Текст книги "Ужасы Фобии Грин (СИ)"
Автор книги: tapatunya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
20
Нарастающий шум автомобильного двигателя Фобия за истерикой Нэны услышала не сразу.
Неповоротливая в многослойности одежд и из-за большого живота бывшая проститутка переваливалась по комнате, подобно утке. И беспрерывно причитала.
– Нужно было остаться в столице! Пока ещё нхршернянские войска дойдут до юга! Мы же с тобой, как две идиотки, прибежали на север, так близко к границам!
– Нэна, но никто же не знал.
– Вот! – Нэна лихорадочно схватила собеседницу за руки, стиснула их с такой силой, что стало больно. На бледном измождённом горели животным ужасом глаза. – Никто не знает, что мой ребёнок от Командора. Ты же говоришь, что убила Креста?
– Скорее всего.
– А кроме него никто! Я могу вернуться к людям. Я…
– Ты останешься здесь. Куда ты сейчас пойдёшь? Мы не знаем, что происходит…
– Тихо! – крикнула Нэна.
Теперь и Фобия услышала мерный гул мотора.
– В подпол, к тушёнке, быстро, – скомандовала она, почти выталкивая Нэну из лазарета.
Бегом они добрались до хозяйственных построек Иокима Гилморта, с трудом открыли тяжёлую крышку подпола.
Нэна давно не спускалась вниз – габариты не позволяли, и теперь прошло немало времени, прежде, чем она смогла протиснуться в узкий лаз. Фобия едва успела опустить за ней крышку, когда потрёпанный внедорожник влетел на площадку в центре лагеря.
C каким-то неуместным и нездоровым весельем Фобия подумала о том, что опять она забыла винтовку в лазарете. Видимо, у них была несовместимость с огнестрельным оружием.
Осьминог внутри Фобии услужливо приподнял голову. Его хозяйка поспешно зашагала прочь от амбара, чтобы не задеть Нэну, если придётся совершать выплеск.
Из машины выпрыгнула Сения Кригг, концы длинного тёплого шарфа свисали до колен.
– Фобия! – громко воскликнула женщина. – Нэна! Где вы? Мы привезли памперсы и пелёнки!
От потрясения и радости Фобия чуть не потеряла сознание, а потом побежала, почти прыгнула на хрупкую учительницу, и они обе упали, покатившись по мёрзлой земле.
– Сения Кригг, миленькая! Вы умеете принимать роды?
– Ну, практических навыков у меня нет, – задыхаясь от тяжести Фобии отозвалась Сения Кригг. – Но как писал Велилио, порою достаточно теории!
– Откуда вы вообще здесь взялись? – опомнилась Фобия, которая от облегчения – ей не придётся одной трястись от страха во время рождения ребёнка Нэны – на какое-то время забыла обо всём на свете. Сения Кригг села, полу-сердясь полу-шутливо оттолкнула Фобию.
– Ты же меня окончательно поломаешь. Меня Антонио привёз.
Вот только теперь Фобия её и разглядела как следует. Тёмные круги под глазами, густая проседь в некогда ярких, как пламя, волосах. Морщинки вокруг тонких губ.
– Где вы были всё это время? – спросила она, с отчаянием понимая, что уже знает ответ.
Сения Кригг чопорно вздохнула, разгладила складки старомодного пальто.
– В тюрьме. После той неудачной инаугурации меня заперли в изоляции – всё же я помогла сбежать опасной преступнице.
– А Оллмотт?
Антонио вышел из машины, огляделся.
– А где Нэна? – спросил он с недоумением.
– В подполе! – подпрыгнула Фобия. – Вытащи её оттуда!
Сения Кригг посмотрела ему вслед.
– Бедный мальчик! Он очень удивился, когда я стала покупать памперсы, – она хихикнула. – Подумал, что мне! Всю дорогу ехал, будто везёт бомбу!
– Так, – Фобия встала на ноги, подняла за руки рыжеволосую гостью. – Откуда вы вообще знаете, что Нэна беременна? Как вы сюда добрались? Что происходит в стране?
– Про беременность мне сказал Оллмотт. Когда я всё-таки вышла из тюрьмы, он отвёз меня к Антонио и проинструктировал. Мол, больше вам некуда. Сюда мы пробирались плохо, вокруг перестрелки и пожары.
– Что с Крестом?
– Я ничего не знаю, Фобия! Ты в курсе, что когда страна лишается главы правительства, то эту должность занимает тот, кто обладает самым высоким воинским званием?
– Белатор, – выдохнула Фобия. – Там, на площади, Оллмотт предъявил свою золотую звезду.
– Да, – Сения Кригг отвела глаза. – Он просил тебе передать, что ты обязана ему жизнью. Что ты – очень мощное оружие. Ты последний действующий псевдомаг. Что тебе придётся отдавать долги. Лично Оллмотту и стране в целом.
Фобия посмотрела на Антонио, который приобнимал за плечи безудержно рыдающую Нэну. Выглядел Варна бледным и растерянным: когда он последний раз видел Нэну, она была красивой и ухоженной. Сейчас на нём висела располневшая женщина с опухшим от отёков и слёз лицом. Немудрено испугаться.
– Оллмотт передал тебе мазь для лица. Сказал, что скорее всего ты воспользовалась кислотой, как он и учил на случай бегства. Ещё он сказал, что ты молодец.
– Я молодец, – согласилась Фобия безучастно.
– Оллмотт мне дал несколько магических обманок, который защитят наш лагерь от посторонних глаз. В этой стране теперь полно магии, это так удивительно. А ещё он передал, что свяжется с тобой, держи рацию.
– Вот только рации мне и не хватало, – пробормотала Фобия, но покорно взяла тяжёлое устройство.
Ещё полчаса назад она думала, что самое страшное испытание – это рождение ребёнка Нэны.
Ещё полчаса назад она совершенно не собиралась ни с кем воевать.
– Но он даже двух слов сказать не может, – недоуменно произнесла Фобия, пытаясь собраться с мыслями. – Как он может возглавлять страну?
– Кажется, страна устала от разговоров.
Ребенок пинался, и это было так здорово, что Фобия даже всплакнула, стараясь не сбить ровное дыхание, чтобы не разбудить не только Нэну, но и Сения Кригг с Антонио, дрыхнувших на соседних кроватях.
Вечером они все, кроме будущей матери, напились. Старая заплесневевшая бутылка ячменного виски была извлечена из темного угла амбара, торжественно отмыта и откупорена.
– Я даже готова была отдать ему свою невинность, – заплетающимся языком жаловалась Сения Кригг и размахивала указательным пальцем. – А он меня! В тюрьму! Сволочь.
– А вы разве не? – изумился Антонио.
Он был очень напряжен, и было видно, что ему неловко в обществе счастливой Нэны, которая то и дело норовила к нему прикоснуться, погладить по волосам, провести ладонями по плечам.
– Как ты смеешь предполагать такое! – вспыхнула Сения Кригг. – Разве ты видишь на этом пальце обручальное кольцо?
– А что, – сказала Фобия, отводя в сторону указующий перст старой девы. – Были бы сейчас женой президента… Или кто у нас теперь Оллмотт?
– Наместник! – провозгласила Сения Кригг. – Кризисного управляющего страной из числа воинов всегда звали Наместниками.
– Какая ирония, – оценила Фобия.
– Но это все ерунда, – отмахнулась Сения Кригг. – Знаете, что самое трагичное из того, что с вами всеми произошло?
– Работа проституткой, – сказала Нэна.
– Убийство Креста, – сообщила Фобия.
– Разорванная связь с Холли, – внес свою лепту Антонио.
– Самое трагичное… Самое трагичное то, что вы так и остались неучами! – отмела все их предположения оптом Сения Кригг. – Молодые, сильные люди. Вся жизнь впереди. А образование на нуле.
Фобия торопливо закрыла двумя руками рты Нэны и Антонио, чтобы заглушить их гогот.
– Вы что, – спросила она весело. – Будете проводить уроки?
– Всенепременно! – покивала Сения Кригг, потом сделала несколько неверных шагов в сторону, рухнула на первую попавшуюся койку и моментально вырубилась, всхрапнув еще в полете.
– Ну, а ты? – спросила Фобия Антонио.
Варна налил себе еще выпить.
– После ритуала вернулся домой, к родителям. Знаешь, все эти удобства, слуги, вкусная еда, тусовки и загородные клубы. Отец выбирал для меня колледж. А на душе так тошно, хоть вой. Холли и твои родители покинули страну. После того, что ты сделала с Мерак Леви, житья им совсем не стало. Их дом обыскивался несколько раз в неделю, вобсы простучали все стены. Они никак не могли поверить, что ты не поддерживаешь связи с семьей.
– Оллмотт вернул вобсов в столицу?
– Вернул вобсов, начал войну. Сказал, что магия позволит нам выбраться из положения страны, стоящей раком. А потом прислал за мной и велел увезти Сению Кригг из столицы. И ты знаешь… Я обрадовался.
Милый, избалованный, преданный Антонио. Обрадовался он, очутившись вместо колледжа для таких же мажоров, как и он сам, в черте военных действий.
Фобия тихонько встала. Нэна слегка пошевелилась, недовольная тем, что источник тепла, греющий спину, исчез. Но глаз не открыла – привыкла, что Фобия бродит по ночам по лагерю, как тюремное привидение Цепь.
На улице было темно, но света и не нужно было.
Если бы Крест был жив – он бы нашел её, в сотый раз повторила себе Фобия. Оллмотт же нашел.
Она подошла к деревянному домику, тому самому, в который когда-то давно, миллионы и триллионы лет назад принесла тарелку с на удивление вкусной кашей.
За несколько месяцев пребывания здесь, Фобия еще ни разу не входила внутрь.
Рассохшаяся от морозов дверь поддалась с трудом. В домике воздух был нисколько не теплее, чем снаружи. Она нащупала рукой фонарь, стоявший на привычном месте, включила тусклый жалкий свет.
Все было точно так же. Узкая кровать, заправленная колючим одеялом. Стопка штанов и маек в шкафу – помнится, Крест уходил налегке.
Фобия присела на корточки, прикоснулась рукой к шерстяной жесткости холодного одеяла.
– Грин, что тебе от меня нужно?
– А что у вас есть?
– Поломанное сердце и вечное рабство. Хочешь?
– Хочу, – вслух сказала Фобия. – Очень хочу.
В тишине её голос прозвучал слишком громко. А кровь застыла, когда она услышала торопливые шаги снаружи, скрип деревянных ступеней домика.
Не бывает такого. Не бывает.
Очень медленно Фобия повернула голову и увидела мужской силуэт в проеме двери. И не сразу поняла, что это всего лишь Антонио – противный, гадкий Антонио, и не спится ему!
– Уйди, – глухо сказала Фобия, она положила голову на кровать, прижалась щекой к одеялу. – Уйди.
Но он не ушел, а наоборот, в два шага преодолел разделяющее их пространство, упал на колени рядом.
– Фоб, – сказал с негодованием и даже злостью. – Зачем ты так с собой? Хватит. Креста больше нет.
– Что ты знаешь об этом? – торопливо спросила она.
– Да ничего я не знаю, – с досадой отозвался Варна. – Но это все равное прошлое, ненужное тебе. Он страшный человек, и даже не человек вовсе!
– Уйди.
– Не уйду.
Это было так глупо – и руки Антонио, которые зачем-то схватили её за плечи, рванули в стороны ворот куртки, и теплые, пахнущие виски губы, бессмысленно прижатые к её губам. Зачем? Но когда он окончательно навалился сверху, что-то бессвязно шепча в область шеи, тогда Фобия разозлилась.
– Совсем рехнулся? – крикнула она, пытаясь оттолкнуть нетрезвого молодого мужчину.
– Я ждал… много лет…
– Идиот.
Она, наконец, освободила руку, несколько раз ударила Антониоа по лицу – губы в кровь, вырвалась, встала, тяжело дыша.
Он сидел на полу, вытирая лицо рукавом. Злой.
– Утром ты уедешь, – сказала Фобия. – В свой колледж, или куда там.
– Иди к дьяволу, – отозвался Варна. – Знала бы ты, как я тебя ненавижу. Помнишь тот день? Ты стояла совершенно голая, и на твоих руках была черная краска. А я глаз не мог отвести от твоей груди, от твоих бедер. Я впервые видел такую красоту. Такую доступность.
Фобия закрыла уши руками. Этот лагерь их всех сведет с ума, потому что всё в нем напоминало о давно ушедшем, мертвом.
– И ты поцеловала меня. Сама. Первая.
– А потом был очень мощный выплеск.
– Но ты поцеловала меня, – сказал Антонио упрямо.
– Я поцеловала тебя и пошла трахаться с Крестом, – грубо ответила Фобия. – Зачем ты сейчас?
– Потому что наконец-то его больше нет. Мы должны попробовать, Фоб.
– Никогда.
Фобия посмотрела на то, как сотрясается хлипкая дверь, которую Антонио захлопнул за собой. Взяла с тумбочки фонарь, подошла к примитивному рукомойнику, рядом с которым висело небольшое зеркало.
Как давно она не видела собственного отражения?
Месяц назад они с Нэной постригли друг друга неумело и коротко, и теперь мальчишеский ежик русых волос не скрывал правильной формы черепа. Круглые глаза, которые уже давно никуда не манили и ничем не искрили. Обыкновенные такие, ничуть не удивительные глаза, потрескавшиеся на морозе губы. Несколько багровых рубцов от кислоты – на щеке, и на подбородке, и возле рта. Сения Кригг заверяет, что останутся тонкие белые шрамы, даже если мазаться мазью каждую минуту. Кожа бледная, с непередаваемым синеватым зимним оттенком.
Но черты лица правильные, и нос достаточно тонок, чтобы даже на исхудалом лице не казаться большим.
В целом – не то чтобы красавица, но и не урод какой. Ничего выдающегося, ничего отталкивающего. И чего Антонио к ней прицепился, совершенно непонятно.
Ну ничего. Вот еще немного, и она займется собой. Вот честное слово, как только кончится война и как только она покинет эту страну, а может быть, попадет под амнистию. И сразу – в салон красоты. Всю оставшуюся жизнь там проведет.
Фобия засмеялась. Сколько раз она говорила себе такое? Вот вырвется из лагеря. Вот закончится заварушка с мертвым Наместником. Вот только уйдет из резиденции. Убьет Креста.
Фонарь дрогнул в её руках и упал, разбившись. Темнота обняла, как непроницаемое одеяло.
Фобии некогда было особо анализировать свои чувства, как правило не хватало сил на самокопание. Они жила интуитивно, пытаясь выжить каждый раз, в зависимости от текущих задач.
Редко задавалась вопросом о том, что будет потом, или оглядывалась назад.
И эти несколько месяцев просто жила, занимаясь обычной бытовой дребеденью – согреть воды, приготовить еды, помыть полы, заменить газовый баллон. Утешить плачущую Нэну.
И всегда, даже в тот момент, когда нажимала на курок старинного револьвера, целясь в грудь Кресту, знала, что проживет и без него.
Спокойно проживет, без всех этих дешевых драм, и черных нарядов, и заламываний рук и успокоительных таблеток, и попыток утопиться или в озере или в алкоголе.
Но никогда не знала, насколько скучно ей будет. Как будто… Ну вот фонарь погас, и стало темно.
21
– Таким образом роман «Зира в любви и смерти», основанный на реальных событиях, стал поворотным моментом в творчестве Авроры Галл. Как мы знаем, в те времена действительно существовала женщина по имени Зира, бесстрашный воин, повстанец, лидер освободительного движения против диктатуры Мёртвого Наместника…
Фобия прикрыла ладонью рот, пряча от сурового взгляда Сении Кригг зевок.
За окном бушевал такой ветер, что тонкие стены деревянного домика ходили ходуном.
Антонио и Нэна осоловело моргали. Тусклый фонарь делал их лица жёлтыми.
– Аврора работала над этим романом много лет, и её книга, в полной мире обличающая жестокость Наместника и его приспешников, на почти сотню лет вошла в обязательную школьную программу…
Какое-то далёкое воспоминание царапнуло сознание Фобии, и она перестала клевать носом, словно в лицо ей кто-то бросил пригоршню снега.
Это имя она уже слышала.
Стены резиденции со слепыми глазницами разбитых камер надвинулись внезапно. Молодой политик Мерак Леви, надежда нации, улыбался.
– И один раз у тебя была эта… Как её звали?
– Зира.
– Она была целых четыре месяца, да? Жаль, что бедняжка в итоге сдохла.
– Да.
Сквозь гул в ушах Фобия с трудом поняла, что кто-то зовет её по имени. Непонимающе посмотрела на склонившееся над ней встревоженное лицо, похватала ртом воздух.
– Сения… У нас есть эта книга?
– Ну конечно, деточка. Завтра я принесу.
Но Фобия уже выскочила на улицу, под страшный ветер. С трудом преодолевая его порывы, добралась до домика, который когда-то занимала Сения Кригг.
Зажгла фонарь, открыла шкафы, набитые книгами разных размеров.
Нужная попалась не сразу.
«В тот день был сильный ветер, он трепал длинные прекрасные волосы гордой Зиры, которая стояла пленённая, но бесстрашная.
Несколько часов Мёртвый Наместник наслаждался мучениями отважной девы, и её нежная плоть страдала так же сильно от жестокости властелина, как и весь народ от его гнёта.
Но Зира лишь смеялась в лицо боли.
– Хорошо же, – сказал Наместник. – Я заставлю тебя плакать.
И отдал невинную деву самому страшному из своих цепных псов, самому верному рабу своему, не знающему ни жалости, ни сострадания.
Ночь за ночью тот заставлял Зиру исполнять свои самые грязные, самые недостойные желания, и на сто тридцать первый день Зира не выдержала этой муки и повесилась на своих волосах.
А Наместник отрубил её прекрасную златовласую голову и играл ею, как мячом».
Фобия настолько промёрзла, что не сразу даже смогла встать – её тело застыло, подобно ледяной фигуре.
За окном занимался рассвет.
Наверное, нужно было возвращаться в жалкое тепло лазарета.
Но вместо этого Фобия вышла из домика и пошла к реке.
Старый, но не забытый сон – а разве такое можно забыть? – уводил её из этой реальности в другую. В ту, где молодой беглый раб присягал в своей вечной верности.
– Я отрекаюсь от своего имени. Отныне и навеки. Принимаю свой крест – служить тебе при жизни и после смерти…
Повиновение. Подчинение. До ненависти, до рвоты. Верный пёс никогда не укусит руку своего злобного хозяина. Никогда. Скорее, он вцепится в собственную плоть.
Так больно, что хочется кричать.
И она закричала – широко раскинув руки, вскинув свою коротко стриженную голову (даже повеситься и то нет косы) к небу.
У каждого сердца есть свой предел.
Своё она готова была отдать кому угодно – хоть Наместнику, хоть своре бродячих собак, хоть кому-нибудь.
Как-то вдруг оно, сердце, стало без надобности.
– Ну и чего ты кричишь, дура дурой? – спросил над ухом хриплый голос, и сквозь тело Фобии пронеслась омерзительная затхлость подземелия.
Тюремное привидение Цепь позвенела своими кандалами.
– Аврора Галл была редкостной идиоткой, – назидательно сказала призрак. – Она ничего не знала, кроме ненависти к своему мужу. Хочешь, я покажу тебе, как всё было?
– Нет, – ответила Фобия. – Кажется, я ничего на свете больше не хочу. С меня хватит.
– Так я тебе и позволю ничего не хотеть, – злобно прошипела Цепь. – Это ты его довела до такого состояния.
Фобия не удивилась. Если уж Цепь всё ещё болтается на этой земле, значит, и Крест тоже. Призрак несколько раз говорила, что наёмник один удерживает её в этом мире. Никаких чувств это понимание не вызывало. Совсем.
– Просто исчезни, – крикнула Фобия Цепи, поворачиваясь к ней спиной. – Ты давно уже умерла. Что тебе ещё нужно?
– Мне нужно, чтобы ты его позвала.
– Что?
Цепь облетела её и совершенно неожиданно упала в воздухе на колени, умоляюще протянув к Фобии руки. Это было так непривычно, так не подходило к несносному характеру привидения, что Фобия остановилась.
– Ты превратила Наместника в слопа. Но ведь и Соло тоже, – быстро проговорила Цепь. – Позови его.
– Это необратимо, – пробормотала Фобия, отступая.
Они переплелись так тесно – Мёртвый Наместник и его преданный наёмник, что разделили свою судьбу. Как и должны были.
Но.
Представить матёрого убийцу, безжалостного зверя, столько раз спасшего Фобии жизнь, с потухшими глазами и пустой головой было невозможно.
Фобия всё на свете знала про преступления и наказания. Она думала об этом много ночей, даже тогда, когда грудь Креста мерно поднималась и опускалась под её щекой.
Но.
Где-то далеко зазвенел тонкий голос файхоалы – птицы, которая начинает самой первой петь по весне.
Это означало, что зима уже совсем заканчивается.
– Прошу тебя, позови его, – сказала Цепь и протянула Фобии руку.
На её бесплотной ладони лежала ловушка для снов, сплетенная из полуседых волос.
Каким невероятным усилием призрак удерживал эту легчайшую для человека и неподъёмную для привидения вещь?
– Прошу, – повторила Цепь и стало понятно, что ей очень тяжело.
Фобия осторожно приняла из замогильной сырости путанку.
– Я не хочу, – жалобно сказала она. – Я считаю, что всё правильно. Так и должно быть.
– Ну да, – фыркнула Цепь с прежним презрением. – Я ему сразу сказала, чтобы не связывался. Ты же изучаешь Соло по книгам этой чёрной вдовы. Ещё учебники истории, написанные под диктовку Командоров, можешь взять за аргумент.
– Но объективно…
– Объективно ты знаешь все ответы, – неожиданно серьёзно ответила Цепь. – Это ведь всего лишь вопрос объективности, не так ли?
Привидение ещё немножко посмотрела на Фобию вопросительными, умоляющими глазами, а потом тихо отступила прочь, пока не растворилась в призрачной утренней дымке.
Легчайшая, почти неосязаемая ловушка для снов каменной плитой придавила разум Фобии. Слишком замерзшая, слишком потрясенная высокопарной натуралистичностью описаний Авроры Галл, Фобия стояла на берегу и слушала, как поет файхоала.
В то утро, когда родился Нэнад, стоял такой густой туман, что Фобия даже не сразу разглядела личико младенца. Густая молочная вязкость заполонила не только улицу, где маялся уже несколько часов выставленный вон Антонио, но и забралась сквозь широкие щели в лазарет. Когда же Фобия в полной мере разглядела ребёнка, то невольно ахнула – до того он был похож на тот профиль, который чеканился на монетах. Четырнадцатый Командор, вылитый.
– Что? – тут же заволновалась Нэна, и Фобия торопливо протянула ей сына, уверяя, что дитя получилось просто чудесным.
– Иди, – верно оценила её состояние Сения Кригг, хлопотавшая над молодой матерью, – дальше я и сама управлюсь.
На нетвёрдых ногах Фобия вывалилась из лазарета.
– Мальчик, – сказала она Антонио и прошла мимо, не в силах отвечать на его вопросы.
Весна в этом году выдалась бурной, дождливой, и теперь под ногами противно чавкала вязкая и мягкая земля.
Фобия прошла ещё немного и остановилась, прислонившись лбом к какому-то дереву.
Тяжёлая была ночь.
Нэна была молодой и сильной женщиной, и никаких осложнений рождение ребёнка не повлекло, но переволновались они все изрядно.
– У тебя руки в крови. Убила кого-нибудь?
– Наоборот.
Фобия даже не удивилась, услышав этот низкий хриплый голос.
Крест вернулся, а это значило, что эта многодневная усталость была не зря. Не зря ночь за ночью она искала его среди такого же вот белого тумана. Нашла.
В молочной густой вязкости его было почти не видно – только силуэт. Фобия оттолкнулась от дерева, сделала ещё несколько шагов вперёд и застыла.
Крест присел перед ней на корточки – прямо в грязной мутной луже, достал какой-то платок из кармана и стал стирать багровые пятна с её ладоней.
– Значит, малышка Нэна родила младенца? – спросил он сосредоточенно.
Убить человека куда проще, чем помочь родиться.
Убить – это всего лишь нажать на курок.
Кровь и в том, и другом случае.
– Да, – отозвалась Фобия. Она смотрела в небо, которого не было видно.
– Однажды я принимал роды, – сказал Крест. – Это очень нелёгкое занятие.
– Как тебя угораздило?
– Зира была на сносях, когда Наместник пленил её.
– Зира была девственницей и ты попрал её невинность, – возразила Фобия.
– Да, я читал об этом у Авроры Галл. Любопытная теория, – согласился Крест.
Он перестал водить платком по коже её ладоней, но не выпустил их из своих рук, всё ещё оставаясь на коленях.
– Так где ты был? – спросила Фобия, не ощущая в себе никакого интереса или волнения.
– Нигде, – отозвался Крест слегка удивлённо, так, словно его спросили о чём-то слишком очевидном.
– Ясно.
Светлое марево вдруг прорезал тонкий и нахальный солнечный лучик, и туман раскололся пополам. Фобия засмеялась, глядя на то, как золотистый зайчик прокладывает дорогу своим собратьям, и верхушки деревьев оживают под этим ещё робким светом.
– Человек родился, – медленно, по слогам, словно Крест был глупым или глухим, произнесла она.
Он улыбнулся ей, снизу вверх – неуверенной, не идущей ему улыбкой, которая смотрелась на звериной физиономии нелепо, будто бусы на вобсе.
– Зачем ты это сделала, Фоб? – спросил Крест. – Милосерднее было бы оставить меня там, где я был.
– Ты не заслуживаешь милосердия, – отрезала она, всё ещё злая после прочтённой книжицы. – Ты заслуживаешь…
– Этой лужи?
– Меня.
Она опустилась с ним рядом, запуская руки в его волосы, опрокидывая голову назад для того, чтобы солнечный луч осветил и всегда сумрачные глаза тоже.
Не было во взгляде Креста обычной усталости, или обречённости, или постоянной хмурости. Он смотрел прямо и спокойно, будто весенний дождь омыл его многострадальное и потрёпанное сердце.
Он был свободен. Впервые за много веков Крест был свободен от клятвы, которую он когда-то дал Наместнику.
– Ты не такая уж ценная награда, – пробормотал наёмник, не пытаясь вырваться из её рук, которые наверняка слишком сильно и даже больно тянули за волосы.
– Я лучшее, что с тобой случалось, – самоуверенно заявила Фобия, ощущая, как силы возвращаются к ней.
– Ты убила меня, – припомнил он с неожиданным ехидством, – а потом выдернула из ниоткуда. Эти сны… Как ты умудрилась сделать ловушку?
– Цепь. Вокруг тебя всегда прекрасные женщины, не замечал?
– Нет, – ответил Крест, рывком притягивая её к себе, и Фобия только засмеялась, ощутив спиной холодную влагу набухшей от частых дождей земли.
Они упали вниз, вцепившись друга в друга среди клочьев тумана, и Фобия обхватила Креста не только руками, но и ногами.
Он пытался целовать её с неспешной небрежностью, но получалось совсем плохо, потому что жадность победила, и Фобия уже не отдавалась покорно торопливому натиску, но и сама набрасывалась и кусалась, и готова была даже драться от переполнявшего её ликования. Всё стало просто и легко, и мир, который ещё час назад казался непосильной ношей, пригибающей к земле, превратился в пушинку.
А потом Крест вдруг обмяк, тяжело навалившись сверху, и Фобия закричала, испугавшись того, что он снова умер, и чуть оттолкнула его, чтобы нащупать пульс, и увидела Антонио, с совершенно белым лицом склонившегося над ними. В руке у него был камень.
– Спятил? – крикнула Фобия яростно, переворачивая Креста на спину и прислушиваясь к работе его сердца.
– Он же напал на тебя, – гневно ответил Варна.
– Боже, невинное дитя, ты в состоянии отличить людей, которые хотят потрахаться от тех, кто хочет убить друг друга?
– По правде говоря, вы были похожи и на тех, и на других, – сказал Антонио, отбрасывая камень в сторону.
Крест застонал, открыл глаза.
– Лучшее, что случалось со мной, говоришь? – спросил он у Фобии невнятно.
