Текст книги "Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты"
Автор книги: Сомадева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
Проговорившему все это ветале, опасаясь быть проклятым за свое незнание, ответил царь Тривикрамасена: «Как же не понять, повелитель богов, в чем дело? Никто из этих трех не виновен, а вина лежит на царе Карнотпале». Снова говорит ветала Тривикрамасене: «Да что за вина на царе? Ведь те трое участвовали в деле. Разве виноваты вороны в том, что гуси рис потравили?» Возразил ему царь: «Нет, не виноваты те трое! Нет греха на сыне министра – он служил своему повелителю. Нет греха ни на царевиче, ни на Падмавати– палимые огненными стрелами любовной страсти, не задумывались они ни над чем, кроме своей цели. А вот царь Карнотпала, видно, не изучал трактатов о политике, не пользовался услугами соглядатаев, чтобы знать, что среди его подданных делается, не понимал хитроумных проделок плутов, несведущ был в жестах и движениях. Потому именно и поступал он, не подумав, – на нем грех лежит».
Услыхал ветала, вселившийся в мертвеца, верный ответ, который царь дал, нарушив этим свое молчание, спрыгнул вместе с мертвецом с царского плеча и благодаря своей волшебной силе исчез с ним, чтобы испытать его упорство, неведомо куда, а неустрашимый царь Тривикрамасена твердо решил снова его найти и принести.
Волна девятая
И снова пошел к тому дереву шиншапа Тривикрамасена, чтобы труп отнести, куда было условлено. Пришел туда и увидел во мраке ночи, рассеиваемом огнем погребальных костров, тот труп стонущим и корчащимся на земле. Поднял царь покойника с вселившимся в него веталой на плечо и снова молча отправился в путь. Говорит ему тогда ветала, сидя у него на плече: «Выпало тебе на долю недостойное тебя мучение, почтенный! Поэтому, чтобы поразвлечь тебя, расскажу я тебе одну историю о том, как
три юных брахмана вернули девушку к жизни
Слушай же! Есть на берегу Калинди селение, пожалованное в кормление брахманам, а называют селение Брахмастхала. Жил там брахман Агнисвамин, величайший знаток вед, и родилась у него дочка красоты необыкновенной – Мандаравати. Видно, дав ей такую невиданную и превосходную красоту, творец преисполнился отвращения к небесным девам, им самим прежде созданным. Когда вступила она в пору юности, пришли из Каньякубджи три юных брахмана, и все они были добродетелями своими равны друг другу, и каждый из них просил у Агнисвамина отдать дочку ему в жены, и каждый готов был расстаться с жизнью, только бы не досталась она другому. Но ни за кого из них не выдавал Мандаравати отец, потому что боялся, что, если кому-нибудь одному отдаст, два других расстанутся с жизнью, – не хотел он оказаться виновным в чьей-либо смерти, а она так и оставалась незамужней.
А те трое и днем, и ночью недвижно сидели, устремив очи свои на луну ее лица, словно возложили на себя обет уподобиться чакорам, питающимся лучами лунного света[130]130
…уподобиться чакорам, питающимся лучами лунного света… – по поверьям индийцев, у чакоры (род куропатки) при виде отравленной пищи мутнеют глаза. Единственная для нее пища, в которую не может быть подмешан яд, лунные лучи.
[Закрыть]. Случилось как-то, что от жестокой лихорадки Мандаравати умерла, и тело ее обратилось в пять первичных начал[131]131
пять первичных начал – т. е. земля, вода, воздух, огонь и эфир.
[Закрыть]. Тогда в безмерной горести молодые брахманы ее, бездыханную, совершив положенные обряды и украсив, отнесли на кладбище и сожгли. Один из них прямо там устроил себе шалаш, из ее пепла устроил себе ложе и стал жить, перебиваясь тем, что подадут. Другой собрал ее косточки и отправился на берег Бхагиратхи. Третий же стал подвижником, пошел скитаться и попал в другую страну. Дошел этот подвижник до деревни, которая называлась Вакролака, и вошел, как гость, в дом какого-то брахмана. Почтили его, как следует, и угостили, и только он начал есть, как вертевшийся там ребенок во всю мочь заревел. Пыталась хозяйка его успокоить, а он все ревел, и тогда разгневалась она и, взяв на руки, бросила ребенка в огонь, и его нежное тело мгновенно обратилось в пепел.
Волосы дыбом встали у гостя-подвижника, когда он это увидел, и он воскликнул: «О, горе! О, ужас! Увы мне! Попал я в дом брахмана-ракшасы[132]132
ракшасы – в индийской мифологии категория божеств, враждебных людям.
[Закрыть]! Не стану я вкушать здесь пищу – в ней воплотился грех!» Но на такие слова возразил ему хозяин дома: «Смотри, какая сила заключена в мантре, которую я прочту, – вернется усопший к жизни!» Промолвив это, взял он книжицу с мантрами и, читая заклятие, бросил в пепел щепотку заговоренного порошка – и вскочил ребенок, как ни в чем не бывало, живой и здоровый. Тогда успокоился брахман-подвижник и закончил свою трапезу. А-хозяин и сам положил книжицу в ларчик из слоновой кости, пошел спать, и подвижник вместе с ним. Только когда заснул хозяин, поднялся, трепеща от страха, подвижник, вытащил ту книжицу с мантрами ради того, чтобы оживить любимую девушку, и вышел из дома. Шел он день и ночь и, наконец, достиг того кладбища, на котором была сожжена любимая.
Видит он, что в это же время явился сюда его соперник, который уходил, чтобы бросить ее кости в воды Ганги, и сказал и ему, и тому, который из ее пепла устроил себе ложе и построил там шалаш, следующее: «Надобно убрать шалаш, потому что силой заклятия подыму я ее живой из пепла». Так он настойчиво убедил их убрать шалаш и, открыв книжицу с заклятиями, прочел мантру, заговорил щепотку пыли и бросил в пепел, и тотчас же живой поднялась из пепла Мандаравати. Войдя в огонь и выйдя из него, тело Мандаравати обрело еще большую красоту, и казалось, что девушка была отлита из золота. Они же, одолеваемые страстью, видя ее воскресшей, домогались ее каждый для себя и друг с другом перессорились. Один кричит, что она его жена, потому что он силой заклятия ее оживил, другой ему в ответ, что она его жена, так как сила его паломничества ее вернула к жизни, а третий, что, мол, он, прах ее охраняя, жил подвижничеством и что его подвижничество ее воскресило и поэтому она должна быть его женой.
Разреши их спор, царь, скажи, кому из них она должна достаться в жены. Коли знаешь да не скажешь, вдребезги разлетится твоя голова!»
Выслушав все, что ветала рассказал, разрешил раджа этот спор так: «Тот, кто, претерпев великие лишения и испытания, с помощью мантры оживил ее, стал ее отцом и по этой причине не может быть ее мужем. Кто кости ее собрал и в Ганг бросил, выполнил долг сына, а тот, кто на ложе из ее пепла, обняв ее, совершал подвижничество на кладбище, по любви к ней, и должен быть ее супругом, потому что все, что он совершил, глубокой любовью вызвано».
Только выслушал ветала все это от царя Тривикрамасены, нарушившего таким образом молчание, как соскочил он вместе с мертвецом с плеча царя и незаметно вернулся на свое место. А раджа, готовый выполнить свое обещание бхикшу, еще пуще решил изловить веталу. Ведь твердые в добродетели непоколебимо стоят на своем и выполняют обещанное, даже если при этом могут утратить жизнь!
Волна десятая
И снова идет, чтоб принести веталу Тривикрамасена, благороднейший из царей, снова идет он к дереву шиншапа, берет мертвеца, и взваливает на плечо, и снова молча отправляется в путь, а ветала. сидящий у него на плече, ему, идущему, и говорит: «Удивительно, как это ты, царь, не боишься ночью ходить взад и вперед по кладбищу. Расскажу я тебе, чтоб не скучно было идти, еще один рассказ, а ты внимательно слушай
о двух мудрых птицах
Есть город, прославившийся по всему земному кругу, а назван тот город Паталипутрой, и был там прежде царь Викрамакесарин, которого судьба сделала средоточием и богатства, и добродетелей. Был у него попугай, сведущий во всех шастрах и наделенный божественным знанием, и звали его Видагдхачудамани, и был он воистину светочем среди мудрых, обреченный чьим-то проклятием на рождение в этом облике. По совету мудрого попугая взял царевич, сын Викрамакесарина, в жены равную себе достоинствами царевну родом из Магадхи, и имя ее было Чандрапрабха. А у той царевны была майна[133]133
Майна – индийский скворец.
[Закрыть] Сомика, обладательница всеобъемлющих знаний. И попугай, и майна жили в одной клетке и служили своими знаниями хозяину и хозяйке.
Молвил однажды ласково попугай майне: «Давай, милая, жить как муж и жена, так как одно у нас ложе, одно жилище, одна пища». «Нет, – возразила ему майна, – не желаю я связи с мужчиной, ибо все мужчины злодеи и неблагодарные!»
Сказал ей на это умудренный знанием священных книг и сведущий в тайнах жизни попугай: «Нет, любезная, мужчины-то не злодеи, а вот женщины – злодейки жестокосердые!» И стоило так резко возразить попугаю, как разгорелся у них спор.
Прилетели они к царевичу за справедливым разрешением их спора, условившись, что если окажется прав попугай, то берет он себе майну в жены, а если она окажется права, то он станет ее рабом.
Узнал он, сидя в отцовском зале совета, о чем у них шел спор, и спросил у майны: «Скажи мне, почему же это мужчины неблагодарны?» Тогда она молвила: «Соблаговолите выслушать!» – и рассказала в доказательство греховности мужчин и своей правоты горестную историю
о неблагодарном Дханадатте
Есть на земле великий город, называющийся Камандика, и жил там отменно богатый купец по имени Артхадатта, и родился у него сын, названный Дханадаттой. Когда умер отец, стал юноша своеволен, пристрастился к игре в кости и прочим таким же играм, спутался с плутами; общение с дурными людьми – вот в чем корень древа порока. В скором времени пороки съели его состояние, и он, устыдясь своего дурного поведения, покинул родную страну и пошел скитаться по разным странам. Дошел он, странствуя, до места под названием Чанданапура и, в надежде на то, что его покормят, вошел в дом одного купца. А тот купец, увидав красивого юношу да расспросив его о роде-племени и прочем, узнал, что он из родовитых, и по воле судьбы взял его в дом, и отдал ему в жены дочь свою Ратнавали, и дал за ней приданое.
Стал Дханадатта жить в доме тестя, а когда прошло много дней и он в его нынешнем счастье забыл о прошлых бедах, захотелось побывать ему в родных краях. Вот этот негодяй, получивший богатство и жаждущий разгула, с трудом получив согласие тестя, который отпускать его не хотел, забрав единственную дочь у отца, нарядами разными украшенную свою супругу Ратнавали, да еще старую женщину, сам третий отправился из дома тестя. Со временем дошли они до дальнего леса, и он заявил, что, мол, ужасный этот лес полон разбойников, снял с жены все украшения и забрал себе. Видно, сердце мужчин неблагодарных, предающихся азартным играм, общению с распутницами и прочим порокам, безжалостно и жестоко!
Вот этот грешник, вознамерившись из-за жадности к богатству, убить свою жену, несмотря на то, что была она добродетельна, столкнул ее и старуху в яму и после этого ушел. Старая женщина разбилась насмерть, а его жена, запутавшись в лианах да кустарнике, осталась жива. Горько плача, постепенно выбралась она из ямы, цепляясь за траву да кусты, – ведь не завершилась еще ее жизнь! Пошла она, измученная и израненная, на каждом шагу спрашивая о дороге, и кое-как, с трудом добралась до отцовского дома. Неожиданно появилась она там – встревожились отец и мать и стали расспрашивать ее, а она, добродетельная, заливаясь слезами, рассказала, что, мол, были они по пути разбойниками ограблены и что мужа ее связали и куда-то увели, старуха связанная умерла, а ее хоть и сбросили в яму, да не погибла она – проходил там какой-то сострадательный путник и вытащил ее оттуда, и вот по воле судьбы добралась она до дому. Ее, такое рассказавшую, и отец и мать утешили, и стала она, добродетельная Ратнавали, всем сердцем привязанная к мужу, жить в доме у отца.
Прошло некоторое время, и ее супруг, Дханадатта, ушедший в родные края и спустивший там, играя в кости, все, что забрал, подумал: «Отправлюсь-ка я снова к тестю да попрошу у него еще денег, а про жену скажу, оставил, мол, дочь твою у себя дома». Вот так решив, отправился он в дом тестя и пришел туда, а жена увидала его еще издали, кинулась к нему и пала в ноги этому грешнику. Пусть муж хоть и злодей, да у добродетельных женщин сердце не знает иных привязанностей!
Она ему, перепугавшемуся, все без утайки рассказала – какой вымысел она прежде-то родителям сочинила: и про воров, и про падение в яму, и прочее. Тогда без страха входит он, и при виде его обрадовались и тесть, и теща: «Вот счастье-то, что живым он отпущен разбойниками!» Его тесть по такому случаю созвал родню и устроил большой пир. После этого зажил счастливо Дханадатта со своей Ратнавали, пользуясь богатствами тестя.
Однажды ночью – о, как поведать о том, о чем не должно бы говорить, но нельзя прервать рассказ! – убил он супругу, спавшую в его объятиях, забрал все ее украшения драгоценные и затем незамеченным ушел в свою страну. Таковы-то злодеи мужчины!».
Когда на этом закончила свою историю майна, молвил царевич попугаю: «Теперь рассказывай ты!» И тогда сказал попугай: «Нестерпимы, божественный, и невыносимо упрямы, распутны и грешны женщины, и об этом я и поведаю. Соблаговоли же выслушать историю
о коварной Васудатте
Есть такой город Харшавати, и был там старейшиной купцов Дхармадатта, обладатель многих десятков миллионов золотых. И была у него дочь Васудатта, с которой никакая другая красавица не могла соперничать красотой, и любил ее купец больше жизни своей. Выдал он дочь за жителя города Тамралипти, населенного добродетельными людьми, купеческого сына Самудрадатту, равного ей по красоте, – до того он был хорош, что женщины упивались его красотой, как чакора лунными лучами. Однажды, когда он отправился к себе на родину, его жена, дочь купца, оставшаяся в доме отца, увидела издали какого-то мужчину. Заметив, что он и молод, и хорош собой, она, распутная, оказалась во власти Мары: подослала к тому мужчине тайком служанку и сделала его своим тайным любовником, и, начиная с того времени, что ни ночь, сходилась она с ним – с тем, к которому привязалась всем сердцем.
Но вот наступил день, когда юный муж вернулся из родных краев, и стал он для ее родителей воплощением радости. В тот день праздничный она, наряженная, по настоянию матери разделила с ним ложе, но не отдалась ему, и хоть просил он ее, но она, помышляющая о другом, прикинулась спящей. Он же, захмелевший от питья и уставший от дальней дороги, уснул. Когда все в доме, упившиеся и наевшиеся, крепко заснули, проник в дом, проломив стену, вор и увидел, как та дочь купеческая поднялась, не заметив его, вышла, устремившись на условленное с любовником свидание. Тогда вор, замысел которого оказался разрушенным, подумал: «Украшения, ради которых я сюда проник, на ней, вышедшей тайно ночью. Пойду-ка я и погляжу, куда это она идет?» Так решив, выбрался он из дома и пошел следом за Васудаттой, не спуская с нее глаз, а сам оставаясь незамеченным.
А она, с цветком и подобными вещами в руке, сопровождаемая служанкой, посвященной в ее тайну, вошла в сад, который был не очень далеко за городской стеной, и увидела своего возлюбленного висящим на дереве – когда пришел он на свидание, городские стражники, приняв его за вора, повесили. В ужасе вскрикнула она: «Горе! Пропала я!» – и упала на землю, горько рыдая и причитая. Потом сняла она с дерева мертвого любовника и, посадив, украсила его цветами и умастила притираниями. А потом обняла его, бесчувственного, та, душа которой была объята мраком горести и страсти. И только подняла она его лицо и, страстная, стала целовать любимого, как вдруг тот, неживой, но в которого вселился ветала, откусил ей нос. Перепугалась она, и больно ей было, и отбежала она, но, подумав: «Да что это? Уж не живой ли он?», – вернулась и посмотрела на него. И увидела она, что он мертв и недвижим, так как ветала его покинул. И пошла она прочь, испуганная и униженная, заливаясь слезами.
Вор же, стоявший незамеченным, все это видел и подумал: «Что же теперь эта грешница совершит? О, воистину сердце женское ужасно и мрачно, словно мрачный колодец, неизмеримо глубокий, в котором падению нет конца! Чего она теперь не сделает?» Снова из любопытства пошел он за ней следом. А она вернулась домой к спящему мужу и стала громко плакать и так кричать: «Спасите меня от этого врага в облике мужа! Откусил он мне, безвинной, нос!» Этот плач услыша, тотчас же все в испуге проснулись – и муж, и слуги, и отец. Прибежал отец в ее покои, увидал, что нос у нее только что откушен, разъярился и, крича: «Вот погубитель жены своей!» – велел связать зятя. Тот же, ничего не понимая, молчал, словно немой, поскольку и тесть, и все, кто этот крик слышали, были против него. Все это узнав, вор незаметно оттуда ускользнул. В суматохе и шуме прошла ночь, а утром тесть своего зятя и его жену с откушенным носом привел к царю. Царь же, про все узнав, приговорил: «Вот жены своей погубитель!» – не стал слушать оправдания Самудрадатты и велел казнить купеческого сына.
Ведут его царские слуги под барабанный бой на место казни, а вор подходит к ним и говорит: «Не следует безгрешного казнить! А как все это случилось, я знаю. Отведите меня к царю, и я все расскажу». Сказавшего это царские слуги провели к государю. Без страха поведал вор о ночной истории с самого начала и закончил ее так: «Если мне ты не веришь, то можешь посмотреть – тот самый нос и сейчас во рту у мертвеца».
Выслушав вора, тотчас же царь послал слуг убедиться, истинно ли все сказанное, а затем избавил купеческого сына от казни и отпустил его. А злодейке Васудатте приказал отрезать уши и изгнать из своей страны. Наказал он тестя – отобрал у того имущество, а вора обрадованный им царь назначил начальником городской стражи.
Вот какими отвратительными и зловредными негодяйками бывают женщины!». Так закончил свою историю попугай, и тут же, обратившись в дивной красоты гандхарву по имени Читраратха, который освободился от проклятия Индры, улетел на небо. Майна в тот же миг обратилась в небесную деву по имени Тилоттаму, также избавившуюся от проклятия, и тоже скрылась в небесном просторе.
Но их спор в зале совета так и остался неразрешенным». Заключив этими словами историю, обратился ветала к царю: «Так скажи, почтенный, кто же грешнее – мужчины или женщины? Если знаешь, да не скажешь, разлетится голова твоя на множество кусков!»
Выслушал царь вопрос сидевшего на его плече веталы и ответил: «Женщины, Йогешвара, грешнее! Случается иногда, что и мужчина таким же грешником окажется, что же касается женщин, то они почти всегда и повсюду грешницы».
Пока отвечал царь, ветала, как прежде, соскочил с его плеча и исчез, и царь вновь пошел за ним, чтобы отнести его, куда было условлено.
Волна одиннадцатая
Добравшись до дерева шиншапа, оказался Викрамасена ночью на том же кладбище, снова поднял на плечо дико хохочущего веталу, вселившегося в труп, и, бестрепетный, опять в молчании отправился в путь. И как и прежде, ему, идущему, говорит ветала, сидя у него на плече. «И зачем ты, царь, стараешься ради этого дрянного бхикшу? Не понимаешь ты, видно, какое это бесплодное дело! Безумец ты, право! Слушай же, расскажу я тебе, чтобы дорогу скоротать,
о добродетельном Вираваре
Стоит на земле город Шобхавати, по заслугам названный блистательным. Некогда правил в нем царь Шудрака, наделенный беспредельным мужеством, палящее пламя которого непрестанно раздувалось развивающимися густыми перьями опахал, которыми овевали его жены плененных врагов.
При нем земля, хранительница богатств, наслаждалась ничем не прерываемой праведностью жизни и, я полагаю, забыла о Раме и прочих царях.
Однажды к этому великому государю, почитаемому героями, пришел из Малавы проситься на службу брахман по имени Виравара. Были у того брахмана добродетельная жена Дхармавати, сын Саттвавара и дочь Виравати – всего в его семье было трое. Слуг у него было тоже трое: на боку кинжал, в одной руке меч, в другой – изукрашенный кожаный щит. И хоть это была вся его свита, просил он у раджи на каждый день жалованья пятьсот динаров.
Полагая, что внешность его соответствует достоинству и мужеству, царь Шудрака согласился и назначил ему именно такое жалованье, какое тот просил. Но стало Шудраке любопытно узнать, зачем Вираваре при такой малой семье так много золотых монет – для ублаготворения своих пороков или для какой-либо доброй цели, – и, чтобы разузнать о том, как живет Виравара, назначил мудрый государь тайных соглядатаев.
А Виравара утром являлся к царю, в середине дня стоял в боевом наряде на страже у входа во дворец и, получив полагавшиеся ему пятьсот динаров, уходил домой. Что ни день, давал он сто динаров жене своей на пищу, на другую сотню покупал одежду, притирания, бетель и прочее, совершая омовение, отдавал он еще сотню динаров для устройства жертвы Вишну и Шиве, а последние две раздавал брахманам и нуждающимся– так он постоянно все эти пятьсот динаров расходовал. Каждый раз после этого, совершив жертву огню и все прочие положенные обряды, он снова отправлялся к дворцовым воротам и с мечом в руке стоял там всю ночь. Когда доложили соглядатаи, что Виравара так добродетельно живет, очень обрадовался Шудрака, и потому велел перестать за ним следить, и решил, что Виравара человек исключительный и достойный высшего почета.
Много дней прошло, и Виравара немало претерпел от жаркой поры, когда яростно палит рассвирепевшее солнце. Но вот наступило время облаков и туч, и словно из зависти загрохотал гром, подобно кинжалам яростно засверкали молнии, будто мечи обрушились бешеные ливни – день и ночь из ужасных туч низвергались потоки. Виравара же по-прежнему непоколебимо стоял у ворот – днем видел его Шудрака 9 балкона дворца. А как-то ночью, пожелав узнать, стоит ли Виравара на посту, поднялся царь на балкон и спросил: «Кто стоит здесь, у ворот?» И услышал ответ Виравары: «Я здесь стою!» – «О, сколь тверд он в добродетели, преданный мне Виравара! Непременно надо будет назначить его на высокую должность!» – подумал царь, спустился в покои и отошел ко сну.
На следующий день еще пуще низвергали тучи потоки ливня на землю, и ввечеру мрак сгустился так, что не видно было ни зги. И снова царь поднялся на балкон и громко крикнул: «Кто у царских ворот стоит?» – «Я стою!» – снова ответил ему Виравара, и беспредельно было изумление царя стойкостью воина. А пока царь изумлялся, откуда-то издалека вдруг донесся полный отчаяния жалобный звук горестного рыдания.
«Нет в моем царстве ни угнетенных, ни бедных, ни обездоленных. Кто бы это мог в одиночестве рыдать во мраке ночи?» – подумал Шудрака, и пробудилось в его сердце сострадание, и повелел он стоявшему внизу Вираваре: «О Виравара, ты слышишь, как вдалеке плачет какая-то женщина? Сейчас же ступай и разузнай, кто она и почему плачет!» Услышав это и ответив: «Повинуюсь!» – тотчас же Виравара с мечом в руке и кинжалом за поясом отправился в путь. И когда царь увидел, как Виравара один уходил в эту жуткую ночь, когда мир, объятый черными тучами, из которых вырывались вспышки молний и лились тяжелые потоки дождя, казалось, обратился в ракшаса, бешено сверкавшего глазами и метавшего камни, наполнилось сердце его состраданием и любопытством, и, спустившись с крыши дворца и вооружившись мечом, незаметно пошел Шудрака следом за Вираварой.
Идет Виравара, разыскивая рыдающую женщину, и когда уже вышел он из города и дошел до какого-то пруда, то увидел, что стоит посреди него женщина и оглашает все вокруг рыданиями: «О герой! О сострадательный! О самоотверженный! Как жить я буду, лишенная тебя?!» – «Кто ты и о чем рыдаешь?» – спросил ее удивленный Виравара, за которым безмолвно следовал царь. Она же вот что ему отвечала: «О Виравара, узнай, милый, что я – эта Земля, а твой нынешний повелитель царь Шудрака – мой законный супруг. Через три дня суждено ему умереть. Где еще добуду я такого царя себе в супруги? Вот поэтому-то я, несчастная, оплакиваю и его и себя!»
Выслушал Виравара ее и, потрясенный ее словами, спросил у нее:,О божественная, нет ли средства какого-нибудь, с помощью которого можно было бы избежать смерти повелителя, охраняющего мир?» Ответила ему на это Хранительница богатств: «Только один есть такой способ, и только ты, достойный, можешь его употребить!» Тогда попросил ее Виравара: «Скажи скорее, что это за способ? Если есть такой, то тотчас же я им воспользуюсь – что за смысл иначе в моей жизни?!» Снова заговорила Хранительница богатств: «Нет героя, подобного тебе! Предан ты повелителю своему и поэтому слушай, брахман, в чем состоит это средство. Если ты принесешь сына в жертву прославленной, милостивой богине Чандике, которой царь возвел храм неподалеку от своего дворца, то царь не умрет, а проживет еще целых сто лет. И если ты это сегодня же совершишь, то будет хорошо, а если нет, то непременно через три дня не будет его в живых!» И только Земля кончила говорить, как воскликнул мужественный Виравара: «Спешу я, богиня, свершить все теперь же!» «Да будет тебе благо!» – ответила ему Хранительница богатств и тотчас же' исчезла. Все это слышал тайно и молча следовавший за Вираварой царь. Устремился воин домой, а Шудрака, пожелав узнать, чем это кончится, пошел вслед за ним.
Добравшись до дома, разбудил Виравара жену свою Дхармавати и рассказал ей, что ради спасения царя нужно ему сына принести в жертву, а та все выслушала и молвила только: «Да будет царю благо! Разбуди сына и скажи ему об этом, почтенный!» Разбудил сына Виравара и, поведав ему обо всем, сказал: «Так вот, сын, если будешь ты принесен в жертву богине Чандике, то останется царь жить, если нет – на третий день умрет!» Выслушал отца Саттвавара и, хоть и был он ребенком, показал, как о том свидетельствовало его имя, что стоек он в добродетели, – ответил на это отцу: «Достигнута цель моей жизни, если, отдав ее, смогу я обеспечить повелителю жизнь. Да тем и за съеденную пищу расплачусь. Что же медлишь, батюшка! Отведи же меня к благостной богине и принеси меня ей в жертву. И да будет мир моему государю».
«Добро! Достойный сын от меня родился!» – только и молвил Виравара, выслушав, что сказал Саттвавара. Все это слышал стоявший за стеной царь и подумал: «О, все они равны в добродетели!»
Посадил Виравара себе на плечо сына своего Саттвавару и пошел к храму Чандики, а за ним следом поспешили жена Дхармавати и дочь Виравати. Неотступно шел за ними царь Шудрака, таясь от их взоров. Вот перед богиней спустил Виравара сына на землю, и Саттвавара, истинное средоточие мужества, воззвал к ней: «О богиня! Прими в жертву мою голову, и пусть благодаря этому царь Шудрака здравствует еще сто лет, и сделай так, чтобы царству его не угрожали враги!» И пока он так говорил, Виравара, воскликнув: «Хорошо! Хорошо!» – выхватил меч и отсек сыну голову. А затем принес ее в жертву Чандике со словами: «Да благоденствует царь благодаря жертве моего сына!» Тотчас же прозвучал в поднебесье голос: «Добро, добро, Виравара! Есть ли еще кто-нибудь столь же преданный господину, не остановившийся даже перед утратой единственного сына ради жизни и царства царя Шудраки?!» А царь все это видит и слышит.
Кинулась Виравати, малая дочь Виравары, к голове брата, обняла ее и разрыдалась – горе разрывало ей грудь. Не выдержало, разорвалось и ее сердце. Обратилась тогда к мужу добродетельная Дхармавати: «Исполнен нынче долг наш перед царем! Доченька милая, дитя несмышленое, от горя по погибшему брату сама скончалась. Погибли оба дитяти моих, и что мне теперь жизнь?! Раз уж не отдала я, глупая, раньше их своей головы на благо царю, то разреши мне теперь вступить на костер погребальный!» Молвил ей в ответ Виравара: «Сделай так. Что за благо будет тебе, если останешься жить? Чем жить ты будешь, кроме горя по погибшим детям? Чего бы не отдал я сам, чтобы избавить тебя от этого горя! Разве не принес бы я сам себя в жертву, если б можно было другого принести в жертву? Но подожди – разложу я здесь костер, собрав поленья, предназначенные для храма». Собрал Виравара те поленья, сложил их, положил на них тела сына и дочери, взяв огонь от светильника, разжег костер. Упала тогда ему в ноги Дхармавати и воззвала к богине Чанди: «Пусть и в другом рождении благородный будет моим мужем! И да будет благо царю от жертвы моей, – оттого что принесла я в жертву свое тело!» Воскликнув так, бросилась она в пламя, взметывавшее языки свои подобно спутанным космам.
Задумался тогда мужественный Виравара: «Выполнил я долг перед царем, и голос небесный это подтвердил. За все то, что я съел и чем пользовался, ничего я царю не должен. Что же мне теперь, одинокому, за жизнь держаться? Радостно поддерживать любимую семью, но нынче нет ее. Что такому, как я, одинокому осталось в жизни? Так почему бы не порадовать мне Амбику[134]134
Амбика – «матушка», супруга Шивы. Эта богиня – одна из многочисленных у народов и племен Индии ипостасей богини-матери. В молитве, посвященной ей, воспроизведены некоторые черты ее иконографии, а в эпитетах содержатся указания на основные, связанные с ней легенды.
[Закрыть], принеся ей в жертву свое тело?» Так рассудив, вознес он богине такую молитву:
«Победа тебе, сразившей асура Махишу, носительнице трезубца, погубительнице данава Руру! Победа тебе, о лучшая из матерей, все три мира держащая, творящая праздник для мудрых! Победа тебе, чьи стопы почитает весь мир, прибежище тех верующих, кто надеется на конечное освобождение! Победа тебе, оберегающей лучи солнца, разгоняющей мрак сонмов несчастий! Победа тебе, черная! Победа тебе, черепами и скелетами украшенная! Да будет тебе благо и слава! Смилуйся над царем Шудракой – голову свою приношу тебе в жертву[135]135
…голову свою приношу тебе в жертву! – самопожертвование воина ради царя – высшая добродетель. В некоторых районах Индии, главным образом на юге, встречаются так называемые «хиро-стоунс», высеченные из камня фигуры воинов, совершивших, подобно Вираваре, высший акт самопожертвования.
[Закрыть]!»
И, закончив молитву богине, Виравара снова выхватил меч и мгновенно обезглавил себя.
Все это видел стоявший во мраке Шудрака. Потрясенный и умиленный, подумал он с удивлением: «То, что этот воин совершил, нигде и никем не слыхано и не видано – невероятный подвиг совершил он вместе со всей семьей ради меня. Удивительно, откуда берутся в этом мире такие герои, скромно отдающие жизнь свою ради господина! Если не совершу я равного тому поступка, то что мне власть? Зачем жить мне, подобно неблагодарному скоту?» С такими мыслями выхватывает Шудрака меч из ножен и, приблизясь к богине, говорит мужественный: «Мне, всегда тебе преданному, окажи нынче, Благостная, милость! Прими в жертву мою голову, Возлюбленная, и сделай так, чтобы этот Виравара, по заслугам так названный, отдавший жизнь за меня, ожил вместе со всей семьей». Произнеся такие слова, хотел было Шудрака отсечь себе голову, но раздался в поднебесье божественный глас: «Не спеши! Довольна я тобой, добродетельный! Вернется к жизни Виравара с женой и детьми!» И только прозвучали эти слова, как поднялись невредимые Виравара, и сын его, и супруга с дочерью.
Когда свершилось это чудо, снова спрятался царь, но не мог он насмотреться на них, и взор его туманился радостными слезами. Виравара же очень удивился, увидя жену и детей словно восставшими от сна, и спросил он их, назвав каждого по имени: «Как случилось, что вы, обратившиеся в прах, снова живы? Да ведь и я сам, хоть и отсек себе голову, жив! Что же все это значит? Что это – наваждение или милость богини?» Говорящему так сказали жена и дети: «Видно, это милость богини, не заслуженная нами. Благодаря ей мы и живы!» Согласился Виравара, что это, должно быть, так и есть, поклонился богине и, достигший своей цели – спасения царя Шудраки от смерти, – с женой и детьми отправился домой. Оставил он дома жену, сына и дочь, а сам пошел во мраке ночи к царским воротам и стал там, как обычно.
