Текст книги "На границе двух миров (СИ)"

Автор книги: Свифт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Интерлюдия 4.0. Мы – #%&@&

Пространство снов – удивительная штука. Каким бы невозможным ни было то, что мы видим, когда засыпаем, каким бы бредом это ни было с точки зрения здравого смысла, пока мы внутри – все в порядке, все так и должно быть. А как иначе?

Вот и сейчас я не чувствовал никакой неправильности в том, что смотрю снизу-вверх на красивое лицо молодой женщины с коротким каре огненно-рыжих волос. Не было никакого противоречия в том, что я смотрю в эти до боли знакомые ярко-зеленые глаза, на вздернутый носик и целую россыпь озорных веснушек на бледной коже.

– Здравствуй, мама.

Нет ничего противоестественного в том, что я разговариваю с женщиной, которая мертва вот уже больше пятисот лет.

– Ты не поверишь, ма, я теперь хрен знает что и с боку бантик – здоровенный двухметровый инопланетянин. Я двигаю предметы телекинезом, читаю мысли и создаю силовые поля. Представляешь?..

Она не ответила, все с той же слабой улыбкой жадно разглядывая мое лицо, словно мы не виделись… половину тысячелетия.

– Наверно, не такого будущего ты для меня желала. Помнишь, как ты водила меня в ту школу искусств? У меня хорошо получались груши, а кувшинами вечно не ладилось… Наверное, ты хотела, чтобы я хорошо учился, водился с хорошей компанией и рисовал красивые картины, которые сделали бы меня знаменитым. Нашел бы хорошую девушку, влюбился за два дня и женился через месяц, порадовав тебя целым выводком милых карапузов.

Прости, мама. Образования я так и не получил, мой лучший друг – бывший преступник, который научил меня нецензурно выражаться, курить сигары и пить виски. Человеческих женщин не интересую я, а единственная знакомая инопланетянка мне как младшая сестренка, которую я учил ходить и вытирал мордочку, когда она пачкалась, учась пользоваться этими дебильными столовыми приборами, принятыми у протоссов.

Ты учила меня быть добрым, отзывчивым и поступать правильно. Я отказал в помощи человеку и из-за этого его семья погибла. Ты была против насилия, но учила драться до конца, когда это единственный способ защитить то, что мне дорого. Хоть этому я научился, мама…

Я протянул руку, чтобы коснуться ее, разбить это мучительное молчание, но замер, увидев тощую четырехпалую руку, обтянутую синеватой чешуей.

– А знаешь, у него тоже, наверно, было будущее – у того, в чьем теле я родился, – едва шевеля губами, прошептал я, оглушенный внезапной догадкой. – О Зел Нага, я ведь даже не знаю, из какой он был касты! Может быть, он был, как и я, Тамплиером или, может, Кхалаем, Судьей?.. В любом случае, с таким Даром, как у меня, перед ним были открыты все двери. Он мог бы стать могучим воином, мудрым правителем или гениальным инженером, – гордостью своего народа, примером для подражания. На него с одобрением смотрели бы старшие, с завистью – ровесники и с восхищением – младшие. Он мог стать кем угодно, но… уже не станет, потому что теперь есть только я, – отринувший все возможности, данные по праву рождения.

Увлеченный своим монологом, я пропустил момент, когда вместо мамы передо мной встали двое.

Один – невысокий крепкий в кости кареглазый и рыжеволосый парнишка в просторных черных джинсах, с руками в карманах длинного темно-серого пальто.

Он смотрит на меня с укоризной – потому что я не стал достойным человеком.

Второй… я. Долговязый чешуйчатый инопланетянин, с тонким безгубым ртом, узкими дыхательными щелями вместо носа и мягко светящимися голубыми глазами на пол лица. Кажется, будто он окружен полупрозрачным ореолом потустороннего света – это активированные псионные щиты, почти невидимые в обычном режиме, сжигают случайные пылинки.

Он тоже смотрит на меня с укоризной – потому что я не стал достойным протоссом.

Две жизни, которым не суждено быть прожитыми. Две судьбы, разбитые вдребезги, чтобы из их осколков собрать третью – мою, бестолковую, полную ошибок и непонимания мною мира, а миром – меня.

– Простите меня… – прошептал я, пытаясь сморгнуть мутную пелену перед глазами, нисколько не удивившись тому, что протоссы вдруг научились плакать.

– А не рановато извиняешься?

Это даже не было голосом в привычном понимании этого слова. Скорее – мощный гул штормового океана, вдруг научившегося разговаривать. Сотни голосов, старых и молодых, мужских и женских доносились отовсюду, забирались под кости черепа, давили на мозг…

Мутная пелена перед глазами мгновенно спала – словно сон резко, без перехода сменился реальностью, в которой термин "слезы протосса" был нелепицей и оксюмороном.

Все вокруг заполнил непроглядный туман глубокого синего цвета, густого и вязкого, как смола – я почти чувствовал его холодные липкие прикосновения к коже.

– Что? – только и смог спросить я, отчаянно крутя головой и пытаясь понять – сплю я или уже проснулся?

Стоило только пожелать – и ладони окутало ровное синеватое свечение пси-энергии, чтобы через мгновение, загудев, как перегруженный трансформатор, вытянуться в плоские лезвия пси-клинков.

– Где ты?.. Выходи!

"Морду бить буду!.." – мелькнула заполошная мысль.

Единственное, что я знал совершенно точно – это то, что смертельно боюсь этого голоса. Все остальное – лишь сбивало с толку своей противоречивостью. Я чувствовал смертельную опасность – и знал, что мне ничего не угрожает. Мне казалось, что в непроглядном синем тумане различил неясный силуэт, но стоило мне повернуться, как он мгновенно таял, чтобы появиться за спиной. Дар же вообще будто сошел с ума, в одно мгновение утверждая, что со мной разговаривает туман, а в следующее – что вокруг никого нет и я разговариваю сам с собой.

– Тебе не стоит нас бояться, малыш… – вновь произнес голос, а я изо всех сил сжал зубы, чтобы не закричать от мгновенной вспышки ослепительной головной боли, тут же утихнувшей, стоило голосу закончить. – Мы не желаем тебе зла.

– Выходи! – упрямо повторил я.

– Как скажешь…

В следующее мгновение я удивленно опустил клинки – прямо передо мной, мгновенно соткавшись из тумана, появился Тассадар. Скрестив руки на груди, некто, до безобразия похожий на моего названного отца спокойно стоял напротив, не предпринимая попыток приблизиться. Каждая черточка его лица, рост, изгибы тела – все было точь-в-точь таким, как я помню – кроме глаз. Вместо мягкой спокойной синевы в глазницах… существа плескалось расплавленное золото.

– …Отец?

– Скорее "нет", чем "да". Но согласись, этот образ внушает тебе больше доверия, не так ли?..

Я вновь поднял пси-клинки в подсмотренную у настоящих Тамплиеров боевую стойку.

– Кто ты?

– Мы – #%&@&.

Я не смог разобрать последнее слово – мне было не до того. Новая вспышка боли, маленькой сверхновой разорвавшаяся в голове, швырнула меня на колени. Я закричал, срывая связки в попытке как-то отвлечься от ослепительной боли, но не услышал ничего. Не осознавая, что делаю, в бездумном животном порыве впился ногтями в чешую на висках, желая лишь одного – вырвать разрывающийся мозг и прекратить эту пытку.

Я не знаю, сколько это длилось – мгновение или всю жизнь. Просто в какой-то момент я осознал, что боли больше нет, попытался встать на ноги и рухнул обратно – дрожащие ноги оказались не в силах удержать внезапно потяжелевшее тело. Провел ладонью по лицу, ощутив непонятную влагу и пару секунд тупо разглядывал искрящуюся голубоватую жидкость. Как оказалось, протоссы все-таки могут плакать – кровью.

– Кажется, мы поторопились… – вновь сказал голос, заставив меня слабо сморщиться от вновь вернувшейся боли, слишком слабой по сравнению с тем, что я пережил минуту назад и необычайно сильной – по сравнению со всем, что я чувствовал за всю мою жизнь до этого, включая даже ощущения от терминальной стадии рака.

С трудом извернувшись на полу, я нашел взглядом расплывающийся силуэт "Тассадара" – чертов ублюдок впервые проявил эмоции – туман вокруг заполнило излучение слабого сожаления с примесью жалости.

– Ты наконец-то услышал нас… но по-прежнему не можешь понять.

– Да чтоб ты сдох, хрен с горы… – просипел я. На что-то более сложное просто не хватило сил, большая часть которых уходила на то, что удержать рассыпающееся на части сознание.

– Мы будем продолжать попытки. А сейчас…

Последнее, что я услышал перед тем, как синий туман обернулся угольной чернотой, в которую с облегчением нырнул обессилевший разум, было:

– …Просыпайся.

Глава 7.0. Тот, кто остановит бурю

Рывком сев на кровати, я некоторое время бездумно буравил взглядом украшенную золотистым орнаментом стену напротив, пытаясь унять легкую дрожь. Побаливала голова, противно ныли пси-рецепторы, а сознание упорно не желало «прогружаться», заставляя меня чувствовать себя компьютером, на котором зачем-то удалили операционную систему и забыли поставить новую.

"Зажрались…" – мелькнула в голове первая мысль, пока я отстраненно разглядывал окружающую меня обстановку – пятнадцать квадратных метров по-спартански обставленного пространства: пара кроватей, заставленный кристаллами на треногах стол, встроенный шкаф и два золотистых доспеха, замерших по обе стороны от двери.

На кораблях Конфедерации в такой каюте ютилось бы человек шесть, но у протоссов были свои представления о необходимом личном пространстве.

Понимание ситуации возвращалось ко мне рывками, рваными, почти несвязанными друг с другом кусочками. Вот – сражение за Бункер, энергетическая стена и мое абсолютное спокойствие, мгновенно сменившееся кровавым хаосом сражения, яростью и отчаянием, рухнувшим на меня со всех сторон. Вот – эффектное появление Золотой Армады, всего одной десантной группой размазавшей зергов по поверхности планеты. Вот – Салли, такая непривычная в боевой броне, окруженная сиянием пси-щитов, но такая родная, неподдельно радующаяся встрече, оглушительно счастливая от того, что я все-таки нашелся живым.

А в следующее мгновение – просторный ангар Врат в любимых Тамплиерами оттенках желтого, шумный и наполненный деловитой суетой. Сам момент телепортации я пропустил, а потому не сразу сообразил, что произошло. Покрутив головой, я понял, что в ангаре столпилась вся десантная группа в полном составе.

Армада высадилась на планету, перебила зергов, забрала меня и сразу же вернулась обратно. Почему?..

– Салли… – требовательно спросил я, печенкой чувствуя неприятности. – Что будет дальше?

– А? – она подняла на меня непонимающий, затуманенный взгляд.

Знаю, маленькая, я тоже рад тебя видеть, но…

– Что Армада будет делать дальше? Почему вы не остались на планете?

В ее эмоциональном фоне мелькнуло непонимание, затем осознание и… ужас?!

Она отступила на шаг, отвела взгляд в сторону…

– Планета будет уничтожена… – тихо ответила она. – У нас приказ – остановить вторжение зергов в человеческие миры, а эти твари умеют превращать любого непростосса в подобие себя. Любой терран на планете может нести в себе зерговскую заразу…

Я вспомнил старика Аарона, жалкие остатки которого я встретил на пути в Бункер, в самом начале этой безумной истории со вторжением. Джим, Винсент, братья Нобб, – каждый из них может стать монстром в любой момент?..

– Отец здесь?! – я изо всех сил сжал зубы.

– Да, на мостике.

– Веди.

Наверное, в другой ситуации я был бы рад вернуться к своему народу: с удовольствием прошелся бы по широким коридорам настоящего боевого корабля; сунул нос в каждый встреченный кристалл; задолбал бы вопросами каждого встреченного техника… или схватил Салли в охапку, закружил в воздухе, а потом замучил вопросами на тему: "что случилось, пока меня не было".

Сейчас, шагая вслед за подругой и с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на бег, золотая отделка коридоров казалась мне глупой и пафосной, а косые взгляды встреченных протоссов на мою человеческую броню рождали глухое раздражение и желание начистить какую-нибудь чешуйчатую морду.

– Что ты собираешься делать? – тихо спросила Салли, пока мы нетерпеливо переминались с ноги на ногу в лифте.

– Я не могу позволить этому произойти. Есть же специальные протоколы, карантин… да мало ли что! Скоро в систему должен придти еще один флот – не тот, что вы разогнали, и забрать выживших. С одиночными зараженными люди справятся… если будут знать, чего стоит опасаться. Если я смогу объяснить это отцу…

Она кивнула и, прикоснувшись к управляющему кристаллу, открыла передо мной последнюю дверь.

Переступив через порог, я замер на мгновение – до меня наконец-то дошло, где именно я оказался. Гантригор, известный каждому протоссу корабль, самый большой, самый мощный, перестраиваемый и модернизируемый едва ли не каждые десять лет, точь-в-точь как на картинках… Оказаться здесь – тоже самое, что ступить на борт легендарного "Варяга".

В себя меня привел знакомый голос, не стесняясь транслирующий в пространство притихшей рубки тщательно контролируемую ярость:

– Я не буду делать этого!

– Тебе придется, Тассадар. У тебя есть приказ.

– Зерги уничтожены, людям ничего не угрожает еще по меньшей мере сутки.

– А потом они вернуться – еще сильнее, чем были ранее. Мы уже проходили это, Тассадар. Уничтожение – единственный способ остановить зергов.

– С этим я не спорю – планета будет зачищена. Отведем флот в сторону, пускай люди возвращаются и забирают своих колонистов.

– Сколько раз ты будешь повторять одну и ту же ошибку?! – повысил голос неизвестный мне протосс в белоснежной судейской мантии. – В самом начале этой войны ты уже поступил так – и через месяц, когда мы сняли наблюдение, спасенные тобой Младшие* стали мутировать один за другим – и были уничтожены, а нам пришлось сжигать еще одну планету.

– Люди не так ничтожны, как вам кажется, уважаемый, – ляпнул я, сам шалея от собственной наглости.

Они обернулись одновременно, Судья – выпустив импульс удивления, под конец плавно сместившийся ближе к спектру эмоции "раздражение", Тассадар… улыбнулся, а меня обдал мощный импульс облегчения и радости. Не думаю, что его заметил кто-то, кроме меня – Тассадар воспользовался узким направленным лучом, сформированным настолько быстро, что я успел ощутить мимолетный укол зависти – мне до такого еще учиться и учиться…

– Эн Таро Адун, Судья, – я склонил голову в поклоне. – Меня зовут Алессадар, и я…

– Я знаю, кто ты, – прервал меня Судья. – Меня зовут Алдарис, Тамплиер, я Наблюдатель от Конклава в этой кампании. Я уже запросил твой статус… научная экспедиция, да?.. Ксенопсихология – странное увлечение для воина.

До сих пор не знаю, как я в тот момент удержал лицо и не выпалил глупое: "Шо?!" Это я что, получается, не презренный дезертир, а просто Тамплиер со странным увлечением, отправившийся изучать психологию одной из Младших рас?

Так вообще делают?!

В ответ на мой требовательный взгляд Тассадар едва заметно пожал плечами. О, всемогущие Зел Нага, как же хорошо, когда твой отец дружит с верховным главнокомандующим!

– Да, Судья. И как тот, кто изучал этот вид три года, – медленно заговорил я, тщательно подбирая слова. – Могу с уверенностью утверждать, что люди способны справится с угрозой заражения. Как существа, не обладающие нашим физическим совершенством, они имеют большой опыт лечения и профилактики эпидемий. Если их предупредить об опасности – они сумеют сдержать распространение угрозы… хотя бы самым варварским способом – физической ликвидацией носителей.

– То есть так же, как собираемся решить проблему мы?

– …Это будет их выбор, – тихо ответил я, старательно повторяя про себя, что кровавая репутация "Сынов Корхала" – целиком и полностью выдумка продажных СМИ. – И их ответственность.

– Это выход, Алдарис, – высказал Тассадар свое веское мнение, видя, как задумался Наблюдатель.

– Дайте мне связаться с теми, кто остался внизу – там есть человек, который… которому я бы доверил свою жизнь.

– …Хорошо. Я не имею возражений. Под твою ответственность, Тамплиер.

– Разумеется, Судья, – я склонил голову, скрывая облегчение.

Самые долгие три секунды в моей жизни, честное слово.

Потом был короткий разговор с Джимом, в котором я торопливо обрисовал ему проблему и заставил пообещать мне, что он справится с ситуацией. Был мой злой ответ на вопрос: "Ты вернешься?":

– Да они тут вас чуть не расстреляли! Я останусь и постараюсь этого не допустить.

Я повернул голову, усилием воли отодвигая воспоминания в сторону – там, на соседней койке, мирно посапывала Салли, укутавшись в простыню так, что наружу торчала только голова. Трудно было удержать улыбку, глядя на ее безмятежное лицо – я еще помню, как она мрачно сверлила взглядом интенданта, посмевшего воспротивиться ее категоричному: "мы будем жить вместе!" – до тех пор, пока бедняга не сдался.

Моя улыбка стала еще шире, когда я вспомнил тот сумасшедший первый день, когда мы, сидя на одной кровати, проговорили много часов подряд – как в старые добрые времена, будто и не было трех лет моего изгнания. Я помню, как, когда я в очередной раз зевнул и, осознав, что отца я сегодня не увижу, предложил готовиться ко сну, она невозмутимо кивнула и, не медля ни мгновения, принялась стягивать с себя мантию через голову. Помню, как выскочил из каюты в мгновение ока (возможно, эта даже была моя первая самостоятельная телепортация) и, прислонившись спиной к двери, слушал ее довольный смех…

Женщины – коварные существа, даже если они инопланетянки.

Не вставая с кровати, я коснулся Даром управляющего кристалла каюты; поморщившись от тихого шелеста открывшейся двери, покосился на мирно сопящую девушку; осторожно пролеветировал к себе несколько учебных кристаллов – из тех, что еще не успел прочитать. Раз уж сна ни в одном глазу, займусь делом.

Смотреть кристаллы в каюте не стал – большая часть библиотеки Салли была посвящена Тамплиерам, то есть умению причинять добро и наносить справедливость всем противникам демо… то есть Кхалы, конечно, Кхалы. Если захочу попробовать в деле вычитанное в кристаллах – будут жертвы.

А учиться мне необходимо – буквально на следующее же утро после нашего "воссоединения" подруга потащила меня на тренировку… где эпично надрала мне задницу три раза подряд. И только в четвертый раз мне улыбнулась удача – разгоряченный схваткой, разозленный обидными поражениями от "девчонки", я… да просто попал по ней, мгновенно пробив щиты и отправив подругу в затяжной полет, закончившийся картиной неизвестного художника: "морская звезда на стенке". Если у меня и были какие-то иллюзии на счет собственного мастерства в качестве воина, то эта короткая тренировка разбила их в пух и прах.

Я – как какой-нибудь деревенский увалень, здоровый, как бык, гнущий подковы и убивающий быка ударом в лоб… и которого без проблем укладывает на обе лопатки любой тренированный боец. Если увальню не повезет задеть последнего хотя бы по касательной, конечно…

Быть увальнем мне не понравилось, поэтому я занялся, в общем-то, привычным и любимым делом – учился всему, до чего только мог дотянуться.

Золотая Армада после событий на Мар Саре курсировала где-то в вакууме аккурат в центре ареала расселения людей и… ждала следующего шага зергов. Вообще, когда Салли рассказывала мне о ходе войны, у меня создалось отчетливое впечатление о создавшейся патовой ситуации на фронтах. Зерги не могли победить ни в одном сражении и так не смогли отыскать ни один из тщательно спрятанных миров протоссов, а сами Перворожденные, несмотря на всю свою мощь, оказались не в состоянии нанести Рою хоть сколько-нибудь серьезный урон, лишь отбивая атаки и совершенно не представляя, куда бить в ответ. Копилась информация по видам тварей, тактике их действий, тонкостях механизма воспроизводства и принципы устройства генной архитектуры… вот только это никак не помогало протоссам взглянуть в лицо своего врага.

Золотая Армада ждала – ждал и я, отчаянно пытаясь подготовиться к "буре, которую я не в силах остановить". Тассадар стабильно вырывал пару часиков в сутки на то, чтобы погонять свою ученицу и меня заодно, – прямо идиллия какая-то, воплотившиеся тайные мечты жалкого изгоя. Эта утопия была готова рухнуть в любой момент, разбившись о жестокую реальность. Я должен быть готов защитить ее.

Если для этого мне надо научиться убивать – будет так.

В тренировочном зале было пусто – правильные Тамплиеры соблюдают расписание и сидят по каютам во время отбоя, это только таким асоциальным личностям, как я, закон не писан.

Кое-как устроившись на лавке, я принялся перебирать кристаллы в поисках чего-нибудь интересненького и с удивлением увидел в одном из них маркировку не учебного пособия, а воспоминания. Задумчиво покрутив его в руке и не обнаружив пометки "для личного пользования", пожал плечами и активировал записанную программу – сойдет для разминки.

Технология записи и воспроизведения воспоминаний – очень старая технология, которой протоссы владели в совершенстве. Мир вокруг меня гас постепенно, погружаясь в мягкую уютную темноту, а затем столь же медленно "проявлялся", не вызывая неприятного чувства дезориентации.

Воспроизведение началось только когда до боли знакомая просторная учебная аудитория проявилась полностью – я успел рассмотреть все в мельчайших подробностях и с удивлением обнаружил, что она почти пуста. Вокруг меня сидело всего с десяток другой протоссов – самого разного возраста и каст.

– Эн Таро Адун, Перворожденные, – заговорил лектор. – Вы знаете, почему вы здесь. Вы – те, чей разум гибок и свободен, те, кто видит мир ярче и полнее, чем остальные. Вы способны заметить то, что ускользает от восприятия большинства кхалаев. Вы задавали определенные вопросы, вы искали определенную информацию – и получили приглашение сюда. То, о чем я вам расскажу – не тайна, просто об этом не принято… думать. Выслушайте меня – и поймете почему.

Больше двух тысяч лет назад, когда Зел Нага покинули нас, протоссы потеряли связь с Кхалой, обратив оружие друг против друга. Это – общеизвестный факт, но… это не вся правда. Связь не была разорвана, просто мы перестали ее чувствовать, перестали понимать, что говорит нам Кхала. Лишенные этой связи, мы оживили старые традиции, казалось, исчезнувшие с лица Аиура с приходом Зел Нага – кровную месть, разобщенность племен, эгоистичность и мелочность. Мы воевали друг с другом и убивали своих братьев ради власти и мести без малого тысячу лет… Пока не родился протосс, названый современниками Кхас, Приносящий Порядок.

Он не был слеп и глух, в отличие от остальных – Кхала говорила с ним, а он был способен услышать. Он вернул нам утерянное единство, очистил от пороков и грязи, в которых наш народ вымазался с ног до головы во время Эпохи Раздора. Кхас стал первым Хранителем Кхалы, научив нас – слышать, а ее – говорить.

Эту историю знают все – ее рассказывают в школах и спрашивают на экзаменах. Ее учат и в ней не сомневаются… почти все. Но вы – вы задаете вопросы. Повторите их. Сейчас.

– Почему, стоило связи вернуться, как вражда прекратилась? – задаю вопрос и сам не понимаю, кто озвучил его: я или хозяин воспоминания. – Вот еще вчера мы не слышали Кхалу – и были войны, лилась кровь и совершались подлости, а на следующий день – связь восстановлена и пороки тут же были забыты? Как это работает?

Лектор кивнул:

– Именно поэтому вы здесь – вы способны сформулировать вопросы, которые в упор не видят остальные. Еще один общеизвестный факт – мы черпаем силу из Кхалы, практически бездонного источника энергии, являющейся совокупностью мощи всего народа. Но… все ли это, что мы берем от Кхалы, или есть что-то еще?

Я поежился, ощутив холодные прикосновения ужаса к затылку, протестующее покалывание пси-рецепторов, на мгновение помутившееся сознание… и через секунду все прошло, будто ничего и не было.

– У вас есть на руках все детали мозаики, – продолжал говорить лектор. – Просто что-то в вас противится тому, чтобы собрать их воедино. Начинает болеть голова, становится сложно сконцентрировать внимание… открою вам секрет – ваши друзья, коллеги, сослуживцы – те, кто не готовы услышать правду, уже покинули бы этот кабинет. Им стало бы скучно, захотелось бы спать, нашлись бы недоделанные дела… Если кто-то вдруг вспомнил, что забыл выключить плазменный резак – милости прошу, вас никто не держит.

Лектор замолчал, пристально оглядывая притихшую аудиторию, будто и правда ждал, что-то кто-то уйдет.

Не поднялся никто.

– Пойдем дальше. Еще один общеизвестный факт – наша псионная связь влияет на наши личности, заставляя каждого конкретного протосса становиться неким средним арифметическим своего окружения. Как только Дар окончательно формируется, нас учат отгораживаться от этой связи, сохраняя нашу личность. А теперь… задавайте вопрос.

И снова – я не понял, кто заговорил: я, хозяин воспоминания или вся аудитория хором:

– Абсолютна ли эта защита?..

Я догадался об ответе еще до того, как лектор его озвучил. И понял, что знал его всегда:

– Нет.

И сразу стало понятно многое, что раньше ставило меня в тупик. Почему разделение на касты, являясь вроде бы необязательным, тем не менее, свято соблюдалось всеми?.. Почему в языке протоссов даже слова такого нет: "коррупция"? Почему Аиур един и неделим, почему преступления – огромная редкость, учитывая, что полицейских не существует как профессии? Даже почему дети так быстро взрослеют – все внезапно обрело смысл, стало звеньями одной неразрывной цепи.

– Кхала – это не просто место, откуда мы берем силу, это не просто символ, вокруг которого мы объединены. Кхала… жива.

Я закрыл глаза, зажал ладонями уши – но было уже поздно.

Рожденный Тамплиером – станет им, потому что клетки печени становятся клетками печени и ничем иным. Коррупции не существует, потому что кровяные тельца не воруют кислород у клеток. Преступников нет – потому что лейкоциты не атакуют своих.

Почему я не замечал этого раньше?!

Совсем недавно, после сражения за Бункер и взрыва Командного Центра, я уже задавал себе эти вопросы. Я спрашивал себя, почему домашний мальчик, выросший в любящей семье может внезапно стать берсеркером, крошащим кости врагов, шагая вперед, в атаку по мешанине костей и мяса под ногами – без дрожи, без внутреннего протеста? Почему мальчишка, не желавший становится воином – вдруг становится им, не по навыкам – но по духу? Откуда могут взяться нужные инстинкты убийцы и солдата у того, у кого их отродясь не было?

Ответ оказался до безобразия прост – мальчишка родился Тамплиером.

Мне потребовалось больше времени, чем моим сокурсникам. Кхале было тяжелее разговаривать со мной, потому что мое сознание и душа были чужими ей. Как… как разные операционные системы – плохо совместимые, понимающие друг друга с пятого на десятое.

Но мое сознание – не "Виндовс", у него есть функция самообучения и чем дальше, тем лучше я понимал свой новый народ. Этот процесс не замедлился и не сошел на нет после того, как я переехал на Мар Сару, к людям – псионной связи глубоко наплевать, сколько парсеков отделяет протосса от дома. Кхала говорила со мной каждый раз, когда я бездумно пользовался ее силой, и с каждым разом я понимал ее все лучше.

Впрочем… есть ли у меня право продолжать говорить "я"?..

– Отмена!! – прошипел я. – Выход!

Я вывалился в реальность отчаянно дрожавшим, до хруста в суставах сжимая в руках информационный кристалл. Осознав, что держу в руках, отбросил его в сторону, словно он был ядовитой змеей и с трудом подавил желание раздавить его Даром.

Поздно – меня уже укусили.

Я чувствовал себя как бабочка, запутавшаяся в паутине – невидимой, неощутимой, но прочностью не уступающей стальному канату.

Как бороться с тем, что не имеет лица? Что существует повсюду – и нигде, в каждом – и ни в ком? Даже если получится – уничтожив это, ты уничтожишь частичку себя, потому что оно – живет и в тебе. Оно – часть тебя… или ты – часть него?

Ради своей свободы люди начинали войны, убивали и предавали. Против кого воевать мне? Кого убивать и кого предать?

Покажите мне пальцем!

Впрочем, я знаю ответ. В конце Эпохи Раздора – не все протоссы согласились с учением Кхалы. Были те, кто отказался жертвовать часть своей личности ради единства – их назвали Темными, предателями, изгоями. Отказавшиеся от учения Кхаса, они были слабее своих собратьев-кхалаев – и были уничтожены под корень**, протоссом, почитаемым за героя – Адуном, чьим именем Тамплиеры до сих пор приветствуют друг друга.

Они нашли способ спасти свое "я". Простой и безотказный – ампутация пси-рецепторов отекала протосса от Кхалы со стопроцентной гарантией.

Заведя левую руку за голову, я сжал тугой пучок пси-рецепторов в кулаке. Впервые он показался мне отвратительным комком щупальцев осьминога, а не просто своеобразной прической и полезным инструментом. Сформировал в правой руке пси-клинок, поднес его к основанию "хвоста"…

"Решай, Саня, здесь и сейчас. Свобода – или могущество?"

Отказавшись от Кхалы – я стану слабым и ничем не буду отличаться от псиоников-людей. Только силы, что есть во мне, никакого дармового могущества. Я вновь стану изгоем – протоссы не примут меня и, скорее всего, просто убьют, как уже убили однажды своих собратьев.

Пси-клинок в моей ладони уже дернулся вперед, как вдруг остановился. Подняв ошалелый взгляд наверх, я уперся взглядом в своего названного отца с совершенно нечитаемым выражением на лице.

– Это были твои воспоминания, – сообщил я, не пытаясь вырваться из его хватки.

Бесполезно – он все равно сильнее меня.

– Это так.

– …И что теперь будет? Снова запрешь меня в клетку?

– Нет. Ты смог прочитать эти воспоминания, смог их понять – значит, ты был готов. Просто не принимай решение сгоряча – подумай.

– Над чем?! Как здорово быть рабом… неведомой бестелесной херни?!

– Если бы это было так – разве тебе бы позволили делать выбор? Будь ты рабом – ты бы не смог узнать об этом, не услышал бы правду, даже если бы тебе сказали ее в лицо. Будь все так, как ты говоришь – эту правду не услышал бы и я.

Мы не рабы, Алессадар. Мы просто – части целого. Кто сказал, что клетка организма не может быть индивидуальностью?

– Мы можем быть только такой индивидуальностью, какой нам позволено. Кхала не порабощает нас, нет – она делает более отвратительные вещи. Подменяет нас, изменяет – так, как нужно ей, лепит из нас тех, кто соответствует ее представлению о правильном.

– Кхала делает нас непобедимыми. Нас, как личностей, и нас – как народ. Нас нельзя сломать, мы не можем сдаться обстоятельствам. Мы не пожираем сами себя, как….

– Люди, да?..

– Да. Как люди. Пройдет время – и твой бывший народ поймет, что идет в никуда, что впереди обрыв и однажды – они рухнут в пропасть.

– Ты знал, да?… все это время – ты знал, что у меня нет выбора? Что я не смогу остаться человеком?..

– У тебя есть выбор, сын, – Тассадар отпустил мою руку и сделал шаг в сторону. – У тебя есть свобода решать. И знаешь, почему?..