
Фобии казалось несправедливым, что их оставляют на всю ночь рядом с ней. Или её соседки тоже в чем-то сильно провинились?
– Он ненормальный? – шёпотом спросила она, чтобы разорвать тишину, которая уже подкрадывалась к ней с ножом в руке.
– Думаю, да, – так же тихо ответила одна из девочек. – Полтора столетия в одиночной камере… Бывший наёмник бывшего Наместника.
– Это… Это…
– Дыши! – напомнила девочка тревожно.
Фобия кивнула, комната поплыла перед ней. Она с трудом добралась до кровати и рухнула на неё. Свернулась калачиком, укрылась обычным одеялом. Всё хорошо. Она в безопасности. На ней защитное покрывало. В изоляторе толстые стены. Здесь нет воды. Нет огня. Нет людей. Нет антилоп и разрытых могил.
Выравнивала работу сердца и думала об этих девочках рядом. Она не имеет права поддаваться панике. Сейчас Фобия отвечает не только за себя, но и других. Какое странное, непривычное ощущение.
Крест, наёмник мёртвого Наместника. О нем уже лет тридцать как ничего не было слышно. Считалось, что после того, как он покинул свою одиночную камеру, его либо убили бывшие враги, для которых сто пятьдесят лет ожидания – не срок, либо он сам сгинул, не приспособившись к новому режиму.
Фобия читала про наёмника Креста в учебниках. Меньше всего она ожидала встретить его в воспитательно-оздоровительном лагере.
02
Фобия проснулась от шума. Девочки-соседки пронзительно кричали, их били судороги, носом шла кровь. Щурясь спросонья, Фобия несколько секунд просто смотрела на происходящее, а потом вдруг поняла, что это её рук дело. Вернее – наглых, жадных щупалец её страха, которые воспользовались тяжёлым забытьём обладательницы и хищно вылезли наружу.
Как была – босиком – Фобия прыгнула, путаясь в одеяле, с кровати и бросилась к выходу. Взвыли тревожные сирены. Погружённый в темноту лагерь зажигался огнями.
Фобия бежала прочь от людей, от огней, от их налаженного быта, стремясь укрыться за деревьями.
Темноты она не боялась. Темнота была другом, темнота была защитником, в ней можно было спрятаться, в ней можно было притвориться невидимкой. В темноте тебя не найдет никакое зло.
Никакое зло, кроме Креста.
Он появился уже под утро, когда Фобия почти успокоилась, скрючившись под толстым деревом. Израненные в кровь ноги – хвойный лес, иголки да шишки – болезненно саднило. Тонкая футболка не грела, и Фобию била крупная дрожь. Слёзы уже иссякли.
Крест подошел, не таясь – хрустели под его поступью ветки, разрывал предрассветную серость свет фонаря. Безжалостно осветил её несчастное лицо, скрюченную фигурку. Зачем-то пошевелил носком тяжелого ботинка мох возле её рук.
Лицо бывшего наёмника не выражало ничего, кроме равнодушного презрения.
– Я же просил тебя, – сказал он раздражённо, – провести эту ночь спокойно. Неужели так сложно было?
Он не понимал. Он не понимал, что внутри Фобии никогда не дремлет жирный осьминог, готовый в любую секунду выпустить свои щупальца. Её страхи и волнения, смена обстановки, любые перемены – всё питало осьминога.
– Вставай, – приказал Крест.
Она неуверенно поднялась на ноги.
– Что с девочками?
– В лазарете, – казалось, судьба подопечных не слишком волновала дежурного по лагерю. – Иди за мной.
– Мне больно ходить. Я босиком.
Он лишь дёрнул плечом, равнодушный, холодный, расшнуровал свои тяжелые ботинки и снял их, поставив рядом с собой.
– Возьми, если сможешь, – предложил спокойно.
Ноги словно по чужой воле сделали несколько шагов. Поднял голову жадный осьминог, предвкушая добычу. Холодными струями паника впрыснулась в кровь. Наполовину парализованная ужасом, Фобия быстро заговорила, торопливо проглатывая целые слоги:
– Так нельзя. Послушайте, господин Крест, вы же образованный человек! Вы же понимаете, что фобии связаны с чрезмерной активностью в подкорковых узлах мозга, где задается общий тонус мозговой активности. Когда этот отдел слишком активен, люди испытывают тревожность. Вы не можете просто взять и пренебречь медициной!
– Ну… медицина много лет пренебрегала мной. Так что, думаю, немного взаимности с моей стороны ей не повредит.
Он шагнул вперед и Фобия поняла, что вот ещё немного, и он приблизится к ней. Близко. Может, даже прикоснётся.
– Знаешь, что сильнее страха? – вдруг заговорил Крест.
Она споткнулась об очередную кочку, всхлипнула:
– Нет ничего сильнее страха.
– Неправда. Сильнее страха – ненависть.
Никто и никогда не касался Фобии. Ну может только во младенчестве, она этого не помнила.
Пот заливал ей глаза, сердце выпрыгивало из груди. Руки и ноги ходили ходуном.
И когда он протянул вперед руку, от ужаса она потеряла сознание.
Пустота раскололась от движения ресниц. Фобия открыла слипшиеся глаза. В зрачки ударило немилосердное солнце.
В горле было так сухо, что глотать не получалось. Виски ломила головная боль.
Она села на земле, ощущая непонятную тяжесть на ногах. Ботинки Креста.
– Про длительные обмороки в твоей медицинской карте нет записей, – прошуршал его голос. – Успокоилась? Возвращаться будем? Меня этот цирк уже задолбал.
– Воды…
– Возьми.
Бутылку он держал в своих руках и даже не думал бросать её Фобии.
Как он там говорил? Сильнее страха может быть только ненависть? Оказалось, что ненависть вообще сильное чувство. До этого дня Фобии не доводилось ещё испытывать таких сильных чувств.
Она встала, оценивая расстояние между ними. Стиснула зубы. Потом рывком бросилась вперед, вырвала ненавистную бутылку из мозолистых рук и отпрыгнула назад. Сил едва хватило, чтобы отвинтить крышку. Вода пролилась на совершенно грязную футболку.
Постояла немножко, наслаждаясь ощущением влаги в изодранном криком горле.
– Почему вы не боитесь меня? – спросила устало. – Я могу забрать всю вашу энергию.
– Потому что мою энергию забрали до тебя, – усмехнулся он.
Она подумала. Действительно, глупо было бы назначать дежурным по лагерю для трудных псевдомагов человека, который мог ощутить их влияние. Да полно. Судя по всему Крест – и не человек уже вовсе. Поэтому она так легко приблизилась к нему, не пробудив осьминога.
– Подойдите ко мне, – попросила Фобия. – Ближе.
Крест вскинул брови и сделал шаг, а потом ещё один вперёд. Как только он начал приближаться к той невидимой границе, которая отделяла личное пространство Фобии от остального мира, в кончиках пальцев появились предупреждающие покалывания паники.
– Стойте, – хрипло сказала она.
Крест смотрел с любопытством.
– Страшно?
– Да.
– Твоя фобия близкого присутствия распространяется только на людей?
– Ещё на антилоп.
Мир раскололся на истинных магов и псевдомагов 180 лет назад. В тот день, когда Мёртвый Наместник стал мёртвым.
Нельзя допускать к власти могущественных людей. У власти должен быть человек самый обычный, без затей. Трудолюбивый, исполнительный, хитрый.
Чем больше власти у могущественного человека, тем меньше ему того, что он имеет. Скука и жадность, амбиции и самоуверенность, иллюзия собственной непогрешимости заводят таких правителей в ловушки, а людей – на баррикады.
Наместник не стал исключением из правил. В ту ночь, когда собственные гвардейцы подняли его на пики, энергия умирающего колдуна разделила магический мир на две части.
Одна часть магов стала истинными. Они умели пользоваться магией, по-настоящему умели, но испытывали вечный ресурсный голод – просто разучились черпать энергию. А псевдомаги вытягивали её из ни в чём не повинных людей – зачастую случайно – и сливали в никуда, вхолостую, потому что не могли совладать с этими вихрями. Люди от этого, как правило, болели. Иногда и умирали.
Вытягивать энергию из людей было запрещено десятком законов. Но это было то же самое, что запретить светить солнцу или тучам проливаться дождем. Псевдомаги ничего не могли с собой поделать. Стоит ли говорить о том, что общество было настроено к ним враждебно? Бывали времена, когда радикалы и вовсе требовали тотального истребления псевдомагов. И истребили бы, наверное, если бы не продолжали питать надежды, что однажды смогут контролировать их энергетические каналы.
Истинные маги стали теоретиками. Создали несколько сотен НИИ, надели белые халаты и продолжали биться над дилеммой – где бы им добыть немножечко энергии
Вернее – как. В дореволюционные времена магам хватало солнца, ветра, эмоций или себя самих. Сейчас же всё это стало совершенно бесполезным.
Мёртвый Наместник знал, как нагадить человечеству напоследок.
Фобия не помнила, как вернулась в лагерь. Она почти рухнула на землю, дойдя до барака, но Крест кивнул на хлипкое строение с красным крестом, нарисованным над дверью.
Слишком вымотанная для новых переживаний, Фобия упала на первую попавшуюся койку и отключилась, даже не посмотрев, сколько людей её окружает.
Как ни странно, ей снились не кошмары. Ей снилась вода. Чистое прохладное озеро, омывающее усталое тело.
Проснулась Фобия глухой ночью. За столом в свете тусклой настольной лампы сидела классическая старушка в белом халате и вязала носок. Услышав, как Фобия пошевелилась, негромко проговорила:
– Молоко на тумбочке возле тебя. Попей, лучше станет.
Фобия с трудом села. Посмотрела на себя под одеялом. Ноги были перевязаны бинтами, доносился запах целебных мазей. Руки и колени тщательно отмыты. Возможно, даже с мылом. Вместо грязной футболки наготу прикрывала больничная белоснежная сорочка.
– Вы трогали меня? – спросила Фобия, жадно вгрызаясь в мягкий чёрный хлеб, который нашла возле кружки с молоком.
– Я нянюшка, – ответила старушка. – Я могу дотрагиваться до больных девочек.
Фобия от удивления открыла рот. До революции нянюшек можно было встретить довольно часто. Отдельная каста сверхъестественных существ, которые брали на себя заботу о других людях, зачастую – мужчинах. Это только в легендах у каждого рыцаря был оруженосец, на деле же – нянюшка.
После революции пришедший к власти Командор вывел нянюшек из моды так же, как фамильные гербы и жабо. Командоры последовательно истребляли всякую память о Мёртвом Наместнике, и нянюшки перестали пользоваться спросом на рынке труда. С горя часть из них переквалифицировалась в гадалки, другая – в торговки. И только самые верные, самые идейные, оставались нянюшками и при новом режиме.
– Здесь? В затерянном среди леса лагере? – удивилась Фобия.
– Природа, свежий воздух, несчастные дети. Где мне еще быть? Он вообще собрал много отщепенцев в этом лагере.
– Он – это Крест?
– Он – это Крест, – старушка неохотно произнесла его имя, видно было, что оно ей не нравилось. – А ведь каким был младенцем! Пяточки розовые, животик кругленький!
У Фобии всегда было хорошее воображение, но представить этого наполовину седого зверя младенчиком с розовыми пяточками и круглым животиком у неё не вышло.
Она попыталась вспомнить историю. Мёртвый Наместник сидел на троне около двухсот лет. Был ли его верный пес, наёмник Крест у подножия трона все эти года? А может он зубами прогрызал власть для своего господина? Или пришёл уже к закату его величия, понадеявшись на сильное покровительство? Таких подробностей Фобия не помнила. В памяти был лишь графический рисунок «Пленение убийцы», на котором с десяток гвардейцев скручивали яростного мужчину.
Сто пятьдесят лет понадобилось властвующим командорам, чтобы решить, что бывший пёс мёртвого Наместника больше не покажет зубы.
Интересно, почему они его не убили вместе с хозяином?
03
Послонявшись по лагерю, Фобия нашла идеальное место для ночевки – у пахнущего молоком тёплого бока коровы Киски. Кто и зачем назвал корову Киской, Фобия не знала. Но ей нравилось смотреть на её неторопливо жующую морду, плавное движение хвоста, нравилось вслушиваться в ровное и мощное дыхание. Засыпая на её боку, Фобия поднималась и опускалась вместе с вдохами и выдохами, и ей снилось, что она спит на лодке, которая покачивается среди озера.
Почему в её снах было теперь столько воды, которую она смертельно боялась наяву, Фобия не понимала.
К причудам трусихи Грин в лагере относились равнодушно. Здесь были все такие… причудливые.
Кроме девятнадцати воспитанников, нянюшки Йокк и дежурного по лагерю Креста посреди леса так же обитал бывший корабельный кок с нелогичным прозвищем Боцман. Он не умел готовить, и еда у него всегда получалась или сырой, или подгорелой. Зато он чудесно умел рассказывать диковинные истории.
Жили здесь и несколько педагогов – томная и нервная старая дева Сения Криг, глухонемой Эраст Лем и семейная пара – Ола и Епсинн Нексы. Нексы всё время ругались, чуть ли не каждый вечер уходили друг от друга навсегда и ночевали в самых неожиданных местах.
Был в лагере и свой психолог. По слухам, Крест подружился с ним в тюрьме – они лет шестьдесят перестукивались через стену. Могучий и неразговорчивый истинный маг Оллмотт обладал такой зверской физиономией, что при одном взгляде на него нервы сами собой исчезали. В ряде случаев – насовсем.
Прислуги в лагере не водилось. Убирать, стирать, ухаживать за животными приходилось самим трудным псевдомагам. Крест верил в трудотерапию. А ещё в то, что физические упражнения с лёгкостью заменят таблетки от депрессии.
Зато при лагере обитала приблудившаяся нечисть – бывшая русалка Несмея, которая когда-то отказалась от хвоста, и тюремный призрак Цепь, безоговорочно влюблённая в Креста. Ради него она даже покинула привычное место обитания и теперь болталась по лесам, пугая звоном кандалов ворон и зайцев.
Сказать, что жизнь в лагере казалась Фобии чем-то нереальным, – значило бы промолчать.
Фобия родилась в богатой семье. Нет, не так. Фобия родилась в очень богатой семье. При жизни Мёртвого Наместника её предки были бедняками, зато, когда грянула революция, сумели отличиться, и первый Командор пожаловал им земли и титул. Дальнейшие Грины рьяно приумножали капиталы.
Так получилось, что многолетнее благополучие здоровых и красивых Гринов на Фобии дало сбой. Девочка появилась на свет дважды больной. Мало того, что она была псевдомагом (откуда только эта зараза прицепилась к малышке – ведь всё её родственники были нормальными людьми), так ещё и была подвержена необоснованным и мощным приступам паники.
Родители отдавали её в лучшие лечебницы. Платили за содержание Фобии немыслимые деньги. Навещали её так часто, как умели. Но вот с младшей сестрёнкой не познакомили. Не показали Холли даже через стекло. Испугались, что старшая больная дочь поломает младшую, здоровую. Фобия их не осуждала. Ей просто иногда становилось интересно, о чём думает неведомая ей Холли, чьи фотографии лежали на дне её больничного чемоданчика.
Случай, приведший Фобию в лагерь, произошел при переезде из одной лечебницы в другую. Папа Грин любил раз в несколько лет менять учреждения в слепой надежде, что в следующем его несчастной дочери станет лучше. Лучше не становилось, и Фобия снова брала в руки свой больничный чемоданчик и меняла врачей и палату. Больше в её жизни, по сути, не менялось ничего. Лечение состояло из бесконечных бесед с психологом – чаще через толстое стекло, да из разноцветных таблеток – их подавали в специальном окошечке вместе с едой.
На этот раз переезд был мучительным – впервые в жизни у Фобии появился друг, санитар Омо. По вечерам, когда персонал отделения приглушал свет, они разговаривали с Омо через стекло, и иногда играли в шахматы – он двигал фигуры по командам Фобии.
Поэтому из-за расставания с ним она была крайне расстроенной. А когда в окошке больничной машины она увидела стадо антилоп, то выброс ужаса был таким мощным, что пробил защиту автомобиля и накрыл детский праздник в парке. Члены спортивной команды «Антилопы» ещё долго жалели о том, что пошили себе костюмы с такими натуральными рогами на головах.
Вот тогда-то главврач лечебницы и сунул в руку папе Грину бумажку с координаторами лагеря. На словах он предупредил, что проект экспериментальный, Минздравом не слишком одобренный, и за последствия никто не отвечает. Но хуже уже не будет.
Фобия подозревала, что он просто боялся принять у себя такую буйную пациентку.
Как бы то ни было, после света и хрома платных палат, невозмутимого персонала и солнца лишь за окном, хвойный лес стал откровением. Комары. Запах костра. Прозрачная ароматная смола на деревьях. Занозы, чёрт побери, на руках. Слова «чёрт побери», услышанные вживую, а не по телевизору. Впрочем, Крест ещё и не так ругался, когда гонял псевдомагов по спортивной площадке.
Едкий пот щиплет глаза. Дышать больно, дыхание клокочет внутри Фобии. Мышцы болят. Нет, ещё пока не мышцы – ещё пока зародыши мышц. Легкая полнота, которая невольно появляется при многолетнем больничном режиме, усложняет бег.
Умереть. Упасть. Встать. Бежать. Крест. Убить. Дышать. Жить.
Псевдомаги взрослеют медленно. Не так медленно, как истинные маги, но медленнее людей. Они выбрасывают в чёрные дыры секунды своей жизни, расставаясь с частичками себя. Каждый раз, когда случается энергетический хаос, псевдомаги что-то теряют. И приобретают. А что именно – никогда не угадаешь заранее. Да и потом не очень разберёшь.
Пахло дымом. Каша была пересоленной и наполовину сырой. Кока Боцмана это не смущало, он щедро бросал вязкую добавку на тарелки воспитанникам и работникам лагеря. После целого дня на свежем воздухе хрустящий на зубах речной песок и жёсткость крупы никого не смущали.
Фобия была в стороне. Фобия боялась приблизиться к людям, пусть даже и жила с ними на небольшом расчищенном пятачке посреди леса. Она не могла есть, и каша бессмысленно остывала. Наверное, ей, каше, было досадно, что она досталась такой дурёхе. Фобия подумала, что извиняться перед недоваренной перловкой очень глупо, поэтому виновато положила немножко еды себе в рот. Желудок тут же скрутило, тошнота подкатила к горлу. После непривычных физических нагрузок организму не хватало сил переваривать еду.
С утра Фобия доила Киску. Сама, своими руками. Потом бегала вокруг лагеря под насмешливые комментарии Креста. Потом были уроки, а потом пришлось полоть грядки. Вечерние тренировки выжали остаток скудных сил. И за этот ужас отец заплатил безумные деньги – в три раза дороже пребывания в самой дорогой клинике.
Вероятно, Крест был всего навсего шарлатаном с садистскими наклонностями и ненавистью к псевдомагам.
Когда тошнота прошла, Фобия попыталась внимательнее рассмотреть других обитателей лагеря.
Могучий психолог Оллмотт мерно жевал, глядя прямо перед собой. Тощая манерная Сения Кригг с рыжим пучком на голове сидела рядом с ним с некоторой опаской. Было видно, что она колебалась между желанием передвинуться подальше и вежливостью. Оллмотту было всё равно до её терзаний.
Супруги Нексы шепотом переругивались. Глухонемой учитель Эраст Лем равнодушно работал ложкой, уткнувшись в прошлогоднюю газету. Нянюшка Йокк вязала носок, ложка перед ней сама ныряла в тарелку с кашей и подлетала к её рту. Маленькие расовые фокусы. Креста не было видно, и это было хорошо. Он вызывал у Фобии смесь ужаса, ненависти и подозрительности.
Трудные псевдомаги сидели за отдельным длинным столом. Они что-то шумно обсуждали, и в общем гомоне невозможно было различить отдельных слов. Фобии остро захотелось к ним – чтобы вот так вот, в тесноте, и толкаться локтями, и хватать один кусок хлеба вдвоём, и просить передать соль, и кидать в сидящего напротив еловой шишкой. И сказать что-нибудь такое, отчего остальные засмеются. Не над тобой, а вместе с тобой. Над твоей шуткой.
Её одиночество было привычным. Как рука или нога. Но иногда хотелось попробовать с кем-то поговорить. С кем-то, кому не платили бы за это денег.
Фобия любила смотреть сериалы. По большому счету, телевизор был единственным средством взаимодействия с окружающим миром. Некоторые девушки в телевизоре бросали парней за то, что те не перезванивали им в течение трёх дней после свидания. Вот если бы у неё, Фобии, было свидание, то мужчина мог бы вообще ей потом не звонить. Зачем ей были бы нужны его звонки, если бы у неё уже было с ним свидание?
Но было бы странно мечтать о свиданиях, когда ты корчишься в судорогах паники каждый раз, как кто-то пытается хотя бы приблизиться к тебе.
– Это ты – избалованная поганка? – прозвучал над самым ухом Фобии хриплый женский голос. Сердце стремительно рвануло в пятки, и крик уже начал зарождаться в горле, но бывший тюремный призрак Цепь торопливо зажала ей рот рукой. Рука была холодная, как сырой подземельный воздух, и бесплотная. Фобия ощутила только слабое дуновение на своих губах. Однако, этого было достаточно, чтобы паника на несколько секунда замерла, раздумывая, как ей поступить дальше, а потом неторопливо зашагала прочь, независимо насвистывая. Мысленно Фобия посмотрела ей в спину.
– Кто я? – спросила она.
– Так тебя Крест называет, – Цепь уселась рядом, вытянув ноги. Тонкие грязные ноги, заточенные в кандалы, были босыми. Спутанные длинные волосы падали на худое лицо. Скованные цепями руки призрак прилежно положила на колени, прикрытые разодранным, когда-то пышным платьем. – Избалованная поганка, – повторила Цепь с удовольствием.
– Я Фобия. У меня проблемы со здоровьем.
– Крест говорит, что у тебя проблемы с головой.
– Это потому, что он не очень умный и не разбирается в психиатрии.
Цепь хмыкнула.
– Я тоже считаю, что этот лагерь – не слишком умная затея, – согласилась она. – Мы тридцать лет чудесно жили. Вдвоем. Путешествовали. А потом вышел из тюрьмы Оллмотт, прилетела на своем помеле нянюшка Йокк, и всё изменилось, – она недовольно позвенела цепями. – Крест – упрямый сукин сын. Он притащил нас сюда. Притащил сюда этих долбанных псевдомагов и других маргиналов. Ты знаешь, что Нексы объявлены в розыск в тридцати округах? Они мошенники. А сейчас – учат таких тугодумок, как ты. Вам по двадцать лет, а с вами возятся, как с детьми. Я умерла в пятнадцать, и уже была невестой.
– Почему ты умерла?
– Не выдержала пыток. Я отравила своего жениха, он был толстым и изо рта у него пахло луком. Меня посадили в тюрьму, и я умерла от пыток.
– Чудесная история, – пробормотала Фобия. – Поэтому ты так привязана к Кресту? Вы оба убийцы.
– Фью! – Цепь расхохоталась. – Цыпочка моя, рыба, фиалка нежная, а ты уверена, что никто не умер от твоих выкрутасов с энергией? Антилоп она боится!
Фобия посмотрела на призрак. Она никогда никого не видела так близко, и ей захотелось потрогать другое существо. Попыталась коснуться волос Цепи, но вместо этого её пальцы прошли сквозь голову призрака.
Цепь с недоумением отодвинулась:
– Что за нежности, Грин? В мое время за такое пальцы отрубали. По самый локоть.
– Как давно ты умерла?
Цепь задумалась.
– Около триста пятидесяти лет назад? Мёртвый Наместник тогда только начинал свою карьеру душегуба и психопата.
– Крест уже тогда был возле него?
– Тебе, – веско сказала Цепь, – нет до Креста никакого дела. Держись от него подальше. Он… он не должен был приближаться к людям.
– Мы не люди, – Фобия с трудом поднялась. – Мы паразиты.
