сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
Это действительно было похоже на океан. Но не такой обжигающий и слепящий, как все, в которых он оказывался до этого. Он был мягкий, теплый, и действительно очень-очень нежный. Иногда, правда, на его поверхности появлялось что-то еще. Яркие, сильные всполохи приглушенной страсти, которые он узнал без труда. Джарет… Значит, он где-то рядом, скорее всего просто в другой комнате. Но все остальное Молокаю было незнакомо. И это не принадлежало Джарету – теперь его чувства Молокай мог узнать из миллиона, у них был свой особенный, присущий только их хозяину вкус силы и страсти. Значит, рядом с Джаретом сейчас был кто-то еще. Кто-то, от кого шла вся эта волна тепла. Молокай выполз из-под одеяла, подгоняемый зарождавшейся ревностью. Натянул брюки, накинул рубашку и подошел к двери. Здесь были слышны голоса, разобрать которые Молокай не мог. Он повернул ручку, толкнул дверь, сделал шаг вперед и замер на пороге. Джарет разговаривал с Повелителем. При его появлении они замолчали и повернулись к нему. И Молокай пошатнулся от накрывшей его волны самых разных эмоций. Эмоций, которые были направлены на него. Радость, удовольствие, жгучая любовь, приглушенное желание и жажда обладания – это Джарет, которого Молокай чувствовал сейчас особенно сильно. И… любовь, забота, тепло… Неужели это отец? Молокай помотал головой в попытке разобраться в своих ощущениях, в том, что давал ему «прочесть» его дар, но все просто вязло в этом океане.
Джарет снова повернулся к Повелителю, шепнул тихое «я оставлю вас» и направился к Молокаю. Тот автоматически посторонился, пропуская его в спальню, смотря на него потерянным взглядом. Джарет улыбнулся ему одними глазами, легко коснулся кончиками пальцев его щеки. По телу прошла волна прохлады и спокойствия, и Молокай облегченно вздохнул. Еле слышно шепнул «спасибо», и Джарет, кивнув ему, исчез в спальне, плотно прикрыв за собой дверь.
Молокай повернулся к отцу, заглянул в его глаза. И словно вернулся в детство, почувствовав себя маленьким мальчиком. Отец улыбался. И теперь Молокай видел его, чувствовал все его эмоции. Всю его любовь, всю заботу, все тепло, которое, как ему казалось, просто не существовало для него. В зеленых глазах больше не было льда. Молокай только сдавленно застонал от всего, что сейчас разрывало его сердце.
- Иди ко мне, малыш, - голос отца был полон такой нежности… Молокай с силой прикусил губу, чтобы не разреветься, и подошел к отцу. Робко, отчаянно коснулся его руки и тут же оказался в его сильных объятиях. Задохнулся от дикого счастья и застарелой тоски, вжался в отца, словно действительно стал маленьким мальчиком и теперь искал у него защиты от ночных кошмаров.
- Папа... - голос дрожал, прерывался, в нем звенели слезы. Но отец только крепче прижимал его к себе, касаясь губами его волос – почти не ощутимая, но убирающая боль ласка. – Отец…
- Прости меня, - голос отца звучал глухо и почти безжизненно. Он отпустил Молокая и сел в кресло, словно больше не мог стоять на ногах. Молокай, не в силах отпустить его, опустился на пол перед ним, обнял его колени, положив на них голову, как всегда мечтал сделать в детстве. В волосы тут же вплелись сильные пальцы, и Молокай тихо, счастливо вздохнул. Было так хорошо... Не хотелось ни говорить, ни двигаться. Просто сидеть так, обнимая колени отца, чувствовать, как он перебирает волосы.
Отрезвляющие мысли появились слишком быстро. Заставили вздрогнуть, сжаться.
- Прости, я снова ослушался тебя, - тихо, виновато произнес Молокай и поднял голову. И тут же застыл, смотря во все глаза на смеющегося отца. Его смех... который Молокай не слышал никогда, прошелся по нервным окончаниям, словно пушистый мех и заставил его с силой прикусить губу.
- Тебе не о чем беспокоиться, малыш, - отец перестал смеяться, и теперь просто смотрел на него искрящимися глазами. – Я сделал это специально. Я знал, что это только разожжет твое любопытство и, в конце концов, приведет к сегодняшнему дню, вернее, уже ночи. Я поставил вам обоим ловушку, и вы в нее попались.
Синие глаза Молокая широко распахнулись. О чем отец говорит?
- Я хорошо знаю тебя, мой мальчик, - отец тепло улыбнулся, и Молокай только вздохнул – видеть его улыбающимся было…странно и сладко-больно. – И хорошо знаю его. Вы подходите друг другу идеально. Никто, кроме него, не мог вызвать в тебе таких сильных чувств. А о ЕГО чувствах я знаю уже очень давно. Я до сих пор помню ту минуту, когда он увидел тебя в первый раз. Ему было пятнадцать.
Молокай потрясенно выдохнул.
- Пятнадцать? Так давно…
- Да, так давно, - отец откинулся на спинку кресла и на секунду прикрыл глаза. - Это было тяжелое время и для него и для меня. Тогда он еще не достаточно хорошо владел своими эмоциями, его контроль оставлял желать лучшего. А когда он увидел тебя, исчезло и то, что было. Его даже пришлось на некоторое время изолировать от всех. Но он сумел овладеть своими эмоциями, взять их под контроль. Он стал сильным. Но остался таким же мальчишкой, каким и был. Так же, как и ты. Наверное, он уже тогда любил тебя, но почему-то не пытался хотя бы познакомиться с тобой.
Он замолчал, и Молокай выдохнул, осознав, что в последние секунды даже не дышал. Все, что рассказал отец, почему-то идеально вписывалось в представление Молокая о Джарете. И знание того, что Джарет любит его очень давно, не потрясло, а опустилось мягким пушистым комочком на сердце. А вопрос о том, почему же этот невозможный, но такой любимый тип так долго избегал его, он задаст потом. Сейчас его волновало совсем другое.
- Папа, что-то изменилось. Во мне. Что-то исчезло и я теперь чувствую то, что никогда не чувствовал раньше.
Отец на мгновение нахмурился, а потом улыбнулся. Искра радости, сверкнувшая в его глазах, удивила Молокая.
- Джарет уничтожил барьер, который не давал тебе воспринимать те эмоции, которые касались тебя. Занявшись с тобой любовью, став с тобой одним целым, он просто отдал тебе все, что чувствовал и все, что накопилось за это время в нем. И твой барьер просто не выдержал такого накала эмоций.
Молокай задумчиво кивнул:
- Я понимаю, я почувствовал это. Из-за этого я потерял сознание. Но откуда взялся этот барьер?
Отец опустил взгляд.
- Я не знаю. И никто не знает. У всех, кто владел этим даром, был барьер. Но только ты смог избавиться от него.
- Ты ведь знал, что Джарет сможет уничтожить его?
Отец лукаво улыбнулся.
- Я предполагал. Джарет был единственным, чьи эмоции были достаточно сильны для этого. Я просто хотел, чтобы ты, наконец, почувствовал, КАК тебя любят. Чтобы ты был счастлив.
Молокай опустил голову. Вот, значит, как… теперь действительно все понятно. Отец отправил его за Джаретом, практически столкнув их, заставив познакомиться, начать общаться. И…
- Мое время пришло, Молокай, - знакомый голос с ненавистными холодно-спокойными интонациями обрушился подобно лавине. Молокай, который мгновенно понял весь смысл, что вложил в свои слова отец, вскинулся, взмыл на ноги, вытягиваясь перед отцом в струнку.
- Ты… не можешь! Еще слишком рано!! – мгновенно навалившееся отчаяние исказило голос почти до неузнаваемости. Сердце рвалось из груди.
Отец тоже поднялся, смотря куда-то за спину Молокая.
- Наоборот, уже слишком поздно. Я и так ждал слишком долго. Но теперь, когда твой барьер, наконец, уничтожен, когда ты нашел свое счастье, я могу уйти, - он шагнул вперед, обошел сына и остановился рядом со вторым креслом. Протянул руку вперед, и сердце Молокая тоскливо завыло. Отец взял плед Амирана в руки и поднял его. На секунду Молокаю даже показалось, что он зароется в него лицом, но отец только бездумно ласкал пушистую поверхность большим пальцем и нежно, светло улыбался.
– Я хочу стать свободным, сын. Теперь ЭТО – моя единственная мечта. Стать свободным. От всего.
Молокай опустил голову. Все слова замерли в груди. Слишком хорошо Молокай чувствовал эмоции отца, слишком хорошо знал, от чего он хочет освободиться. В этой бездумной ласке отца было столько боли, тоски и нежности… Столько любви. Молокай с силой стиснул кулаки, закрываясь наглухо, не желая больше чувствовать ничего. Пусть все станет таким, как раньше. Пожалуйста…
Отец разжал пальцы, и плед с тихим шорохом опустился в кресло. Повернулся, подошел к Молокаю и, взяв его за подбородок, вскинул его голову, заставляя заглянуть в свои глаза.
- Через четыре дня совершим Ритуал передачи силы. Готовься, - легкий поцелуй в лоб, и за ним закрылась дверь. Молокай тихо всхлипнул, сжимая плечи руками. Дверь спальни открылась бесшумно, и Джарет переступил порог.
- Ты все слышал? – Молокай смотрел на него с отчаянием. Джарет только хмуро кивнул и, подойдя к Молокаю, обнял его, прижимая к себе.
- Надеюсь, ты не собираешься отпускать его?
Молокай только горько улыбнулся, чувствуя, как уходит его отчаяние.
- Нет. - Руки Джарета дарили покой. – Ты поможешь мне?
Прямой взгляд в упор и короткий кивок в ответ. Конечно, поможет.
- Ты останешься со мной? – Молокай задал следующий вопрос и замер.
Джарет только коротко фыркнул и сильнее сжал его в своих руках, нежно, но сильно целуя.
- А куда ты теперь от меня денешься? Хотя быть любовником Повелителя – весьма хлопотное занятие, как я посмотрю.
Молокай тихо рассмеялся, понимая, что все только начинается. По-настоящему веря, нет, уже ЗНАЯ, что у них все получится.
- У тебя будет, у кого спросить совета.
Губы Джарета тронула лукавая улыбка, и Молокай тут же потянулся вперед, чтобы попробовать ее на вкус. Джарет с готовностью ответил на поцелуй. А потом, оторвавшись, произнес:
- У меня есть одна идея, мой принц.
========== Глава II-8 ==========
Он чувствовал себя пустым. Вокруг была пустота, в нем самом была пустота. Только омывающий мир жар, который он раньше почти не чувствовал, защищенный своей силой. Теперь эта сила защищает его сына. А он… Кто придумал это правило, что бывший Повелитель не может уйти сразу после Ритуала? Неделя агонии. За что? Или это не правило, а очередное проклятие или наказание? Остались сутки. А потом он просто исчезнет. Устал, как же он устал. Почему его не хотят отпустить? Он все равно уже здесь никому не нужен. Даже собственному сыну, который будто забыл о нем.
Маарет отвернулся от вулкана, на который смотрел все это время и зашел в свои покои, плотно закрыв балконную дверь. Жаль, что он не увидит, как все изменится. Жаль, что он не успел найти решение. Теперь его придется искать мальчикам. Но они справятся. Молокай гораздо умнее его самого в этом же возрасте. А рядом с Джаретом...
Взгляд зеленых глаз скользнул по комнате, словно споткнулся о пушистый плед, который подарил ему Молокай, и снова заскользил дальше. Странно, он никогда не замечал в своем сыне склонности к подобной жестокости. Ведь он знает, ЧТО эта вещь значит для него. Но…ведь он мог не принимать от сына этот подарок. Взгляд Маарета вернулся к пледу. Хотелось снова прикоснуться к нему, снова почувствовать пропитавший ткань запах Амирана. ЕГО Амирана. Маарет медленно, будто давая себе время передумать, подошел к кровати и протянул руку вперед. Кончики пальцев ласково пробежались по пушистой поверхности. Маарет тихо вздохнул, а потом сгреб плед в охапку и зарылся в него лицом. Вдохнул запах того, кого так и не смог забыть за все это время. Амиран… Он так виноват перед ним, он сделал столько ошибок. Надо отпустить, давно надо, но сердце слишком упрямо, а у него никогда не было сил бороться с ним. Маарет, все так же прижимая плед к груди, опустился на кровать. Закрыл глаза, позволив, наконец-то позволив себе думать.
Надо бы сказать Молокаю спасибо. За плед. За то, что вообще дал возможность снова хоть на миг ощутить рядом ЕГО присутствие. При мысли об этом Маарет горько усмехнулся. Как же быстро он сломался, какой же хрупкой оказалась его защита, которая казалась ему совершенной. Одно только брошенное в разговоре имя… Маарет вздрогнул – одно только воспоминание об этом заставляло сердце биться о ребра. Жаль, что он, похоже, так и не успеет спросить у сына, зачем он это сделал. Зачем он вообще все это делал. И жаль, что и «спасибо» он тоже, похоже, не успеет ему сказать. Уже даже не за плед. А за те уже давно забытые ощущения, когда его волос и губ касался Амиран и которые Молокай подарил ему. Амиран... которого он проклял. Страшно, несправедливо. Обрек его на одиночество. Маарет тихо, зло застонал и сжал пальцы еще сильнее. Скорей бы прошли эти сутки. Вся эта неделя вымотала его так, как не выматывала вся предыдущая жизнь. Странно, он не думал об Уходе, не думал о том, что умрет. Он сгорит быстро – этот Мир всегда был ласков с теми, кто был готов отдать себя ему в жертву. Уходящие за барьер умирали почти мгновенно. На короткую долю секунды перед глазами встала эта сцена – длинные серебряные волосы, полыхнувшие огнем, открытый в неслышном крике рот. Ангел… Когда-то он винил во всем его. Теперь он знает, что сам во всем виноват. В том, что решил, что Амирану не нужны его слова любви. В том, что вел себя по отношению к нему не правильно. Похоже, его сын принял к сведению его ошибку. Хорошо, что он не боится показаться слабым и беззащитным. Не боится быть открытым.
Маарет открыл глаза, смотря в потолок. Увидеть бы ЕГО… еще хоть раз. Сказать все то, что так и не смог сказать.
- Амиран... - тихо, очень тихо произнес он, словно пробуя на вкус его имя. Имя, которое он не произносил очень давно. Интересно, каким он стал? Жизнь в изгнании, наверное, очень сильно изменила его. Увидеть бы… Один взгляд на него, и можно уходить, уже действительно не сожалея ни о чем. Маарет повернулся на бок, вжимаясь лицом в плед, глуша в нем рвущийся наружу тоскливый вой. Почти так же, как тогда, в ту ночь, когда Молокай впервые произнес ЕГО имя вслух. Тогда…он почти сошел с ума. Пытаясь справиться с тем, что рвалось наружу, сметая все барьеры, он выл, как дикий зверь, рвал постель в клочья. Старая боль и тоска не отпускали его ни на миг. Тогда он потерял сознание к утру, когда измученный мозг просто отказался работать. А утром решил, что не может больше ждать. Он только надеялся, что сможет удержать себя под контролем до тех пор, пока Молокай, наконец, не избавится от своего барьера. Вот только он не думал, что тот пойдет еще дальше и принесет ему «подарок» от Амирана. Даже сейчас Маарет не мог сказать, каким чудом он тогда удержался на краю пропасти. Как же он устал ждать… Сутки. Продержаться бы эти сутки.
***
Барьер тускло мерцал, вибрировал и, кажется, даже стал еще тоньше, чем он его помнил. Маарет стоял в десяти шагах от него и отчаянно пытался не дать кипящим внутри эмоциям вырваться наружу. Он был один. Совсем один. Никто не пришел проводить его. Даже Молокай, который в последние дни занимался чем-то, до чего ему, уже бывшему Повелителю, не было никакого дела. Со дня Ритуала они практически не виделись. Его просто оставили в покое, предоставили самому себе. Своим эмоциям, которые сдерживать уже не было никакой необходимости. Еще вчера он был даже рад этому одиночеству. Но сейчас... Сейчас он не хотел быть один!!! Но был один. Только он, Мир, который ждал его, и барьер между ними.
Маарет сделал первый шаг вперед. Он жил в пустоте и умрет в пустоте.
Второй шаг. Но неужели он не заслужил хоть каплю тепла?
Третий шаг. Наверное, не заслужил. Даже того, чтобы с ним попрощались.
Четвертый шаг. Остается надеяться, что потом, намного позже ЕГО сыну не придется делать свои последние шаги в таком же одиночестве.
Пятый шаг. Молокай, мой малыш, мой мальчик, ни повтори моей ошибки. Не отпускай его, никогда не отпускай.
Шестой шаг. Когда-то точно так же шел к барьеру ангел. А он смотрел на него и чувствовал, как разрывается его сердце от восхищения. Любовь ангела была так сильна…
Седьмой шаг. Жар почти нестерпим. Тогда он закрывал Амирана своим щитом, давая ему возможность проститься.
Восьмой шаг. Тогда ОН взял ангела на руки и Маарет по-настоящему испугался. Если Амиран шагнет за барьер…
Девятый шаг. Барьера уже можно коснуться рукой. Но здесь почему-то жар уже не чувствуется. И тело уже не сопротивляется. Он готов. Действительно готов. Остался последний шаг.
Маарет закрыл глаза, в последний раз прося прощения у тех, кому причинил боль. Молокай. Джарет. Амиран…
- Разве я отпускал тебя? - любимый, так и не забытый голос, заставил его улыбнуться. Память, похоже, решила сделать ему последний подарок. Он открыл глаза, вздохнул, полностью опуская щит. Последний шаг. Мышцы напряглись и…
От силы, с которой его сжали, он вскрикнул. От сильного рывка, буквально согнувшего его пополам, он захлебнулся воздухом. Дернулся, ударил по рукам, сжимающим его, заставив ослабить хватку. Развернулся и… громко, отчаянно застонал-закричал. От боли, тоски, разрывающей на куски его сердце надежды и отчаяния. От ярости, что горела в любимых и таких близких сейчас глазах.
- Мой Повелитель, - голос, ЕГО голос заставил рассудок, наконец, признать очевидное. Это действительно Амиран. Живой, настоящий, из плоти и крови. Это его руки сжимали тело Маарета, его глаза прожигали насквозь.
- Амиран... - тихо, на грани слышимости шепнул Маарет, прежде чем соскользнуть в темноту. Но перед тем как его глаза закрылись, он успел заметить за спиной изгнанника два больших черных крыла. У Амирана были крылья. Крылья, которых он его когда-то лишил.
