Текст книги "Ужасы Фобии Грин (СИ)"

Автор книги: tapatunya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

22

– А пальчики! Пальчики какие крохотные!

– Носик сморщил.

– Антонио, посмотри скорее, он носик сморщил!

– Кряхтит… неужели видит какие-то сны?

Антонио смотрел на трех женщин, склонившихся над младенцем, и не мог понять, почему у них, таких разных, одинаковое выражение лица.

За окном сгущались сумерки.

В лазарет вошел Крест, сказал скучающим голосом:

– От кухни идет какой-то черный дым. Это специально, чтобы за ним нас враги не заметили?

– Перловка! – охнула Сения Кригг и рванула с места.

– Почему в этом лагере все время перловка? – раздраженно бросил Антонио. Он вообще был очень раздражен в этот день.

– Перловка – это хорошо, – отозвался Крест, – в тюрьме кормили куда хуже.

Фобия не видела его целый день: бывший начальник лагеря бодро взялся за приведение в порядок места их обитания. Нашел где-то еще несколько печек – зимой бы их! – газовые баллоны, горячие пузыри для купания – разбиваешь один такой и пятнадцать минут в душевой кабинке сохраняется горячий и влажный воздух, вполне достаточно времени, чтобы принять душ. Притащил из неведомых запасов брикетный уголь, которым можно топить котлы для воды, а они-то все время мылись в тазике в лазарете.

– Конечно, у нас нет твоей живучести, – сказал Антонио. – Мне кажется, что ты не то что перловку, ты можешь питаться и куда худшими вещами и чувствовать себя нормально. Ты вообще не человек.

Крест посмотрел на него задумчиво, потом встал.

– Фобия, пойдем.

– Куда? – спросила она, не отрывая глаз от младенца.

– Ты же не думаешь, что мы останемся ночевать в этом общежитии. Я поставил печку в бывшем домике Оллмотта.

Фобия неохотно вышла на крыльцо вслед за Крестом, но со ступенек спускаться не стала.

– Что? – обернулся к ней бывший наемник.

Она вдохнула побольше воздуха и заговорила, пугаясь самой себя.

– Послушай, я не пойду с тобой в домик и не буду с тобой, потому что я вообще о тебе ничего не знаю. Я даже не знаю, жив ли ты на самом деле и что ты вообще такое. И я не знаю, что правда о тебе, а что нет. Я думаю, что все эти ужасы, они действительны. Ты на самом деле много лет был убийцей, а я не хочу убийцу. И мне все равно чью волю ты выполнял, и был ли у тебя выбор. Но ты помог Нэне уехать из города и скорее всего сохранил жизнь Антонио, я уж не говорю о том, сколько раз ты спасал меня. И ты позволил мертвому Наместнику стать слопом, ты же знал, что Оллмотт готовит удар, но ты ничего не делал. Пассивный бунт, не так ли? Ты избавился от своей зависимости чужими руками, а потом я тебя убила. Это было так правильно, Крест. Ты должен быть умереть там, на площади, и тогда все бы встало на свои места.

– Фоб, – сказал он негромко. – Но это ты не позволила мне умереть.

– Знаю, – с отчаянием отозвалась она. – Налетела эта безумная Цепь, и я поняла, что могу найти тебя. Я… до сих пор не могу понять, зачем я это сделала. Но, может, будем считать, что на этом наши счета закрыты?

Крест поднялся на ступеньку выше, протянул к Фобии руку, но она отшатнулась от него, как отшатываются от летящего в лицо кулака.

– Не трогай меня. Потому что я не могу думать здраво, когда ты ко мне прикасаешься. Я даже когда просто смотрю на тебя, уже теряю голову.

– И что все это значит? – сухо спросил Крест.

– Давай пока остановимся. Пока есть время на передышку. Мы все время на грани, мы все время в опасности, а это глушит рассудок, остаются одни инстинкты. Мы можем просто… просто какое-то время быть нейтральны?

– Нейтральны? – переспросил Соло. Рассекавший губу тонкий шрам начал подрагивать. – Я был нейтрален, но потом вдруг сильно заболело. Вот здесь, – от ткнул себя пальцем в грудь. – А потом голова взорвалась на части, и этот мир снова появился передо мной. И у меня тогда был шанс закрыть глаза и выключить этот мир. Ты говоришь про счета, но меньше всего на свете я хотел снова начать думать, и чувствовать, и ощущать себя живым. Я вернулся только по одной причине.

– Какой? – прошептала Фобия, завороженная пульсом крохотного шрама.

– Я подумал, что нужен тебе.

– Девочка права, – ясный голос Сении Кригг отрезвил Фобию, которая уже совсем было подалась вперед. – Как писал эксперт по межгендорным отношениям Наяда Миерс, иногда паре нужно использовать исключительно вербальное общение, исключая коммуникации на физическом уровне. Фобия, у меня есть пособие для молодой женщины, «Как понять себя и партнера», я дам тебе его почитать.

– Боже, – Крест рывком открыл дверь в лазарет перед старой девой, руки которой были заняты кастрюлей, исходящей паром. – Первый раз вижу человека, на котором так пагубно сказывается чтение книг.

– Фобия не слушай его, – доброжелательно посоветовала Сения Кригг, проходя в домик. – Он настолько сексуален, что подобен серене в пучине…

Фобия захлопнула за ней дверь.

– Пожалуйста, – сказала она жалобно. – Давай поговорим завтра.

Крест злобно пнул ногой ни в чем не повинное крыльцо, развернулся и зашагал прочь.

Фобия опустилась на ступеньку, бессильно глядя ему вслед. Пришлось несколько раз укусить себя за губу, чтобы не побежать следом.

Треск рации был столь неожиданным, что Фобия подпрыгнула. Она совсем забыла об этом приборе, который машинально носила в кармане.

– Грин, – кратко поздоровался Оллмотт. – Завтра. По плану. Координаты скину на рассвете. Отбой.

Фобия несколько минут бессмысленно таращилась на рацию, а потом закинула голову наверх и принялась хохотать, пугая ранних весенних пташек.

Похоже, времени на выяснения отношений снова не было.

Крест лежал на кровати, бездумно глядя в потолок, и это так напомнило Фобии тот день, когда она точно так же пришла к нему с тарелкой каши в руках, что она едва не выронила еду. Вместо этого она повторила те же самые слова, что произнесла и несколько лет назад:

– Сегодня каша не сырая и не горелая. Нормальная каша.

– Врешь, – Крест скосил на неё глаза. – Я даже отсюда ощущаю запах горелого.

– По сценарию ты должен был выгнать меня вон, – вздохнула Фобия.

– Да, это было бы разумно, – согласился он.

Фобия вздохнула и поставила тарелку на пол. Подошла к узкой кровати, и как тогда, легла рядом с Крестом. Вспомнила, как же ей было страшно, улыбнулась себе из прошлого – всё хорошо, малышка, он не обидит тебя.

– Что случилось? – спросил Крест, не пытаясь обнять её.

– Ничего.

– Опять врешь. Почему ты пришла и все время врешь?

– Я расскажу, – пообещала Фобия. – Чуть позже. У нас еще есть немного времени.

– Так я и знал, – мрачно буркнул Крест. – Я не позволю тебе использовать меня, чтобы победить свои страхи.

– Позволишь, – уверенно сказала Фобия, приподнялась на локте, разглядывая его сердитое лицо. – Всегда позволял.

Крест дернул её, подминая под себя. Она охнула от его тяжести, и еще от того, как близко оказались его глаза – колючие, недобрые.

– А что насчет нейтральности? – проговорил Крест, и она почувствовала его дыхание на своем лице.

– Мы будем очень нейтрально заниматься любовью.

– До этого ты использовала глагол «трахаться».

Фобия провела языком по его шраму на верхней губе.

– Филологические споры ведутся в лазарете, – прошептала она.

– Ты мое наказание, – с неожиданно глубокой горечью сказал Крест. – За всё.

Но Фобия уже устала от разговоров, и слегка двинула бедрами навстречу ему, и немедленно ощутила сквозь ткань реакцию, и запустила руки в жесткие волосы, притягивая голову Креста ближе к себе.

– Чертова девка, – пробормотал Соло, перехватил её запястья и принял командование на себя.

Фобия проснулась от неприятного жжения в правом запястье. Спросонья она потерлась рукой об подушку, пытаясь согнать кусачее насекомое, а потом вдруг поняла, что это такое.

Регистрационный номер.

Крест обещал сломать центральный сервер, но видимо, его починили. А, может, он не успел.

Она осторожно встала с узкой кровати, стараясь не потревожить спящего. По опыту Фобия знала, что он довольно чутко спит. Но то ли ночь выдалась насыщенной, то ли он начал чуть больше доверять Фобии, но на этот раз Крест не проснулся.

В лагере было две машины – та, на которой сюда приехала Нэна и раздолбанный джип, который где-то украли Антонио и Сения Кригг.

Ключи от автомобиля Нэны Фобия кинула в пустую кастрюлю, которая стояла на полевой кухне – найдут, но не сразу. А потом села в джип и взмолилась неизвестно кому о том, чтобы успеть уехать достаточно далеко. У Креста, конечно, было много разных качеств, но вряд ли он бегал со скоростью автомобиля.

Зашипела рация, и Оллмотт надиктовал координаты.

– Ты отпустишь меня потом? – спросила его Фобия.

– Не думаю, – сухо ответил Оллмотт и отключился.

А Фобия повернула ключ в замке зажигания.

План Оллмотта был прост и незатейлив: нужно было всего лишь попасть в плен определенной части противника, а потом, по сигналу метки на запястье, совершить выплеск, находясь в самом центре вражеского подразделения.

О том, как обращались с нхршерцы с пленными женщинами, Фобия старалась не думать. В конце концов, в этой жизни мало осталось того, что пугало её по-настоящему, а верный осьминог все еще был при ней.

Джип она запрятала в какой-то низинке, наскоро забросав ломкими весенними ветками, а сама отправилась дальше пешком, от всей души надеясь не заплутаться на одинаковых проселочных дорогах.

Фобия несколько месяцев не выходила из лагеря, и поразилась тому, как изменились окрестные поселения за это короткое время. Война смотрела на неё из разбитых окон и вспаханной тяжелой техникой земли, и воронок от взрывов. В своем лагере они укрылись за магическими щитами от всех этих ужасов, и услышав отрывистую речь с северным акцентом, Фобия перестала злиться на Оллмотта.

Он был всего-лишь Наместником в стране, которая боролась за свою свободу.

Нхршерцы обращались с военнопленными достаточно гуманно – спустя полгода скитаний по самым разным темницам Фобия могла говорить об этом со знанием дела. Темницы, это конечно, громко сказано – как правило, это были или ямы, или наскоро выкопанные землянки, или оккупированные дома, но чаще сараи. Её не насиловали, если и и били, то редко, и даже иногда кормили. К счастью, Оллмотт не позволял ей находится в неволе долго – как правило метка начинала жечь спустя половину суток после пленения.

От постоянной работы регистрационного знака запястье опухло. Родные солдаты, снабженные специальными амулетами, позволяющими им преодолевать выплески, легко побеждали блюющих врагов. Фобию мальчишки-срочники оберегали, как счастливый талисман. Она отсыпалась под их охраной, а потом её перекидывали к новому подразделению армии Нхршеры.

Становилось все севернее и севернее, и Фобия понимала, что они все ближе подходят к границам. Наверное, это было хорошо. Наверное, это значило, что война близится к завершению, но сил порадоваться не было.

Оказывается, это очень утомительно – быть патриоткой.

В ту ночь она заснула прямо на жесткой и теплой подстилке, брошенной на земляной пол. Фобия редко спала в плену, все-таки ничего приятного в этом статусе не было, но неделя выдалась на редкость тяжелой, и в этот раз её сытно накормили, и больше никого в сарае не было, а за стеной так чудесно, так успокаивающе пела файхоала.

Ей снились антилопы, перемазанные черной масляной краской, которые прямо всем табуном прыгали в открытые могилы, заполненные водой. А Фобия сидела на ветке дерева, жевала финики и бросала косточки на землю, отчего моментально вырастали раскидистые деревья, на каждой ветке которых было по файхоале, и все птицы пели в унисон, и звенели ржавыми крыльями, и солнечный день сменился сумраком подземелья, и затхлый воздух наполнил легкие.

– Цепь.

– А даже смешно, – тюремное привидение парило в воздухе в позе йога. Лохмотья и кандалы свисали вниз. – Я вот такая вся из себя свободная, а ты из себя вся такая в плену. Да, мне очень смешно, – и Цепь каркающе закашлялась.

– Откуда ты взялась? – Фобия села на своей подстилке, обхватив плечи руками. Вдруг стало зябко.

– Искала, – насупилась Цепь.

– Крест велел?

– Просил, – вскинулась призрак, – пусть он бабам своим велит, а я сподвижница.

– Смешно, – хмыкнула Фобия.

Цепь раздраженно влетела в неё и там застряла, вызывая волны омерзения и гадливости. Но Фобия не пошевелилась, сцепив зубы. Что еще за психологические атаки, в самом деле.

– Скажи ему, – процедила она, – что я выкупаю свою свободу в этой стране. Не могу же я вечно прятаться.

– Еще чего не хватало, – прошипела Цепь, – скажу, что нашла тебя в столице в постели Наместника. Правдоподобно?

– Весьма, – засмеялась Фобия. Из-за того, что в ней все еще торчала мертвая убийца, смех получился отрывистым.

– Ну сама подумай. Ты полгода мотаешься по войскам и нашим и вражеским. Кто поверит, что за это время тебя не перетрахала парочка дивизий?

– Отстань, – Фобия снова легла на подстилку, положила руки под голову, – если ты и правда думаешь, что ему это важно, то ты так ничего и не поняла, – запястье начинало покалывать, – просто скажи ему, что я должна сделать, что должна.

– Ты гниешь в каком-то сарае и еще диктуешь условия? – удивилась Цепь.

– Истинно так, – согласилась Фобия и выпустила осьминога на свободу. Жаль, выплеск не действовал на призраков, очень жаль.

Спустя еще пару недель всё было кончено. Фобия возвратилась в ленивую от жары столицу, где все так же люди гуляли по набережным, а мороженщики толкали свои лотки. За окнами тонированного автомобиля плыл свободный город, до которого так и не докатилась война.

Резиденция мало изменилась – все те же стены, все те же вобсы. Только в приемной Наместника сидела Сения Кригг и читала толстую книжку. Очки были сдвинуты на макушку, пучок рыжих волос поддерживал их.

– Детка, – обрадовалась старая дева, – напрасно ты так сбежала, не попрощавшись. Я бы пирог испекла.

– Пирог из перловки? – рассмеялась Фобия, целуя учительницу в щеку. Она заглянула в книгу: – «Как сделать из младенца приличного человека»? Вы совсем без меня там с ума посходили, раз вернулись в столицу?

– Ты же ничего не знаешь, – всплеснула руками Сения Кригг, – в какой глуши ты пропадала?

– Даже не спрашивай. Из сарая в яму, из ямы в сарай. Так и молодость минула.

– Оллмотт официально признал Нэнада Пятнадцатым Командором, – с гордостью сказала Сения Кригг, – сам, значит, Наместник при младенце, а Нэну в прежние времена называли бы регентшей. Неплохая карьера для падшей женщины, правда?

– Правда, – рассеянно согласилась Фобия, – а что Антонио?

– Ушел вслед за тобой. Сказал, что попробует найти хотя бы младшую Грин, раз старшая сбежала.

– Как же вы вдвоем с ребенком?

– Почему вдвоем? – удивилась Сения Кригг, – Соло был, пока Оллмотт за нами не прислал. А потом тоже ушел, горемычный. Повесился, поди.

– Как повесился? – поразилась Фобия.

– Так он после твоего отъезда так горевал, что переломал половину лагеря к чертям собачьим.

– Сения Кригг! Что за выражения!

– Послушала бы ты с моё, – наставительно сказала женщина, – ну иди же, Оллмотт ждет тебя.

Бывший белатор, фальшивый психолог, а ныне временный глава правительства страны-победителя сидел за огромным столом, погрузившись в какие-то бумаги.

– Скучно, – пожаловался он, не поднимая головы, – давай.

Фобия протянула ему правую руку, и Оллмотт провел по ней какой-то кисточкой. Штампик с цифрами медленно таял на коже.

– Свободна, – проинформировал Наместник, – вот документы. Деньги нужны?

– У меня внутри осьминог, – напомнила Фобия, – мы будем с ним грабить банки.

– Если хочешь…

– Неа, – она улыбнулась, – мне нравятся мои фобии.

Он снова склонился над бумагами, давая понять, что разговор окончен. Фобия направилась к выходу и уже у самой двери услышала сухое «спасибо».

Она задержалась в резиденции совсем ненадолго – постояла у огромного, в пол, окна, глядя на то, как Нэна играет во внутреннем дворе с пухлощеким младенцем. Нянюшка Йокк сидела в тени дерева и вязала носок.

Потом вышла на площадь, тонувшую в солнечном свете.

Было жарко и странно, и от того, что все долги погашены, и впереди лежала длинная жизнь, которую она проведет только так, как сама захочет, в голове хрустально звенели невидимые струны.

Крест стоял посреди площади, и в руках у него был стаканчик пломбира.

– А говорили, ты повесился, – сказала ему Фобия, щурясь.

– Ты не поверишь, какие слухи мне рассказывали о тебе, Грин.

– Всё правда, – согласилась она, любуясь его зверской физиономией.

– Я так и подумал.

Она забрала у него стаканчик и зажмурилась от удовольствия, смакуя холодное лакомство.

– Почему ты не ругаешься?

– Мы все иногда делаем только то, что должны, – пожал он плечами, – и у каждого свои счета.

– Если твоя мерзкая Цепь…

– Цепь ушла. Совсем. Я больше не смог удерживать её в этом мире, потому что во мне не осталось ничего, что принадлежало бы ей.

– Жаль, – огорчилась Фобия.

Крест взял её за руку и они пошли от этого солнца, и резиденции, и прошлого, и ненужных вопросов и бесполезных ответов.