Текст книги "Держи хвост трубой, а клюв на замке (СИ)"
Автор книги: Su.мрак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Провертевшись в постели всю ночь, Гарри утром вместо того, чтобы пойти на завтрак, закутавшись в мантию-невидимку, отправился в Подземелья караулить выход зельевара из его убежища. Ждать долго не пришлось. Через пятнадцать минут после того, как юноша притаился в нише за доспехами рыцаря, пережидая, пока «змеи» покинут свои норы, уползая в Большой зал, двери личных покоев их декана бесшумно открылись и мрачный даже по собственным меркам Северус выскользнул в коридор, направившись к кабинету Зельеварения.
– Я вижу, у господина профессора нет аппетита? – Гарри откинув мантию-невидимку, вышел навстречу мужчине. Начинать разговор было больно, он чувствовал, что ничем хорошим тот не кончится, но с упорством мыши, пожирающей кактус, продолжил:
– Что происходит, Северус?
– Вы забываетесь, Поттер, – голос зельевара был слишком безжизненным, чтобы гриффиндорец поверил в его спокойствие. Снейп мог быть каким угодно: язвительным, гневным, насмешливым, но… только не таким… лишённым эмоций.
– Северус… Мордред побери! Что случилось? – Гарри попытался подойти вплотную, отрезая мужчине возможность отступления.
– Никак не уймётесь? – сквозь холодный гнев в голосе зельевара едва заметно проступали нотки горечи, но чёрные глаза смотрели безразлично, ни единой искрой не выдавая испытываемых им сейчас чувств. – Тем хуже для вас. Идёмте! – он почти втолкнул замершего парня в кабинет, вошёл следом и запер дверь заклинанием.
– Мне хотелось пощадить ваши чувства, мистер Поттер. Но вы же у нас не понимаете намёков, я должен был догадаться, что, только высказав всё до конца, прекращу этот затянувшийся фарс…
– Фарс?!
– Не перебивайте. Что бы вы ни думали, Поттер, я не имею привычки спать с сопляками, только что вышедшими из детского возраста. Но, как вы можете догадаться, я не монах, и мои личные предпочтения вам, к сожалению, известны. В Нотт-холле я ожидал встретить опытного молодого человека, а не мальчишку-девственника. Так уж получилось, что из-за возрождения Лорда, мы с вами оказались слишком тесно связаны, и… я не смог отказать вам в утешении перед предстоявшим нам сражением. В утешении! И только! Поттер, никаких отношений между нами нет и быть не может! Поищите себе приятеля или подружку среди своих ровесников. Ах, да-а, кажется, мисс Уизли уже заявила свои права на Гер-роя… Хороший выбор, мистер Поттер: она сильная и красивая ведьма. И что самое главное – она вам ровня. Мой мир не для вас, господин Избранный.
– Вот как? А как же наше общение, когда я был в кошачьем теле? Ведь тогда, кажется, речь о сексе не шла? Или вы, ПРОФЕССОР, страдаете зоофилией? – боль и гнев, ворочавшиеся в груди юноши, не давали дышать, но Гарри скорее бы умер, чем позволил их увидеть этому… чужому человеку, смотревшему на него с непроницаемым выражением лица.
– Вы забываетесь, Поттер! Я не давал вам никаких обещаний, и вы не имеете права…
– Я понял… не стоит продолжать… Поверьте, я больше не побеспокою вас… СЭРРР…
Юноша увернулся от поднятой, чтобы остановить его возражения, руки Северуса, холодно склонил голову, намечая поклон, на мгновение вскинул дерзкие зелёные глаза, с горечью взглянув в лицо зельевара, отвёл взгляд и, по дуге обойдя мужчину – так, чтобы даже вскользь не коснуться его мантии – вышел в коридор, осторожно притворив за собой дверь, хотя ему очень хотелось садануть ею о стену со всей силы. В груди жгло, словно раскалённым железом, голова раскалывалась, в горле словно морской ёж застрял и ворочался, пытаясь выбраться или, наоборот, провалиться в желудок. Натянув мантию-невидимку, Гарри, наплевав на занятия, опрометью бросился в сторону своего испытанного убежища – библиотеки, где забился в самый дальний угол Запретной секции и, постаравшись отбросить все чувства, погрузился в чтение когда-то так заинтересовавшего его фолианта по Боевой магии. С людьми общаться у него не было никакого желания, уж очень хотелось кого-нибудь заавадить. Впервые юноша пожалел, что не может превратиться обратно в Черныша и решить свои проблемы обычным мордобоем с кем-нибудь из юных Хранителей Хогвардса.
Он просидел в библиотеке дотемна, так и не появившись на занятиях, а вечером, когда вернулся в Гриффиндорскую гостиную, вместе с встревоженными взглядами Герми и Рона, а также обиженно-оскорблённым видом Джинни его ждал замковый эльф с запиской от Дамблдора, в которой тот просил немедленно появиться в его кабинете.
Гарри ожидал чего угодно: разноса за прогулы занятий, выговора за вчерашнюю невежливость по отношению к Джинни, расспросов о произошедшем в Тайной комнате, но… старый волшебник, предложив парню присесть, начал издалека:
– Однажды, когда я был приблизительно в твоём возрасте, меня познакомили… с одним человеком. Мы начали общаться, и через некоторое время мне… показалось, что я и дня не смогу прожить без встреч с этим волшебником. А потом я увидел его, обнимавшим… одну нашу общую знакомую. Оказалось, что они собирались пожениться… Мне было невыносимо больно, я ощущал себя… преданным… Да-а… Так к чему это я? А? Не надо принимать желаемое за действительное. Экстремальные ситуации, как и вынужденное одиночество, могут толкнуть человека на… необычные для него связи и поступки. Северус совершил ошибку, позволив тебе надеяться на что-то большее, чем товарищество. Но все мы люди и можем ошибаться. Не надо его ненавидеть за это, Гарри.
– Я и не ненавижу, я… люблю его, профессор.
– Эх, молодость, молодость. Острота чувств. Максимализм. Как давно всё это было, – старый маг улыбнулся светло и печально. – Ты опять принимаешь желаемое за действительное. Я понимаю. Это ведь был твой первый опыт, и ты принял обычное удовольствие за любовь. Бывает. Ты ещё сам посмеёшься потом над своими заблуждениями, поверь мне.
– Это не заблуждение, профессор… – Гарри замер на полуслове, пытаясь найти слова, чтобы объяснить свои чувства, но наткнулся на сверкавший какой-то потусторонней уверенностью взгляд своего учителя и понял, что его не услышат.
– Да, да, сейчас это кажется трагедией, но пройдёт немного времени, и, поверь мне, ты забудешь об этом недоразумении. Вы с Северусом слишком разные. Он сложившийся аскет-одиночка, а ты, мой мальчик, нуждаешься в семье. И возле тебя… есть как раз такой человек, который может составить твоё счастье. Прошу тебя, не отталкивай бедную девушку, Джинни любит тебя. Было бы жестоко обманывать её надежды, – увидев, как упрямо нахмурился юноша, белобородый чародей оборвал себя на полуслове, обезоруживающе улыбнулся и мгновенно сменил тему. – Что ты собираешься делать после школы? Не передумал идти в Аврорскую Академию?
Дамблдору частично удалось добиться собственной цели: юноша переключился со своих невесёлых размышлений на конкретно заданный вопрос. И опять возникло то, беспокоившее его в Больничном крыле чувство. Всё вроде было верно, всё правильно, но… от этой правильности почему-то подташнивало. Легко болтать с друзьями в Гриффиндорской гостиной, обсуждая прелести работы аврором, да ему и вполне даже нравилась эта профессия, но… Два года назад, когда Амбридж «прессовала» его, пытаясь морально раздавить, он бы не задумываясь ответил «да», а сейчас медлил. Побывав в кошачьей шкуре и поносив перья, парень понял, что ему сейчас очень не достаёт общения со своими «недвуногими» друзьями, и он не прочь провести за этим делом всю свою жизнь. Вот только приключений ему тоже хотелось, а при работе в заповеднике, как у Чарли, рутина бы убила его за полгода. Ментальная магия тоже влекла к себе… В общем, юный маг разрывался на части, не в силах, внятно обозначить свой окончательный выбор.
А Дамблдор, приняв его молчание за согласие, тем временем разливался соловьём, описывая радужные перспективы его будущей жизни. Гарри невольно прислушался к его словам, затем втянулся в разговор и уже через пару минут обсуждал с профессором свои планы. Парень даже не смог заметить момент, когда, подталкиваемый хорошо разбирающимся в психологии стариком, стал поддерживать его рассуждения о будущем Магического Мира. Неискушённого в мастерстве манипуляций юношу исподволь подводили к мысли о его личной ответственности за судьбу этого самого мира.
Всю ночь его преследовали навязчивые сны с гипнотически воздействовавшими на него наставлениями Дамблдора, которые к утру дошли уже до полного абсурда, напрочь уничтожив всю ювелирную работу старого манипулятора. Его организм переборол «аллерген», выработав «антитела» на новый вид попытки управления своим хозяином. Проснувшись, Гарри минут пять виртуозно ругался, приведя в восторг Рона, весь предыдущий день переживавшего за друга, и с недоумением вспоминал собственные ночные разглагольствования: «Ну, Дамблдор, ну гроссмейстер! Как он меня развёл! Мастер!» Как ни странно, обиды на директора у него не было. Его позицию по отношению к Магическому Миру он понимал и даже в чём-то поддерживал, вот только… странный «привкус» остался. Такой, какой бывает, когда ребёнок узнаёт, что Санта Клаус, который приносил ему подарки, вовсе не волшебный старик, а продавец из соседнего супермаркета. Старый маг окончательно и бесповоротно перестал быть для него непогрешимым авторитетом, а стал… простым человеком. Не злодеем, не святым, просто… обычным. Но в чём-то этот ночной разговор помог юноше. Боль от слов Северуса выбила его из колеи, и только новая угроза в лице жаждущих заполучить его каждый в свою команду кукловодов подстегнула волю, заставив взять себя в руки: «Больше я вам представлений устраивать не буду. Живите, как считаете нужным, а я буду жить так, как хочу», – дав себе подобную клятву, парень привёл себя в порядок и в первый раз за полтора дня спустился в Большой зал, чтобы поесть.
Если бы он знал, чем всё это кончится, лучше попросил бы Добби принести ему завтрак в спальню. Оказалось, что за два дня, которые он отсутствовал на общих трапезах и почти не замечал окружающую действительность, поглощённый своими переживаниями, магические «акулы пера» постарались расписать в каждой, даже самой захудалой газетёнке, «подвиги Победителя Оборотней». От восторженных обожающих взоров, которые то и дело бросали на него братья Криви, выть хотелось, а попробовав прочитать одну из передовиц незабвенной Риты Скиттер, парень напрочь потерял аппетит и едва сдержал позывы к рвоте и желание залезть под душ, чтобы смыть с себя липкую грязь. А тут ещё мелькавшие на каждой странице колдографии с целующей его Джинни, сопровождающиеся слащавыми и откровенно «свечкодержательскими» комментариями: «Соединение двух любящих сердец», «Любовь всей жизни Мальчика-Который-Выжил», «Когда же свадьба?», «Подробности интимной жизни Героя…», «Официальное подтверждение отношений – признак любви или попытка скрыть раннюю беременность несовершеннолетней ведьмы?» Юноша, едва сдержав желание испепелить всю эту так называемую «свободную прессу» на месте, взял себя в руки и, перекинувшись парой фраз с приятелями по факультету и поковыряв вилкой опостылевшую вдруг еду, вместе со всеми направился на занятия по Уходу за Магическими Существами. Но, не дойдя до выхода из замка, был пойман Гермионой с Роном и под чарами Отвлечения Внимания доставлен в ближайший пустующий кабинет. Когда отзвучали Запирающие и Заглушающие заклинания, наложенные подругой, парочка пристала к парню, словно с ножом к горлу:
– Гарри, что происходит?
– Ничего…
– Ничего?! Друг, ты себя в зеркале видел? Краше в гроб кладут. Ну-у, я понимаю, что все эти бредни наших борзописцев выбили тебя из колеи, да ещё и моя сестрёнка масла в огонь подбавила, но… ты же всегда чихал на всю эту журналистскую братию, да и про влюблённость Джинни знал, в чём же дело? Зачем так убиваться?
– Говорю же, всё в порядке, значит – в порядке! Пойдёмте на урок, а то Хагрид обидится… – Поттер попытался, было, обойти друзей и прорваться к выходу, но те стояли насмерть.
– У Хагрида мы отпросились, а ты, если хочешь, чтобы окружающие поверили, что «всё в порядке», прекрати выглядеть, как не до конца оживший инферий.
– Это всего лишь послестрессовый психоз… Пройдёт…
– Ты это кому заливаешь? – Гермиона, гневно взглянув на друга, упёрла руки в бока. – Лучшие друзья моих родителей – психиатры. Когда у меня начались выбросы магии, они у нас в доме практически жили. Стресс тут не причём. У тебя их за семь лет учёбы столько было – и ничего, ты после каждого живым мертвецом не выглядел.
– Это Снейп, да? – Рон испытующе глядел в глаза человека, которого считал своим братом. – Я так и чувствовал, что ваши с ним игры ничем хорошим не кончатся!
– Откуда ты…
– Тогда, перед боем, мы не сумели снять Запирающие чары с двери его спальни, но Малфой смог убрать Заглушающие… Ты уж… извини, но мы всё слышали. Он тебя послал, да?!
– Можно сказать и так.
– Вот мразь!!!
– Погоди, Рон. Профессор не похож на ловеласа, который меняет свои привязанности раз в неделю. Я видела, как он смотрел на Гарри. Чего-чего, а безразличия там не было и в помине. Тут что-то не так… Надо всё проверить.
– Не надо. Ничего не надо. Извини, Герми, но… ты ошибаешься. Он всего лишь заботился о моей жизни… психотерапия… мать её!
– Да мы ему…
– Нет, Рон! Он не обязан меня любить.
– Но ты же его любишь, как он мог?
– Лаванда тоже к тебе до сих пор неравнодушна, но это же не значит, что ты должен с ней встречаться. Нельзя насильно заставить любить и быть счастливым. Но вы правы, мне надо привести себя в порядок, – Гарри невербальным заклинанием сотворил большое зеркало и поморщился, узрев в глубине волшебного стекла взъерошенного худощавого юношу с затравленным взглядом и тенями на пол-лица. – Мда-а, вампир после месячной голодовки… С этим надо что-то делать.
– Тебе надо нормально поесть и выспаться, – Гермиона хлопнула в ладоши: – Добби! – и, дождавшись появления эльфа, решительно прервала его словесное недержание: – Принеси, пожалуйста, Гарри тарелку супа, что-нибудь на второе посущественней и чаю с лимоном. Как только маленькое смешное существо исчезло, озадаченное миссией по спасению от голодной смерти своего спасителя и кумира, девушка достала из кармана мантии небольшой флакончик.
– Что это?
– Зелье «Сна-без-сновидений». Реквизировала у… в общем, когда собирала аптечку перед боем. Сейчас сотворим тебе удобную кровать. Ты поешь и выспишься как следует.
– Когда? Через два часа сдвоенные Зелья.
– Снейпа сегодня не будет. МакГонагалл сказала, что вместо его занятий будет История Магии.
– Что с ним? – мгновенно вскинул измученные глаза юноша.
– А тебе не кажется, что это больше тебя не касается?
– Но…
– Хорошо, я попрошу Живоглота проверить его комнаты.
Впервые в жизни Гарри позволил заботиться о себе, как о беспомощном младенце, но его организм и впрямь требовал отдыха. Поев и выпив зелье, он проспал до двух часов пополудни и был разбужен только на занятия по Чарам, которые начинались после обеда. Как раз к этому времени из разведки вернулся полукнизл, и пантомима, которую он изобразил, даже без мысленного общения дала им полное представление о состоянии зельевара, а уж язвительные комментарии старого кота полностью завершили картину. Рыжее чудовище растопырило хвост ёршиком, свело глазки в кучку, разложило уши в разные стороны и, шатаясь на расползающихся лапах, гортанно мяукнуло: «Налакался этой валерьянки для двуногих до полного омышения. Недокошка его обшипела и пару раз поддала лапой по морде (жаль, что у вас когтей нет, надо было когтями). Потом пообещала поговорить позже, когда проспится, и наслала на него сон. Барон в шоке. Говорит, что никогда его таким не видел. Всё!»
С этого дня для Гарри Поттера началась совсем другая жизнь. Как бы ему ни было больно поначалу, он заставил себя общаться с окружающими людьми и вникать во всё, чему их учили на занятиях. Пропущенные за три месяца темы пришлось отрабатывать, и постоянная загруженность с раннего утра и до глубокой ночи не оставляла времени на самоедство и мрачные мысли. Постепенно жизнь стала налаживаться и входить в привычную колею. С Северусом он старался не сталкиваться нигде, кроме занятий по Зельеварению, чтобы не бередить душу. Тот, казалось, также избегал встреч с бывшим любовником, а на уроках старался просто не замечать. Так как предмет этот по-прежнему давался юноше с большим трудом, Гарри пришлось всерьёз засесть за учебники предыдущих шести курсов, чтобы нагнать пропущенное. Ему хотелось утереть нос зельевару, доказав, что он не полный бездарь в Зельеварении, как любил ему указывать старый недруг его отца на протяжении всех лет, проведённых в школе. Гермиона, как могла, помогала другу с практическими занятиями, обустроив в туалете Плаксы Миртл что-то вроде мини-лаборатории. У неё был талант объяснять сложные вещи доходчиво, и уже через месяц, к концу мая, юноша стал понимать эту сложную науку без ежедневной мучительной зубрёжки.
Всё бы было даже неплохо, но Джинни, обиженная охлаждением со стороны Гарри, недолго оставалась молчаливой страдалицей: не прошло и двух недель, как рыжеволосая красавица попыталась вызвать юношу на откровенный разговор. Парень старался, как мог, пощадить её чувства, честно заявляя, что относится к ней, как к сестре, но гриффиндорка не желала ничего понимать, напоминая об их прекрасных отношениях после Дня Святого Валентина. Напрасно Герми и Рон пытались вразумить упёртую бестию, Джинни продолжала закатывать скандалы и истерики, не чураясь устраивать эти представления посреди Гриффиндорской гостиной, так что остальные девчонки факультета со временем стали посматривать на Победителя Оборотней (как ни старался Гарри, от прозвища и приписываемых подвигов откреститься не удалось), как на бессовестного обманщика, посмевшего принести страдания несчастной влюблённой девушке.
А тут ещё душещипательные беседы с Дамблдором, укорявшим парня за чёрствость и неумение прощать ошибки друзьям и любимым. На директора почему-то совершенно не действовали заявления Гарри о том, что он не любит и никогда не любил Джинни. Тот его просто не желал понимать. После каждой из таких бесед у юноши буквально раскалывалась голова. Он чувствовал себя чудовищем, который из-за собственного эгоизма предаёт дело всей жизни своего учителя и наставника. В постоянной гонке, спешке, обидах и непонимании незаметно подкрались и успешно прошли Т.Р.И.Т.О.Н.ы. Мысли о Северусе вызывали уже только глухую боль, но любовь, сколько бы ни обещал этого мудрый Дамблдор, и не думала никуда испарятся из сердца Гарри, она просто спряталась глубоко-глубоко внутри, выбираясь на свет по ночам в преследовавших молодого мага горько-сладких снах. За все сокровища мира юноша не согласился бы избавиться от этих снов, потому что только там он был по-настоящему счастлив.
Не слишком-то ладились и отношения с крёстным. Как только стало известно о сражении в Тайной Комнате, Сириус, от которого не скрыли сведения о возрождении и гибели Воландеморта, примчался в Хогвардс, чтобы пообщаться с крестником. Разговора, мягко говоря, не получилось. Гарри честно рассказал всё, что помнил о схватке и подготовке к ней, скрыв только свои отношения со Снейпом. Вот как-то не верилось ему в то, что они обрадуют бывшего Мародёра. И, как выяснилось, правильно сделал, что не рассказал, потому что первой реакцией бывшего аврора был вопрос: «Какого х.. крестник обратился за помощью к проклятым слизеринцам? Да ещё к кому? К этой сволочи Снейпу! Вместо того чтобы всё рассказать нам с Ремусом». Оправдания типа: «К тебе и родителям Рона обращались, но вы не поверили, а где находится Ремус, я не знал…» – словоизлияния Бродяги не останавливали. Он совершенно не испытывал раскаянья, что не поверил Снейпу и едва не покалечил Гарри в теле котёнка. Единственное, что, по его словам, надо было сделать Гарри, это любыми путями добиться встречи с Дамблдором и каким-то образом объяснить ему ситуацию. В общем, встреча когда-то близких друг другу людей едва не закончилась шикарным скандалом. Сириус, конечно, извинился, но юношу уже начали напрягать постоянные заявления окружающих, что он всем что-то должен. Гарри сдерживался из последних сил, поддерживаемый только Герми и Роном, но ни к чему хорошему его долготерпение не привело. Он словно бы попал в огромную паутину и трепыхался в её липких сетях, запутываясь всё больше и больше. Не желая окончательно и бесповоротно обострять отношения с Великим-Светлым и т.д., парень в один прекрасный день оказался перед известием о том, что, оказывается, они с Роном уже автоматически зачислены в Академию Авроров. И, хотя Дамблдор уверял юношу, что их «подвиги» в Тайной Комнате с лихвой тянут на сданный вступительный экзамен, такое манипулирование покоробило юного мага. Самое поганое состояло в том, что, в отличие от колеблющегося Гарри, Рональд окончательно и бесповоротно решил стать аврором и буквально бредил этой профессией. Отказаться от поступления означало предать мечту друга. Приходилось терпеть, стиснув зубы. А тут ещё Гермиона, пряча глаза, сообщила, что Снейп с Флитвиком практически одновременно предложили ей Ученичество по Чарам и Зельеварению. Это было великой честью. Подобные вещи не предлагали «за красивые глаза». Проведший три года в подобном престижном ученичестве у Мастера Чар или Зелий сам мог потом претендовать на звание. Карьера такому магу или ведьме была обеспечена. Честная гриффиндорка не стала скрывать подобное известие от лучшего друга, рассказав всё на следующий же день после получения предложений, и закончила, отводя взгляд:
– Я ответила согласием профессору Флитвику и отказала Снейпу.
– Почему? Ты же обожаешь Зелья. Никакими правилами не запрещено учиться сразу у двух Мастеров.
– Но, Гарри…
– Так ты это из-за меня? Не стоит, Герм. Всё похоронено и забыто, – парень улыбнулся девушке легко и радостно, довольно успешно изображая спокойствие, которого не испытывал.
Гермиона, успокоенная другом, убежала воплощать в жизнь свою мечту, преследовавшую её с первого курса, а Гарри, незаметно улизнув от ходивших за ним хвостом братьев Криви, отправился на Астрономическую башню, где и просидел до вечера, забившись в знакомую ещё по совиным приключениям нишу. Невидимая пружина в душе юноши медленно, виток за витком продолжала скручиваться, обещая в грядущем маленький локальный катаклизм всемагического масштаба.
Но время не стояло на месте, ему вообще-то было абсолютно наплевать на маленькие трагедии смертных людишек, будь то маги или магглы. Вот уже и до Выпускного бала осталось пара дней, а Мальчик-Добивший-таки-Воландеморта так ещё и не решил, что же ему делать дальше. Как ни крути, а с окончанием школы он терял единственное место, которое всегда считал своим домом. Все вокруг обсуждали новый проект Дамблдора, вознамерившегося наконец-то всерьёз заняться примирением аристократов и «грязнокровок». Хитрый старик ухитрился преподнести всё так, что и волки оставались сыты, и овцы целы. Древние рода получали приток свежей крови, соглашаясь на брак младших отпрысков с магглорожденными и полукровками, а пришедшие из немагического мира юные волшебники, не имеющие ни денег, ни семей, способных поддержать их в новом для них окружении – то, в чём так нуждались: защиту и карьерные перспективы. Подобные смешанные семьи получали большую финансовую поддержку и избавление от всех налогов на пять лет. Несмотря на сопротивление нескольких особо реакционно настроенных старых пней, закон прошёл в Визенгамоте «на ура». Да и сам Гарри с друзьями в этом вопросе полностью поддерживали директора, надеясь, что маги наконец-то перестанут делиться по принципу «чистых» и «нечистых». Кроме того, новый закон позволял Рону с Гермионой рассчитывать на солидные «подъёмные» после того, как они закончат обучение и сыграют свадьбу.
Втягиваясь в переживания и проблемы друзей, юноша стал постепенно «оттаивать», всё чаще можно было услышать его смех и шутки в Гриффиндорской гостиной. Вот только от разговоров о предстоящем бале парень шарахался, как чёрт от ладана. Поначалу Гарри никак не хотел на него идти, отшучиваясь тем, что не хочет портить всем праздник постной рожей и боится насмерть перепугать младшекурсниц, с гениальной «страдательной» подачи Джинни считавших его кем-то вроде Синей Бороды. Но Герми с Роном удалось подобрать ключик к его душе, надавив на гордость и стойкое нежелание изображать из себя жертву.
Согласие на эту экзекуцию обернулось для парня многочасовым походом по магазинам, завершившимся приобретением не одной вещи, а целого гардероба. Обычно не спускавший с юноши глаз Дамблдор на этот раз удивительно спокойно отпустил Золотое Трио в набег на Диагон аллею. Бывшему Чернышу ещё тогда пришла в голову мысль: «С чего бы такая милость?», но, обрадовавшись возможности покинуть замок и развеяться, он отбросил от себя подозрения. Откуда у магглорожденной девушки и шестого ребёнка в небогатой семье оказались такие познания в магической моде, осталось тайной, покрытой мраком, но, появившись на балу, все трое выглядели, как аристократы. Вот тут-то и выяснилась причина странной «благосклонности» директора. Едва отзвучали напутственные речи преподавателей и посетившего сие торжество Министра Фаджа, как был объявлен традиционный вальс, который должны были открывать лучшие ученики. Ничего необычного в этом не было: эта традиция соблюдалась уже не одно десятилетие, если бы не одно «но»… Одним из первых Дамблдор вызвал Гарри, а в партнёрши по танцу ему досталась… А кто бы вы думали? Естественно, Джиневра Уизли. И ведь отказаться не было ни малейшей возможности. Любой скандал неминуемо бы привлёк внимание прессы, а это означало опозорить девушку. Пришлось храброму гриффиндорцу набраться терпения и выдержать превратившееся в пытку торжество до конца. И только когда отзвучали последние аккорды классических танцев и началась молодёжная вечеринка, Гарри удалось скрыться от воспарившей на крыльях надежды и уже принимавшей поздравления Джинни.
Ноги сами принесли его на лестницу, ведущую к смотровой площадке Астрономической башни. Он словно бы прощался с замком, ставшим ему родным за эти семь лет. В голове шумело с непривычки от выпитого шампанского, мысли бродили безнаказанно сами-знаете-где, воспользовавшись не совсем трезвым состоянием своего хозяина, так что тихих шагов спускавшегося ему навстречу по лестнице человека он просто не услышал, налетев на него со всей силой инерции. От столкновения их закружило, и, пытаясь удержать равновесие на узких высоких ступенях винтовой лестницы, они вынуждены были ухватиться друг за друга. Руки парня что было силы вцепились в шерстяную ткань мантии какого-то высокого мага, заставив уткнуться ему в грудь чуть ли не носом, и… в следующее мгновение Гарри окутал такой знакомый, до боли родной запах. Опасаясь гневной отповеди и не желая больше испытывать боли от слов дорогого, но ставшего таким чужим человека, юноша инстинктивно отшатнулся, оступился и упал бы с лестницы, но был пойман в крепкие объятия склонившегося над ним Снейпа:
– С вами всё в порядке? Не ушиблись? Какого Мордреда вы в темноте сломя голову носитесь по лестницам? – судя по всему, зельевар не узнал врезавшегося в него студента.
Но Гарри молчал, замерев в сильных руках, наслаждаясь пусть случайными, но объятиями любимого.
– Что вы молчите? Дар речи потеряли? – рука мужчины поднялась, запутываясь в опять растрепавшейся гриве шелковистых непокорных волос, выбившихся из стягивавшей их в начале вечера бархатной ленты. – Гар… Поттер?! – на мгновение юноше показалось, что Северус сжал руки, привлекая его к своему телу, но затем зельевар осторожно отстранился, выпутывая пальцы из ласково обвивавших их прядей. – Что вы здесь делаете, мистер Поттер? Разве вы не должны сейчас веселиться с остальными раздолбаями, празднуя свою свободу от этих стен?
– Эти стены – мой дом, другого я не знаю.
– Ничего, – в бархатном голосе появились нотки горечи и сарказма, – мисс Уизли даст вам новый, обеспечив семейную идиллию и уют Победителю Воландеморта. Право же, вам не стоило оставлять свою невесту. В конце концов, это просто невежливо.
– Джинни мне не невеста и никогда ею не будет. Но вас это, кажется, больше не должно касаться? – будь Гарри трезвым, он бы сумел удержать себя в руках, но внезапное столкновение выбило его из колеи, разрушив все возведённые за месяц барьеры, а алкоголь развязал язык. Холодный язвительный тон Северуса требовал отмщения, и юноша, не сдержавшись, выплеснул то, о чём не говорил даже своим друзьям:
– Я искренне сожалею, профессор, что вместе с душой Воландеморта уничтожил так понравившуюся вам игрушку.
– Что? Что вы мелете? Что значит – не невеста? Какая игрушка?
– Ну что вы, сэр, какие между нами могут быть секреты? Вас привлекал красавчик Риддл, а не я. Мне понятны ваши сожаления. Разве можно полюбить лохматого доходягу, вроде Гарри Поттера? Конечно же, нет. Ну, что же, я надеюсь, в будущем вам повезёт, и вы найдёте новую интересную игрушку. Прощайте… сэр… – скинув с плеча всё ещё удерживающую его руку Снейпа, Гарри легко сбежал по лестнице и, не вслушиваясь в слова окликавшего его Северуса, протиснулся в потайной ход, ведущий к Гриффиндорской башне.
Северус ворвался в свои покои, от души захлопнув за собой тяжеленную дверь, да так, что толстые каменные стены замка задрожали. Несколько минут он мерил стремительными шагами гостиную, что-то шипя себе под нос, затем открыл было дверцу бара, но попавшаяся под руку бутылка огневиски заставила зельевара передёрнуться от омерзения – слишком свежи ещё были воспоминания о попытке «залить горе», предпринятой месяц назад. Ухватив не приносящее облегчения пойло, он в сердцах зашвырнул его в горящий камин. И тотчас же развернулся, выхватив палочку: вместе со звоном разбитого стекла и рёвом обрадовавшегося такому подарку пламени со стороны сей многофункциональной части интерьера раздались заковыристые ругательства отряхивавшего со своей щегольской мантии осколки Люциуса, как раз выбравшего момент, чтобы навестить друга. Закончив излагать на повышенных тонах, что он думает о свихнувшихся приятелях-мазохистах, старых пердунах-манипуляторах, доведших этих самых друзей до полного помешательства, долбанных доверчивых героях и их слепо-глухо-немых дружках, летающих бутылях, школе, напоминающей психиатрическое отделение Св. Мунго и всём Магическом Мире в целом, сиятельный лорд Малфой соизволил-таки почтить своим присутствием скромное жилище слизеринского декана.
– Люциус, мне сейчас некогда вести с тобой дипломатические беседы.
– О, разумеется! Я так и подумал. И что случилось на этот раз? Только будь добр, не выливай мне на голову весь этот душещипательно-жертвенный бред, который я уже имел несчастье слышать месяц назад. Моё мнение не изменилось: ты идиот, если позволяешь старому маразматику решать, с кем ты можешь провести свою жизнь, а с кем – нет. Я вообще поражаюсь, как с такими идиотскими идеями ты попал в своё время на наш факультет? Куда смотрела эта старая ветошь, отправляя хренова Рыцаря-Щипаной-Птички на Слизерин?
