Текст книги "Эльдорадо (СИ)"

Автор книги: Stochastic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Когда пришло время собирать выкуп, жрецы храма солнца разбили золотых зверей и упаковали осколки в мешки. Их погрузили на сорок лам. Двигалась армия по недавно отремонтированной императорской дороге, колонной по четыре человека. Лам держали в середине процессии. Золотая армия заняла место позади груженных золотом животных. Искай сбрил свои золотые волосы, чтобы не стать легкой мишенью для испанцев. Другие чиа тоже скрыли свои золотые части тела под лишними слоями одежды, разноцветными повязками и лентами. Двигалось войско по ночам, каждые три часа делали привал, спали в самое жаркое время дня.

Почва вокруг Кахамарки была каменистая. То тут, то там попадались кустарники. На склоне холма, на котором стоял город, росли кривые карликовые пальмы. Стены города были высотой в два человеческих роста. Минуя широкие ворота, Кьяри подумала, что здесь спокойно могли пройти рядом десять человек. Сейчас прошли – пять груженных лам. Животные гордо покачивали головами и оставляли позади себя кучки навоза. Как и в Куско, улицы Кахамарки пересекались под прямым углом. Через три перекрёстка золотая армия вышла на главную площадь. Она была в два раза меньше "Говорящей площади". Здесь никак невозможно было разместить семьсот воинов. Отряды лучников и метателей дротиков остались позади и растянулись вдоль узких улиц. Кьяри слышала, как воины проверяют дома и крыши. На противоположном конце площади стоял храм. Круглый, с прямоугольными окнами для наблюдения за солнцем в зимнее и летнее солнцестояние. Кьяри показалось, что она увидела тень в одном из окон.

– Испанцы прячутся в храме, – подтвердил её догадку Атавалп.

В следующий момент двери храма открылись, из них появился монах. Бормоча что-то себе под нос, он пошёл напрямик к ламам и стал заглядывать в мешки. После третьего мешка в глазах его появилась алчность, его движения стали суетливыми. Несколько раз он оборачивался и что-то кричал в направлении храма.

Кьяри не видела, кто ударила монаха, но догадывалась о чем нападавший думал. О монахе, который предложил императору книгу, а потом дал сигнал к нападению. Они все сейчас об этом думали.

Перед тем как его закололи, монах противно громко завизжал. Его крик подействовал на и без того натянутые нервы солдат. Сразу несколько стражников принялись кидать копья в храмовые окна. Из храма начали стрелять. Трое стражников упали. Ламы испугались и попятились, топча людей. Над головой Кьяри взметнулся рой золотых ос и полетел к храму. Кьяри не видела, кто из чиа это сделал. Её слуги – Явар и трое полководцев Уаскара -взяли её в кольцо и оттеснили к краю площади, под защиту стен зданий. Раздалось ещё несколько выстрелов. Лория пролила кровь, и к храму устремился ещё один золотой рой. Через двести ударов сердца выстрелы прекратились. Прикрывая друг другу спины, десять стражников из Куско вломились в храм.

– Внутри пять мертвецов и больше никого! – закричал один из них, выбегая во двор. На его лице отразились растерянность и испуг.

В следующий миг раздался крик, и шум боя донесся из переулка. Кьяри встала на носочки и вывернула шею, но все равно ничего не увидела – обзор закрывал угол здания. Волнение на площади усилилось, люди пытались усмирить лам и узнать, что творится в переулке. Со всех сторон кричали. Кьяри начало казаться, что бой идет не только на востоке, но и на западе, и на севере.

Атавалп забрался на стену дома.

– Это не испанцы. На нас напали не испанцы. Воины племени каньяри из прибрежного города Кали. Их много, – сказал он, соскочив на землю.

Его слова вызвали бурю.

– Почему?

– Неужели они сражаются на стороне испанцев?

В свите Атавалпа было трое каньяри. Кто-то из императорских стражников разозлился и ударил одного из них в лицо.

– Ты такой же предатель, как и твое племя!

Атавалп бросился вперёд и перехватил руку стражника.

– Назад! – скомандовал он. – Он принадлежит к золотой армии. Мы вместе сражались в ущелье Паруро.

– Золотая армия! Тогда сделайте что-то! Эти дикари давно хотели отколоться от империи. В прошлом году они убили императорского наместника.

– Потому что император уничтожил мумии наших предков, которые охраняли Кали! – закричал Манко из каньяри.

Атавалп грубо оттолкнул стражника и повернулся к своим людям. Он тяжело дышал и выглядел рассерженным. Кьяри могла поклясться, что каньяри испугались его. Они отступили к стене и прижались друг к другу плечами.

– Вы давали золоту клятвы верности. Вы поклялись сражаться против испанцев, но не против своего народа. Я пойму, если вы захотите уйти.

– Я не отступлюсь. Я хочу стать чем-то большим. Возьми мою жизнь и преврати её в золото, – крикнул Манко.

Двое других забубнили что-то о прощении и горе.

Атавалп позволил им отойти на пять шагов, потом издал боевой клич, словно предупреждая о нападении, и взмахнул боевым топором. Они не пытались бежать и сопротивляться, лишь широко распахнули глаза и удивленно вздохнули. Одному каменный наконечник топора разбил лицо, второму, тому, что любил рыбалку в предрассветных сумерках, топор проломил грудную клетку. Два тела упали к ногам Атавалпа.

Тем временем с улиц бой перекинулся на площадь. Кьяри увидела размахивающих каменными топорами полуголых воинов с покрытыми татуировками телами. Первая волна нападающих налетела на копья императорских стражников. Вторая – разорвала строй императорской армии и прорвалась к ламам. Одной ламе разбили голову. Животное упало и придавило Вару. Её супруг подхватил её на руки, поднес её клинок к своему горлу и одобрительно кивнул. Кровь залила его покрытую татуировками грудь. Вара создала из золота большую дикую кошку. Она с ревом бросилась на людей, перегрызая глотки, разрывая животы. Татуированные воины закричали, побежали, сбивая друг друга с ног.

Кьяри чувствовала стук сердца в горле. Чувствовала запах пота исходивший от Атога. Он стоял совсем близко. Большой и сильной рукой держал меч. В любую минуту, готовый защищать Кьяри и отдать ей свою жизнь. Кьяри коснулась его локтя.

– Золото! Заберите у лам мешки, – прокричала она.

Атог кивнул и метнулся вперёд. Кьяри нашла взглядом Иская.

– Запускай птиц, найди императора! – закричала она.

На его бритом черепе блестел пот. Глаза были широко распахнуты. Искай оглянулся и показал Кьяри на храм.

– Туда, – приказала она отцу и своим воинам. За их спинами снова раздались крики. Новый отряд татуированных воинов прорвался на площадь. Золотую армию оттеснили к храму. Кьяри влетела в распахнутую дверь, споткнулась о ноги мёртвого испанца и растянулась на полу. Атог кинул рядом с ней мешок с золотом. Кьяри забилась в угол, где, казалось, меньше всего слышен шум боя, и выхватила золотое зеркало. Посреди храма, там, где во время солнцестояния пересекались солнечные лучи, Искай перерезал глотку каньяри. Молодой воин тяжело осел на пол. Под купол храма взмыли золотые птицы, захлопали крыльями, ударились о стену и вылетели в окно. В золотом зеркале Кьяри поплыли соломенные крыши, узкие улицы, убивающие друг друга люди. Неожиданно в одном из окон блеснуло что-то похожее на железо.

– Стоп! – закричала она. – Вернись назад. Ещё!

Изображение померкло.

– Что случилось?

– Не знаю! Птица во что-то врезалась, наверное.

– Или её кто-то сбил, – предположил Атавалп.

Но как? Золоту не повредишь стрелой или дротиком. Может, камень? Или...

– В неё выстрелили из железной палки! – закричала Кьяри. – Пошли туда другую. Пусть посмотрит сверху.

Она вскочила на ноги, пересекла комнату и рухнула на колени рядом с Искаем, всматриваясь в его зеркало.

– Если там испанцы я пошлю туда рой пчел, – сказала Лория.

Сверху дом выглядел самым обычным – внутренний двор, фонтан и фруктовой дерево. Вот только на дне фонтана валялся длинный меч. Не одно племя в империи инков не пользовалось таким оружием.

Искай развернул птицу, и она влетела в окно. В зеркале мелькнули железные доспехи, бородатое лицо и взметнувшееся к потолку копье, потом стало темно. Догадка Кьяри подтвердилась.

– Они там!

– Идем, – решил Атавалп. – Если послать туда пчёл, испанцы убьют императора.

Бой на площади заканчивался. Повсюду лежали мёртвые и раненые. Один из раненых воинов каньяри схватил Кьяри за щиколотку. У него не было половины лица. А нижнюю часть его тела придавила мертвая лама.

– Ведьма, – прохрипел он, прежде чем Атавалп проткнул его копьем.

Его пальцы оставили синяки на ноге Кьяри. Она постоянно спотыкалась. Одежда её пропиталась потом и кровью. Руки начали дрожать. В переулке сидел на корточках воин каньяри и отрезал пальцы убитым врагам. Увидев Атавалпа и Иская, каньяри схватил копье и бросился на них. Полководцы Уаскара – Атог и Ханга – остановили его. Ещё две атаки они отразили на повороте. Улица около дома, который искала золотая армия, была свободна. Лишь двое раненных сидели в трех шагах друг от друга и обменивались полными ненависти взглядами.

Кьяри смотрела на деревянную дверь и не знала, как поступить дальше. Атавалп и Атог решили вопрос стратегии – выбили дверь и ворвались внутрь. За ними вбежали десять стражников Руминьяви и несколько каньяри, преданных Искаю. Послышался крик, глухие удары и ругань. Атавалп проклинал испанцев, убийц и обманщиков. Расталкивая застывших в дверях воинов, Кьяри метнулась вперёд. Внутри было тесно и душно. Четверо испанских солдат лежали посередине комнаты. Император лежал на скамье. Он был раздет. Сильное некогда тело покрывали раны и синяки. На горле виднелся чёрный след от удавки. Лицо было спокойным и бледным, как у Зины.

Кьяри упала около Атауальпы на колени, не веря, прикоснулась к его волосам, щеке, покалеченному уху.

– Во дворе никого, – объявил Атог.

– В соседнем доме тоже.

– На улице чисто.

– Мы должны уходить, – скомандовал Атавалп.

– Нет! Испанцы. Нио.

Атавалп присел около Кьяри на корточки, взял её за плечи и заглянул в глаза.

– Испанцев здесь нет. Нио тоже. Они ушли.

– Нет, – Кьяри покачала головой. – Они должны быть где-то здесь. Испанцы были в городе.

– Они ушли. Ушли несколько дней назад, – он говорил с ней как с маленьким ребенком. Кьяри начала успокаиваться, а когда мысли прояснились, к горлу подкатил комок, но она сглотнула его.

– Император. Мы должны забрать его тело, – Кьяри нашла старую тунику и накрыла ею Атауальпу.

Атог кивнул и взвалил тело императора себе на плечо.

Армия императора вошла в Кахамарку через северные ворота, по двум параллельным улицам добралась до главной площади. Тысячи воинов каньяри ворвались в город с запада и с востока. Когда сотню лет назад армия прадеда императора пришла в земли каньяри, они увидели плодородные земли, на которых в изобилии росли дикие фруктовые деревья. Эта земля давала в два раза больше маиса, чем могли съесть местные жители. Люди каньяри были гордыми и свободолюбивыми. Они храбро защищали свои земли, но потерпели поражение. Земли каньяри стали провинцией великой империи. Из уважения к смелости местных вождей Великий Инка Вайна Капак не только пощадил их, но и назначил их наместниками своей новой провинции. Они должны были строить дороги, в каждой деревне и городе создать склады и следить, чтобы население исправно наполняло кладовые маисом, шерстью и оружием. Говорили, что большой голод пятьдесят лет назад чиа и другие горные племена пережили только благодаря тому, что император прислал им зерно из кладовых каньяри. За сто лет в землях каньяри случилось два мятежа, которые подавило местные касики, наследники тех, кто некогда сражался с императором, проиграл ему и получил власть из его рук.

Теперь тысячи каньяри проклинали императора, убивали его людей, сражаясь на стороне испанцев. Полгода назад они приезжали на праздник в честь императора, а теперь ненавидели все, что имело отношение к империи, в которой они прожили сто лет. Ненавидели настолько, что, не задумываясь, убивали своих соплеменников, которые примкнули к золотой армии.

Поняв, что сражаться придется против своего народа, лишь треть каньяри захотела покинуть золотую армию, большинство посчитали, что боевое единение, ужас и ненависть перед железными демонами, что они испытали в ущелье Паруро, сильнее родственны связей. Двоих дезертиров убил Атавалп. Остальных в пылу драки прирезали свои ослепленные яростью сородичи. Безумие боя, оказалось, и правда, сильнее любых привычек и традиций. Даже Кьяри, никогда раньше не участвовавшая в сражениях, почувствовала его, ощутила, как легко убивать, когда люди рядом бьют друг друга топорами, режут мачете, протыкают копьями. Словно, хотеть убивать в такой ситуации это единственный способ выразить свое желание жить. Свою любовь к жизни. И чем больше ты убиваешь, тем меньше ты боишься смерти. Чужой. Своей.

– Ты уже не ты. Ты нечто большее. Что-то, что нужно выпустить на свободу. У тебя не осталось человеческих мыслей, тебе тесно в человеческом теле. Ты должен стать убивающим золотом, – позже так описал свои чувства во время боя Манко, каньяри, оставшийся верным Атавалпу. Он выжил, потому что Атавалп дрался как десять воинов.

Кьяри не знала, чувствовали что-то похожее другие каньри и колья, отдавшие чиа свои жизни в Кахамарке. Она видела отчаяние и радость на лице Аи, когда она, перерезав глотку своему мужу, выпустила на врага стаю хищных птиц. На щеках Аи появился редкий румянец, когда её сердце отсчитало пятьсот ударов, золотые птицы рухнули на тела убитых врагов, и Аи бросилась в гущу боя и почти сразу налетела на копье.

Сама Кьяри применила живое золото в тот день только раз, против лучников каньяри, засевших на городских стенах. Они посыпали улицы отравленными стрелами, мешая армии императора отступить.

– Если я умру от их яда, я стану злым духом и буду вечно преследовать тебя, – Ханга, один из бывших полководцев Уаскара, схватил Кьяри за запястье.

Он был очень высоким и опустился на колени, чтобы Кьяри могла дотянуться до его горла.

Его кровь была теплой, оживленное ей золото приняло форму дисков с ладонь величиной и зазубренными краями. Они свистели, вращались, перерезали глотки, вены, сухожилия. Лучники падали со стен и умирали, истекая кровью.

Из семисот воинов Руминьяви Кахамарку покинули не больше ста. Почти каждый был ранен. Некоторые дважды. Те, кого задели отравленные стрелы, умерли, не дойдя до реки. Выжившие смыли в её водах кровь, перевязали раны и растянулись на теплых камнях, считая зажигающиеся на небе звёзды. У них не было еды и не осталось сил на её поиски. Во сне воины всхлипывали и стонали, утром отправились грабить склады ближайшей деревни. Как потом рассказал Кьяри Атавалп, местные жители сопротивлялись и их пришлось убить.

Каньяри не преследовали воинов императора. В Кахамарке они тоже потеряли большую часть своих людей и после боя оплакивали и хоронили своих мёртвых. Люди из Куско не могли сделать даже этого, потому чувствовали себя вдвойне подавленными.

Путь до Куско занял пять дней. За это время из поредевших рядом императорской армии дезертировали двадцать человек.

– Воины из деревни Канчас. Их дом близко. Они хотят защитить свои семьи, – объяснил Руминьяви. У командира дворцовой стражи была рассечена щека, колотая рана в бедре заставляла его морщиться при каждом шаге. Воины соорудили для него деревянный паланкин, но Руминьяви отдал его раненному солдату.

На горизонте показались террасы Куско и водные каналы. От них шли люди с перепуганными лицами. Мужчины и женщины тащили на себе детей и тяжелые мешки.

Что случилось, Кьяри поняла, прежде чем они начали говорить.

Испанцы второй раз использовали Кахамарку как ловушку. Сначала заманили в неё императора и его пятитысячную армию. Потом обманули тех, чьим заданием было охранять Куско. Столицу империи. Подлые чужаки заключили союз с каньяри. Использовали одних слуг императора против других. А сами со своими ружьями, пушками, лошадями и доспехами напали на мирных, ничего не подозревающих, беззащитных жителей Куско. Они резали мужчин, женщин и детей. По улицам Куско потекла кровь, как и обещала ведьма в зеленом платке. Она не хотела этого видеть. Нио убил её. После боя в Кахамарке, Кьяри не думала о Нио. Сочувствие и любовь, которые она к нему испытывала, словно остались позади, в Кахамарке. Мир вокруг стремительно рушился, времени оглядываться назад не было.

В Куско испанцы убивали всех, кто сопротивлялся. А тех, кто сдавался, сгоняли в дома и поджигали. Женщин, перед тем как бросить в огонь, насиловали. Испанцы дошли до "Говорящей площади" и остановились. Рассказчик передёрнул плечами и задрожал. Он говорил о чудесах, кипящем золоте, пролившемся с небес. О великой золотой армии, которая пришла покарать испанцев. О наложницах императора, которые отдали свои жизни золотым детям, чтобы они создали новую золотую армию. Старик так же видел свирепых воинов, чьи тела были полностью сделаны из золота. У этих воинов было шесть рук и длинные гибкие копья, какими они сражали испанцев.

Кьяри подивилась детскому воображению. Искай покачал головой. Возможно, по привычке его практичный ум искал лучшее решение. Но это было неважно. Как давно стало неважно, почему и кто виноват. Старик рассказал, что дождь из кипящего золота так же внезапно прекратился, как начался. А золотые шестирукие воины упали мертвыми и больше не шевелились, даже когда испанцы раскалывали их на части. Во дворце осталось не много золота. Использовав его запас, Уно и Вайра оказались безоружны. "Это лучшая часть моей золотой армии, её будущее", – сказал император Нио. Его слуги вывели детей через подземный ход. Там они присоединились к пастухам. Беженцы обмотали мальчишек тряпьём, прятали, как самое большое сокровище и, в случае нападения испанцев, готовы были умереть, защищая их.

– Я сделал шестирукового воина, – гордо сказал Вайра. Мальчик с золотым ртом.

Кьяри смотрела на беженцев – израненных и уставших воинов Руминьявы, на обнимающую сына Лорию и думала о том, что они потерпели поражение. Император мёртв, империя пала. Для чиа это значит, что из великой и легендарной армии они снова превратились в беглецов.

Кьяри не могла этого допустить. Она надеялась, что остальные чиа чувствуют то же самое.

Они убегали, оглядывались, прятались в лесах, поднимались в горы, охотились и собирали ягоды, но продолжали проклинать испанцев, обещать отомстить им за смерть императора.

– Нам нужно золото, – сказала она на одном из привалов.

– У нас осталось ещё немного в мешках, – напомнил Атавалп.

– Нет. Нам нужно много золота. Нам нужны золотые рудники. Где золото никогда не будет заканчиваться, – покачала головой Кьяри.

Однажды Кьяри сказала Нио, что у неё никогда не было ничего своего. С тех пор мало что изменилось. Она убивала, предавала, хитрила и сражалась. Но у неё снова не было ничего своего, кроме мёртвого тела императора.

Живя в храме солнца, Явар пек вкусные миндальные пирожные в свободное от основных обязанностей время. С четырнадцати лет жрецы учили его петь молитвы, перерезать горло жертвенным животным, читать их внутренности, поливать их кровью алтарь и делать мумии. В лесу кричал тукан, ногти Явара блестели от щелочного раствора, когда он занялся телом императора. Мумия императора получилась легкой. Император сидел, положив подбородок на колени, руками обнимал свои стопы. Эти стопы казались неправильно маленькими и узкими по сравнению с широкими ладонями. На правой – сохранилась мозоль. Кьяри не помнила, когда император последний раз держал боевой топор. Она решила, что мозоль осталась от повода лошади, которую он объезжал незадолго до своего отбытия в Кахамарку. Повода, за который несколькими днями раньше держался Нио.

Атавалп и Руминьява сделали для мумии паланкин из тростника. Каждый вечер живые делились с мертвецом едой, каждое утро разворачивали его лицом к солнцу. Они просили дух императора защитить их от новых лишений, от нападения диких зверей и подлости чужеземцев. В те дни многие стали называть Кьяри хранительницей мумии императора.

Глава восьмая. Золотой город.

Ухватившись за идею с рудниками, Искай составил план и маршрут. Им нужен рудник в горах, в труднодоступном месте. Из всех действующих рудников императора для этого больше всего подходил – Симбао. Цель дала людям надежду. Сразу двадцать стражников Руминьяви предложили свои жизни живому золоту и присягнули золотой армии на верность.

К рудникам вели императорские дороги, но чиа и люди Руминьяви избегали их, боясь столкнуться с испанцами. Большую часть пути они двигались через джунгли. Шли медленно, прорубая себе путь через чащу мачете.

Сезон дождей застал их на южных склонах гор. Крыши в наскоро построенных из глины домах протекали. Трое пастухов из Куско заболели. Один умер. В это сезон дождей умер так же один из воинов Руминьявы, которого во время охоты укусила гадюка.

По утрам над лесом поднимался туман. Днем люди сидели неподвижно в хижинах, слушая, как вода стучит по листьям.

После сезона дождей земля стала рыхлой и мягкой. Лучшее время, чтобы сеять маис. Только у чиа не было маиса. Армия на марше не сеет, пользуется запасами. Когда они заканчиваются, пополняет их в ближайшей деревне.

В низине лежала деревня Чалос. Пятьдесят домов, императорские постоялые дворы, кладовые с маисом и шерстью. Теперь склады принадлежали испанскому наместнику и кормили испанских солдат.

В деревне обосновалось двадцать испанцев, доложил разведчик Руминьяви. Воины Руминьяви напали ночью и убили всех чужаков. Местные жители рассказали, что так же ночью в деревню пробрались испанцы и вырезали семью вождя. А на утро испанцы поставили мужчин, женщин и детей на колени и объявили общинные земли собственностью короля Кастилии и папы римского. Затем они сожгли алтари и чучела кошек, которым поклонялись местные, обыскали дома, забрали золото и изумруды. Молодых людей, что пытались возражать и сопротивляться, заковали в кандалы и отправили губернатору Новой Индии.

– Новая Индия? – переспросила Кьяри и узнала, что так испанцы называют земли империи инков и лежащие за горами страны.

Испанский наместник в деревне Чалос был стар, ленив и спал с местной женщиной. Похоже, старики жалели о его смерти, в то время как молодежь наоборот радовалась приходу золотой армии и без устали пересказывала легенду о последней битве в Куско. В их передаче история обросла новыми подробностями и деталями. Говорили, в Куско видели пять тысяч золотых шестируких воинов. Кипящее золото лило с неба пять дней.

Почему тогда испанцы удержали Куско, хотела спросить Кьяри. Но она молчала. Маиса, что дали золотой армии в Чалос, должно было хватить на три дня пути.

Жившая на окраине деревни женщина подарила золотой армии своих трех лам, сказала, что они ей, старухе, не к чему, после того, как её сына забрали испанцы.

– Шаман говорит, они сделают из него демона. Он никогда не вернется в родные края. А если и вернется, никогда не узнает родных. Это правда? – спрашивала она и хватала чиа за одежду.

Они покинули Чалос под причитания женщины.

Когда чиа и люди Руминьявы пересекали реку, к ним присоединились беженцы из города Пассаос. Со злостью и слезами они рассказывали, как к ним пришли испанцы, обманом, якобы для обмена подарками заманили вождей в большой дом, заперли там и сожгли живьем. Испанские солдаты забрали самых красивых женщин.

У рудника Симбао жили тихие и низкорослые люди. Они заплетали волосы в косы и оборачивали их вокруг головы. Мужчины носили только набедренные повязки, женщины – длинные пеньковые туники. Вождь, морщинистый старик, тяжело дышал и плохо слышал. Его мало интересовали перемены в стране, он не хотел ничего знать про испанцев и войну, зато в подробностях вспоминал день, когда Великий Инка Уайна Капак посетил рудники и подарил ему плащ со своего плеча.

– Я могу построить высокую золотую стену, которую испанцам не сломать и не перелезть, – сказал Искай.

– Нет, – сказала Кьяри. – Для этого потребуется много жизней.

– Возьми мою жизнь! – кричали жители рудников. – Возьми мою и защити мою дочь от испанцев. Возьми мою жизнь и спаси мою семью.

– Ты ещё не поняла? – Искай наклонился к Кьяри. – Это война. Разве не для этого ты стремилась к рудникам, чтобы противостоять испанцам?

Но Кьяри понимала ещё кое-что – в этой войне им не победить в одной решающей битве. Эта война будет долгой. Возможна, она заберет всю их жизнь.

– Я хочу помочь! Я тоже буду строить стены! Высотой в семь человеческих ростов! Лучше в десять. Такие прочные и толстые, что их не пробьет никакая пушка! – кричали Уно и Вайра, прыгая вокруг Иская. За детьми шли добровольные жертвы. Их лица светились надеждой.

Проведя необходимые измерения, на следующий день они начали строить. Люди Руминьявы, чиа и деревенские, как зачарованные смотрели, на вырастающие из земли золотые сейбы с толстыми шипастыми стволами. Все стволы были настолько ровными, что деревья вставали вплотную друг к другу – между ними даже стрелу нельзя было просунуть. Сияние золотой стены днем затмило сияние солнца, а вечером – свет луны. Стройка закончилась через сутки. У ног Иская, Вайра и Уно легли сто мертвых тел. Их обмыли, обкурили фимиамом и похоронили у подножия стены, чтобы их духи охраняли золотой город и предупреждали живых о приближении врага. На третий день после похорон из-под стен полезли черви. Их было так много, что живые поверили, свершилось чудо – духи обещают, что отныне земля внутри стен будет всегда приносить богатый урожай маиса, а фруктовые деревья будут плодоносить круглый год. Золотой город примет и прокормит всех нуждающихся.

С разных концов империи в золотой город устремились беженцы. Преследуемые испанцами касики и бедняки.

Пришли люди с кожей чёрной как земля, крепкими, как деревья, телами. Никогда раньше Кьяри не видела таких. Этих людей испанцы привезли в трюмах своих кораблей, чтобы здесь, в новом свете, заставить их работать на плантациях каучуковых деревьев. А до этого чёрных людей ловили, как диких животных, продавали, морили голодом, связывали и клеймили. Кьяри видела сожжённую железом кожу у многих на груди и на шее. Испанцы называли их своими рабами и не разрешали им иметь ничего своего – ни оружия, ни мотыги, лопаты и даже одежды. Чёрные рабы, молились золотым стенам, пели и танцевали под ними и мечтали сами скоро превратиться в золото. Никто из этих людей не знал своих матерей, отцов, братьев и сестер, потому что сразу после рождения их отнимали от материнской груди и продавали.

Об этом Кьяри рассказала девушка Мава. У неё была чёрная, как шерсть пантеры, кожа, нежно-розовые ладони, лунки ногтей, стопы, язык и нёбо. Как и Кьяри она родилась весной, как и Кьяри этой весной ей исполнилось девятнадцать. Только у Кьяри не было детей. А Мава успела родить четверых и всех у неё забрали.

– Они были маленькими, похожи на котят, постоянно мяукали, жмурились и раскрывали рты. Мне нравилось, как они пахли, нравилось, как они сосали мою грудь, – рассказывала Мава.

Она боялась мумии императора и восхищалась золотой стеной, она хотела, чтобы Кьяри превратила её во что-то такое же большое, сильное и полезное. Кьяри не могла ей отказать. Так Мава поселилась в её доме.

Вскоре после этого Самана упала перед Кьяри на землю – сама Кьяри теперь опускалась на колени только перед мумией императора – и попросила отпустить её, разрешить ей построить дом вместе с Апу Кантаром, одним из бывших стражников императорского дворца. Несмотря на молодость, Апу Кантар смело сражался в Кахамарке. Кьяри согласилась, что Самана не могла сделать лучшего выбора.

– Ты любишь его? – спросила однажды Мава, когда Кьяри вечером коснулась лбом стоп императора.

– Да, – ответила Кьяри. Давным-давно, целуя Нио, она думала, что поняла, что такое любовь, нашла её и сможет сохранить навсегда. Уверенность эта сгорела в золотом городе. Эту любовь Кьяри отдала золотому песку вместе с амулетом из трех перышек колибри. Тогда она поняла, что ничего не сможет сохранить. Слишком мало в этом мире зависит от неё. Потом она часто встречала отголоски той любви и нежности. Видела их во взгляде Навака. Угадывала – за восхищением, с каким Атавалп любовался сражающимся Керуком. Переживала отголоски той любви, когда смотрела на смеющегося Нио. Чувствовала мимолетную нежность, наблюдая за Атауальпой. Видела эту любовь в глазах женщин чиа, отбирающих жизнь у своих мужей. В глазах умирающих мужчин. Теперь Кьяри понимала, что любить значит жить. И она любила Маву, память об императоре и о Нио, отца, Иская и всех жителей золотого города.

Беженцы постоянно приходили в золотой город. Они говорили, что дороги и мосты, за которыми раньше следили люди императора, теперь принадлежат испанцам. Только слухам и легендам не нужны были мосты и дороги. Они летели над землей, как птицы, заползали в дома, как ящерицы и ужи. Делясь дыханием друг с другом, люди говорили о золотом городе, который охраняют высокие золотые стены. На стенах стоят бесстрашные и всемогущие золотые воины. В этом городе каждый несчастный обретет защиту.

Когда ветер этих слухов долетел до испанцев, они начали хватать людей и пытать их, требуя показать дорогу к золотому городу.

После сезона дождей испанцы пришли под его стены. В течение трех дней и ночей дым от пушечных и ружейных залпов поднимался нал лесом и горными склонами, как туман на рассвете, но ничем не повредил золотым стенам и людям, прятавшимся за ними. Когда у испанцев закончился порох, и они начали отступать, Руминьяви собрал своих воинов и ринулся в погоню. Покидая золотой город, бывшие стражники Куско кричали и свистели, высоко поднимали щиты и копья.

Назад вернулся лишь один из них. Его рваные одежды пропитались кровью, раненая рука висела плетью вдоль тела. Испанцы устроили нам, ловушку, сказал он, сделав глоток чичи. Руминьяви сражался, как тигр. Его отравленные стрелы убили пятерых испанских солдат. Увидев, что все его воины мертвы, Руминьяви бросился в пропасть, чтобы чужеземцам не досталось его тело.

Кто-то рядом с Кьяри крикнул, что ненавидит испанцев. Кто-то обещал отомстить за смерть Руминьяви. Кто-то за потерянную семью. Мава хотела найти своих детей. Кьяри не поняла, кто первым сказал – прогоним испанцев с нашей земли – лишь поймала себя на том, что шёпотом повторяет эти слова. Люди вокруг вскакивали на ноги, кричали и били себя кулаками в грудь. Этот шум разбудил ночных птиц на деревьях. Попугаи закричали и забили крыльями. Лес как будто отозвался на призыв. Послышались визги обезьян и рев ягуара. Золотые стены равнодушно и спокойно мерцали в отблесках костров.

Словно поддерживая их намерения, на следующий день предки привели в золотой город старика из Кайамби. Левое плечо старика было выше правого. Лицо посерело от пыли, глаза покраснели от слёз. Всю жизнь он стриг лам. Его жена и дочери ткали из шерсти красивые одеяла. Как ловко они работали. Как весело шутили. Он надеялся умереть, слыша их мелодичный смех в соседней комнате.