Текст книги "Борьба за господство (СИ)"
Автор книги: Strelok
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Глава 27
Джинн в бутылке
Конвой Единства, состоявший из десятков грузовиков и бронетранспортеров, въехал в Мурманск беспрепятственно. Гостей с юга никто не останавливал, не досматривал. Большинство ключевых позиций в армии и гражданских структурах уже были заняты омегами.
Агитация Единства сработала, люди шли и массово принимали омега-штаммы. Они боялись Хронофага, но еще больше хотели исцеления от болезней, хотели жить дольше. Для многих доступность мыслей взамен на безопасность и здоровье казался приемлемой ценой.
Вадим задействовал ТКТ и коснулся местного роя. Синхронизация заняла секунды, каждый омега ощутил прошедший через коллективное поле ободряющий импульс.
Контакт с альфой изменил настроение людей: сомнения ушли, цели понятны. Все сработало ровно и предсказуемо. Мурманск оказался под полным контролем, необращенные больше не имеют решающего перевеса…
Дальше Пророка ждал Североморск. Там другая картина, омег почти нет. Военный гарнизон крепко окопался и не пускал за периметр кого попало, люди тут не спешили прививаться, атмосфера была напряженной и унылой.
Отделившийся от основного конвой с Вадимом долго мурыжили на внешнем КПП, досматривали, потом долго согласовывали проезд с вышестоящим начальством. Намек на то, что терпение Пророка не безгранично от одного из ульевых воинов заставил военных шевелиться активнее и допуск был получен.
Соколовский потребовал личной встречи с новым главой остатков правительства. Его провели через коридоры к кабинету с табличкой «„командующий ВССР“». С момента переговоров в Нижней Ладоге устроивший переворот министр изменился, в худшую сторону. Усталое лицо, покрасневшие от недосыпа глаза, трехдневная щетина.
– Степан Олегович, -бодро сказал Вадим. – Как вы тут поживаете?
– Могло быть и лучше, -ворчливо ответил Сорокин, не предложив ни присесть, ни чаю. – Народ массово заражает себя вирусом, побежали сами, едва поняли, что ваша зараза может омолодить, избавить от прочих болезней.
– Мы выполняем свои обещания. Никого не принуждаем.
– Да, -признал Сорокин. – Но человечеству в прежнем виде конец.
– Я прибыл сюда не просто на экскурсию. Мы пытались перепрограммировать Директора, -сменил Вадим тему. – Не получилось.
Сорокин сразу понял, о чем речь, и лицо его стало напряженным.
– Что вы предлагаете? -спросил он.
– Пришло время нанести удар, -ответил Вадим прямо. – Удар, который серьезно ослабит Основателей.
В глазах Сорокина побледнело. Он спросил прямо:
– Ядерный?
– Да, -сказал Вадим.
– Это безумие, -сказал Сорокин. – Вы понимаете последствия? Ответные удары? Жертвы среди гражданского населения?
– Это не просьба, -сказал Вадим. – Решение принято.
– Кем именно принято? -переспросил Сорокин.
– Мною и теми, кто со мной, -ответил Вадим. – Никаких голосований. План есть. И ни одна боеголовка не взорвется на поверхности Земли.
– Как вы это собираетесь сделать? -спросил Сорокин, стараясь сохранить спокойный тон.
– Три-четыре десятка боевых блоков, взорванных над Евразией, Австралией и Африкой. Зона покрытия рассчитана так, чтобы минимально затронуть европейскую часть России. Электромагнитный импульс выведет из строя спутники и сожжет незащищенную электронику. Мощь Основателей окажется подорвана, ДИРЕКТОР наверняка не будет до конца уничтожен, у него найдется пара-тройка защищенных бункеров с запасными серверами, но их глобальная структура нарушится.
Сорокину, кажется, стало реально плохо от услышанного
– Но это может вызвать ответный удар не только со стороны Основателей, – прошептал он. – США, другие державы…
– Я все продумал, -сказал Вадим. – Залп не будет произведен прямо завтра. Сначала рассредоточение населения, чтобы минимизировать потери. Ракетоносцы выйдут в автономное плавание в разные дни. Пуски синхронизируем из разных точек планеты. Системы предупреждения о ракетном нападении вряд ли работают в прежнем режиме… Если вообще работают. Если часть стартов пойдет из района Антарктиды, а другая из Индийского океана, никто не поймет вовремя. Можно списать на китайцев или американцев, которые имеют резон разобраться с ДИРЕКТОРом не меньше нашего.
– Это безумие, -повторил Сорокин.
– Либо вы помогаете, либо отойдете в сторону и не мешаете, -сказал Вадим. – Решать вам.
Сорокин молчал, перебирая варианты.
– Я хочу увидеть бывшего президента Казакова, -добавил Вадим. – Его еще не поставили к стенке?
– Держат на гауптвахте под охраной, -проворчал Сорокин. – Могу организовать встречу.
– Хорошо.
Гарнизонная гауптвахта напоминала следственный изолятор, виденные Вадимом только на экране телевизора. Неуютные бетонные коридоры, решетки, охрана на дежурстве. Никаких показательных условий даже для бывших генералов и президентов. Местные солдаты не спорили, просто проводили. Один из них открыл дверь камеры, отступил в сторону.
Внутри, на обычной койке, сидел мужчина лет шестидесяти с небольшим. Залысина, чуть заметные морщины на лице, живот выдавался вперед – не жир, а возрастная дряблость. Одет в черную робу, словно зек из колонии строгого режима. Это был бывший глава государства. Он поднял взгляд, не узнав гостя. Вадим остановился у двери, присмотрелся, криво усмехнулся.
– А я ведь за вас голосовал когда-то, Николай Петрович, – сказал он. – Что ж вы электорат обманываете?
Казаков скривился.
– Ты еще кто? -спросил он, не вставая.
Вадим вытянул руку в комичном подобии парадного жеста, чуть склонил голову.
– Так называемый Пророк, -сказал он. – Если по титулу.
Казаков смотрел на него так, будто пытается решить, шутка это или угроза.
– То есть… ты за всем стоишь изначально?
– Я именно или нет, вопрос философский. Но в целом да. Единство подчиняется мне от самого тупого зомби до субальф высшего ранга.
– Громкую кличку себе придумал.
– Не я, -возразил Вадим. – А сектанты околохристианского толка, ставшие моими первыми сподвижниками. Так и прижилось.
Казаков развел руками.
– Ты победил. Доволен?
– Я пришел посмотреть в глаза тому, кто хотел на пару с генералом Ждановым сжечь Питер и Великий Новгород с трехсоттысячным населением.
– Поди, Сорокин уже сам жалеет, что помешал нам, -протянул бывший глава государства. – Верно? Или вы его обратили?
– Не обратили. Я стараюсь держать слово и никого не принуждаю… Знаете, никогда бы не подумал, что когда-нибудь окажусь на самом верху властной пирамиды, а вы будете сидеть передо мной, лишенный власти, в тюремной камере.
– Это гауптвахта.
– Ой, да какая разница? -отмахнулся Соколовский.
– Что со мной будет?
– Сперва я хотел устроить показательный суд, но народ уже и так все решил. Вас на днях повесят вместе со Ждановым и несколькими офицерами Генштаба.
Казаков опустил глаза, но ни один мускул на его лице не дрогнул.
– Понятно.
– И все? Даже не попытаетесь оправдаться?
– Это бессмысленно. Я понимаю твою злобу и злобу тех, кто мы оставили на произвол судьбы в начале эпидемии, кого по приказу Жданова списали в расход.
– Я не злюсь на вас, -ответил Пророк. – Уже нет. Вы – отживший свое реликт прошлого, не в смысле индивид, а как символ, олицетворяющий высшую власть павшего государства с ее атрибутами.
– Хочешь построить свое княжество?
– Я мыслю категориями куда более обширными. Меня не интересуют жалкие клочки суши, которые назывались государствами, отдельные нации. Есть только человечество… и производные от него виды. Вы до последнего тряслись за свою власть, полномочия, президентское кресло, меня же волнует выживание людей в целом, наше будущее через сто или двести лет. Вы и вам подобные – коррумпированные временщики, работавшие в интересах олигархии.
– А ты… -криво усмехнулся Казаков. – Весь такой из себя святой бессребреник?
– Просто повезло, выиграл в генетическую лотерею, Хронофаг наделил меня властью над зараженными, новые способности, которых вы и представить не можете. Полагаю, окажись на моем месте другой адекватный человек, он бы сделал тоже самое.
– Король в царстве безвольных марионеток, -слова бывшего президента слегка зацепили Вадима. – Я даже рад, что уйду и не увижу превращения остатков человечества в муравейник.
– Единство – не муравейник. Возможно, воля и немного подавлена, но люди остаются людьми.
– Видели мы твоих «„людей“». Японские камикадзе по сравнению с ними просто милые благоразумные люди.
– Я никого не заставлял животом на амбразуры бросаться. Приказ был строго противоположным – не рисковать без необходимости.
– Значит, они не понимают, когда нужно рисковать, а когда нет, -рассудил Казаков. – Инициативный дурачок хуже самого подлого саботажника. Поверь, я знаю, о чем говорю.
– Эти «„инициативные дурачки“» в итоге разбили остатки государственной машины, а я получил, что давно хотел. Ядерный арсенал.
Тут Казакова заметно пробрало.
– Ты хочешь…
– Ничего я не хочу, – Вадим не собирался рассказывать о своих планах никому лишнему. – Просто констатирую факт… Будет последнее желание?
– Можно виселицу заменить расстрелом? Так быстрее отмучаюсь.
– Нет. Военных преступников вешаем как собак. А вздумаете вскрыться раньше, воскресим вас, сунув в ближайший улей и сделаем все как полагается.
– Воскресите?
– А что вы так удивленно смотрите, Николай Петрович? Перед вами стоит уже дважды покойник. И хочу заверить: никаких райских кущ по ту сторону нет, вообще ничего нет.
После этих слов Вадим развернулся и вышел из камеры, оставив Казакова доживать последние дни в одиночестве.
* * *
Сорокин несколько дней отказывался передать Вадиму коды доступа к ядерным боеголовкам и чемоданчик. Он ссылался на некие процедуры, просил времени, тянул с ответами. Вадим ждал, но терпение кончилось. Приказ на штурм Североморска был отдан без дополнительных предупреждений.
Кольцо вокруг города сомкнули за несколько часов. С суши город окружили ударные группы Единства. С моря подошли корабли Северного и Балтийского флотов. Численное превосходство было полным. В Североморске оставалось пять-семь тысяч вооруженных защитников, Вадима собрал больше сорока тысяч бывших военных и ополченцев.
Для зачисток подвалов, бункеров и укрытий предполагалось использовать развитых с органическими генераторами плазмы.
Штурм начался на рассвете последнего июльского дня. Основные удары пришлись с юга и запада. Сначала вывели из строя большинство камер наблюдения и линии связи, заглушили радиоэфир и осложнили гарнизону координацию, затем омеги осуществили серию бросков, зацепившись за жилую застройку на окраинах. После была нанесена серия точечных артиллерийских ударов по порту, комендатуре и казармам.
Военные Сорокина организовали сопротивление. Они удерживали административные здания и ряд построек, превращенных в укрепленные опорные пункты. Оттуда били пулеметы, снайперы, гранатометчики. Перестрелки шли без остановки и ко второму часу стало понятно, что Североморск с наскока не взять.
У защитников хватало боеприпасов, они использовали все, даже устаревшее вооружение вековой давности, розданное гражданским ополченцам. Видимо изначально рассчитывали дать последний бой…
К полудню омеги продвинулись вглубь города на километр. Улицы зачищали последовательно: штурмовая группа входила в дом и проверяла комнату за комнатой. Гражданских выводили, вооруженных лиц ликвидировали на месте – Вадим не собирался давать второй шанс тем, кто отказался вливаться в Единство. В связке с штурмовиками активно работали развитые с выращенными плазмометами, что изрядно экономило жизни людей.
С моря огонь вел крейсер «„Североморск“». Его артиллерия, корректируемая с БПЛА точечно накрывала позиции противника, здания складывались как карточные домики.
К вечеру основная часть города была взята. Войска Единства заняли почти все жилые кварталы, прижав противника к воде. Потери были небольшими. Основная сложность – наличие гражданских, из-за чего приходилось продвигаться медленно и проверять каждый дом.
Сорокин не выходил на связь. Его местоположение оставалось неизвестным, хотя наверняка засел в бункере под штабом Северного флота. Больше некуда отступать.
К ночи оборона Североморска пала. Остатки сил Сорокина отошли к зданию штаба Северного флота. Там сосредоточились основные очаги сопротивления. Вадим отдал приказ не затягивать операцию и взять штаб любой ценой.
Омеги подтянули бронетехнику, танки начали методично бить по огневым точкам в окнах и на крыше. Несколько залпов и верхние этажи заглохли. После этого штурмовые группы пошли внутрь.
Защитников зажали в угол без шансов на сдачу в плен. В каждом помещении после коротких стычек оставались тела – солдаты, офицеры, обслуживающий персона. Через полтора часа надземную часть штаба взять под контроль.
Следующая цель – подземный бункер. Вход туда блокировала тяжелая гермодверь. Омеги пошли вниз сразу после зачистки здания. Бой в подземельях затянулся. Полегло значительное количество развитых, но Вадима потери низших форм не интересовали,
Сорокина нашли в одном из кабинетов. Он лежал в луже крови у стены с пистолетом в руке. Рядом стоял ядерный чемоданчик. Устройство было повреждено – перед самоубийством он расстрелял устройство из табельного оружия. Операция на этом завершилась. Североморск полностью перешел под контроль Единства, а Вадим решил, что никакой «„зоны безопасности“» для необращенных не будет. Не понимают они по-хорошему…
После штурма ядерный чемоданчик доставили квалифицированным специалистам для осмотра. При вскрытии сразу стало ясно: электроника необратимо повреждена, несколько плат полностью разбиты.
Главный из команды инженеров коротко доложил Вадиму: восстановлению не подлежит. Штатный запуск невозможен, устройство отключено от сети боевого управления. Все резервные цепи тоже разрушены.
– Можно починить? -спросил Вадим.
– Нет, -ответил инженер. – Это не простая радиостанция. Тут все завязано на защищенные модули, изготовленные в штучных экземплярах. Без оригинальных кодов и заводских ключей не заработает. Сорокин бил не наугад. Один выстрел произвел в центральный процессорный модуль, один в блок энергонезависимой памяти с ключами. Третью пулю всадил в интерфейсный контроллер. Он не просто уничтожил систему. Он хирургически удалил ей мозг, память и язык. Восстановлению не подлежит.
Вадим молчал, потом приказал:
– Если совсем ничего нельзя придумать, найдите способ обойти ограничение
Инженер кивнул. Они понимал, что речь не о ремонте, а о поиске альтернативного пути запуска баллистических ракет. Уже через несколько часов начали проверять архивы и старые базы данных, искать возможные аналоги систем управления и передачи команд.
Работа шла без лишних разговоров. Никто не строил иллюзий – чемоданчик окончательно выведен из строя. Но технари Единства не собирались останавливаться. Специалисты уверяли, что смогут создать собственный механизм передачи команд пуска, не связанный с поврежденным оборудованием.
Команда действовала как единый механизм. Их первой задачей стал поиск точки входа – любого интерфейса, физически связанного с системой управления пуском, но не защищенного так же тщательно, как основной канал.
Они обнаружили функционирующий инженерный порт на серверах управления КП в штабе флота. Этот порт, предназначенный для диагностики и низкоуровневого программирования, стал их лазейкой. Через него можно было получить прямой доступ к логике системы, минуя внешние системы аутентификации.
Следующим шагом стала реверс-инженерия протокола обмена. Инженеры подключились к порту и, подавая тестовые сигналы, начали прощупывать систему. Они считывали ее отклики, анализируя осциллографом временные задержки и формы сигналов. Их целью было понять, как система отличает штатную команду от постороннего шума. Методом проб и ошибок они выявили критически важный параметр – жесткую временную синхронизацию всех сигналов с внутренними тактовыми генераторами системы.
На основе этих данных началась сборка аппаратного эмулятора, который команда условно назвала «„Отмычкой“». Это было устройство, собранное из доступных компонентов. Его ядром стала программируемая микросхема, задачей которой была генерация строгой последовательности управляющих сигналов, идеально синхронизированных с ритмом целевой системы.
Финальной и самой рискованной фазой стало прямое вмешательство в логику блокировки. Инженеры поняли, что система перед пуском опрашивает все внешние источники команд. Их «„Отмычка“» должна была не просто подать команду, а сначала сымитировать штатный опрос, а затем подменить ответ одного из критических компонентов, заставив систему поверить в легитимность приказа. Это была операция на стыке аппаратного вмешательства и программной логики, где один неверный импульс означал бы немедленную блокировку всего комплекса системы авторизации и передачи команд на запуск…
А пока инженеры Единства трудились Вадим приступил к осуществлению своего плана, которому уже никто не смог бы помешать.
Четыре атомные субмарины проекта 955 «„Борей“» с разницей в несколько дней отправились в автономное плавание. Один ракетоносец взял курс в Северный-Ледовитый океан, второй в южную Атлантику, третий в Индийский океан, четвертый аж к берегам Филиппин.
Скопившихся под Мурманском беженцев начали расселять по опустевшим городам и поселкам, многих отправили на юг проводить повторную колонизацию страны. Для Основателей и ДИРЕКТОРа это выглядело бы как попытка Единства расширить сферу влияния, собственно, отчасти оно так и было, но попутно снижалась концентрация населения. В случае контрудара больше людей уцелеет. Радиоактивных осадков зараженные не боялись, уже проверено на практике. От лучевой болезни погибали лишь те, кто работал в активной зоне реактора…
Две недели спустя перед Вадимом лежало неказистое на вид устройство. Армейский ноутбук, в его был грубо вмонтирован в разбитый титановый короб, некогда бывший частью командного терминала. Экран мерцал тусклым синим светом, выводя окно командной строки.
Пророк получил в свои руки не просто устройство. Он держал точку бифуркации. Момент, где история человечества окончательно разделяется на «„до“» и «„после“».
Один щелчок и половина планеты погрузится во тьму. Спутники будут выведены из строя, связь, навигация исчезнут, тонкая электронная начинка в незащищенных приборах, технике перегорит. Основатели окажутся обезглавлены, но вместе с тем Пророк обрекал на гибель или как минимум серьезно осложнял жизнь миллионам людей в оставшихся городах, анклавах. Непростой выбор.
Эпилог
К десятому сентября подлодки достигли назначенных районов и ждали команды. Внутренний Круг Единства собрался в убежище на станции питерского метро. Были робкие попытки возразить Вадиму от Дружка и Насти, но он их аргументы не принял. Тот случай, когда требовалось отбросить сомнения и действовать. Напряжение было заметно физически, никто не шутил, никто не разговаривал без необходимости.
В назначенный час Вадим через собранный на коленке ядерный чемоданчик вбил комбинацию из команд. Провел авторизацию и через спутниковый канал министерства обороны отправил зашифрованный пакет данных атомным ракетоносцам.
Экипажи подлодок, состоявшие из омег, восприняли приказ без колебаний. Люки шахт с глухим гулом раскрылись, приняв в себя холодную забортную воду. И затем, один за другим, с нарастающим ревом, из пучин ринулись в небо в общей сложности шестнадцать огненных стрел. Шестнадцать ракет «„Булава“», несущих по шесть боевых блоков каждая.
Через считанные минуты баллистические ракеты достигли апогея своих траекторий, в безвоздушном пространстве на высотах от одной до двух тысяч километров. За этим последовало тихое и ужасающее рождение искусственных созвездий. Десятки компактных термоядерных зарядов мощностью по сто пятьдесят килотонн почти одновременно вспыхнули в ближнем космосе. Для наблюдателя с Земли это выглядело как внезапное появление и медленное угасание короткоживущих, нестерпимо ярких звезд, разбросанных по всему небосводу – от полярных широт до экватора. На несколько секунд ночь отступила, побежденная холодным, безжалостным сиянием.
Истинный удар был невидим. Мгновенно после детонации, в вакууме, где нет ударной волны, высвободилась колоссальная энергия в форме гамма-излучения. Кванты, сталкиваясь с атомами разреженной атмосферы на гигантских пространствах, выбивали электроны, порождая лавинообразный поток высокоэнергетических частиц. Этот каскад, в свою очередь, генерировал чудовищной силы электромагнитный импульс, невидимую, но сокрушительную сферу разрушения, распространяющуюся со скоростью света от каждой точки взрыва.
Волны ЭМИ накрыли орбиту. Спутники связи, разведки и навигации, все, что находилось в зоне поражения, мгновенно превратилось в бесполезный хлам. Их хрупкая электроника была выжжена дотла. Небесная инфраструктура человечества по большей части оказалась слепа и нема в одночасье.
Излучение накрыло Евразию, Африку, Австралию и частично Северную Америку. Радиоволны на этих территориях превратились в белый шум. Радиосвязь, сотовая связь, теле– и радиовещание – исчезли, поглощенное всеобщим гулом. Но главный удар пришелся по электронным системам. Там, техника не была укрыта в глубоких железобетонных убежищах или не экранирована слоем металла, микросхемы и транзисторы сгорели, испустив дымок и запах паленого кремния.
Серверные фермы ИИ, разбросанные по континентам, испытали тотальный коллапс. Убийственные импульсы испепелили хрупкие процессоры и память, взывали перегрузку на электросетях. ДИРЕКТОР, цифровое божество Основателей, не погиб, но был катастрофически ослаблен. Он лишился девяноста процентов своих вычислительных мощностей и каналов восприятия. Его всевидящее око ослепло, его разум был расчленен и загнан в уцелевшие, изолированные убежища.
Импульс также оказал влияние на зараженных и был учтенным побочным эффектом. Вадим и Внутренний Круг знали: чтобы выжечь электронную экосистему ДИРЕКТОРА, придется самим испытать болезненные ощущения. Их биологическая сеть, их коллективный разум, зависящий от транцепторов, неизбежно должна была стать мишенью в этой тотальной войне.
И Единство подготовилось. В день Часа Х основная масса омег с низшими формами находилась в подземных убежищах, стены которых были усилены металлическими листами, или в глубоких шахтах, канализации, метро, где земля и железобетон служили естественным барьером. Те, кто оставался на поверхности, носили под капюшонами и шлемами грубые, но эффективные экраны – несколько слоев алюминиевой фольги, тщательно обматывающей голову.
Когда небеса вспыхнули, а невидимая волна прокатилась по планете, омеги встретили удар с сомкнутыми зубами. Даже через защиту их пронзила вибрация, переходящая в оглушительный внутренний гул, в белый шум боли, затопивший сознание. Они чувствовали, как по их нейросети пробегают судороги, как транцепторы перегружаются, выжигая тонкие нервные окончания. Кто-то падал на колени, теряя контроль над телом, у кого-то из носа и ушей текла кровь. На несколько минут коллективный разум Единства в Санкт-Петербурге превратился в хор из миллиона голосов, кричащих от единой, разделенной на всех агонии. Это была плата за удар. Они сознательно подставили свой разум под удар, чтобы нанести смертельную рану цифровому титану.
Зараженным в других частях света досталось сильнее: кто-то вовсе погиб от инсульта, кто-то оказался на время дезориентирован, испытал судороги, потерю зрения, головные боли, а кто-то даже лишился ТКТ и превратился для роя в отщепенца.
Европейская часть России, находившаяся на периферии зон поражения, оказалась в уникальном положении. Мощность ЭМИ здесь была ослаблена, и хотя радиосвязь была полностью парализована, а спутниковая навигация уничтожена, критическая инфраструктура – защищенные военные и правительственные сети, часть энергосистемы уцелела.
Регион погрузился в электрические сумерки: города не горели, но жизнь в них не замерла. Без связи, без работающей электроники остатки цивилизации быстро покатятся в позапрошлый век. Но здесь, в отличие от остального мира, остались островки работающих технологий и, что важнее, самая большая в мире концентрация людей, готовых работать над восстановлением утраченного.
Единство Пророка, пережившее удар, внезапно оказалось самой мощной и организованной силой в восточном полушарии.
Зоны безопасности Основателей, некогда образцы высокотехнологичного порядка, превратились в золотые клетки, ставшие ловушками. Автоматизированные системы жизнеобеспечения, зависящие от централизованного управления ДИРЕКТОРА, отключились. Свет погас, остановились системы вентиляции и водоочистки.
Логистика, вертикаль их власти рухнули. Поезда и колонны с припасами, управляемые автопилотами, замерли на дорогах. Дроны-курьеры, лишившись навигации и команд, падали с неба или бесцельно кружили до полной разрядки аккумуляторов. Единая сеть связи, пронизывающая все, испарилась, оставив лишь гнетущую тишину в эфире.
Войска Основателей, еще вчера являвшиеся мощнейшей военной машиной, оказались парализованы. Их умное оружие, прицелы с дополненной реальностью, информационные сети стали бесполезным хламом.
Солдаты, привыкшие полагаться на дроны, ИИ и постоянную связь с командованием, оказались слепы и глухи. Элитные части превратились в разрозненные, растерянные группы людей с продвинутым, но бесполезным в новой реальности снаряжением.
И самое страшное – ДИРЕКТОР молчал. Не было ни приказов, ни стратегии, ни утешений. Тотальная тишина из центра управления была страшнее любого взрыва. Она означала одно: бога, в которого они верили, больше не существует.
Паника среди миллионов обитателей зон безопасности не просто нарастала, она в течение двух-трех дней переросла в стихийный, всепоглощающий ураган. Осознание, что их благополучие висело на волоске отключившегося компьютера, обрушилось на людей лавиной.
Первыми закончились скоропортящиеся продукты в личных запасах. Затем люди, объединенные животным страхом, попытались штурмовать автоматизированные склады. Когда грубые попытки взломать армированные двери провалились, ярость обратилась на инфраструктуру внутри зон. Начались грабежи немногих работающих магазинов, столовых, аптек.
Толпы, ведомые отчаянием, начали штурмовать административные здания, пытаясь найти виновных или просто спасительные запасы. Охранники, не получавшие приказов и видя перед собой не врага, а обезумевших соседей, часто просто бросали посты, смешиваясь с толпой в надежде спасти свои семьи.
Пока цитадели Основателей погружались в хаос изнутри, извне на них стали накатывать волны зараженных, которых больше не сдерживали периметры с датчиками и автоматическими турелями. Теперь эти барьеры были мертвы.
Разрозненным частям войск Основателей предстояло сделать невозможный выбор в условиях, к которым их никогда не готовили. Каждый командир, каждый сержант оказался предоставлен сам себе. Им приходилось полагаться на базовые инстинкты выживания и остатки военной дисциплины. Без глобальной картины происходящего они могли защищать лишь тот клочок земли, на котором стояли.
Их миссия кардинально изменилась. Вместо выполнения стратегических указаний ДИРЕКТОРА, они теперь должны были отбиваться от орд зараженных с помощью того, что работает – штыков, винтовок и самодельных баррикад. Параллельно они пытались наводить порядок среди гражданских, организовывать раздачу скудных рационов и подавлять вспышки насилия.
Самой тяжелой потерей стала не техника, а вера. Эти солдаты и офицеры были уверены, что служат будущему, высшему разуму, который приведет человечество к порядку. Теперь они видели, что этот разум оказался уязвим, а их высокие технологии хрупки. Теперь они защищали не проект светлого будущего, а жалкие островки хаоса, медленно погружающиеся в варварство.
Сторонники ДИРЕКТОРА, еще вчера чувствовавшие себя избранными архитекторами новой эпохи, в одночасье превратились в жалких, растерянных людей, отчаянно пытающихся выжить в мире, который они сами помогли построить и который так жестоко их предал. Их главное оружие – знание и контроль было обращено против них самих.
Несколько десятков анклавов, чудом избежавших полного воздействия ЭМИ, стали последними оплотами Основателей. Здесь, на окраинах бывшей империи ДИРЕКТОРА, его фрагментированное сознание продолжало тлеть, цепляясь за уцелевшие серверы и пытаясь удержать контроль над усеченными владениями.
Зона безопасности в Вологде, расположенная в отдалении от основных энергетических и коммуникационных магистралей, оказалась в своеобразной «„радиотени“„. Мощный ЭМИ, выкосивший электронику, здесь лишь “„поцарапал“» поверхность. Критическая инфраструктура – локальная энергосеть на основе модернизированной ТЭЦ, защищенные волоконно-оптические линии связи между ключевыми объектами не пострадали.
Но это был не прежний порядок. Фрагмент ДИРЕКТОРА, выживший в вологодских серверах, был подобен человеку, пережившему инсульт.
Его реакции замедлились, стратегическое мышление сменилось тактическим выживанием. Он более не видел глобальной картины, не имел связи с другими своими осколками, его мир сузился до периметра Вологды и прилегающих районов.
И этот мир стал враждебным. ЭМИ, прошедший через мозги зараженных Хронофагом за пределами зоны, сыграл с ними злую шутку. Не уничтожив их, он вызвал массовые нейронные сбои, превратив мутантов в еще неконтролируемых, сверхагрессивных берсерков. Леса, окружающие Вологду, наполнились их истошными криками. Теперь инфицированные не просто бродили в поисках пропитания, они целенаправленно шли на источники шума, света и, что самое страшное, на работающую электронику, чувствуя ее на каком-то животном уровне.
Вологда перешла к жесткой обороне. Автоматические турели на стенах, получающие энергию от ТЭЦ, вели почти непрерывный огонь. Войска, лишившиеся спутникового позиционирования и глобальной связи, патрулировали периметр в пешем строю, полагаясь на старые карты и рации ближнего действия. Зона превратилась в осажденную крепость, где каждый киловатт энергии и каждый патрон были на счету. ДИРЕКТОР больше не строил планов на будущее. Он лишь рассчитывал, на сколько дней хватит топлива для генераторов и боеприпасов для отражения нескончаемых атак.
Аналогичная картина наблюдалась и в других уцелевших анклавах. В Беларуси отдельные защищенные военные городки и подземные командные центры, унаследованные от прежней эпохи, стали островками стабильности. Фрагменты ДИРЕКТОРА здесь координировали действия еще боеспособных частей армии, переброшенной сюда ранее. Они контролировали локальные агрокомплексы, что давало им стратегическое преимущество – запасы продовольствия. Но и здесь все сводилось к обороне. Бывшие магистрали были перекрыты, а поля вне периметра приходилось отбивать у орд зараженных с помощью бронетехники, работавшей на аналоговом управлении.
