Текст книги "Эльдорадо (СИ)"

Автор книги: Stochastic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Она узнала его шаги – более медленные и легкие, чем у любого стражника, более быстрые и решительные чем у женщины – и простёрлась лицом вниз. Солнце к тому времени взошло, и император встал спиной к нему. Потому, когда Кьяри подняла глаза, сияние вокруг императорской фигуры ослепило её.

– Сейчас ты похожа на мою мать. У неё были такие же вьющиеся волосы, как у тебя. Люди считают это некрасивым, но мой отец любил её именно такой. Она умерла, когда мне было шесть. Я почти не помню её, ни лица, ни её ласк, только её вьющиеся волосы, – он положил ладонь на голову Кьяри – Моя мать была наложницей, ты знала об этом? Ей было столько же, сколько и тебе сейчас, когда она родила меня. Встань.

Кьяри выпрямилась. Она снова услышала далёкий и приглушённый бой барабанов. Утка в пруду расправила крылья, поднимая брызги.

– То, что ты говорила про золотую армию вчера, напомнило мне сказки моей матери. Она всегда придумывала для меня волшебных защитников. Иногда это были змеи, иногда коршуны, армия каменных статуэток, или расстеленных на полу шкур ягуаров, – он засмеялся. – Они лежали везде во дворце, в историях моей матери они оживали, если мне угрожала опасность. Шкуры, вода в пруду, попугаи на деревьях... её золотые украшения. Все окружающие предметы существовали, чтобы служить мне.

– Все четыре стороны света существуют, чтобы служить вам, господин. Вы видели мой народ. Вы принимали нас во дворце. Вы подарили нам дом, землю и стадо лам. Тело каждого чиа отмечено солнцем. Они пришли служить вам. И теперь я знаю, что каждый из них может научиться убивать, не прикасаясь. Каждый чиа несет в себе эту способность.

– Чиа хороший народ. Им легко управлять. Я никогда не скупился на подарки. Щедрость пробуждает в сердцах благодарность. Благодарность первый шаг к верности. Будь как солнце, всегда говорил мой отец. Солнце дарит людям свет, благодаря ему их поля приносят урожай, а фруктовые деревья плодоносят. Солнце никогда не балует своих детей и жестоко с теми, кто нарушает его законы. Люди слабы и невежественны, они легко попадают под влияние ночи. Я не виню чиа за то, что они поверили Синчи Инке. В детстве я тоже любил его слушать. Он всегда хорошо говорил. За это умение мой отец и держал его при себе. Синчи Инка мог убедить кого угодно и в чем угодно. Лет тридцать назад, когда в каменоломнях случился мятеж, моему отцу понадобился всего один воин, чтобы подавить его – Синчи Инка с его даром убеждения. Он один успокоил сотни голодных и уставших рабочих.

Они проходили по двору для лам. Император с нежностью потрепал по шее ламу с чёрной шерстью. Со знание дела осмотрел ноги хромающего животного.

– Удивительно гордые и свободолюбивые животные. Их нельзя заставить что-то сделать силой. Их можно только попросить. Гордые и независимые, как боги. Мало кто из людей ведет себя с таким достоинством. Большинство, подобно шакалам – просьбу принимают за слабость и подчиняются только силе.

Кьяри думала о комнате, пол которой усыпан лезвиями, и чувствовала, как галька царапает голые стопы. Камень, закрывавший вход в тюремный коридор, сегодня выглядел более тяжелым и массивным, чем вчера. Или что-то происходило с ней самой? Страх, неуверенность и отчаяние снова поднимали голову? Может, её напушали спокойные и высокомерные речи императора? Получается, близость Нио вчера, пусть измученного и ослабевшего, вдохнула в неё силу.

Ещё было дурное предчувствие. И оно окрепло, когда Кьяри вступила в узкий коридор. Стражник, сопровождавший её, хромал, при ходьбе так сильно переваливался из стороны в сторону, что часто касался левым плечом стены. Его движения были медленными, равномерными. Он напоминал маятник, один из тех механизмов, которыми восхищался Искай.

Кьяри услышала человеческий крик. Протяжный и болезненный. Однажды в горах, Кьяри видела, как человека завалило камнями. Он кричал точно так же. По спине Кьяри потекла капля холодного пота. Это не Нио. Его голос, стоны и крики она не с чьими не спутает.

Стражник провел её мимо комнаты с обсидиановыми лезвиями, и Кьяри перестала дышать. Через мгновение она увидела Нио. Он лежал без движения на каменном полу. Руки были подняты над головой, запястья и щиколотки связаны и цепью соединены к кольцам в стене. Его глаза были закрыты, а лицо – бледное, как у мертвеца.

Кьяри упала рядом с ним на колени. Провела рукой по слабо вздымающейся груди, впалому животу, уколола пальцы иголками опунции, скрепляющими рану на бедре Нио. Зацепившись взглядом за красную ленту в волосах Нио, Кьяри принялась лихорадочно распутывать её. Она делала это с сосредоточенной одержимостью, словно подарок старухи-мятежницы мог быть причиной страданий Нио.

– Ночью, он пытался убить себя, – гнусавым голосом пояснил стражник. – Перерезал бедренную артерию осколком. Если бы дежуривший наверху стражник не заметил вовремя, он истек бы кровью. Помня, как важен императору этот маг, дежурный послал за лекарем. Тот зашил рану и велел связать пленника, чтобы он не попытался снова навредить себе, когда очнется.

Кьяри перевела дыхание и кивнула. Она словно наблюдала за собой со стороны.

– Принёси воды, – приказала она. Голос её прозвучал ровно, неосознанно она подражала спокойным и неторопливым интонациям императора. Но сердце всё равно продолжало стучать как сумасшедшее, подпрыгивало у горлу и посылало дрожь в ладони.

Пока стражник ходил за водой, Кьяри сидела неподвижно и смотрела на Нио. Постепенно дрожь отступила.

Стражник принёс ведро с водой и губку из пеньки. Уходя, он поклонился Кьяри, её спокойствие и ровный голос внушили ему уважение.

Кьяри смочила губку в воде и протёрла лицо Нио, выдавила несколько капель на его губы. Кожа Нио под пальцами Кьяри была потрескавшейся и сухой.

Ещё дважды Кьяри слышала полный муки человеческий крик. Потом наступила тишина, и Кьяри мысленно пожелала незнакомому узнику быстрой смерти. Солнце поднялось высоко. Отверстие в потолке превратилось в раскаленный шар. От его света кожа Нио казалась прозрачной и тонкой. Несколько раз отверстие в потолке закрывала крупная тень, будто кто-то склонялся над краем и смотрел вниз.

Незадолго до того, как Нио пришел в себя, его дыхание изменилось – ускорилось, стало более рванным. Он резко распахнул глаза и дёрнулся всем телом, отчего цепи, удерживающие его руки и ноги, зазвенели.

– Тише, Нио, тише.

Но он продолжал рваться из пут. Кьяри испугалась, что швы на бедре разойдутся, придвинулась ближе и сжала ладонями голову Нио. Держала крепко, дожидаясь, пока бегающий взгляд Нио не остановится на ней.

– Что же ты наделал, Нио? Ты едва не убил себя. Что станет со мной, если ты умрешь?

– Он перестанет мучить тебя. Если бы я умер, тебе не пришлось бы приходить сюда и смотреть на это, – он натянул цепи.

– Я хочу, чтобы ты жил, – по щекам Кьяри потекли слёзы. Но они ещё больше разозлили Нио.

– Если бы я умер, тебе не пришлось оплакивать меня каждый раз, когда ты меня видишь.

– Замолчи.

Он стиснул зубы и дёрнул головой, освобождаясь от рук Кьяри, ударился затылком о камень.

Кьяри снова смочила губку в воде и протёрла его лицо, затем тело, грудь, живот. Волосы в паху Нио скатались и пропитались кровью из раны на бедре. Чтобы отмыть кровь, Кьяри наклонила ведро над пахом Нио. Он вздрогнул всем телом и крепче стиснул зубы. Кьяри медленно стёрла следы крови с внутренней и внешней стороны его бедер. Она делала это молча, не поднимая взгляда, полностью сосредоточившись на своей работе. Лишь когда Нио начал возбуждаться, Кьяри посмотрела ему в лицо. Его кожа не была больше бледной. На щеках и шее появились пятна румянца. Но злость и обида в глазах больно задели Кьяри. Она подалась вперёд и поцеловала Нио в губы. Сначала просто прижалась губами к губам, потом лизнула нижнюю, всосала её в себя и не отпускала пока не почувствовала, что Нио расслабляется. Он сдался, потянулся к ней, перенял инициативу. Это было похоже на их первый поцелуй, и Кьяри улыбнулась в губы Нио.

– Я люблю тебя, – её голос прозвучал необычно звонко в каменном колодце. – Я не позволю тебе умереть.

– Кьяри, я ...

Но она прижала палец к его губам. Приподняв голову Нио за затылок, Кьяри навпоила Нио.

– Я хочу научиться убивать, не прикасаясь, – сказала она. – Хочу получить знание, которое ты скрываешь. Хочу получить власть, которую даст это знание. Только эта власть позволит мне защитить тебя. У меня никогда не было ничего своего, Нио. Мне всегда указывали, что делать. За меня всегда принимали решения. Отец, Керук, чиа... И даже ты. Ты не думал обо мне, когда поджигал дом в золотом городе. Не думал обо мне, когда убивал Хакана и Ахачи. Ты упрекал моего отца за то, что он отдал меня императору. Сказал, что он обошёлся со мной как с вещью. Но где ты был, когда меня отдали императору? Слушал сказки мятежников? Водил старуху посмотреть на казнь её сына? Ты позволил ей, и Синчи Инке заморочить тебе голову бредом про восстание и заговор. Всё это было для тебя важнее, чем я и мои чувства. Людям, замышляющим бунт, ты доверял больше, чем мне. И где они теперь? Что они сделали, чтобы освободить тебя?

– Не нужно, Кьяри.

– Даже здесь и сейчас, связанный и беспомощный, ты всё равно принимаешь решения за меня! Я убью себя, чтобы тебе не пришлось страдать. Я не скажу, как пользоваться золотом на твоем теле, потому что это знание навредит тебе. Я так больше не могу! Твое высокомерие и самоуверенность причиняют мне боль. Я хочу сама за себя решать. Разве я не заслужила этого? Разве я не достаточно страдала, чтобы заслужить это?

– Кьяри, ты... Прости меня. Прости, я очень виноват перед тобой.

– Прекрати! Опять ты думаешь только о себе. От твоего чувства вины и извинений мне нет никакой пользы! Ты должен рассказать мне всё, что рассказал тебе жрец в золотом городе, чтобы я могла спасти тебя, Нио. Потому что это мое самое большое желание.

– Тебе не понравится то, что я расскажу. Из этого не выйдет ничего хорошего.

– Предоставь право мне решать, что из этого выйдет. Или ты не доверяешь мне? Пойми, Нио, я на твоей стороне. Возможно, я единственный человек на всем белом свете, который на твоей стороне.

– Я доверяю тебе. Больше, чем себе, – Нио облизнул губы.

Кьяри снова наклонилась и поцеловала его.

– Ты сказал, что это как развязывать узелки, – напомнила ему Кьяри.

– Да.

– Узелки это человеческая жизнь?

– Да. А твое тело – наполовину из плоти, наполовину из золота – как инструмент, проводник.

Нио закашлялся. Ему трудно было долго говорить. Кьяри поднесла к его губам смоченную в воде губку.

– Ты можешь придать золоту любую форму, но для этого тебе надо отобрать человеческую жизнь.

– Что именно нужно сделать, чтобы превратить золото в смертоносное оружие? Чтобы оно расплавилось или чтобы золотой пояс сам задушил воина.

– Убить. Все начинается и заканчивается убийством.

– Не понимаю.

– Помнишь жреца в золотом городе? Я задушил его, чтобы превратить твой золотой пояс в оружие. Но это ещё не все. Жрец сам попросил меня об этом. Это работает только, если тот, кого ты убиваешь, отдает тебе свою жизнь добровольно. Он должен попросить, чтобы ты убила его, но не имеет права убивать себя сам.

– Жрец... но, Нио, кого ты тогда убил на площади? Получается, ты убил не только стражников, защищая Кэсу, ты убил ещё кого-то, кто тебя об этом попросил?

– Старуха в зеленом платке. Предсказательница.

– Я слышала, она сказала тебе, что ты навсегда останешься рабом.

– И я возненавидел её за это. А потом она сказала, что хочет умереть, потому что её мучают видения. Она видит реки крови, текущие по улицам Куско. И я не сдержался. Все произошло так быстро, что я даже не смог понять, чего я хотел больше – убить её или спасти Кэсу. Но я понимаю, что она имела в виду, говоря о рабстве. Эта способность. Эта легкость и красота, с которой убивает золото, они тоже превращают в раба. Я не смогу остановиться. Вокруг слишком много людей, которых я ненавижу. Слишком много людей, которые заслуживают смерти... Теперь ты понимаешь, почему я не хотел об этом никому рассказывать? Если бы Керук, Атавалп и другие чиа знали, что могут убивать так легко и эффективно, возможно, реки крови уже текли бы по улицам Куско? Понимаешь, что будет, когда император узнает эту тайну? Он захочет создать личную армию золотых убийц.

– Он знает про Уаскара, знает, что он планирует убийство и знает про заговор, – сказала Кьяри.

– Он не должен узнать о том, как убивают, не прикасаясь, – Нио сжал и разжал кулаки, вплел пальцы в звенья цепи и натянул её. Вены на запястьях и шее Нио напряглись. – Я всё рассказал тебе. Теперь ты знаешь, почему я так старался сохранить эту тайну. Нельзя, чтобы император узнал её. Ты сама хотела решать. Сама хотела выбирать. С этим знанием ты можешь многое изменить. Возьми мою жизнь и убей императора. Задуши меня, и твоя золотая рука начнет пульсировать. Пульсация закончится через пятьсот ударов сердца. В течение этого времени ты сможешь придать любую форму золоту, которое увидишь. Тебе хватит времени, чтобы дойти отсюда до императорских покоев, найти императора и задушить его, его же золотой цепью. Убей его и отомсти за мятежников, которых он казнил на площади, за отца Аи, которого он отдал на растерзание диким зверям. За все несправедливости, что он совершил.

О, предки, он бредит, подумала Кьяри. Голос Нио сбивался, глаза лихорадочно блестели. Кьяри гладила его по волосам и думала о том, что последние дни Нио не спал, не ел, очень мало пил и потерял много крови. Если она хочет вытащить его, она должна сделать это сейчас, пока он не умер от истощения.

– Кьяри? Скажи мне, хватит ли у тебя смелости воспользоваться этой силой? Или теперь ты думаешь, что лучше бы я молчал?

– Нет, Нио, – она погладила его по волосам и улыбнулась. – Я благодарна тебе.

– Ты сможешь воспользоваться этой силой?

– Да. Но я не стану использовать её, чтобы мстить, только чтобы спасти тебя.

– Кьяри...

– Просто доверься мне, Нио. Я люблю тебя.

– Кьяри. Я тоже люблю тебя. Потому прошу, не повторяй мои ошибки. Однажды я так сильно хотел отомстить, что не замечал ничего вокруг. Теперь ты так сильно хочешь спасти меня, что готова забыть обо всем – о чиа, о жестокости императора.

Решётка скрипнула. На пороге появился стражник. Он держал факел над головой и жевал маис.

– Я вернусь, Нио, – Кьяри наклонилась и поцеловали его. Губы Нио были горячими и потрескавшимися. Он не ответил на поцелуй.

Свет факела осветил паутину под потолком и пятно плесени на стене. Оказавшись во дворе, Кьяри вдохнула полной грудью ночной воздух. Звёзды на небе мигали тысячей глаз. Проходя через двор для лам, Кьяри споткнулась и упала. Теперь её руки, как весь песок здесь, пахли мочой лам. Вымыв руки в фонтане, Кьяри опустила в воду голову.

Пятьсот ударов сердца. Кьяри прислушалась к собственному сердцебиению. Слишком быстрое. Когда отец учил её стрелять из лука, он говорил, что если человек дышит глубоко и медленно, его сердцебиение замедляется, руки действуют уверенней и тверже. Кьяри сидела на каменном бортике фонтана и старалась успокоить свое сердце. Где-то вдалеке раздался смех. Закричала птица. Кьяри чувствовала, как перекатывается песок под ногами. Капля воды упала с её мокрых волос и потекла по щеке, соскользнула к шее. Все вдруг стало ярким и четким. Очертания деревьев в темном саду, шорохи, запах трав. Моргнув, Кьяри ощутила, как слипаются ресницы, тяжелеют веки, будто она не хотела открывать глаза, будто хотела или могла спрятаться в темноте.

Она пошла на звук флейты и вышла к террасе, где после ужина отдыхал император с придворными. Под печальное пение флейты, Кьяри смотрела на золотые украшения людей, золотые инструктации на мебели, золотые кубки на невысоком, похожем на черепаху столике. Золото, металл солнца, символ власти. Теперь Кьяри понимала, что это не просто символ, золото – сама власть.

Император засмеялся, золотая цепь качнулась на его груди. Атауальпа и его гости играли в кости. На костяных кубиках тоже были золотые рисунки.

Кьяри стояла в тени, без движения, дожидаясь, когда император заметит её. А он казалось, нарочно заставлял её ждать, шутил, кидал кости и заказывал песни. Одна печальней другой. Как все мелодии, что играют на флейте. Отец Кьяри говорил, что если целый день слушать флейту, вечером ты будешь заливаться слезами, сам не понимая причину.

Наконец император встал, отошел к сточной канаве в глубине сада и помочился.

– Я послал своего лекаря к Нио, – сказал Атауальпа, повернувшись к Кьяри. – Его напоят, накормят, ему принесут матрас и одеяло. А чтобы барабаны не мешали ему выспаться, ему выдадут шарики из шерсти лам для ушей. Я всегда внимателен к моим подданным. Всегда держу свое слово.

Пока он говорил, Кьяри опустилась на колени. Она не удивилась, что Великому Инке все известно. У него шпионы повсюду, тем более в его собственном дворце. Только обезумевший от бессонницы и голода человек мог говорить во дворце об убийстве императора.

– Спасибо, господин, – прошептала Кьяри.

– Иди спать, Кьяри. Тебе нужно отдохнуть. Последние дни ты стала похожа на тень, – он сделал знак рукой, так отгоняют комаров и пчёл. – Поговорим завтра.

Кьяри хотелось кричать, плакать, умолять за себя и за Нио, но даже на это у неё не осталось сил. Потому она просто осела на землю там, где стояла, и опустила голову на согнутые колени.

А когда наступило завтра, император не захотел с ней разговаривать. Как все последние дни, после пленения Нио, Кьяри спала в саду, подложив под голову камень. Но этим утром император не вышел к ней. Кьяри наблюдала, как солнце ползёт по небу, как укорачиваются на песке тени деревьев, как пчёлы вьются над желтыми и красными цветами, как ветер играет с листьями пальм. Император не пришёл в полдень. Кьяри направилась в тюрьму, но стражники закрыли ей проход копьями. Они даже разговаривать с ней не стали. Когда день подошёл к концу, и небо покраснело, сморщилось и спряталось за приплывшими с гор облаками, к Кьяри приблизилась девушка. Худенькая, тонкокостная с большими губами и глазами. Новое и красивое приобретение дома избранных женщин. Улыбка у девушки оказалась робкой, заискивающей, словно она боялась Кьяри.

– Меня зовут Самана, я принесла вам поесть, госпожа, – разговаривая, она смотрела на поднос с фруктами и сушеным мясом, который держала в руках.

Кьяри никогда никто не прислуживал. Не желая разочаровать девушку, она приняла угощение, затем пошла с Саманой в купальню, позволила вымыть, причесать себя, и отвести в дом женщин. Кьяри удивилась, когда Самана проводила её в комнату на втором этаже. Здесь жили старшие женщины, следившие за соблюдением правил и обычаев. Одни происходили из богатых семей, другие возвысились благодаря щедрости Великого Инки. У всех этих женщин были отдельные комнаты, вход в них закрывало шерстяное одеяло. Одеяло, висевшее у входа в новую комнату Кьяри, украшали волнистые красные линии. Кьяри не чувствовала ничего кроме усталости. Постель пахла розами, а на покрывале, которым её укрыла Самана, Кьяри разглядела вышивку золотыми нитями. Такие вышивки хорошо удавались Аи, вспомнила Кьяри. "Хотела бы я оказаться на твоем месте", – сказала однажды Аи. До того, как её изнасиловали. До того, как звери разорвали её отца. Воспоминания обрушились на Кьяри неконтролируемой волной. Обрывки фраз и разрозненные картинки смели остатки сознания и утянули Кьяри в сон.

Во сне она видела Нио. Он носил на груди золотую цепь, играл в кости и приказал отрубить голову и снять кожу со старухи в зеленом платке. "Все называют вас посланцами солнца, – прошипела она. – Но я вижу вашу истинную сущность. Вы убийцы, которых нельзя остановить. С которыми нельзя договориться. Безжалостные и всемогущие. Вы зальете улицы Куско кровью".

Прошло три дня, а император всё не посылал за Кьяри. Большую часть времени, она спала, ела и наблюдала, как работают другие наложницы: ткут, шьют, замешивают краски для тканей, пекут маисовые лепёшки. Иногда она думала об императоре. Император никогда не спешит. Ему принадлежит власть над людьми и над временем.

– Госпожа, – Кьяри так и не привыкла к этому обращению. Самана стояла на коленях, тени падали на её красивое лицо, оттеняя скулы, удлиняя ресницы, придавая чертам неземную идеальность. -Император ждет вас в северном павильоне.

Колоны северного павильона украшали маски северного племени. Серебряные, золотые и деревянные скалящиеся морды висели одна над другой. Из-за этой близости трудно было отличить маску тигра от маски человека.

– Придать золоту любую форму, – как в их первую ночь Император взял Кьяри за золотую руку. Как в первый раз он рассматривал и ощупывал её, не смотря Кьяри в глаза. Гладил золотые суставы, локоть и полосу соединения металла с кожей. От этих прикосновений у Кьяри по спине побежали мурашки.

– Ты прекрасна, – сказал император. И Кьяри не знала, о ком он говорит, о её руке или о ней самой. – Все вещи в мире имеют свое предназначение. У любой формы есть причина. Солнце и месяц дополняют друг друга. Солнце освещает землю днем. Месяц, как блеклая копия солнца, приходит ночью. Ламы дарят людям шерсть. Помет птиц и человечески отходы используют для удобрения полей. Строение женщины отличается от строения мужчины, чтобы она могла рожать ему детей. Всё служит жизни. Было бы неправильно, уродливо и несправедливо, если бы твоё тело из золота и плоти не имело смысла, не играло бы своей роли в круговороте жизни. В таком случае посланцы солнца были бы просто клоунами. Над ними бы смеялись, их бы боялись, как боятся карликов и слепцов.

Кьяри посмотрела на Саману. Девушка сидела на коленях у края террасы и улыбалась.

– Что с Нио? – спросила Кьяри.

– С ним все хорошо.

– Я хочу его увидеть.

– Неужели ты мне не веришь, Кьяри?

– Если бы я не верила в ваше милосердие и мудрость, господин, я бы убила Нио и позволила вашим стражникам убить себя.

– Я рад, что твоя вера, в мое милосердие и мудрость удержали тебя от такого глупого и бессмысленного шага, – он поднёс её руку к своему лицу и потёрся носом о золотую кисть. – Солнце поставило меня над людьми, чтобы я заботился о них. Так, как я заботился о тебе с нашей первой встречи. Так, как сейчас я забочусь о Нио. Хотя и знаю, что благодарности и уважения от него никогда не дождусь.

– Я буду благодарна за нас двоих. Я буду полезна вам, как только смогу. Прошу, отпустите Нио.

– Ты, правда, хочешь, чтобы я его отпустил? Когда я наблюдал за вами в тюрьме, мне показалось, что тебе понравилось видеть его связанным. Связанный он безопасен. Не сможет бросить тебя, предать тебя, причинить тебе боль. И ты сможешь целовать его, сколько захочешь.

– Простите меня, мой господин, – Кьяри упала на колени. В её голове всё перепуталось. Конечно, император знает о поцелуях и признаниях в любви. Его шпионы повсюду. Император наказывает каждого, кто нарушает его закон. За измену наложницы заплатит её семья. Кьяри вспомнила тряпичную куклу, застрявшую в медной трубе.

– Встань, моя золотая девочка, – император улыбнулся. – Скажи мне, вы ведь никогда не заходили дальше поцелуев? И ты никогда не дарила Нио удовольствие, которое женщина может подарить мужчине? Не принимала в себя его плоть, как принимала мою.

– Нет, господин.

– Я прощаю тебя. Я даже прощу Нио, – император взял Кьяри за подбородок. – И отпущу его на все четыре стороны.

– Спасибо, господин.

– Не благодари меня. Сейчас мне выгодно освободить его. Однажды ты пообещала мне золотую армию. И я хочу уберечь свою армию от ошибок. Они попали в дурную компанию, старик Синчи Инка заморочил им головы и втянул в заговор против императора. Я выпущу Нио и дам людям понять, что мне известно о заговоре. Это будет хорошим предупреждением для моего золотого народа. Они не станут ввязываться в заведомо проигранное дело и отвернутся от заговора.

Они решат, что это Нио рассказал о заговоре, подумала Кьяри. Его опять возненавидят как предателя. Но разве они уже его не ненавидят? Разве, несмотря на то, что он спас их от Такири, чиа простили Нио? Кьяри вспомнила Кэсу, вспомнила слова отца. Нет, чиа не верят Нио, ждут от него удара в спину. И он это знает. Он привык к этому. Даже такая свобода для Нио лучше, чем тюремные подземелья.

– Видишь, моя золотая девочка. Я забочусь о своем избранном народе, даже если он ведет себя как неразумный ребёнок. Прощаю ошибки и наставляю на путь истинный.

– Ваша мудрость и милосердие освещают землю, господин, и спасают нас от нас самих.

– Я всегда награждаю тех, кто мне верно служит. Я не забыл, что ты сделала для меня, моя золотая девочка. Ты добыла для меня тайну золотой смерти. Боюсь, без тебя мне понадобилось бы намного больше времени, чтобы сломать Нио.

Сердце Кьяри подпрыгнуло к горлу. Последние слова императора звучали так, будто она предала Нио. Кьяри вспомнила, как обнимала его дрожащее и измученное тело. "Ненавидеть легко. Люди возненавидят вас", – сказал он тогда.

– Идем, моя золотая девочка. Я хочу тебе кое-что показать, – император взял её за руку.

Самана и слуги императора шли за ними, бесшумно ступая по траве сада. Около стены к ним присоединились пять стражников, одетых как для парада: перья в волосах, кожаные панцири на груди.

В этот день солнце светило особенно ярко. Кьяри обливалась потом, поднимаясь по узкой, крутой лестнице. Она смотрела на розовые пятки императора и никак не могла унять сердцебиение и замедлить дыхание. Казалось, солнечные лучи давят ей на шею и плечи. От жары очертания города плыли, соломенные крыши дрожали, будто вот-вот вспыхнут.

Кьяри увидела Нио. Он вышел за ворота и замер перед просторной площадью. В его позе читалась растерянность человека, который много времени провел в узкой и темной комнате. Кьяри почти физически ощущала, как у Нио слезятся глаза, и тупо ноют виски от яркого света. Из-за раны в бедре Нио хромал на правую ногу. Когда он шёл через площадь, его золотая рука безвольно болталась вдоль тела. В обеденное время на площади было мало людей. В основном – слуги, исполняющие поручения хозяев. Кьяри показалось, или двое из них пристально наблюдали за Нио? Шпионы императора? Или Синчи Инки? Глупо надеяться, что император оставит Нио без присмотра. Куда бы он не пошёл, император всегда сможет дотянуться до него. Если понадобится.

Кяьри улыбнулась. Сейчас Нио был свободен и в безопасности, ей этого достаточно.

– Считай удары своего сердца, моя золотая девочка, – сказал император и затянул широкую повязку на её запястье.

Один, два...

Глава шестая. Золотая армия.

Пятьсот. И снова с начала. Кьяри занималась этим весь оставшийся день, наблюдая за пастухами, стригущими лам, за упражняющимися в стрельбе из лука стражниками, за императором, развлекающимся с наложницами в купальне.

После жаркого дня наступил влажный, душный вечер. Туника Кьяри липла к коже, украшения жгли её шею. Когда она касалась своей золотой руки, пальцы скользили по металлу, будто его смазали маслом.

Кьяри продолжала считать удары своего сердца, прислуживая императору и его гостям за ужином. Иногда он подзывал её к себе и прикладывал пальцы к её шее. Туда, где под кожей билась вена.

– Я часто замечал, что сердце женщины бьется медленней, чем сердце мужчины, – сказал Атауальпа, овладевая Кьяри в конце вечера. Она лежала на влажных простынях и обнимала его за шею золотой рукой. Так, как ему нравилось. Но сегодня Атауальпе этого было недостаточно. Он хотел, чтобы она почувствовала его пульс. – Чувствуешь? Пятьсот ударов. Это твое преимущество.

Он смеялся, скатываясь с неё, поднимаясь с кровати и оборачивая тонкую простынь вокруг бедер.

– Идем, хочу увидеть тебя в деле.

Не задумываясь над смыслом его слов – ещё не время – Кьяри накинула на себя тунику и пошла за Атауальпой через покои, в нишах которых стояли урны с прахом предков, через оскалившуюся масками северную террасу. Мимо стражников с выкрашенными в красный цвет лицами.

– Все знают, что в женщинах есть что-то от змеи. Темное и затягивающее. Даже великие воины, победившие множество врагов, боятся, что женщина заберет их силу.

Следом за императором Кьяри вышла к покоям его сестры-жены Иллари. Вдоль стен здесь стояли вазы с красными и белыми цветами.

Атауальпа повёл Кьяри на крышу. Узкая лестница в сорок ступеней и двадцать ударов сердца. Считать удары у Кьяри вошло в привычку.

Луна затмевала свет звезд и бросала белые пятна на тунику Кьяри и простынь, обернутую вокруг бедер императора.

– Даже Сын Солнца не защищен от женского вероломства, – сказал Атауальпа и, опустившись на колени, коснулся каменной кладки. Кьяри присела рядом, увидела, как камень под пальцами императора отодвинулся, открывая вид на комнату внизу. Комнату императрицы. Кьяри редко с ней встречалась. Запомнила длинную шею, крупный как у мужчины кадык, длинный тонкий нос и большие выпуклые глаза. Сейчас тонкие губы кривились, а длинную шею Иллари подставляла под поцелуи крепкого мужчины. Высокого и широкоплечего, обнажённого воина. Мужчина и женщина внизу были раздеты, их тела переплетались, как змеи на дне ямы.

В следующий миг в комнату ворвались стражники. Шесть человек с лицами, покрытыми красной краской. Они кричали и махали факелами. Обнажённый мужчина потянулся к оружию, но его ударили копьем в живот. Иллари стояла неподвижно, не пытаясь прикрыться, наблюдала, как стражники связывают её любовника.

– Ты ведь знаешь, что ждёт женщину, изменившую императору, моя золотая девочка? – прошептал Атауальпа.

Кьяри сглотнула.

– Изменница должна умереть. Я хочу, чтобы это сделала ты. Хочу увидеть твою золотую руку в действии и узнать, на что ты способна, – он выпрямился, перехватил золотое запястье Кьяри и потянул её на себя.

Он гладил её по руке и держал золотую кисть близко к губам. Кьяри чувствовала его вдохи и выдохи.

– Но, чтобы золото убивало, нужно найти человека, который добровольно отдаст мне свою жизнь.

– Таких людей больше, чем ты думаешь, моя золотая девочка. Смысл человеческой жизни сводится к тому, чтобы найти то, за что её стоит отдать. Идеалы, мечты о любви и богатстве, месть, защита близких, зависть, заговоры, поиск справедливости и желание славы.

Они спустились с крыши. За спиной плакали служанки императрицы.

Сад пах цветами. Песок рассыпался под ногами Кьяри. Отчего её походка стала неровной и неуверенной. Или это случилось от усталости?

Под персиковым деревом сидели три человека. Ни один из них не осмелился повернуть голову к приближающемуся правителю. Кьяри узнала Саману и Навака.

– Это твои слуги, моя золотая девочка. Каждый из них готов отдать тебе свою жизнь. Выбери одного из них. До утра.