Текст книги "На границе двух миров (СИ)"

Автор книги: Свифт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Когда он пристраивал Сашку в Академию, то с удивлением обнаружил, что у него почти нет полезных знакомств на «гражданке». В армии – сколько угодно, он был близким другом самого Претора, но вне привычной среды Вектору оказалось некому доверить своего сына. Лучший вариант, который он смог найти – это одногрупник со времен учебы, с которым он не общался со времен выпуска.

– Эн Таро Адун, Вектор. Или мне следует называть тебя Вершитель?

– Пока рановато, – улыбнулся Тассадар, тактично умолчав о том, что скоро, вполне возможно, его вообще нужно будет называть исключительно по имени. – Где я могу найти Алесаддара?

– У меня плохие новости для тебя, друг, – тихо произнес Виал, избегая смотреть в глаза Вектору. – Твой приемыш покинул Аиур.

– Что?.. – переспросил Тассадар, чувствуя, как сердце проваливается куда-то в ледяную бездну. – Что случилось?

– Он сбежал. Воспользовался тем, что никто не охраняет ангары со Скаутами от своих и угнал один из них. Он – дезертир, Тассадар. Хотя, если подумать, в этом нет ничего удивительного – младшие расы ни на что не способны…

Выпущенная на мгновение утратившим контроль Тассадаром волна смела всю небогатую мебель в кабинете вместе с его хозяином. Затрещали даже стены под давлением Дара сильнейшего псионика поколения, прорычавшего источающему недоумение и испуг Виалу два коротких слова:

– Что произошло?!

– Я не знаю точно… – прохрипел тот, прижатый к стене разъяренным Вектором. – Спроси у его подружки, она в секторе 12, комната 3.

В тот же миг Тассадар сорвался с места, устремившись к лифту и пытаясь успокоить лихорадочно метущиеся мысли.

«Он не мог так просто сдаться. Я знаю – я был в его душе, его не так-то просто сломать. Должно было произойти что-то… что-то действительно ужасное, если он решил сбежать».

– Если в этом виноват ты, Виалсар… – сказал он напоследок бывшему другу. – Я приду за тобой и ничто не сможет меня остановить.

Комната 3 в секторе 12 была заперта. Тассадар даже остановился перед ней на мгновение, удивившись исходящими из-за нее эманациями отчаяния и вины. Стучать он не стал – просто потянулся разумом к управляющему кристаллу, отдавая приказ открыть – полномочия Вектора позволяли ему отменить даже приказ хозяина комнаты.

Она сидела в дальнем углу погруженной во мрак комнаты, обхватив колени руками и бездумно уставившись куда-то в пустоту, до боли напомнив Тассадару Сашку в день их первой встречи.

– Я Тассадар, малышка, – как и тогда, Вектор присел рядом с девочкой. Как и тогда, он старался говорить тихо, опасаясь напугать своего собеседника.

Она вздрогнула – видимо, знала, кем ему приходиться Алесаддар.

– Это я виновата… – тихо прошептала она. Вслух и на родном языке Александра, что явно свидетельствовало о том, как она была дорога приемному сыну Тассадара. – Это все моя вина…

Тассадар не стал переспрашивать – и так видно, что девочка совершенно не в состоянии сейчас разговаривать. Вместо этого он протянул руку к ее лицу и, замерев в паре миллиметров от него, тихо спросил:

– Не возражаешь? – и, дождавшись равнодушного кивка, рухнул в чужие воспоминания.

_________________________________

З.Ы. Вторая часть интерлюдии что-то встала:(Наверное, допишу ее на следующей неделе.

Глава 2.2. Верь мне

Пристально оглядев свое отражение в зеркале, высокая девушка протосс вытащила из высокого хвоста на затылке пси-рецептор и, закрепив на нем маленькое золотое колечко, повторила процедуру оценки собственной внешности. Удовлетворенно кивнув, она развернулась и бодрым, пружинящим шагом вышла из комнаты – сегодня был первый день занятий в Академии, так что ей не хотелось опаздывать.

Шагая по ярко освещенным коридорам общежития, Селендис со смешанным чувством досады и предвкушения думала о том, что скоро такие эксперименты с внешним видом придется прекратить. Это пока она маленькая, тугая связка пси-рецепторов не превышает длины тридцати сантиметров, но уже через пару лет достигнет положенных ей размеров, доставая кончиками до нижней части спины.

Хотя в этом, бесспорно, будут и свои плюсы – возраст, в котором коса достигает своих максимальных размеров, считается первым совершеннолетием со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде хоть какой-то самостоятельности в выборе собственной судьбы и полного раскрытия Дара.

Селендис вспомнилось, как Высший Тамплиер Виалсар, куратор их группы, рассказывал о той важной роли, что играет тугая связка гибких рецепторов в жизни любого протосса:

– Пси-рецепторы, – говорил он. – Это самый главный подарок, что сделали Зел-Нага нашему народу – они обеспечивают связь с Кхалой и позволяют в полной мере раскрыть наш Дар. Пока они не начали расти, вы можете использовать только свои собственные силы, и лишь немногие из вас способны на зримые проявления Дара, – Наставник скосил глаза на хмурого протосса, сидевшего рядом с Селендис в дальнем ряду, и девушка уловила короткий импульс недоумения с легкой примесью презрения, выплеснутый Высшим Тамплиером. – Но взрослый протосс, принявший посвящение Кхале, способен черпать энергию из всей совокупной мощи нашего народа, что многократно расширяет его возможности. Девиз нашей касты «Все, как один!» это не просто слова, а отражение реальности – в каждом протоссе заключена сила всего народа и лишь величина его Дара определяет, какую часть этой мощи он может использовать.

Мысли молодой Тамплиеры* перескочили на Алессадара, – протосса, занимавшего совершенно особое место в ее жизни, а точнее, на отношение к нему некоторых из наставников. Селендис никак не могла понять, почему тот же Виалсар при разговоре с ним всегда так презрительно цедит слова, почему так неподдельно удивляется, если у него что-то получается с первого раза, как будто он должен быть ни на что не способной бестолочью? Подоплека такого отношения неизменно ускользала от ее понимания.

А вот и он, занимающий неприлично много места в ее голове, самый странный протосс из тех, кого она знала, – вертит в руках какую-то штуковину, отдаленно напоминающую церемониальный жезл Эпохи Раздора.

Заметив подругу, он широко улыбнулся и призывно замахал рукой.

Это было именно оно – то, что неизменно шокировало каждого, кто общался с Алессадаром больше минуты. Лица протоссов чрезвычайно скупы на мимику – зачем, если есть Дар, который выразит все куда лучше? Казалось бы, и мышц, способных отразить на лице эмоции быть не должно, но нет – вот оно, перед ней, живое опровержение этой теории.

Тонкие губы растягиваются в широкой улыбке, светящиеся глаза слегка меняют свою тональность, зажигаясь совершенно особым теплым светом – и уже не надо никакой псионики, чтобы понять, что он действительно рад ее видеть. Почему-то такой способ вызывал у нее больше доверия, чем привычные короткие импульсы, которыми пользовались все остальные.

– Привет, – улыбнулась она ему в ответ.

Девушка поприветствовала его на том языке, которому научил ее Алессадар, – парень всегда радовался, когда она так делала. Так почему бы не сделать ему приятное, особенно если и самой от этого хочется излучать радость и счастье?..

– Смотри, это я почти сам собрал! – не тратя времени на приветствия, Алессадар помахал перед ее лицом странным жезлом.

– Опять к оружейникам бегал? – неодобрительно проворчала девушка. Пару лет назад ее любознательный друг каким-то загадочным образом умудрился завести знакомства среди сотрудников располагавшейся по соседству лаборатории племени Фуринакс – известнейших оружейников среди протоссов. С тех пор почти каждый вечер он проводил среди них, постигая основы прикладной псионики.

– Ой, не ревнуй! – отмахнулся он, все еще размахивая этим дурацким жезлом. – Давай я тебе лучше покажу…

Раздраженная мельтешением перед своим лицом, Селендис было предприняла попытку схватить друга за руку, но застыла с поднятой рукой, остановленная мгновенным импульсом страха, выпущенным Алессадаром.

Наверное, в Академии не существовало протосса, который бы не слышал о странном сыне известного Вектора, панически боявшегося прикосновений. И хотя протоссы вообще избегают физического контакта, делающего их почти беззащитными друг перед другом, тем не менее, среди друзей это не было редкостью – ведь сам по себе факт прикосновения не означал псионного контакта, для этого необходимо было осознанное желание.

Селендис еще помнила времена, когда ее старший друг шарахался от любого взрослого, подошедшего к нему ближе пары метров, помнила разочарованные шепотки: «А ведь у него такой доблестный родитель»…

Единственными, кому он позволял себя касаться, были Виалсар, знакомый его отца, целитель Академии по имени Торием и… она. Селендис всегда казалось, что это потому, что он доверял ей настолько, что его странная фобия игнорировала ее прикосновения, но…

Когда им исполнилось шесть и началось настоящее обучение, когда они учились жонглировать кристаллами взглядом, формировать сознательные эмоциональные импульсы и правильно интерпретировать чужие… он перестал касаться ее и перестал позволять делать это ей.

Селендис казалось, что она теряет его, что самое близкое ей существо во всем мире постепенно отдаляется, находя новые увлечения и идя своей дорогой, отличной от той, по которой шла она сама. Что, если по достижении первого совершеннолетия он выберет другой путь? Путь, к которому у него явно лежит душа, судя по тому, как он гордится своим дурацким жезлом?

Ее первое воспоминание в этой жизни связано с ним. Она бы хотела, чтобы и последнее было о нем.

– Ну, так и что это за штуковина? – выставив самый мощный эмоциональный блок, на который только была способна, она натянуто ему улыбнулась. Если она не хочет его потерять, она должна принять его таким, какой он есть.

Но, Зел-Нага свидетели, как же ей не хватало его касаний…

– А, да… – пару мгновений Алессадар сосредоточенно разглядывал жезл в своей руке, словно пытаясь вспомнить, что это такое, а затем снова принялся излучать гордость, словно ничего и не случилось. Не только она умела притворяться… – Это джедайская сабля!

– Что?

– Смотри!

Отойдя на пару шагов в сторону, Алессадар сосредоточенно уставился на фиолетовый кристалл, венчающий жезл. Селендис знала, что в результате несчастного случая в детстве его дар был сильно поврежден, отчего ее другу с трудом давались даже самые простейшие пси-воздействия, но… это было давно. Сейчас он уже почти преодолел последствия детской травмы, хотя, как он сам признавался, порой это все еще причиняло боль.

Из ярко засиявшего кристалла ударил поток сиреневой пси-энергии, формируя цилиндрический клинок длиной около метра.

– То есть ты просто прикрутил излучатель обычного пси-клинка на жезл? – наконец спросила она, не понимая, что же в этом такого замечательного.

– Ничего ты не понимаешь! – погасив клинок, он обиженно надулся. – А как же фокусировка? Видела обычные катары** зилотов? Широкие у основания и сужающиеся к концу, а у меня цилиндрической формы – это, между прочим, не так-то просто сделать!

– И все же – в чем смысл?..

– Ну это же световой меч!

– Ты самый странный протосс из всех, кого я знаю, – сказала она через пару секунд, так и не осознав восторга друга. – Но поздравляю с первым созданным оружием… Кхалай.

Это слово вырвалось у нее прежде, чем она смогла его осознать… а потом было уже поздно. Эмоции обладают свойством легко перетекать одна в другую, и сейчас страх потери переродился в злость быстрее, чем Селендис смогла осознать, что происходит.

– Ты Тамплиер, Сашка. Твой отец – прославленный Вектор в составе Золотой Армады. Твоя судьба – сражаться за Аиур, а не ковыряться в железках в тылу, – и, смотря в расширенные от удивления глаза Алессадара, она продолжала говорить эти злые слова, сама внутренне съеживаясь от звучащей в них неподдельной злости, но не в силах остановиться. – Что ты будешь делать дальше, а, Кхалай? Отправишь меня на войну, а сам будешь сидеть в уютном сухом уголке, мастеря бесполезные игрушки?

«О, всемогущие Зел-Нага, да что же я такое говорю?»

Единственное, что она могла сделать, чтобы не наговорить еще больше слов, о которых потом пожалеет, – это развернуться и сбежать, что и не замедлила сделать.

Селендис нервно переступила с ноги на ногу, сверля взглядом дверь перед собой. Потянулась было к управляющему кристаллу, имитируя легкий стук, и… отступила назад.

«Ну давай же, просто постучи и извинись, – уговаривала она себя. – Подумаешь, сорвалась немного, с кем не бывает?»

Но вместо этого она сделала осторожный шаг назад.

А что, если он ее не простит?..

Один шаг уже почти превратился во второй, как вдруг дверь перед ней открылась сама.

– Ты здесь уже десять минут стоишь – всей общаге слышно, как тебе стыдно, – сказал владелец комнаты и, посторонившись, продолжил. – Заходи уже…

Избегая смотреть другу в глаза, Селендис проскользнула мимо него в комнату и привычно присела на краешек кровати. Сколько вечеров они провели вот так, вместе, обсуждая события дня и играя в подпольные карты, по-прежнему остававшиеся популярными, несмотря на усилия наставников?

Сердце юной Тамплиеры сжалось от мысли, что этот может стать последним.

Он присел рядом и некоторое время они молчали, оттягивая начало разговора.

Алессадар начал первым:

– Знаешь, а ты ведь во многом была права, Салли… – тихо произнес он. – Мне действительно больше нравится перспектива возиться с железками, чем сражаться на передовой.

– Мне все равно! – вырвалось у девушки. – Прости меня, я… я просто испугалась, что потеряю тебя. Ты всегда был рядом – ближе, чем брат, лучше, чем друг. Я научилась у тебя ходить и держать ложку, лазать по деревьям и играть в карты, я научилась… я научилась у тебя всему, что знаю. О, всемогущие Зел-Нага, да я ведь…

В тот момент ей показалось, что она наконец подобрала определение тому, кем для нее является друг детства, что она наконец поняла, почему вся ее жизнь вращается вокруг него, почему с его мнением сравнивается любая мысль и любой поступок.

Она протянула руку, чтобы коснуться его лица, стремясь передать ему обретенное знание – так, как умели только протоссы, в предельной искренности и полноте нюансов псионного контакта, в котором не было места недоговоренности и лжи.

Он отшатнулся, а инстинктивный импульс отбросил девушку назад, больно приложив головой о край стены.

– Вот черт! Салли, я…

Открыв глаза, она увидела перед собой его испуганный и полный раскаяния взгляд. Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться… и замер на середине движения.

– Даже сейчас?.. – тихо произнесла Селендис. Приподнявшись на локтях, она прислонилась спиной к стене и, осторожно проведя рукой по затылку, поднесла ладонь к глазам, разглядывая пару капелек искрящейся в полумраке комнаты голубоватой крови. – Почему, Саша? Неужели я хоть раз давала тебе повод усомниться в себе? Я не полезу в твою душу без разрешения.

– Прости… – он вернулся обратно на кровать. – За все эти годы это стало сильнее меня.

Некоторое время они молчали. Потом Алессадар заговорил вновь, тихим голосом и – вслух***, на том языке, на котором на Аиуре говорили только они двое:

– Я всегда был чужим, Салли… Ты знаешь, что я не родной сын Тассадару?.. Мои родители отказались от меня, потому что я – чужой протоссам. Даже сейчас, проведя среди вас семь долгих лет, я все равно не могу влиться в ваше общество… не могу стать одним из вас. Мне непонятно ваше фанатичное стремление к совершенству и не менее фанатичное нежелание меняться. Я не понимаю, почему мы, живя в этом общежитии, фактически предоставлены сами себе, и при этом – лишены свободы выбора. Не понимаю, почему, при полном отсутствии пропаганды, каждый обитатель этого здания мечтает стать Тамплиером.

Я – чужой, Салли. Поэтому меня презирает Виалсар, поэтому я сирота. И, если кто-то еще вдруг заглянет мне в душу… в этом мире станет еще на одного протосса меньше, который считает меня равным.

Селендис молчала, боясь спугнуть редкое мгновение откровенности. Алессадар никогда не рассказывал ей, почему не похож на своего родителя, никогда не рассказывал, как оказался в приюте.

И да, она понимала, о чем он говорит. Алессадар… не вписывался в образ протосса, не вписывался настолько, что это было очевидно всем, даже ей.

Вот только и она тоже… не вписывалась. Проведя бок о бок с ним семь лет, буквально с самого рождения, она впитала в себя его взгляды, его надежды и саму его суть и была сейчас весьма далека от идеального образа протосса.

Поднявшись на ноги, она осторожно, словно боясь спугнуть, подошла к кровати и присела рядом с ним. Поймав его взгляд, она протянула руку ладонью кверху.

– Ты можешь мне верить, – сказала она единственное, в чем была сейчас уверена. – Всегда.

Очень медленно, словно поднимая вместе с рукой целую гору, он медленно вложил свою руку в ее подставленную ладошку и Селендис ощутила робкое прикосновение к своему разуму. Прикрыв глаза, девушка пару мгновений наслаждалась этим чувством – даже такое простое действие приносило почти физическое удовольствие, а потом потянулась навстречу.

Она прошла вместе с ним через все – муки рождения, перипетии взросления и тягости неизлечимой болезни. Не она сканировала его память – он вел ее, крепко держа за руку, по знаковым событиям своей жизни. Она пережила вместе с ним осознание собственной смертности, сводящую с ума боль во всем теле, ласковые прикосновения Пустоты, погасившей сознание. Она чувствовала шок его нового рождения, отчаяние запертого в клетке ребенка, боль от использования искалеченного Дара…

А еще она увидела себя его глазами, отчего мгновенно разорвала контакт и закрылась самыми сильными щитами, какие только знала.

Крохотная, смешная чешуйчатая малышка Салли, которую он учил ходить, крепко держа за руки. Не девушка – протосс, представитель чужой для него расы, лишенная многих черт, присущих женщинам его мира. Он никогда не сможет посмотреть на нее так, как смотрит на него она. Знание, обретенное ею совсем недавно, никогда не коснется его, потому что он никогда не сможет его понять.

Ей хотелось смеяться от злой иронии ситуации. Не он чужой для нее, она – чужая для него.

– Салли? – сквозь грохот крови в ушах прорвался его обеспокоенный голос.

Она молчала, отчаянно пытаясь заглушить гремящий в голове голос, без конца повторяющий «НИКОГДА!»

– Салли…

Держать щиты становилось все труднее, еще чуть-чуть – и эмоции вырвутся на свободу и он узнает то, что никогда не должен узнать.

Не говоря ни слова, она развернулась и деревянным шагом вышла из комнаты, не обращая внимания на его жалобный голос, умоляющий остаться.

Она вернется сюда завтра и скажет ему, что для нее не имеет значения, из какой он там расы, и что она всегда останется его другом. А сейчас ей слишком больно произносить слово «друг».

Она вернулась. Только оказалось, что возвращаться ей больше не к кому.

______________________________________________________

З.Ы. И что меня постоянно тянет на мелодраму?.. мда…

З.З.Ы. Поправить то, что обещался, не успел – на улице темно, завтра на работу… постараюсь исправить в течении недели:)

З.З.З.Ы. Вторая часть интерлюдии так и валяется недописанной, за что большое сори(

•* – Мне просто не понравилось, как звучит «Тамплиерка». Поэтому женский вариант будет такой.

•** – Ну похожи пси-клинки зилотов на катары Ассасина из второй Дьяблы, что я тут могу сделать?)

•*** – На будущее, когда речь будет заходить о протоссах. Когда нет уточнения «сказал вслух», значит, разговор ведется ментально.

Глава 2.3. Сжигая мосты

Забравшись с ногами на слишком просторное для меня кресло, я рассматривал проплывающую подо мной зеленую планету и безуспешно пытаясь отыскать в душе хоть какие-то связанные с этим чувства.

Бесполезно. В голове было пусто – ни мыслей, ни эмоций – НИЧЕГО.

Бортовой компьютер малого звездолета Скаут утверждал, что зеленый мохнатый шар подо мной – Терран-8, планета, принадлежавшая моей родной расе – протоссов явно не волновало людское самоназвание, а потому все колонизированные землянами планеты просто нумеровались ими в порядке очередности. В этой системе располагалась и вторая планета, под номером семь, но, вопреки «восьмой», была плотно заселена и технологически развита, являясь чем-то вроде столицы системы.

Вот интересно, а что будут делать протоссы, когда люди заполонят собой все вокруг? Мои земляки уже сейчас превышают чешуйчатых телепатов по численности в два раза, а что будет через два, четыре поколения?

Впрочем, и так ясно, – выйдут из тени и покажут заносчивым людишкам, кто хозяин в секторе. Насколько я успел разобраться в боевых возможностях обитателей моей «новой бывшей» родины, люди могут сражаться с ними на равных (да и то – условно) только на поверхности планет.

Я чуть скривил губы в невеселой усмешке. Скаут, в котором я сейчас нахожусь, не превышает размерами обычный самолет, еще из тех, что я помню из старой жизни, но способен к автономному одиночному путешествию между звездами. Он не потребляет топливо – вся подпитка идет через кристаллы, которые посредством пилота связаны с Кхалой*, он обладает плазменными щитами, которые позволяют не бояться пуль, ракет или даже радиации.

Протоссам не обязательно спускаться на планеты – они просто запрут на них землян, не выпуская последних дальше орбиты, и будут держать блокаду до тех пор, пока люди не капитулируют. Уж где-где, а в космосе долговязым телепатам нет равных.

Я прикоснулся к управляющему кристаллу, отдавая приказ на медленное снижение, – другого пути у меня все равно не было.

Ничего не изменилось, да и, если честно, я не очень-то рассчитывал, – скорость снижения на гравитационном движке не превышала сотни метров в секунду, что было в три раза меньше скорости звука, – просто смешно по космическим меркам. Таким образом, я окажусь на поверхности чуть больше чем через час, – зато не засвечусь везде, где только можно пылающим алым болидом.

Вы, наверно, скажете, что я и без этого достаточно заметен – НЛО на орбите планеты, подумать только! Но, к счастью, у меня есть такая интересная штука, как плазменные щиты, кроме всего прочего, поглощающие большую часть волн, используемых людьми для ориентирования в космосе. Конечно, меня и так можно было засечь, – как же, участок пространства, в котором, согласно приборам, нет вообще НИЧЕГО, но тут вступают в дело размеры Скаута, а так же тот факт, что никто не знает, что именно нужно искать.

За такими вот размышлениями я и коротал время, оставшееся до приземления, до тех пор, пока блуждающий по кабине взгляд не натолкнулся на собранный мной световой меч, который Салли обозвала жезлом.

– Салли…

Отчетливо помню момент, когда она развернулась и, немного пошатываясь, ушла, не сказав мне ни слова. Я отчаянно сканировал окружающее пространство в надежде найти даже самую слабую тень эмоций, которая была бы в состоянии подсказать мне, что она чувствует, но… она наглухо закрыла свои эмоции. В тот момент я пожалел, что не заглянул в ее душу раньше, когда раскрывал ей свою – она не давала согласия, а я уже успел впитать в себя принятое в обществе телепатов правило: без разрешения – никогда.

Потом я долго сидел на кровати, рассеяно вертя в пальцах световой меч, которому так радовался еще десять часов назад и отчаянно бегал от очевидной истины: если меня не смогла принять Салли – не сможет никто.

А потом встал и принялся собираться. В мешок полетел световой меч, горка ярко-голубых учебных кристаллов «дошкольной» программы обучения, несколько сиреневых, выпрошенных у оружейников и являющиеся частью их учебного курса, а также десяток темно-синих – на первый курс Академии, выданных нам только сегодня. Следом отправились несколько простеньких поделок, сделанных мной у Фуринаксов, а прикрыл я всю эту кучу инопланетной техники комплектом запасной одежды.

Вообще, изначально я не собирался сбегать с планеты – просто переселиться в соседнюю с Академией лабораторию Фуринаксов. Давно пора было признать, что мне лучше иметь дело с техникой, которой безразлично, кто я там по происхождению, но дружба с Салли позволяла мне надеяться, что когда-нибудь я все же смогу стать одним из них. Когда она ушла, мне стало совершенно ясно – она, единственное, что до сих пор держало меня в этом месте. Она и Тассадар, но мой приемный, с позволения сказать, отец словно забыл о моем существовании, не прислав за семь лет ни единой весточки**.

Просто мой путь пролегал мимо Звездного факультета, где обучались Тамплиеры, посвятившие себя космоплаванию. Меня, как человека, выросшего на Звездных Войнах, всегда манил космос и все, что с ним связано и тогда я в который раз не смог удержаться и завернул в ангар, чтобы полюбоваться на хищные силуэты Скаутов, резкие очертания Арбитров и, если повезет, рассмотреть в медленно темнеющем небе плавные линии тяжелого носителя, которого Тамплиеры ласково называли «Грузовичком».

И там, глядя на пустынный ангар, заполненный тренировочными звездолетами… Кажется, я наконец понял смысл фразы «черт попутал» – словно кто-то, крепко схватив меня за руку, буквально затащил в кабину и, связавшись с тем, что у протоссов вместо бортового компьютера, дал кораблю отмашку на выход на орбиту.

Я осознал, что собираюсь сотворить, только разглядев под собой ядовито-зеленую поверхность Аиура. Куда мне вообще идти?! Для протоссов я чужой внутри, для терранов – снаружи. Казалось, что во всей безграничной Вселенной нет такого места, где я мог бы сойти за своего.

Я коснулся управляющего кристалла, посылая автопилоту приказ возвращаться и застыл, примороженный к креслу короткой фразой, пришедшей в ответ: «В доступе отказано». В голове с бешенной скоростью проносились картинки, на которые я раньше не обратил внимания, хотя следовало бы – у меня не было нужных прав для активации программ Скаута. Я попробовал взять управления для себя и получил все тот же отказ, произнесенный равнодушным голосом.

Некоторое время я так и сидел, охваченный растерянностью, пытаясь активировать хоть какую-то функцию звездолета, а затем, когда до меня, наконец, дошло, что все это значит… откинулся в кресле, горько рассмеявшись.

Скаут не должен был меня слушаться, но, тем не менее, вот он я – на орбите, внутри боевого корабля протоссов. Что из этого следует? Вариант первый – сбой программы, дефект кристалла отбрасываем сразу же – протоссы так не косячат, а если и косячат, то эта проблема вылезла бы давным-давно. Остается второй вариант… мне помогли. Кто-то, обладающий достаточной властью, завел на меня временную учетную запись и дал мне доступ к системам Скаута. Кто-то, кто очень хотел, чтобы надоедливый кукушонок с несправедливо доставшимся ему Даром редкой силы, наконец, свалил с глаз долой.

Кто… какая, к чертям, разница, кто?.. Мне ясно дали понять – мне здесь не рады.

Для пробы я запросил у автопилота координаты миров терранов и уже спустя мгновение разглядывал список из тринадцати планет, выведенный передо мной в голопроекции. Наугад ткнув куда-то в середину списка, я резко выдохнул, смирившись, наконец, с неизбежным.

И вот сейчас, тридцать шесть часов спустя, я здесь, на орбите планеты Терран-8. По данным все того же автопилота, она считается захолустьем, едва ли не деревней, с населением всего в восемьдесят тысяч человек. Своего рода сырьевая база для второй, более развитой планеты системы, Терран-7.

Разглядывая незаметно приближавшуюся поверхность планеты, я пытался вспомнить все, что знал о своих земляках.

Итак, они появились в секторе протоссов чуть больше трехсот лет назад, на трех на ладан дышащих кораблях. Ментальное сканирование, проведенное телепатами, показало, что новая раса – всего лишь изгнанники из своего родного мира, большая часть из которых – преступники, которых оказалось дешевле отправить к черту на рога на космическом корабле, чем содержать в тюрьмах.

Пришельцы горевали недолго – основали колонии, быстро разделились на несколько фракций и принялись увлеченно грызться друг с другом, попутно осваивая планету за планетой. Совсем недавно главенство среди всех планет захватила некая Конфедерация. На этом, собственно, и все, больше ничего конкретного я отыскать не смог.

Хотя, безусловно, была интересна позиция, которую занимали протоссы по отношению к землянам. Меньшая часть считала, что из них со временем вполне может выйти толк, упирая, в основном, на наличие у некоторых представителей псионных способностей, часть из которых вполне дотягивала до уровня среднего зилота.

Все остальные, однако, были не так благосклонны и, надо сказать, с их доводами было трудно спорить. Мои земляки увлеченно резали друг друга, высасывая из освоенных планет все, что они могли им дать и оставляли после себя только грязь, горы отходов, а подчас и радиоактивную пустыню.

Единственное, на чем сходились все – технический прогресс у землян намного опережает таковой в духовной сфере.

Что ж, теперь у меня, кажется, появилась возможность составить свое собственное мнение.

Скаут, повинуясь мысленному приказу, завис на километровой высоте над сплошными зарослями джунглей. Вокруг на несколько сотен километров не было ни души – так подсказывал Дар, усиленный сенсорами звездолета. Прикрыв глаза и сосредоточившись, я расширил границы восприятия, в попытке найти… даже не знаю что.

Так… в тысяче километров к северу находится крупное поселение. Определить численность даже приблизительно не получилось – опыта у меня считай что и нет вовсе. Вокруг него на относительно небольшом расстоянии разбросаны поселения поменьше – наверное, это шахтерские городки, в которых добывали полезные ископаемые.

Скаут клюнул носом вниз и бесшумно помчался над кронами деревьев в направлении одного из таких городков и всего через час я был на месте.

Посадив машину в укромном уголке леса, я мягко спрыгнул на мягкую зеленую траву. Оглянулся назад, борясь с внезапно вспыхнувшим чувством страха, а в следующее мгновение мое сердце пропустило удар, потому что Скаут еле слышно загудел поднимаемыми в боевое положение плазменными щитами, а затем, задрав нос к небесам, стрелой понесся вверх.

– Удачного возвращения домой, жестянка… – прошептал я.

Подхватив рюкзак, я пристроил на пояс световой меч, зачем-то разгладил смявшуюся мантию и направился в сторону смутно ощущающихся вдали огоньков чужого разума.

– Ну, бог любит троицу, не так ли? – пробормотал я себе под нос.

Я мог бы поприветствовать пожилую пару, ковырявшуюся в огороде на окраине городка тысячей разных способов. Я мог бы сказать: «Привет!», мог спросить у них как пройти в библиотеку, попросить не бояться или придумать еще что-нибудь, но… но в голову мне пришло только: