Текст книги "Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты"

Автор книги: Сомадева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

А на другой день узнал верховный повелитель от соглядатаев, что Мандарадева, проведавший обо всем, вышел ему навстречу, и решил Нараваханадатта вместе со всеми царями видьядхаров идти на него и одолеть. Пройдя немного, увидел он войско Мандарадевы, окруженного сонмом царей, стоявшее в порядке, удобном для битвы, и, построив свое войско в боевом порядке, Нараваханадатта, сопутствуемый царями, налетел на вражескую силу. Столкнулись в яростной схватке оба войска, и каждое из них, подобно было океану, неотвратимо заливающему все сущее в день конца мира[274]274
  День конца мира – см. прим. 133 к Книге о Шашанкавати.


[Закрыть], и бились с одной стороны славные герои на колесницах, возглавляемые Чандасинхой, а с другой – богатыри во главе с царем Канчанаданштрой. И содрогались все три мира, и колыхались горы, и словно от беспощадного ветра конца времен разгоралось сражение, и Кайласа с одной стороны стала красной от пролитой крови героев, а с другой – пепельно-серой, уподобившись тем самому супругу Гаури! И стала та битва, в которой сверкали в лезвиях мечей мириады отражений солнца, истинным концом света для героев, и вызвала она такое изумление у Нарады и других небожителей, пришедших посмотреть на нее, что перехватило у них дыхание, хотя и доводилось им видеть страшные битвы между богами и асурами.

В этой свирепой схватке кинулся на Чандасинху Канчанаданштра и свалил его жестоким ударом боевой палицы. Видя сына своего павшим под ударом, прокляла Дханавати с помощью своего волшебства оба войска и повергла всех в сон – лишь верховный повелитель Нараваханадатта и Мандарадева остались бодрствовать. Боги же, увидев Дханавати разъяренной и зная, что способна она в гневе сокрушить мир, разбежались во все стороны. Заметя, что остался Нараваханадатта один, накинулся на него алчущий боя Мандарадева, а тот сошел с колесницы и, выхватив свой волшебный меч, немедля отразил нападение. Тогда решил Мандарадева одолеть соперника волшебством и с помощью знаний своих принял образ обезумевшего от ярости слона, но Нараваханадатта с помощью своего превосходства в знаниях обратился в громадного льва. Тогда освободился Мандарадева от облика слона, а Нараваханадатта – от облика льва, и стали они сражаться в своем естественном облике, и, сверкая искусством в разнообразных приемах и выпадах, действовали они словно актеры, разыгрывающие представление на сцене.

Вот ловким выпадом выбил Нараваханадатта из рук Мандарадевы меч и тем отнял у него надежду на победу, а когда тот, лишенный меча, схватился за кинжал, то и его точно так же выбил из руки Мандарадевы верховный повелитель. Кинулся обезоруженный враг на Нараваханадатту врукопашную, но тот, схватив противника за лодыжки, свалил недруга на землю и уже схватил за волосы, готовый отсечь мечом голову, и поставил ногу на грудь поверженного, как подбежала к нему сестра врага Мандарадеви и, желая уберечь брата, заговорила: «Еще в те времена, когда увидела я тебя в обители отшельника, решила, что станешь ты мне супругом. Так не убивай же, царь, шурина своего, моего брата!» И когда прекрасная молвила так, отпустил великий и отважный царь пристыженного поражением Мандарадеву и сказал: «Отпускаю я тебя, царь видьядхаров, и не стыдись этого – равно изменчивы для героев в бою и победа, и поражение!»

На это ответил царю Мандарадева: «Что мне теперь жизнь, спасенному в битве женщиной? Пойду теперь к отцу, живущему в обители лесной, и предамся подвигам во имя веры. Ведь тебе предназначено быть верховным повелителем обоих царств. Давно уже отец предсказывал мне это!» И с этими словами отправился гордый воин в обитель к отцу своему. «Слава тебе, верховный повелитель, покоривший всех своих врагов, – достиг ты всей полноты власти!» – говорили взиравшие с небес боги.

Когда же Мандарадева удалился, Дханавати своею волшебной силой пробудила и своего сына, и враждующие войска. Восстав от сна и узнав, что Нараваханадатта одолел всех врагов, министры и все прочие вознесли хвалу победоносному, а цари Канчанаданштра, Ашокакари, Рактакша, Каладжихва и другие, принадлежавшие к партии Мандарадевы, приняли власть Нараваханадатты. Увидев Канчанаданштру, вспомнил Чандасинха об ударе, нанесенном ему в бою палицей, и пришел в ярость – крепко сжав рукоятку меча, замахнулся он на врага, но Дханавати охладила пыл сына словами: «Хватит, сынок, буйства! Кто тебя в бою одолеет? Чтобы избавить оба войска от истребления, на мгновение повергла я их в сон!» И тем обрадовала она верховного повелителя и все войско его. Нараваханадатта испытал величайшее наслаждение, завоевав власть над всем Северным царством, в котором теперь уже не было места войне, поскольку врагов либо победил, либо подчинил, либо обратил в бегство, в то время как все друзья и союзники его остались невредимыми.

И тогда оглушительно загрохотали барабаны, возвещая торжество победы над врагами, и довольный Нараваханадатта, окруженный возлюбленными, и министрами, и множеством могущественных государей, провел тот день, украшенный великолепными песнями и плясками небесных дев, наслаждаясь им, словно упиваясь медом сломленного мужества врагов.

Волна вторая

Наступил новый день, и верховный повелитель Нараваханадатта со всем воинством своим ушел с плоской вершины Кайласы и по совету Канчанаданштры, шедшего впереди, указывая путь, направился в столицу Мандарадевы город Вималу. Дошел он до Вималы, прекрасные стены и башни которой сверкали золотом, будто сама гора Меру явилась поклониться горе Кайласе, и вошел в тот чудесный город, находящийся под покровительством великих Вишну и Шри и переполненный неистощимым богатством, точно собрание несметных сокровищ, подобный океану, только лишенному воды.

Когда сел Нараваханадатта в зале совета, окруженный царями и небожителями, приблизилась к могущественному повелителю старуха из царского антахпура и молвила: «Побежденный тобой, удалился Мандарадева в лес, а его царицы, узнай, о повелитель, услышав об этом, исполнены жажды взойти на погребальный костер». Но не дал им покончить с собой верховный повелитель вместе с видьядхарами, а наделил, словно своих сестер, и жильем, и всякими другими дарами, и тогда все видьядхарские цари посчитали себя обязанными верховному повелителю за проявленное сострадание. А благодарный Нараваханадатта отдал царство, брошенное Мандарадевой, царю Амитагати, как это и было предназначено, и, так как Амитагати был верен и предан Нараваханадатте, отдал под его державу следовавших за Мандарадевой царей Канчанаданштру и других. Провел верховный повелитель в тех богатых садах семь дней, словно предаваясь наслаждениям в объятиях новой супруги своей, богини – покровительницы царства северного склона Кайласы.

Обретя верховную власть над видьядхарскими царями обеих сторон алтаря, возжелал Нараваханадатта большего, и хотя отговаривали его министры, но выступил он в поход, чтобы завоевать саму страну Меру, неприступное обиталище богов. Блистательно преуспевающие, даже когда они обретают чрезмерные, богатства, не останавливаются в жажде достичь чего-то особенного, точно неукротимый лесной пожар. Тогда явился пред ним мудрый Нарада и обратился к нему с такими словами: «Хоть и сведущ ты в политике, но что означает, государь, стремление твое к недостижимому? Тот, кто из гордыни затевает достичь недостижимого, навлекает на себя позор – подобен он Раване, вознамерившемуся вырвать из земли Кайласу[275]275
  …подобен он Раване, вознамеривавшемуся вырвать из земли Кайласу – намек на инцидент, положивший начало целому циклу легенд и сказаний, и в частности сюжету «Рамаяны». Когда повелитель ракшасов Равана, которому некогда Брахмой было обещано, что никто из богов не сможет его убить, стал угрожать их существованию и даже решил сокрушить их жилище – гору Кайласу, боги взмолились к Вишну о спасении и тогда он явился на землю в облике смертного человека – Рамы, сына царя Дашаратхи и сразил Равану.


[Закрыть]. Ни солнце, ни луна не могут пройти над страной Меру – и ты не сможешь. Ведь Шарва повелел тебе властвовать над видьядхарами, а не над богами! Завоевал ты Хималай, страну видьядхаров, так что тебе за дело до Меру, страны богов? Откажись от этого невыполнимого дела. Коли желаешь себе блага, повидайся лучше с живущим в лесу Акампаной, отцом Мандарадевы». И когда мудрый Нарада закончил говорить и дал таким образом совет верховному повелителю, а затем услышал от того слова согласия, то удалился так же, как и появился.

Верховный повелитель, получивший такое предостережение от Нарады и понимающий порядок дел, вспомнил, что рассказывал ему Девамая о гибели Ришабхи, и, поразмыслив над этим, отказался от похода на страну богов. Вместо этого отправился он в ашрам повидаться с царственным мудрецом Акампаной. Вступил он в него, напоминающий мир Брахмы, полный великих мудрецов, искусных в йоге и сидящих в позе падмасана[276]276
  поза падмасана – одна из поз йоги, при которой у сидящего скрещены ноги; левая ступня лежит поверх правого бедра, а правая ступня поверх левого, причем обе они повернуты подошвами вверх; руки лежат на коленях. Сидящим в этой позе обычно изображают Будду, погруженного в размышление.


[Закрыть], и, увидев престарелого Акампану, облаченного в лубяную одежду и украшенного косой, подобного раскидистому дереву, окруженного множеством великих мудрецов, приблизился к нему и поклонился, а царственный мудрец, оказав ему гостеприимство, молвил: «Хорошо поступил ты, государь, что пришел в нашу обитель, – если б миновал ты ее, прокляли бы тебя великие мудрецы!»

А пока царственный мудрец говорил это верховному повелителю, живший в той пустыне Мандарадева, принявший на себя обет подвижничества, пришел к отцу в сопровождении своей сестры, царевны Мандарадеви. Увидел его Нараваханадатта и обнял – ведь у доблестных естественна и уместна любовь к побежденным и смирившимся врагам. Видя, что вместе с братом пришла Мандарадеви, обратился царственный мудрец к верховному повелителю: «Вот, государь, дочь моя, и имя ее – Мандарадеви. Предречено ей божественным соизволением быть женой верховного повелителя. Так прими ее, повелитель, мною тебе отданную!» Промолвил это царственный мудрец, и сказала тогда его дочь: «Есть у меня четыре подруги: одна из них – Канакавати, дочь Канчанаданштры, другая – дочь Каладжихвы по имени Калавати, третья – Диргхаданштры дочь по имени Шрути и четвертая– дочь Патрараджи, и зовут ее Амбарапрабха, а я – пятая из тех дочерей царей видьядхарских. Давно как-то впятером гуляли мы и увидели в пустыне этого благородного, и так он всем нам понравился, что решили мы: будет он всем нам пятерым мужем, а если одна из нас сделает его своим мужем, то все другие покончат с собой, а та будет в том виновна. Так что не годится устраивать мне свадьбу без подружек. Как таким людям, как я, нарушать условленное?» Только сказала все это верная слову дева, как отец ее Акампана позвал четырех вождей видьядхаров, отцов этих девушек, и поведал им о том, что случилось. И каждый из них посчитал, что достиг цели своей жизни, и привел дочь свою. И тогда Нараваханадатта женился по очереди на каждой из дев, начиная с Мандарадеви, и провел там с ними много дней, трижды в день поклоняясь мудрецам, а вся его свита предавалась торжеству.

«Теперь, государь, ступай на гору Ришабха – там должно совершить обряд великого помазания!» – велел ему Акампана, а Девамая подтвердил: «Да, божественный, именно так и надлежит поступить, ведь и прежде бывшие верховными повелителями видьядхаров Ришабхака и другие приняли помазание на той самой горе». Слыша это, стал Харишикха восхвалять находящуюся неподалеку гору Мандару, как удобную для совершения помазания, но вдруг с небес раздалось: «Все, прежде достигавшие сана верховного повелителя, о царь, принимали великое помазание на горе Ришабха, и потому ты теперь же ступай на совершенное место!»

Выслушав повеление с небес и поклонившись Акампане и другим мудрецам, в благословенный день отправился в путь Нараваханадатта и вместе со всеми повелителями видьядхаров, возглавляемыми Амитагати, дошел до северного входа в пещеру Триширша, и, принеся жертву Каларатри, вошел в ту пещеру, и вышел из нее на юге. Когда вышел он оттуда со всеми своими войсками, то по просьбе Девамаи провел в его дворце целый день вместе со всей своей свитой. А помыслив о том, что рядом, на Кайласе, находится сам Хара, тотчас же вместе с Гомукхой поспешил он туда поклониться ему. Достигнув обители Хары и поклонясь Сурабхи, священной корове, и быку Нандину, охраняющему вход в святилище, обратился Нараваханадатта к нему с мольбой допустить пред очи бога, и тот, довольный тем, что обошел он его слева направо, открыл ему ход. Войдя же, увидел повелитель видьядхаров сидящего вместе с Парвати бога, несущего на знамени быка и далеко рассеивающего наслаждение снопами лучей месяца, украшавшего божественное чело, мечущимися в разные стороны, словно желая спастись бегством от всепобеждающего сияния лика блистательной Гаури. И развлекались бог и его супруга игрой в кости, которые, словно глаза, как хотели, так и поворачивались, выполняя каждая назначенное ей дело – оставалась свободной, игривой и непостоянной, но подчинялась его воле. И когда Нараваханадатта узрел Подателя желаний, пал он ему и дочери повелителя гор в ноги и дважды прополз вокруг них слева направо.

«Достойно поступил ты, что пришел сюда, не то совершил бы ошибку. Отныне же да будут все твои знания несокрушимы. Теперь, сынок, ступай на гору Ришабха и без промедления, в назначенное время, прими великое помазание», – рек ему Шива, и верховный повелитель видьядхаров, получив от бога такое повеление, молвил: «Так и быть тому!» – и, поклонившись богу и его супруге, вернулся во дворец Девамаи. Когда же вступил он туда, шутливо спросила его Маданаманчука: «Куда ходил ты, благородный, что такая радость сверкает на твоем лице? Уж не обрел ли ты, подобно тому как это случилось здесь, еще пятерых невест?» А он в ответ на это поведал ей, что с ним было на самом деле, и обрадовал ее, и были они счастливы.

На другой день, словно даруя небу своим сиянием второе солнце, взошел на лучшую из колесниц Нараваханадатта вместе со своими супругами и министрами и, сопровождаемый воинством гандхарвов и видьядхаров, отправился на гору Ришабха. Доехал он до этой божественной горы, а пока ехал к ней, придорожные деревья, ветви, и листья, и лианы, их опутывающие, под ветром развевались, словно пряди волос подвижников, приносили ему в жертву цветы, подобно тому как подвижники приносят жертву, совершая подвиги во имя веры.

Там, на той горе, собрались цари видьядхаров, завершившие все приготовления, приличествующие великому помазанию их верховного повелителя, и собрались они со всех сторон, держа в руках подобающие дары, и одни из них были преданы ему, другие – испуганы, третьи – покорны, а четвертые – почтительны. Спросили у него видьядхары: «Которая из цариц, божественный, займет рядом с тобой место на троне при совершении великого помазания?» И когда сказал он: «Со мной на троне при совершении великого помазания будет царица Маданаманчука!» – то всех охватило сомнение, ибо была она рождена смертной женщиной. Но тут зазвучало в поднебесье божественное слово: «Внемлите, видьядхары: Маданаманчука не смертная женщина, а сама Рати, снизошедшая на землю, чтобы стать супругой вашего властелина, в котором воплощен Кама. Не была она рождена Калингасеной от Маданавеги, а боги подменили ею, не из чрева рожденной, младенца действительно рожденного, который был убран от матери – творец отдал его Маданавеге, при котором ребенок, получивший имя Итьяка, и вырос. Так что по праву и достоинству займет место на том троне рядом с мужем Маданаманчука, и это давно было ей обещано самим Харой, довольным ее подвижничеством». На этом закончилась божественная речь, и все видьядхары возрадовались и восславили божественную Маданаманчуку.

В день, отмеченный благостными приметами, начал пурохита Шантисома обряд, и зазвучали благовестные трубы, и раздались благозвучные песни небесных дев, и голоса брахманов, читавших веды, заполнили все десять стран света, и тогда великие мудрецы пролили на Нараваханадатту и Маданаманчуку, сидевшую на троне слева от него, воду, принесенную в золотых сосудах с разных мест святых купаний, и – вот что чудно – стоило лишь каплям воды, освященной чтением мантр, коснуться головы повелителя, как из душ его врагов ушла былая вражда. Сама же Лакшми, рожденная из океанских вод, присутствовала в воде во время великого обряда, чтобы на виду у всех заключить властелина в свои объятия, а сброшенные руками небесных Дев бесконечные гирлянды цветов падали на него, словно струи Ганга, нисходящей с небес, обнимали его тело, умащенное шафраном, точно доблестью. А сам повелитель был подобен солнцу, восходящему в блеске зари после омовения в океанских водах, и, сверкающий богатыми одеждами и украшенный венцом из сплетенных цветов мандары, когда увенчали его короной, похитил славу Индры. И во все время великого обряда была рядом с ним Маданаманчука, блиставшая божественными украшениями, как сама Шачи, супруга Индры. И хоть стало темно в тот день, оттого что, подобно ливню и грому из грозовой тучи, падал с неба дождь небесных цветов и гремели небесные литавры, но был он светел – ведь озарялся он, словно вспышками молний, сиянием красоты небесных дев. А затем в городе повелителя гор поплыли в танце не только лучшие из видьядхарских дев, но и лианы, колеблемые дуновением ветра. Голоса же сказителей, подыгрывавших себе на тамбуринах, умножались, бессчетно отзываясь эхом в пещерах горы, и переполненная видьядхарами, охмелевшими от божественного питья и ходившими уже неверной походкой, сама гора, казалось, шаталась от хмеля. Видя только что описанный праздник, великий Индра, стоявший на своей колеснице, почувствовал, что торжество по поводу помазания Нараваханадатты затмило его собственное[277]277
  Помазание Нараваханадатты на царство описывается Сомадевой таким образом, чтобы подчеркнуть его богоравность. Делает Сомадева это, опираясь на предшествующую литературную традицию. Так, Индра, глава ведических богов, чувствует, что помазание царевича Нараваханадатты затмило его собственное. Подобным же образом Индра в буддийских сказаниях чувствует, как под ним нагревается трон по мере достижения царевичем Сиддхартхой просветления.


[Закрыть].

Когда же свершилось давно желанное великое помазание верховного повелителя, вспомнил Нараваханадатта о своем отце и пожелал увидеть его. Посоветовавшись с Гомукхой и другими министрами и позвав царя Ваюпатху, повелел он тому: «Ступай и привези сюда моего отца, сказав ему: «Нараваханадатта тоскует по тебе, и, поведав затем обо всем, что тут было, а вместе с ним привези сюда и супруг его, сказав и им также, что я тоскую по ним, и всех его министров». И молвил Ваюпатха на это: «Так тому и быть!» Умчавшись в поднебесье, тотчас же достиг он Каушамби, и жители этого города со страхом и удивлением увидели, как опускается он, окруженный семьюдесятью миллионами видьядхаров.

Увидел тут Ваюпатха Удаяну, владыку ватсов, с его министрами и женами, а тот оказал посланцу должный почет и посадил возле себя. Царь же видьядхаров, осведомившись о здоровье Удаяны, на которого все смотрели с удивлением, повел такую речь: «Твой сын Нараваханадатта, умилостивив Шанкару и удостоившись лицезреть его, вознагражден был милостью бога, сделавшего все волшебные знания Нараваханадатты несокрушимыми для врагов. Сразив Манасавегу и Гауримунду в Южном царстве и одолев Мандарадеву, правившего Северным царством, и тем объединив оба царства, обрел он великий сан верховного повелителя всех видьядхарских царей, и подчинились они его власти. Теперь состоялось на горе Ришабха великое помазание, и сын твой, государь, тебя помнит и жаждет видеть вместе с супругами, и министрами, и прочей свитою, а я послан верховным повелителем, чтобы помочь тебе поскорей отправиться, – блаженны те, кто видит, как их потомство возвышает честь рода».

Выслушав эту весть от Ваюпатхи, повелитель ватсов исполнился столь горячим стремлением увидеть сына, что уподобился павлину, начинающему приплясывать, только заслышав громыхание грозовой тучи, и согласился на приглашение. Сел он в паланкин, который был у Ваюпатхи, и тотчас же благодаря могуществу знаний видьядхара вместе с Васавадаттой и прочими женами своими и всеми министрами оказался на великой горе, имя которой Ришабха. Там увидел он сына, сидящего на божественном львином троне в окружении множества жен и царей видьядхарских, подобного месяцу в окружении сонма планет и множества звезд, украсившему чело горы Востока. При виде сияния славы, окружавшего сына, испытал Удаяна такую полноту счастья, будто его оросило животворной амритой, и уподобился он океану, вздымающемуся при восходе луны.

Нараваханадатта же, который давно не видел отца, взволнованный, пошел навстречу ему со своей свитой, и обнял его отец и прижал к груди, и верховный повелитель, орошенный радостными отцовскими слезами, словно снова прошел через великое помазание. Долго обнимала сына царица Васавадатта, и при виде сына грудь ее стала источать молоко, и он вспомнил детство, а Падмавати, Яугандхараяна, и все министры отца, и Гопалака, брат его матери, ненасытно упивались красой его амритоподобного тела, словно чакоры – сиянием луны. Каждого же из них повелитель привечал, как то подобало. Калингасена же при виде зятя и дочери своей почувствовала радость, для которой оказались тесны все три мира, – что уж говорить о собственном теле Калингасены. Яугандхараяна и другие министры, видя лица Марубхути и прочих своих сыновей, которым благодаря милости их повелителя досталась божественная благодать, возрадовались этому.

Убранная божественными украшениями царица Маданаманчука вместе с Ратнапрабхой, Аланкаравати, Лалиталочаной, Карпурикой, Шактияшей, Бхагиратхаяшей, и с сестрой Ручирадевы божественной красоты, с Вегавати и Аджинавати, а также с Гандхарвадаттой, Прабхавати, и с Атманикой и Ваювегаяшей с ее четырьмя подругами во главе с Каликой, и с Сулочаной, и еще пятью небесными красавицами, среди которых старшей была Мандарадеви, – все супруги Нараваханадатты, верховного повелителя видьядхаров, склонились к стопам своего свекра, державного повелителя ватсов, и Васавадатты с Падмавати. А те от радости обрушили на них бремя благословений. Когда же повелитель ватсов и его супруги заняли подобающие им места, взошел сам Нараваханадатта на доставшийся ему величественный трон. Царица Васавадатта радовалась, видя новых невесток своих, и у каждой из них спрашивала, как имя ее и из какого она рода, а властитель ватсов и другие, видя божественное величие Нараваханадатты, утвердились в мысли, что не напрасно было их рождение и цель его достигнута.

Так началось великое торжество встречи родных, и, когда уже все были охвачены радостью, вошел пратихара, доблестный Ручидева, и возгласил: «Да пожалуют высокочтимые в трапезную!» Услыша это, вошли все в нарядную трапезную, где приготовлены были кубки, усыпанные разными драгоценными камнями, подобные раскрывшимся лотосам, – такие, что сама трапезная, казалось, обратилась в пруд в саду, заросший лотосами. И было в той трапезной столько стройных жен, держащих кувшины, полные хмельного, что казалось, будто странствовала по трапезной вырванная из рук похитителя сама амрита. Отведали гости вина, разрушающего речь осмысленную и лишающего женщин стыда, распаляющего страсть, составляющую суть жизни Смары и наставника в наслаждениях Мадху, и у них, отведавших вина мадху, лица раскраснелись, словно расцвели пурпурные лотосы на озере под лучами солнца на заре. А кубки цвета розового лотоса, словно испугавшись, что порозовели они от прикосновения превзошедших их цветом розовых губ цариц, скрыли свой цвет вином. Когда же у красавиц от хмеля, словно при надвигавшемся гневе, стали краснеть глаза и гневно ломаться брови, расселись гости в трапезной по чину, кому где положено, и было там множество всяческих по-разному приготовленных яств, порожденных богатством воображения и мастерством изготовления. А столы в той трапезной были устланы превосходными скатертями и уставлены драгоценнейшими чашами, и увешана она была занавесами и тканями, и было там много всякого, устроенного на разные вкусы, словно в театре богини счастья. Пока вкушали гости приготовленные яства, солнце склонилось в сумерках к горе Заката, и разошлись все по покоям на отдых. Нараваханадатта же с помощью волшебного знания разделил себя на множество подобных так, что одновременно находился с каждой из цариц в ее покое, но сам наслаждался объятиями исполненной страсти супруги своей Маданаманчуки, лицо которой было подобно луне, а очи сверкали, как звезды, а сама она была прекрасна, как ночь. Повелитель ватсов вместе со своими спутниками провел ночь, предаваясь божественным наслаждениям, словно достиг нового рождения, оставаясь в старом теле. Когда же наступило утро, стали они предаваться всяческим наслаждениям, как и раньше, в садах и дворцах, порожденных волшебным знанием.

Так много дней провел исполненный любви к сыну повелитель ватсов, но однажды пришел он, желая вернуться в свою столицу, к верховному повелителю тех, кто движется в поднебесье, и сказал: «Какой разумный не возрадуется, сынок, этим божественным наслаждениям? Но неистребимо тянет людей любовь к жилищу на родной земле, так что отправимся мы теперь в свою столицу, а ты наслаждайся властью над видьядхарским царством, потому что вполне подобает это твоей природе наполовину человеческой, наполовину божественной. Но тебе снова следует призывать меня, когда представится случай, потому что в том плод моего рождения, чтобы видеть твой луноподобный лик, исполненный амриты прелести, радующей глаза, и радоваться твоему божественному счастью!»

Выслушав эту искреннюю речь отца своего, повелителя ватсов, божественный Нараваханадатта призвал царя видьядхаров Девамаю и голосом, прерывающимся от рвущихся из сердца слез, вымолвил: «Отправляется батюшка мой с матушками моими, со своими министрами и прочими, кто с ним пришел, в свою столицу, так пошли вперед караван из тысячи слуг видьядхарских и распорядись, чтобы каждый нес ношу, полную золота и драгоценностей». Девамая же, получив от господина такое повеление, склонился перед ним и ответил: «Сам я, благодетель, буду сопровождать его со всей свитой до самого Каушамби, чтобы обеспечить успех и благополучие!»

Одарил верховный повелитель видьядхаров отца своего одеждами и украшениями, назначил ему и его свите в попутчики Ваюпатху и Девамаю, и тогда снова взошел владыка ватсов со всеми спутниками на божественную колесницу и отправился в свою столицу. Когда же он велел сыну, долго провожавшему отца, возвратиться, то при расставании у царицы Васавадатты тоска, которую почувствовала она при расставании, усилилась во сто крат – сквозь слезы смотрела она на склонившегося перед ней сына. С трудом заставила она себя продолжать путь! Нараваханадатта же, сопутствуемый министрами, проводив родителей, с лицом, залитым слезами, вернулся на гору Ришабха и стал там вместе с Гомукхой и другими министрами, с которыми рос с детства, и со множеством царей видьядхарских вершить дела, достойные верховного повелителя видьядхаров. И никогда не испытывал он пресыщения, предаваясь небесному блаженству с Маданаманчукой и другими жительницами своего антахпура.