Текст книги "Свобода взаперти (СИ)"
Автор книги: Снежная Июль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
В животе громко заурчало, отвлекая от бессмысленных вопросов, и я села, голыми пятками касаясь ледяного пола. Не люблю железные коробки, в них либо слишком жарко, либо слишком холодно, а еще неуютно, и эхо по стенам разносится тихим гулом. Тяжело встала, разминая затекшие конечности и осматриваясь, и направилась к двери камеры. Сквозь решетку был виден длинный плохо освещенный коридор и несколько лестниц. Людей видно не было, зато все еще слышались тихие переговоры надзирателей где-то справа. Если я сейчас попрошу еды, меня сразу в карцере запрут или сначала покормят?
В самой камере не было ничего кроме железной койки, покрытой тонким матрасом и простыней вместо одеяла, и унитаза. Нет, я все понимаю, но хоть бы раковину поставили, что ли, а то как-то…
На койке лежала, судя по всему, местная тюремная роба, состоящая из длинной рубашки ржаво-красного цвета и таких же свободных штанов. На полу рядом стояла пара туфель бянь се* такого же непонятного цвета, как и вся предоставленная одежда. Я оглядела свою порванную рубашку и грязные штаны и нехотя переоделась. Не имею ничего против красного, но этот цвет слишком сильно напоминал застарелую ржавчину или высохшую истлевшую кровь.
Первый раз я тоже очнулась в темноте. Меня мутило, тело почти не чувствовалось, только окружающие звуки казались оглушительными, разрывающими барабанные перепонки. Кажется, я лежала на чем-то твердом, а вокруг переговаривались люди. Их было много, и все они говорили, смеялись, ругались, ходили туда-сюда.
– Э, смотри, очухалась, – раздался чей-то голос над ухом. – Ты это рано, дорогуша, тебе бы еще поспать.
Люди загоготали, а меня ударили по голове, и я снова отключилась.
В следующий раз меня разбудили специально, дали выпить что-то, вкуса я совершенно не почувствовала, и повели куда-то. Глаза не открывались, а ноги плохо слушались, так что я то и дело спотыкалась и шаталась, пока меня не подняли за шкирку и не закинули на плечо.
Спустили на жесткий стул, крепко привязав руки и ноги, и замерли за спиной. Сознание ускользало, и я никак не могла понять, где нахожусь, пока громом не прозвучало, враз приводя в себя:
– Хозяин Огня Озай!
Я встрепенулась и открыла воспаленные глаза, напряженно осматривая помещение. Меня привели не иначе как в тронный зал, где по обе стороны от трона уже стояли довольная Азула и Зуко, старающийся изо всех сил не смотреть на меня. В груди кольнула и расцвела пышным цветом обида, пеленой застилая глаза и комом вставая в горле. Я сглотнула, с трудом сдерживая готовые хлынуть слезы, и прикрыла глаза, не в силах больше смотреть.
Вот оно значит как. Это я напридумывала себе невесть что, влюбилась как последняя дура, а он? А он стоит возле отца как ни в чем не бывало, когда я сижу на чертовом стуле избитая и связанная. Как будто и не было разговоров по душам, крепких объятий и трепетных несмелых поцелуев. Как будто это не он держал меня за руку и закрывал спиной от опасности. Как будто мне всего лишь приснились эти чертовы улыбки и смех, и понимание в золотых глазах. Как будто это не Зуко смотрел на меня так, словно я для него дороже всего на свете.
Кажется, я пропустила часть речи Озая, но, честно говоря, было плевать. Я была раздавлена морально и физически, и меня совершенно не волновало, убьют меня или отправят гнить в тюрьме. Я приоткрыла глаза, из-под полуопущенных век смотря на членов королевской семьи. Азула стояла, горделиво расправив плечи, и ехидно улыбалась, Озай восседал на своем троне и говорил, едва ли смотря на меня, а вот Зуко смотрел. Он смотрел прямо мне в глаза виновато и смущенно, словно не был уверен, что должен стоять там, где стоит.
– Но ты для меня как родная племянница, Хинаи, – Хозяин Огня говорил медленно и уверенно, безэмоционально, словно произносил наизусть заученную речь, – поэтому я пощажу тебя.
После этого я еще несколько раз приходила в себя, но меня почти сразу вырубали, так что окончательно очнулась я в этой камере в «самой неприступной тюрьме страны Огня».
Вспомнив этот эпизод, я едва не расхохоталась. Как родная племянница, как же. Скорее он решил казнить меня потом, после победы, как назидание всем, что Хозяин Огня не пощадит никого, как бы силен и близок к нему не был предатель. И скорее всего учителя, если он не вернется на сторону брата, ждет та же участь. Я надеялась, что его поместили в тюрьму попроще, откуда он сможет сбежать, когда придет время.
Вскоре свет из коридора стал ярче, надзиратели заговорили громче, послышались крики заключенных. Все-таки, когда я проснулась, была ночь, а теперь наступило утро. Мысли в голове крутились только вокруг еды, на время оставив позади переживания и волнения. Живот завывал все громче, неприятные спазмы скручивали внутренности, и я сидела на полу, обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом. Когда дверь открылась, я едва не набросилась на дернувшегося надзирателя, который, отойдя от шока, велел мне вместе со всеми идти в столовую.
Народу в тюрьме оказалось много, хватило бы, чтобы заселить небольшую деревеньку. Все были одеты одинаково, в этот противный ржавый цвет, так что в глазах все сливалось в одно большое проржавевшее пятно. От шума и гомона голова снова закружилась, и я поспешила взять еду и приземлиться за ближайший стол. Он как раз был пуст, так что я немного отодвинула от себя поднос, опуская лоб в ладони и пережидая вспышку головной боли.
Я почему-то отчетливо слышала каждого человека в этом чертовом зале. Гомон голосов не сливался в белый шум, а разделялся на одиночные голоса, говорившие одновременно и перекрикивающие один другого. Меня хлопнули по плечу, но я даже не шелохнулась, не желая пока менять положение.
– Новенькая, да? – прогундосил мужской голос над самым ухом.
Я неопределенно повела плечом, придвигая поднос к себе – незнакомец попытался стащить оттуда кусок хлеба. Открыла глаза и поморщилась от яркого света.
– Тебе плохо, что ли? – беспечно спросил мой сосед, за обе щеки уплетая нечто, смутно напоминающее кашу.
– Все нормально, – хрипло ответила ему, осторожно пробуя варево на вкус.
Да уж, разбаловал меня учитель своей готовкой, тюремная еда уже кажется подозрительной. Оказалось не так уж плохо, и я быстро опорожнила тарелку, закусывая «отвоеванным» хлебом. Я совершенно не заметила, когда рядом за столом оказались еще несколько людей: высокий и худой человек со странной прической, похожей на шляпку гриба, лысый седой старик с бородой до самых колен и парень примерно моего возраста. Все четверо оживленно переговаривались, обсуждая, кажется, последние новости, так что я, покончив с завтраком, прислушалась.
– Да не может быть, чтобы аватар умер, тела-то никто не видел! – жарко воскликнул парень, активно жестикулируя.
– Как будто его тело кому-нибудь бы показали, – сухо возразил длинный.
– Ты думаешь, Хозяин Огня не похвастался бы такой победой перед всеми? Да он выставил бы его голову на всеобщее обозрение в качестве устрашения! – не унимался парень.
– Зор прав, Сай, – поддержал мальчишку мой сосед, похлопав того по спине.
– Вот-вот! Так что я говорю, что не мог аватар погибнуть! – названный Зором парень вскочил на ноги, подняв вверх правый кулак.
– То есть ты говоришь, что принцесса Азула соврала, сказав, что принц Зуко убил аватара? – снова возразил Сай.
– Умолкните, – оборвал разгорающийся спор старик и неожиданно повернулся ко мне. – А что вы думаете, юная леди?
Меня разморило, и я особо не думала, расслабленно слушая чужой спор. Вроде бы мне должно быть интересно, они говорят о том, что Зуко убил Аанг, но мне как-то не верилось. Не верилось и все тут, без всяких потому что.
– Азула вполне могла и соврать, – задумчиво подперла рукой щеку, смотря на них из-под полуприкрытых век, – а Зуко бы духу не хватило убить Аанга.
На несколько минут повисло напряженное молчание. Из-за тишины рядом я снова услышала гул голосов вокруг и сморщилась от вспышки головной боли.
– Ты говоришь так, будто их лично знаешь, – с сомнением протянул Зор и взглянул на меня из-за плеча соседа.
– Знаю, – уверенно киваю, – всех троих.
– О-о-о! – восхищенно протянул парнишка. – И какая она, принцесса Азула?
– Гадина, – отвечаю, не меняясь в лице, чем вызываю взрыв хохота.
Зор понуро опустил голову и растерянно замолчал. Остальные же с интересом уставились на меня.
– Эй-эй, все-таки болит что-то, да? – участливо поинтересовался сосед. – Голова, да? Сейчас Сай тебя подлечит, он, представляешь, на пару точек нажмет – и любая боль пройдет мгновенно!
Сай, высокий и худой человек напротив, хмуро глянул на моего соседа, но поднялся и, обойдя стол, встал за моей спиной.
– Голова болит от громких звуков и яркого света?
Не дождавшись ответа, он положил руки мне на плечи, слегка помял их, помассировал у основания головы, нажал что-то у позвоночника и, встряхнув руками, сел на место. Я обескураженно хлопала глазами, смотря, как он усаживается, и понимала, что боль действительно прошла.
– Спасибо, – запоздало протянула после толчка от соседа.
– Я снял только боль, но не ее причину, так что, если заболит снова, обращайся, – медленно сказал Сай, в упор смотря на меня.
– Спасибо, – еще раз протянула я, смущенная неожиданной заботой от незнакомцев.
Было действительно приятно, а еще непонятно, почему совершенно незнакомые люди вдруг помогают мне. Все мы здесь так или иначе преступники, запертые в тюрьме для самых опасных наверняка не просто так.
– А! – я хлопнула себя по лбу, тут же потирая его. – Я Хинаи, приятно познакомиться.
В ответ на это мое заявление, кажется, воцарилась мертвая тишина. Все присутствующие обернулись на меня, сверля недоверчивыми и настороженными взглядами, но уже через пару мгновений вернулись к прерванным делам.
Глядя на мое обескураженное лицо, старик расхохотался, а сосед ощутимо хлопнул по спине. Сай не повел и бровью, а Зор наконец поднял голову.
– Я Цуи, – представился сосед, жуя стащенные из тарелки Зора сухари. – Это Зор, Сай и За Рун. Ты тут что-то вроде знаменитости, не обращай внимания.
Оказалось, что, так как делать в тюрьме совершенно нечего, а новые заключенные прибывают регулярно, главным развлечением стали сплетни. Я думала, что о моей причастности к команде аватара мало кому известно, но оказалось, что это не так. Здешние «постояльцы», как они себя называли, знали о наших похождениях почти все. Кроме того они знали, что изначально Хозяин Огня послал меня поймать аватара, но я предала его и присоединилась к компании разыскиваемых.
Следующие несколько дней на меня со всех сторон сыпались расспросы. Все желали знать, что же случилось в Ба Синг Се, жив ли Аанг на самом деле и еще кучу всяких дурацких подробностей. Я не распространялась о том, что какое-то время путешествовала с Зуко и Айро, и переводила тему, когда разговор заходил о принце.
В груди росла обида. Я корила себя за то, что поверила ему, доверилась, но никак не могла выбросить из головы. В памяти всплывало наше единственное свидание, наполненное теплом, светом и поцелуями, и сердце предательски заходилось в бешеном танце. Я скучала по нашим дурацким разговорам, по его жестким волосам и теплой улыбке только для меня, по золоту глаз и теплу переплетенных пальцев. Я скучала по Зуко и никак не могла заставить себя перестать о нем думать.
Я нашла тысячу причин, почему он мог поступить так, оправдала по всем статьям. Но ощущение брошенности лишь разрасталось, поглощая эмоции, вызывая злые слезы на глазах и заставляя сжимать губы до побеления.
В карцер я ходила как к себе домой, постоянно нарываясь на драку с надзирателями. Те лезли постоянно, желая унизить и показать собственное превосходство. Я унижаться не хотела, предпочитая получить наказание, чем стоять на коленях перед людьми, не имеющими и капли чести и достоинства. Кроме того в карцере было не так уж плохо. Единственное, что доставляло дискомфорт – это крайне ограниченное пространство, где даже лечь нельзя, либо стой, либо сиди, поджав колени. Я игралась со снежинками, перебирая их пальцами и лепя собственные, отогревала лед со стен и тренировала магию воды, тренировалась выпускать огонь в условиях такой низкой температуры. Последнее было сложно, так как требовало непривычной концентрации для привычных действий и траты гораздо большего количества энергии даже для крошечного огонька на кончиках пальцев.
Несколько раз ко мне приходил лично начальник тюрьмы и пытался выведать информацию обо мне и возможном местоположении товарищей аватара. Никто из надзирателей не верил в возможность возвращения аватара, тогда как заключенные не верили в его смерть. И я никогда бы не могла подумать, что заключенные, опаснейшие преступники страны Огня, могут быть настолько лучше собственных надзирателей. Вторые постоянно цеплялись ко всем подряд, доказывая свое превосходство, пытали и сажали в карцер непокорных.
– Некоторым людям просто нельзя давать в руки власть, – заметила однажды Суюки.
С ней мы познакомились неожиданно. Еще в первый день моего пребывания в тюрьме, когда я шарахалась от всех подряд, она просто налетела на меня, утаскивая в дальний угол и заваливая вопросами. В основном ее интересовал Сокка, и уже после я узнала, что она вроде как его девушка. Мы быстро сошлись на предмете нелюбви к некоторым конкретным представителям народа Огня и схожих взглядах на происходящее. Суюки хотела защитить как можно больше людей от воинов Огня и остановить захватчиков, и я была с ней согласна в желании предотвратить как можно больше смертей и бессмысленных разрушений.
Еще мы с ней единогласно сошлись на том, что я влюбленная дура. Ничего с собой поделать я не могла, поэтому только согласно вздыхала. Суюки посмеялась и пообещала настучать принцу-предателю по голове за то, что смеет обижать маленьких милых девочек. Она прямо так и сказала «маленьких милых», и я залилась краской и несколько секунд только и могла, что стоять с раскрытым ртом и хлопать глазами.
– Ну, ты ниже меня, – серьезно объяснила девушка, приложив пальцы к подбородку, – и ты реально милая, Хинаи, смирись с этим.
Проходящий мимо За Рун разразился громовым хохотом, переполошив половину коридора. Старик потрепал нас обеих по макушкам, напрочь растрепав хвостик Суюки, и ухмыльнулся.
– Я ничего не слышал, – он развел руками, сверкая серыми глазами, – кроме фразы про маленьких и милых, маленькие милые дамы.
Суюки крикнула ему вслед что-то неприличное и рассмеялась, поправляя волосы. Я тоже захихикала. На сердце потеплело, и обида на весь мир слегка отступила, открывая место чувствам более светлым и теплым.
Кстати о тепле. Я до сих пор не могла понять, почему в камерах так холодно. Это конечно не тот карцерных ледяной холод, но для огненных магов да и для простых людей слишком прохладно. Почему тепло снаружи не проникает сквозь металлические стены, оставляя место сырости и тянущему по полу сквозняку. Тюрьма, в конце концов, стоит в чертовом жерле вулкана на раскаленном озере, а внутри холод и сырость как в осеннем лесу после дождя.
В первый день на прогулку я выходила с опаской и нетерпением. Было интересно осмотреться, но также и немного страшно оставаться в толпе людей под надзором со всех сторон. Мы становились легкой мишенью на открытой местности в окружении стен тюрьмы и бесчисленных надзирателей. Умом я понимала, что нападать никто не станет, но странные правила и вседозволенность надзирателей, а также полная бесправность заключенных настораживали. Первые, как я уже поняла, этим постоянно и беззастенчиво пользовались, тогда как вторым оставалось только молча смотреть и терпеть несправедливость.
Тюрьму не зря назвали Кипящей скалой. Она располагалась посреди раскаленного озера в окружении острых, но низких скал. От воды внизу непрерывно шел пар, из-за чего рассмотреть что-то было сложно, однако даже так было видно, что скальное ограждение находится достаточно близко, отрезая дальнейший обзор. По словам Цуи за скалами плескалось бескрайнее море, и из-за непредсказуемых течений людей сюда доставляли на дирижаблях. Даже если выберешься за скалы – до ближайшей суши не доберешься, все дирижабли прилетают лишь время от времени и никогда не задерживаются дольше суток.
– Они не боятся, что вулкан однажды проснется, и мы все сдохнем тут? – недовольно поинтересовалась я в пустоту, глядя на кипящую воду.
Кажется, никто о таком даже не задумывался, или это тоже было запрещено, потому что меня сразу схватили и утащили в допросную. Начальник тюрьмы прочитал мне длинную лекцию о примерном поведении и дозволенных темах, пару раз замахнулся кнутом и, не увидев никакой реакции, самолично отвел в карцер. Там от холода у меня снова разболелась голова, и я принялась громко пересказывать шутки Сокки. Надзиратели продержались до вечера (им было запрещено отходить от моей «кабинки»), и выпустили меня аккурат к ужину. Кто-то из них неприлично громко хохотал, другие приказывали мне заткнуться, и в итоге на шум снова явился начальник тюрьмы и пинком выгнал меня, пообещав страшные пытки в будущем.
– Эй, а за что вас сюда посадили? – поинтересовалась Суюки однажды за ужином.
Мы теперь часто сидели вшестером, занимая целый стол, и разговаривали обо всем подряд. Мне тоже уже давно были интересны прегрешения моих первых здешних знакомцев, но я все время как-то забывала спросить. Знала только, что все они из народа Огня, а Цуи и Зор маги и, кажется, были солдатами.
– А, ну я четверых солдат убил, – как всегда добродушно прогудел Цуи, неспешно уплетая разваренный рис.
Он, похоже, ни капельки не сожалел о содеянном и вообще воспринимал это как обыденное дело вроде помывки полов, которой нас часто заставляли заниматься. А вот Зор, как всегда сидящий рядом с ним, помрачнел и опустил голову.
– А вот ты, парень, зря подставился, – Цуи повернулся к понурому мальчишке, – такой талант в землю зарыл, отсюда ж не выпускают.
– Ну и что! – вскинулся Зор; глаза его слегка покраснели. – Кем бы я был, если бы оставил все как есть?!
Он яростно хлопнул ладонями по столу и, вскочив, бросился прочь. Цуи обеспокоенно посмотрел ему вслед и растрепал волосы. Все остальные молчали, не желая еще больше ворошить незажившую, очевидно, рану.
– Глупый мальчишка этот Зор и добрый до безобразия, – хмыкнул Цуи, отодвигая тарелку. – Он же даже и не знал, из-за чего я на воинов полез, сказал только, что я просто так не стал бы. Вот дурак же.
По щекам его потекли слезы, и сам он весь как-то сжался, сделался совсем маленьким и беззащитным. Громила Цуи закрыл лицо руками и всхлипнул.
– Они дочку мою любимую, единственную кровиночку, – он говорил тихо, так что я едва слышала обрывочные слова, – убили. Надругались над ней, подонки.
Повисло неловкое напряженное молчание, прерываемое лишь всхлипами Цуи. Он так и сидел, сгорбившись, закрывшись от всего мира. Сердце сжалось от боли и сочувствия, и я задумалась, что бы сама сделала в подобной ситуации. Не уверена, что смогла бы кого-нибудь убить. Но это я сейчас так думаю, а тогда бы, вспоминая мои вспышки ярости, пострадали гораздо больше четверых человек. Если бы от армии вообще что-то осталось. Перед глазами всплыл образ окровавленного Зуко, и сердце пропустило удар. Ухнуло в пятки, пальцы похолодели, а лоб покрылся испариной. Внутри как будто натянулась тонкая струна, звенящая в ушах истошным воем и жалобными всхлипами. Нет. Нет-нет-нет, такого никогда не случится. Зуко в порядке, он жив, подлый предатель, сидит себе во дворце подле отца, возвративший честь. Я глубоко вздохнула и разжала пальцы, которыми до побеления вцепилась в подол рубашки.
Позже в своей камере я разразилась рыданиями, выпуская на волю все эмоции, что долгое время копились внутри. Я выплакала всю обиду, весь страх и все выедающие изнутри предчувствия, до предела опустошая себя, вырывая все то, что сжигало меня изнутри долгое время. Стало легче, и я наконец-то смогла вздохнуть полной грудью. Все будет хорошо. Я обязательно выберусь, найду Аанга, потому что всегда неожиданно находила, и помогу ему закончить столетнюю войну народа Огня. Может быть даже встречусь с Зуко и обязательно побью его, а потом поцелую крепко-крепко, отдавая ему всю себя без остатка. Потому что моя душа уже, кажется, принадлежит ему, что бы он об этом не думал.
В день солнечного затмения меня даже не выпустили из камеры. Приставили к двери парочку надзирателей помощнее. Даже поесть не дали, ироды, только один надзиратель просунул через решетку черствую краюху хлеба вечером, в которую я вгрызлась, тут же уминая под недовольный рев желудка.
– Не подумай ничего такого, – буркнул мужчина, – просто вой твоего живота нервирует.
Я рассмеялась, довольная тем, что есть среди этих ребят хоть кто-то нормальный, не потерявший еще здравый смысл и сострадание. Все еще смеясь, поблагодарила, на что добряк фыркнул и шикнул на меня. Пришли его товарищи, вовсе не такие заботливые, и принялись громко бахвалиться, как бы расправились со мной одной рукой и без магии.
Бушующий внутри меня пожар медленно затихал, превращаясь сначала в аккуратный костерок, а после в крохотный огонек, мечущийся на тонкой веточке. Я все еще чувствовала магию, текущую вместе с кровью, но огонь, полыхающий в груди, затих, оставив лишь тлеющие угольки. Неприятное чувство опустошенности, неполноценности покалывало на кончиках пальцев, дрожало в горле и вставало пеленой перед глазами.
Я вполне могла бы обойтись без магии воды, земли или воздуха, но огонь был частью меня, перемешивался с кровью, жаром опаляя сердце. Огонь был моей сутью, я сама была огнем, и никакая другая сила никогда не смогла бы заменить его. Восемь минут без пламени показались мне вечностью, и только после я заметила, что сижу на полу и хватаю воздух раскрытым ртом. Словно рыба, выброшенная из реки, погибала без воды, я погибала без пламени внутри. Пустота разъедала, образовывая огромную дыру, давила и лишала рассудка.
Я впервые поняла, почему Озай так опасался затмения. Маги огня, лишившись пламени, могли так же лишиться и разума, и самообладания, превратившись в беспомощных младенцев, не умеющих ходить. Едва ли тренированные воины, конечно, позволили бы себе хотя бы растеряться, тем не менее затмение должно было значительно ослабить силы огненной армии. Зная это, Озай наверняка подготовился к неожиданному нападению, так что сокрушить его было бы не так просто. Мне со своего места оставалось только гадать, как же сложатся дальнейшие события, и ждать вестей от новоприбывших заключенных.
Предчувствие перемен нахлынуло с вернувшимся пламенем, все ярче разгораясь и занимая мысли. Томительное ожидание тянуло глупую улыбку, делало движения резкими и неуклюжими, а слова отрывистыми и бессмысленными. Так же как огонь протекал по венам, нетерпение прокатывалось волнами, оставляя после себя горы предположений и планов. Мне хотелось всего и сразу: повидать Аанга, обнять Тоф и поцеловать Зуко. Нет, сначала ударить, потом поцеловать, вот так, и чтобы шишка ему еще долго напоминала, что нельзя бросать меня в тюрьму, самому оставаясь не при делах.
Когда мне показалось, что в толпе заключенных мелькнула знакомая чернявая макушка, я разом забыла все. Сердце подскочило к горлу и забилось с удвоенной скоростью, руки затряслись, а обида, вроде бы выплаканная и вырванная с корнем, сорняком расцвела в мыслях. Ни за что, ни за что, ни за что, я не желаю видеть его, я не желаю так просто прощать его. Я прикусила губу, чтобы не разреветься при всех, и юркнула в самый темный угол, какой смогла отыскать поблизости.
Слезы полились градом, и я вся сжалась в комочек, спрятав лицо в коленях. Я же чертова влюбленная дура, почему же от одного его вида (хотя это мог быть и не он) так больно?
Суюки ласково обняла меня, садясь на пол рядом, и потрепала по волосам. Я медленно успокаивалась, все еще вздрагивая от переизбытка эмоций, и думала, что целовать я его в ближайшее время точно не буду.
Комментарий к Глава семнадцатая, о решетках и людях
Бянь се – та самая китайская обувь, похожая на тапочки или балетки.
========== Глава восемнадцатая, о побегах и отговорках ==========
Приятное тепло поднималось от солнечного сплетения вверх и вспыхивало искорками на кончиках пальцев. Воздух, медленно врывающийся в легкие, казался ледяным, но мгновенно разогревался и обжигал внутренности жаром густого дыма. Пар вырывался из приоткрытых губ и окутывал прилегающее пространство плотной завесой. Вода где-то внизу кипела, обжигая камни, и вырывалась в воздух маленькими смертоносными всплесками. Пламя глубокого вулкана растворялось в толще воды, бурлило и неистовствовало, не желая терять себя в чуждой стихии, захватывало власть и порабощало спокойные недра. Вода отвечала, и они схлестывались в безумной битве, выплевывая в воздух клубы горячего пара, застилающего пеленой небо.
Кто-то больно пнул меня в бедро носком железного ботинка. От боли и неожиданности я дернулась, не разрывая контакта с кипящим озером, и оно вздыбилось и как будто лопнуло, окатывая высокие стены тюрьмы кипятком. Охранник рядом громко выругался, еще раз пнул меня и скрылся из зоны видимости. Я повалилась на спину, раскинув руки в стороны, и принялась постепенно отсоединять собственное сознание от толщи воды внизу. Перед глазами прыгали красные пятна, но губы сами собой растягивались в улыбке. Справа присела Суюки, и вскоре после нее слева опустился Зор. Он потрепал меня по волосам, заслужив довольный смешок, и щелкнул по носу.
– Хватит уже, – буркнула Суюки тихо и обхватила колени руками.
Я невнятно промычала и села, убирая растрепавшиеся волосы в хвост. Несколько охранников толкались рядом, начиная загонять заключенных внутрь, и нам пришлось встать и в общей толпе поплестись в камеры. Я прекрасно знала, о чем говорит Суюки, но прекращать пока совершенно не хотелось. Я испытывала какое-то иррациональное удовлетворение от происходящего, а внутри по-прежнему кипела и бесновалась обида.
В тот раз Зуко оказался вовсе не Зуко, а одним из заключенных с совершенно чистым лицом. Я чуть не набросилась на него с кулаками, но Суюки вовремя меня сдержала. Еще несколько дней я вздрагивала и постоянно оглядывалась, выводя из себя всех находящихся поблизости, зато вовсе не удивилась, когда появился настоящий Зуко. Мы как раз драили полы в нашем излюбленном месте за лестницей, когда с этой самой лестницы свесился один охранник и что-то зашептал в нашу сторону. Ни я, ни Суюки бы даже не обратили внимания, если бы не всполошившийся Зор, с некоторых пор прилипший к нам как банный лист. Подруга зажала подпрыгнувшему парню рот и утянула его глубже под лестницу.
– Привет, Сокка, – я лениво помахала рукой, бросая на Зора гневный взгляд.
Суюки что-то шептала раскрывшему в ужасе глаза парню, так что только кивнула лже-охраннику. Потом, словно опомнившись, она изумленно посмотрела на смущенного Сокку, схватила его за ворот, утаскивая под все ту же лестницу и выталкивая оттуда очумевшего Зора, и крепко поцеловала.
– Меня такой прием не ждет? – обреченно спросил сверху Зуко.
Зор, открыв рот, крутил головой туда-сюда и издавал нечленораздельные звуки.
– Ты что-то сказал?
После этого и началось мое игнорирование принца. Он постоянно крутился рядом, то и дело пытаясь заговорить, но мне удалось подговорить Цуи и За Руна (Саю было все равно, он крутился рядом за компанию) отвлекать на себя внимание. От Суюки (а та естественно от Сокки) я узнала, что прилетели они сюда по наводке Зуко за отцом Сокки. Зуко вроде как все осознал и исправился и теперь старательно доказывает Аангу и компании свои добрые намерения. Таким образом Аанг уже выучил какой-то замысловатый танец драконов, от упоминания которого у меня едва не потекли слюни. Я сглотнула, собрала разбежавшиеся глаза в кучку и под насмешливый взгляд девушки фыркнула так, будто само существование опального принца меня мало интересует.
Камера привычно давила холодной пустотой, и я завернулась в тонкое одеяло как в кокон. Свет тускло мерцал под потолком, освещая голые стены и скудную меблировку. Я снова невольно потянулась сознанием к воде, но одернула себя, едва ощутив вспыхивающую в груди ярость. Поплотнее закуталась в одеяло, свернулась в комочек и отвернулась к стене. Как никогда захотелось выйти отсюда, сбежать куда-нибудь подальше и до самого конца не высовываться. На глаза навернулись слезы, и я прикусила губу. Вот уж нет, не буду я предаваться упадническим настроениям и жалеть собственную никчемность.
За дверью подозрительно зашушукались, скрипнуло ржавое железо, в камеру ворвался поток такого же спертого воздуха и пылью осел на пол. Осторожные шаги остановились посередине помещения, и наступила тишина. Я рвано выдохнула и крепче сжала кулаки; Зуко громко глубоко дышал, но не произносил ни слова.
– Хинаи, – он просипел едва слышно, прокашлялся, – я…
И замолчал, продолжая стоять истуканом. Я тоже не двигалась, крепко зажмурившись и почти перестав дышать. Сердце заходилось в бешеной скачке, и мне казалось, что Зуко непременно слышит его в кромешной тишине.
– Я испугался, – выдавил из себя парень, сглатывая, – Азулы, отца. Больше всего отца. Знаешь, я пытался поговорить с ним, но он как будто не слышал ни единого моего слова. Только повторял как заведенный, что ты для него как племянница родная, и как он рад моему возвращению.
Зуко тяжело вздохнул и рухнул на пол.
– Азула сказала, что убьет тебя, если я буду сопротивляться. Я так испугался, когда она привела тебя, едва стоящую на ногах, что не мог даже пошевелиться. Только смотрел, как хватают дядю, как сестра ранит Аанга…
Он громко втянул воздух сквозь сжатые зубы.
– Я пытался жить заново как принц. У меня даже получалось несколько месяцев, я почти нормально смог говорить с Азулой, только… Только мне все время чего-то не хватало. Дядиного чая и дурацких советов, твоего смеха, и вашей с ним нескончаемой игры. Наших перепалок, твоих пальцев в волосах, даже аватара. Я так привык к другой жизни, что, кажется, разучился сидеть смирно и делать то, чего от меня ждут.
Зуко снова замолчал, чем-то зашуршал и встал.
– Я пришел сюда не только из-за Сокки. Я предположил, что его отца могут отправить сюда, потому что я знал, что сюда отправили тебя. Один я вряд ли смог бы что-нибудь сделать, чтобы тебя вытащить.
В дверь негромко поскреблись. Сокка за ней кашлянул и зашептал:
– Это конечно все очень мило, но давайте скорее! Меня скоро должны сменить.
Зуко быстро приблизился, осторожно коснулся губами торчащей из-под одеяла макушки и сунул маленькую смятую бумажку. Потом развернулся и вышел из камеры, встречаемый смешками и подколками от Сокки.
