Текст книги "Дневник. Обратная сторона победы (СИ)"
Автор книги: shellina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
Поттер молчал и не отвечал на вопросы, которые пытались ему задавать давно почившие директора. Подойдя к двери, мальчишка попытался выйти, ему не удалось этого сделать, дверь была заперта.
В тот момент у меня была в голове только одна мысль: только бы Альбус не задержался нигде, а то парень уже на грани истерики. А если он начнет истерить, то в конечном итоге все же наткнется на нас и тогда, события начнут развиваться по сценарию описанному ранее.
Крестный, к счастью, не заставил себя долго ждать. Он появился из камина, неся в руках птенца феникса.
Что же там произошло, если даже это паршивое создание не выдержало и сгорело? Хотя, Фоукс всегда казался мне неуравновешенной птицей. Слишком уж часто он сгорал, на самом деле. Хотя, может птичка мазохист? Новый вид: феникс – мазохист. А интересно, лимит на сгорание у пташки все же имеется, или это бесконечный процесс?
Альбус начал успокаивать Поттера, говоря, что с его друзьями все в порядке ну, или будет в порядке. Однако, похоже, он выбрал неверную тактику. Парень все больше замыкался в себе.
Тогда крестный решил использовать, по видимому, шоковую терапию.
– Я понимаю, что ты чувствуешь, Гарри.
– Нет, не понимаете, – закричал Поттер. Это хорошо, что закричал. Значит, сейчас он немного поскандалит, возможно, поплачет и ему станет легче. Интересно, Альбус додумается объяснить парню, что это нормально, что сильные люди тоже могут плакать.
– Не надо стыдиться своих чувств, Гарри, – похоже, Альбус все делает правильно. – Наоборот… в том, что ты способен ощущать такую боль, заключена твоя величайшая сила.
Дальше произошла ожидаемая и прогнозируемая истерика с битьем различных ценных приборов.
А вот крестный мог бы хотя бы чаю мальчику предложить, своих лимонных долек, да успокаивающего в чай плеснуть от души.
Увидев нас под столом, Альбус, похоже, даже не удивился, лишь слегка прищурил глаза. А чему тут удивляться, это же так естественно, когда трое вроде бы уже взрослых мужиков, прячутся от еще практически ребенка. Но, если бы этот ребенок увидел сейчас двоих из тех, с кем он буквально только что почти сражался, мда… Реакцию Поттера даже невозможно было предугадать.
И вообще, может у нас с Реем хобби такое, вечно сидеть под столом? Ничего удивительного, что мы Малфоя решили приобщить к прекрасному
Когда срыв пошел на убыль, крестный уговорил Гарри присесть и выслушать то, что скажет мудрый старый директор, усевшийся к тому времени за свой стол и выразительно скашивающий на нас глаза.
– Я должен с тобой объясниться, Гарри. Мои ошибки – ошибки старого человека. Ибо теперь я вижу: все, что я сделал и чего не сделал по отношению к тебе, несет на себе явную печать недостатков, связанных с возрастом. Молодым не понять, как думают и чувствуют старики. Но старики виноваты, если они забывают, что значит быть молодым… а я в последнее время, похоже, стал это забывать…
– Это что, правда? Ты сам по собственной воле признаешь, что начал впадать в маразм? – прошептал я, за что и получил несильный пинок в бок. – Ай, ты за что меня бьешь? – мой вопрос так и остался без ответа.
Дальше крестный начал нести такую несусветную хрень, что Люциус слушал его с выпученными глазами, как зачарованный внимая каждому слову, а, может, он просто спал, не закрывая глаз.
Мы все устали. Даже не верилось, что эта изматывающая ночь уже почти закончилась. Рей не слушал Альбуса вообще. Он просто дремал, уронив голову мне на плечо, время от времени двигаясь и, когда он пытался принять наиболее удобное для себя положение, его одежда поскрипывала, а Поттер нервно оглядывался и пристально смотрел на портреты. Ну конечно, Гарри, ты совершенно прав, это портреты шелестят мантиями… нарисованными.
Затем Альбус начал откровенно подставлять Малфоя, выставляя того перед несмышленым ребенком чуть ли не монстром, и одновременно невероятно льстя Люциусу, чуть ли не с пеной у рта доказывая, что весь этот план от начала до конца принадлежит самому Люциусу, а может быть и Нарциссе, вот с этим пунктом Альбус определился не до конца, и периодически путался в своих показаниях. Если идти от общего к частному, то не так он уж и не прав. Люциус развлекал десять психов, катая их на карусели, что является его собственной инициативой, а Нарцисса помогла ему там оказаться. Правда, она еще об этом не знает, но все же.
Всё то время, пока Альбус расписывал коварство Малфоев, мы с трудом удерживали Люциуса под столом. Потому что тот пытался вылезти и объяснить Дамблдору, что тот не прав. Или прав, но не совсем.
В конце концов, крестный определился и обвинил во всем… Кикимера. Домовики вообще замечательные существа. Можно свесить на них все, что угодно. А те согласятся, потому что хозяин всегда прав. Моим бы кто-нибудь об этом сказал.
Поттер стал торговаться с Альбусом и обвинил во всем происходящем… меня!
Мне было все равно, я в этот момент думал о том, кто же все-таки открыл дверь в Зал Смерти. Это не я забыл закрыть её, Люциус ошибся. Это кто-то её открыл.
Из задумчивости меня вывел голос крестного, говорящий такое…
– Я доверяю Северусу Снейпу, – просто сказал Дамблдор. – Но я забыл – вот тебе еще одна ошибка старого человека, – что бывают раны, которые не способно залечить даже время: уж слишком они глубоки. Я думал, что профессор Снейп сумеет преодолеть свою ненависть к твоему отцу… но я ошибся.
Вначале я просто смотрел на крестного снизу вверх, пытаясь сообразить, о чем тот говорит, а затем до меня дошло, что он имеет в виду. И теперь уже меня держали встрепенувшийся Рей и Альбус, причем последний не давал мне выползти из-под стола стола, просто отпихивая ногами.
Пока мы боролись, Поттер с крестным договорились до того, что в произошедшем виноват Блек.
Еще немного поскандалив, Гарри и крестный решили, что Блек все-таки не так чтобы и очень виноват, разве что совсем немного. Когда они пришли хоть к какому-то консенсусу, по итогам которого оказались виноваты все, кто только может, кроме самого Поттера, который просто не подумал головой в самый ответственный момент, Альбус принялся кормить Поттера сказкой о какой-то мифической защите. И в который раз практически убедил Гарри в том, что тот является крестражем Лорда.
Затем он рассказал мальчишке о Пророчестве, и даже показал его Поттеру в думосборе. Красочно расписав при этом, что того негодяя, который передал Пророчество Лорду быстро обнаружили и он, подлец, не дослушал Пророчество до конца. Также Альбус поведал, что под Пророчество попадает еще один мальчик, родившийся в конце июля 1980 года. Все-таки благоразумия крестному хватило, вовремя прикусить язык и не растрепать о Драко перед Поттером и отцом этого самого Драко, который в это время пыхтел от злости под директорским столом.
А затем была произнесена одна фраза… Альбус сказал:
– В Отделе тайн есть комнатка, которую всегда держат запертой. В ней хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы. Пожалуй, она еще и самая загадочная из всех сокровищ, что там хранятся. Именно этой силой ты обладаешь в достатке, а Волдеморт, наоборот, вовсе ее лишен. Благодаря ей ты вчера отправился спасать Сириуса. Она же уберегла тебя от полного подчинения Волдеморта, поскольку он не может пребывать в теле, где обитает столько силы, глубоко ему ненавистной. В конце концов оказалось неважным даже то, что ты так и не научился изолировать свое сознание. Имя этой спасительной силы – любовь.
– Так вот значит, как эта комната называется, – нервно хихикнул Рей.
Новость о том, что Лорд получил по мозгам, попавшись в сеть, которую я так долго и кропотливо устанавливал на разуме Поттера, меня не особо впечатлила, я знал, что примерно так это и произойдет. Меня больше волновало другое, все детали этого пазла, наконец, встали на свои места.
Всё оставшееся время я тихо сидел и задумчиво смотрел в одну точку.
Кое-как дождавшись, когда Поттер все-таки покинет кабинет, я вылез из-под стола и, не на кого не глядя, направился к двери. Меня остановил удивленный голос Рея:
– Ты куда?
– Подальше отсюда, – сквозь зубы процедил я.
– И ты ничего не хочешь нам сказать?
– Нет, не хочу. Я вообще не хочу ни с кем пока разговаривать.
– Может, объяснишь…
– Я. Не. Хочу. Ничего объяснять, – чеканя каждое слово, даже не оборачиваясь, произнес я.
– Но…
Резко развернувшись, я рукой сшиб со стоящего рядом со мной столика очередной не добитый Поттером серебристый прибор. Тот, пролетев до стены, сильно ударился о об неё и разлетелся на множество составных частей.
– Вы так уверено обвиняли меня в том, что я забыл закрыть эту мерлинову дверь, что я даже на минуту сам в это поверил. А скажи мне, Рейнард, начальник службы безопасности, сколько вообще человек может зайти в Зал Смерти?
– Только ты и Лекс, – почти через минуту гробового молчания произнёс Рей.
– Нам нужно запирать эту дверь? Нужно ставить на неё пароль? Нужно делать с ней хоть что-то? – я старался не сорваться на крик, но у меня получалось плохо. Меня просто трясло от осознания того, что даже мои лучшие друзья не до конца всё понимают.
– Нет, двери на подобных залах запираются автоматически. Но тогда кто?
– Тот, у кого хватает сил и возможностей, а главное желания повеселиться. Тот, кто едва не убил Беллу. И, похоже, хотел угробить всех посторонних, находящихся в то время в Отделе. Я понятия не имею, зачем ей всё это понадобилось. Может помочь нам захотелось, или настроение было плохое, хрен её знает. Я поговорю с ней. Такого больше не повторится, – я чувствовал, что начинаю понемногу успокаиваться.
– О ком ты говоришь, Сев, – вклинился Альбус.
– Об одной интересной статуе, он говорит, о той, которой Вы, директор, новое имя дали. Кажется, Вы назвали её любовью, хотя сомневаюсь, что это прозвище ей понравится, – ухмыльнулся Рей.
– Это всё, конечно, замечательно, но всё равно не повод устраивать истерику с битьем ценного оборудования. В конце концов, Вы старше юного Поттера, да и занимаемая Вами должность не дает Вам права…
И вот тут я сорвался. С трудом удерживая готовую начать всё здесь крушить силу, я повернулся к заговорившему портрету. В кабинете заметно похолодало. Интересно, почему, когда я на грани срыва, моя магия пытается заморозить всё вокруг?
– Значит, вы все считаете, что я немногим отличаюсь от Поттера? Что я безалаберное, бесхребетное существо, которое совершенно бесполезно?
– Пяточек, – истерично хихикнул Рей, по шажочку подбираясь ко мне. Не нужно, Рей, тебе меня не остановить, если вдруг взрыв всё же произойдет.
Проигнорировав друга, я продолжил свою речь, сверля портреты почти ненавидящим взглядом.
– Значит, вы все считаете, что я нихрена не делаю, только занимаюсь какими-то непотребствами?
– Сев… – голос Люциуса звучал довольно испуганно. Стены начали покрываться льдом. Не поворачиваясь, я заткнул его невербальным Силенцио.
– Вы что, действительно все считаете, что развязать полноценную войну – это сложно? Вы действительно так думаете? Думаете, что залить эту страну, да и заодно полмира, кровью – это очень трудно? Трудно добиться того, чтобы всех разумных захлестнула жажда крови, и уже через небольшое количество времени, они потеряли человеческое лицо и стали очень мало отличаться друг от друга? Чтобы обе, так называемые стороны, брали в плен, пытали, насиловали, убивали? Вы думаете сделать это сложно? Сложно добиться того, чтобы Светлая сторона начала оправдывать все эти зверства только лозунгом «Он враг, значит заслужил всё это»? Вы действительно полагаете, что для того, чтобы сделать из Поттера, который на самом деле просто наивный, неумный мальчик и не сказать чтобы очень уж сильный маг, машину для убийств – это представляет для меня какие-то серьезные проблемы? Да чтобы всё это получить, мне не пришлось бы даже сильно напрягаться. Всего-то пара кровавых вылазок на ту и на другую сторону с оставлением «визитных карточек», и начавшую раскручиваться военную машину уже ничто не смогло бы остановить. Ничто! – я все-таки сорвался на крик. – И, если это произойдет, то когда наевшиеся дерьма стороны все-таки заключат перемирие, потому что в таких войнах не бывает победителей, и начнут потихоньку отстраивать этот гребанный мир заново, у всех возникнет только один вопрос, а осталось ли хоть что-нибудь, чтобы это можно было отстроить? И, наверняка, осознавая все это, вы обвиняете меня в бездействии? Да я делаю всё, чтобы не допустить этого развития событий. Но вы все привыкли видеть во мне всего лишь немного рассеянного Сева и забыли об одной вещи, а именно: я – Темный маг в хрен знает каком поколении! И у меня очень плохая наследственность! Вся моя сущность ратует за войну. Вся моя магия. Потому что это просто! Это легко! И это смерть! Очень много смертей. Иногда, мне даже начинает казаться, что Прекраснейшая хочет взять руководство мною в свои призрачные руки. И самое сложное для меня не выйти из этого дикого запоя, во время которого я творю что-то странное, но хотя бы достаточно безобидное, а удержаться на той грани, которая все-таки отличает меня от моих полубезумных предков. Должно же меня от них хоть что-то отличать? Так что вы Малфою памятник в полный рост должны ставить за то, что мы всё еще разговариваем здесь в этом кабинете, а не на руинах разрушенного Хогвартса.
Почувствовав, что еще немного, и я потеряю контроль над собой, я, просто развернувшись, все-таки вышел из кабинета, с такой силой грохнув дверью, что услышал, как на пол упал чей-то портрет.
И тут, грудь словно пронзили раскаленной иглой. Такой боли я не испытывал еще не разу. Мне пришлось даже опуститься на ступеньку, держась рукой за грудь.
Да что же это такое? Не удержавшись, я сорвал с себя мантию. На груди, прямо над левым соском стали проступать очертания татуировки: герб Хогвартса. Несколько секунд я просто тупо рассматривал картинку, затем, поняв, что боли больше нет, я решил разобраться с этим феноменом позже и, надев мантию, начал спускаться.
Постояв немного в Холле перед часами, я решительно направился в гостиную Слизерина. Пора уже было призвать змей к порядку.
Салазар на портрете потянулся и обратился ко мне.
– Явился. Давненько тебя видно не было. Что всё так плохо? – я неопределенно пожал плечами. Нет, всё не так уж и плохо. Но разговаривать с Основателем мне не хотелось. Мне вообще ни с кем разговаривать не хотелось. И диалога ни с кем в ближайшее время явно не предвидится.
Я почувствовал, что на меня накатывает какая-то апатия. Салазар понял меня без слов и просто открыл проход.
Не смотря на позднее время (или уже раннее?) змеи не спали, а, собравшись в общей гостиной практически в полном составе, что-то громко обсуждали. Я немного постоял у входа и подождал, когда меня все же заметят. Постепенно в гостиной воцарилась тишина. Дети смотрели на меня с явной опаской, а первокурсники недоуменно. Они практически никогда не видели своего декана в этот безумный год, только на занятиях. Хотя, я не удивлюсь, что им рассказывали, какой неадекватный и злой у них декан. Наверное, им даже колыбельные на ночь пели, только вместо злой мантикоры, которая придет и откусит голову за плохое поведение, там говорилось про Северуса Снейпа. Нехорошо усмехнувшись, я прошел в центр гостиной. Даже первокурсники смотрели на меня расширившимися от страха глазами, осознавая, что их кошмар все-таки воплотился в жизнь.
– Ну что, мои дорогие и кем-то безусловно любимые детишки, дядя Северус вернулся к вам, и с этого момента всё станет так же, как и было раньше, а возможно даже хуже.
– Но, профессор Снейп… – начала Панси.
– Так значит вы решили, – я грубо прервал девушку. – Что пока ваш декан занят решением своих проблем, вы можете нарушать правила, нарываться на неприятности, таскать на мантиях вот эту дрянь? – я сорвал значок члена инспекционной дружины с мантии стоящего рядом со мной Кребба. Винсент скоро узнает, что его отец попал в Азкабан, но думаю, с этой стороны проблем не будет. Что он, что Грегори отличались редким пофигизмом. Я не мог сказать, что они были тупыми троллями, как их представляли себе ученики других факультетов. Экзамены они сдавали ровно, не отлично, но и не плохо. Эти двое были идеальными исполнителями, но совершенно безынициативными. Как и их отцы. – Нападать на беззащитных школьников!? – ага, это Лонгботтом беззащитный. Как я понял, именно он разбил Пророчество. – Не выполнять распоряжения других преподавателей, и абсолютно забыть, что на факультете Слизерин имеет место быть внутренний устав, за нарушение которого, каждого из вас ждёт дополнительное наказание. И кто же вас дезинформировал, и дал ложную надежду на беззаботное будущее?
Краем уха я уловил шепот Забини, обращенный к Драко:
– Думаешь, так будет хорошо? Ты действительно считаешь, что это лучше?
– Так хотя бы привычнее, – Драко философски пожал плечами, а еще несколько старшекурсников согласно закивали.
Не буду расписывать все репрессии, которым подверглись змеи в тот вечер, уточню лишь то, что оставил их в полном составе чистящих школьную совятню.
После этого я пошел в свою комнату, где уже сидели Люциус и Рейнард. Не глядя на них, я прошел в спальню и начал переодеваться в маггловскую одежду. Выбрав при этом костюм военного образца.
Рей всё это время стоял в дверях и наблюдал за моими сборами, скрестив на груди руки.
Мне не хотелось ни с кем разговаривать, даже видеть никого особо не хотелось.
Когда я собрался и повесил рабочую мантию в шкаф, я огляделся и приготовился аппарировать.
– Ты куда собрался?
– Никуда.
– Я не отпущу тебя в таком состоянии, – Рей нахмурился.
– Я абсолютно спокоен и совершенно не нуждаюсь в няньках, – я действительно был спокоен, просто непробиваемо.
– Может, ты мне все-таки ответишь, куда ты собрался?
– В Париж. Я с женой помириться хочу, и тебе того же советую, – я посмотрел на Малфоя и перевел взгляд обратно на Мальсибера. – Рей, я скучаю по ней.
– Подожди, – Рейнард подошел ко мне и крепко ухватил за левое запястье. – Я с тобой.»
Чтение прервал звук удара. Все обернулись на этот странный звук и увидели, что Рейнард Мальсибер лежит на полу в проходе, а на груди у него сидит его собственная жена и старательно пытается задушить мужа.
– Париж, значит? – шипела разъяренная Гермиона. – Бухгалтер, значит? Я тебя самого сейчас на ноль помножу! А ну признавайся, сволочь, что вы со мной еще сделали?! Ни за что не поверю, что это была случайность!
– Солнышко, успокойся, – прохрипел Рей пытаясь разжать руки жены и убрать их со своей шеи и одновременно боясь сделать ей больно. – Это была идея Сева. Вот его и души. А я хороший, правда.
– Сева?! Я сначала тебя придушу!
– Дорогая, думаю, что Северус подробно всё записал, и если мы сейчас послушаем, то нужда выбивать признание под пытками отпадет, – и Нарцисса холоднокровно повернулась к Перси, – читайте дальше.
========== Глава 20. “Париж” ==========
Предупреждение от авторов. Сцену в кафе авторы немного подсмотрели в сериале «Спецназ»
«20 июня 1996 года.
Помириться с Фрай сразу у меня не получилось. Моя жена всерьез на меня разозлилась. Она даже отказалась жить в одной из наших квартир и обитала в съемном жилище.
Первое время она просто отказывалась меня видеть. Потом и видеть и разговаривать. Кончилось все это тем, что её временные соседи вызвали полицию, когда я орал на крыльце, чтобы она меня хотя бы выслушала.
Я долго разбирался с прибывшим на место вызова ажаном. Все-таки французы уникальная нация. Наш диалог в той же Великобритании сочли бы бредом двух сумасшедших, а здесь шло разбирательство по поводу заводить или не заводить дело на скандалиста, мешающего честным гражданам отдыхать. Я очень люблю Францию, и у меня нет никаких сомнений в том, что последние дни своей, я надеюсь, достаточно долгой жизни я проведу именно здесь.
– Мсье так громко разговаривает. Он поссорился с подругой?
– Нет, мсье не поссорился с подругой, – ругаться с представителем власти мне было не с руки, поэтому я старался быть вежливым.
– То, что мсье поссорился с другом, также не дает ему право нарушать спокойствие, мсье ведь в курсе, который сейчас час? – ажан также оставался сама любезность.
– Мсье традиционен, и здесь находится его жена, – мне уже становилось смешно.
– Мадам с любовником?
– Надеюсь, нет. Это в интересах гипотетического любовника.
– О, я понимаю. Мсье поссорился с женой, может, мадам и мсье отдохнуть недолго друг от друга? У мсье же есть подруга?
– Если у мсье обнаружится подруга, то ему лучше начать готовить место в фамильном склепе.
– Мадам, – полицейский расплылся в улыбке и бросился целовать руки вышедшей Фрай. У меня просто дыхание перехватило. Какая она красивая и как давно я её не видел. Но вот этот джинсовый сарафан с открытым лифом, конечно, ей необычайно идет, но его нужно сжечь. И вообще, куда этот ажан смотрит? Так, у Фрай в гардеробе будут только мантии! Она все-таки волшебница, вот и пусть мантии носит. И о чем они так долго шепчутся?
Я решительно подошел и обратил внимание полицейского на себя. В конце концов, он к кому приехал? Ко мне, вот пусть со мной и разбирается.
– Я так понял, что у мадам и мсье сложный период? – ажан все еще не отводил взгляда от Фрай. – Мадам и мсье разводятся? – мне показалось, или в голосе этого… этого… прозвучала нотка надежды?
Я чуть слышно зарычал. А Фрай, вот видит же моё состояние, решила воспользоваться подвернувшимся шансом на всю катушку. Подхватив полицейского под руку, она защебетала:
– Вы знаете, мсье, все, похоже, к этому идет, – рядом со здоровенным парнем она выглядела как фарфоровая статуэтка, а я мысленно прикидывал, хватит ли у меня сил на тотальный Обливиэйт целого дома, все жильцы которого обосновались у окон, и куда я буду прятать тело. – Но всё будет зависеть от того, каким образом мсье извинится и как именно будет заглаживать свою вину, – ажан скептически посмотрел на меня, словно сомневаясь, что вот конкретно этому мсье удастся как следует загладить какую-то вину. – Однако, мадам приняла решение все-таки дать мсье шанс.
Полицейский был так разочарован, что уехал, похоже, позабыв, зачем он вообще сюда приезжал.
Я долго смотрел на Фрай, затем чуть слышно прошептал:
– Зачем ты так со мной?
– А ты? За что ты со мной так поступил?
– Я был пьян.
– Это не оправдание.
– Ты права, это не оправдание. Этого больше не повторится.
– Ты просто не представляешь, что я пережила…
– Прости меня, малыш, – я просто встал на колени и, обхватив жену за бедра, уткнулся лбом в её живот.
На мгновение мне показалось, что она запустила руку в мои волосы, а затем, мягко отстранившись, Фрай сказала:
– Я не могу, не так быстро.
– А когда?
– Я не знаю, но ты можешь попытаться, – она слегка улыбнулась и пошла в свой временный дом, а я так и остался стоять на коленях перед подъездом.
И вот сейчас я осваиваю то, что мы с Фрай благополучно пропустили в юности. Я ухаживаю и пытаюсь соблазнить свою собственную жену.
В тот вечер у нас было назначено свидание, начало которого мы решили провести вместе с Рейнардом, Эваном и Андре.
Мы сидели в небольшом уличном кафе на набережной Сены, рядом с отелем, и ждали мою жену.
Уж не знаю почему, но мы не сговариваясь все четверо оделись в военную форму.
Я задумчиво катал в руках маячок. Точно такой же был внедрен нами в кровь Хвоста.
– Зачем он тебе? – мои размышления прервал голос Рея.
– Нам нужно поместить его в кого-нибудь из Золотого трио, чтобы не чувствовать себя полными идиотами и не бегать за ними по всей стране. В идеале, это должен быть или сам Поттер или Грейнджер.
– Почему ты исключаешь Уизли?
– Потому что он парень не очень надежный, – задумчиво говорил я, обводя взглядом маленькую площадь. На мгновение мне показалось, что у меня галлюцинации. Я закрыл глаза и снова их раскрыл. Нет. Грейнджер сидела за соседним столиком и читала какую-то книжку. Охренеть. Сидеть в Париже на берегу Сены и читать книжку. – На ловца и зверь бежит, – пробормотал я, вставая и одергивая форму.
– Ты что задумал? – с любопытством поинтересовался Андре.
– Хочу разбавить нашу мужскую компанию обществом прелестной девушки. Держи, – я кинул маячок Рею. Ну не сам же я буду его устанавливать. – Учитесь, неудачники.
Я подошел к девушке и встал таким образом, чтобы закрыть её от Рея, ненадолго. Пусть это будет сюрприз.
– Bonsoir, mademoiselle, – я, подцепив ручку девушки, склонился к ней. Гермиона дернулась и испуганно посмотрела на меня. В этот момент я решил, что говорить мы будем только по-французски. Так у нас было гораздо больше шансов остаться неузнанными. – Позвольте поинтересоваться, что такая очаровательная девушка делает одна в компании книги в самом романтичном городе в мире?
Гермиона слегка покраснела. Французский она знала неважно и говорила с акцентом, и, похоже, полностью сосредоточилась на переводе.
– Я из Англии, я приехала сюда с родителями ненадолго отдохнуть.
– Вы англичанка? Как очаровательно, – я улыбнулся. – Не сочтите меня слишком навязчивым, но, может быть, вы составите компанию мне и моим друзьям на этот вечер.
Девушка вздрогнула, её зрачки расширились, а мне захотелось пнуть самого себя. Ей ведь всего семнадцать. Вот она и подумала хрен знает что. Подняв руки, я рассмеялся:
– Нет-нет, ничего, что могло бы поставить под сомнение ваше целомудрие, только здесь в этом кафе, здесь полно народу, и скоро его станет еще больше, так что похищать Вас из такого людного места невыгодно с любой стороны.
– А почему Вы подошли ко мне? – она снова покраснела.
Я слегка нахмурился. Это прелестное создание думает, что она непривлекательна, что ли? Ну, думаю, Рей очень быстро её переубедит.
– Пообещайте, что не выдадите меня, – я заговорщицки понизил голос. В её глазах блеснули лукавые искры и она кивнула. – Я поспорил с этими неандертальцами, которые по стечению обстоятельств являются моими друзьями, а один из них даже родственником, что вы все-таки присоединитесь к нам за нашим столиком.
– Они уверены, что не соглашусь? – губы Грейнджер уже кривила легкая улыбка.
– Да. Они поставили на это сто франков.
– А если я пойду с Вами, половина моя? – Шляпу в утиль! Это Слизерин! – У Вас такое забавное выражение лица стало. Я пошутила, – и она, слегка откинув голову назад, негромко рассмеялась. Затем протянула мне руку. – Гермиона.
– Сев, – я пожал протянутую руку и, не выпуская её из своей руки, потянул, вынуждая девушку подняться. – Пошли?
Она кивнула, и, подхватив свою сумочку и книгу, позволила подвести себя к нашему столику.
– Знакомьтесь, Гермиона, – я представил девушку и помог ей сесть рядом с Рейнардом.
Взгляд Рея обещал мне такое… Я даже задумался, а не слишком ли он много времени стал проводить в обществе Эйвери?
– Андре, – мой друг-наставник-секретарь приложился к маленькой ручке.
– Эван, – полковник ограничился кивком.
– Рей, – или мне показалось, или Рейнард задержал её руку в своей немногим дольше, чем нужно было для того, чтобы обозначить поцелуй.
– Можно поинтересоваться, вы все военные? – девушка начала понемногу оттаивать. Как бы то ни было, а для неё это будет лишь небольшое приключение, небольшая передышка перед действительно серьезными испытаниями в самом центре ночного летнего Парижа.
– Нет, ну что вы, мадмуазель, – мягкий баритон Эвана заставил девушку расслабиться еще больше. – Мы только что проводили дружеский матч по пейнтболу.
– Вы переоделись? – в голосе Гермионы послышалась легкая насмешка.
– Нет, Гермиона, – я еще раз убедился, что грассирующее французское «Р», делает звучание её имени просто изумительным. – Мы просто хорошо играем.
– Вот, например, Сев, он очень быстро бегает, – Рей говорил по-французски с легким акцентом, но девушка, похоже, этого не заметила. Мы все рассмеялись.
– А чем вы все-таки занимаетесь?
– Мы работаем в небольшой фирме. Закрытое акционерное общество, – любезно просветил Гермиону Андре. – Рей вот у нас бухгалтер.
– Бухгалтер?
– Да. Правда, он только отнимать и делить умеет. Минус один, минус два, у него это отлично получается, – не удержался я.
– Он еще умеет умножать на ноль, – рассмеялся Эван.
– А Сев у нас водитель. Так умеет зарулить, что просто дух захватывает, – Рейнард решил блеснуть.
– Да, правда, ты называешь меня маленьким, бесполезным, ни на что не способным тупым свином.
– Эй, я тебя всего лишь один раз назвал Пятачком!
– Ну, я просто перефразировал.
– А Андре?
– А Андре у нас секретарь шефа. Такой кофе варит, уф. Хотя он иногда считает, что у некоторых личностей авитаминоз. И пытается всеми силами восстановить запас железа в крови данного бедолаги.
Гермиона рассмеялась.
– Дайте угадаю, Эван имеет какое-то отношение к охране вашей фирмы.
– Гермиона, – в голосе полковника прозвучало явное восхищение. – Я даже не знаю, позавидовать или посочувствовать вашему будущему мужу, такая проницательность.
– Тебя нельзя оставить ни на секунду одного, – раздался такой родной голос за моей спиной. – Уже пытаешься мне изменять?
– Конечно, – развернувшись, я подхватил Фрай и легко посадил её к себе на колени. – Ты ведь не хочешь меня простить, вот и приходится искать подружку.
Гермиона снова слегка покраснела, пробормотав себе под нос по-английски: «Французы».
– Фрай, – моя женщина, перегнувшись через столик, протянула руку Грейнджер. – Я жена этого оболтуса.
– Гермиона, – девушка пожала протянутую руку и улыбнулась.
В это время зажглись фонари и заиграла медленная музыка. На танцевальной площадке появились первые пары.
За столиком воцарилось недолгое молчание. Мне было хорошо. Я сидел в кругу друзей, далеко от Хогвартса, от Отдела, от всех дел, держал на коленях любимую женщину и просто наслаждался вечером.
Завтра мы вернемся в Англию. Но это будет завтра. А сейчас… Рей вдруг решительно поднялся и протянул руку Гермионе.
– Потанцуем?
Она встала, глядя ему в глаза, а я в который раз поразился: какая же они красивая пара. Он – высокий черноволосый и светлоглазый, подтянутый, с вкрадчивыми движениями опытного бойца. Она – маленькая и хрупкая с копной непослушных волос.
Фрай положила голову мне на плечо.
– Ты ведь не будешь стирать ей память?
– Ты этого не хочешь?
– Нет. Она всё равно воспримет это как легкое приключение, легкий флирт. Она не придаст этому значения.
– Если ты этого не хочешь, то не буду, – я посмотрел Фрай в глаза – я прощен?
Она легко прикоснулась губами к моим.
Мне захотелось просто плюнуть на все, схватить её в охапку и аппарировать куда-нибудь, где нет зрителей и есть горизонтальные поверхности, хотя это и необязательно.
Я начал внимательно наблюдать за танцующими и не пропустил тот момент, когда Рейнард легко поставил на Грейнджер жучок, затем начал изображать что-то похожее на невинно убиенного комара.
