Текст книги "Дмитрий Красивый"

Автор книги: Сычев К. В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Зови его, Буян! – сказал с тревогой в голосе Юрий Даниилович. – И побыстрей!

Тверской боярин скромно, без привычного тверского «величия», вошел в «думную палату» и поясно поклонился московскому князю, после чего, повернувшись к нему задом, также низко поклонился московским боярам. – Здравствуйте, славный князь – сказал он, вновь обернувшись к князю, – и знатные бояре! Да будут у нас мир и согласие!

– Здравствуй и ты, тверской боярин! – усмехнулся князь Юрий. – Однако удивительно, что на твоем лице нет чрезмерной гордыни!

– Я несу тебе горькую весть, батюшка! – грустно сказал, переставляя ноги, боярин Олекса. – И не хочу медлить: твоя именитая супруга Агафья скончалась! От простуды и жара!

– Скончалась?! – вздохнул Юрий Даниилович, не веря своим ушам. – Неужели ты обманываешь нас?

– Не обманываю, княже, – опустил голову Олекса Маркович. – Эти горькие слова – правда!

– Скончалась! – хором, как эхо, повторили московские бояре.

– Зачем тебе тогда мир, Олекса? – сказал, покраснев и выжав из себя слезы притворной жалости, московский князь.

– Не мне, батюшка, но моему господину Михаилу Ярославичу, – пролепетал тверской боярин.

– И этому непутевому Михаилу? – простонал князь Юрий. – Ведь он разбойник, безжалостный убийца! Ох, уж я, несчастный! Опять вдовец и – при молодой супруге! – Он подскочил в кресле, обхватил обеими руками голову и хрипло, прерывисто, зарыдал.

– Не горюй, батюшка, – пробормотал растерявшийся боярин Олекса. – Память твоей супруги не обижена: она похоронена в Ростове Великом со славой и почетом. Ее тело покоится в церкви святой Богородицы…

– Ее даже похоронили без моей воли! – еще громче зарыдал Юрий Даниилович. – А ведь только недавно обещали мне мир и великий «стол»? Ох, и лютые вы звери, беспощадные мучители! Убирайся же, боярин! – крикнул он вдруг, вставая и отводя от лица руки. Багровые одутловатые щеки князя блестели от обильно текущих слез. – Однако зачем я дарю тебе свободу?! – Князь поднял голову и посмотрел на своих бояр. – И сохраняю тебе, такому злобному посланцу, жизнь?! Погоди, подлый нехристь! Эй, стража! – Он хлопнул в ладоши. Перед князем немедленно предстали вооруженные секирами дружинники. – Хватайте же, люди мои верные, этого злодея, нечестивого боярина Олексу, и ведите его на плаху без раздумий и лишних слов!

– Я не виноват, батюшка! – завопил седовласый боярин, покраснев и выпучив глаза. – За что такая жестокая кара?!

– Это тебе, боярин, за твоего злобного Михаила, подлого отравителя! – взвизгнул князь Юрий. – Скорей, люди мои, вздерните голову этого бесстыжего злодея на кол!

Княжеские воины, цепко схватив упиравшегося и кричавшего во все горло боярина, быстро выволокли его в простенок и потащили на казнь.

Как только они удалились, князь Юрий как-то разом успокоился и, усевшись в свое большое кресло, вновь обхватил обеими руками голову.

Бояре молча сидели и ждали, когда их князь заговорит.

Наконец, Юрий Московский отнял от лица руки, и перед боярами предстал прежний, сильный и уверенный в себе властитель! – Вот как влип этот злосчастный Михаил! – сказал он спокойным голосом. – Плохи его дела! Царь никогда не простит ему это убийство!

– Так ведь она умерла от жара, – пробормотал воевода Василий Кочева. – А это же не убийство!

– Помолчи, Василий! – прикрикнул князь Юрий. – Неужели ты не видишь козней Михаила? Нет сомнения, что они отравили мою кроткую голубицу! Дали ей зелья!

– Тогда, батюшка, ты прав, – тихо сказал Протасий Федорович. – Князь Михаил обречен!

– Надо бы воспользоваться этим случаем, – покачал головой Родион Несторович, – и отправиться в Орду! Теперь время в твоих руках!

– Ну, что ж, – буркнул Юрий Даниилович, – тогда пусть так и будет! Он выпустит моих братьев Бориса и Афанасия! Куда ему деваться? И приедет в Орду! Однако неплохо бы и других наших недругов подставить под царский меч!

– Зачем, батюшка? – пробасил боярин Федор Бяконт. – Мы и так жестоко наказали по осени тех суздальских князей, которые тебя не поддержали!

– Этих-то наказали, – вздохнул князь Юрий, – но остались другие! Например, Иван Смоленский и Роман Брянский! Разве они не были заодно со злобным Михаилом? Особенно тот старый Роман! Зачем же он тогда посылал своего человека в Тверь и предупреждал Михаила о нашем походе? Разве не это привело нас к разгрому? Я уже вижу седую башку этого Романа на татарскому колу! И молю нашего Господа: погуби на века тот ненавистный нам Брянск! – И князь, подняв вверх свое внезапно просветлевшее лицо, громко, с хрипом и визгом, захохотал.

ГЛАВА 9
САРАЙСКОЕ «СИДЕНИЕ»

Лето 1318 года было жарким. Старый князь Роман уже почти два месяца томился в гостевой юрте, страдая от скуки и духоты. Вместе с ним тяготились бездельем княжеские бояре, дружинники и слуги. Брянский князь прибыл в Сарай, но ордынского хана не застал: последний в это время кочевал где-то в далеких степях. Оставшиеся в Сарае немногочисленные вельможи говорили разное. Одни – что «нынче государь охотится у Хвалынского моря», другие – «пошел войной за Сурожское море«…Однако было ясно лишь одно: молодой хан Узбек ушел надолго и ждать его придется, умирая от бездействия, едва ли не до осени.

Боярин Мирко Стойкович, сдав брянское серебро ордынскому денежнику и получив бронзовую бирку с отметкой об уплате, устремился с двумя десятками брянских конных дружинников в глубину дикой степи: искать хана и его двор. Князь Роман с сыном Дмитрием хотели тоже поехать в степь, но боярин Мирко их отговорил. – Не надо, княже, вам с сыном соваться туда, – сказал он с твердым убеждением во взоре. – Там наверняка «заварится каша» из-за тверского князя Михаила! Разве ты не помнишь, как тебя обвинили в прошлом году в дружбе с Михаилом? Еще попадешь под горячую царскую руку! Посиди-ка лучше тут, а я сам доберусь до государя и обо всем разузнаю. И еще попрошу царя, чтобы он отпустил нас, верных ему людей, назад в Брянск!

Так и остался князь Роман в Сарае с восьмью десятками воинов, ожидая своего боярина и регулярно посещая русскую православную церковь, отстаивая заутрени, обедни и вечерни в горячих молитвах, умоляя милосердного Бога поскорее избавить его от скучной тяготы.

Сарайские священники – от простых попов до самого епископа – помогали князю скоротать время. Беседы с духовными лицами успокаивали его. Здесь, в Сарае, он проявил себя настоящим праведником и верующим христианином.

В это же время его сын Дмитрий развлекался, как мог: познакомившись с сыновьями татарских мурз, остававшихся в Сарае, он предавался в их кругу развлечениям. Щедрость и хорошее знание татарского языка делали свое: в короткий срок Дмитрий Романович стал своим человеком и даже другом местной молодежи. А молодежь в Орде была очень своеобразная! Все зависело от возраста отцов. Если отцы молодых татар были во власти и здравии, их дети, даже будучи людьми преклонного возраста, считались молодыми и за свои поступки отвечали только перед родителем. Многие из отпрысков татарской знати уже давно перешагнули за тридцать лет, а все еще предавались «отроческому веселью». Тридцатилетнего Дмитрия вполне устраивало такое положение дел. Он также беспечно, как и его татарские друзья, скакал по степи и играл во всевозможные игры наездников. А эти игры молодых татар были далеко не всегда безопасными!

Однажды, рано поутру, когда еще было прохладно, в юрту молодого русского князя нагрянули его друзья – сын мурзы Кавгадыя, Сатай, и отпрыск мурзы Ахмыла, Мандул. Оба татарина уже давно имели свои отдельные юрты, по нескольку жен, свои стада и богатства и даже немало собственных чад. Но поскольку их отцы еще были «в силе», они продолжали «играть» в юношей.

Гостевая юрта князя Дмитрия стояла рядом с отцовской, но молодые татары бесшумно проникли к своему русскому кунаку, лишь потревожив узнавших их слуг молодого князя. Последние привыкли к подобным визитам и встрече не препятствовали, разбудив своего князя.

– Вставай, Дэмитрэ, – сказал шепотом Сатай. – У нас занятное дело!

– Возьми только коня и пятерых верных людей! – буркнул Мандул. – Скоро нам будет очень весело. И поспеши!

Князь Дмитрий, не задумываясь, отдал распоряжение своим людям, с их помощью быстро оделся, и не успело еще солнце окрасить ярким светом степной горизонт, как друзья уже мчались в окружении своих воинов к Волге.

– Хорошо бы успеть до рассвета, – кричал, быстро скача вперед, Сатай, – и встретить остальных!

Они довольно быстро промчались по главной сарайской улице и, невзирая на мрак, направились в степь.

У ближайших кустов их ожидали другие молодые татары: каждый с целой свитой из воинов и слуг.

– Салям тебе, Дэмитрэ! – заговорили они, узнав русского князя.

– Салям и вам, Ахмуд…Тайбу…Нагачу, – успевал только отвечать князь Дмитрий. – Зачем вы тут собрались?

– Вот что я тебе скажу, наш верный кунак, – молвил Сатай. – Мы здесь собрались по очень важному делу! Наши люди узнали, что сюда идет богатый и беспечный купеческий караван. Говорят, что эти купцы или из далекой Индии, или из жаркого Магриба! Они остановились в пяти верстах от Сарая и, по своей глупости, решили заночевать в степи…Давайте дружно на них нападем и захватим все товары! Что ты об этом думаешь, брат?

– Не знаю, что и сказать, – пробормотал, потрясенный, Дмитрий Романович. – У нашего государя строгие порядки! Он не разрешает нападать на иноземных купцов…Это запрещенное дело! Если государь узнает об этом, нам не сносить головушек!

– Аллах да сохранит твою башку! – усмехнулся Мандул. – Откуда же хан, пребывая в далеком походе, об этом проведает? Мы перебьем всех купцов и побросаем их тела в степи. Здесь бродят целые тучи волков и шакалов, и от этих дурачков останутся только косточки…

– Но это же – душегубство! – возмутился русский князь. – Уж если бы мы сразились с воинами или, на худой конец, степными разбойниками…А тут – мирные, беззащитные купцы! А если с ними будут женки?

– Ну, тогда ты со своими людьми бросайтесь на воинов, – выкрикнул кто-то из толпы, – а купцов мы сами порешим!

– А женок заберем себе и пополним свои гаремы! – поддакнул Сатай. – Нечего тут болтать, времени почти не осталось! Пора же! Айда!

И вся ватага без слов быстро двинулась вперед за своими проводниками.

– Господи, спаси! – бормотал князь Дмитрий, мчась со своими людьми в общей подвижной куче. – Огради меня от злодейства и беззакония!

Пятерка его молодых дружинников скакала рядом: все воины достаточно хорошо понимали по-татарски, но сомнениями не тревожились, полагаясь на «княжую волю».

Караван чужеземных купцов был, в самом деле, нетрудной добычей. Разлегшись на плотных циновках, бородатые купцы беспечно спали, не выставив даже охраны. Окруженные густым кустарником, они были уверены в своей полной безопасности.

Никакого сопротивления не было. Молодые татарские наездники, объехав кусты, стремительно кинулись на спящих. То тут, то там раздавались сначала единичные выкрики, затем долгие вопли и, наконец, все затихло.

Самому князю Дмитрию так и не пришлось участвовать в избиении: он, скакавший в середине толпы, прибыл, когда веселые молодые татары с гиканьем и свистом выгоняли из кустов полуголых, уцелевших от резни, странников. – Ого, какая толпа! – громко сказал русский князь, глядя на несчастных. Солнце уже всходило, и в его еще красных лучах все было хорошо видно.

– Ладно, что успели до рассвета! – радовался Сатай. – Теперь разделим все богатства! – И он, соскочив с коня, побежал в кусты.

Князь Дмитрий со своими дружинниками молча смотрели на происходившее.

Вся толпа молодых татар, спешившихся вслед за Сатаем, занялась ограблением купеческого каравана, вернее того, что от него осталось.

– Здесь больше сотни молодых татар! – пробормотал княжеский дружинник Белюта, мрачно глядя перед собой. – Будет много шума! Разве теперь удастся сохранить тайну?

– Даже покойников обдирают до самых тел! – поддакнул его товарищ, Гордята. – Тошно на это смотреть!

– Молчите, мои славные люди! – сказал, опустив от стыда голову, князь Дмитрий. – Мне еще не доводилось такого видеть! Стойте себе конно, не шевелясь! Мне не нужны эти позорные богатства!

Пока одна часть татар грабила имущество несчастных убитых, другая их часть охраняла захваченных в плен и стоявших неподалеку уцелевших. Татарские кони стояли, сбившись в табун, и терпеливо ждали своих кровавых хозяев. Немногочисленные слуги и рабы внимательно следили за ними, чтобы кони, почуяв свежую кровь, не разбежались.

Наконец, после более чем часовой возни, молодые татары завершили свой набег, вытащив из кустарника все, что только было возможно и, тщательно уложив ценности на несколько больших черных телег, ведомых верблюдами.

– Эти арбы следовали за нами, – пояснил подошедший к русскому князю Мандул. – Мы все предусмотрели, коназ урус! Как тебе наша потеха? Чего же ты сам не пойдешь и не посмотришь на этих знатных покойников?

– Русские князья не ходят пешком по степи, – отмахнулся князь Дмитрий, – и не грабят мирных купцов! Это не воинское дело, а разбойное! Если бы пришлось сражаться с воинами, моя сила пригодилась бы! А с этими несчастными управляйтесь сами! Что же вы будете делать с пленниками?

– Мужей перебьем, – сказал подошедший к князю Сатай, – а женок…женок – тогда посмотрим. – Эй, братья! – крикнул он собиравшимся вокруг татарам. – Отделите молодых девиц от тех мужей! – Он махнул рукой в сторону толпы пленников. – И гоните красавиц сюда, к нашим арбам!

Со стороны несчастных пленников раздались крики, стоны и плач.

– Какой неведомый язык! – буркнул княжеский дружинник Корж, потирая потеющий затылок. – Это же бусурманы! Значит, на нас нет греха, княже!

– И девиц, княже, с полсотни, – тихо сказал, вздыхая, молодой ратник Гордята. – Вон они, полунагие, а какие красивые! Вот груди так груди! Я никогда не видел таких красавиц!

– А какие пышные у них зады! – воскликнул, тяжело дыша и забыв обо всем, его товарищ Вольга.

Прекрасные молодые женщины прошли перед князем Дмитрием, поднимая вверх руки и умоляя татар пощадить их.

– Гоните этих женок к обозу! – распорядился Сатай. – Ну, а теперь кончайте этих мужей!

Татары, выслушав своего молодого предводителя, быстро вскочили на лошадей и, вытащив из-за спин луки, устремились к последним уцелевшим иноземцам-мужчинам. Несчастные пленники, увидев скакавших прямо на них степных воинов, отчаянно завопили, махая руками. Но засвистели беспощадные татарские стрелы, и чужеземцы, искавшие счастья в бескрайней татарской степи, рухнули, как подкошенные, на пожухлую, обагренную их кровью траву.

– А теперь пойдем дальше! – крикнул Сатай, улыбаясь. – А по дороге разделим все добытое добро!

– А как же тогда стрелы? – спросил княжеский дружинник Лешко, доселе молчавший. – Разве можно их оставлять в телах убитых? Это же важные улики!

– Эй, Сатай! – крикнул князь Дмитрий. – Зачем вы оставляете стрелы в телах? Это же явные признаки злодейства!

– О, Аллах! – вскричал, волнуясь, молодой татарский предводитель. – Как же мы этого не заметили?! Благодарю тебя, брат урус! Эй, мои верные рабы! – махнул он рукой. – Быстро вытащите все стрелы из убитых! И смотрите: чтобы ни одной не упустили!

Солнце уже стояло высоко над головой, когда татары, проехав половину пути до Сарая, завершили дележ имущества ограбленных чужеземцев. Чего только не везли теперь молодые разбойники с собой в седлах! И рулоны дорогой златотканной парчи, и персидские ковры, и мешочки со слитками серебра и золота или полновесными монетами!

– Почему ты ничего не берешь? – спросил у русского князя Сатай, узнав о том, что он не принял участия в дележе. – Неужели ты брезгуешь нашими трудами?

– Нет, брат мой, – успокоил его Дмитрий Романович. – Но я считаю, что не имею права на эти богатства потому, что я и мои люди не принимали участия в грабеже и стояли, как вкопанные!

– Ладно тебе, – улыбнулся Сатай и полез ладонью своей правой руки к себе за пазуху. – Возьми-ка вот эту, бесценную вещицу! – И он извлек на яркий солнечный свет сверкавшее всеми цветами радуги большое ожерелье. – Это – целое собрание драгоценных камней!

– Благодарю тебя, брат, – сказал князь Дмитрий, принимая ватной рукой обжигавший пальцы подарок. – Но я этого недостоин!

– Достоин, достоин, – усмехнулся молодой татарский предводитель, и его глаза осветились внутренним огнем. – Если бы не ты, наш государь наверняка проведал бы об этом набеге!

– А как вы поступите с женками? – спросил, глядя на полуобнаженных красавиц, русский князь. – Неужели заберете в свои гаремы?

– Нет, брат, – покачал головой Сатай. – Увы, эти женки – те же острые стрелы!

– Как? – встрепенулся князь, выпучив свои большие синие глаза. – Неужели ты не пожалеешь таких красавиц?

– Не пожалею, коназ Дэмитрэ! – вздохнул Сатай. – У меня нет другого пути. Но мы не сразу их перебьем. Надо еще с ними повеселиться!

– Не понимаю, брат, – поднял брови русский князь. – Какого тебе еще нужно веселья?

– А такого, что бывает в боевых походах! – рассмеялся Сатай. – Сначала мы познаем всех этих красавиц, а потом, когда устанем от их скорой любви, побросаем этот тяжкий груз в могучую Итиль!

– Неужели утопите? – вздрогнул Дмитрий Романович. – Это же тяжкий грех!

– Нет здесь никакого греха, – покачал головой молодой татарин. – Это наша добыча! А значит, нам теперь все дозволено!

Русский князь еще пытался возражать и красноречиво защищал несчастных женщин. Но Сатай был неумолим. – Если сам хочешь познать этих женок, – сказал он решительно, – тогда слезай со своего коня и следуй за нашими людьми! И выбирай себе женку! Хочешь, так первым познавай любую, какая тебе нравится! А мои люди подождут…Пусть же они познают всех красавиц по очереди!

– Нет, брат, – опустил голову князь Дмитрий. – Я не хочу познавать этих девиц ни прилюдно, ни в кустах! Стоит мне только подумать, что им уготована смерть, так мой дрын не поднимется! Прошу тебя только об одном: отпусти меня с людьми в Сарай, в мою гостевую юрту! Я сильно устал от этого набега!

– Ну, если ты так слаб, брат мой, – засмеялся Сатай, – что поделать? Тогда иди к себе, в юрту, и тихо там пребывай! Но никому ни слова! Понял?

– Понял, брат, – кивнул головой русский князь и, сделав знак рукой своим дружинникам, поскакал в сторону ордынской столицы.

Когда он вернулся в свою большую, нагревшуюся от жаркого солнца юрту и стал снимать с себя с помощью слуг потную шелковую мантию (князь и его татарские друзья не одевали на себя доспехов), к нему неожиданно прибежал отцовский слуга. – Тебя зовет батюшка, княже! – громко сказал он. – Скорей иди к нему!

Князь Дмитрий быстро подал знак своим слугам принести новую одежду, переоделся с их помощью в другую мантию, натянул на себя легкие татарские штаны, всунул ноги в мягкие туфли и поспешил в соседнюю, отцовскую юрту.

Князь Роман сидел в это время в своем легком, плетеном из лозы кресле и беседовал с вернувшимся, наконец, из далеких степей боярином Мирко Стойковичем.

– А, сынок! – радостно сказал он, увидев входившего Дмитрия. – Садись-ка на этот татарский диван, рядом с нашим славным боярином!

– Здравствуй, княже! – поприветствовал его, вставая и поясно кланяясь, боярин Мирко.

– Здравствуй, Мирко Стойкич! – ответил Дмитрий Романович, склонив голову. – Рад видеть тебя живым и здоровым! Чего мы только о тебе не передумали! Ты видел молодого государя?

– Видел, – сказал князь Роман, делая знак боярину пока не отвечать. – Наш бесценный Мирко не только повстречался с царем Узбеком и его людьми, но и добыл разрешение на наш отъезд! Так что собирайся домой, в наш славный Брянск! Слава Богу, наше сидение закончилось!

– А как же тогда указание государя? – удивился молодой князь. – Он же потребовал, чтобы мы каждый год давали отчет ему самому?

– Я попросил государя, – вмешался в разговор боярин Мирко, – чтобы он отпустил нас без долгого ожидания! И, прежде всего, уговорил важного вельможу Субуди. Именно он оказал мне в этом серьезную помощь! К тому же, молодой государь сейчас занят подготовкой к суду над Михаилом Тверским! Но самого Михаила пока еще нет в Орде…Царь очень рассержен! Ему сейчас не до нас! Поэтому он удовлетворил мою просьбу, сдобренную щедрыми подарками и поддержкой самого Субуди! Значит, нечего нам говорить лишних слов, а нужно срочно собираться, батюшка князь, и уезжать домой. Нечего испытывать судьбу, пока царь не изменил своего решения!

ГЛАВА 10
ГИБЕЛЬ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ МИХАИЛА

Михаил Ярославович, великий владимиро-суздальский и тверской князь, ехал в Орду, как на смерть. Август 1318 года, несмотря на приближение осени, был теплым, а чем дальше следовал караван князя Михаила на юг, тем жарче становилось. Приближаясь к устью Дона, князь и его верные бояре переоделись в легкую одежду. Лишь полсотни дружинников, скакавших за своим князем, не снимали своих боевых доспехов до самой встречи с Ордой, кочевавшей на обширном пространстве между великими реками.

Путь князя Михаила был спокойным: ни единого путника, ни единого врага или разбойника не встретилось по дороге.

Шли вперед без остановки, днем – верхом, а ночью князь и бояре пересаживались в телеги, где спали под открытым небом. К счастью, дождей не было. Воины же попеременно ехали верхом, освещая путь большими дорожными факелами. Одни из них отдыхали в телеге, чтобы сменить своих уставших товарищей.

Князь Михаил спешил: по слухам, пришедшим из Орды, он узнал об обвинениях, выдвинутых против него московским князем Юрием перед ханом Узбеком, большинство из которых были просто ложью и клеветой. Но главная беда князя заключалась в смерти жены князя Юрия Кончаки-Агафьи у него в плену. – Этот злобный Юрий сумеет воспользоваться таким несчастьем! – думал Михаил Ярославович. – Думаю, что мне не спастись!

Но особенно ударил по гордости князя распущенный его врагами слух, что-де «Михаил не поедет в Орду и с позором убежит в Литву или к немцам»!

– Я не допущу такого позора! – решил великий князь. – Мой сын у татар, а я побегу в Литву? Чтобы погубить свое дитя?! Поеду к царю с богатыми подарками, золотом и серебром, и попробую упросить его…А если Господь не смилостивится и царь не поверит мне, путь тогда моя голова падет на сырую землю, но мой сын будет жив! – И князь отправился в свой последний путь в Орду.

Когда он добрался до своего стольного города Владимира, там его ожидал татарский посланец Ахмыл. – Великий хан ждет тебя, Мыхаыл, – сказал он. – И поспеши к сроку – тебе дан всего месяц! А если вовремя не придешь, тебя и твой улус ждет жестокое разорение! Коназ Юрке и славный Кавгадый говорили великому хану, что ты боишься государева гнева и не прибудешь в Орду!

Тверские бояре были категорически против поездки своего князя. – Ты идешь на верную смерть, – говорили они укоризненно своему князю. – Лучше пошли туда сына Александра. Там уже твой сын Константин…Вот они вместе с Александром сумеют упросить государя! Царь Узбек сам молод и легче поймет своих сверстников!

Но Михаил не послушался их и отправился дальше, оставив своим сыновьям грамоту, в которой разделил тверскую землю на уделы, дав вотчину каждому из них.

Так, в путевых тяготах и горестных размышлениях, следовал великий князь Михаил навстречу своей судьбе.

Наконец, 6 сентября, едва забрезжил рассвет, князя и его бояр разбудили сторожевые воины. – Мы видим татар, наш господин! – крикнул старший дружинник князю. – Но войско небольшое!

Князь быстро вскочил и набросил на себя протянутую слугой железную кольчугу, натянул шлем и, выпрыгнув из телеги, поспешно сел на коня, подогнанного слугами. Бояре поступили также, и навстречу приближавшимся степным всадникам двинулся небольшой, но хорошо вооруженный отряд.

Сторожевой татарский разъезд надвигался подобно грозовой туче. За сотню шагов до сближения с русскими татары разделились: одни из них остались в стороне, наблюдая за встречей, другие же продолжали следовать вперед.

– Кто вы такие?! – громко крикнул передовой татарин с длинной седой бородой, на редкость густой и ухоженной. – Зачем идете в нашу Золотую Орду? – И около двух десятков татар остановились, преградив путь княжескому каравану.

– Это я – великий суздальский и тверской князь Михаил! – прокричал в ответ своим зычным голосом русский князь. – Еду со своими людьми на царский суд!

– А, Мыхаыл! – весело сказал красивый пожилой татарин. – Тогда – айда! Наш государь здесь со всеми своими людьми! Можешь ехать дальше! Твой путь чист! – И татары по мановению руки своего военачальника стремительно поскакали вперед, почти мгновенно исчезнув из вида.

– Как птицы! – только и успел сказать князь Михаил.

Так он со своими людьми вовремя прибыл в ставку молодого хана Узбека, поселился в большой гостевой юрте, которую выделили ему ханские приближенные, и сразу же послал своих бояр выяснить, примет ли его ордынский повелитель или придется ждать ханского приема. Бояре вскоре вернулись с ответом: – Царь сказал, что примет тебя завтра, наш господин!

Великий князь Михаил стал энергично готовиться к визиту во дворец. Весь день и вечер он сам посещал наиболее знатных татарских мурз, одаривал их, зашел в ханский дворец и через слуг-татар передал ханским женам в гарем богатые подарки. Потрясенная красотой подаренного ей ожерелья, главная жена ордынского хана пригласила князя Михаила к себе, пожелав самолично видеть столь щедрого дарителя. Татары тогда не придерживались большой строгости, свойственной мусульманам Востока, и великий князь беспрепятственно вошел в царственные покои.

Красавица ханша с улыбкой встретила русского князя. – Твой подарок хорош и красив, коназ урус! – сказала она весело. – Значит, ты добр и почтителен! А тут о тебе ходят такие нелепые слухи…Будто ты злой и грубый! Однако, это не так! Как же получилось с сестрой государя Кончакой?

– Это несчастный случай, государыня, – тихо сказал, прослезившись от слов знатной татарки, князь Михаил. – Супруга Юрия простудилась и сильно устала во время далекого похода…У нее был сильный жар еще до жестокого сражения! Мы надеялись ее вылечить и поэтому задержали у себя! Однако случилось горе, и славная царевна скончалась из-за болезни!

– Тогда мне все понятно, несчастный коназ урус…И я попрошу своего супруга быть к тебе милосердным! – молвила своим нежным грудным голосом хозяйка гарема.

– Не за меня упроси государя, матушка красавица, – пробормотал Михаил Тверской, – а за моего сына и моих людей! А за себя я сам буду просить великого хана и постараюсь доказать свою невиновность!

– Ты жалостлив к своему сыну и слугам, почтенный коназ, – сказала, сочувственно кивая головой, первая ханская супруга. – Значит, ты невиновен! Тогда прощай и скажи своим людям, что если возникнет угроза их жизням, пусть они приходят в мою юрту и ищут здесь защиты!

Князь Михаил самолично доставил богатые подарки и весь годовой ордынский «выход» ханскому казначею. Последний, получив, в свою очередь, бакшиш, пообещал: – Я сегодня же покажу твои подарки государю! И скажу о тебе добрые слова…

Наутро князь Михаил был уже у ворот золотого дворца и ждал «высочайшего повеления», но лишь к полудню двери великолепного сооружения отворились, и во двор вышел ханский вельможа Асадай. Стражники, стоявшие у ворот, почтительно склонили головы. – Иди же, Мыхаыл, – сказал грубым властным голосом мурза, – но только один: не велено впускать ни твоих слуг, ни сына!

Михаил Ярославович, склонив голову, медленно переступил порог. Как в тумане, шел он через дворцовые переходы до ханской приемной, а когда стражники, стоявшие там, распахнули двери, великий суздальский и тверской князь пал на колени и медленно пополз к трону ордынского повелителя.

– Салям тебе, Мыхаыл! – сказал хан Узбек, когда русский князь приблизился к золотым ступенькам трона и лег возле них в покорности. – Подними свою башку и дай мне на тебя посмотреть! – Голос молодого хана звучал громко, величественно, но не грозно.

Князь Михаил поднял голову, обратив в сторону своего главного судьи залитое слезами лицо. – Салям тебе, государь! – ответил он. – Крепкого тебе здоровья, славы и богатства на века!

– Якши, коназ урус, если ты искренне проявляешь свою покорность! – улыбнулся ордынский хан. – Однако не все в твоих делах праведно, чтобы я мог поверить твоим слезам! Будем тебя судить, дерзкий коназ! Ты не должен таить в себе хитрости и лжи! Разве не так, мои верные люди?

– Так, мудрейший государь, о, солнце из солнц! – взвизгнул стоявший справа от высокого золотого трона ханский визирь.

– Это истина, наш правоверный повелитель! – поддакнул ему тайный советник Субуди, стоявший слева. – Надо его судить!

– Да поможет вам Аллах! – выдохнул имам Ахмат. – Судите же этого неверного уруса со всей строгостью и без поблажек! Пусть восторжествуют справедливость и правда!

Михаил Ярославович стоял, не отводя своих глаз от хана Узбека. Последний недолго смотрел на русского князя. Не выдержав его пронзительного взгляда, молодой хан отвел глаза в сторону и осмотрел сидевших перед ним на корточках на больших пушистых персидских коврах подданных.

Впереди всех восседал рядом с самим имамом верный ханский мурза и военачальник Кавгадый, который молча, ожидая слов своего повелителя, глядел перед собой.

– Скажи мне, Мыхаыл, – ордынский хан вновь устремил свой взгляд на русского князя, – зачем ты позволил себе такую дерзость? Неужели твоя рука поднялась на ханскую кровь?

– Не поднялась, государь, – сказал, как простонал, князь Михаил. – Это было просто несчастье! Славная царевна скончалась от жара, болея неизвестной болезнью! Ни я, ни мои люди никогда бы не осмелились совершить такое тяжкое преступление! Мы знаем о твоей и Божьей каре! И мы чтим тебя, государь, посылая тебе наши дары! Разве мы утаиваем «выход»?

– У меня нет к тебе претензий на счет «выхода»! – смягчился молодой хан, вспомнив про вчерашние богатые подарки. – И мой денежник тебя похвалил! А если ты говоришь правду и, в самом деле, не повинен в насилии над моей сестрой, наш суд тебя оправдает! – Он зевнул. – А теперь, ступай, коназ урус, в гостевую юрту и последуй за мной в дальнее кочевье! Я не хочу поспешного суда! Кроме того, я дам тебе пристава и воинов, чтобы они охраняли тебя и не подпускали к тебе врагов! Ты нажил себе, несчастный коназ, огромное множество недругов! – хан Узбек посмотрел на Кавгадыя, багровое лицо которого выражало недовольство. – А поэтому жди же, Мыхаыл, моего сурового суда, но будь спокоен: мой меч не сечет невинную и покорную голову!

Около двух месяцев скитался князь Михаил, сопровождаемый татарскими стражами, по степям, сидя в походной татарской кибитке. Тверские бояре, сын Константин и дружинники великого князя следовали в некотором отдалении.