Текст книги "Другая история (СИ)"
Автор книги: shellina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Вот как? Похоже, или сам министр, или его помощница окончательно решили развалить школу. Интересно, они выслуживаются перед кем-то или это их собственная инициатива?
С каменным выражением лица я встал и вышел из кабинета, не обращая внимания на вопли Амбридж, раздавшиеся у меня за спиной.
Письма были уже готовы давно, оставалось только их отослать. Я невольно поежился, не сделаю ли я только хуже? Хотя, куда уж хуже-то?
Поднявшись в совятню, я отправил два письма примерно одного содержания: «В школе раскрыт заговор против министра, просьба явиться к завтраку, дабы вместе разоблачить злодея». Одно письмо было адресовано Рите Скиттер, а другое непосредственно министру. Оставалось надеяться, что имя Гарри Поттера хоть что-то значит, и вышеупомянутые лица прибудут хотя бы из любопытства. Ну, журналистка-то точно придет, хотя бы про сумасшедшего Поттера написать. В идеале, конечно, явятся все, но будем исходить из того, что придет только Рита. Мне нужен был скандал. Как-то по-другому бороться с представителем правительства – это только нарываться на неприятности, которые могут просто поглотить. А мне еще с Лордом встречаться, выяснять, что движет директором. У меня нет времени на то, чтобы бесперспективно бодаться с системой, да еще и с неясным исходом. Они хотят заговор внутри школы, они его получат, кто будет виноват, что исход немного отличается от того, на который министр рассчитывал? В этом свете моя шутка над близнецами должна будет сыграть не последнюю роль. Как удачно получилось с Перси.
Утром завтрак проходил в штатном режиме. Амбридж злобно смотрела на меня, наставник хмурился, видимо, они схлестнулись из-за меня. Я повернулся к столу преподавателей и улыбнулся раздувшейся Амбридж.
Как и накануне дверь открылась в тот самый момент, когда большинство учеников уже начали вставать из-за столов. Вошедшая компания заставила всех опуститься на свои места. Министр, пара авроров, Рита Скиттер и маленький человечек, обвешанный колдокамерами. Что, так не терпится прижать директора, да, министр? Даже против присутствия скандально известной журналистки не возражаете? Ну-ну.
Министр, оглядевшись, сразу же направился ко мне. Сердце колотилось как перед боем, а к горлу подступила тошнота. Начинается, главное не переиграть. Все сидящие за гриффиндорским столом неуверенно переглянулись. Гермиона взволновано ухватила меня за руку, я пожал ее пальчики и ободряюще улыбнулся. Никто не был в курсе, я никому ничего не сказал. За преподавательским столом началось какое-то шевеление, и недоуменные возгласы. Директор нахмурился, поднялся из-за стола и направился в нашу сторону.
– Мистер Поттер, я получил ваше письмо. У вас есть, что мне рассказать? – Фадж только что не подпрыгивал от нетерпения.
– Да, министр, здравствуйте, Рита, господа, – я встал и коротко наклонил голову. Затем, направил на горло палочку. – Сонорус, – все, сейчас меня не заткнут, – я хочу поведать о назревающем заговоре против существующей власти со стороны… – я сделал театральную паузу, – преподавателя ЗОТИ Долорес Амбридж.
– Что?! – у министра глаза на лоб полезли, а я, уже не обращая на него внимания, продолжал говорить.
– Пользуясь тем, что правительство направило мисс Амбридж в школу Хогвартс для того, чтобы правильно повлиять на неокрепшие умы юного поколения, она вместо того, чтобы следовать принятому курсу, практически сразу же начала выявлять студентов, которых, в связи с их неустоявшейся жизненной и политической позицией можно обманом привлечь к действиям против существующей власти.
– Мистер Поттер, это очень громкое заявление, – перо Риты что-то строчило с ошеломляющей скоростью, – вы можете привести доказательства?
– Конечно, возьмем хотя бы меня. Я постоянно подвергался прессингу со стороны мисс Амбридж. Когда я открыто заявил, что на данном этапе моей жизни меня не интересует политика, но я в целом доволен тем, как ведет дела Ксеноформус Фадж…
– Корнелиус, – шепнула Гермиона.
– Неважно, – не сбавляя ритма, ответил я. Самое главное состояло в том, чтобы не дать опомниться самой Амбридж, которая пока хватала ртом воздух, держась за сердце. – В общем, я заявил, что не имею претензий к министерству, после чего, мне просто не давали свободно вздохнуть. Меня постоянно провоцировали на признание существующей власти неспособной справляться с возложенными на нее обязанностями. Доходило до того, что та, которая призвана доносить до студентов истину и воспитывать в них правильную гражданскую позицию, опускалась до ничем не прикрытых угроз тем, кто пытался робко возражать против ее амбиций. Причем эти угрозы были адресованы как в адрес студентов, так и преподавателей, которые за многие годы своего нелегкого труда никогда не были замечены в какой-то нелояльности и не выражали своих политических взглядов, предоставляя студентам самостоятельно разбираться в реалиях этого мира.
Я перевел дух, всю эту чушь, что я сейчас нес, я вычитал в маггловской газете. Там был раздел, посвященный выборам кого-то куда-то, и я просто вызубрил основные тезисы кандидатов. Судя по глазам министра, он понимал разве что каждое третье слово, но сама речь произвела на него впечатление.
– Мистер Поттер, что вы такое говорите? – Амбридж немного пришла в себя и пыталась теперь оправдаться. Ну, и как вам в шкуре оправдывающейся стороны, мадам? Я знаю, что вам, скорее всего, ничего не будет, но впредь вы будете более аккуратно действовать.
– Я говорю то, что я наблюдал уже на протяжении двух месяцев. И я говорю не только от своего имени. Практически каждый ученик, присутствующий здесь, может подтвердить мои слова, – из-за столов всех факультетов, даже со стороны Слизерина, со студентами которого Амбридж вела себя достаточно лояльно, послышались одобрительные выкрики. Да, профессора Амбридж, мягко говоря, недолюбливали в Хогвартсе.
– Вы все неправильно поняли, мистер Поттер, я всегда действовала исключительно в интересах министерства. Корнелиус, не слушайте этого мальчишку!
– Правда? А почему тогда всем присутствующим здесь ученикам и преподавателям казалось, что вы действуете исключительно в своих собственных интересах? Моей гражданской обязанностью было сообщить о столь вопиющем использовании служебного положения в своих собственных целях. У меня нет доказательств, но, судя по моим наблюдениям, Долорес Амбридж готовила смещение существующей власти, и занималась в школе набором рекрутов в свою собственную армию. А это означает, что тихого смещения во время очередных выборов не планировалось, а назревал вооруженный переворот.
Я протянул руку и взял со стола стакан, чтобы глотнуть воды.
– Вы… вы… – давай, профессор Амбридж, опровергни мои слова. Теперь нужно было завершить все так, чтобы министр принял самое правильное решение в данной ситуации.
Я бросил взгляд на Риту, она уже не отрывала взгляда от пергамента, а фотограф быстро делал снимки всех присутствующих в большом зале.
– Более того, когда Фред и Джордж Уизли выразили свое желание служить на благо общества в министерстве, под вашим чутким руководством, господин министр, – простите меня, близнецы, надеюсь, что вы оцените, и не будете меня сильно бить. Вы, в общем-то, неплохие ребята, нужно было только мозги вам слегка вправить, – мисс Амбридж первой высказала свое несогласие с их позицией. Она практически в открытую, невзирая на присутствие в зале вашего секретаря, пыталась помешать близнецам исполнить их долг, который велели им исполнить их совесть и заверенный вами контракт.
– Долорес, я всегда подозревал, что за твоим чрезмерным рвением кроется что-то большее, – наконец, отмер министр.
– Корнелиус, неужели ты веришь россказням и надумкам этого неуравновешенного мальчишки?! – завопила Амбридж. Конечно, нет, мисс. Министр на самом деле так не думает, но здесь присутствует пресса, в лице журналистки, которая постарается раздуть эти надумки в такую статью, что, если министр сейчас не отреагирует, то у нее вполне может получиться, что это он во всем виноват. А что? Корнелиус Фадж – новый Темный Лорд, набирающий собственную армию, и мечтающий стать императором. Вот настоящий Темный Лорд удивится.
– Долорес, я сейчас не в состоянии разбираться. Я вижу только кхм… напуганных детей, которые боятся сказать лишнее слово. Я благодарю мистера Поттера за то, что он не побоялся. В ходе проводимых следственных действий мы разберемся, что здесь имело место быть: действительно оправданные подозрения мистера Поттера или злоупотребление данной вам власти, – молодец министр, не зря министром стал, вовремя сориентировался. – Господа, проводите Долорес Амбридж в камеру предварительного заключения в отделе правопорядка до выяснения всех обстоятельств.
Министр быстро откланялся и направился к выходу, но был вынужден остановиться и раскланяться перед студентами, которые овациями провожали авроров, уводящих вопящую Амбридж.
*
Дверь открылась, и в комнату ввалился Блэк. Он был весел, слегка возбужден, а его глаз украшал впечатляющий кровоподтек.
– Оборотни сидят ровно и слушают, что им говорит Ремус. Не знаю, правда, может они уснули, Люпин же не умеет громко говорить. Его полная трансформация в новолуние произвела неизгладимое впечатление, как и погрызенный Сивый, который бежал. Ремус оторвался на своем обидчике по полной. Это же Сивый его покусал в детстве.
– Синяк у тебя откуда? Тебя самого не покусали? – наставник с любопытством разглядывал крестного.
– Нет, а синяк, это другое, – Сириус смутился. – Я решил за Эммелиной слегка приударить, но она не поняла, и ударила меня по-настоящему. Какая женщина, – он мечтательно закатил глаза.
– Блэк, если будешь руки распускать, то только подбитым глазом не отделаешься, – тихо проговорил профессор.
– О, а вы что… – Сириус присвистнул, – понял, отстал.
– Вы мне лучше скажите, какая связь между дедом Джеймса Поттера, твоим дедом, и прадедом Невилла? – вклинился в их разговор я.
– Никакой, – быстро ответил крестный. – Если не считать связью то, что они все родились в один год.
Я встал и направился к двери. Это может значить многое, а может не значить ничего. Сириус начал удовлетворять свое любопытство, приставая к наставнику с расспросами и давая параллельно советы. Надеюсь, они не убьют друг друга.
========== Глава 50. Усталость ==========
– Ну, ты мне и удружил, Гарри, – наставник перебирал бумаги, готовясь к занятию ЗОТИ у старших курсов.
– Вы у всех будете вести эти занятия? – я сидел в кабинете профессора и смотрел, как он разбирается с планами уроков.
– Нет, я не двужильный, чтобы все на себя взвалить. Я буду вести только у тех, кто сдает в этом году СОВ и ЖАБА.
– А остальные?
– Мне это безразлично, лично я предложил Альбусу агитировать Блэка. После тех клоунов, что были до этого дня, это не самый худший вариант.
– А он согласится? Сириус же страдает от последствий, проведенных в Азкабане лет.
– Вот пусть и развеется. Правда, я иногда не знаю, что хуже: Азкабан или преподавание.
– А что происходит у Темного Лорда? – я решил сменить тему разговора.
– Понятия не имею. Меня не вызывали уже очень давно, но Люциус говорит, что что-то планируется, вот только что, никто не знает. Лорд планирует провернуть какое-то дело один.
– А что с Батильдой? Сириус сходил к ней, удостоверился, что все в порядке?
– Да, сходил. Ничего со старушкой не произошло, просто она сейчас чаще «гостит» у своих родственников, благо их много, чем проводит время дома. Это правильно, она уже очень стара. А почему ты так настойчиво пытаешься узнать о ней?
– Я близок к тому, чтобы понять поведение директора, но мне не хватает нескольких данных. Может быть, вы знаете?
– Смотря что, – профессор чертыхнулся и испепелил какой-то пергамент.
– Когда умерла мать Дамблдора, когда умерла его сестра, и когда он познакомился с Гриндевальдом?
– Могу сказать только насчет матери, сразу после окончания Альбусом Хогвартса.
– Это примерно…
– Примерно в 1888-1890 годах, сказать более точно не могу. К Николасу Фламелю он попал приблизительно в 1925 году, значит, где-то в тот промежуток времени и произошли события, о которых ты спрашиваешь. Но, тебе лучше спросить у Аберфорда.
– А он жив? – невольно вырвалось у меня.
– Конечно, он владелец «Кабаньей головы».
– Значит, следующий поход в Хогсмид только после Рождественских каникул, – я поморщился, ненавижу ждать.
– А что конкретно ты выяснил? – профессор немного рассеянно посмотрел на меня.
– Не хочу говорить, это только гипотеза. Просто вертится что-то в голове, а что, не могу понять. Надеюсь, что встреча с Аберфордом внесет ясность в мои догадки.
– Ну, понятно, а сейчас иди, не мешай мне. Нужно еще планы грамотно составить, чтобы вас к экзаменам подготовить.
Я ушел. До Нового года ни о каких тренировках нечего было даже думать. А еще я устал. Я устал постоянно взвешивать каждое свое слово, устал притворяться тем, кем я на самом деле не являюсь.
Я пошел в ритуальный зал и начал чертить пентаграмму, надеясь, что на мой зов ответит мой старый знакомый. Агалиарепт появился в центре пентаграммы, сосредоточенно грызя яблоко. Сейчас он как никогда напоминал человека.
– Ты хочешь что-то узнать? – немного лениво спросил демон.
– А ты ответишь? Причем честно? – я нахмурившись смотрел на него. Демон выглядел стройным невысоким белокурым юношей. Очень хрупким на вид и, что уж тут говорить, необыкновенно красивым.
– Не пялься на меня так, – Агалиарепт изящно потянулся. – Почему людские умы представляют нас чем-то отвратительным и обязательно с рогами?
– Не знаю, но ты сам никогда не пытался развеять это предположение. Что это – такая иллюзия?
– Нет. Это мой истинный облик. Вы люди рисуете ангелов очень похожими на оригиналы, но при этом забываете, что мы когда-то были одними из них. И почему я, являясь фактически братом Михаила, должен внешне сильно от него отличаться? – демон тряхнул белокурыми волосами.
– Если бы вы являлись в своих истинных обличьях постоянно, вам без труда удалось бы собрать свою паству.
– Не-е-ет, – протянул демон. – Так скучно и неспортивно. К тому же так забавно, когда появляешься перед человеком именно в том виде, в котором он тебя заранее представляет. Кстати, как ты узнал, что это именно я?
– По яблоку, – я коротко ответил, стараясь не смотреть на такого непривычного для меня демона.
– О, я знал, что в этих яблоках что-то есть. И это что-то когда-нибудь меня подведет.
– Почему ты решил явить мне свой истинный облик?
– Понятия не имею, – пожал плечами Агалиарепт. – Скучно. Вас людей даже соблазнять ничем не нужно, вы сами гоните себя прямо в пропасть, приближая апокалипсис. Так что ты хотел у меня спросить?
– Ты знаешь, что, – буркнул я, разглядывая свои руки.
– Знаю, – кивнул демон. – Читать в душах и помыслах людей является одной из моих профессиональных обязанностей. Я, пожалуй, отвечу. Иногда, когда совсем плохо, нужно как-то заглушить свою боль. Когда обвиняешь себя в страшном грехе, иногда даже сильный человек проявляет слабость. И тогда он находит себе некоего козла отпущения, некий объект, на который он складывает определенную меру ответственности. Немного позже, когда боль притупится, можно начать извлекать из созданной ситуации определенную выгоду, причем в прямом смысле этого слова, только вот остановиться уже никак невозможно.
– Ты говоришь загадками.
– Я демон, ты не забыл?
– Нет, не забыл.
– Ты все поймешь, причем очень скоро. Ты уже практически все понял, просто не можешь поверить. Все, отправляй меня назад, мне нельзя долго здесь находиться.
– Почему ты мне помогаешь? – невольно вырвалось у меня.
– Мне скучно, а ты забавный. Почему-то в твоем присутствии я начинаю вспоминать, что не всегда был демоном. Это странное чувство, но оно похоже на адреналиновый всплеск у людей, довольно волнующие ощущения.
Я принялся читать изгнание, недоуменно глядя на генерала. Значит, я ему с самого начала показался «забавным», потому что, кроме него редко кто отвечал на мои вызовы, как будто, он всегда опережал других. Перед тем как исчезнуть, демон крикнул.
– Когда придет время, скажешь ему, что все было зря, и что та Авада была не его. Он поймет, о чем ты говоришь.
Я еще долго стоял и смотрел на то место, где совсем недавно находился демон безумно похожий на ангела. Впервые я задумался, а собственно почему? Почему они на это пошли, почему они взбунтовались, ведь они не могли не знать, что никогда не смогут одержать победу над своим Создателем. И внезапно я понял: они просто хотели, чтобы их услышали. Что уж теперешние демоны требовали – неважно, они просто хотели, чтобы их услышали. Но этого не произошло, и их скинули с небес в Ад. Каково им пришлось? Как они выживали в столь неприветливом месте, так сильно отличающемся от небесных кущ? Что пришлось им сделать, чтобы возглавить Преисподнюю, через что они прошли? Боюсь, эти вопросы навсегда останутся для меня без ответов, потому что задать их я никогда не рискну. Может поэтому я выбрал профессию демонолога, потому что демоны гораздо честнее людей? Они не скрывают своих намерений, и если лгут, то не скрывают своей сущности, как бы указывая, что ты действуешь на свой страх и риск, связываясь с ними.
Я потряс головой. Похоже, я скоро свихнусь. Мне нужно отдохнуть. Просто ненадолго стать самим собой. Поттера все равно многие считают ненормальным, так что, надеюсь, никто не обратит на еще одну странность в его поведении внимания.
Совершенно вышел я из себя на занятии по трансфигурации. Что странно, обычно этот предмет доносился до нас предельно четко, и доступно, но все несоответствия, которые маги напридумывали себе, уже сидели у меня в печенках, причем настолько, что я не сдержался.
– Профессор, разрешите задать вопрос, – я поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание.
– Конечно, мистер Поттер, спрашивайте.
– Вы только что утверждали, что, когда идет превращение живого в неживое и наоборот, предмет принимает свойства того предмета, которым завершилось превращение?
– Да, именно так.
– Но ведь это невозможно. Если из крысы сделать бокал – этот бокал не перестанет оставаться живым, и, разбив его, мы просто убьем крысу. То же самое и при обратном превращении. Если бокал превратить в крысу, то она не станет от этого живой. Ей не нужны будут ни пища, ни даже воздух и потребности к размножению данная крыса не будет иметь.
– С чего вы это взяли, мистер Поттер? – профессор МакГонагалл невольно нахмурилась.
– А это не я взял. Это доказал один ученый, давно причем, его имя было Ганс Шрендаль.
– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите.
– Понимаете, профессор. Просто выбранный курс преподавания за последние пару столетий укрепил многих в мысли, что многие учения нужно запретить, из-за личности ученых. Мол, темные маги они и все такое. Вот только, в связи с такой политикой, маги теряют многие уникальные знания. Почему вы так тщательно стараетесь не замечать, что магический мир превращается в какое-то болото?
– Мистер Поттер, объяснитесь!
– А что я должен объяснять? То, что Ганс Шрендаль был некромантом, именно поэтому все его изыскания были в итоге уничтожены? Это я должен объяснять? Только вот, объясните мне, пожалуйста, связь между его основной профессией, и его изысканиями в трансфигурации? Лично я никакой связи не вижу. Но вся эта истерия, связанная с вдруг потемневшими искусствами, заставила, причем на законодательном уровне, уничтожить все эти труды, объявив их практически вне закона. И чем тогда нынешние профессора отличаются от покинувшей нас мисс Амбридж?
– Мистер Поттер, да что вы вообще знаете о Темной магии, чтобы бросаться такими заявлениями? – вспылила профессор.
– Я знаю, что по-настоящему Темная магия требует жертву. Если жертвы нет, то это все надуманное. Вы что думаете, что применяя ту же трансфигурацию невозможно никого убить? Я вас огорчу. Согласно законам Шренделя, это сделать даже легче, чем воспользоваться Авадой, для которой все-таки мотивация нужна. Всего-то превратить соперника в стеклянный предмет и разбить его.
– Мистер Поттер!
– Извините меня, профессор, я неважно себя чувствую. Я, пожалуй, пойду, и да, я все это знаю, потому что в Запретной секции что-то уцелело, а вы сами дали мне разрешение там копаться, когда я к Турниру готовился.
– Я вынуждена назначить вам отработку, мистер Поттер.
– Это ваше право, – я запихал учебники в сумку и ушел с урока.
Как же я устал, а еще я стал замечать, что у меня начинает сильно болеть голова, особенно по вечерам. Подозреваю, что это как-то связанно с Темным Лордом. Он все-таки для ритуала возрождения кровь этого тела использовал, а это уже ритуалистика, черт его знает, как этот обряд на нас двоих повлиял.
========== Глава 51. Магическая Сорбона ==========
Директор сидел за столом и внимательно смотрел на меня.
– Гарри, ты очень изменился за последнее время, – наконец, решил он нарушить молчание, которое установилось в кабинете, куда меня пригласили письмом сегодня за завтраком, в последнюю неделю перед Рождеством.
– Наверное, это случилось потому, что я немного повзрослел, – я старался не смотреть на директора и не до конца понимал, зачем он вообще меня вызвал. В последнее время у меня все чаще болела голова, и настроение от этого почему-то не улучшалось.
– Да, скорее всего, ты прав, мой мальчик, – Дамблдор продолжал рассматривать меня с каким-то нездоровым интересом. – Профессор МакГонагалл поставила меня в известность, что в тебе взыграл дух бунтарства, что ты стал подвергать сомнению все те положения, которые стараются донести до вас преподаватели. Не поделишься со стариком, на чем основана твоя уверенность в том, что прав именно ты, а не твои профессора. Я в курсе, что ты приводил пример запрещенных исследований, которые случайно попали тебе в руки. Почему ты думаешь, что правы именно те ученые, записи которых были запрещены, а не те, по трудам которых происходит обучение сейчас.
– Я могу ответить, – я упрямо стиснул зубы. Директор просто виртуозно владел словом, и, если бы я не знал точно, то, скорее всего, начал бы сомневаться в своей правоте. – Те исследования были основаны на множестве экспериментов, и внушительной доказательной базе. А то, что написано в наших учебниках, представлено в виде аксиом, в которые просто нужно верить. Но, простите, господин директор, та же трансфигурация – это что слово божье, принимающееся именно так, а не иначе, и основанное просто на вере?
– Гарри, положение вещей, подобное существующему, сложилось уже давно. Я сам учился на этих аксиомах и преподавал их, и до сих пор ничего противоречащего данным правилам лично я не находил, – мягко улыбнулся директор.
– Хорошо, но я на уроке говорил вовсе не об каких-то там законах, я говорил, что магами отвергнута доказательная база, созданная многими учеными просто из-за предрассудков, связанных с их непосредственной деятельностью.
– Ты не совсем прав, мой мальчик, – директор нахмурился. – Никто не ущемляет гения тех ученых, о которых ты говоришь, но приверженность к Темной магии…
– Бросьте, – фыркнул я. – Я слишком долго провел в маггловском мире, чтобы не понимать разницы между мифическими Темными магами и простыми предубеждениями.
– Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.
– Вы слишком умны, чтобы чего-то не понимать, – возразил я. – Это таким как Уизли и Малфои можно наплести о страшной и ужасной Темной магии, и они поверят, потому что захотят поверить. Примут по-разному, это так, но поверят. Но это же глупо, каждое заклинание, способное при преступных намерениях нанести вред человеку причислять к темным. Так можно абсолютно все перевести в разряд тьмы. Абсолютно любые заклинания при неправильном использовании могут нанести вред, и даже убить.
Я замолчал, директор тоже не открывал рта, наверное, думал как себя вести с вышедшим из-под контроля Поттером.
*
– Я все время думаю над твоими словами, которые ты на трансфигурации сказал, – Гермиона задумчиво перебирала какие-то бумаги, книги и газеты, причем среди всего этого я заметил что-то напоминающее маггловские учебники. – Это действительно как-то глупо, магглы редко так поступают. Вот возьмем, например, Роберта Оппенгеймера.
– Кто это?
– Это маггловский ученый, у него было довольно много трудов, по физике. Их почему-то не изъяли из учебников только потому, что их создатель создал еще и страшнейшее оружие, которое только может вообще придумать человечество. Когда было применено это оружие в Японии, уже среди магических источников я обнаружила, что на протяжении нескольких дней в зоне поражения не действовала магия. Японские маги выдвинули теорию, что это произошло потому, что количество энергии, которое выделилось при взрыве, просто заблокировало все проявления других энергетических составляющих как маггловских, так и магических. Я очень подробно изучала этот вопрос, Гарри, мне было интересно, чем же таким пригрозили Ассамблее магглы, что маги заключили этот унизительный договор, – она задумчиво полистала учебник. Я плохо понимал, о чем она говорит, но суть улавливал. – То, что при большом скоплении магической энергии не работает маггловская электроника, известно всем, но не каждый задает себе вопрос почему? А вот японские маги задали и выяснили, что энергия используемая магами и та, что используется магглами просто разная, у нее разная полярность, разная частота, много чего еще, я не разбираюсь во всем этом, но основное поняла даже я: электроника здесь не работает, потому что она просто использует другую энергию. Только вот магглы постоянно совершенствуют свои творения, и я не уверена, что у каких-нибудь тайных спецслужб уже не разработано что-то, что можно использовать даже в Хогвартсе.
– Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, к тому же этот вопрос очень спорный, но одно я понял совершенно точно. Магов зачем-то учат относиться к магглам с презрением и ставить себя выше, чем они, причем абсолютно на пустом месте. Такое чувство, что маги постарше хотят хоть как-то объяснить деградацию и абсолютную изолированность магического мира, и может быть, действительно скрыть то, что тебе удалось откопать. Одни эти убогие россказни про Великую инквизицию чего стоят, – я закрыл глаза.
– А чем тебе не нравятся рассказы про инквизицию?
– Я говорю о том, что мне ближе, но… Хочешь убедиться, что многое из того, о чем учат на истории магии просто сказки? – Гермиона кивнула, не сводя с меня настороженного взгляда. Я чуть было не подался порыву и не пошел на попятную, но, затем, решил, что ей будет полезно подвергать некоторые вещи сомнению. – Подойди к камину и сунь руку в огонь. Не хочешь? Правильно делаешь, что не хочешь, потому что обожжешься. И как тогда воспринимать сказки про ведьм, которые любили гореть в огне инквизиции? Что-то я не припомню идиотов, которые залазили бы в камин, предварительно не кинув в огонь порох.
– Но…
– Гермиона, можно ведь уйти в спорах совсем далеко. Например, тот же огонь когда-то считали священным божественным даром, подаренный людям Прометеем. Почему мы думаем, что это неправда? Если исходить из этого, любой огонь несет в себе божественную сущность, а кто такие маги, чтобы не подчиняться чему-то имеющему более древние и величественные корни?
– Зачем все это делается? – Гермиона смотрела на пламя.
– Я уже ответил на этот вопрос, Ассамблее так проще. Я внимательно читал договор, там нет ни слова о принижении магов, то есть, магглы настояли на том, чтобы убрать из обучения в Школах! определенных предметов. Как они объясняли, чтобы девственные детские умы не пошли по дорожке, ведущей к конфликту из-за своей неопытности. В договоре нет ни слова о том, чтобы маги не смогли продолжить постшкольное обучение по интересующим их предметам.
– Им просто в голову не могло прийти, что у магов нет постшкольного обучения, – в голосе Гермионы звучала горечь. – А существующему правительству не нужны новаторы, достаточно исполнителей, таких как Перси, который с энтузиазмом будет толщину котлов измерять. Понятно теперь, почему все, что можно назвать прогрессом объявили вне закона. Но ведь это же тупик, эта политика ведет в никуда.
– А где ты видела представителей власти, которая заботится о будущем? Нет, бывают самородки, но их настолько мало, что их имена остаются в веках, – я притянул девушку к себе. – Теперь понятно абсолютно точно, гибель магических родов никак не связана с политикой всемирной Ассамблеи магов. Но, зато у меня появилась мысль. Я собираюсь победить Темного Лорда. Причем, собираюсь сделать это настолько громко, насколько вообще возможно. Чтобы о Гарри Поттере знали абсолютно все. Я дам столько интервью, на сколько у Риты чернил хватит, но добьюсь того, чтобы любые действия Гарри Поттера рассматривались сквозь призму обожания толпы.
– Зачем? – девушка изумленно смотрела на меня.
– У меня есть деньги, причем доход постоянно растет. Да и когда я преодолею все препоны, меценаты найдутся, – я зарылся лицом в пышные каштановые волосы, которые Гермиона распустила сегодня вечером. – Помнишь, во Франции мы посетили студенческий городок. Я думаю, пора уже основаться магической Сорбоне. Мы не будем нарушать договор, вот еще. Не хочу, чтобы нас уничтожили. Но постшкольное образование должно начать развиваться. Да, придется действовать с нуля. Но для этого мне и нужна будет шумиха вокруг моего имени. Особенно с точки зрения безопасности. Просто Гарри Поттера легко устранить, а вот Гарри Поттера Национального Героя попробуй, убери тихо, чтобы волну не поднять, так что время у меня будет, во всяком случае, сначала. А потом что-то запрещать будет уже глупо.
*
– Я так понимаю, что разговор с тобой, мой мальчик, именно сейчас совершенно ни к чему не приведет, – наконец, отмер директор. – Мы вернемся к этому разговору позже. – Конечно, вернемся. Только, я надеюсь, говорить буду я, причем вооружившись фактами.
– Понимаю, господин директор, вы считаете меня слишком юным или не способным понять прописные истины.
– Я этого не говорил, но в одном ты прав, ты слишком юн, Гарри, чтобы считать свое мнение исключительно верным. Это называется юношеским максимализмом. Но я хотел поговорить с тобой не только об этом, – он замолчал, встал из-за стола и подошел к окну.
– О чем же вы хотели со мной поговорить, господин директор?
– Я хотел поговорить с тобой о нескольких вещах, Гарри. Я прошу тебя поговорить с Сириусом, который не хочет меня слушать, о том, чтобы он принял мое приглашение преподавать ЗОТИ хотя бы до конца этого года. Профессор Снейп слишком устает, чтобы наваливать на него два предмета у всех курсов, факультет за который он отвечает, да и другие обязанности.
