Текст книги "Борьба за господство (СИ)"

Автор книги: Strelok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Вадим тут же поднял голову.

– Ты? Привлечь? Я помню, как ты в прошлом году дрожал при встрече со своим диким собратом.

Дружок недовольно фыркнул.

– Это не дрожь была. Хитрый маневр. Я просто усыплял его бдительность.

– Как скажешь, -с сарказмом отозвался Вадим, ухмыльнувшись.

Но Дружок не отступал.

– Послушай. Москва за год превратилась в гигантский очаг заражения. Плотность ульев там зашкаливает. Сверхпрыгуны, которые возглавляют орды, не тупые. Они агрессивные, но понимают силу и выгоду. Я мог бы отправиться туда и попробовать уговорить их присоединиться. Пообещать новые территории, доступ к ресурсам. Вместе мы стали бы намного сильнее.

Вадим резко покачал головой.

– Нет! Я не собираюсь рисковать тобой. У нас всего два полноценных альфы, которые способны не контролировать держать орды, но и полноценно использовать биоконструктор. Если ты погибнешь или попадешь под чужое влияние, мы потеряем слишком много.

* * *

Вечером Вадим и Дружок направились к Таврическому дворцу. Здание, давно покинутое теперь стало одним из крупнейших наземных ульев в Питере. У парадной лестницы, на посту стояли прыгуны и развитые. Их силуэты в полумраке смотрелись особенно угрожающе, но перед альфами они беспрекословно расступились.

– Зачем весь этот зверинец? -недовольно пробормотал Вадим, когда они поднимались по лестнице.

– Чтобы никто лишний не шарился, -спокойно ответил Дружок. – Ты же знаешь Исаева и его «„коллег“» из числа Основателей. Иногда их допускают сюда для полевых исследований. Мне не нравится, когда они лазят без присмотра по моим испытательным площадкам.

Вадим усмехнулся и пожал плечами. Они вошли в парадный зал. Внутри было душно и влажно. Стены и потолки сплошь заросли вирусной монокультурой, серые пленки биомассы переливались в голубоватых отблесках, изредка пульсируя. Света почти не было, полумрак разгоняли лишь скопления фотофор в мясистых нарывах.

Вадим шел первым, внимательно оглядываясь и вдруг заметил, как часть светящихся точек на потолке ожила. Сначала они замерцали, потом отделились от поверхности и начали двигаться, собравшись в рой. Ментальный фон заполонило множество импульсов радости, восхищения и обожания.

– Что за… -пробормотал он.

Одна из фигур стремительно спикировала вниз и зависла прямо перед его лицом. Существо было странным, почти нереальным: гротескно худой гуманоид ростом не больше двадцати сантиметров, с женскими пропорциями и длинными тонкими конечностями. За спиной быстро трепетали два крыла, похожих одновременно на крылья стрекозы и колибри.

На груди светилось яркое скопление фотофор, а на круглой лысой голове красовалась крошечная мордашка с красными бусинами-глазами, миловидными женскими чертами и улыбалась. Вадим ощутил импульс, содержащий в себе нечто наподобие приветствия и… имени. Быстрое Крыло. Вадим непроизвольно отшатнулся.

– Дичь несусветная!

Дружок радостно вскинул лапы.

– Это мои новые детища! Феи!

На вытянутую Соколовским ладонь крошечное создание аккуратно село, продолжая улыбаться.

– Тебе, значит, минотавров с единорогами мало? -язвительно бросил он.

Дружок начал оправдываться.

– Это не игрушка и не развлечение. Я трудился над ними четыре месяца. Выращиваемые в ульях реплики птиц слишком тупые, ими невозможно управлять на расстоянии, автономности ноль, а феи – не просто биодроны. Это новые члены Единства. Они могут стать диверсантами, воздушными разведчиками, помощниками в самых разных областях.

– Ты меня заинтересовал, -чуть успокоился Вадим. – Какие у них характеристики?

В этот момент Дружка прорвало:

– Крутяк же! -он заговорил быстро и с азартом, как будто боялся, что Вадим его оборвет. – За основу я взял человеческий геном, но внутренняя анатомия сильно переработана. У фей полые кости, как у птиц. Это снижает массу почти на треть и позволяет поддерживать длительный полет при относительно небольшой мышечной массе.

Дружок ткнул когтистой лапой в существо, сидящее на ладони Вадима. Фея трепетала крыльями, но не пыталась улететь.

– Крылья проектировал с нуля. Мышцы спины усиленные, крепятся как у насекомых, а не птиц. Взял гены стрекозы и мух, встроил в структуру мышечных белков дополнительные митохондриальные кластеры, чтобы обеспечить бешеный метаболизм. За счет этого они могут держаться в воздухе дольше, чем любая птица сопоставимого размера.

– А мозг? -скептически уточнил Вадим.

– Мозг – отдельная история, -оживился Дружок. – Я взял архитектуру врановых. У тех мозг очень компактен и при этом обладает высоким уровнем абстрактного мышления. Добавил несколько фрагментов из человеческого генома, чтобы укрепить лобные доли и центры памяти. Интеллект у них примерно на уровне подростка лет двенадцати–пятнадцати. Они понимают сложные команды, могут импровизировать и даже проявляют зачатки креативности.

Фея наклонила голову, словно подтверждая сказанное, и тоненьким голосом издала что-то вроде короткого щебета.

– Разговаривать пока нельзя, -пояснил Дружок. – Связки слишком малы для человеческой речи. Но понимают язык, жесты и простые символы. А через фотофоры способны обмениваться короткими сигналами между собой.

Вадим перевел взгляд на фею, которая все еще сидела у него на руке.

– Серьезно? И ты утверждаешь, что это полноценные разумные создания?

– Да, -твердо сказал Дружок. – Не просто дроны. Они могут принимать решения. Они – новые члены Единства. И самое главное: они размножаются как люди, их репродуктивный цикл идентичен человеческому.

– Могут плодиться сами по себе?

Дружок кивнул.

– Да. Но процесс зачатия отличается. Мужская и женская особь не используют привычный способ. Вместо этого они обмениваются псевдовирионами с наследственной информацией, как развитые.

Вадим медленно опустил ладонь, позволяя фее взлететь и присоединиться к рою под потолком.

– Ну и фантазию же ты себе отрастил, -сказал он наконец. – Но я все равно сомневаюсь, что от этого будет толк. Подростки не всегда способны четко выполнять приказы.

– А я не сомневаюсь, -упрямо ответил Дружок. – И могу доказать.

Он взмахнул лапой, будто загоняя рой обратно под потолок. Феи послушно разлетелись и начали кружить в полумраке, словно светляки.

– Питаются любой органикой, могут переваривать и растительные, и животные белки. Метаболизм гибкий, ближе к человеческому, чем к птичьему. Это значит, что они не зависят от узкой пищевой ниши. В случае нужды проживут хоть на падали, хоть на каше из грибов.

Вадим хмыкнул:

– С этим ясно. Как насчет выносливости?

– Летают часами, – Дружок тут же отрапортовал. – Могут зависать на месте, резко менять направление. Температурный диапазон – от минус тридцати до плюс пятидесяти. Я заложил в их ткани антифризные белки, как у арктических лягушек, и добавил пигментацию, чтобы выдерживали ультрафиолет, они куда живучее любой реплики птиц.

– Я даже спорил с Исаевым. Он говорил: раз биоконструктор позволяет, лепи что угодно, хоть эльфов. Мол, людям будет проще принять старые мифы в новой реальности. Но я решил: эльфы скучны и банальны, мы не детский сад. А вот феи уже интереснее, не просто копия старых мифов для прикола, а полноценная разработка с практическим применением.

Вадим усмехнулся.

– То есть у вас там еще и споры о художественной ценности?

– Я думал о будущем. Нам не нужны сказочные декорации, нам нужны новые инструменты.

Он заговорил быстрее, снова набирая обороты:

– Феи могут быть диверсантами. Они пролезут туда, где человек не пройдет. Они могут подкрадываться незаметно, использовать ядовитые железы, которые я встроил в их челюсти. Укус слабый, но действует как парализатор – против врага достаточно, чтобы вывести из строя.

Фея, словно подтверждая слова, зависла рядом и щелкнула крошечными зубами, излучая мягкий голубой свет.

– Кроме того, -продолжил Дружок. – Они разведчики. Их зрение многоспектральное. Видят в ультрафиолете и инфракрасном диапазоне. Могут обнаружить источник тепла за сотни метров.

– Хорошо, -медленно сказал Вадим. – Но с управлением как?

Дружок довольно оскалился.

– А вот тут самое интересное. Они связаны с роем, как развитые, но при этом обладают индивидуальным мышлением. Им можно ставить задачи напрямую, а можно задать общее направление, и они сами придумают, как все выполнить. Я создал не инструмент, а союзников. Они не для того, чтобы лезть в окопы под пули. Феи – глаза, уши и руки Единства там, где никто другой пройти не сможет.

Он выдержал паузу, потом добавил с особым нажимом:

– И еще, компаньоны. Я специально настроил их на взаимодействие с людьми. Взял за основу когнитивные паттерны, которые есть у собак. Верность, привязанность, умение читать эмоции хозяина. Феи способны на то же самое, только в гораздо более гибкой форме.

Вадим нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что они заменят собак?

– Заменят и превзойдут, -уверенно заявил Дружок. – Собаки не умеют летать, не видят теплового спектра, не могут обмениваться информацией напрямую через фотофоры и обмен радиосигналами. Фея будет рядом всегда, поможет, разведает, принесет нужное, отвлечет врага. Это лучший помощник, чем любая овчарка.

Фея, сидевшая на его плече, будто почувствовала смысл сказанного, она наклонила голову, вытянула руку и коснулась коготком пальца Вадима. Тот инстинктивно отдернул ладонь, но потом все же позволил крошечному существу ухватиться за него.

– Компаньон, значит, -пробормотал Вадим, разглядывая красные бусины-глаза. – Дружок, ты не перестаешь меня удивлять.

– Кстати, знакомься, -сказал Дружок с довольной ухмылкой. – Ее зовут Быстрое Крыло, эксклюзивный подгон для тебя, Вадим. Для тест-драйва. Пусть сама покажет, чего стоят мои феи.

Фея-самка взлетела с руки и приземлилась на край его плеча. Тонкие лапки вцепились в хитиновую пластину брони на плече, фотофоры на груди мягко светились. Существо явно излучало что-то вроде радости – крошечная мордашка буквально светилась улыбкой.

– Подгон, говоришь… – Вадим прищурился. – И чем же она мне поможет?

– Всем понемногу, -уверенно сказал Дружок. – По мелочам, но постоянно. Феи именно так и настроены. Для них помогать – удовольствие. Принести, подсказать, подлететь куда не дотянешься, заметить то, что ты проглядел. Они чувствуют себя нужными, когда делают что-то для хозяина.

Вадим ткнул пальцем в плечо, на котором сидела Быстрое Крыло.

– А как насчет усидчивости? Не разбегутся ли, как дети, когда заскучают?

Дружок фыркнул.

– Тут все продумано. Если надо, могут концентрироваться часами или сутками. Я уже начал дрессировать стаи на диверсионную миссию в Ломоносове. Показал карты, фотографии, схемы объектов.

– Карты? -не поверил Вадим. – Ты серьезно? Они что, понимают концепцию карт?

– А почему нет? – Дружок пожал плечами. – С абстрактным мышлением у них все в порядке. Да и роевое сознание работает на ускорение обучения. То, что усвоит одна фея, распространяется на всех. За три месяца с момента появления первых полноценных особей они уже научились читать, понимать человеческий язык, азы математики и механики.

– Быстро, блин…

– Быстрое Крыло, -с гордостью поправил Дружок. – Она одна из первых «„серийных“» экземпляров и самая смышленая. Я выращивал ее специально под тебя.

Фея поняла, о чем речь. Она снова перебралась с плеча на ладонь Вадима и легонько коснулась его пальца. Потом приподняла крошечную ладошку и показала какой-то жест, то ли приветствие, то ли попытку имитировать человеческое «„дай пять“».

Вадим молча смотрел на нее, и впервые за все время его скепсис начал заметно таять.

– Хорошо, -сказал он. – Проверим на простом. Скажи, сколько будет два плюс два?

Фея вскинула голову, ее фотофоры мигнули четырежды, и тонкий писк прозвучал в унисон с телепатическим импульсом в сознание Вадима. Образ цифры «„4“».

– Быстро, -признал он. – А тринадцать плюс десять?

На этот раз задержка была чуть длиннее, но через пару секунд в голове возникла «„23“», на этот раз с радостным оттенком, существо гордилось, что справилось. Дружок не упустил шанса вставить свое:

– А ты как думал? Если они не умеют складывать числа, то как, по-твоему, будут считать численность вражеских солдат, техники?

Вадим хмыкнул, но молча протянул фее палец, и та ухватилась за него, будто соглашаясь продолжать.

– Теперь другое, -сказал он уже вслух, одновременно лучше подстраиваясь на телепатический контакт. – Покажи мне танк.

В ответ в голове вспыхнул ясный образ Т-72: силуэт башни, пушка, даже характерные детали ходовой части.

– Хорошо. А теперь самолет.

Появился четкий силуэт Су-34 с заостренным носом, испускающими огонь соплами двигателей.

– Молодец, -пробормотал Вадим. – Теперь посмотрим… холодильник.

Фея замерла, фотофоры на груди замигали сбивчиво, словно в сомнении. В сознании Вадима вспыхнул неясный образ то ли ящика, то ли какой-то белой коробки без деталей. В итоге фея откинулась назад и издала жалобный писк, признавая поражение.

– Ага, – Вадим усмехнулся. – Холодильник она смутно представляет.

– И не обязана, -вмешался Дружок. – Я их учил всякому бытовому хламу по остаточному принципу. Важно, чтобы они понимали технику, оружие, схемы. Все, что может пригодиться в бою или в разведке.

Фея виновато наклонила голову, но Вадим погладил ее кончиком пальца, и фотофоры снова загорелись мягким светом.

– За экзамен пять баллов тебе, Быстрое Крыло, -сказал он вслух. – Незнание – не преступление.

Дружок, с явным азартом в голосе, продолжал:

– Ты думаешь о них, как о временной игрушке, но со временем они станут полноценной расой. Я это уже вижу. Старые особи, появившиеся первыми, обучают молодняк. Это не просто инстинкт. Они сознательно транслируют опыт через роевое взаимодействие. И что еще важнее, сами придумывают имена. Уже появляются зачатки иерархии, распределение ролей, ритуалы при встречах. По сути, формируются культурные паттерны.

Вадим скептически поднял бровь:

– Культура у кукол размером с ладонь?

– Не недооценивай, -возразил Дружок. – Если у них уже сейчас есть элементы условного языка, символы, зачатки традиций, значит, процесс пошел. Это не дрессировка, это спонтанная социальная динамика.

Он на секунду замолчал, словно собирая мысли, потом продолжил:

– А дальше еще интереснее. Как только численность вырастет до определенного уровня, феи смогут обходиться без ульев. Они перейдут на самостоятельное размножение. Для меня это критически важно, я не смогу их научить правильному воспитанию потомства. Это процесс, который должен идти изнутри, в их собственной культуре.

Вадим задумчиво провел пальцем по ладони, где еще недавно сидела Быстрое Крыло:

– Хорошо. Тогда уточни. Сколько занимает беременность?

– Три месяца, -спокойно ответил Дружок. – Причем я адаптировал систему эмбриогенеза к ускоренному развитию: закладка органов идет в том же порядке, что у человека, но временные рамки сжаты почти в три раза.

– А зрелость?

– Полтора года до полной физиологической и когнитивной зрелости, – отчеканил Дружок. – За это время формируется устойчивая миелинизация аксонов, оканчивается стабилизация синаптической пластичности. Их мозг выходит на стабильный уровень работы.

– Все это звучит красиво, но меня беспокоит одно. Ты не боишься, что из твоих фей получится новый инвазивный вид? Они начнут плодиться, распространяться… и все, контроль потерян.

Дружок покачал массивной головой:

– Это исключено. Я встроил в их физиологию репродуктивный ограничитель. Механизм простой и подчиняется альфе, то есть тебе и мне. Стоит дать команду «„не рожать“», и их гипоталамо-гипофизарная ось блокирует выработку гонадотропинов. У самок тут же угнетается овуляция, у самцов выработка спермоподобных псевдовирионов. Все управляется на уровне гормональной регуляции, без всякой грубой кастрации.

– То есть они могут отключить функцию размножения по приказу? – уточнил Вадим.

– Именно. Причем обратимо. При необходимости цикл запускается снова. Это встроенный биоконтроль, аналог стерильных популяций в генной инженерии, но с динамическим управлением.

Вадим выдохнул, но в глазах все еще мелькала тень сомнения:

– А как долго они вообще живут?

– Средняя продолжительность жизни около пятидесяти лет, -ответил Дружок. – Я встроил механизмы замедленной деградации теломер, насколько смог при столь быстром метаболизме.

Вадим вскинул бровь:

– Почему? Мы-то вроде считаемся биологически бессмертными.

Дружок посмотрел на него внимательно, потом ухмыльнулся:

– А тебе Исаев ничего не объяснял?

– Нет.

– Тогда слушай. Изначальные представления о нашем бессмертии были преувеличены. Даже Хронофаг не способен полностью остановить естественный ход вещей. Да, регенерация и контроль над клеточным циклом почти идеальны. Но мутационный дрейф генома никто не отменял каждым делением клеток накапливаются ошибки, хоть и сильно меньше, чем у незараженных. И в какой-то момент организм вынужден снижать активность обновления тканей, иначе все уйдет в разнос. Тогда и включается старение.

Вадим хмуро спросил:

– Сколько нам остается?

– Намного больше, чем обычным людям, -уверенно ответил Дружок. – Шестьсот лет, может, тысяча. Альфы вроде тебя или меня протянут дольше. Первая стадия выработает ресурс за сто-двести лет, а мы… намного долговечнее.

Вадим медленно кивнул, явно удовлетворенный услышанным.

– Даже триста лет выглядят почти вечностью. А тысяча…

Фея Быстрое Крыло, сидевшая у него на плече, вдруг прижала ладонь к его щеке и тихо пискнула, будто выражая преданность. Дружок усмехнулся:

– Кстати, для них ты не просто хозяин. Они воспринимают тебя как бога-прародителя. Первого, кто дал им жизнь через меня. Уже сейчас у них формируется что-то вроде культа.

– Культа? – Вадим нахмурился.

– Возможно, со временем это станет квазирелигией. И знаешь, что? Это может сыграть нам на руку.

Вадим нахмурился и недовольно фыркнул:

– Еще одного культа мне не хватало. Омеги и так зовут меня Пророком, и этого за глаза… Я не собираюсь становиться посмешищем для истории, каким-нибудь самопровозглашенным мессией.

Дружок не обиделся, только покачал головой и чуть прищурился, словно преподаватель, который собирается прочитать лекцию упрямому студенту:

– Видишь ли, дружище. Религиозное обожествление – не просто выдумка и не случайность. Видимо, это глубинный механизм, встроенный в саму структуру сознания разумных существ. Люди всегда искали что-то выше себя: духов, богов, идеалы. Теперь ту же тенденцию мы наблюдаем у фей. Они воспринимают тебя не как «„командира“„, “„вожака“», а как источник их происхождения, прародителя. И с этим ничего не поделаешь. Это не ошибка, а четко просматриваемая закономерность.

Вадим нахмурился еще сильнее:

– Закономерность, говоришь… Мне от этого не легче.

– Тогда используем это, -уверенно сказал Дружок. – Не можешь победить – возглавь. Пусть их вера в тебя работает на Единство. Пусть служит инструментом. Со временем у них появятся ритуалы, традиции, моральные нормы, направим в нужное русло.

Фея Быстрое Крыло, будто подтверждая слова, снова пискнула и обвила своими тонкими руками палец Вадима. Он посмотрел на нее, потом на Дружка, и тяжело вздохнул.

– Твоя взяла! -сказал он после паузы. – Но если из этого действительно вырастет религия, отвечать за нее будешь ты. Я не хочу быть священником, пророком или богом. У меня война на носу.

Дружок ухмыльнулся, но кивнул.

Глава 5
Отвлекающий маневр

Анджей Нижинский проснулся ровно в шесть утра, как предписывал регламент. В казарме звена «„Лямбда“» уже горел свет. Сослуживцы, такие же младшие специалисты, молча натягивали стандартную черную униформу с красными шевронами «„ОТГ Карнавал, сектор 3“„. Здесь почти никто не говорил “„солдат“» или «„армия“„, официально это называлось “„ресурсные единицы оперативно-тактической группы“».

Нижинский привык к этой лексике, но внутри все еще ощущал фальшь. Он знал, что именно этим новоязом Основатели промывают мозги. Любое слово – строгое и безличное, лишенное эмоций. «„Подразделение“» заменялось «„звеном“„, “„командир“» – «„координатором“„, “„боевая задача“» – «„протоколом реагирования“„. Даже “„война“» у них значилась как «„агрессивное воздействие“» или «„сценарий подавления“».

В шесть пятнадцать по громкой связи прошла стандартная формула: «„Воля ДИРЕКТОРа – в действии, каждая единица на своем месте“„. Солдаты автоматически встали в строй для утренней проверки. Координатор звена, сержант-оператор Плахов, зачитал список задач на день: половина “„Лямбды“» шла в караул на периметр, часть на учебу по тактике подавления зараженных-омег, а сам Анджей и еще двое должны были помогать на распределительном складе.

Нижинский привычно кивнул. Для окружающих он был идеальным исполнителем: спокойный, собранный, без лишних эмоций. Никто бы не подумал, что каждый его день – это балансировка между ролью солдата и инфильтратора. Он скрытно использовал свой таламо-кортикальный транцептор ночью, выходя в наряд или выполняя «„технические задачи “», ловил присутствие поблизости омег или развитых Единства и передавал короткие пакеты данных – обстановку в гарнизоне, состав сил, новые протоколы.

Сегодня все начиналось как обычно. После построения «„Лямбда“» двинулась в сторону столовой. Внутри было относительно тихо, только шумели линии раздачи. Пища – стандартный белковый рацион, с добавками синтезированных витаминов. Никаких вкусовых изысков, только «„оптимизированное питание“». В постапокалиптическом мире Основатели не могут позволить себе излишества и роскошь, к этому люди вернутся позже, когда кризисный период в истории цивилизации минует…

Анджей сел за стол рядом с товарищами. Разговор, как всегда, завелся сам собой. И, как всегда, тема ушла в сторону политики и войны. Среди основателей царила полная свобода мнений, пока оно не влияло на морально-психологическую обстановку, не мешало выполнению основных функций.

В столовой шум стоял привычный, личный состав рассаживался за столы, черные комбинезоны сливались в безликую массу. Линии раздачи работали без пауз: белковая паста, овощная смесь из гидропонных ферм, таблетка витаминов и кружка искусственного кофеина. Все это называлось не «„еда“„, а “„рацион обеспечения“».

Нижинский сел за длинный стол вместе с остальными из «„Лямбды“». Кто-то жевал молча, кто-то уже разгонял разговор.

– Слышали новости? -сказал старший техник Корбут. – Северокорейцы опять сцепилась с нашими в Приморье. У этих фанатиков нет ни блокаторов, ни вакцин, только казни всех потенциально зараженных, а все равно лезут из своей дыры.

– Ну и что? -отозвался серб Душан, снайпер. – Зато мы-то терпим мутантов ради доступа яйцеголовых к ульям, а толку? Надо было еще осенью полностью зачистить под ноль. А теперь?.. А теперь вместо одного города под их контролем целых три, может уже больше

– ДИРЕКТОР знает лучше, -вставил Нижинский. – Он просчитывает возможные сценарии так, как нам и не снилось.

– Ну да…

Разговор быстро перешел к ВССР.

– С севера эти федералы совсем обнаглели, -буркнул Корбут. – В Мурманске набили лагерь на полмиллиона, теперь дроны посылают, разведчиков шлют. Пора бы уже признать, что они следующая цель после мутантов. Остатки правительства не спешат разваливаться.

– Да сначала Единство добить надо, -сказал Душан с явным раздражением. – Эти мутанты хуже тараканов. Их бы петертравить газами, до последнего таракана. Директор не зря завез на базу новые сцпебоеприпасы.

За столом послышались одобрительные реплики. «„Долбанное Единство“» было удобным врагом для всех.

Нижинский сделал вид, что кивает в такт общему настроению. Но в тот момент он едва заметно поднял взгляд и пересекся глазами с сидевшим через два ряда оператором БПЛА из звена «„Омега“». Тот также на секунду задержал взгляд и тут же вернулся к своей тарелке.

Этот жест, едва уловимый, был важнее любых слов. Нижинский знал: как минимум еще один инфильтратор рядом. Такой же копия, выращенный вместо оригинала после капитуляции гарнизона под Петергофом. Лояльный Единству до конца, но играющий роль солдата Основателей. Снаружи они были просто частью системы, внутри – тот, чье предназначение служить Пророку и Единству.

За соседним столом один из координаторов громко процитировал стандартную формулу:

– Воля ДИРЕКТОРа – это оптимизация, оптимизация – это жизнь.

Кто-то хмыкнул, остальные кивнули, не задумываясь. Для большинства здесь подобные слова были аксиомой. Так учили с первых дней пандемии: ДИРЕКТОР – это не просто искусственный интеллект, а якобы «„проводник эволюции человечества“».

Нижинский в этот момент поймал себя на том, что мысленно сравнивает: в Единстве тоже было коллективное сознание, тоже лояльность, но разница огромна. Пророк был человеком, пусть измененным вирусом, но живым. Он ценил своих, умел разговаривать с ними как с людьми. ДИРЕКТОР же был бездушной машиной. Его «„забота“» о солдатах ограничивалась протоколами и нормами расхода ресурсов. Кто-то за столом завел разговор о предстоящем расширении базы.

– Говорят, в течение следующего года АЭС и окрестности превратят в полноценную аркологию, -заметил инженер из звена «„Сигма“». – Сорок тысяч человек в Сосновом Бору и Ломоносове заживут как нормальные люди…

– Все заживем, – вставил другой. – И гораздо лучше. Без этих вонючих политиков, продажных судей и чиновников…

– А заодно и без свободы, -проворчал Душан. Его голос прозвучал чуть тише, но в нем сквозило раздражение. Несколько голов обернулись в его сторону, но разговор быстро свернули в безопасное русло. Душан умел бросить колкость, но тут же делать вид, что сказал шутку.

Анджей опустил глаза в тарелку и сделал вид, что занят едой. Внутри же он ощущал все нарастающее отторжение. Эта «„корпоративная культура“» Основателей с ее формулами и новоязом казалась выхолощенной и мертвой. Здесь все было ради оптимизации. Ничего человеческого.

Анджей снова мельком взглянул на оператора БПЛА-инфильтратора. Тот сидел неподвижно, но в его взгляде читалось то же самое понимание: лучше быть частью Единства, чем пешкой бездушного ДИРЕКТОРа. Они не рискнули обменяться биоимпульсами, радиосканеры на территории АЭС могут засечь излучение их ТКТ с точностью до пары метров.

После завтрака «„Лямбда“» направилась на работы. Анджея ждали склады, но по пути он задержался у окна в переходе между зданиями, отсюда открывался хороший вид на базу.

Ленинградская АЭС перестала быть электростанцией в привычном смысле. Ее превратили в автономный комплекс, почти город внутри периметра. Один из турбинных залов переоборудовали под дата-центр.

В административном здании оборудовали многопрофильный медицинский комплекс. Там солдат и гражданских диагностировали, лечили, консультировали.

Слева и справа от основного корпуса располагались ряды ангаров. Там сутки напролет работали 3D-принтеры, печатавшие корпуса для дронов, боеприпасы, запчасти для транспорта, различного оборудования.

А еще дальше, под теплицами из прозрачного пластика, простирались гидропонные фермы. Зеленые ряды уходили вдаль, ровные и одинаковые. В них росло то, что позже превращалось в стандартный рацион, без вкуса, но питательно и сбалансировано.

Официально все звучало оптимистично и многообещающе: «„аркология будущего“». Здесь должны были разместить сто тысяч переселенцев из Ленинградской и соседних областей. Им обещали новую жизнь, а на деле -существование под полным контролем ДИРЕКТОРа.

Анджей отмечал каждую деталь: расположение цехов, маршруты патрулей, количество техники на стоянках, посадочных площадках, как оно меняется со времнем. Все это он передаст Единству через транцептор, как только появится связь на воле.

Работа на распределительном складе у Анджея была рутинной. Автономные погрузчики развозили контейнеры с деталями, напечатанными в соседних ангарах. Задача младших специалистов – сверка накладных и занесение данных в систему. Все делалось через электронные планшеты, каждое движение отслеживалось. Ошибка приравнивалась к «„снижению эффективности“» и фиксировалась в личном профиле.

Анджей двигался между рядами контейнеров с такой же сосредоточенной маской, как и остальные. Внутри же он чувствовал пустоту: здесь не было места для человеческого отношения к труду, результаты сводились к цифрам и меткам в системе. Любой человек заменим, любая функция стандартизирована. Даже мысль считалась ресурсом.

После обеда все подразделение построили и пригнали в актовый зал. Формально это называлось «„ежедневное собрание информационно-мотивационного цикла“». По сути, сектантская сходка, где технократическая оболочка скрывала обожествление ДИРЕКТОРа.

На сцене стояла координатор в черной форме с эмблемой «„службы внутреннего контроля“„. На огромном экране за ее спиной шли графики, схемы и лозунги: “„Оптимизация – путь к выживанию“„, “„Воля ДИРЕКТОРа – наш закон“„, “„Эффективность есть мораль“».

– Сегодня, -произнесла координатор ровным голосом. – Мы еще на шаг приблизились к реализации проекта «„Аркология“». ДИРЕКТОР обеспечивает нас энергией, технологиями и защитой. Мы – его руки и глаза. Мы – его продолжение.

Зал ответил хором, почти механически:

– Воля ДИРЕКТОРа – в действии. Оптимизация – в крови.

Нижинский произнес слова вместе со всеми. Губы двигались, но внутри поднималось ощущение липкой фальши. Все это называли «„торжеством науки и разума“», но выглядело как культ, где вместо икон – экран с бегущими диаграммами.

Он заметил, как оператор БПЛА-инфильтратор через несколько рядов также монотонно повторял формулы. Их взгляды пересеклись всего на миг. Для остальных это были два солдата в черной форме. Для Единства – звенья в цепи, тянущейся прямо в сердце врага.

После собрания люди потянулись обратно по коридорам, группами переговаривались. Анджей шел рядом с Душаном и Корбутом, и разговор быстро завелся сам собой.

– Честно говоря, вся эта показуха мне уже поперек горла, -буркнул Душан, засовывая руки в карманы черного комбинезона. – Я здесь только потому, что ДИРЕКТОР единственный, у кого есть хоть какой-то план. У федералов -бардак, у Единства – сплошные мутанты. Выбора-то нет, но не надо мне этих мантр про оптимизацию каждого пердежа

Корбут тут же вскинулся, в голосе фанатичная уверенность:

– Ты не понимаешь, Душан. Мы находимся на пороге сингулярности. Человечество в старой форме давно мертво. Только ДИРЕКТОР способен поднять нас на следующий уровень. Его алгоритмы эволюционируют быстрее, чем любая органика. Скоро он станет больше, чем просто ИИ.

– Больше? -скептически протянул Душан. – Ты хочешь сказать, богом?

– А почему нет? -горячо отозвался Корбут. – Мы станем его инструментами, а через нас он возвысит и остальное человечество. Все эти жалкие пережитки – традиции, национальности будут упразднены. Останется только чистый разум, свободный от ограничений биологии.