Текст книги "Чёрный лёд (СИ)"

Автор книги: Skybreaker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Чёрный лёд

Глава 1. Роно

Первым появилось осязание. Влажная теплота окружала его тело. Он балансировал в ней словно в невесомости. Вверх и вниз, влево и вправо, вверх и вниз, влево и вправо, снова и снова. Сложно сказать, сколько это продолжалось. Вечность или чуть больше.

Однажды единое ощущение тепла и влаги в центре разделилось. Где-то в отдалении он ощутил легкое покалывание. Чувство принадлежало ему, но место, откуда это новое ощущение исходило, было еще не знакомо. Он сконцентрировал свое внимание на нем и отправил туда свое растущее сознание. Оказавшись в центре нового ощущения, он вскоре обнаружил, что и оно поделилось на несколько отдаленных друг от друга теплых точек. Каждая из них двигалась в пространстве по отдельности, но он ясно ощущал, что они принадлежали одному целому. Сделав мысленное усилие, у него получилось сложить все точки воедино. Тепло от всех точек собралось в шар, но быстро распалось. Он попробовал сделать это снова, и на этот раз все получилось несколько лучше. Он проделывал это одно простое действие много раз, пока не овладел им до конца. Теперь он мог формировать большой шар тепла и удерживать его столь долго, сколько пожелает. Эта новая способность ненадолго стала смыслом его существования. Он еще не знал, как это называется, но если бы знал, то с полной уверенностью мог бы сказать, что складывать пальцы в кулак было приятно.

Позже выяснилось, что кулаков у него было несколько, и всеми из них он мог управлять. Сжимать и разжимать, складывать их друг с другом и разводить в стороны. Какое-то время спустя появился еще один центр ощущений, где-то снизу по отношению ко всем остальным. Ощущение, исходившее от него, было все тем же пульсирующим теплом, но управление отличалось. Было похоже на то, как если бы у него появился еще один большой палец, который он мог прижимать к своему телу. Так у него появилась еще одна конечность, название которой ему было еще неизвестно – хвост.

Тренировки не проходили даром, и всеми конечностями он управлял теперь так, как будто они были с ним всегда. После некоторых экспериментов он узнал, что двигая конечностями в определенной последовательности, от нижних к верхним, все его тело двигалось в пространстве. Он мог совершать обороты вокруг своей оси, но постепенно возвращался в исходное положение. Что-то удерживало его на одном месте. И время покинуть это место еще не пришло.

Вторым появился слух. Плотный низкий шум наполнил пространство вокруг него и не прерывался ни на мгновение. Время от времени новые звуки появлялись в его мире: стуки, скрежеты, глухие удары, свисты и всхлипывания. Все они накладывались один на одного и перебивали друг друга. Они проникали в его сознание и заводили там хороводы, кружились, ударяясь о стенки, отскакивали, подпрыгивали, исчезали и появлялись снова. Звуки наслаивались друг на друга, формируя пласты. Какофония становилась сложной и многогранной. Затем наступил решающий момент. Тот самый, когда звуки перестали быть непохожими друг на друга и стали повторятся. Хаос стремился к порядку, как и все во вселенной. Звуки отсортировывались по признакам. Высокие к высоким, низкие к низким, громкие к громким, тихие к тихим, противные к противным, приятные к приятным. Среди всех приятных звуков особенно выделялась одна группа. Их он слышал чаще всего в своей жизни. Кто бы ни был источником этих звуков, он знал, как ими правильно пользоваться. Мягкие, нежные, ласкающие слух, они заполняли собой пустоту в существовании и наполняли ее ощущением спокойствия и безопасности. Отчего так ужасно было лишаться их. Впервые это произошло, едва он успел освоиться с ушами.

Мир вдруг пришел в движение, его подбрасывало и кидало из стороны в сторону. Тщетные его попытки обрести равновесие не увенчались успехом. Все его тело сжалось и напряглось. Надежности больше не было, ее место заняли тревога и предчувствие надвигающейся опасности. Продолжалось это недолго. Вскоре приятные звуки вернулись снова, но лишь для того, чтобы вскоре исчезнуть. Их сменили другие. Кажется, он уже слышал их раньше, но не мог вспомнить, когда именно. Где-то в его фонотеке точно должны были находиться такие, но он не мог их там отыскать. Так или иначе, их схожесть с чем-то, что он слышал раньше, успокаивала его. Эти новые звуки были не такими нежными и мягкими, однако внушали доверие. В них чувствовалась сила, надежность, уверенность и такая важная для маленького и хрупкого мира стабильность. Звуки эти сопровождали его в течение долгого времени и стали для него родными. В мире из звуков и телесных ощущений он чувствовал себя, лучше не придумаешь. Будь у него выбор, он предпочел бы задержаться в нем подольше.

Третьим появилось обоняние. Он сам не понял, когда это произошло. В один момент та теплая влага, что его окружала, приобрела новые свойства. Ему не с чем было сравнить его новые ощущения и не с чем их сопоставить. Но ему они нравились. Звуки то прибывали, то исчезали, в то время как запах оставался с ним всегда. Он стал его верным спутником.

Четвертым появился вкус. Околоплодная жидкость была частью его мира всю его недолгую жизнь, и он не обращал на нее никакого внимания. Она свободно проникала в его рот и вытекала обратно, не вызывая никаких ощущений. Пока однажды он не попробовал ее на вкус, и его представление о мире вокруг пополнилось еще одной характеристикой. Мир был соленым и немного кислым.

И, наконец, пятым появилось нечто невероятное. Мощный поток света разрезал реальность на несколько частей. Трудно было сориентироваться в новых образах и найти в них точку опоры. Зрительные образы поступали к нему изо всех направлений сразу и формировали цельное сферическое изображение в 360 градусов. Сначала он видел лишь свет, пробивающийся через вязкую жидкость. Потом он начал видеть линии и изгибы. Они двигались и извивались, перемещались в пространстве, было сложно за ними уследить и различить очертания. В конце концов, переменчивые образы выстроились в цельную картину мира, и он понял, что видит свое тело. Две пары четырехпалых лап с тремя крупными пальцами спереди и одним сзади и длинный кожистый хвост – вот чем он был сейчас и что знал о себе. Он также обнаружил что-то необычное за своей спиной. Длинный отросток соединял его спину со сферической оболочкой, в которой он находился. Вот, что не давало ему сдвинуться с места и обрести свободу.

Была и другая картина реальности. Она была похожа на первую, показывала мир, но не столь подробно, всего лишь узкий прямоугольник прямо перед ним и ничего больше. Однако было у такого способа смотреть на мир и свое преимущество. Он мог направить взгляд на одну точку, сконцентрироваться на ней и рассмотреть ее как следует. Таким образом, он смог узнать подробности о своих лапах и хвосте, разглядеть суставы на пальцах, морщинистые складки в местах изгибов, рифленую поверхность своих ладоней, свой гладкий темно-серый живот. Немного практики и он смог переключаться между двумя типами зрения моментально. Со временем он смог связать то, что он видел своими глазами с тем, что он осязал. Так он обрел осознание себя, как кого-то, у кого есть лапы, хвост, место для глаз и ушей, а еще тот отросток на спине.

Жизнь его текла равномерно и однозначно. Лишенная забот и тревог, она проходила для него практически незаметно. Большую часть своего времени он проводил во сне. Сны его не отличались сложностью. Он плыл в темном океане и когда в его сон проникал очередной звук, он поворачивал в его сторону, пытался его догнать, узнать, что было его источником. Но стоило ему приблизиться, и каждый раз звук растворялся в бесплатной черной воде. Рано или поздно он узнает, что за ними скрывалось. Вскоре судьба подарила ему такую возможность.

Все началось, как маленький апокалипсис. Жидкость, окружавшая его все это время, начала уходить. Уши его свалились ему на плечи и повисли на них. Холод прошелся по всему его телу, кожа начала быстро сохнуть и сжиматься. Очень хотелось вернуться обратно в жидкое тепло и никогда не знать такого стресса. Позже трубка, примыкающая к его спине, вдруг оторвалась и осталась где-то сверху. А он опустился на лапы и оказался на гладкой поверхности все еще немного мокрой и очень липкой. Сил стоять хватило ненадолго. Попытка сделать первый шаг провалилась. Резкий спазм сжал его грудную клетку и выдавил из нее всю воду, что в ней оставалась. Кашель выбросил из легких все остальное. Первый вдох наполнил его грудь воздухом и обжег ее изнутри. Ощущение было не из приятных. Во внешнем мире для него уже давно придумали определение – боль. Он столкнулся с ней впервые, но сразу понял для себя, что близких отношений он с ней заводить не хочет. Выдох принес облегчение. Еще несколько вдохов были болезненными и хорошенько размяли его легкие. Процесс дыхания запустился и далее проходил в автоматическом режиме. Теперь можно было приступать к дальнейшим действиям.

Лапы не слушались. Управлять ими было намного сложнее без поддерживающей жидкости. Он подтянул к себе сначала правую, потом левую, попытался опереться на них, но быстро упал. Он сделал это снова, и у него получилось простоять на них несколько секунд, и снова упал. Тогда он попробовал проделать то же самое с задними лапами, но что-то с этим было не так, держаться на них было крайне неудобно, и даже хвост не помогал. Было решено начинать с передних и подтягивать задние.

Помогая себе хвостом, он поднялся на трясущихся лапах и смог наконец оценить обстановку. Сфера, служившая ему домом, утратила свою форму, нависла над его головой и стала подпирать по бокам. Нужно было выбираться. Он сделал два нетвердых шага вперед и уперся в стенку лицом. Странные звуки исходили снаружи. Они отличались от всего того, что он слышал раньше, но были удивительно знакомы. Структура их отличалась большей выразительностью и резкостью, но тональность практически не изменилось. Он слышал те нежные и мягкие звуки, что дарили ему безопасность и тепло и те твердые, что символизировали стабильность. Они звали его. Его родители звали его снаружи. Он приподнялся на задних лапах, опираясь на хвост, навалился передними лапами на стенку и разорвал ее. Запах новой жизни ударил в его обонятельные центры, 4 глаза ловили множество новых образов, которым еще нужно было дать определение. Два больших существа стояли прямо перед ним, их большие черные глаза искрились радостным блеском.

– Роно. Мы назовем его Роно, – пропел мелодичный меццо-сопрано его матери.

Глава 2. Дом

Большие и грозные с виду существа оказались настоящими добряками. Они обласкали сына, едва он покинул свое прежнее укрытие. Произносили беспорядочные звуки снова и снова. Он не мог разобрать их смысл, но четыре буквы, которые повторялись чаще остальных, он быстро связал с собой. У него появилось имя – Роно.

Звуки речи теперь воспринимались совершенно иначе. Он слышал их намного отчетливее, чем до своего рождения. Они быстро связывались друг с другом в фонемы, фонемы в слоги, а слоги в слова. Вскоре он знал уже несколько слов. Имя, родители, мама, папа, дом и несколько других. Нужно было время, чтобы уяснить их значение. Он быстро научился разбирать отдельные слова, но не мог понять их смысл, пока не видел эти вещи собственными глазами.

Родители Роно оставили его без своего внимания на несколько минут, и он воспользовался данной ему свободой, чтобы исследовать место, которое его родители назвали «Домом». Дом был большой и округлый. Очень напоминало его прежнее жилище, разница была лишь в размерах. Ну, и еще в паре деталей. Верхняя часть купола переливалась, пропуская свет. Стены и пол были выложены чем-то темным, твердым, ребристым по фактуре. Смотреть особо было не на что. Никаких предметов в помещении не было. Он лишь на секунду задержался, чтобы ощупать лапой поверхность черной плитки и быстро двинулся дальше. Внимание его привлекла круглая черная, выдержанная в общей стилистике, дверь.

Роно подобрался поближе к своему новому открытию и пытался понять его предназначение. Он лишь пару мгновений назад появился на свет, но уже чувствовал, как внутри его растет и вовсю пускает корни любознательность. Познавал этот мир Роно с помощью тех инструментов, что дала ему природа. Он дотронулся до него своей лапой, шершавая поверхность круга подалась вперед и поделилась на четыре равных треугольника с общей вершиной в центре, в круге появилось крестообразное отверстие. Он убрал лапу, и круг снова стал абсолютно гладким. Было принято решение идти до конца. Он оперся на хвост, приподнялся на двух задних лапах и всем своим весом надавил на дверь. Дверь, по принципу своей работы больше напоминавшая клапан, раскрылась, и Роно попал в новое помещение.

Он оказался в небольшом тамбуре, разделяющим две двери. Там было значительно холоднее, чем внутри. Кожу его покалывало, лапы скользили по гладкой поверхности, легкая судорога прошла по всему его телу. Любой другой на месте Роно уже задумывался о том, чтобы повернуть назад, но только не он. Любознательность толкала его вперед.

Вторая дверь не отличалась от первой, но была толще. Потребовалось больше сил, чтобы ее открыть. Он буквально провалился сквозь нее и уткнулся лицом в твердую холодную поверхность. Минуту спустя он стер липкий холодный снег со своих глаз и огляделся. Обстановка снаружи отличалась от того, что он видел дома. Под лапами больше не было черной плитки, земля была белой и неприятно покалывала лапы. Кожу стягивало и сжимало, мышцы его сводило, дышать приходилось учиться заново. И все же было не так уж и плохо. Он сделал несколько шагов и, наконец, смог посмотреть по сторонам. Необъятное синее небо свалилось ему на голову и прижало его к земле. Зрелище было ошеломляющим. И это было объяснимо. Его мир увеличивался в размерах экспоненциально. Сначала был лишь шар, способный вместить его тело и немного жидкости. Потом был дом, который уже казался чем-то невообразимым огромным. И Роно, не проведя там и двух минут, теперь увидел это. Мощный поток зрительной информации требовал времени, чтобы его обработать, осознать, привыкнуть к нему.

Роно двигался медленно, движениям его мешала кожа, сжавшаяся вокруг еще не окрепшего тела. Своими четырьмя глазами он видел все, что его окружало со всех четырех сторон света и сверху. В черном небе горели огни. Вдруг в окружающей белизне он разглядел едва различимое черное пятно на поверхности. Оно было крошечным и норовило исчезнуть и потеряться навсегда, стоило лишь отвести от него глаза. Роно еще не освоился со всеми возможностями своей зрительной системы. Ему было трудно одновременно удерживать все четыре глаза открытыми. Хотелось выбрать что-то одно. И сейчас он выбрал передние два глаза, чтобы сконцентрироваться на небольшой черной точке, которая казалась лишней в этом мире, сотканном из белых ниток.

Еще одним явлением, с которым он столкнулся сам того не желая, был ветер. Он пошатывал Роно из стороны в сторону, затрудняя его путь, но в целом относился к нему дружелюбно и скорее пытался помочь, подталкивая его сзади. Звуки ветра проникали в его ушные каналы и заполняли их своим свистом. Гул в ушах стоял просто невыносимый. Сосредоточившись на своих ушах, Роно стал осваивать управление ими. Оказалось, что он мог по своему желанию открывать и закрывать ушные каналы. Функция была крайне полезной в условиях завывающего ветра.

Черная точка становилась все ближе, увеличиваясь в размерах. Роно все еще не мог разглядеть, что она из себя представляла, но уже точно знал, что собирается добраться до нее, во что бы то ни стало и выяснить, что это такое. Все тайны Вселенной меркли в сравнении с тем, как ему хотелось узнать происхождение небольшой черной точки. Все дело было в ее черном цвете. Как она могла, как посмела проникнуть в этот мир и запятнать его?

Оставалось всего несколько шагов. Перед ним на тонкой ножке стоял матовый черный шар. Гладкая поверхность его почти не пропускала свет, из-за чего было сложно понять, что скрывается у него внутри. Недолго думая Роно подобрался к нему на расстояние вытянутой лапы и положил ее сверху на шар. Внезапно подошвы его лап ощутили сильную вибрацию. Что ее вызвало? Шар? То, что он до него дотронулся?

Вибрация расходилась во все стороны, но сильнее всего она ощущалась где-то позади. Роно открыл вторую пару глаз и заметил нечто странное и совсем не там, где ожидал это увидеть. С воздуха к нему быстро приближался какой-то объект. Из маленькой точки он быстро превратился в крупный шар. Чуть позже стало ясно, что шар был скорее трубкой с круглым передним краем. Мгновение спустя трубка вдруг распрямилась и вытянулась во все стороны. В небе вырос большой круглый диск, который опускался, покачиваясь на потоках ветра. Его зеркальная поверхность отражала землю и только едва различимые контуры выдавали его присутствие в воздухе. Роно стоял и смотрел на него словно завороженный. Ему не хотелось уходить. Он смог бы разглядеть в отражении себя, если бы этот диск подлетел к нему поближе.

Внезапно на его поверхности образовалась трещина, и что-то белое высунулось наружу. Сильный удар сбил Роно с лап на землю, он перекатился несколько раз и оказался в нескольких метрах от точки, где еще недавно стоял. Оглушительный треск и хруст ворвался в открывшиеся от испуга ушные каналы Роно. Во льду торчала метровая белая палка, верхняя часть ее все еще дрожала после удара. Окажись он в месте, куда она угодила, и его день рождения превратился бы в день преждевременной кончины. Зеркальный диск тем временем куда-то исчез.

В нескольких метрах от него началось движение. Большое крепко сложенное существо покрытое мехом вскочило на лапы и подбежало к Роно. В очертаниях этого существа Роно узнал одного из своих родителей. Времени для обмена любезностями не было. Его отец подцепил Роно ртом и по зигзагообразной траектории рванул прямо к дому. Движения его были резкими и импульсивными, но четко направленными, в них чувствовалась сила и грация, пока еще недоступные его сыну. В считанные секунды они добрались до входа в жилище. Черная с внутренней стороны дверь снаружи оказалась светлой, практически белой. Она сливалась с окружающей белизной и хорошо маскировала вход в жилище.

Отец Роно опустил его на пол и придавил сверху массивной лапой. Голова Роно оказалась зажатой между двух крепких когтей, длинных и острых, как две наточенные сабли. Он пытался освободиться и дергался из стороны в сторону, но еще один коготь поджал его возле хвоста, лишая возможности убежать. Отец его был явно зол и что-то громко и быстро говорил, срываясь на крик.

– Дом… никогда не покидай дом… Опасность… Белый лед… Кхроки, – голос его звучал грозно. Плитка на полу и стенах резонировала и возвращала звук с удвоенной силой. Весь его дом вторил голосу отца и отчитывал его за несанкционированную вылазку.

Роно пока что еще плохо владеющий родным языком не знал, что ответить и просто лежал, с молчаливой стойкостью принимая свой выговор. Вскоре все закончилось. Отец убрал свою лапу с его тела, прижался лицом к его мягкому животу в знак примирения и помог ему подняться. Беспечное поведение сына разозлило отца, и в то же время наполнило его Оро нежностью. Сын его был не из трусливых.

40 глаз расположились на небольшом удалении и наблюдали за произошедшей сценой.

– Идите, поздоровайтесь со своим братом, – сказал отец Роно, отступая в сторону.

В следующие несколько минут Роно узнал, что он был не единственным ребенком у своих родителей. 9 братьев окружили его со всех сторон, обнюхивали, трогали лапами, пытались укусить, лезли ему в уши и под хвост. Кто-то пытался произносить слова, кто-то бормотал что-то нечленораздельное, кто-то не издавал ни звука, но усиленно сопел и норовил засунуть свой хвост ему прямо в рот. Несколько раз его стукнули прямо по голове чем-то тяжелым. Ему это нравилось, было по-настоящему весело. Позже к их компании присоединилась мама. Малышня быстро окружила ее и активно исследовала. Кто-то повис на ее хвосте и ни в какую не хотел его отпускать. Другие столпились возле ее передних лап и пытались ухватиться за свисающие с головы уши. Мама не злилась и не пыталась никого остановить, и все же закрыла свои ушные каналы. Для ее острого слуха шума было многовато.

Пол и стены завибрировали. По дому раскатился звучный голос отца.

– Пора есть, – скомандовал он.

Мать отвела свой выводок к месту, которое служило кухней в их жилище. Мебели никакой в доме не было. И только отсутствие привычной черной плитки на полу указывало на его особое назначение. Обеденное место представляло собой небольшое углубление в полу с гладкими покатыми стенками из ярко-синего льда. В центре его было отверстие. Для чего оно служило, новорожденным гуррам еще предстояло выяснить.

Каждому из детей присвоили свое место и рассадили по кругу. Роно досталось место прямо напротив мамы. По бокам от него расположились его братья. Справа от него сидел крупный малыш. Пожалуй, слишком крупный для своего возраста. Он превосходил остальных своих братьев по размеру и скорее напоминал подростка. По левую лапу не сидел, а стоял чрезвычайно активный детеныш. Только тяжелый взгляд матери смог прижать его к полу. Место рядом с мамой пустовало.

Отец ненадолго отлучился. Он нырнул в незнакомую Роно дверь и вернулся оттуда с едой во рту. На обед у них был длинный кольчатый червь. Тело его состояло из колец, которые плотно примыкали друг к другу.

Глава семейства встал на задние лапы в центре дома. Освещаемый светом, который проходил через прозрачный купол над его головой, он готовился дать своим детям первый в их жизни урок. Он подхватил червя передней лапой, и тот растянулся на 2 метра и болтался в воздухе, будто маятник.

– Это пфор. Он живет в белом льду и питается фухсой.

– Пфор и фухса, – проговаривали про себя дети. По выражению их лиц было понятно, что они понятия не имеют, что такое фухса. Нужно было зайти с другой стороны.

– Вот здесь у него рот, – отец наклонил верхнюю часть пфора в сторону детей и показал им его черный беззубый рот.

– Рот, – дети хором повторяли незнакомые слова за отцом и сразу их запоминали. Казалось, что рот – это и есть вся его голова.

– Во рту у пфора находится язык с острым наконечником, – отец вытащил изо рта червя длинный язык. На его конце красовался один единственный острый зуб, – с его помощью он вырезает лед и пропихивает его в пищевод. Лед проходит через все его тело и с силой выбрасывается на поверхность, – отец провел свободной лапой ото рта к другому концу, показывая путь, который приходится пройти льду, и подождал несколько секунд, пока дети запоминали новые слова.

Роно с восторгом слушал отца и не пропускал ни единого его слова. Отец для него был сейчас кем-то вроде божества, которое знает все секреты мира. И он не хотел ничего упустить. Уши его были направлены в сторону отца, а ушные каналы полностью открыты.

– Пфоры выбираются на поверхность лишь иногда, чтобы отложить яйца. В этот момент они особенно уязвимы, и мы можем их ловить. Если пфор сбежит в свою нору, мы уже не сможем его достать. Под землей они передвигаются намного быстрее, чем на поверхности.

Отец взялся за одно из колец в центре пфора и немного потянул его вверх. Два близлежащих кольца разомкнулись, и под ними показались небольшие крючкообразные лапы. 16 загнутых лапок опоясывали темно-красное тело.

– С помощью этих лапок пфоры отталкиваются от стенок своих тоннелей и быстро скользят по ним. На поверхности эти лапки практически бесполезны. Но подо льдом становятся их преимуществом. И запомните вот еще что. Если пфор уйдет под лед, но вы схватитесь за его заднюю часть, никогда не подставляйте под нее свое лицо. В минуты опасности червь этот выходит за пределы своих возможностей и нарезает лед, как никогда в своей короткой жизни. Осколки льда он с силой выплевывает из своего хвоста. Если такой осколок попадет в глаз, на один глаз у вас станет меньше.

Дети закрывали свои глаза по очереди, пытаясь понять, каково это жить без одного глаза. Предостережения отца они воспринимали очень серьезно. Выживание было важной частью их генома и любая крупица информации, которая помогала выживать, плотно закреплялась в их памяти. Тот же, кто не мог быстро усваивать новую информацию, был обречен на преждевременную смерть.

– Мы едим пфора целиком. Только его лапы не имеют никакой питательной ценности. Их можно выбрасывать в отверстие перед вами.

Отец шел вокруг рассевшихся детей и матери. Одной лапой он прижимал пфора к полу, и ртом отрывал от него куски, передавая каждому его порцию. Когда еду получили все, он занял место рядом с мамой и начал есть. Сначала отец, потом мать. Потом право есть получили все дети. Они смотрели за движениями отца и матери, копируя их. Кольца червя раздвигались, лапки отрывались и выбрасывались в центр. Они скользили вниз по ледяной воронке и падали прямиком в отверстие.

Роно наслаждался своей первой трапезой в жизни. Он прекрасно схватывал информацию и хорошо усвоил все, что говорил его отец. Лишь два вопроса не давали ему покоя. Куда вело это отверстие в центре перед ним? И еще тот случай за пределами дома. Что там было такое?