Текст книги "Эльдорадо (СИ)"

Автор книги: Stochastic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Нио мёртв?

Атавалп отвел взгляд, напряг челюсти.

– Золотой вихрь Иская разрывал всех, к кому прикасался, но тебя и Нио он пощадил.

– Где он?

– Его заковали в колодки и вместе с другими монахами оставили на площади. Кунти Молью собирается казнить Сантьяго и его последователей, когда закончится ремонт храма.

А до казни каждый желающий может кинуть в Сантьяго и его монахов камнем и плюнуть им в лицо, мысленно закончила за Атавалпа Кьяри.

Только теперь она заметила, что до сих пор раздета. Прислушиваясь к ощущениям, она села.

– Не делай резких движений, я только вправил твои плечи, – сказал Атавалп, помогая Кьяри надеть тунику.

Мава присела около Кьяри, завязала сандалии на её ногах и вопросительно взглянула на Атавалпа. Тот кивком приказал девушке отойти. Когда они успели научиться понимать друг друга без слов, подумала Кьяри.

– Как долго я была без сознания? – спросила она.

– Два дня.

Когда Кьяри встала на ноги у неё закружилась голова. Ничего не спрашивая, Атавалп помог ей выйти на улицу. На крыше дома избранных женщин чистил крылья голубь. В саду зацвели фруктовые деревья. У фонтана сидел Явар и замешивал тесто для миндальных печений. Вайра и Уно играли с каньяри Атавалпа в ракушки. От их группы отделился Манко, он подошёл к Атавалпу и преданно заглянул ему в глаза.

– Прежде чем ты пойдешь на площадь, – сказал Атавалп Кьяри. – Тебе лучше поговорить с Кунти Молью. Сантьяго его пленник.

– Нет. Кунти Молью подождет.

Атавалп кивнул, словно ожидал такого ответа. Он больше не спорил, только поддерживал Кьяри, если она оступалась. За Атавалпом шли Манко и Мава.

В императорском саду отдыхали солдаты Кунти Молью. Его стражники с ружьями дежурили на дворцовых воротах, пятеро из них следили за порядком на "Говорящей площади". Кьяри начала понимать, что имел в виду Атавалп, советуя ей поговорить с Кунти Молью. Похоже, хитрый каньяри собирался превратить Куско во второй Кали. Неужели Кунти Молью мечтал надеть императорскую льяуту? Кьяри ещё ни разу не задумывалась о том, что будет, когда они отвоюют Куско и прогонят испанцев. Сейчас обнаружила, что её не интересует, кто придет к власти. Возможно, в этом была виновата слабость и усталость? После короткой прогулки до "Говорящей площади" Кьяри дрожала и обливалась потом.

Весеннее солнце светило ярко, а Кьяри мерзла. Она дёрнулась, как от удара, услышав грохот в храме солнца. Атавалп сказал, что Кунти Молью собирается казнить Сантьяго и его сторонников, когда закончится ремонт храма. Там, где два дня назад лежали развалины, теперь возвышались две стены. Золотой великан с шестью руками ворочал и поднимал каменные глыбы, быстро и ловко ставил их одну на другую.

– Жрецы обратились к Искаю с просьбой – забрать их жизни и восстановить храм. Вайра и Уно попросили доверить эту работу им, – пояснил Атавалп.

Золотой ураган прошел от восточных ворот до дворца, кроша камни, вырывая с корнем деревья и иссушая фонтаны и колодцы. "Цветочные грядки", "Хвост пумы" и несколько ближайших кварталов превратились в руины. Повсюду валялся мусор. На "Говорящей площади" сточные канавы засыпало землей и соломой. Маленькие голые дети играли мусором. Дети постарше кричали, дрались между собой и кидали камнями в закованных в колодки пленников. Они сидели в тесном кругу, будто прикрывая друг друга. Грязные тела на выбеленных солнцем булыжниках. Тяжелые деревянные колодки удерживали руки, не позволяя повернуть голову, давили на плечи, тянули к земле. От чего спины пленников округлись. Под тонкой кожей проступили хрупкие кости позвоночников. Посиневшие от побоев спины, одинаковые скрюченные и неудобные позы, пятна грязи, тёмные круги под глазами, засохшая кровь под носом лишали пленников индивидуальных различий, делали их похожими друг на друга. У Нио волосы были короче, чем у других. Как и остальные, от жары, голода и побоев, он находился в полубессознательном состоянии. По щеке Нио ползла муха, а он не замечал её.

– Сними с него колодки и отведи его в императорскую тюрьму, – приказала Кьяри к Атавалпу.

Атавалп сделал знак Манко. Вдвоем они растолкали ногами пленников, сидевших вокруг Нио. Когда они разомкнули колодки, Нио лишился опоры и упал на камни. Он был настолько слаб, что только жесткие путы удерживали его в сидячем положении. Когда Атавалп и Манко подхватили его под мышки и поволокли в сторону дворца, Нио застонал, открыл глаза и пустым взглядом осмотрел площадь. Сопротивляться он начал около ворот.

– Нет. Я хочу остаться с монахами! Вы не можете расковать меня и бросить их здесь. Я привел их в Куско. Они верили мне, – голос Нио хрипел и дрожал. Он пытался вцепиться в горло Атавалпа, но его руки настолько ослабли, что он даже не мог царапаться.

Атавалп и Манко обращались с Нио, как с раненным животным, которое завтра должны принести в жертву – не били и следили, чтобы он сам себе не навредил.

Рана на боку Нио гноилась и кровоточила. Увидев, как кровь стекает по его бедру и ноге, Кьяри пошатнулась, облокотилась на Маву и закрыла глаза. Раньше она никогда не испытывала тошноту при виде крови.

– Пожалуйста, – прошептала Кьяри. Атавалп обернулся и перехватил её взгляд. – Заприте его. Выставьте охрану. Промойте и перевяжите его рану.

Атавалп кивнул. Кьяри знала, что может полностью доверять ему. Опираясь на плечо Мавы, она добралась до дома женщин и уснула, едва коснувшись лицом подушки.

Кьяри проспала весь день и всю ночь.

Следующее утро выдалось жарким. Камни дворцовых террас и садовых дорожек обжигали ноги. Только на дне каменного мешка сохранилась прохлада. По стенам бегали пауки и ящерицы. Стоявший на страже Манко поклонился Кьяри.

Нио был без сознания. Его тело дрожало, а щеки горели, как в лихорадке. Рану на боку прикрывала повязка с целебными травами. Кожа вокруг покраснела и припухла.

По просьбе Кьяри Манко принёс ведро воды. Опустившись около Нио на колени, Кьяри принялась губкой стирать грязь и кровь с его тела.

Солнце добралось до зенита, огненным шаром зависло над отверстием в потолке. Изредка тонкие птичьи тени падали на каменный пол камеры.

Кьяри услышала скрежет железа за спиной и обернулась.

Подражая столичной моде, Кунти Молью теперь носил длинный белый плащ. Вместо удобных в походных условиях сапог из мягкой кожи он надел сандалии. Их подошвы глухо цокали по каменному полу. Кунти Молью обошел по кругу камеру и остановился в ногах у Нио.

– Точно так же выглядел мой сын, когда его отвязали от столба для наказаний. Все мертвецы похожи? Или дело в одинаковом возрасте? Моему сыну было двадцать лет, когда его убили. – Кунти вздохнул и посмотрел на Кьяри. – Ты придешь сегодня вечером посмотреть на казнь людей Сантьяго? Не нужно так зло на меня смотреть, девочка. Если бы я хотел стать твоим врагом, я бы не позволил тебе забрать его с площади. Я знаю, на что ты способна. И не хочу оказаться на месте Керука.

Кунти Молью засмеялся.

– Я просто хочу, чтобы ты пришла на площадь и увидела казнь двухста монахов из секты искупления. Это люди со всех концов империи. Они бросили свои дома и свои семьи, чтобы служить христианскому богу, помогать чужакам уничтожать наши святыни, пытать и убивать наших мужчин и женщин. Они предали свой народ, потому что поверили Сантьяго. Они и сейчас считают его святым, а себя мнят великими мучениками за веру. Даже в моей армии есть люди, которые считают Сантьяго святым. Кому-то понравились его речи о равенстве, кому-то то, что он назвал золотую армию слугами дьявола. Он, – Кунти толкнул Нио ногой. – Он как зараза. Хуже чумы, потому что он убивает медленно. А ещё он был правой рукой Де Ландо и два дня назад сам пытал и убивал жителей Куско на "Говорящей площади". Он заслужил смерти. Народ хочет его смерти. И я хочу, чтобы он умер. Но из уважения к тебе, из уважения к золотой армии, я не стану требовать смерти Сантьяго, если ты мне пообещаешь, что он никогда не выйдет на свободу. Ты понимаешь, Кьяри?

– Да, я понимаю, – Кьяри выпрямила спину, показывая, что не собирается давать обещания.

– Я хочу, чтобы ты знала, я очень ценю золотую армию. Без вас мы не победили бы и не освободили бы Куско. Ты и твой отец придумали план с подземным ходом. Искай и мальчики создали золотой вихрь. Люди надолго запомнят эту славную победу. Для меня большая честь сражаться рядом с золотой армией.

Он все знает о нас, подумала Кьяри. Он пришел сюда не столько, чтобы поговорить о судьбе Нио, сколько – прощупать почву. Кунти Молью наблюдателен. Должно быть, он уже заметил, что Иская технические вопросы интересуют больше, чем власть. На основе сплетен мог сделать вывод о недостатке амбиций у Атавалпа. "Он не просто так вспомнил Керука, – поняла Кьяри – Он пытается выяснить, чего я хочу, и что буду делать после победы?"

– Для меня тоже большая честь сражаться рядом с тобой, Кунти Молью, – сказала Кьяри.

Кунти Молью ушёл, и Кьяри взглянула на Нио. По тому, как на его шее напряглись мышцы и пульсировали вены, она поняла, что во время разговора Нио пришел в себя. Наполнив водой чашку, Кьяри поднесла её к губам Нио. Второй рукой обхватила его затылок и приподняла его голову.

Нио открыл глаза, сделал три жадных глотка, закашлялся и отвернул лицо к стене.

– Уходи, – прошептал он. – Я ненавижу тебя. Ты такая же убийца, как твой отец.

Кьяри с трудом понялась на ноги – спина и колени затекли. Покидая камеру, она приказала Манко раздобыть для Нио матрас и одеяло. Прежде чем лечь спать, велела Явару отнести Нио маисовые лепёшки.

В течение следующих дней, она не спускалась к Нио, но наблюдала за ним с крыши тюрьмы. Когда император впервые привел её сюда, Нио держали в комнате, пол, который был усыпан осколками обсидиана. Вместе с императором Кьяри смотрела, как измученный голодом и бессонницей Нио падает и поднимается.

Сейчас внизу не было острых осколков, и Нио редко вставал с матраса – справлял нужду в сточную канаву и возвращался обратно. Целыми днями он лежал без движений и рассматривал трещины в стене. Сначала Кьяри списывала это на слабость. Но вскоре рана Нио зажила, и врач снял повязку, обнажая розовый шрам. Несколько дней Нио расчесывал его, а потом отказался от еды. Обычно ему приносили то, что готовил Явар для Кьяри и Атавалпа, и Нио съедал все до последней крошки. В начале лета он стал отодвигать тарелки и только пил воду.

На четвертый день его голодовки Кьяри начала волноваться и спустилась вниз.

Увидев её, Нио сел и прикрыл одеялом пах. Одежду у него, как и у остальных монахов, забрали, когда заковывали в колодки. Потом он был ранен и все время проводил в постели, и Кьяри не придавала значения его наготе. Сейчас смотря на его напряжённую позу, она догадалась, что Нио воспринимает вынужденную наготу как унижение. Кьяри пообещала себе, как можно скорей, раздобыть для него одежду.

– Почему ты не ешь, Нио? – в каменном мешке её голос прозвучал холодно и равнодушно.

Нио прищурился и сжал губы.

– Почему ты просто не убьёшь меня? – спросил он. – Не перережешь мне глотку, как перерезала её Наваку, Харуану, Ханга и Атогу?!

Он помнил их всех по именам.

– Если ты не будешь есть, Нио, я прикажу кормить тебя насильно.

– Может, лучше сделаешь из меня мумию, как из императора? Сдерешь с меня кожу, набешь ее ватой? Уверен, ты найдешь мастеров, которые смогут красиво набить ватой и склеить древесным клеём каждый палец на моих ногах! – Нио кричал, его щеки покраснели. В тот день в коридоре дежурил Манко. Привлеченный шумом, он вошел в камеру и, на случай, если Кьяри понадобится помощь, встал у неё за спиной. Нио посмотрел на него с вызовом.

– А может, тебе нравится убивать только тех, кто стоит перед тобой на коленях?!

Не стесняясь своей наготы, Нио встал на колени, развел руки в стороны и криво улыбнулся.

Кьяри не могла больше выносить его истерику. Шагнув вперёд, она ударила Нио по лицу. От неожиданности он сел на пятки. Когда он снова поднял взгляд на Кьяри, в его глазах по-прежнему горел вызов, а улыбка стала только шире. Впервые Кьяри почувствовала, что ненавидит его. Она снова замахнулась и ударила.

– Что случилось в Кахамарке? – спросила она, не давая Нио прийти в себя после пощёчины. – Ты ведь был там, верно? Видел, как испанцы расправились с императорской армией? Когда ты понял, что они использовали тебя, чтобы заманить императора и его людей в ловушку? Почему ты остался с ними? Почему поверил им? Почему поверил их богу?

– Это не просто объяснить словами. Это откровение. Его нужно испытать, – Нио сглотнул, он больше не улыбался. – Император привел в Кахамарку пять тысяч солдат. Все молодые, сильные и гордые воины. Ветер трепал перья на их головах, солнечные зайчики метались по золотым нагрудникам и кольцам в ушах командиров. Я слышал их голоса и смех. А потом они все умерли. Пять тысяч человек. Будто в один миг. Исчезли вместе со всеми своими мечтами, страхами и надеждами. Тогда я осознал ничтожность человека, тщетность его усилий и желаний. Впервые упал на колени и начал молиться.

Но Кьяри не хотела больше слушать сказки о всемогущих и беспощадных железных демонах. Склонившись к Нио, она взяла его лицо в ладони и заставила его посмотреть себе в глаза.

– Ты ненавидел императора. Ты желал смерти ему и его армии.

– Клянусь, я не знал, что испанцы убьют их всех.

– Что ты почувствовал, когда услышал первые выстрелы?

Нио дёрнулся, словно хотел освободиться от рук Кьяри.

– Ты решил, что они это заслужили? Ты вспомнил мятеж в Чачапояс, Тии и её мёртвого сына и решил, что сейчас случится возмездие.

– Нет...

– А потом по улицам Кахамарки потекла кровь, и ты испугался. Но не за людей, которых расстреливали и резали на твоих глазах, ты испугался своего чувства вины.

– Ты не понимаешь, – прошептал Нио и отвел взгляд. – Столько крови ты никогда не видела...

Кьяри сжала его виски.

– Почему ты не помог им? Почему не воспользовался своими способностями? Почему не вылил на голову испанцам кипящее золото, как сделал это в Куско?

– Потому что мне это нравилось! – закричал Нио. Он шарахнулся от Кьяри, и на глазах его выступили слёзы. – Убивать золотом легко. Мне нравились эта легкость, сила и власть. Я слишком часто мечтал об этом. Представлял себе, как убиваю императора, его полководцев, Керука, Беа, твоего отца. И даже тебя, когда узнал, что ты спишь с императором!

– И ты ненавидел себя за эти фантазии. И чувствовал себя виноватым. Наверное, это чувство вины было невыносимым, если ты решил спрятаться от него за чувством беспомощности и выбрал для этого жестокого христианского бога.

Нио отодвинулся к стене и закрыл глаза, кадык на его шее дёрнулся.

Несколько мгновений Кьяри смотрела на него, а потом развернулась и ушла. На улице светило солнце, с гор дул теплый ветер. Отыскав в доме избранных женщин тунику, Кьяри вернулась в тюрьму.

Нио все так же сидел у стены с закрытыми глазами.

– Открой глаза, Нио, – приказал Кьяри, а когда он подчинился, кинула ему тунику. – Оденься.

Во взгляде Нио на миг мелькнула растерянность. Вместо того, чтобы надеть тунику, он скомкал её. На его руках выступили вены.

– Сколько дней ты не ел? – Кьяри знала ответ, но хотела услышать голос Нио.

– Три, четыре или пять. Какая разница?

– Если ты не поешь сегодня, с завтрашнего дня Атавалп и Манко будут кормить тебя насильно.

Нио передёрнул плечами – воображение, помогло ему в деталях увидеть предстоящее унижение. Потому вечером он поел и выпил немного чичи, которую прислала ему Кьяри.

После нервного срыва Нио замкнулся в себе. За все лето, он произнес всего лишь несколько слов. Когда Кьяри навещала его, он молчал, лишь изредка отвечал односложно "да" или "нет".

В конце лета разведчики Кунти Молью столкнулись с отрядом испанцев в горах. Одного из пленников доставили на допрос в Куско. У мужчины были чёрные кучерявые волосы и борода и глубокие голубые глаза. Под пытками он рассказал, что в двух днях пути по морю на западе лежит большой остров. Испанский губернатор, который им правит, готовит своих солдат к нападению на материк. Искай сказал, что давно хотел попробовать создать летающую золотую платформу. Вайра и Уно – обоим недавно исполнилось тринадцать и теперь их пускали на военные советы – предложили закидать испанский остров с воздуха золотыми снарядами. Искай, Уно и Вайра покинули Куско перед сезоном дождей и отправились на побережье. Кунти молью отдал в подчинение золотой армии тысячу своих каньяри.

Когда начались дожди, Кьяри приказала накрыть водонепроницаемым навесом потолок в камере Нио. Чтобы избавиться от сырости внизу, Манко, по приказу Кьяри, вырыл посередине подземелья яму для очага и с тех пор посятонно следил, чтобы у Нио не заканчивался навоз лам для поддержания огня.

В одну из ветреных и пасмурных ночей Кьяри не могла уснуть. Она пришла к Нио и забралась к нему под одеяло. По его быстрому дыханию, Кьяри догадалась, что Нио не спит. Но он не поворачивался, тогда Кьяри обняла его, положила ладонь на его напряженный живот.

– Я любила тебя Нио, – прошептала она. – Если бы ты умер в вихре золотого песка, я бы оплакивал тебя всю жизнь. Если бы ты умер в Куско, в императорской тюрьме, я бы убила себя. Но ты не умер, и мне пришлось принимать решения и действовать. Самостоятельно выбирать что правильно, что нет.

– Чушь, – прошептал Нио, не пытаясь отстраниться. – Ты не выбирала сама. Ты просто делала то, чего от тебя ждали. Император. Твой отец. Чиа. Кунти Молью. Они хотели, чтобы ты убивала, и ты убивала. Ты никогда не была одна, Кьяри.

– Это неважно, – прошептала Кьяри, касаясь губами шрама на его плече. – Ты больше никогда не будешь один, Нио.

Все чего она хотела сейчас – почувствовать под пальцами биение его сердца, прижаться щекой к его покрытой шрамами спине и расплакаться. Но Нио не позволил ей это сделать, он развернулся и навис над ней. Его глаза были чёрными, как два бездонных колодца, – за расширенными от темноты и желания зрачками не было видно белков. В этот раз он не был нежен и внимателен. Двигался порывисто, отчаянно и слишком быстро кончил, уткнувшись лицом в шею Кьяри. Чувствуя на коже его горячее, рваное дыхание, Кьяри долго гладила его по волосам.

За полгода они отросли до плеч. Падали Нио на лицо, когда он наклонял голову, ел или умывался. На следующий день, Кьяри собрала волосы Нио в хвост, достала шнурок из своей косы и перевязала им хвост Нио. Ей нравилось смотреть на его открытое лицо.

Вечером Нио попросил Кьяри рассказать об амулете, который Де Ландо сорвал с неё и бросил в огонь, и Кьяри рассказала о болезни и смерти Атога.

– Ты любила его? – Без солнца кожа Нио стала бледной и прозрачной. Такой же белой была кожа Зины, когда Кьяри видела её последний раз. Смотря на мёртвую Зину, Кьяри вспоминала её обещание счастье для себя и для Нио. Тогда за этими обещаниями пришла мысль – если Кьяри больше никогда не увидит Нио, она забудет Зину. Забудет Керука. И даже мать.

– Атог был часть моей жизни.

– Я тоже был частью твоей жизни.

Кьяри улыбнулась. Она так часто жалела, что бросила амулет из трех первшек колибри в золотой песок. Он был важен для неё, для Нио, он связывал их. Теперь в старом амулете не было нужды.

– Ты больше, чем просто часть моей жизни, ты был частью меня. Мысленно я делилась с тобой всеми своими переживаниями и надеждами. Я боялась, что если ты исчезнешь, все мои воспоминания исчезнут вместе с тобой.

– Значит, я для тебя что-то вроде живого амулета? Поэтому ты сохранила мне жизнь? – Нио рассмеялся, и Кьяри показалось, что она слышит смех Исы.

Нио сидел близко, его колено касалось бедра Кьяри. Она протянула руку, заправила за ухо упавшую ему на лицо прядь и кивнула. Синяя вена на виске Нио дёрнулась под её пальцами, и Кьяри вспомнила их первый поцелуй. Вспомнила своё, тогда ещё наивное решение любить Нио всю жизнь, вспомнила свои страхи, надежды, всегда иллюзорное, но такое яркое ощущение счастья.

Однажды утром, после сезона дождей, Кьяри проснулась от того, Нио пристально за ней наблюдал.

– Я слышал Кунти Молью, – сказал он. – Я никогда не выйду отсюда.

Кьяри убрала ресницу со щеки Нио и поцеловала его. Нио медленно отвечал и все время смотрел ей в глаза.

Весной Кьяри принесла в подземелье бумагу и чернила и попросила Нио научить её испанскому. Во взгляде Нио интерес смешался с сомнением. Он дважды вытер о тунику ладони, будто они вспотели от волнения.

Из всех незнакомых слов, значения которых она не знала, Кьяри больше всего нравилось, как Нио произносит "Эльдорадо".

Кьяри нравилось смотреть на Нио, прикасаться к нему и заново переживать прошлое. В жизни всегда так мало зависело от неё, и так немногое ей удалось сохранить.

-