Текст книги "На границе двух миров (СИ)"

Автор книги: Свифт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9.3. Тебе дадут знак

Она проснулась от того, что что-то сжало ее в объятиях – всего на мгновение, едва ощутимо сильнее, чем секунду назад, но этого хватило, чтобы ее подсознание подало сигнал тревоги. Ее ладонь скользнула по обнаженному телу врага, покрытые мозолями сильные пальцы коснулись шеи… и только после этого, уже готовая вырвать кадык, Сара наконец осознала – никаких врагов рядом с ней нет.

Горячее дыхание мужчины, с которым она провела ночь, взъерошило ей волосы на макушке, заставляя кожу покрыться мурашками, чтобы хоть как-то оправдать выброс адреналина. Запрокинув голову, она еле слышно чихнула, мазнув носом по жесткой щетине. Не человек, а какая-то машина по выращиванию волос, честное слово, – вчера же заставила побриться!

Прикоснувшись к вялому, податливому сознанию спящего, она вынудила его покорное тело разжать руки и осторожно сползла с мужчины, усевшись на край кровати.

– Что же ты делаешь, спецагент Керриган? – пробормотала она себе под нос. – Тебе полагается быть бесчувственной машиной смерти, приложением к винтовке, а ты…

"А ты втрескалась в едва знакомого мужика, как малолетняя дура" – закончила она про себя, не решившись произнести это вслух.

Сказать, что она неопытна в амурных делах – значит сильно преувеличить. В центре подготовки Призраков, а затем и на их же секретной базе на черной стороне второй луны Тарсониса не было места чувствам: сексу было, а вот эмоциям – нет. Если совсем невмоготу – тебе приведут специально обученного человека и он (или она) обслужит тебя по высшему разряду, а поговорить, обратиться за поддержкой, поделиться эмоциями – это, будь добра, к штатным психологам… тоже специально обученным, чтоб им всем на самой жаркой сковородке.

После побега – не до того как-то было, да и ее окружение в тот момент вызывало скорее рвотные позывы, нежели желание. После того, как она присоединилась к Сынам Корхала – тоже были другие проблемы: Арктур, сильно ограниченный в "призрачных" ресурсах, вынужденный подбирать дезертиров, отправлял ее на одну миссию за другой, на основной базе мятежников она, бывало, не показывалась месяцами.

И тут – вот оно, девичье счастье: неподдельно честный, подлинно благородный и самое главное – не боящийся ее, осужденный по абсурдному обвинению шериф заштатной планетки по имени Джеймс Рейнор.

Она думала – виновато долгое воздержание, что достаточно всего один раз поддаться, получить свое и можно будет вернуться к такой привычной одинокой жизни: от перестрелки к перестрелке, от одного убийства к другому, как и раньше забываться тяжелым медикаментозным сном без сновидений во время перелетов от одной планеты к другой. Жить лишь яркими вспышками сражений, бросая в жаркую топку личной мести все новые и новые жизни, далеко не всегда заслужившие казнь без суда и следствия, совершенную убийцей, что даже не задавала вопроса "за что?" после получения приказа.

Ага, как же.

Оказалось, что стоило поддаться искушению всего один раз – и обратного пути не стало.

Спроси ее кто-нибудь всего пару месяцев назад, способна ли она на такие чувства как нежность и любовь – она рассмеялась бы в лицо сумасшедшему. А теперь… Сара Керриган, самый результативный Призрак в истории, силой своего Дара гнущая танковые стволы, не боящаяся, кроме себя самой, никого и ничего в этой Вселенной – каждую корабельную ночь, втайне от всех, бегает в каюту почти незнакомца и возвращается лишь под утро. Ее никто не заставляет, никто даже не предлагал – она делает это, потому что хочет. И даже не секса, нет… уснуть в его крепких объятиях, в тепле и уюте, ощутить эмоцию, которую не испытывала с детства – чувство безопасности.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд от тихо сопящего, даже во сне довольного, Джима. Взглянув на коммуникатор, Сара поняла, что проснулась очень вовремя – до подъема оставался всего час. Как раз хватит времени, чтобы прокрасться в свою каюту на противоположном конце корабля.

Натянув на себя сплошной комбинезон из плотной обтягивающей ткани, Сара присела на корточки возле неопрятной кучи керамики и металла, сваленной в углу в нарушение всех и всяческих инструкций по эксплуатации и хранению боевой брони стоимостью с небольшой самолет. Проведя кончиками пальцев по гладкой матовой поверхности, бывший Призрак тихо хмыкнула пришедшей в голову мысли: скорее всего, никто во всей Вселенной еще не использовал сверхсекретную военную разработку для того, чтобы пробраться ночью к любовнику.

Стараясь не шуметь, она перебирала детали доспеха, раскладывая их перед собой в ведомом только ей порядке – чтобы удобнее было одевать.

"Ночных Охотников" у нее было два: первый стоял в арсенале корабля, а второй – в ее личной каюте. Именно в этой броне три года назад она сбежала от конфедератов – сразу после очередной операции и до сих пор гадала, в какой мере ее поступок был спонтанным, а в какой – тщательно спланированным, вынашиваемым годами.

Наконец, она нашла то, что искала – широкий пояс с длинной змеей контактов. Еще раз оглянувшись на Рейнора, она защелкнула пояс и активировала кусок систем брони, уже спустя мгновение ощутив, как плотно прилегает к спине позвоночный "шлейф".

Функция "самосборки", дорогая, сложная и признанная излишней для большинства моделей – одна из отличительных черт "Охотника", ведь диверсанты далеко не всегда имеют возможность прибыть на место проведения операции при полном параде. Частенько бывало, что ее броню доставляли в нужный город по частям, а потом она тратила пару суток на то, чтобы собрать свой доспех воедино из закладок. Так было во времена ее службы в корпусе Призрак – так осталось и сейчас, у Сынов Корхала. Ее раздражали мысли о том, как мало изменилось в ее жизни после ухода из корпуса.

Сара всегда сравнивала себя с оружием, ассоциируя в первую очередь со снайперской винтовкой, смертоносной рапирой, однако чем дольше она работала на Менгска, чем дальше выходила за пределы своей "зоны комфорта", состоящей из сражений, перелетов и тренировок, тем больше понимала, что ошибается.

Она не оружие. Она – пуля. Винтовка – это Сыны Корхала, механизм досылания патронов – логистическая служба революционеров, система наведения – сеть осведомителей, а человек, жмущий на курок – Арктур Менгск. А ей остается лишь короткий, но яркий и стремительный полет к цели, всегда заканчивающийся одинаково – смесью из крови, осколков костей и кусочков мозга на стене.

Услышав знакомый щелчок вставшего на место нагрудника, Сара не сдержала усмешку: мужчине, спавшему за ее спиной, в этой метафоре доставалась роль абсурдной для пули функции совести.

Джеймс заставлял ее испытывать эмоции, которых она жаждала… но еще сильнее – боялась. Он заставлял ее чувствовать себя не оружием, не пулей, не проклятым псиоником – человеком. Хуже того – женщиной.

Она понятия не имела, что должна делать в этом качестве.

– Уже уходишь? – раздался за ее спиной сонный голос.

– Через полчаса подъем, – бросила она, прилаживая шлем.

– Чертово расписание… – проворчал Рейнор. – Знаешь, я скучаю по Мар Саре… там я мог спать до обеда.

Сара не знала, что должна на это ответить, а потому промолчала.

– Ты придешь вечером? – тихо спросил Джеймс нейтральным голосом.

Так, будто ответ его не волновал вовсе.

"Кого ты пытаешься обмануть, шериф?" – улыбнулась под шлемом Керриган. – "Я же хренов телепат…"

Ответить что бы то ни было она не успела – разорвавший сонную тишину погруженного в корабельную ночь Г ипериона, рев боевой тревоги заставил вздрогнуть и подскочить даже ее.

– Нет, – все же ответила она, перед тем, как скрыться под маскирующим полем. – Скорее всего, я не приду.

Тарсонис. Жемчужина Конфедерации Терран, планета, на которой чуть больше трехсот лет назад, с приземления-падения корабля изгоев, началась история человечества в секторе Копрулу. Их было сто тысяч – сейчас на поверхности столицы проживало больше трех миллиардов человек.

Сара помнила – ее учили истории. Спецы по воспитанию супер-солдат знали, что лучшее оружие – это умное оружие, и посчитали, что всестороннее образование этому поспособствует. Так что она и ее товарищи по несчастью умели читать и писать, и даже экзамены на выпуск из школы могли сдать… средней – оружие не должно было быть СЛИШКОМ умным.

Она знала, что в последнее время все чаще стала оглядываться в прошлое, переосмысливать свои и чужие действия: что делали с ней, и что творила сама. Наверное, это было неизбежно – после того, как она столь круто поменяла свою жизнь, сбежав из привычных серых бараков корпуса в большой мир, в котором все было куда сложнее, чем ей казалось ранее.

А в последние двенадцать часов лучшего Призрака в истории снедало тревожное, сводящее с ума чувство, что она подошла к очередной черте, перейдя которую, жизнь в очередной разобьется на "до" и "после". Она уже не раз и не два пересекала ее, но всегда это случалось неожиданно: когда в ней проснулось Проклятье; когда оно убило ее родителей; когда она сбежала от своих старых хозяев… когда встретила Джима.

А сейчас она смогла почувствовать ее приближение заранее… и понятия не имела, что с этим делать.

Всего несколько минут – и едва уловимое давление на виски, создаваемое гипердрайвом, исчезнет, Гиперион вывалится в привычное трехмерное пространство, десантный челнок, в котором она сидела вместе с ротой корхальцев из корпуса "Армия Мертвых" отправится вытаскивать высокопоставленные задницы агентов Арктура. И будет стараться не думать о том, почему зерги напали на Тарсонис.

Неделю назад Нойман спросил у нее, не пересечет ли Арктур черту и она ответила "нет". Так и было – натравить зергов на Антигу Прайм, планету, под завязку набитую военной промышленностью, военными базами и доками не воспринималось ею в качестве военного преступления – при условии, что они вытащат немногочисленных гражданских. И то, что чертовы протоссы явились слишком рано, не дав завершить эвакуацию – не вина Менгска.

Так она думала. В это она верила.

Но двенадцать часов назад флот Сынов Корхала, и без того находящийся в постоянной часовой готовности, ушел в гиперпрыжок сразу после получения доклада о том, что зерги атаковали Тарсонис.

В отличие от Ноймана, она знала правду – управлять пришельцами могли только конфедераты и мятежники. Очевидно, что атаковать собственную столицу, где постоянно проживало больше половины состоящих в Правящих Семьях, конфедераты бы не стали – это было выгодно только одному человеку.

Три миллиарда мирного населения. Даже если протоссы не явятся сразу же, как они сделали это в прошлый раз, у Сынов Корхала просто нет столько места на кораблях, чтобы спасти даже процент от этого числа.

Да, это гарантирует мятежникам победу – голова дракона будет отрублена, захватить власть в хаосе и анархии будет лишь делом техники. Но какой ценой?

– Есть методы, которые не оправдывает никакая цель… – пробормотала Сара себе под нос, крепче сжимая в руках верную винтовку.

Джеймс был прав. Нойман был прав. Даже хреновы продажные СМИ, давшие Арктуру кличку "самый кровавый террорист тысячелетия", были правы – но только не она!

Арктур Менгск – такое же чудовище, как Правящие Семьи.

Вопрос в другом – что с этим будет делать Сара Керриган, сильнейший рожденный псионик, поклявшаяся больше не работать на монстров в человеческом обличьи?

Давление на виски пропало, и в тот же момент она узнала ответ: она возьмет себя в руки, спустится на планету и в очередной раз окунется в ад, оставляя после себя дорожку из трупов, но на сей раз – чтобы спасти как можно больше жизней.

А после – расскажет все Джиму. Она – оружие. Им была, им и останется. Но в отличии от винтовки, которую она сейчас сжимала в руках, у нее есть один единственный выбор – человека, который будет наводить ее на цель и нажимать на спусковой крючок.

Она сделает свой выбор еще раз. На сей раз – в последний. Если Джеймс Рейнор не человек, заслуживающий полного доверия, на которого можно равняться и до уровня которого тянуться всю жизнь – то человечество вовсе не заслуживает того, чтобы она за него сражалась.

Ангар ожил. Даже сквозь толстые стенки обшивки челнока Сара слышала, как загудели десятки двигателей и загрохотали гермоворота. Еще несколько минут – и армия Сынов Корхала спустится на планету, чтобы попытаться спасти то, что сами же и подставили под удар. Надо только дать время флоту, вывалившемуся из гиперпространства, собрать информацию, уточнить обстановку и скорректировать цели.

Но прежде, чем очередь дошла до корабля Сары, на головном экране внутренней стороны ее шлема загорелось окно внешней связи с пометкой "максимальное шифрование" и "внеочередная важность".

– Арктур, – сквозь зубы процедила Керриган, встретившись взглядом с карими глазами своего спасителя.

– Сара, – кивнул Менгск, сделав вид, что не заметил ярости своего лучшего Призрака. – У нас проблемы.

– У нас три миллиарда проблем, – не меняя тона, ответила она.

– Не сейчас, – отрубил Арктур. – Здесь протоссы.

– Как… – начала была Керриган, но сразу же осеклась, сообразив, что не этот вопрос сейчас главный. – Они уже начали зачистку?

– Нет. Они разорвали зергов на орбите. Большая часть флота отошла к Талее, первой луне, меньшая… высадилась на поверхность.

– Что им делать в городе?

– Убивать зергов, – скривился корхалец. – Эти чешуйчатые сволочи поломали мне все планы – они забрали мою роль в этом спектакле!

– Они… спасают людей?..

– Да! И ты этому помешаешь.

Пару секунд Сара молчала, переваривая новости и приказ.

Протоссы отказались от своей политики полного уничтожения любой планеты, на которую высадились зерги?.. Они спустились на поверхность, сражаются и умирают ради того, чтобы на хрен не обосравшиеся им инопланетяне выжили в кровавой каше вторжения? Арктур признал, что он собственноручно обрек миллиарды невинных на смерть?

И в довершение всего – она должна помешать долговязым спасать людей? Открыто выступить против Кхалы после всех предупреждений, сделанных Нойманом?

– Это самоубийство, – это было все, что она могла сказать Менгску о его новом приказе.

– Мне плевать. Я буду править этим сектором… или сожгу его дотла. А ты – выполнишь мой приказ.

Время решать пришло раньше, чем она думала. Не будет последнего боя и отдать свою силу Джеймсу тоже не выйдет – ей придется делать выбор самой. Здесь и сейчас.

Если она откажется, живой ей с этого корабля не выбраться. Сражаться против тысяч солдат и единиц бронетехники одновременно – это слишком даже для нее. Она могла бы, наверно, захватить челнок, в котором находится сейчас – но стоит ей покинуть ангар, как орудия Гипериона превратят крохотный по сравнению с гигантом-флагманом кораблик в сгусток раскаленного газа, перемешанного с металлом и ошметками тел.

Согласиться – выживет. Откажется – умрет.

Она уже была в такой ситуации, делала этот выбор – когда дезертировала из корпуса Призрак.

– Иди к черту, мерзавец.

…И это было самое лучшее решение, которое она когда-либо принимала в жизни.

Оглянувшись по сторонам, Сара ожидала увидеть наставленные на себя десятки и сотни стволов – но бойцы "Армии Мертвых" оставались недвижимы.

"Что-то не так".

– Тогда мне придется тебя заставить.

– Тебе придется убить меня.

– Не обязательно… Sie unterzeichnen*, – медленно произнес Арктур фразу на незнакомом Саре языке.

А в следующее мгновение Керриган съежилась в кресле, вцепившись руками в шлем и закричала, впервые за очень, очень долгий срок – от ужаса.

Перед ее глазами стоял день, когда она присягнула на верность делу революции. День, когда она очнулась после операции, и Менгск протянул ей мерзкий чип, вживленный ей в детстве, который мог заставить ее выполнить любой приказ любой сволочи, знавшей коды доступа. Она уничтожила его собственноручно, раздавив телекинезом в бесполезную кучку металлолома.

– Ты соврал мне!

Саре никто не рассказывал, как работает чип, но она точно знала, что само устройство – лишь часть общего механизма. Остальная часть – привычка сознания, многолетняя работа психологов и препаратов, которые ей давали дважды в неделю, перед сеансами. Чип имел со стандартной нейросоциализацией не больше общего, чем кувалда с ловчей сетью – и тем и другим можно обездвижить цель.

Чип подавлял волю – и сохранял ее. Он заставлял поверить в то, что ты хочешь выполнить приказ, от которого тебя мгновение назад тошнило. Приказ становился абсолютом, собственные чувства и мысли оттенялись его сиянием, тяжестью и сладостью Долга – но разум оставался острым, а мысли – ясными.

Осознать воздействие чипа можно было только дважды. В самом начале, когда чип вводил сознание в измененное состояние: кружилась голова, тело бросало то в жар, то в холод, разум терзали иллюзорные голоса, шепчущие на ухо бессвязные, неразличимые мерзости, раскалывая само твое "Я" на две истекающие кровью половины… заканчивалось это только тогда, когда что-то внутри ломалось, каждый раз – будто впервые, каждый раз – будто навсегда. Второй раз – в тот момент, когда приказ оказывался выполнен – словно глоток свежего воздуха для задыхающегося, как стакан чистейшей воды для умирающего от жажды… вот только всякий раз на губах оставался мерзкий привкус ржавчины на удилах, которыми жестокий наездник разорвал тебе рот.

Сара сопротивлялась – так же, как она билась за свою свободу в первый раз: отчаянно, самозабвенно и безнадежно. Прошло всего несколько бесконечно долгих секунд, и она забыла даже, против чего бунтует, ради чего ее душу снова рвут на мелкие кусочки.

– Я не соврал тебе ни единым словом, – с трудом различила она ровный, отвратительно спокойный голос своего мучителя. – Я действительно его вытащил – иначе его было не взломать. Я никогда не говорил тебе, что не засунул его обратно.

Эти слова, прямое признание в предательстве, оказались последней соломинкой, сломавшей хребет верблюду.

– Лейтенант Сара Керриган, подразделение Призрак, – прохрипела она. – Личный номер WA924012. Повторите приказ.

– Помешай протоссам уничтожить зергов.

– Так точно.

________________________________

*– Sie unterzeichnen(нем.) – Тебе дадут знак. Если кто вдруг не в курсе – песня такая есть: http://chords.seriyps.ru/short/ariya::tebe-dadut-znak/

Глава 10.0. Первая жертва войны

– Как думаешь, когда Армада будет здесь? – спросил Алессадар.

Селендис тихо вздохнула – Саша задавал этот вопрос десятый раз за последние двадцать минут.

Она ответила не сразу – челнок, проламывающий атмосферу, в очередной раз тряхнуло и ей пришлось срочно хвататься за поручень.

– Я не знаю, Саша, – честно ответила она. – Их засекают по сигналу межзвездной связи – судя по всему, эти твари представляют собой одно целое даже на межзвездных расстояниях.

– Как Кхала? – задумчиво спросил Саша.

– Да… – после пары секунд молчания ответила Селендис – мысль, что эти уродливые твари чем-то похожи на нее саму вызывала подсознательное отвращение. – Что-то вроде. …Как бы то ни было, они не держат связь постоянно – предпочитают общаться пакетами. Ученые Армады как-то научились пеленговать этот сигнал – после одного сеанса мы знаем, что зерги присутствуют в каком-то пространстве, после второго знаем примерное направление, после третьего – обнаруживаем с точностью до звездной системы.

– То есть если зерги решат соблюдать радиомолчание, мы не сможем их обнаружить?

– Судя по всему, они не могут, – пожала плечами практикантка. – Инстинкт или что-то вроде.

– Интересно… – произнес Саша.

Впрочем, по его тону скорее казалось, что ему все равно.

Оглянувшись по сторонам, следующий вопрос Селендис решила задать мысленно:

– Когда мы свяжемся с Тассадаром?

Саша попросил ее не сообщать Армаде информацию, полученную от Арктура, опасаясь того, что Конклав надумает решить проблему радикально – просто спалив дотла все людские миры. Судьба человечества практикантку волновала мало – она успела ознакомится как с отчетами комиссии, собранной во время первого контакта, так и с докладами наблюдателей, присматривающих за новым видом на протяжении всех трехсот лет. Написанное… не вдохновляло.

Люди были жестоки, вероломны, недальновидны. Они безжалостно уничтожали уникальную природу освоенных миров, переделывая экосистему под себя… а иногда останавливались на стадии «уничтожения», даже не пытаясь построить что-то на месте разрушенного. Они воевали друг с другом, грызлись за власть, самым варварским способом ломали, хирургией и химикатами, сознания собственных граждан, превращая их в идеальный и безотказный инструмент войны.

Когда-то ей казалось, что Саша, когда-то родившийся человеком – это аргумент в пользу того, что людям стоит дать шанс.

Ее постигло разочарование – псионики, с которых она решила начать, как с самых понятных, на контакт идти отказывались, отвечая на вопросы короткими рубленными предложениями, а чаще и вовсе односложными. Обычные люди же ее откровенно сторонились. Кто-то просто обходил стороной, кто-то откровенно боялся, а кто-то – тихо ненавидел: за сожженные планеты, за погибших родных, друзей или просто незнакомцев, принадлежащих к их виду. Она пыталась говорить, пыталась объяснять – ее не слушали, от нее отворачивались, уходили и даже пару раз убежали.

И вопрос, вокруг которого бушевали споры триста лет назад, вопрос, вбивший клин между Тассадаром и Конклавом встал перед ней в полный рост – и она не могла на него ответить.

Стоит ли человечество того, чтобы протоссы сочли их достойными, равными или к ним стоит относиться как к неразумным жестоким детям, слишком глупым, чтобы понять весь ужас того, что они творят? И объяснить им все на пальцах, на понятном им языке – взяв за шкирку, встряхнув хорошенько и ткнув мордой в собственные дурно пахнущие ошибки?

Или, быть может, их стоит считать болезнью, раковой опухолью, паразитами этой Вселенной, поступив с ними так, как и положено поступать с заразой?

Она сказала Саше, что верит ему. Она соврала – сомнения в правильности его действий грызли ее постоянно, мешая спать, концентрироваться и смотреть Алессадару в глаза. Каждую корабельную ночь, стоило только ее другу уснуть, она доставала заново записанный кристалл с информацией, которую согласилась уничтожить и долго смотрела на него, пытаясь выбрать между двумя верностями.

Она откладывала его только в очередной раз напомнив себе, чем закончилось в прошлый раз отсутствие у нее веры. Вот только…

Она знала, что сейчас это последнее средство не поможет.

Практикантка Селендис много говорила со своим «когда-то-человеческим» другом: часами он рассказывал ей о человечестве, разъяснял текущую ситуацию, пытался объяснить свои поступки, а потому самая молодая Тамплиер Золотой Армады понимала, что происходит.

Конфедерация может… не управлять, нет – указывать зергам цель для атаки, приманивать к определенной планете. Проблема в том, что это не таинственная магия, не уникальная способность определенного человека – это технология, вполне определенное устройство, которое можно украсть, скопировать или изобрести заново, просто зная, что такой эффект возможен.

Даже конфедераты не такие идиоты, чтобы отдавать зергам свою столицу, собственный дом, а значит, технология уже пошла по рукам. И если эти таинственные «руки» не постеснялись обречь на уничтожение целый мир с тремя миллиардами невинных – они будут применять дубинку, упавшую им в руки снова, снова и снова.

Саша не смог, не справился. Ее вера оказалась напрасной.

А значит, если он сейчас продолжит настаивать на утаивании информации… Селендис не знала, что она будет делать в таком случае. Поэтому лучше бы он согласился рассказать все отцу.

Алессадар молчал: слишком долго для обычного раздумья; слишком тяжело для простого решения.

Не то, чтобы она не понимала. В конце концов, она наблюдала, как он впадает в такое же мучительное молчание уже пару недель – с того момента, как они оказались на борту Гипериона. Она и сама так же застывала, отсутствующим взглядом гипнотизируя информационный кристалл в их крохотной каюте, выделенной мятежниками. Точно так же, набатом в висках, внутри бился невысказанный, причиняющий почти физическую боль вопрос: «Саша или Тассадар?»

Она понимала, но помочь ничем не могла. Разве что взять за руку, безумно сожалея где-то глубоко внутри, что они оба сейчас в боевой броне и она не может ощутить кожей это прикосновение, почувствовать его тепло – и поделиться своим.

Он всегда чувствовал себя чужим среди протоссов. Рожденный человечеством, тем самым человечеством, что ставило себя превыше других, что калечило разум собственных братьев, что бесконечно воевало в войнах: открытых и никем не объявленных, он не мог понять Кхалу. Не мог понять ее единство, не замечал достоинств и слишком выпуклыми видел недостатки.

Но он пытался. Кхала знает, она годами наблюдала за тем, как укладывал, иногда с хрустом ломая себя, в новые рамки, учился понимать и принимать свою новую жизнь – и достиг немалых успехов.

Он привык называть себя протоссом, привык считать Кхалу своим народом – но не забыл, откуда пришел, кем был рожден впервые и родителей, что любили его в прошлой жизни.

Он никогда не говорил этого вслух, но однажды впустил подругу детства внутрь своего разума, а потому она знала: он считал себя и протоссом, и человеком одновременно. Больше вторым, чем первым, но все же…

Если он скроет информацию от Кхалы, то оставит в руках людей оружие, слишком могущественное и опасное для их безумной суицидальной натуры. Велик шанс, что они уничтожат им сами себя… И если они обратили его против друг друга, то, рано или поздно, развернут его и против протоссов.

Если он расскажет Тассадару – вынудит Золотую Армаду вмешаться в дела людей уже всерьез, плазмой и псионными штормами выжигая в человечестве саму мысль о контроле над зергами.

Альтернативой было бы изъять у терран технологию до того, как произошло непоправимое… но Алессадар не успел. Да и верить в саму возможность того, что он справится в одиночку было безумием.

Алессадар молчал. Селендис ждала, тихо молясь про себя, чтобы он сделал правильный выбор. Чтобы ей не пришлось предавать его.

Она осознала, что задержала дыхание, что сжала его руку слишком сильно, что умоляюще заглядывает ему в глаза только тогда, когда ее друг тихо произнес:

– Когда мы приземлимся, Салли. Отправляй Тассадару тот кристалл как только мы приземлимся.

Облегчение мгновенно сменилось стыдом, как только она осознала, что именно он сказал.

– …Так ты знал? – спросила она, отпуская его ладонь и с трудом заставляя себя не отводить взгляд.

Против ее ожиданий, он улыбнулся:

– Разумеется. Мы же живем в одной, довольно маленькой каюте. Я рад, что ты верила в меня. И прости, что твоя вера оказалась напрасна. Быть может, сделай мы тогда все, как полагается, этого бы удалось…. Что-то не так.

Переход от сожаления к настороженности был столь резким, что Селендис вздрогнула. Однако, оглянувшись по сторонам, она не заметила ничего необычного: неуклюжий транспортник все так же потряхивало, солдаты терран вокруг все так же напряженно молчали, хватаясь за поручни или ноги Голиафов – ничто не изменилось за последние несколько минут.

Она сделала шаг назад – неосознанный, намертво прописанный в инстинктах любого живого существа: когда рядом с тобой внезапно обнаруживается источник силы, что может стереть тебя в порошок.

Алессадар не был таким сильным три года назад, когда покинул Аиур: был еще слишком мал, пси-рецепторы не успели развиться до конца. Теоретически она всегда знала о пределах возможностей лучшего друга – протоссы умели определять потолок возможностей, но сухие цифры сводных таблиц Дара совсем не то же самое, что увидеть это вживую. Протоссов в пси-восприятии часто сравнивают со звездами – ничего удивительного, если больше всего это похоже на шарообразный сгусток голубоватой энергии. Вот только в случае с Сашей это даже метафорой назвать не получалось – он действительно был похож на бесконечно взрывающийся, бездонный океан энергии, беспокойный и непостоянный. Эта сила, слишком большая для полного контроля столь молодого протосса, порождала протуберанцы энергии, пульсировала и колыхалась, то расширяясь, то возвращаясь в положенные ей границы – как живая.

Селендис повидала много сильных псиоников – сложно два года служить в Золотой Армаде и не насмотреться на лучшее, что может предложить каста Тамплиеров, но такую силу, воплощенную в одном теле, видела только однажды, у Тассадара, своего учителя и приемного отца Саши. Но Вершитель Тассадар, овеянный славой и легендами предводитель Золотой Армады больше походил на сжатый, напряженный шар жидкого металла – настолько хорошо он себя контролировал. Если мощь Саши опаляла и пугала, то его отец скорее подавлял окружающих, пригибал к земле и одновременно восхищал.

Удивительно, на самом деле: одна сила, один источник и какое разное впечатление…

Она не стала спрашивать: «Что ты ищешь?» – в обществе протоссов открытый разум, лишенный щитов считался приглашением. Она просто смотрела – его глазами, его Даром скользя между окружающих их терран, лишь легонько касаясь их разумов в поисках… чего-то, Селендис так и не поняла чего: казалось, что и сам Александр не совсем понимал, что ищет.

«Пустое беспокойство» – успела подумать она.

Не предупреждение Дара, не шепот из будущего – просто тревога и нервы.

А Саша, тем временем, вышел за пределы ангара большого десантного корабля, нырнул в коридоры и подсобные помещения… И, наконец, натолкнулся на разум какого-то техника, невесть зачем залезшего в самый хвост челнока.

В разуме техника было пусто: лишь где-то глубоко, в самых дальних закоулках сознания зарождалась паника, черный всемогущий ужас, заставляющий бешено бьющееся сердце разгонять по венам почему-то совсем не горячую, а ледяную кровь. Заглянув чуть глубже, Саша коснулся зрительных образов… и теперь похолодел уже сам: в открытом ящике ярко светился алым циферблат – два ноля, двоеточие, пятерка, прямо на глазах техника превратившаяся в четвертку.

А уж не узнать желтый круг с черной точкой посередине и тремя расширяющимися лучами не могла даже она.

Две секунды из оставшихся у нее четырех она потратила на поиски выхода. Тщетно – его не было. В эпицентре ядерного взрыва не мог выжить никто.

Подумать еще хоть о чем-то она не успела. Саша схватил ее за плечо и мир вокруг… это сложно объяснить словами: он сжался и расширился, сломался и стал совершеннее, ущербнее и полнее. Она мгновенно утратила ориентацию в пространстве, перестав понимать даже не то, что находится прямо перед ней – она вряд ли бы смогла отыскать даже собственную руку.