Текст книги "Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты"

Автор книги: Сомадева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

И тогда царь вспомнил про все случившееся ночью и, решив: «Воистину, я счастливец!» – и посчитав Бхимабхату парой для своей дочери, устроил богатые приготовления к свадьбе. Отдал он Хансавали в жены Бхимабхате, дав за ней богатое приданое и еще в придачу много слонов, коней и деревень. И стал царевич жить там с Хансавали, и стала Лакшми, богиня счастья, его второй женой. Когда же промчались многие дни, состарился Чандрадитья и, поскольку не было у него сына, отдал Бхимабхате царство Лата, а сам удалился в лес. Досталось царевичу царство, и благополучно правил он им, а семь героев – Шанкхадатта и другие – помогали ему в делах власти.

Шли дни, и однажды услышал царь от соглядатаев о том, что, отправившись на поклонение в Праягу, отец его, Уграбхата, умер, а перед тем как умереть, помазал на царство младшего сына, Самарабхату, рожденного танцовщицей. Оплакав отца и совершив все приличествующие случаю церемонии, послал царь к Самарабхате, его права поправшему, гонца с посланием: «Какое право ты, глупец и сын плясуньи, имеешь на отцовский трон? Хоть и царствую я над страной Лата, но трон, тобой занятый, принадлежит мне, и потому не следует тебе всходить на него». Поспешил гонец, и, войдя во дворец Самарабхаты и явившись в зал совета, где тот находился, объявил себя и вручил письмо. Самарабхата же, когда прочитали ему по его приказу такое важное послание, запечатанное печатью самого Бхимабхаты, пришел в гнев и изрек: «Подобная самонадеянность свойственна этому невежде, которого мой отец изгнал из страны. Шакал и тот изображает льва, пока сидит в своей пещере, но при виде льва понимает, что он всего лишь шакал!» А прорычав все это, велел он изготовить послание и отправил своего гонца к Бхимабхате.

Поспешил гонец к царю страны Лата и вручил, объявив о своем звании, это послание Бхимабхате, а Бхимабхата велел это письмо прочесть вслух и прослушав, расхохотался грозно и сказал посланцу соперника: «Ступай ты, гонец сына плясуньи, передай ему то, что я скажу: «Когда пытался ты похитить коня, спас я тебя от удара Шанкхадатты, думая о тебе, что ты еще мальчик и что ты дорог отцу, но не должно снова и снова прощать тебя. Непременно отправлю тебя к нежно любящему тебя отцу! Приготовься, через несколько дней ты со мной встретишься!» И с этими словами отпустил Бхимабхата гонца, которому предстоял долгий путь.

Когда Бхимабхата взошел на своего гороподобного слона, подобно океану пришли в движение его войска, и как при восходе блистательного месяца вздымает бурные и шумные волны океан, так до самых краев земли поднялись бесчисленными волнами вассалы и князья с их дружинами, и от топота множества слонов и коней задрожала земля, словно испугавшись, как бы не расколоться ей на части. Вот приближается Бхимабхата к стране Радха, и пыль, поднятая его войском, застилает небо и затмевает сияние солнца. Как узнал об этом Самарабхата, не в силах он был стерпеть такое и, надев доспехи, вышел со своей армией навстречу войску Бхимабхаты. И вот уже ошиблись два войска, словно столкнулись Западный и Восточный океаны, и началась жестокая битва героев, подобная всепожирающему пожару последнего дня мира. Огонь, высекаемый скрещивающимися мечами, и лязг их, подобный скрежету оскаленных клыков бога смерти, достигали неба, и мчались железные стрелы и дротики, высматривая себе богатырей, словно искрометные взоры небесных дев, брошенные из-под ресниц. И обратилось поле битвы в сцену, где занавесом была пыль, музыкой – шум битвы, а танцорами – обезглавленные тела, и бешеный поток крови уносил и головы, и все живое, словно наступила мрачная ночь конца света.

Вооруженный луком Бхимабхата вместе с Шанкхадаттой, Акшакшапанакой, Чандабхуджангой и другими могучими героями, подобными яростным слонам, искушенным в искусстве войны, истреблял вражеское войско, и, когда было оно уже обращено в бегство, Самарабхата кинулся на колеснице, полный бешенства, в самую середину океана битвы и начал взбаламучивать его, как гора Мандара[122]122
  Гора Мандара – см. прим. 3 к Книге о Беле.


[Закрыть]. Тогда верхом на слоне налетел на него Бхимабхата и, сломав лук его, ловко сразил стрелами всех четырех коней, впряженных в колесницу супостата. Оказался Самарабхата без колесницы, но кинулся он на слона Бхимабхаты и тяжелым боевым молотом поразил того прямо в лоб. Пришлось и Бхимабхате спешиться – пал его боевой слон. И оба яростных царя, пешие, сошлись в единоборстве, вооруженные каждый лишь мечом и щитом. И хотя в этом поединке мог бы царь воспользоваться силой заклинания Ганги и, став невидимым для противника, сразить его, но, блюдя справедливость, не мог так поступить Бхимабхата и только лишь в честном бою, превзойдя противника в мастерстве, отсек голову сыну плясуньи своим мечом. И когда свалил он Самарабхату и все солдаты врага были сражены, с небес раздались хвалебные возгласы сиддхов и чаранов[123]123
  чараны – странствующие певцы.


[Закрыть], а когда завершилась битва, то под восхваления странствующих певцов и сказителей вступил Бхимабхата со своими друзьями в Радхапури, столицу царства Радха.

Вернувшийся после долгих скитаний и сразивший злого врага, обрадовал он свою мать, страстно желавшую его видеть, как Рама Каусалью. Радостно встретили его горожане, когда воссел он на отцовский трон, приветствовали его и отцовские министры, любившие его за добрые качества; он же возблагодарил весь народ и устроил большой праздник.

В благоприятный день отдал он Шанкхадатте царство Лата и, отправив его в те пределы, назначил в сопровождение войско, состоявшее из уроженцев Латы, а Акшакшапанаке и другим друзьям дал в награду множество деревень и сокровищ. Стал он вместе с ними и с дочерью царя Латы управлять отцовским царством. Со временем покорил царь Бхимабхата все царства на земле и увел множество царских дочерей. И тогда погрузился он в любовные забавы с ними и веселился в антахпуре, препоручив бремя государственных дел министрам, – никогда не покидал царь его пределов, предаваясь пьянству и прочему распутству.

Вот однажды, словно напоминание о когда-то предсказанном Шарвой проклятии, пришел к дверям Бхимабхаты, чтобы повидать его, мудрец Уттанка, и об этом царю доложили, но он, опьяненный страстью и ослепленный гордыней власти, не слушал привратников. Разгневался Уттанка и изрек: «Ослепленный страстью, забывший о царстве, станешь ты диким лесным слоном!» Услышав такие слова, забыл царь о страсти, выскочил из покоев и, пав к ногам мудреца, смиренно умолял простить ему неразумие. Смягчился великий мудрец и молвил: «Будешь ты, царь, слоном до той поры, пока не встретишь ты Прачандашакти, министра царя Мриганкадатты, разлученного со своим повелителем проклятием нага и утратившего по той же причине зрение. Когда примешь ты его, как гостя, и поведаешь ему свою историю, тогда достигнешь ты избавления от моего проклятия и, как было предречено тебе Шивой, станешь гандхарвой, а твой гость вновь обретет зрение».

При этих словах Уттанка ушел, как и пришел, а Бхимабхата потерял царство и обратился в слона. Узнай же, друг, что я и есть тот самый Бхимабхата, обращенный в слона, а ты – тот самый Прачандашакти, благодаря которому наступит конец довлеющему надо мной проклятию». Произнеся это, избавился Бхимабхата от облика слона и тотчас же обратился в гандхарву, наделенного божественным могуществом, и в тот же миг настало торжество для Прачандашакти – глаза его вновь обрели способность все видеть, и узрел он перед собой гандхарву. И тотчас же слышавший из-за лиан разговор Бхимабхаты и Прачандашакти Мриганкадатта, знающий, что и когда надлежит делать, непреклонный в решениях, вместе со всеми своими друзьями бросился к Прачандашакти и обнял своего министра, а тот при виде своего повелителя – а видеть его для Прачандашакти было то же, что оказаться под потоком живительной амриты – пал к его ногам. И пока они, истомившиеся от долгой разлуки и горестей, обнимались, утешал гандхарва Бхимабхата рыдающих, а Мриганкадатта, склонившись перед ним, промолвил: «Слава тебе, благодаря которому встретили мы друга и благодаря великодушию которого наш друг прозрел!» Ответил на это царевичу гандхарва Бхимабхата: «Скоро встретишь ты остальных своих министров, возьмешь в жены Шашанкавати и достигнешь власти над всеми царствами на земле. Но не теряй мужества, и буду я тебе помогать и всегда являться, как только ты обо мне вспомнишь». Так молвил он, избавившийся от проклятия и довольный доставшимся ему благостным саном. Выразил он дружбу свою царевичу и взвился в небо во главе других гандхарвов, наполнив все вокруг мелодичным звоном красивых ожерелий и браслетов.

Мриганкадатта же, обретя вновь своего министра Прачандашакти и полный поэтому бодрости, провел вместе со всеми министрами этот день в лесу.

Волна восьмая

Победа Ганеше, устранителю препятствий, заставляющему звезды ударами своего хобота во время танца срываться с небес и падать на землю, подобно цветочному дождю!

Когда ночь прошла и зарделось небо, Мриганкадатта вышел в сопровождении Прачандашакти и других министров из леса и направился в Удджайини за Шашанказати и остальными министрами. И где-то на пути увидел он, как некий отвратительного облика муж мчит в поднебесье его министра Викрамакесари. И пока он в смятении показывал на него другим министрам, Викрамакесари спустился с небес, слез с плеч того мужа и, с глазами, полными слез, пал к ногам Мриганкадатты. Обрадованный, тот обнял его, и по очереди обняли его и все министры, а после этого Викрамакесари со словами «Приходи ко мне, когда я о тебе вспомню!» отпустил того мужа. Тогда Мриганкадатта, одолеваемый любопытством, спросил Викрамакесарина, что же с ним случилось, и тот сел и тут же в лесу рассказал обо всем, что с ним было.

«Когда проклятие нага разлучило меня, повелитель, со всеми вами, много дней скитался я в поисках встречи и однажды подумал: «Отправлюсь-ка я в Удджайини. Ведь они должны в скором времени прийти туда!» Так решив, устремился я к этому городу. По дороге туда дошел я до деревни, называвшейся Брахмастхала, и присел отдохнуть на берегу пруда под деревом. Тогда обратился ко мне укушенный змеей старый брахман с такими словами: «Встань и уйди отсюда, сынок, не то постигнет тебя моя участь! Живет здесь громадный змей – и укусил он меня, и так меня терзает боль, что готов я броситься в этот пруд!» Стало мне жалко сказавшего это брахмана, отговорил я его от самоубийства и с помощью знания своего избавил страдальца от действия яда. Тогда брахман почтительно и подробно расспросил меня, и, когда ему все стало известно, исполненный благодарности, сказал он мне: «Ты спас сегодня мне жизнь. Так прими же, доблестный герой, от меня мантру, дающую власть над веталами, а мантра эта досталась мне от отца. Владеть ею надлежит таким добродетельным, обладающим волшебными силами, как ты. Не таким же беспомощным, как я, владеть ими. Что мне с веталой делать?»

Возразил я на это брахману: «А мне что же делать с веталами, когда я разлучен с Мриганкадаттой?» Улыбнулся брахман, услышав мои слова, и снова мне говорит: «Да разве не знаешь ты, что с помощью ветал можно добыть все, что пожелаешь[124]124
  …С помощью ветал можно добыть все, что пожелаешь. – См. прим. 11 к Книге о Шашанкавати. Связанные с культом Шивы веталы в народных представлениях обладают необычайной мощью; подчинение себе веталы с помощью особых заклятий позволяет человеку обрести сиддхи, волшебные способности – например, становиться бесконечно малым или бесконечно большим, по своей воле изменять вес, свободно передвигаться в пространстве и т. п. Следует заметить, что в древнейших представлениях веталы считались группировкой среди пишачей, с которыми связана история возникновения «Брихаткатха» Гунадхьи.


[Закрыть]? И неизвестно тебе, что по милости веталы царь Тривикрамасена в давние времена стал повелителем видьядхаров? Так я расскажу тебе, как это случилось, а ты слушай

повесть о ветале и царе Тривикрамасене

Есть на берегах реки Годавари страна, которая называется Пратшитхана, а правил там в давние времена равный могуществом Индре сын царя Викрамасены, слава которого распространилась повсеместно, и имя ему было Тривикрамасена. Каждый день, когда царь сидел в зале совета, буддийский монах Кшантишила являлся к нему и преподносил плод, а Тривикрамасена брал его и передавал в руки стоявшему вблизи хранителю сокровищницы. Так прошло десять лет, и вот однажды, когда монах передал царю плод и вышел из зала совета, царь бросил плод ученой обезьянке, вырвавшейся из рук надсмотрщиков. Когда обезьянка стала грызть плод, из его сердцевины выпал совершенной красоты драгоценный камень, которому нет цены. Увидел это царь, взял камень в руки и спросил хранителя сокровищницы: «Куда ты девал все те плоды, которые монах мне дарил, а я тебе передавал?» В страхе отвечал хранитель сокровищницы: «Все их я бросал в сокровищницу через окно, не открывая двери. Если ты повелишь, я открою, чтобы посмотреть на них». Когда все это сказал хранитель сокровищницы, согласился царь, чтобы он пошел в сокровищницу, и тот пошел, но, мгновенно вернувшись, доложил повелителю: «Не вижу я там плодов, ибо сгнили они, а вижу груду камней драгоценных, дивно блистающих». Обрадовался царь, услышав это, и велел хранителю сокровищницы беречь их.

На следующий день, когда, как обычно, пришел буддийский монах, спросил его Тривикрамасена: «Скажи мне, бхикшу, зачем, что ни день, ты угождаешь мне такой дорогой вещью? Не возьму я теперь от тебя плод, пока ты мне не скажешь!» А бхикшу в ответ на эти слова царю по секрету так сказал: «Есть у меня заклинание, но, чтобы успешно оно было, нужна мне помощь героя. Поэтому, доблестный муж, я и служу тебе». Выслушав его, согласился царь ему помочь, а шрамана[125]125
  шрамана – подвижник, обычно буддийский или джайнский; волшебник, кудесник.


[Закрыть], обрадовавшись, снова заговорил: «Коли так, царь, то, когда наступит четырнадцатая ночь темной половины месяца и я буду сидеть на большом кладбище под смоковницей, следует тебе прийти туда одному, без стражи». «Так я и сделаю! Ладно!» – отвечал ему на это государь, и шрамана Кшантишила ушел в свою хижину.

Вот опустилась на землю четырнадцатая ночь темной половины месяца, и вспомнил царь, что обещал он монаху. В первую стражу ночи[126]126
  …в первую стражу ночи – сутки у индийцев делятся на день и ночь, а те, в свою очередь, на четыре прахары (стражи) каждая; прахара равна трем часам. Исчисление обычно идет от момента наступления темноты.


[Закрыть], закутавшись с головой в темно-синий плащ, с мечом в руке, незаметно вышел Тривикрамасена из города и пошел на кладбище, где ужасная тьма казалась еще более мрачной оттого, что пылали погребальные костры, и выбрасываемые ими языки пламени подобны были вспыхивающим свирепым глазам. И переполнено оно было бесчисленными человеческими черепами, скелетами и костями, духами и веталами, неистово дерущимися, и походило на иную аватару Бхайравы[127]127
  …иную аватару Бхайравы – однажды Брахма и Вишну решили унизить Шиву и доказать свое превосходство над ним. Оскорбленный Шива обратился Бхайравой, «ужасающим»; ногтем пальца левой руки он срезал пятую голову Брахмы, которая посмела изрыгнуть поношение Шивы.


[Закрыть], безмерно ужасающую, ревущую и визжащую.

Разыскал там дерево вата бесстрашный и увидел сидевшего под ним шрамана, вычерчивавшего магический круг, подошел к нему и молвил: «Вот пришел я, шрамана! Говори же, что должен я для тебя сделать?»

Увидав царя и слушая его, обрадовался монах и сказал царю: «Великую милость оказал ты мне, государь. Теперь же, обратясь лицом в южную сторону, ступай, и увидишь ты вдалеке одиноко стоящее дерево шиншапа. Висит на том дереве труп какого-то человека – так сделай мне доброе дело, мужественный, и принеси его сюда!» Выслушал Тривикрамасена монаха, молвил: «Так тому и быть!» – и отправился, верный слову, в южную сторону. Шел он дорогой, отмеченной огнями погребальных костров, и в темноте добрался до того дерева шиншапа и на нем, дымящемся и смердящем горелым мясом, опаленном языками пламени, увидел висящий, словно свисающий со спины демона, труп. Взобрался царь на дерево, перерубил веревку и сбросил мертвеца на землю. И когда мертвец упал, он вдруг словно от боли зарыдал. Слез Тривикрамасена и, преисполненный сострадания, подумав, что тот, должно быть, еще жив, потрогал тело, и тогда труп разразился дьявольским хохотом. Догадался царь, что в мертвеца вселился ветала, и обратился неустрашимый царь к нему со словами: «Что ты смеешься? Подымайся, да пойдем!» Но тут увидел царь, что нет покойника на земле, а висит он снова на дереве. Опять полез на дерево Тривикрамасена и сбросил его – ведь, как алмаз драгоценный, несокрушимы сердца героев! А затем взвалил труп со вселившимся в него веталой на плечо и молча отправился в путь. Когда же двинулся он, находившийся в мертвеце ветала заговорил: «Слушай, раджа, расскажу я тебе, чтоб не скучно было идти, историю

о царевиче Ваджрамукуте и красавице Падмавати

Есть город на земле, называющийся Варанаси, жилище Пурари[128]128
  Пурари – одно из имен Шивы.


[Закрыть], населенный, подобно склонам Кайласы, добродетельными людьми, обвитый, словно жемчужным ожерельем, полноводной рекой, берущей начало в небесах. В этом городе в давние времена правил царь Пратапамукута, пламя мужества которого испепелило густые леса родов враждебных царей. Был у него сын Ваджрамукута, красотой посрамивший самого Смару, бога любви, а доблестью – сонмы врагов. Был у царевича друг – сын министра многоумный Буддхишарира, истинное воплощение Разума, – и был он царевичу много дороже его собственной жизни.

Однажды тешился царевич вместе со своим другом охотой. Срезая стрелами головы львов с развевающимися гривами, подобными султанам, знаменующим их смелость, в крайнем увлечении гоньбой, заехал он далеко и углубился в глухой лес. Был этот лес подобен лагерю Смары, но вместо бардов там ворковали кокилы, а деревья, качая цветущими ветвями, услужливо становились опахалами. И увидел там царевич, сопровождаемый сыном министра, озеро, подобное океану, место рождения самых разнообразных лотосов, а на берегу божественного облика красавицу, пришедшую туда со служанками, чтобы искупаться. Переполнившая прелестью своей озеро, разбросавшая взорами по лесу заросли лотосов, повергшая в стыд белые лотосы белизной лица своего, превзошедшего красотой луну, мгновенно похитила она сердце царевича. Но и он, взглянув на нее, похитил ее сердце, и она тут же забыла и свой стыд, и свои наряды. Смотрел царевич вместе со своим спутником на нее и думал: «Кто она?» А красавица, желая сказать ему о том, из какой она страны и прочее, кокетливо начала делать ему знаки: сначала взяла она лотос из гирлянды, украшавшей ее прическу, и заложила за ухо, а потом долго держала лотос в зубах, и еще один на голову возложила, и со значением приложила к сердцу руку. Не понял царевич ее знаков, но его сообразительный приятель, сын министра, распознал их смысл. Тотчас же была она уведена оттуда сопровождавшими ее. Придя домой, кинулась она на ложе, а сердце ее, словно для оправдания этих знаков, осталось с царевичем.

А царевич, немедля вернувшийся в свой город, горевал без нее, словно видьядхар, лишенный вдруг своих волшебных знаний. Тогда его друг, сын министра, спросил его: «Раз уж не так трудно добыть ее, так в чем же дело?» Царевич, уже утративший смелость, ответил ему на это: «Зачем ты меня напрасно утешаешь? Как добыть ее, когда ни имени, ни города, ни рода ее я не знаю?» Возразил ему на это сын министра: «Что, ты не заметил знаки, которые она тебе делала? Когда она за ухо заложила лотос, то сказала: «Живу я в царстве великого Карнотпалы»; когда в зубах держала лотос– «Знай, что я дочь врачевателя зубов!» Возложив лотос на голову, она дала понять, что имя ее Падмавати, а приложив руку к сердцу, – что ты ей дороже самой жизни. Есть в стране Калингов славный царь Карнотпала, а у него есть одаренный его милостью врачеватель зубов, зовут которого Самграмавардхана, а у того – любимая им больше, чем жизнь, дочь по имени Падмавати, истинная жемчужина трех миров. Вот это, божественный, узнал я от людей. Потому и понял я все ее знаки![129]129
  …понял я все ее знаки – пантомима, разыгранная Падмавати, связана с этимологией имен. Например, закладывая за ухо лотос, девушка дает понять, что живет она в царстве царя Карнотпалы, имя которого состоит из двух слов: «карна» – ухо и «утпала» – лотос и означает «обладающий ухом, подобным лотосу».


[Закрыть]

Так объяснил все сын министра царевичу, и тот был доволен его сообразительностью. Но особенно радовался он тому, что обрел способ, как достичь желаемого. Вот посоветовался он с другом и отправился вместе с ним из дворца будто на охоту, а на самом деле – за возлюбленной. На полпути удалось ему благодаря стремительности быстрого как ветер коня оторваться от сопутствовавших ему воинов – в сопровождении одного лишь сына министра вступил он в страну Калинга. Достигли они города царя Карнотпалы и, войдя в ворота, разыскали дом врачевателя зубов. Ища приюта, зашли они в стоявшую неподалеку от этого дома хижину одной старой женщины. Сын министра поставил коней в укромном месте и задал им сена, напоил, а затем при царевиче спросил у старухи: «Не знаешь ли, матушка, врачевателя зубов, которого зовут Санграмавардхана?» Выслушала та его и ответила: «Знаю я его, была ему кормилицей, а нынче он меня приставил к своей дочери Падмавати. Да только не всегда я туда хожу– нет у меня платья. Всякий раз мой сын, негодяй этакий, как видит платье, так уносит его и проигрывает». Когда она все это рассказала, сын министра, обрадованный ее словами, подарил ей свой плащ и многое другое и попросил довольную старуху: «Будь нам матерью родной и вот что ты тайно сделай для нас. Пойди к дочери врачевателя зубов Падмавати и скажи ей так: «Пожаловал сюда царевич, виденный тобой у озера, и он тебя любит и потому послал меня к тебе!» Выслушала она все и молвила, довольная подарками: «Так и быть!» – и тотчас поспешила к Падмавати. Когда же вернулась она, то на расспросы царевича и сына министра вот что поведала: «Рассказала я ей о том, что вы сюда тайно пожаловали, а она все это выслушала, обругала меня и ударила меня обеими руками, в камфаре вымазанными, по щекам. Тогда, ни за что оскорбленная, разрыдалась я и поспешила сюда. Вот на щеках моих, сыночки, следы ее пальцев!» Когда старуха все это рассказала, царевичем овладела безнадежность, но многомудрый сын министра сказал ему на ухо: «Не горюй, красавица бережет тайну, а обругав старуху и отпечатав на ее лице десять пальцев своих, в камфоре вымазанных, вот что нам сказать хотела: «Пережди десять ночей светлой половины месяца, ибо неблагоприятны они для встречи». Так успокоил сын министра царевича и, продав на базаре сколько-то золота, велел старухе приготовить вкусной еды – поели они вместе с ней досыта.

Провели они так десять дней, и вновь послал старуху сын министра к Падмавати, чтобы разузнать, что да как. Старуха же, охочая до вкусной еды да сладкого питья и всяких радостей, пошла к той в дом, да тотчас же и вернулась и сказала обоим: «Нынче-то пошла я и стояла молча, а она опять накричала на меня за то, что о вас я рассказала, и ударила меня в грудь тремя пальцами, окрашенными шафраном, и вот я сюда вернулась». Когда же они выслушали ее, тотчас же промолвил царевичу сын министра: «Не беспокойся! Ударив старуху в грудь тремя пальцами, окрашенными шафраном, дала она понять: «Не могу еще три ночи встречаться с тобой – я нечиста!» Объяснил это царевичу сын министра, и еще три дня прошло. И снова отправил он старуху к Падмавати. И когда пришла она в покои красавицы, та ее приветила и улестила – и обхождением, и сладким питьем, и всякими прочими удовольствиями ублажила.

Но вот старуха уже собралась уходить – и тут вдруг снаружи поднялось ужасное смятение и шум и послышались крики: «Горе! Горе! Сорвался с привязи взбесившийся слон и мечется по улице, топча людей!» Тогда Падмавати и говорит ей: «Не следует тебе идти дорогой, по которой носится слон, а спущу-ка я тебя на веревке с сиденьем через большое слуховое окно в сад при доме, а там ты заберешься на дерево и переберешься через стену, а дальше спустишься по другому дереву и пойдешь домой». Сказав так, велела она служанкам отправить старуху через слуховое окно, и последовала та сказанной ей дорогой, а потом все, как было, поведала царевичу и сыну министра. Тогда говорит другу своему сын министра: «Вот и сбылось тобой желаемое – красавица тебе дорогу показала. Ступай же сегодня вечером, повелитель, по этой самой дороге – в покои своей возлюбленной». Как сказал сын министра, так царевич и пошел тем самым путем, о котором рассказывала старуха, и увидел веревку с сиденьем, а наверху над ним смотрящих на дорогу служанок. Сел он на сиденье, и только девушки его увидели, как мгновенно подняли через окно к его возлюбленной. Когда же подняли его, сын министра ушел к себе; царевич же увидал Падмавати, подобную сиянию луны, повсеместно рассеивающему свою красоту, лицо красавицы было полно прелести, а сама девушка подобна ночи полнолуния, словно пытающейся укрыться от темной половины месяца. Она же, заметив его, вскочила, и кинулась к нему, и обнимала его и за шею, и по всякому иному, ибо истомилась она от долгого ожидания. А после этого сочетались они по обычаю гандхарвов, и царевич, желания которого исполнились, остался тайно у возлюбленной.

После того как прошло сколько-то дней, говорит царевич однажды ночью возлюбленной: «Милая, ведь здесь живет пришедший сюда со мной сын министра, и живет он один одинешенек в доме твоей старшей нянюшки. Пойду я, стройная, повидаюсь с ним да и назад вернусь». Услышав это, плутовка Падмавати спросила возлюбленного: «Ладно, благородный! Хочу я только спросить тебя – ты сам понял те знаки, что на озере я тебе делала, или объяснил их тебе твой друг, сын министра?» Ответил ей на это царевич: «Ничего из них я не понял, а все он мне объяснил, сын министра, обладатель божественного знания».

Тогда задумалась она, прекрасная, и молвила ему: «Негодно сделал ты, не сказав мне об этом раньше. Твой друг мне брат, и ему прежде, чем кому-нибудь другому, должна я служить – бетелем угощать и всяким обхождением угождать!» И, сказав так, согласилась она, чтоб царевич ушел, и тот отправился уже известной дорогой, и пришел к другу своему, и стал обо всем рассказывать, и помянул в разговоре, как он возлюбленной сообщил про раскрытие смысла знаков, но сказал ему сын министра, что не следовало этого делать. Пока они говорили, опустились сумерки, а затем наступила ночь, и они провели ее в разговорах.

Когда же забрезжило утро, пришла служанка Падмавати, и в руках у нее был поднос с бетелем и приготовленной едой, и девушка, осведомившись у сына министра о его здоровье, поднесла ему угощение, а царевичу сделала знак, чтобы не касался он еды, и сказала, что ее госпожа ожидает его прихода и сама приготовит ему угощение и все прочее, и затем незаметно исчезла.

После ее ухода обратился к царевичу сын министра: «Смотри, божественный, какое диво я тебе покажу!» – и с этими словами взял он кусок с подноса и кинул собаке, а та, жадно проглотив его, упала мертвая. При виде этого воскликнул царевич: «Что за чудо!» И спросил он сына министра, в чем дело, а тот ему вот что рассказал: «Потому, что понял я ее знаки, захотела она меня извести – вот и послала она эту отравленную пищу. Ведь думает она, в тебя влюбленная, так: «Пока жив этот, не будет царевич только мне принадлежать, да еще будет в его воле оставаться, покинет меня и уйдет в свой город!» Поэтому не сердись ты на нее, а убеди, благородный, оставить родню, а я поразмыслю, как ее похитить, да скажу тебе».

«Воистину ты Буддхишарира – ум во плоти!» – сказал ему на то царевич. А пока он так хвалил сына министра, с улицы донеслись вдруг людские вопли: «О, горе! Увы! Сын царя умер!» Обрадовался сын министра, услыхав эти крики, и вот что молвил царевичу: «Ну, вот! Ступай этой ночью к Падмавати и напои ее хмельным питьем до того, чтобы потеряла она сознание и стала как мертвая. А пока она будет спать без памяти, сделай ей трезубцем, раскаленным на огне, знак на бедре и, забрав все ее украшения, уходи через окно по веревке. А уж я знаю, что нужно сделать, чтобы все обошлось счастливо!» Вымолвив это, велел он сделать трезубец с остриями, торчащими, словно клыки борова, и дал его царевичу. А тот взял в руки трезубец с искривленными и грубыми остриями, словно выкованными из черного железа сердец и его возлюбленной, и его приятеля, и молвил: «Так тому и быть!» А затем, как прежде, отправился ночью в жилище Падмавати – не рассуждая, следуют государи слову своих министров!

Попав туда, напоил он красавицу до беспамятства, сделал ей на бедре трезубцем отметину и, забрав все ее украшения, вернулся к приятелю, показал ему драгоценности и поведал о том, что и как сделал. Тогда сын министра счел, что способ его оказался таким, как он того желал.

Когда же настало утро, пошел сын министра на кладбище– сам нарядился в рубище подвижника, а царевича нарядил своим учеником и велел ему: «Возьми из всех этих украшений одно жемчужное ожерелье, ступай на базар и сделай вид, будто желаешь продать его, но назначь такую большую цену, чтобы никто из толкающихся там не мог его купить, но чтобы все его видели. Если же схватят тебя городские стражники, то ты без тревоги им отвечай: «Дал мне это мой наставник!»

Выслушав наставление, пошел царевич на базар и стал бродить там, показывая ожерелье. Приметили его стражники, посланные на розыск вора, совершившего кражу у дочери врачевателя зубов, схватили его и потащили тотчас же к начальнику городской стражи. Тот же, видя перед собой подвижника, почтительно спросил: «Откуда ты, почтенный, принес сюда это жемчужное ожерелье? Было оно ночью похищено у дочери врачевателя зубов». Так ответил ему на это царевич, переодетый подвижником: «Дал мне его наставник– у него спросить следует!» Пошел к тому начальник городской стражи, поклонился и спросил: «Откуда, почтенный, это жемчужное ожерелье, с которым твой ученик ходит?»

Выслушав его, отвел плут в сторонку и сказал: «Я подвижник и всегда скитаюсь по лесам да пустыням. По воле судьбы попал я сюда, и провел на этом кладбище ночь, и видел здесь хоровод ведьм, собравшихся со всех сторон. А одна из них принесла с собой царевича, лотос сердца которого был раскрыт, предназначенного в жертву Бхайраве. Упившаяся хмельным, она, пока я молился, попыталась похитить мои четки и, великая мастерица разных обманов, корчила мне в лицо разные рожи. Слишком дерзкой она была, и я в гневе раскалил с помощью мантры свой трезубец, ударил ее в бедро и сорвал с ее шеи это ожерелье. Недостойно подвижнику владеть таким ожерельем, и надобно его продать!»

Отправился тогда начальник городской стражи к царю и доложил ему обо всем услышанном. Царь же, все сказанное выслушав и решив, что это и есть то самое ожерелье, послал надежную старуху посмотреть, нет ли на теле дочери врачевателя зубов следов от трезубца, и, узнав от той старухи, что все так и есть, заключил: «Это и есть та ведьма, что сына моего похитила]» Отправился тогда он сам к сыну министра, прикинувшемуся подвижником, и спросил, как следует наказать Падмавати, и хотя очень горевали ее родители, приказал по его совету изгнать ее из города.

Была она изгнана в лес, но, хотя и испугалась, не отчаялась, подозревая, что это, возможно, еще одна уловка, придуманная сыном министра. На исходе дня царевич и сын министра, сбросившие одежду подвижников, верхом на конях разыскали ее, рыдающую, утешили, посадили на коня и увезли в свое царство, и стал царевич счастливо жить с ней. А врачеватель зубов, решив, что дочь его сожрана кровожадными зверями, впал в отчаяние и умер, а вслед за ним умерла и его супруга».

Досказал эту историю ветала и говорит царю: «Разреши мое сомнение, царь! Кто виновен в смерти этих супругов – на царевиче ли грех лежит, или на сыне министра, или на самой Падмавати? Скажи мне, кто? Ведь ты же лучший из многомудрых! Если знаешь ты это, раджа, и не скажешь мне, то непременно твоя голова расколется на сто частей».