Текст книги "Эльдорадо (СИ)"

Автор книги: Stochastic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Кьяри смотрела на тёмные тучи, плывущие над городом. В просвете между ними показалась луна. Её холодный свет осветил стены нового храма и следы птичьего помета на них.

Послышался шорох, затем звук перекатывающихся под ногами камней, будто кто-то споткнулся, и Кьяри поняла, что их окружили. Атавалп и его воины среагировали немедленно – подняли копья и щиты, выстроились кругом, оттеснили Кьяри в середину. От недостроенных стен, строительных лесов и куч мусора отделились тени. Босые люди с палками не походили на стражников или испанцев. Движения их были дёрганными, лица искажала гримаса злости, не имевшая ничего общего с холодной решительность или боевым азартом воина. Война не была их занятием, больше всего нападавшие походили на крестьян, схватившихся за мотыги, чтобы защитить свои дома. Только рядом нечего было защищать кроме старого разрушенного храма и двух стен нового. Но окружившие отряд Атавалпа люди всё равно вели себя, как перепуганные крестьяне, не имея представления о тактике, они слепо бросались на врага, движимые злостью и ненавистью. Почти сразу двое насадились на копья Атавалпа и Апу, четверых – оглушили ударами щитов по голов. Но там, где падали двое, вырастало четверо, из-за храмовых стен выбегали все новые и новые люди.

– Стойте! Прекратите убийство, – Кьяри никогда не спутала бы этот голос с другим. Темнота сделала Нио похожим на призрак. Духа. Бестелесного и грозного. Который пришел защищать или карать.

– Опустите палки, братья.

– Они еретики!

– Они пришли, чтобы разрушить храм и сжечь город.

Кьяри показалось, что в говорившем она узнала человека, которого видела на площади Чачапояс. Во время проповеди он стоял за спиной Нио, во время самоистязания иступлено хлестал себя плетью, подняв глаза к небу. Все эти люди, которых она поначалу приняла за крестьян, были последователями Нио. Но даже он не смог сразу остановить их. Когда от удара Атавалпа на землю упал ещё один человек, Нио бросился вперёд и встал между сражающимися. В суматохе его ударили по плечу дубинкой. Ударивший ахнул, раскаялся, отступил назад, толкнул кого-то и упал. Тяжело дыша, защитники храма смотрели на своего вождя.

– Не нужно убийств, – сказал Нио. – На улицах Куско пролито достаточно крови.

– Они еретики и преступники против божьих законов, – выплюнул беззубый старик.

– Твой сын тоже еретик, но каждый день ты молишься о спасении его души, – сказал Нио. – Все мы дети божьи и небесный отец прощает ошибки и заблуждения наши. Эти люди пришли сюда не убивать.

– Они враги и проникли в город ночью.

– Предатели! Убийцы!

– Я уверен, эти люди пришли сюда не для того, чтобы убивать, – на короткий миг Нио встретился взглядом с Кьяри.

– Они сражаются на стороне мятежников.

– Но даже среди мятежников есть люди знающие, что такое сочувствие и милосердие. Армия мятежников два дня назад окружила Куско. Мы знаем, что дьявол дал им достаточно силы, чтобы стереть Куско с лица земли.

– Они слуги дьявола!

– Дьявол запутал их, но они такие же дети божьи, как вы. Дьявол обманул их, но не смог убить в них искру божью. Эта искра, милосердия и сострадания не позволяет им начать атаку, в которой погибнут женщины и дети. У многих из вас есть знакомые, друзья, родные в Куско, – Нио повернулся к мужчине в рваной тунике. – Брат Типи, во время чумы я помогал тебе хоронить старшего сына и ухаживать за младшим. Я разделил твою боль потери. И сейчас, я чувствую, что ты боишься за свою жену и детей. Ты не хочешь, чтобы они погибли в этой войне. Я тоже всем сердцем хочу их спасти. И мятежники, которые пробрались в город под покровом ночи, тоже хотят их спасти. Я прав? – Нио повернулся к Кьяри.

– Да. Мы можем вывести из города женщин и детей, до того как начнется битва, – Кьяри положила руку на плечо отца, вынуждая его опустить копье. Его примеру последовали остальные воины.

– Я лучше умру и убью свою жену, чем отдам её еретикам, – топнут ногой молодой человек за спиной Нио.

– Мы все умрем. И нас ждет божий суд, – Нио подошёл к молодому человеку и погладил его по щеке. – Наши грехи будут свидетельствовать против нас. И того, кто мог предотвратить, но не предотвратил убийство, ждут вечные муки в аду.

Молодой человек сглотнул и закрыл глаза.

– Я сделаю, как ты говоришь, Сантьяго.

– Мы поможем вывести женщин и детей из города. Я не прошу от вас невозможного братья, прошу прислушаться к своему сердцу.

– Бог благословит твою доброту и мудрость, Сантьяго, – сказали сразу несколько человек.

– Мы должны действовать быстро. И управиться до восхода утренней звезды,– сказал Атавалп.

– Моя семья живёт на улице цветов. Можно я схожу за ними, Сантьяго? – спросил старик.

– Иди, брат Юлиан.

– Я разделю своих людей на четыре группы, – сказал Атавалп.

– Будет лучше, если с твоими воинами будет кто-то из моих монахов, люди быстрее поверят им, – кивнул Нио.

Кьяри наблюдала, как Нио наставлял своих людей. Каждого он знал по имени. Атавалп общался со своими воинами знаками, взглядами, отлаженная в боевых вылазках схема, и Нио не хуже его знал, что сказать людям, чтобы успокоить их и побудить к действию. Что Нио пользуется в городе большим уважением и любовью, Кьяри поняла, когда присоединилась к группе воинов и монахов, которую он вел. Нио стучался в дома, разговаривал с людьми, гладил детей по головам, помогал женщинам собирать пожитки. Без суеты, без волнения, но и без задержек. Рядом с Нио жители города вели себя так, будто они не убегали от смерти, а собирались на рынок. Деловито и быстро.

Когда утренняя звезда зажглась на востоке, предупреждая о скором восходе солнца, в подземелье спустились около ста женщин и детей.

– Мы можем вывести больше, – впервые за всю ночь Нио заговорил с Атавалпом. – Если вам удастся сегодня сдержать нападение, завтра ночью на вашу сторону по подземному ходу уйдет в два раза больше людей.

Они стояли друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. Ветер трепал длинные волосы Атавалпа. Пыль окутала его золотые ноги и золотую руку Нио. Кьяри показалось или, когда Атавалп кивнул, в глазах его мелькнуло уважение?

– Я останусь, – сказала Кьяри.

Теплота и уважение исчезли из взгляда Атавалпа. Теперь он смотрел на Нио холодно и враждебно. Он не доверял ему, но не посмел спорить с Кьяри. За что она была ему благодарна. Как и за то, что он тоже пожелал остаться.

Когда последние воины скрылись в подземелье, а лаз завалили шерстяными одеялами и мусором, небо на востоке начало светлеть, Кьяри ощутила тревогу. Усталость только укрепила дурное предчувствие. В лучах восходящего солнца она рассматривала тонкую шею Нио, его короткие волосы, тонкий нос, тёмные круги под глазами и спрашивала себя, действительно ли, она доверяет ему. Кьяри поежилась от внезапного порыва ветра и поняла, она не доверяет Нио, как обычно она очарована им. Как раньше она тянется к нему так сильно, что даже недоверие, опасность, заговоры и мятежи не способны это изменить.

– Вам нужно поспать, – сказал Нио. – Всем нам нужно отдохнуть.

Нио и монахи жили на стройке в глинобитных хижинах. Один из монахов уступил свой дом Атавалпу. Эти домики были все одинаковые – земляной пол, соломенный матрас с шерстяным одеялом, яма для очага, выложенная глиной, единственный глиняный горшок, распятие на стене.

Кьяри подошла к нему и осторожно, будто боялась уколоться, притронулась пальцем к стопам распятого бога.

Нио присел на корточки около очага и заварил какао. Когда он передавал чашку Кьяри, их пальцы соприкоснулись, и сердце Кьяри ускорило бег. На вкус какао ничем не отличалось от того, что варил Нио в деревне чиа. Сейчас он сидел близко, и Кьяри могла рассмотреть шрамы на его плечах. Шрамы, оставшиеся от самобичевания. Воспоминание было неприятным. В Чачапояс от Нио пахло кровью, мухи кружили над его спиной, а белки его глаз были красными от потрескавшихся сосудов. Сейчас глаза Нио, несмотря на бессонную ночь, казались, ясными. Искренними? Кьяри не знала, откуда взялась последняя ассоциация. Она слишком устала, чтобы отдавать себе отчет в каждом своем действии и мысли. Она просто хотела прикоснуться к Нио. Отставив чашку в сторону, она провела пальцем по его переносице. Давно она не делал так, но тело помнило это движение и связанные с ним ощущения. Кьяри подвинулась ближе и прижалась губами к губам Нио. Он не отстранился, не шарахнулся от неё, как на площади Чачапояс. Он был тёплым, нежным, таким желанным. Не прерывая поцелуя, Кьяри трогала его скулы, короткие волосы, шею, плечи, грудь. Под её пальцами напряжённые мышцы Нио постепенно расслабились. Он положил ладони Кьяри на спину и притянул её к себе. Тесно прижавшись грудью к его груди, она разорвала поцелуй и посмотрела Нио в глаза. Казалось, не было последних трёх лет. Император, война, золотая армия – все было дурным сном. Нио смотрел на неё так же, как раньше – растерянно, внимательно и восхищенно.

– Мне снился этот момент, – сказал он, распуская волосы Кьяри. – Много раз.

– Я люблю тебя, Нио. Всегда любила, и всегда буду любить, – прошептала Кьяри ему в губы и улыбнулась. Ей показалось, что её слова прозвучали как прощанье. Сказывалась усталость и напряжение последних часов, дурные предчувствия и неверие в собственное счастье. Ведь она убедила себя, что ей достаточно просто знать, что Нио жив. Не нужно к нему прикасаться. И теперь она каждой клеточкой своего тела ощущала, какой тюрьмой была эта убежденность. Как она могла раньше дышать, двигаться и разговаривать? Без прикосновений Нио, без его нежности и тепла, она как будто и не жила. А теперь словно проснулась. Желание ослепляло и кружило голову. Оно обещало большие перемены, очищение и освобождение от сомнений, страхов и воспоминаний.

Избавляясь от одежды, Кьяри не чувствовала стыда. Она хотела рассмотреть, проследить пальцем, поцеловать каждый шрам Нио. Но вместо этого, она теснее прижалась к Нио, потерлась кожей о его кожу, обняла его за шею руками и ногами за поясницу и приподняла бедра, принимая его как можно глубже.

Зрачки Нио расширились, на висках выступил пот, Кьяри потянула его за локти, лишила опоры, заставила полностью лечь на себя. Он был тяжелым, дыхание сразу перехватило. Только Кьяри и не нужно было дышать, она дышала Нио – запахом его кожи, его поцелуями. Это казалось таким простым, естественным – целовать его подбородок и уголки глаз, когда он зажмурился, замер и задрожал от оргазма. Так откровенно и так близко. Чувство близости осталось даже, когда Нио отодвинулся. Перекатившись на бок, он повернул лицо к Кьяри.

– Я все время думал о тебе, – прошептал Нио. – Последнее время мне так часто снилось, что я целую и обнимаю тебя, что я боялся засыпать.

Кьяри коснулась шрама на его боку. Шипы оставили на коже белый след похожий на ракушку. Нио вздрогнул, а потом в его глазах появилось что-то от детского глупого самодовольства.

– Я пытался прогнать эти мысли. Пытался очиститься. Знаешь, запах крови и боль помогают избавиться от навязчивых мыслей, забыться и уснуть. Но потом фантазии о тебе возвращались. После нашей встречи в Чачапояс я никак не мог от них избавиться. Мне удавалось заснуть, только если моя спина пульсировала от боли, но на рассвете я просыпался в поту, чувствуя на своих щеках прикосновение твоих прохладных ладоней.

Уголок его губ дёрнулся, привычно, знакомо. Изнывая от нежности, Кьяри поцеловала Нио. Она не могла перестать прикасаться к нему, скользила пальцами по животу, бедрам, бокам, груди, шее, подбородку.

– Сегодня вечером мы уйдем вместе, Нио. Теперь мы всегда будем вместе.

– Мы всегда будем вместе, – эхом повторил он.

Кьяри положила голову на плечо Нио, уткнулась носом в его шею, вдыхая родной запах и пьянея от счастья. Нио обнял её и прижался подбородком к её макушке. Кьяри не заметила, как соскользнула в сон. Как часто бывает, когда спишь днем, яркие вспышки метались перед глазами. Перед пробуждением она видела Нио. Из уголка его губ стекала струйка крови. Он умирал.

Кьяри проснулась с чувством тревоги и некоторое время рассматривала лицо Нио. Он дышал спокойно. Его сердце билось ровно. Кьяри захотелось провести пальцем по его плотно сжатым губам, заставить его челюсти расслабиться. Но она боялась пошевелиться, спугнуть просыпающееся внутри ощущение счастья. Нио рядом. Она больше никогда его не отпустит.

Раздался стук в дверь, и Нио резко открыл глаза. В его взгляде мелькнул испуг. Кьяри почувствовала, как напряглось его тело. Но в следующий миг Нио вернул себе контроль, поцеловал Кьяри в висок и улыбнулся.

– Должно быть, это кто-то из братьев.

На пороге стоял семилетний мальчишка. Чумазое лицо, непропорционально большая голова на худой шее и плечах. Он говорил скороговоркой. Спрашивал, придет ли Нио сегодня во дворец, на обед к епископу Де Ландо. Будет ли он сегодня читать детям Библию и учить их испанскому. Хуан, так звали мальчика, взахлеб рассказывал о том, как вчера соседский мальчишка обкидал его камнями, за то, что он повторял испанские слова. Хуан просил Нио сделать ему воздушного змея, такого, как он сделал Пинею.

Увлеченный собой мальчик с опозданием оглядел комнату, увидел Кьяри и замер с открытым ртом. Она успела одеться и теперь возилась с очагом.

– Будешь какао? – обратилась она к мальчику. Он несколько раз кивнул и широко улыбнулся. Верхние молочные зубы у него недавно выпали, а постоянные только едва прорезали десну.

– А ты будешь какао? – Кьяри повернулась к Нио.

– Спасибо, – Нио положил руку Кьяри на плечо и сжал его. – Мне нужно написать письмо епископу, предупредить, что сегодня я не приду.

Наливая в ступку воды, взбивая какао, Кьяри наблюдала за Нио. В сундуке, похожем на сундук, в котором старик Римак хранил кипу, Нио держал белую бумагу. Такой же бумагой пользовался Кунти Молью – его интерес ко всему испанскому не ограничивался оружием.

Приблизившись к Нио, Кьяри заглянула ему через плечо, любуясь, как Нио рисует маленькие кружочки и завитки, почувствовала гордость за него – однажды он освоил кипу, теперь не просто выучил язык чужаков, но и писал на нём.

– Передашь это письмо епископу, – сказал Нио мальчику. Хуан облизал потемневшие от какао губы и поклонился. Убегая, он улыбнулся Кьяри.

Когда дверь закрылась, Кьяри положила руки на плечи Нио. На этот раз они двигались медленно. Долго целовались, прислушивались к своим ощущения. Ногти на пальцах Нио были короткими обломанными. Мозоли на его ладонях царапали кожу Кьяри.

– Что случилось с твоими пальцами? – взяв золоту руку Нио, она дотронулась до изувеченных пальцев.

– Я хотел испытать себя, – Нио подался вперёд и поцеловал её, не позволяя Кьяри обдумать свои слова. Не позволяя отвлечься.

Но Кьяри не хотела больше отвлекаться и думать. Она утянула Нио на матрас и села на него, обхватив коленями его бедра. Прежде чем начать двигаться, она взяла лицо Нио в ладони. Как зачарованная, Кьяри следила за тем, как меняется его взгляд. Искренность и открытость ушли под натиском желания, когда Нио подкинул вверх бедра, в его глазах мелькнули злость и страх, а когда он кончил, пришла пустота.

– Расскажи мне о тех, кого ты убила?

Кьяри лежала на спине. Нио, приподнявшись на локтях, рассматривал её. Его бедро касалось бедра Кьяри.

– Первый раз ты оживила золото в храме, чтобы убить супругу императора, верно?

– Да.

– Я был там. Я видел оживших золотых зверей. А когда кондор взметнулся в небо, я поверил, что он ищет меня. Что сейчас он бросится на меня и разорвет в клочья. Там было столько крови.

– Почему ты хочешь говорить сейчас об этом?

Нио провел пальцами по лбу Кьяри.

– Я хочу знать о тебе все. Кого ты убила, чтобы оживить зверей в храме?

– Его звали Навак. Его часто мучили мигрени. Он верил, что суп из ящериц уменьшает боль. Я помогала ему ловить их. Мы были друзьями.

– Кто был потом?

– Харуан, хромой стражник, он приглядывал за тобой в тюрьме, после того как ты пытался перерезать себе вены.

– За это ты ненавидела его?

– Может быть, сначала. Потом Харуан помог мне выследить стражников Уаскара, поднять из колодца тело Алиямы. Когда мы увидели, что Уаскар с ней сделал, наши чувства были одинаковыми. Я и хромой стражник чувствовали то же самое. Понимаешь? Мы были одним целым и хотели возмездия. Возмездие было необходимо.

На улице стремительно темнело. Кьяри провела с Нио целый день. Необычно много и одновременно мучительно мало. Она поймала себя на мысли, что боится приближения ночи, боится выходить из хижины Нио, боится выпускать его из своих объятий, боится испытаний, что готовит им ночь.

– Нио, я тоже хотела бы знать о тебе все, – Кьяри просунула колено между его бедер. – Почему ты обедаешь с Де Ландо и обмениваешься с ним письмами?

Нио отвел взгляд и глубоко вздохнул.

– Он... он видит меня насквозь.

Кьяри хотела спросить, что это значит, когда в дверь постучали. Громко и настойчиво. Не сговариваясь, они с Нио вскочили на ноги и накинули на себя туники. На этом синхронность, единство и все, что их связывало, закончилось. Нио открыл дверь, впустил внутрь троих человек в железных латах и отступил в сторону. Сложив руки в замок, он опустил голову. Точно так же он опускал голову в Чачапояс, когда начинал самобичевание.

Кьяри почувствовала стыд, боль и ярость. С яростью она кинула в испанцев первым, что попалось под руку. Это был глиняный горшок, он звонко ударился о железный нагрудник и откатился к ногам Нио.

– Почему, Нио?

Высокий испанец шагнул к Кьяри и схватил её за плечо. Когда она попробовала выкрутиться, он ударил её в живот. Кьяри согнулась. Окружившие её солдаты заломили ей руки за спину и стянули запястья верёвкой.

Старший из стражников – он отдавал другим короткие приказы – вытащил Кьяри на улицу.

В сероватых сумерках вокруг собирались люди – серые одежды и лица на фоне серых стен, песка и неба. Последователи Нио. Кьяри казалось, что в толпе она увидела тех, кто помогал вчера выводить людей. Значит, все слова Нио о милосердии были ложью? Ему было наплевать на женщин и детей, каких он провожал к подземному ходу, он просто готовил ловушку для Кьяри? Как же сильно он должен её ненавидеть?

А может эта ловушка не только для неё? Предки! Испанцы устроят засаду у подземного хода. Перебьют людей, что придут по нему ночью. А потом, ход ведь можно использовать в две стороны. И террасу, на которую он выходит, почти никто не охраняет. Испанцы атакуют лагерь мятежников с тыла. Почти изнутри. Оттуда, откуда ни каньяри, ни чиа не ожидают нападения. Многие погибнут.

Но первым погибнет Атавалп. Кьяри подняла голову и оглянулась, ища взглядом отца. Его тоже схватили? Или ему удалось спрятаться? Может, он сейчас наблюдает за ней? От всей души Кьяри молилась о том, чтобы отец не старался спасти её. Такая глупая смерть не достойна воина. Он должен уйти, предупредить Кунти Молью, пока ещё не поздно. Пусть начнется бой, пусть с неба прольется раскалённое золото.

Грубо стискивая её предплечья, испанцы поволокли Кьяри к дворцу. Над "Говорящей площадью" кружили мухи. Пахло нечистотами и гниением.

Однажды Кьяри видела, как на площади казнили тысячу мятежников. Но наблюдая за казнью с дворцовой стены, она не видела мух и не чувствовала запахов. Тогда на площади в одну кучу сваливали отрубленные головы, в другую – обезглавленные тела. Сейчас на площади сложили костры, поставили жаровни, глиняные бочки и виселицы. К одной из них испанские солдаты подвели Кьяри. Затянув мягкую петлю вокруг её связанных запястий, старший отошел к лебёдке. Верёвка натянулась, запястья Кьяри поднялись вверх, ноги оторвались от земли, суставы хрустнули. Стараясь уменьшить нагрузку на плечи, Кьяри наклонила вниз голову. Она увидела, как ночная бабочка бьется о нагрудник рыжебородого солдата. Присев на корточки, он надел веревочные петли на щиколотки Кьяри. Теперь её ноги соединяла верёвка, не стягивала их вместе, но свободно свисала до земли. Кьяри не понимала, зачем понадобилось это приспособление, и от этого испытывала ещё больший страх.

Сквозь шум крови в ушах, она слышала голоса. На площади собирались люди. Вспыхивали костры. Совсем как на празднике маиса. Тогда, как и сейчас, мерцающие в свете огня камни "Говорящей площади" напоминали блестящую на солнце водную поверхность. Кьяри смотрела на них и никак не могла выровнять дыхание. Ещё ей никак не удавалось вспомнить, носил ли Нио сандалии в тот день или был босяком, как сейчас.

Он стоял перед ней. Но Кьяри боялась, что если поднимет на него глаза, то вывернет себе плечи. Нио подошёл ближе и убрал волосы с её лица.

– Последнее время я видел тебя во сне каждую ночь. Так часто ты мне снилась, когда я пришел в Куско и узнал, что ты принадлежишь императору. Тогда я постоянно представлял себе, как он прикасается к тебе, а ты отдаешься ему. Я был одержим этими фантазиями настолько, что сам стал себе противен. И теперь, после Чачапояс, я точно так же одержим твоим прикосновением. В Чачапояс твои ладони были прохладными, обещали утешение и ласку. Я слишком слаб, чтобы противостоять этому искушению. Я так хотел снова почувствовать на своем лице твои ладони. Я должен был молиться о спасении твоей души, но я продолжал думать о твоих ладонях. Я мечтал о твоей близости и ненавидел себя.

Щеки Нио покраснели, словно у него началась горячка.

– Мне казалось, я теряю веру. Но епископ Де Ландо вернул мне её, он сказал, что бог любит меня. Любит и потому он послал мне очередное испытание. Ты мое испытание, Кьяри. Испытание для моей плоти, для моего слабого духа. Если я действительно люблю тебя, я не должен желать твоего тела, не должен искать утешения в твоих объятиях, я должен спасти тебя. Спасти от золотого дьявола, которому я сам тебя отдал. Я так сильно виноват перед тобой, – Нио заговорил быстрее и сбился на шёпот. – Я буду гореть в аду за то, что сделал с тобой. Я ненавижу себя, свою трусость и слабость. Это из-за меня ты продала душу дьяволу и стала убийцей.

– Что случилось с моим отцом? – спросила Кьяри. С каждым словом боль в плечах росла, под лопатки словно вонзили копья.

– Расскажи ему то, что ты сегодня рассказала мне, – увлеченный своими мыслями, Нио не услышал её вопрос. – Расскажи о Наваке, Иллари, Харуане и других. Обо всех, чьи жизни ты забрала. Ничего не скрывай.

Кому ему, хотела спросить Кьяри, но Нио отступил в сторону. Его место занял маленьких худой человек с морщинистым лицом, длинным носом и скорбно опущенными уголками губ и глаз, над которыми почти не было бровей.

– Индейцы считают тебя ведьмой, – голос Де Ландо был звонким и громким, как у императорского глашатая. Если бы де Ландо не глотал согласные, можно было бы сказать, что он хорошо говорит на кечуа. – Говорят, ты оживляешь золото и воскрешаешь мертвых. Сантьяго рассказал мне, что ты родилась в горной деревушке, а потом была наложницей императора. От людей я слышал, что ты воскресила императора, после его смерти, чтобы делить с ним постель.

Де Ландо обошел Кьяри и остановился у неё за спиной. У Кьяри заболел живот, и взмокли виски. Холодное лезвие прикоснулось к её шее. В следующую минуту де Ландо рывком разрезал её тунику. Инстинктивно Кьяри дёрнулась. От резкого движения плечи вспыхнули болью, перед глазами потемнело.

Она висела посереди "Говорящей площади" нагая, а маленький сухой старик рассматривал её, как товар. Кьяри вспомнила Маву – они продавали нас, как скотину, заглядывали в рот и ощупывали все складки тела. То же самое делал сейчас де Ландо.

– Я всегда удивлялся, почему мужчины теряют голову из-за женщин. Что привлекательного они видят в вашем теле? В этих безобразных, похожих на опухоли, мягких кусках плоти – его сухая рука прошлась по груди Кьяри, животу, опустилась к её промежности. – Почему их тянет к вонючей дырке у вас между ног? Даже самые лучшие из мужчин не могут устоять перед этим искушением. Как не смог устоять Сантьяго перед тобой. А я ведь хорошо его знаю, он никогда не прикасался к продажным женщинам и не заглядывался на красавиц Куско. Может, дело в твоем колдовстве? Ты околдовала его? Тем великолепнее сияет теперь победа его духа над плотью. Я горжусь им. Я горжусь тобой Сантьяго.

Де Ландо перестал лапать Кьяри и повернулся к Нио. Челюсти Нио были плотно сжаты, грудь часто вздымалась от быстрого дыхания.

– Что это? – Де Ландо прикоснулся к амулету на шее Кьяри. Золотая статуэтка, обернутая волосами Атога. – Куда я не пойду в этой земле, я повсюду натыкаюсь на идолов, суеверия и жертвоприношения. С начала времен в мире не существовало народа более грешного и проклятого, чем ваш.

Де Ландо сорвал амулет с шеи Кьяри и кинул его в костер. Пламя вспыхнуло и отразилось в глазах епископа и Нио. Отблески огня заметались по одеждам палачей и обнажённым телам их жертв. Мужчины и женщины. Изможденные, со спутанными волосами, шрамами от плетей на обнажённых спинах и верёвками на шее. Одних подвешивали как Кьяри, других – привязывали к столбам.

Наблюдавшие за этим жители Куско жались друг к другу, открывали и закрывали рты. Они смотрели на пленных, не мигая, и от этого их взгляды казались безумными.

Пленница в десяти шагах от Кьяри закричала, когда её руки потянули вверх. Суставы на её плечах были распухшими и синими. Мава рассказывала Кьяри, что на дыбу человека можно подвешивать много раз. Снова и снова выворачивать суставы, затем вправлять их и начинать пытку сначала.

– Назови мне свое имя, – приказал Де Ландо.

Кьяри увидела старика. Обнажённое, худое, мелкое как у ребёнка тело. Когда плетка взлетала над его спиной, её хвосты раскрывались, как крылья кондора.

Чтобы привлечь внимание Кьяри, Де Ландо наступил на верёвку, свисавшую между её щиколоток. Вывернутые плечи вспыхнули болью, и Кьяри закричала.

– Твое имя? Как зовут твою мать? Как зовут твоего отца? Когда и как ты получила золотую руку? Правда, что ты делишь кровать с императорской мумией? Сколько золотых воинов пришли с тобой под стены Куско? Отвечай!

Он снова и снова наступал на верёвку. Кьяри выкрикивала имена Исы, Атавалпа, Иская, Лории, Кунти Молью, Атауальпы и Нио. Но ей никак не удавалось найти тот ответ, который ждал от неё Де Ландо, и пытка продолжалась. Когда Кьяри соскользнула в спасательную темноту, её облили холодной водой.

Все её тело дрожало и горело от боли, даже дыхание причиняло боль.

Взгляд Кьяри зацепился за узкую спину женщины. Она стояла на коленях. Её шею обвивала верёвочная петля. В её руках дрожало пламя зелёной свечи. Палач хлестал спину пленницы плеткой с тремя хвостами. Кьяри вспомнила истории о наказании еретиков в Куско, которые слышала в золотом городе. Перед тем как принять новое имя Нио прошел через такое же наказание. У Кьяри не было сил повернуть голову и посмотреть на Нио, но она чувствовала, он тоже не может отвести взгляда от узкой спины пленницы.

Внезапно женщина упала. Палач отложил плеть и вылил на пленницу ведро воды. Вода откинула волосы с худого лица, и Кьяри узнала Уль, бывшую настоятельницу дома избранных женщин. Как не старался палач привести её в чувства, Уль не двигалась. В конце концов, палач подозвал помощника, и тот за ноги уволок женщину с площади. Уль умерла, поняла Кьяри и заплакала. До сих пор она только кричала и задыхалась от боли.

Сквозь пелену слёз она увидела в первом ряду зрителей мальчика с тонкой шеей и узкими плечами. Его черты лица показались Кьяри знакомыми. "Выиграй для семьи стадо лам!" – прокричал хор голосов в голове Кьяри. Казалось, мальчишка с худой спиной вот-вот скинет тунику и начнет карабкаться на столб. В прошлый раз его обошел императорский стражник. Тот стражник погиб в Кахамарке, и теперь у мальчика есть все шансы победить.

Мальчик с худой спиной повернул голову, вытянул руку в сторону восточных ворот. Кьяри показалось, она увидела там столб. Постепенно столб вырос и превратился в вихрь золотого песка. Вихрь напоминал воронку урагана, крошил городские стены и ломал дома. На площади перед дворцом поднялся ветер. Крики зрителей заглушили крики жертв. Де Ландо что-то приказал своим людям на испанском. Солдаты схватили ружья и бросились к краю площади, палачи начали перерезать глотки своим жертвам. Слева направо. Кьяри знала, как нужно бить, чтобы жертва умерла быстро и подняла голову, обнажая шею, когда Де Ландо шагнул к ней с ножом.

– Нет! – сказал Нио и оттолкнул епископа. Де Ландо упал на камни. Его лицо побледнело. Он громко закричал и замахал руками. Почему-то Кьяри подумала о Кахамарке и монахе, который предложил императору священную книгу, а когда тот бросил её на землю, дал сигнал к нападению. Наверное, он визжал так же отвратительно, как Де Ландо сейчас.

Тогда после призыва монаха прозвучали выстрелы, сейчас солдаты палили из ружей по неумолимо приближающемуся вихрю золотого песка. Услышали Де Ландо только палачи, добивавшие своих жертв. Первого из них Нио проткнул копьем. Второй напал со спины и повалил Нио на землю. Нио сумел подняться, успел перерезать верёвку, выворачивающую руки Кьяри. Потом третий палач полоснул Нио мечом по боку, и он осел на колени. Кьяри упала к его ногам.

Ворвавшись на середину площади, вихрь золотого песка переворачивал виселицы, поднимал над землей жаровни и пожирал людей. Живых и мёртвых. Кьяри мечтала об одном, чтобы Нио продержался до тех пор, пока до него доберется вихрь. Пусть золото заберет его. Такая смерть лучше, чем смерть от рук испанцев. Для Нио. Для Кьяри.

В центре вихря танцевали золотые песчинки. Когда они прикоснулись к Нио, он закричал, и Кьяри потеряла сознание.

Кьяри открыла глаза и не смогла пошевелиться. Над головой раскачивался серый, потрескавшийся потолок.

– Выпей это, – Атавалп приподнял голову Кьяри и поднес к её губам чашку с травяным отваром.

Глотать было больно, собственное сипящее дыхание оглушало Кьяри. Постепенно сознание прояснилось, Кьяри услышала шум и голоса на улице.

– Что... – прошипела Кьяри. Голоса не было.

– Все хорошо. Ты в безопасности.

– Ты...

– Когда тебя схватили я ушёл по подземному ходу, чтобы уговорить Иская начать атаку. Но уговаривать никого не пришлось. Люди Кунти Молью рвались в бой, один из его отрядов без приказа атаковал восточные ворота.

Кьяри кивнула. Давным-давно, спасаясь от железных демонов, чиа вошли в Куско через восточные ворота. Оттуда же начал наступление золотой вихрь.

– Золотой песок, – прошептала Кьяри.

– Ты знаешь, из Симбао мы принесли много золота. Пока мы медлили с атакой, Искай придумал золотой вихрь. Но воронка получилась слишком большой, чтобы направить её Искаю понадобилась помощь Вайра и Уно. Они отлично справились. Мы взяли Куско, потеряв только пятьдесят человек – отряд Кунти Молью, который в самом начале атаковал восточные ворота.